Амиго

Я не спеша ехал на важную встречу на белом «Лэнд Крузер» с ООНовскими номерами  по забитой непрерывно сигналящими машинами улице. Часовая стрелка давно пересекла полдень, но в воздузе еще дрожало марево от 40-градусной жары, выхлопных газов и испарений милионов жителей столицы африканского государства. Встреча была назначена в самом центре города, и здесь уже ощущалось пятничное настроение – толпа становились все веселей, предвкушая два дня выходных.
С парковкой не сложилось – ни одного свободного местечка в искомом районе не оказалось и мне пришлось бросить машину метров за 300 в переулке. Подумав, оставил в ней и переносную радиостанцию «Моторолу», ибо не хотелось привлекать внимание, идя с ней в руке, а положить было некуда – на мне лишь легкие брюки и белая рубашка с короткими рукавами.
Я успел пройти метров 100, когда услышал окрик: «Мистер!» Сделав вид, что не слышал, продолжил свой путь, но окрик повторился уже ближе и громче. Я хотел было снова сделать вид, что не слышал, но вслед за окриком послышалось характерное клацание затвора. Остановился, развернулся. В нескольких шагах от меня стояли два типа в синей полицейской форме, пристально и явно неприязненно глядя на меня, при этом один навел на меня АК-47.
«Документы! – потребовал старший, оказавшийся высоким, спортивного сложения сержантом.  Документы были с собой – пластиковая карточка ООН с фотографией, ФИО и прочей необходимой информацией на двух языках о дипломатическом статусе ее владельца, подкрепленной призывом ко всем военным и гражданским властям оказывать предъявителю сего всяческое содействие. Едва взглянув, верзила ловким движением руки положил ее себе в нагрудный карман и повторил: «Документы!». Я слегка опешил от такой наглости и показал ему на его карман, где только что упокоилось утвержденное многочисленными международными конвенциями свидетельство моей неприкосновенности. 
Пока в моем раскаленном на жаре мозгу медленно рождались подходящие ситуации протокольные фразы, за дело взялся второй полицейский. Низкорослый и явно незнакомый с дворцовым этикетом слуга закона молча ткнул меня стволом под ребро и положил палец на спусковой крючок. Глаза его были красными, как банка «Кока-Колы», и я, загрустив, успел подумать, что глупо быть пристреленным вот так запросто на центральной улице столицы братского государства солнечным пятничным днем после полутора лет оказания интернациональной помощи и где-то даже миротворчества. Пауза длилась недолго -  старший отвел автомат своего коллеги, но легче мне не стало – он снял с плеча свой и буквально воткнул его мне в бок, одновременно молча кивнув своему напарнику. Действие, похоже, было отработано - коротышка ловко закинул свой АК за спину и мгновенно запустил руку в мой брючный карман, затем в другой. Всего за пару секунд он извлек все содержимое и переместил в карманы сержанта, даже не взглянув на добычу. Процедура закончилась похлопыванием ладошками по моим ягодицам - убедившись, что в задних карманах ничего нет, он поднял взгляд на начальника. Тот, бегло покопавшись, вернул мне ключи от машины, после чего задержал на мне довольно красноречивый взгляд и произнес: «Пошел вон». Точнее, он сказал чуть иначе, но следуя правилам политеса, фразу можно было истолковать и так. После чего парочка потеряла ко мне всякий интерес и, развернувшись, продолжила выполнение задач по охране правопорядка.
Я остался стоять, униженный и оскорбленный, посреди тротуара, по которому сновали многочисленные люди. Сцена не привлекла никакого внимания и осталась абсолютно незамеченной ими, как будто так и должно было случиться...
Способность соображать вернулась ко мне довольно быстро, и уже через пару минут я знал, где находится ближайший полицейский участок. На мое счастье, это было в 5 минутах езды на машине, и я, не раздумывая, направился в переулок, из которого я вышел респектабельным джентельменом еще 15 минут назад, а теперь возвращался ограбленным изгоем без документов и денег, полным желания восстановить справедливость. По пути я восстановил в памяти все подробности общения и оценил уровень понесенного ущерба – пять купюр, всего на сумму 86 долларов США (на эти деньги в те времена местная семья из 5 человек могла гулять неделю), почти полная пачка «Мальборо», зажигалка «Зиппо» и расческа. Ну и, естественно, документ мой пластиковый, несмотря на всю его внезапно выявленную бесполезность в критической ситуации…
С разворотом через две сплошные и визгом покрышек я припарковался точно под знаком «Остановка запрещена», прямо у входа в участок и решительно направился внутрь. Перед этим я не забыл придать своему лицу максимально доступное выражение глубокой озабоченности.
По случаю жары на входе охраны не было, в небольшом вестибюле за стойкой дремал огромных размеров полицейский. Когда он оторвал голову от толстой взлохмаченной книги кофейного цвета (наверное, именно так должен выглядеть журнал учета обращений граждан с момента обретения независимости) и взглянул на меня, я понял, что с таким провожатым можно ходить на тигра без оружия. Но меня уже было не остановить. Я скороговоркой дал понять, что если немедленно не увижу начальника сего храма правопорядка, то последствия будут ужасными не только для начальника все полиции, но дело может негативно отразиться на геополитическом положении в Субсахарской Африке. Про судьбу самого дежурного по участку я упоминать не стал – он и так изо всех сил старался уяснить, кто это, зачем и почему оторвал его от несения службы. После третьей попытки донести до него перспективы Черной Африки акт коммуникации состоялся и громила исчез за дверью, прохрипев «Жди здесь!».
Вскоре откуда-то сверху донеслись крики, которые, казалось, продолжались вечность. Наконец дверь распахнулась и в вестибюль спустился молодой, лет 30 африканец в щегольском костюме, с галстуком и платочком в кармашке. Громила сделался втрое меньше и сопровождал его на полусогнутых. Красавец-мужчина вошел, обвел взглядом помещение, где кроме меня никого не было, и спросил: «Ну и кто здесь русский?». Я на всякий случай оглянулся и сказал громно и гордо: «Я!»
Разминая затекшее тело, начальник прошелся несколько раз туда-сюда и, остановившись прямо напротив меня и слегка нагнувшись, вдруг спросил на чистом русском языке: «А чем докажешь?». Я даже не успел удивиться и стал по-русски излагать ему все, что я думаю о правоохранительной системе развивающихся стран, отношении к тем, кто дал им свободу и независимость, оружие и сгущенку и т.д., не особо стесняясь идиоматических выражений. Что может быть лучшим доказательством русскости в данной ситуации? - рассудил я.
Прием сработал. Раскачиваясь с носка на каблуки шикарных ботинок из крокодиловой кожи, начальник с явным удовольствием внимал моим речам. «Педро» - представился он и протянул руку. «Полковник Ш.» - представился я и пожал протянутую длань.
«Знаете ли, товарищ полковник.... Я учился в Союзе... В Краснодаре, на летчика-истребителя...  Я очень хорошо помню то время...» - я стал отходить, ожидая, что сейчас последуют здравицы в адрес советского народа и его прекрасных девушек. Выдержав паузу, местный денди продолжил: «На выпуск мы пошли в ресторан, отметить получение дипломов и офицерских званий. Там возникла драка с местными бандюками, мы их побили. Бандюки позвали подмогу. Подмога прибыла одновременно с милицией. И они все вместе стали бить уже нас, потом отвезли в отделение, опять били, а потом составили протокол! А через полгода меня списали с летной работы из-за полученных травм!!!» - голос его покрылся сталью и зазвенел, он перестал раскачиваться и уставился на меня, не мигая. Его лицо начал подергивать нервный тик…
Расклад стремительно менялся, я начал подбирать в уме аргументы, что я в Краснодаре никогда не был, сам с детства мечтал стать летчиком, но у меня носовая перегородка кривая от рождения, а ментов так вовсе не люблю с детства. В подкорке почему-то услужливо всплыл образ Дяди Степы (видимо, как формально соответствующий месту ведения дискуссии), но я его отверг и судорожно искал замену. Громила по-русски явно не понимал, но интуитивно почувствовал, что диспозиция кардинально меняется и приобрел прежние размеры, уже возвышаясь над начальником из-за его спины, поигрывал мышцами и разминал пальцы своих кувалд, громко щелкая суставами...
В этот момент открылась входная дверь и в околоток ввалились именно те два хранителя законности, встреча с которыми и привела меня сюда в поисках справедливости. Никогда не думал, что я буду так рад новому рандеву с ними.
«О!» - возопил я, и перст мой сам вонзился в грудь старшему. 
Увидев меня, парочка сначала онемела и замерла, но  тут же, перебивая друг друга, на местном наречии стала утверждать (как я мог догадаться), что никогда прежде меня не видела, а сами они самоотверженно выполняли возложенные обязанности, свято соблюдая правила и положения всех без исключения служебных инструкций, а также рекомендации католической церкви. При этом через слово звучало: «Журу, шэфе!» (Клянусь, начальник!). Дежуривший по «храму» громила беспорядочно поводил глазами, явно не успевая за развитием сюжетной линии.
Начальник оклемался первым и жестом приказал парочке следовать за ним. При этом дежурный невероятным образом уловил изменение диспозиции, сдернул с них автоматы и убрал в стоявший за стойкой железный шкаф. Я посмотрел на часы – не прошло и часа, а количество полученного адреналина стало зашкаливать...
В это время с верхнего этажа раздались вопли, которые продолжались минут 15. Когда все стихло, спустился начальник, уже в рубашке и слегка взмокший. Подсев ко мне, он предложил выйти покурить. На улице было еще солнечно, но в Африке закат происходит стремительно и в воздухе уже ощущалось предвкушение некоего подобия прохлады. Посетовав, с кем приходится работать, он угостил меня моими сигаретами и, сунув пачку себе в карман, вернул мне «Зиппо».
«Представляете, я вынужден сидеть на работе сутками, разгребая кучи дерьма! Семью не вижу неделями! Зарплату задерживают! Да и разве это зарплата? Кстати, сколько там было у Вас с собой? А какими купюрами? Точно 86? А сегодня пятница, дискотеки, люди отдыхают культурно, а я тут вот...».
Помолчали. Начальник обошел мою машину, зачем-то пнул пару раз по колесам и, вздохнув, вернул мне документ. «Ну, Вы уж извините, товарищ полковник! В семье не без урода...» на безукоризненном русском произнес он задумчиво. «А как хочется холодной «Пепси» - глаз его загорелся, демонстрируя созревший план. «Давайте так - Вы мне покупаете «Пепси», и дело закрываем. А этих негодяев я лично расстреляю перед сдачей смены!». Я засомневался в необходимости столь радикальных мер, и призвал его ограничиться дисциплинарным взысканием и уделить больше внимания воспитательным методам воздействия. «Нет! Они опозорили репутацию страны! Они опорочили вверенный мне участок! Никаких снисхождений! Только крайние меры способны привести этих – далее он выдал совершенно неповторимую тираду, способную украсить словарь русского мата – к общему знаменателю!».
Распаляясь и начиная отчаянно жестикулировать, он перешел на жуткую смесь родного с малороссийским, Достав из кармана смятые купюры, которые еще 2 часа назад изначально находились в моих карманах на правах частной собственности, а ныне поменяли статус на вещественное доказательство. Он быстро разобрал их, выбрал самую крупную, в 50 долларов, и положил ее обратно в собственный карман. В ответ на мой сопровождавший это движение вопросительный взгляд он уверенно произнес - «Пепси». Покрутив оставшиеся бумажки в руках, он с сожалением вздохнул и протянул мне двадцатку. «Не обижайся, амиго!» - проникновенно сказал он, заглядывая мне в глаза. «Я знаю, тебе здесь нелегко. А нам разве легче?». С этими словами он засунул оставшиеся банкноты себе в карман и пошел провожать меня до машины. услужливо придержал дверь и молодцевато отдал честь. «Амиго! Будут какие проблемы – всегда рады помочь!» - с этими словами он широко улыбнулся и помахал мне вслед.