Служба

- Слушай, Дим. Мы сколько друг друга знаем?
- Ну, лет десять будет уже. А что?
- Да такое ощущение, что я кукушкой тронулся. Вот у меня три висяка: студент пошел поссать и потерялся; тут —  два жмура, один Бельмондо; тут еще лучше, дед зажмурился пока его все на кухне чаи гоняли. И как, я такого живчика в свежих вообще не видел.
И все три висят как у кота яйца. Отчеты моржей, помазков и чистенько. Даже имени следака нет.
Я к мужикам сунулся — они от меня как от чумного. К Гоголю подошел — он сказал отъехать.
- А тебе больше всех надо, что ли? Зачем чужое поднимать?
- Да нет, я понять хочу. Если это бандероли, по особому тарифу — я отъеду, не дядя Степа. Но в чем дело-то? Плащи-кинжалы какие-то.
- Ну, не кинжалы, конечно, но оно недалеко от правды. Ладно, черт с тобой. Первое — просто. Байку про электрички и пропадающих людей слышал?
- Допустим. Что-то такое было.
- Воот. Вот только это не байка. Я в 94-ом только из учебки пришел. Гоголь тогда областным был. Рыли так, что шахту можно было открывать. Директора вокзала давили, из петли вынимать пришлось. Ни-че-го. Дюжина человек просто сгинула. Гоголя и подвинули. К нам. Много у кого тогда звезды полетели.
- Гоголя подвинули? Не знал. А остальное?
- А остальное — это уже другая история. Где-то в 2003 нагрянул фэйс. Помахал бумажкой, взял себе комнату. Двое суток глухари сортировал. Несколько сам перепечатал. Вот так — чистенько. Сказал, что похожие челобитные теперь так определять. Нам палки не режут — мы проблемы не создаем.
- Похожие — это какие?
- С чертовщиной. Серега, я всё понимаю. У тебя внутренний Коломбо наружу просится. Но Коломбо он там, где пальмы, а мы тут, к земле близко, как муравьи. Федерал наступит и не заметит. Отъедь, ничего хорошего из этого не выйдет. Как друг советую.
- Ладно, Дим, ладно. Спасибо. Ладно.
Капитан полиции Сергей Кирюхин повесил трубку, покурив, подумал об этом еще какое-то время, а после выбросил из головы вон. Работы было достаточно и новую себе выдумывать не хотелось.

Напомнил ему об этом, спустя две недели, вечерним звонком домой заливистый девичий голос.
- Здравствуйте, могу я услышать Сергея Ивановича?
- Это он. Слушаю.
- Вас беспокоит Елена Ким с портала seweralligators.
Журналистка. Блогер. Ну-ну.
Но голос был приятный.
- Я не даю интервью.
- Подождите. Подождите, пожалуйста!
"Пожалуйста" прозвучало даже искренне. Что ж, несколько минут погоды не сделают.
- Ладно.
- Сергей Иванович, я пишу колонку про необъяснимые происшествия в пределах постсоветских территорий. Что вы можете сказать мне о подобных случаях?
- Не знаю. Серых человечков видел, но, подозреваю, что не тех, которые вам нужны. Йети не встречал. Не наши широты.
- Известно ли вам, о том, что в вашей области больше случаев пропавших без вести, чем в среднем по стране? В разы больше. Больше чем в Московской и Питерской областях вместе взятых?
- Для протокола. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти данные.
- А то, что по меньшей мере десяток дел в вашем отделении, являются, цитирую, - "Странными, без малейшего шанса на раскрытие"?
- Для протокола. Я не...
- Могу ни подтвердить. Понятно. Не для протокола. Вы знаете, что прямо сейчас у вас лежит дело, которое скоро может присоединиться к тому десятку?
Это было неожиданно.
- У меня?
- Нет-нет, не у вас лично. На вашей "земле", как вы говорите. В вашей ведомости. Участковый...
Послышалось торопливое перелистывание блокнота.
- Участковый Андрей Протасов.
Андрея он знал. Молодой, понятливый, особо не выдающийся мент. Не семейный. Большое будущее.
- Не для протокола. Первый раз слышу.
- Что ж. Если вы обратите внимание — со мной можно связаться по этому номеру. Спасибо за беседу, Сергей Иванович.

У Протасова дело? Из "темных"?
Было любопытно. Любопытство сгубило не одну кошку, а уж морских свинок полопало пару вагонов.
Но и если два мента между собой поговорят — ничего плохого не будет, пожалуй.
Пускай. Посмотрим что у него там.

———

Он разыскал Андрея на заднем дворе. Тот лузгал семечки и травил анекдоты пепсам.
- Здоров, - он пожал руку, - Как служба?
- Трудна и опасна, - оскалился участковый, - Да потихоньку, ни пыльно, ни валко. Твоя?
- А так же. Показатели не тянем, конечно, не ценят люди воровской романтики.
Глубокомысленно помолчали. Сергей перешел к сути, - Мне тут нашептали, что у тебя какой-то клиент есть.
Лейтенант пожал плечами.
- Да какое там. АО, малолетка. Явился, нес какую-то околесицу. Я его хотел домой отправить, а потом потрещали — там 161-ая. У какого-то бедолаги мобилу отработал.
- И хорошая мобила?
Протасов улыбнулся. Плохие не отжимали.
- Понятно. И где он сейчас?
- В клетке, где еще. На кой он тебе?
- Лейтенант, я, может, чего не знаю, но часто к тебе гопники сами приходят?
Андрей замялся.
- Вот-вот. Я с ним побеседую.

В ИВС Сергей, как и ожидал, обнаружил типичное дитя Бригады и Бутырки, неопределенно около 18 лет от роду. Дитя было уже трезвым, а потому особенно мрачным.
- Капитан полиции Кирюхин, - представился Сергей и удовлетворенно заметил, как пацан из серого оттенка схамелеонил в светло-серый.
Полицейский присел.
- Говори.
- Товаарищ начальник, я уже всё рассказаал.
Таких, гнущих пальцы, нужно было обламывать максимально быстро. Того и гляди — адвоката потребует.
- Во-первых, я не начальник, ты еще не на киче. Во-вторых, тебе сейчас светит шестерочка хрустящих, как колымский снег, как я понимаю. И либо ты сейчас поешь соловьем для меня, и, если я останусь доволен, твое положение станет чуть лучше, либо я выхожу, не возвращаюсь, и общение ты продолжаешь с товарищем лейтенантом и товарищем судьей. Выбирай.
Гопник схватывал быстро. Бывали и такие.
- Ну это, если с начала... В общем, выцепил я этого лоха на углу Урицкого и Ленина. Гулял как у себя на районе, лопатой светил. Я, чо, обогнул через двор. Подошел, развел на сестру. Не бил. Ну, пуганул, он сам отдал. До угла дошел — слышу — заголосил. Я сначала подумал, что вас, полицию, то есть, зовет. Глянул. Вокруг него мужики какие-то. Не знаю откуда взялись, минуты три всего прошло. Этого не вижу, только спины. Орет как свинья, охрип уже. Я у дома. Ну, они постояли минуту. Тот кричать бросил — они по проспекту ушли. Его, похоже, с собой забрали.
Он перевел дух, облизнул губы.
- Я что подумал-то. Трубку стрясти, на пиво там - мелочь. А эти на его корешей как-то не очень похожи, если они его к батарее привяжут - я замазан, вроде.
Вот и пришел к вам. Сам. Чисто сердечно. А меня в обезьянник.
- Не жалобься, не на паперти.
Иванович бегло оценил сказанное.
- Так, как мужики выглядели, сколько их было?
- Много. Пять-шесть, кажется. А выглядели, базарю, как монахи какие. Или эти, чо, кришнаиты. Бритые, в балахонах, в накидках. В тряпках, короче.
- А этот?
- Нормальный пацан, обыкновенный. Шмотки пидорские только. Но дорогие.
- Ясно.
Сергей встал, открыл дверь.
- Как говорят, сегодня твой счастливый день. Гуляй, стремись к успеху дальше. Но если ты мне нужен будешь, прятаться не советую.
Дважды приглашать не пришлось. Гоп уже стоял в коридоре. Внезапно смутился, протянул грязную руку.
- Благодарю.
Капитан поморщился, пожал ладонь.
По лицу бандита промелькнула легкая тень умственных усилий.
- И, это... Он когда замолчал. Очень резко замолчал. Как будто ему в табло двинули или что-то.
Парень торопливо ушел.

Вызволить тот самый телефон из цепких дланей Андрея было чуть сложнее, но обещание подогнать взамен не менее чоткого в ближайшем будущем, а также упоминание магического имени "Лена" сделало свое дело. Менты, беседующие с журналистами - как проверка на простатит. Все делали это хоть раз, но никто не любил об этом вспоминать.
Спустя полчаса, за которые Сергей успел прозвонить родителей, выяснить, что "Игоречек" действительно не явился домой прошлой ночью, что это было не в его характере, и заверить их, что органы уже делают всё возможное и невозможное, ему передали, что к себе вызывает начальство, и оно весьма недовольно.

- Слушай, Кирюхин, до тебя туго доходит, что ли?
- Николай Васильевич, вы о чем?
- О трех глухих, которых ты недавно поднимал. О том, что ты сегодня у Андрея снял. Тебе же Дима всё доходчиво объяснил, я проверил. Зачем?
- Парень пропал.
- А ты, стало быть, бюро находок?
- Родители ищут, свидетель есть. Я про старое все понял. Но дайте хоть попытаться. Неделю. Если за неделю ничего не сдвинется — сделаю как положено.
- Сдвинется. Неделю. Эх, капитан, вот из-за этого ты до сих пор капитан.
Попало в больное. Сергей скрежетнул зубами, но промолчал.
- Ладно. Неделя у тебя есть.
- Так точно. Николай Васильевич, а что, от эшников не слышно, у нас никакие сектанты выступлений не дают?
- Нет, ничего такого. А должны?
- Да нет, это я так.
Гоголь потер переносицу.
- Иди. Если что найдешь — держи меня в курсе.
- Так точно.

- Теперь официально,  дамы и господа, - подумал капитан, - Я идиот.
Одно дело играть в салочки с участковыми и совать нос куда не требуется. Совсем другое — взвалить на себя работу перед вышестоящим офицером.
Неделя. Господи, во что он ввязался!
Родители про сынулю, кроме того, что он послушный мальчик, вообще ничего не знали. Свидетель всё, что мог, уже рассказал, и наверняка был на полпути к деду в деревне.
Что у него есть?
Неведомые мужики, про которых толком ничего не известно, кроме того, что они хватают студентов на улицах.

Кирюхин поскреб по сусекам. В активных разработках подобного не было.
Поиск в архивных пылесборниках также обернулся пшиком. Похожий случай, с явным сектантским следом, был один, и то, предания глубокой старины. В январе 95-го, с разницей в несколько дней, пропало двое учеников Политехнического. Тогда в городе царствовала Аум Синрикё и, спустя несколько месяцев, когда её схлопнули, списали всё, что было можно. А как оно было на самом деле — уже никто не узнает.
Рассовывание бумажек обратно по картотекам прервала смс. Журналистка-блогерша Ким Лена предлагала встретиться за чашкой кофе и обещала помочь в расследовании полезной информацией.
Протасов. Не ОВД, а дуршлаг, всё наружу выскакивает.

Но, опять же, когда, предположительно, симпатичная девушка зовет холостого мужчину куда-либо, по делу или нет, грех отказываться. И лишняя помощь не помешает.
Договорились встретиться утром, в десять, в «Трех Березках». В остальном, сутки прошли безрезультатно.

———

В кафе Сергея постигло разочарование. Нет, блогерша была вполне себе симпатичной, хотя и относилась к подтипу томбоя, а говоря проще, с короткой стрижкой и одеждой унисекс больше походила на мальчика. Но она была чересчур симпатичной и слишком молодой, чтобы иметь с видавшим виды ментом что-то кроме рабочих отношений.
- Не очень и хотелось, - привычно соврал себе Кирюхин.

- Доброе утро, - сказал он вслух и улыбнулся одной из лучших улыбок Дукалиса - мягкой и чуткой.
- Доброе утро, - отозвалась Лена, - Вживую вы совсем не похожи на робота. Присаживайтесь, пожалуйста.
Сергей разместился за столиком, жестом подозвал официанта, заказал кофе.
Ким продолжила, - Честно говоря, я не ожидала, что вы вправду возьмете дело у участкового. Удивительно.
- Что поделать, - пожал плечами полицейский, - Я любознательный. Ваш интерес к этому всему больше интересен.
- А я тоже любознательная, - ехидно улыбнулась она, - К тому же работа такая.
- Но почему у нас?
- А где еще? Сидеть дома за компьютером, искать Олгоя-Хорхоя во внутренней Монголии? Нет уж, если писать о том, во что всё равно никто не верит, то, по крайней мере, правду.
Что такое Олгой-Хорхой Кирюхин не знал. А вот принципиальность позиции радовала.
- Ну хорошо. Вы говорили, что можете чем-то помочь?
- Сергей, - включила она режим журналиста, - Давайте так. Я поделюсь тем, о чем знаю, а если это к чему-нибудь приведет — расскажете мне, что будете знать вы. Без имен и личностей. Просто история. Пойдет?
- Пойдет, - Иванович решил не строить из себя кисейную барышню в погонах.
- Ладушки.
Она извлекла из-под стола рюкзак, а из рюкзака распечатки.
- Помните, я говорила о пропавших без вести?
- Да, - ответил тот. И неожиданно для себя предложил, - Давайте на "ты"?
- Давай, - легко согласилась она, - В общем, я погуглила в соцсетях, искала похожие случаи. За последние несколько месяцев нашла пять. В трех из них были очевидцы, которые говорили про группу людей, уводившую пропавшего.
- А еще в двух?
- Смотри сам, - Елена протянула бумаги.
Сергей внимательно прочитал листки.
- Они пропали в один и тот же день недели. Разные месяцы, но всегда четверг.
- Браво, капитан.
- К тому же, - он еще раз взглянул на скриншоты, - Все они примерно одного возраста. Первый курс, второй курс, опять первый.
- Да.
- Хорошо, но что это значит?
- Ну, Сергей, я не знаю. Кто из нас двоих детектив?
- Следователь, - машинально поправил полицейский, - Это всё?
- Всё, что я нашла пока. Я позвоню, если что-то еще будет.
- Ладно.
Он расплатился за кофе, спрятал листы во внутренний карман.
- Спасибо, Елена.
- Удачи.

В отделении было без новостей, кроме того, что пришли родители потерпевшего и подали официальное заявление на розыск. Кирюхин прошил несколько старых портянок, потерся по участку и тихо слился.
Рандеву с блогершей оказалось действительно полезным. Потери были слишком свежие и специфичные, бумаги по ним, скорее всего, лежали в столах у оперов, если вовсе существовали. Неудивительно, что сам он их не нашел. Опять же, детали, странные совпадения с числами и возрастами. На что именно они указывали, капитан пока не знал, но это тоже было немаловажно.
Тишина со стороны эшников раздражала, но у Сергея были и другие источники.

Кирюхин прошел мимо супермаркета, уступил дорогу автомобилю, спешащему на бензоколонку, повернул за угол и вышел прямиком к Богоявленской церкви, свежевыкрашенной, почему-то, в ярко-оранжевый цвет. По слухам, до революции купол был покрыт настоящим сусальным золотом. Во время реставрации, обошедшейся недешево, решено было на малых церквах сэкономить, и сейчас купол был из настоящей жести, покрашенной золотисто-хромовой аэрозолью в три слоя. Впрочем, эффект это давало достаточно впечатляющий, а значит и не было разницы. 

Поп Феофан - настоятель скромного прихода, находился в беспрестанной борьбе с демонами. Как крупными, из Святого Писания, коих сокрушал он нещадно молитвою да кадилом, так и мелкими, мирскими, что, несмотря на размер, сокрушались гораздо хуже. В силу этого, Феофан был человеком ушлым, сведущим и умело благодарным. Ему это помогало протискиваться между струйками, а знакомым с ним сотрудникам внутренних органов приносило плоды в труде и обороне.
Феофан приветствовал Кирюхина утробным ухом, усиленным каменными сводами церкви. Со стен неодобряюще смотрели святые. Поп был практичен, и считал количество важнее качества, поэтому изображения мучеников, апостолов и разнообразных святых, всех размеров, форм и характеристик, занимали все свободные вертикальные поверхности, делая стены немножко похожими на страницы скрапбука.
- Сергей Иванович, сколько зим! По суетному к нам, али исповедоваться?
- Честное пионерское, не нагрешил еще, - капитан поднял руки, защищаясь, - Опять зарплату задерживают.
Хохотнули.
- Коли по суетному, пройдем в келию. Негоже смущать умы в храме Божьем.
Мимоходом он перекрестил семенящую старушку, и оба проследовали в кабинет настоятеля. Феофан усадил гостя в кресло, расслабился сам.
- Рассказывай уж, что случилось? Неужто у Гоголя опять крестины?
- Нет, Федя, сегодня серьезно.
- Так-так...
- Подростки теряются. Уже шестеро. Из приличных семей.
- И сколько просят? - сложил два и два Федор.
- То-то и оно. Не на выкуп. Свидетель сказал, что похожи на сектантов. Балахоны, всё по чину.
- Вот как. А ваши что?
- Наши ничего. Вот я и к тебе, это больше по твоей части.
Феофан задумался, открыл ящик стола, плеснул себе два пальца кагора, медленно процедил, наконец, покачал головой.
- Вот те крест, Серый, не ведаю. Последний раз к нам саентологи заезжали, да не задержались. Но они не о том.
- Еще, забыл. Каждый раз похищают строго в один день недели. Четверг. Это важно?
- Не угадаешь. Чистый четверг, день Вознесения Господня, день Святителя Николая — это у православных. Евреи по четвергам читают Тору. Индусы постятся.
Это по официозу. А у стукнутых — как в небо тыкать.
- Федь, но похоже же на культ?
- Похоже. Похоже.
- И ни вашим, ни нашим. Так не бывает.
- Всё бывает, Серёга. Всё в руках Господа нашего.
- Опасаюсь я, Фёдор, что не всё. Это ж дети еще.
Поп промолчал. Набрел взглядом на неубранную бутылку.
- Кагору?
- На службе. В другой раз.
- Как знаешь.

Отсутствие результата — тоже результат. Если не знал Феофан, то, скорее всего, не знал никто. Это, и то, что один случай размножился в шесть, четко утверждало — дело серьезное, и бросать его никак нельзя.
А почему он, собственно, был уверен, что их всего шесть?
Да, архив раньше ничего не дал, но теперь у него были даты и общее представление. Надо было попробовать снова.

———

Тщательный повторный перебор картотек выявил нечто.
Для начала, Ким не преувеличивала, счет пропавших без вести всех возрастов шел на сотни, если не на тысячи. Найденных мог сосчитать ученик младших классов. В любом регионе, десятой доли от подобного хватило бы на цунами проблем и вмешательство на высшем уровне. Но, благодаря декрету федералов, бумажки растворялись в никуда с такой же частотой, что и люди.
Дальше было то, что почти каждый третий потерявшийся приходился на четверг. Сергею было далеко до Ферма, но даже он понимал, что это статистическая невероятность.
И, наконец, во всех делах "четверга" прослеживалась еще одна закономерность. В самых свежих из них жертвами были исключительно студенты и прочий молодняк. Но чем глубже в пыль приходилось зарываться, тем большим становился разброс.

Капитан Кирюхин отсутствующе посмотрел на отсеянные папки, грудой лежащие на столе, под столом, подле стола, наугад взял полную охапку и направился прямиком в кабинет Гоголя. Если он нашел то, что ему казалось, то это было гораздо выше его полномочий.
Николай Васильевич внимательно выслушал все факты и предположения, просмотрел принесенные скоросшиватели, отправил двух ментов таскать остальное из архива, и добровольно-принудительно выпер капитана ждать дальнейших инструкций.
Полицейский, впрочем, даже не думал сопротивляться.

За ночь Гоголь развил бурную деятельность. На совет были приглашены главы всех городских ОВД. Мозговым штурмом наштурмовали следующее:
За аксиому было принято, что ситуация всё еще находится под контролем. Соответственно, с федеральными структурами связываться решили только в случае, если она из-под контроля выйдет, не ранее.
Также договорились на том, что в городе действует организованная преступная группировка с религиозным уклоном, изловить которую нужно в кратчайшие сроки. Все патрули удваивались, увеличивалось количество вечерних и ночных постов, офицерскому составу предписывалось связаться с осведомителями, шнырями и канарейками на местах, не оставляя без внимания ни одну деталь. Параллельно советовалось запускать слух о возможном вознаграждении.
До следующего четверга, как значимой даты, было необходимо получить четкое представление о возможностях организации, чтобы не допустить бесконтрольного развития.
План был блестящий, приведен в исполнение незамедлительно.

———

Как известно, не всё что блестит — золото. Высочайшее руководство не учло количества городских сумасшедших и просто бесконечно одиноких людей, которые очередями потянулись в участки. От рассказов о сатанистах-наркоманах, облучающих круглодневно торсионными полями, от которых тошнит кошку, уже на вторые сутки все сотрудники страдали, как та самая кошка.
При этом, какой-то полезной оперативной информации не выжималось, и Кирюхину оставалось только ждать и предаваться безделию.
В сущности, в этом и состояла настоящая полицейская работа. Значительное время ты сидишь и ждешь, периодически разговаривая с малоприятными субъектами, превосходящая часть которых тебя презирает и ненавидит. А если в тебя всё же начинал кто-то стрелять или, упаси Дзержинский, ты начинал в кого-то стрелять, то это значило только, что ты что-то сделал неправильно, и в другой раз так делать не следовало.
И конечно, не было никакой возможности дослужиться до офицерских званий, не получив навыка виртуознейшего ничегонеделания.
Сергей, однако, был человеком несовершенным, бить баклуши он не любил с детства, поэтому, недолго промаявшись, он позаимствовал стопку архивных дел для изучения, а потом как-то само собой позвонил журналистке Лене и предложил ей рассказать о текущем положении. И, так как большее число постовых на улицах исключало всякую возможность встречи в публичном месте, он пригласил ее к себе домой.

Попили чаю с бутербродами и сладким. Капитан разложил бумаги.
- Я всё еще думаю, что тут можно что-то найти. Вот, например, почему последние жертвы, - он показал на ближайшие к нему папки, - Почти исключительно одной возрастной категории, а более ранние — вразброс?
- Жертвы? - переспросила Елена.
- Я не представляю себе, как и где можно держать столько народа столько времени.
Ким кивнула.
- Выбирают тех, кто послабее. Если бы это был серийник, то можно было бы предположить, что перестраховывается. Может заболел, - она бросила взгляд на кипу, - Или постарел.
- Откуда ты столько знаешь?
- Смотрела много сериалов про полицейских, - отмахнулась Лена, - И это еще не всё. Обычно начинается эскалация. Убийства учащаются, становятся более жестокими и изощренными. Но, если преступник не ярко выраженный психопат...
- Кроме того факта, что он убивает людей пачками, - перебил Сергей.
- Да, кроме. То первая или одна из первых жертв может быть неслучайной. А остальные — потому что ему понравилось.
- То есть стоит искать первую?
- Попробовать. Кто там в начале списка?
Кирюхин пошуршал папками.
- Вот. Самое раннее, что я нашел. 1999. Геннадий Топляка, 42 года, работал коптильщиком на мясокомбинате до закрытия, устроился в автосервис. Чуть менее, чем через месяц, пропал.
Он протянул ей листок, но тут же выхватил его обратно.
- Погоди-ка, погоди. На мясокомбинате... Мясокомбинат "Колхида". Где-то я это уже видел.
Полицейский зарылся в бумаги.
- Ага. Мясокомбинат "Колхида", грузчик. Неделю спустя. Мясокомбинат. Упаковщик. В том же году. Как я раньше не заметил.
Вдвоем они переворошили список. Всего, в течение двух лет почивших бывших рабочих мясокомбината набрался десяток.
- Что же получается, - задумался Сергей, - Начали с комбината, а потом перешли на остальных.
- Точно, - подтвердила Елена, - И началось всё почти строго после закрытия. Триггер.
- Так. Дай, позвоню кое-кому.
Он набрал номер.
- Дима, привет. Это я.
- Узнал. Как сам?
- Ну, так. Потихоньку.
- Наворотил ты дел, Серега. Разворошил гадюшник.
- Я?
- Не я же. Протасов всем рассказал откуда ты вытащил студента. Ты же знаешь, у него язык без костей.
- И что наши?
- Терпимо. Говорят, что в деле звездами пахнет.
- Понятно. За погону можно и потерпеть. Дим, я вообще чего звоню. Помнишь, был мясокомбинат "Колхида"? Схлопнулся в 90-е.
- Ага. Был такой.
- Ты никого оттуда не знаешь, с кем можно было бы поговорить? Желательно повыше.
В трубке замолчали. Дмитрий думал.
- Ну, повыше не получится, но у меня были координаты кадровика. Могу поискать. Тебе срочно надо?
- Чем раньше, тем лучше.
- Перезвоню.
Дима перезвонил через пятнадцать минут с адресом Тимофея Тимофеевича Гиреева.

———

Тимофей Тимофеевич оказался мягким одиноким пожилым мужчиной. Про бывших сотрудников он не знал, отношений с ними не поддерживал. Конфликты на рабочих местах были, где ж не бывает, но носили бытовой характер и быстро разрешались. Директор завода отыскал у себя еврейские корни и решил припасть к земле предков еще при Ельцине.
К счастью, у Гиреева сохранилась копия кадрового списка. Раз уж начал, стоило продолжать. Поблагодарив мужичка за радушие, полицейский продолжил обход попунктно.

В первых двух местах ему дали от ворот поворот. Квартира начальника мясного производства давно принадлежала другим людям. Соседи рассказали Кирюхину, что тот пострадал от особо неприятного несчастного случая на охоте. Хоронили в закрытом гробу. Примечательно, в том же 99-ом.
У младшего начальника ситуация была почти полной копией, за тем исключением, что соседи его не знали вовсе и рассказать ничего не смогли.
Главный технолог Тюрин, однако, вместе со своей обширной семьей, проживал строго по месту прописки. Приязнью к органам он заметно не отличался, но выразил скромный энтузиазм и присовокупил слух о бывшем руководстве. Якобы, младший начальник старшего на дух не переносил, винил того в безработице и чуть ли не дефолте. Говаривали, мол, что ружьё случайно не выстрелит, и всё такое.

Сергей вернулся в автомобиль, сел на водительское сидение и задумался. Ким, от которой не удалось отвязаться, обратила на него удивленный взгляд.
- Что-то тут не так, - процедил он в ответ.
- Что именно?
- Да ты знаешь, всё. История эта слишком удобная. Один в земле, второй по ветру, ищи-свищи. И сам этот Тюрин. Зрачки как у солевого. Но на торчка не похож, обстановка приличная, семья.
Он постучал пальцами по рулевому колесу.
- Чёрт, а ведь он лысый.
- Это еще ничего не значит, - неуверенно сказала она.
- Само собой, - почесал бритый череп Кирюхин, - но душок подозрительный.
Он завел двигатель.
- Значит, сейчас я тебя возвращаю на место, а сам поеду прогуляться до этого комбината. Посмотрю что там было.
Елена открыла рот, чтобы протестовать, но полицейский прервал ее.
- Никаких "но". От проникновения на частную территорию я отмазывать не буду. Тебя и тут быть не должно.

Кирюхин высадил её у гостиницы. Заехал домой, взять фонарь — вечерело. Долго сомневался, но надумал и сунул в поясную кобуру ТТ со спиленным номером из сейфа. Береженого бог бережет. 

Припарковал машину на пустыре, обошел бетонный забор по часовой стрелке, пока нашел место с порванной колючкой и, перемахнув через него единым движением, как на сдаче нормативов, приземлился в буйно растущие кусты с другой стороны.
Трудно было сказать, почему именно он не захотел войти через проходную — завод так и оставался брошенным, но мент был склонен доверять своему чутью. Удивительным уже было то, что это место не облюбовали под сквот бомжи, маргиналы или, хотя бы, дикие собаки.
Сергей прошел мимо нескольких одно-двухэтажных построек с ввалившимися крышами, по заросшей бетонке вышел к главному зданию — четырехярусному уроду, занимавшему чуть ли не пятую часть комплекса. Двери, чуть прогнувшись внутрь, всё так же были закрыты на замок, который он технично выломал.
Зажег фонарь, вошел.

Это не заброшка. Здание выглядело так, как могло бы выглядеть, если завтра утром придет рабочая смена. Кладку не расписали тегами, в проходах не заложили пахучие мины, не было ни малейших следов разрухи. Окна, издали казавшиеся выбитыми, были целы, но закрашены черной краской изнутри. Все.
Кто-то явно тщательно следил за этим местом и очень старался, чтобы об этом не узнали.
Волоски на шее полицейского встали дыбом. Понятно, что его возню со входной дверью эхо разнесло на всё здание, и если здесь кто был, то уже убрался прочь, но чувство опасности не оставляло.
И еще. Пахло бойней.
Очевидно, что это иллюзия, вызванная нетронутым порядком. Тем не менее, заметный запах сырого мяса, казалось, пропитал сами стены, и оседал в ноздрях солоноватым привкусом.

Справившись с первоначальным замешательством, капитан начал обходить помещение за помещением. Некоторые двери, оказывавшиеся запертыми, он безжалостно вскрывал. Картина везде была одинакова. Комнаты, кабинеты, цеха выглядели так, как будто их только покинули. Оборудование, мебель и даже инструменты и бумаги стояли на своих местах.

Наконец, полицейский нашел обитый дерматином вход в, как подсказала табличка, кабинет начальника цеха. После десятка пинков в область замка, косяк треснул. Сергей надавил, но дверь не поддавалась.
Он сунул фонарь в нагрудный карман и приложился плечом. Со скрежетом, разносящимся по пустым залам, дверь начала открываться.
Расширив проход настолько, что можно было протиснуться внутрь, капитан посветил в него фонариком. Луч света выхватил диван, подпиравший створку изнутри, канцелярский стол, кресло и, внезапно, сидящую в кресле фигуру. От неожиданности Кирюхин дернулся, свободной рукой выхватил из кобуры пистолет, направил оба предмета в сторону сидящего и с наслаждением выматерился. За столом сидел скелет, одетый в превратившиеся в труху обноски. Судя по состоянию, он был тут уже очень давно.   

Сергей протиснулся внутрь и рассмотрел его внимательно. Вероятно, это был пропавший младший начальник. По отверстию в голове и пятнам ссохшейся крови можно было предположить, что он выбил себе мозги. В груде костей, когда-то составлявших руку, лежал пневматический пистолет для забоя скота.
На столе стояла пустая бутылка водки и канцелярский скоросшиватель, на пожелтевшим ярлычке которого химическим карандашом было написано: "Чистосердечное признание".
Капитан осторожно взял его в руки, сел на диван и раскрыл папку. Внутри лежала пачка листков бумаги, судя по виду, выдернутых с мясом из ежедневника.

———

"12 апреля 1989"
Сегодня объявили, что наш мастер, Иннокентий Захарович, выходит на пенсию. Давно пора. Мужик он толковый, но тем песком, который из него сыпется, можно два полных карьера набить.

"14 апреля 1989"
Меня повышают до мастера. Начальник сказал, что к зарплате прибавят еще и за служебную квартиру.
По кадрам уже проводят. Гуляем!

"15 апреля 1989"
Мне показали, где мы берём мясо.

"20 апреля 1989"
Никто не знает, что это за тварь. Говорят, что её привезли первые несколько мастеров.

"27 апреля 1989"
Удивительно. На фураже она растет быстрее, чем мы успеваем её укорачивать.
Я предложил начальнику полностью отказаться от убоя.

"29 апреля 1989"
Василич всё сделал, нашаманил с бумагами.
Коровки пусть дальше пасутся, у нас своя "буренка".
Месяц-другой и можно будет Москвич покупать. Или Волгу.

"7 сентября 1991"
В. продавил для меня младшего начальника.
Кого-то надо посоветовать на мастера. Антон, вроде, честный парень.

"10 сентября 1991"
Антон полез в бутылку. Вот и честный. "Аморально", видите ли.
Нужно что-то решать.

"2 июня 1996"
Перешли на смешанные комбикорма. Новый мастер — толковый мужик.

"24 октября 1998"
Комбинат закрывают.
ПОЧЕМУ?

"6 ноября 1998"
Был на территории. "Буренка" не перестала расти.
Похоже, у нас проблема.

"18 ноября 1998"
Обвальщики, из бывших, согласились помогать. Работаем вхолостую.

"3 декабря 1998"
В. спивается. Говорит, что отыскал одного из старых мастеров.
Пришла почти вся команда. Всё равно все повязаны.

"9 января 1999"
Технолог сказал, что В. сам вошел на склад. Кричал, что возвращает мясо. Пел.

"22 января 1999"
Четыре дня как "буренка" опять начала увеличиваться.
Перепробовали всё. Олег даже тритона притащил. Не вышло.
Я знаю, что нужно делать, прости меня Боже.

"14 февраля 1999"
Научились вымерять возврат ровно на неделю. Каждое воскресенье, как по часам.
Фаршесмесильщик шутит, что служим как попы. Пускай.

"21 марта 1999"
Мне не нравится то, что они делают. Устроили целую церемонию.

"30 марта 1999"
Технолог запретил пить. Несколько человек обрили головы.
Похоже, они взаправду молятся на эту тварь.

"8 мая 1999"
Меня больше никто не слушает. Технолог у них теперь за священника. Все сошли с ума.

Последняя запись была на другом листе и написана гораздо отчетливее:
"Это моё чистосердечное признание.
Я, Сидоров Александр Русланович, признаюсь в изготовлении продукции из мяса неизвестного животного, подлоге, из корыстных побуждений. Признаюсь в похищении и убийстве семнадцати человек. Признаюсь в организации группы, теперь именующей себя Церковь Возврата.
Я не смог их остановить.
Простите."

———

Полицейский дочитал, посмотрел на скалящийся в кресле скелет с пробитым черепом.
Вот оно. Семнадцать жертв меньше чем за полгода. Плюс пятнадцать лет потом.
Какого же джинна ты выпустил из бутылки? И что это за тварь о которой ты писал?

Он положил скоросшиватель на стол — никуда не денется, вышел из кабинета, приладил дверь на место. Нужно было найти склад. Надо было убедиться, что Сидоров не выжил из ума.

Складские помещения отстояли от главного корпуса и были, фактически, ангарами, предназначенными для временного содержания скота. Первый склад, не считая загонов, был пуст.
Второй выглядел иначе. Половина загонов была разобрана, в оставшейся дюжине находились железные клетки, оплетенные егозой, с навесными замками и стальными кандалами внутри. В свободной части склада соорудили кафедру, перед которой стояли ряды стульев. Над кафедрой на крючьях висели отдельные куски мяса. Несколько из них загнили, и вокруг роились мухи. Приглядевшись, капитан узнал в одном из них отделенную человеческую ногу.
Больные ублюдки!
Здесь похищенных держали до умерщвления. Здесь же проводили церемонию, чем бы она ни была.

Но и это было не сравнимо с тем, что он увидел в третьем ангаре.
Небольшое, в несколько шагов пространство у входа было отделено ограждением. Остальное место почти целиком занимала "буренка".
Меньше всего это нечто напоминало корову.

———

Громадный, фонарь целиком не высветил, лоснящийся мешок синюшной, пупырчатой, как у несвежих кур, кожи, исполосованной застарелыми шрамами. Верхнюю половину покрывал ковер неритмично вибрировавших волокон, размером с человеческое предплечье каждое. Повернутая к Сергею передняя часть была сморщенной и вогнутой вовнутрь. Из вдавленной части, изгибаясь на пол, торчал бугристый, в пучках длинной, похожей на проволоку щетины хобот диаметром с колесо Камаза. Овальное отверстие на конце было затянуто пленкой-мембраной, блестящей от слизи.
Головы, каких-то знакомых конечностей у существа не было. Кажется, оно не дышало.
Время от времени хобот начинал медленно двигаться по полу, перебирая щетинками, словно ложноножками, пытаясь, видимо, отыскать какую-нибудь пищу.

Сергей вышел из здания, его обдало потоком свежего воздуха, от которого почему-то замутило. Зажег сигарету. Руки дрожали.

За долгую и насыщенную событиями службу, такого он не видел ни разу. И почему-то был уверен, что практически никто не видел. Подобные твари жили, может быть, в глубинах океанских разломов или в ночных кошмарах фантастов 50-х. Им не место в реальном мире, живущем от зарплаты до зарплаты, отмечающем Новый год, день ВДВ и взятие Шипки. Не нужно вытаскивать это отсюда, показывать всему свету, отдавать яйцеголовым на изучение. Эта мерзость, чем бы она ни была, не должна больше существовать.
Кирюхин зажег вторую сигарету от первой. Шок проходил. Отморозило. Мысль пошла в конструктивное русло.

Ментов с мигалками сюда вести точно не стоит. Лучше пусть потом этих возвращенцев отлавливают.
Но и одному ему не справиться.
Полицейский позвонил тем, кому мог хоть сколько-то доверять — Диме и попу Феофану. Попросил подъехать, захватить фонари и инструмент, какой есть.

Федор явился первым. Почему-то с лопатой.
Когда Кирюхин показал ему содержимое ангара — тот застыл как изваяние. Из могучей глотки, легко выводившей осанну, выходил слабый сип белого шума. Левой рукой он пытался нащупать крест под рубахой, а правая начала движение ко лбу, но застыла на полдороге.
Побоявшись, что священника хватит родимчик, Сергей вытащил того на улицу.
С усилием вернул попа в сознание. Тот разразился небогоугодной тирадой, цензурной в которой были только междометия.
Дождались Дмитрия. Феофан уже отошел и, предвкушая спектакль, хитро щурился.
Флегматичный майор отреагировал гораздо спокойнее, отчего передернуло уже Кирюхина.

Вдоволь насмотрелись, капитан ввел их в курс дела.
Согласились, что пилить на части можно не пытаться. Если профессиональные мясники не справились, то адептам дел божественных и внутренних не доплюнуть. Поп предложил лечение переменным током, якобы так когда-то слонов изводили. Дима напомнил, что электрических стульев таких размеров по ГОСТу не производят, да даже если где-то и найдется лишняя подстанция, то закапывать останки они будут до Страшного Суда. Сошлись на том, что наименее затратной выйдет кремация.

———

Съездили за расходниками. Три канистры бензина с каждого. Феофан притащил еще пятилитровую склянку чистейшего первака. Из пневмопистолетов худо-бедно смастерили распылители, из нескольких пустых бутылок импровизировали коктейли Молотова.

Вспыхнуло ярко и разом как фанатский файер.
Спустя час полыхания, когда дым и вонь основательно растянуло по округе, обозначились пожарные на машине с сиреной. Вызвали из домов с окраины. Их встретили ментовскими ксивами и, после долгих препирательств, развернули обратно.
К рассвету начало тухнуть. Обработали куски развалившейся, обугливающейся туши по отдельности и подождали еще. Гигантских хрящей и костей, которые опасался увидеть Федор, не оказалось. Внутренние слои твари были мягкими и пористыми. И горели как трут.
В полвосьмого всё закончилось. Отдельные части еще взлетали искрами, в неуемном стремлении стать прахом, но опознать, что здесь находилось что-то живое уже было невозможно.
Священник перекрестил пепелище, смачно туда же харкнул, утер слезящиеся от копоти глаза, пожал руки и уехал отсыпаться.
Полицейские вызвали пожарный расчет и дежурную машину своих.

К десяти территория бывшего комбината полнилась милицейским и околомилицейским народом. Подняли даже Гоголя, которого, к слову, происхождение пожарища заинтересовало гораздо больше, чем найденные человеческие останки, но, убедившись, что от единственных очевидцев он ничего не добьется, мудро решил — «нет причин не доверять сотрудникам полиции», и удовольствовался чистосердечным признанием покойного Сидорова и поименным кадровым списком, переданным ему Кирюхиным.
В полдень ударная часть ОПОНа нашла культ Возврата в полном составе на квартире у лидера — экс-технолога Тюрина. Двадцать два мужчины, четыре женщины и семья самого Тюрина отняли собственные жизни путем отравления в середине ночи.
Сергей Иванович Кирюхин за раскрытие особо опасной преступной группировки получил звание майора и наградные часы.
Дело колхидских мясников прогремело в федеральных новостях, хотя отдельные детали, общими стараниями, затерялись. Семьи пострадавших получили компенсации из бюджета области.
Лена Ким написала свою статью.
Ей никто не поверил.

30.12.2015