На подножке вагона

  Как-то в канун праздника в коллективе зашел разговор, встреча какого Нового года запомнилась больше всего. Отвечали кто что, но ничего экстраординарного никто не рассказал, а многие честно признались, что им особо и вспомнить нечего: каждый раз встречали примерно по одному и тому же заведенному порядку. Слушая такие признания, подумала, что мне в этом отношении повезло и в моей жизни было целых два очень уж памятных Новых года. Один из них я встретила на операционном столе, едва не отдав там Богу душу, а в другой въезжала на подножке железнодорожного вагона.
  …Окончив в 1969 году среднюю школу, решила до поступления в институт год поработать, чтобы набраться жизненного опыта, и уже в конце августа устроилась в одно из учреждений райцентра. Вскоре повсеместно заговорили о проведении Всесоюзной переписи населения, начали набирать с предприятий и организаций будущих переписчиков, и я попала в их число.
  Несмотря на грандиозный масштаб предстоящей кампании, перед отдельным переписчиком задача стояла не такая уж сложная: в назначенное время переписать по определенной форме всех на своем небольшом участке. Правда, мне вместе с тремя такими же молоденькими и не обремененными семьями девчонками предстояло провести перепись не на одной из улиц поселка, а в поезде, следующем из Красноярска в Абакан. И сделать это 31 декабря, буквально за несколько часов до наступления нового года. Выбор пал на нас, потому что никто из переписчиков постарше на такое задание не соглашался, всем хотелось в это время быть дома, готовясь к празднику. Да и мы согласились «со скрипом» лишь после того, как мои подружки договорились с имевшимися у них в Абакане родственниками, что нагрянут к ним в гости, а меня заверили, что я смогу пересесть на встречный поезд и успею до полуночи вернуться домой.
  И вот, получив удостоверения и значки переписчиков, папки с переписными листами и все необходимые инструкции, мы 31 декабря сели в «свой» поезд, дождались назначенного часа, переписали пассажиров, которых оказалось совсем немного, и с чувством выполненного долга поехали дальше. За оживленными разговорами я чуть не прокараулила станцию, на которой наш поезд встречался с абаканским, подхватилась в последний момент и, наскоро попрощавшись с девчонками, пулей вылетела из вагона, двери которого тут же закрылись, и состав тронулся.
  Встречный поезд уже стоял на соседнем пути. Я быстренько пролезла под ближайшим вагоном, чтобы оказаться со стороны вокзала, вскочила на подножку и дернула дверь тамбура. Она не подалась. Я еще раз нажала на ручку, дернула сильнее - безрезультатно. Подумав, что попала в конец вагона, где двери на маленьких остановках не открывают, я спрыгнула вниз и побежала вперед. Не успела я добежать до следующих дверей и вскочить на подножку, как поезд тронулся и начал набирать скорость. Вцепившись в поручень левой рукой, на которой висела сумка с переписными документами, я попыталась открыть дверь правой. Но она, как и предыдущая, оказалась закрытой на замок! Первым желанием было спрыгнуть вниз, но поезд уже шел так быстро, земля уносилась из-под ног так стремительно, к тому же мне так не хотелось встречать Новый год одной на совершенно незнакомой станции, что я тут же передумала и  лишь крепче вцепилась в поручни.
  - Стучи, стучи сильнее! - испуганно прокричала заметившая меня стрелочница, когда вагон проносился мимо нее. Я попыталась бить в железную дверь ногой, но и этого грохота никто внутри не услышал. И тут мне стало по-настоящему страшно, потому что отчетливо вспомнился жуткий случай, произошедший на моих глазах, когда я была еще подростком.
  Детство и юность мои прошли на железнодорожной станции. Улица наша называлась Залинейной, потому что отделялась от остального села железнодорожной линией. По дороге туда и обратно надо было пересекать несколько рядов рельсов, а то и подлезать под стоящие на них составы. Это, как и регулярно проходящие через станцию поезда, было привычным и не пугало, тем более что правила поведения на железной дороге мы, дети железнодорожников, впитывали, как говорится, с молоком матери. Но однажды мы наглядно убедились, какую опасность таит она в себе.
  В тот день по весне мы возвращались из школы довольно большой группой и подошли к станции, когда на ней стоял один из пассажирских поездов. Некоторые из его пассажиров толпились у так называемых  столиков, которые в те времена были на каждой станции, где поезда останавливались хотя бы на минуту, и куда живущие поблизости бабульки выносили для продажи разную домашнюю снедь. Услышав предупреждающий об отправке сигнал, они (пассажиры) торопливо разошлись по своим вагонам, а один из мужчин замешкался и кинулся вдогонку, когда состав уже начал набирать ход. Под громкие подгоняющие крики пассажиров поезда и находившихся на станции людей (мы, ребятня, бежав по перрону, кричали громче всех) он успел вскочить на подножку одного из последних вагонов. Мы торжествующе закричали «Ура!», но обрадовались преждевременно. Дверь вагона оказалось закрытой. Панически стуча в нее одной рукой, мужчина не удержался на второй, и буквально через несколько секунд сорвался под колеса. Его какой-то нечеловеческий крик, больше похожий на рев забиваемой коровы, потом еще долго стоял у меня в ушах и не раз снился по ночам, заставляя  просыпаться в холодном поту.
  Кто-то из пассажиров, возможно, родственник или знакомый погибшего, сорвал стоп-кран, и поезд невдалеке от станции остановился. Взрослые кинулись туда, шугнув нас. Да мы и без того не пошли бы, уже представив в своем воображении, что можно там увидеть. И действительно, как говорили потом, беднягу буквально размололо колесами. Рассказывали также, что у столиков он задержался потому, что был глухонемым и не сразу смог объяснить торговкам, что именно хотел купить, да и сигнала к отправке поезда не слышал. Этим объяснялось и его предсмертное мычание.
  Заново мысленно пережив  весь этот кошмар, я отчетливо поняла, что и сама даже двумя руками долго за поручни продержаться не смогу, к тому же одну из них оттягивала сумка с бумагами. Да и декабрь есть декабрь: мороз, хоть и относительно небольшой, на пронизывающем от скорости ветру уже давал о себе знать. «Главное - не паниковать!», - приказала я себе сначала, а потом, рискуя в любой момент сорваться, попыталась сесть на подножке. И это мне удалось! Сидела я довольно прочно и могла ехать так долго, но оставалась угроза окончательно замерзнуть, а все, что я могла предпринять еще, так это сжаться как можно сильнее, прикрывшись от ветра сумкой с переписными документами. Зимняя вечерняя тьма, сквозь которую мчался поезд, освещалась лишь тусклым светом вагонных окон. От мысли, что людям за этими окнами тепло и уютно и никто из них даже не догадывается, как совсем рядом с ними плохо мне, я заплакала. Но слезы тут же замерзали, склеивая ресницы и покрывая щеки ледяной коркой, и плакать мне расхотелось.
  Поезда, за исключением скорого московского, останавливались тогда не только на станциях, но и на частых полустанках, как говорили недовольные пассажиры - «у каждого столба», и где-то минут через пятнадцать «мой» состав начал сбавлять ход. Не успел он остановиться у нескольких казарм, как я соскочила с подножки и кинулась вперед, к следующим дверям. Первые оказались закрыты, вторые - тоже, у третьих меня застал сигнал об отправке, и, дернув их несколько раз, я только и успела, что устроиться на подножке в оптимальной для меня позе.
  На втором и третьем  полустанках было то же самое, а на четвертом я добежала до паровоза и, поднявшись в кабину, прокричала ошарашенному моим неожиданном появлением машинисту:
  - Почему все вагоны закрыты?
  Он сначала не понял вопроса, а потом округло показал рукой:
  - С другой стороны, с другой!..
  - Черт! - схватилась я за свою дурную голову. - Как же я сама не догадалась!.. Ведь стоило на первом же полустанке поднырнуть под вагон - и все! Ехала бы дальше не на подножке, а как все нормальные люди.
  Но рассуждать об этом  на короткой остановке было некогда, я и без того еле успела обежать паровоз и заскочить в первый вагон. Проводница, мельком глянув в мое удостоверение переписчика и даже не поинтересовавшись, откуда я могла взяться на пустынном полустанке, буркнула: «Проходите» и скрылась в своей «служебке». Дойдя до первого сиденья, я обессилено рухнула на него, только теперь почувствовав, до какой жгучей боли замерзли у меня руки, ноги в сапогах, лицо, да и остальное тело.
  Соседями моими оказались двое мужчин средних лет, ужинавшие за незатейливо накрытым столом.
  - Сколько езжу, первый раз вижу, чтобы на этой остановке кто-то садился! - удивился один из них. - Ты откуда, дочка? Уж не с луны ли свалилась?
  - Нет, - стуча зубами от охватившего меня сильного озноба, ответила я, - с красноярского поезда.
  - Как так, ведь мы с ним с час назад разминулись? - еще больше удивился мужчина. - Где ж ты была все это время? Или в другом вагоне ехала?
  - Нет, на подножке, - честно призналась я.
  - Вот это да-а-а, - протянул собеседник, приглядываясь ко мне внимательней, - то-то ты так замерзла, что еле губами шевелишь! Как же это вышло?
  То и дело срываясь на слезы, я рассказала попутчикам о своем приключении.
  - Знать, Бог хранил тебя сегодня, девонька! - покачал головой старший из них и решительно потянул меня к столу: - Давай-ка приобщайся к нам! Мы тут старый год провожаем.
  - Давай-давай, - поддержал второй, - не стесняйся!
  Щедро разлив по стаканам водку, он протянул один из них мне.
  - Я столько не выпью! - ужаснулась я.
  - Пей! Это тебе сейчас как лекарство - и для сугрева, и стресс снять!
  Старший стащил с моей руки рукавицу, а младший сунул в нее стакан. Я решительно сделала большой глоток. Водка показалась совсем некрепкой, и я осушила стакан до дна.
  - Молодец! - похвалили мужики. - Закусывай теперь. Вот хлеб, сало, огурчики, чайку горячего сейчас сообразим…
  Все еще борясь с ознобом, я вспомнила, что последний раз перекусывала часов семь назад, и, подвинувшись к столу, налегла на угощение. Вскоре по телу пошло приятное тепло, а потом меня вдруг неудержимо потянуло в сон.
  - Ну что ты, сидя, носом клюешь, лезь на вторую полку, я там свой тулупчик постелил, - заботливо предложил старший сосед. - Перед твоей станцией мы тебя разбудим.
  Я охотно воспользовалась этим предложением. Залезла на верхнюю полку и  удобно расположилась на мягком тулупе, подложив под голову сумку с бумагами и накрывшись своим пальто. Сверху, несмотря на мои робкие протесты, меня укутали вторым тулупом, и вскоре я провалилась в глубокий сон.
  Проснулась оттого, что меня осторожно, но настойчиво трясли за плечо, приговаривая:
  - Хватит спать. Просыпайся, подъезжаем!
  Чувствуя себя заново рожденной, я легко спрыгнула с полки, быстренько оделась, тепло распрощалась с моими недолгими попутчиками (кто они, откуда - так и не спросила, но с благодарностью вспоминаю их по сей день) и уже через несколько минут стояла в тамбуре вагона в ожидании остановки поезда. А еще через несколько минут я вихрем ворвалась домой к немалому удивлению родных, которые никак не ждали меня в этот предновогодний час: я не предупредила их о возможном своем приезде, так как домашние телефоны были тогда на селе большой редкостью, письмо дойти бы не успело, а отправить телеграмму просто не догадалась. Коротко все объяснив и умолчав, конечно же, о том, как бегала от вагона к вагону и ехала на их подножках, я на скорую руку привела себя в порядок и помчалась в клуб. Там встретилась с бывшими одноклассниками. Все мы были рады видеть друг друга, от души веселились и встретили Новый год самым лучшим образом.
  Вернувшись через день в райцентр (длительных новогодних «каникул» тогда и в помине не было), я успешно отчиталась о проделанной работе. Дальше все пошло своим чередом. О том, что со мной произошло что-то необычное, никто и подумать не мог: к великому моему удивлению, я тогда не только не обморозилась, но даже и не простыла, не чихнула ни разу.  То ли, как это бывает в экстремальных ситуациях, в организме нашлись какие-то скрытые резервы, то ли «лекарство» добрых попутчиков помогло. Сама же я о своем необычном путешествии больше никому не рассказывала: казалось, что со стороны буду выглядеть в этой истории глупо и смешно. Но забыть ее так и не смогла. Может, потому, что были у меня потом напоминающие ее ситуации, когда я, образно говоря, бежала не туда, куда надо, отчаянно стучала в закрытые двери, из последних сил пыталась удержаться за скользкие поручни, рискуя сорваться в небытие. И каждый раз главным было не отчаиваться, не паниковать! Стоило взять себя в руки, собраться с силами и мыслями, как сразу находился какой-то выход (или вход), а потом кто-нибудь подсказывал правильное направление, отогревал, возвращал к жизни. Я благополучно вступала в новый год, и жизнь не просто  продолжалась, но и одаривала радостью. До следующего чрезвычайного происшествия…