Аким ходит пешком

Поскрёб я однажды в затылке и наскрёб последние пятнадцать рублей в своей наличности мелкими и крупными купюрами, ассигнациями и банковскими билетами. Не большой капитал. Что ж, пора пройтись по старым клиентам, пополнить финансовые запасы.
Эх, жалко велик мой (старый, верный ХВЗ) в починке – цепь порвалась. И на общественный транспорт не хватает. Да, ничего – пройдусь пешком. Оно и полезней будет. Может по пути что подвернётся.
Оделся я поприличней – штаны зелёные, рубашку в клеточку, пиджачок старенький. Ни дать ни взять – хипстер. Ну, может у них «одёжа получче, да борода погуще», как говорила когда-то моя бабушка. Да, не беда. Не на концерт иду – работу работать.
Взял я вещмешок, покидал туда инструментишко, да и айда в дорогу. Первым делом направился в знакомый садик. Заведующая там – душа-женщина, не в пример многим. Работа у неё всегда найдётся. Починить чего, а может и большой заказ подвернётся – столик там или шкафчик какой смастерить.
Вот иду я. Погода хорошая, солнце сияет. Иду, радуюсь. Гляжу, скамеечка покосилась. Железные ноги, что им будет, стоят себе ровненько, а доски разъехались в разные стороны – рассорились и смотреть друг на друга не хотят.
– Нехорошо, – говорю, – так ссориться родным-то сёстрам.
Снял мешок, достал всё, что надо, да и приладил доски на место, помирил сестрёнок. Скамейка-то ожила, заулыбалась – садитесь, мол, добрые люди, сделайте милость.
– Да некогда мне сидеть, – говорю, а ноги уж дальше несут.
Вот смотрю, девчушка-первоклашка стоит озадаченная, чуть не плачет. Хочет семечек в кормушку насыпать, а кормушка еле держится, накренилась вся на бок, семечки на землю ссыпаются.
– Эх, – говорю, – незадача. А давай ка мы её починим.
– А как? – хнычет девчушка.
– Да, как? – улыбаюсь я. – Как-нибудь. Тяп-ляп и готово!
Смотрю, девчонка-то заулыбалась. А мне только того и надо. Снял я кормушечку, выровнял её.
– Сейчас, – говорю. – Потерпи маленько.
Вбил пару новых гвоздочков, и вылечил инвалидку. Повесил её на новый шнурочек (опять-таки в мешке своём нашёл) – висит, как новая.
– Ну, сыпь свои семечки.
Девочка рада-радёхонька, высыпала целую горсть. Отошли мы с ней на пару шагов, тут же воробьи налетели, словно только того и ждали.
– Ну, пока, – говорю. – Пошёл я дальше.
– Спасибо! – улыбнулась девочка, а я уж дальше шагаю.
Наконец, дошёл и до знакомого садика. Иду знакомой дорогой через центральный вход и далее через лабиринт коридора прямо в кабинет заведующей.
– Добрый день в хату! – говорю и кланяюсь в пояс, так, для хохмы.
– О! Аким пожаловал, – улыбнулась заведующая (не буду называть её имени отчества, а то застесняется потом). – Вы вовремя.
– А как же! – говорю. – Чем обрадуете?
– Пойдёмте.
Повела она меня в старшую группу, там шкафчики вчера привезли, и, стало быть, надо теперь вешалку снять со стены, чтобы место освободить, и повесить её в младшей группе. Работа не трудная. Разобрался с вешалкой, тут же и шкафчики собрал, а заодно уж и стульчики, которые расшатались, подкрутил.
– Ой, Аким! Ой, молодец! – это уже нянечка восторгается. – Идём, поешь.
Я отказываться не привык. Люблю я эту садиковую еду. Особенно подливочку и булочки сдобные. Вкуснота!
Поел я, а тут и заведующая пришла посмотреть, как у меня дела продвигаются. Увидела – ахнула! Как у меня всё так быстро и так красиво получилось! Прямо-таки, чего скрывать, была в восторге от моей работы. Выдала она мне в своём уже кабинете положенную сумму за работу, заказала три скамеечки в актовый зал, да ещё и задаток дала.
– Да не оскудеет голова ваша, как не скудеют ваши руки! – говорю, а она смеётся.
– Вам спасибо за работу. Ждём на следующей неделе.
Попрощался я и айда обратно. Всё удачно сложилось – деньги в кармане, заказ на перспективу. Спешить некуда, пройдусь пешком.
Дошёл я без приключений почти до самого дома. А у соседнего дома мальчишка сидит лет десяти, на глазах слёзы. Отвернулся от всех, никого видеть не хочет. Ясно, что-то случилось.
– Чего такое произошло? – спрашиваю. – Беда какая?
– Ничего, – буркнул он и отвернулся.
– Ну, ясное дело, беда какая-то, – продолжаю я. – А может я помочь смогу?
– Не сможете, – опять пробурчал он.
– Вот чудак-человек, – говорю. – Может я не простой человек? Может у меня супер способности есть?
– Да?! – взорвался пацан. – Может вы и время можете поворачивать?!
– Ты объясни, что случилось. Может и повернём.
В общем, вытянул я из него кое-как, что окно он разбил на первом этаже. Запускал какой-то свой летательный аппарат типа тарелки, да и зарядил случайно в окошко.
– Ну и чего ты? Боишься, ругать будут?
– Да причём тут?! – возмутился мальчишка. – Там бабушка живёт. Одна совсем. Старенькая. У ней, небось, и денег нет на новое. И у меня нет… – вздохнул он.
«Вон чего…» – удивился я. Тут, видно, ему мысль пришла, аж глаза засверкали.
– Я у мамы попрошу! Поругает, ну и пусть! – и он собрался уже бежать, но я его тормознул.
– Погоди, – говорю. – Пойдём, глянем, может и без мамы обойдёмся.
Пришли мы на место – точно, окошко вдребезги, а за окошком старушка копошится, стёкла собирает.
– Бабуль! – кричу я ей через окошко. – Подождите, мы сейчас всё сделаем.
А она дальше собирает, не слышит меня.
– Подождите, – говорю я ещё раз. – Мы сейчас вам всё сделаем. И осколки уберём, и стекла новые вставим.
Она поднялась, взглянула на нас недоверчиво.
– Окна-то у вас старые, стандартные. Такие сейчас у каждого дома валяются. Их на пластиковые меняют, а старые выбрасывают. У соседнего дома утром лежали. Я сейчас принесу, да и переставлю.
– А вы чего? – спрашивает. – Из ЖЭКа что-ли?
– Нет, – говорю. – Эт мы вам с окошком-то начудили. Детство у меня разыгралось, вот и пошёл я с ним вот, – я кивнул на мальчишку, – тарелку запускать. Да не рассчитал и запустил вам в стекло нечаянно. Сил-то много у дурака.
– Неправда! – вскипел мальчишка. – Это я один был! Я вам сейчас всё уберу!
– Да один, один, – махнул я рукой, а старушка вздохнула и тоже махнула рукой, мол, всё понятно с вами.
– Ну, так я пойду за стёклами, а он пусть пока приберётся у вас.
– Ну, пусть, – кивнула старушка.
– Ты осторожней, не порежься, – предостерёг я мальчишку и пошёл к соседнему дому.
Хороший мальчишка попался, совестливый. Такому и помочь-то одно удовольствие. А дело-то – плёвое. Окна – вон они валяются. Отковырял штапики, стёкла вытащил и айда обратно.
В общем, сделал я окна старушке, заодно и геометрию поправил.
– Завтра зайду, герметиком пройдусь, да уплотнители вставлю, – говорю, – и будут окна лучше новых!
Бабуля смотрит, не нарадуется. А пацан тем временем уже всё убрал. Усадила она нас чай пить.
– Раньше-то у меня сын всё делал, – стала она рассказывать. – Всё мог руками сделать! Такой мастер был! Вот только водку любил. От неё и помер.
Голос её дрогнул. Она промокнула глаза платочком. После недолгого молчания добавила:
– А ты не пей водку-то.
– Да я не пью её, бабуль, – говорю. – Она невкусная. Иногда бывает винишком балуюсь, да и то не часто.
– Вот-вот, не пей.
– Не буду, – успокоил я её.
Стали мы прощаться, сказали, что завтра придём обязательно. А мальчишка вообще пообещал заходить иногда, помогать старушке. Обещание это он, кстати, сдержал, в чём можно убедиться, заглянув в недалёкое будущее.
– А ты водку-то не пей, – снова напутствовала меня бабуля.
– Да не пью я её, – повторил я, и она радостно закивала.
– Тебя как зовут-то? – спросил я мальчишку уже на улице, вспомнив, что мы так и не познакомились.
– Андрей, – назвался он.
– А я Аким, – представился я. – Ну, будь здоров, Андрей!
Мы крепко пожали руки и разошлись в разные стороны. Эх, хорошо на душе-то как! Вот почему я люблю ходить пешком. Обязательно подвернётся что-нибудь такое, отчего воробьи потом чирикуют веселее, солнышко светит ярче, встречные люди улыбаются. Замечательные люди! Да и сам-то я тоже замечательный!