Женский силлогизм

     Билет был в Хельсинки, «Finniar», на 12–50, в
воскресенье, зимой… не тогда, когда зима номиналь-
на, обманчива и хиляет уже за весну, а тогда, когда
зима совпадает с зимой тютелька в тютельку.
     Ещё в ночь, но уже на третьей-четвертой сту-
пеньке утра Москва стояла в зиме выше колена, а
дворнику-таджику было смешно – это правду расска-
зывали, что прямо по яйца… Тогда он под них под-
ложил картонку и начал пытать совковую лопату, на
время и на объемы в пух и прах замерзшей воды.
     «До Вантаа шестнадцать километров, но сейчас,
в такую погоду, можно обойтись и автобусом… После
Рождества – это уже четвертое воскресенье на службе.
Мысль о том, что работу можно было заставить не вол-
новаться и сообщить о какой-нибудь приличной причи-
не, была на корню уничтожена ещё в раннем детстве,
при помощи отца… и больше никогда не возникала…
Не возникала…» – потянулась в постели Тара.
     С тех пор что-либо манкировать ей в голову не
приходило, но сегодня всё-таки прокралось. Она за-
жмурилась и потянулась ещё длиннее и протестую-
ще… навстречу таким же тянущимся, как и она сама,
мыслям… Рядом с кроватью испытывал своё безбреж-
ное лапландское терпение и натренированную волю
пёс. С переполненным кишечником и плохо запаян-
ным мочевым пузырем. Утреннее критическое вре-
мя давило именно на эти органы. Но когда излишки
мочи накапливались и начинали давить на глаза, то
собака напрочь теряла чувство юмора…
     А Тара тянулась, неторопливо собирая в кулак
волю и преданность долгу… К счастью или сожале-
нию, ассоциации, связанные с позывами долга, не
всегда имеют государственное значение. И тогда она
встаёт, точнее подрывается, и, не выбирая особенно
слов, вместе с порывами ветра, водит собаку вдоль со-
седского забора. По самому быстрому маршруту.
     Собака возглавляет в Финляндии породу «Кок-
тейль». Успешно сочетая в себе кровь трех разно-
видностей своей популяции. Причем, как она сама
утверждает, каждая из них составляет в ней ровно
33 процента, один процент, который может увидеть
искушенный кинолог, относится к четвертой породе,
чьи признаки ничтожны…
     Такси на девять, проснуться в семь тридцать, из
Шереметьево позвонить мужчине – он сейчас в Пор-
тугалии – сказать, что в среду буду назад. Ничего
значительного, просто регулярная встреча после всего
нерабочего декабрьско-январского шабаша. Кое-какие
итоги, кое-какие цифры и слова и первые сигналы
планирования… В среду буду дома…
     Пса звали Сало – это было не прозвище, а имя,
которое пришло на ум его хозяйке, когда она попы-
талась разобраться в его родословной. Поэтому Сало
по-фински – это совсем не то, что по-русски, и уж
совершенно никак не по-украински… Внутреннее со-
держимое Сало всякий раз оставалось на этом корот-
ком маршруте. Тара старалась незаметно засыпать это
всё снегом, рассчитывая на то, что как только придет
весна, она соберёт эти «подснежники» в черный пакет
для захоронения…
     – Холодно… Очень холодно, – подумала Тара. –
Мерзко… гадко… – подумала она ещё раз, поднимая
себе рабочее настроение… – Конечно, автобусом, тра-
хаться с этим климатом на моём «фиатике»… Паскуд-
но… препаскудно… Ну, опорожнишься ты когда-нибудь
в конце концов? Честно говоря, Сало всегда мечтал о
хозяине, чтобы тот слово сказал и сделал и так далее
и чтобы крепкая мужская дружба, без непредсказуе-
мостей и припадков любви… Ровно и по-настоящему…
     Мужчина позвонил сам, сразу после того, как по-
звонил таксист… Сказал, что решил её разбудить…
     – Зачем? – спросила она. – Сегодня ведь воскресе-
нье… меня будить не надо… Я сама разбужусь.
     – Ну, хорошо, извини…
     – Это ты меня извини, такси под окном. Я улетаю
в Хельсинки. Получается, что срочно, хотя в общем-
то ничего срочного… Но надо… Я рассчитывала тебе
позвонить из Шереметьево, не хотела тебя будить,
всё-таки три часа разница…
     – Ничего, я уже в курсах… Счастливо тебе, зво-
ни… В Финляндии есть мобильная связь?
     – Конечно, целую тебя, бегу, дорогой, уже звоню
тебе!
     Дежурство в воскресенье только для несчастных
или уродов. Дежурство в воскресенье, заваленное зи-
мой и прихваченное за задницу крепким морозом,
для тех, кому не хватает духа сослаться хотя бы на
менструацию.
     Два часа добирались. И это с учётом утреннего
«джема» из проснувшихся автомобилей и непогоды.
«Молодец, главное – вовремя…», – подумала го-
спожа Домжиян, – «Спасибо. Хорошо довёз», – ска-
зала она и расплатилась.
     В Шереметьево сходились поезда, такси, автобусы,
самолёты и люди. Как правило, все категории транс-
портных средств шоркались здесь изо дня в день… И
если не сильно стараться вносить в этот список само-
лёты, то в действительности количество дураков, де-
нег и желающих их иметь было кем-то сбалансирова-
но… Кем? Лучше этого не знать. Прилетел. Улетел…
И умыкнул отсюда по-быстрому… Живи дальше… Не
заостряй на себе внимания… А то может так сложить-
ся, что кто-то тебя всю жизнь встречал… И встретил…
Это знаете ли Шереметьево… Росси-ия…
     «Кстати, люди с какой-то стати оделись в основ-
ном в белое и светлое… Мало им снега в этом году?»
– тепло подумала Тара, контрастируя с немногочис-
ленными пассажирами утреннего автобуса своей фор-
менной, рабочей одеждой цвета отсыревшего таба-
ка. Таким цветом она охраняет финскую границу, в
основном от Востока.
     Тара, как и все из их выпуска, без запинок про-
двигалась по карьерной лестнице. Иногда только ей
делали замечание по поводу русских, уж очень она
была дотошна и излишне скрупулезна к ним. Русские
у неё вызывали инстинкт ищущей след специальной
собаки… Они представляли собой потенциально опас-
ные для страны запахи, запахи, которые могли бы не
понравиться коренным жителям Суоми. И потом, они
напирали на страну под предлогом туристических со-
блазнов, которые Финляндия им зачем-то предлага-
ет… Что у них там снега нет что ли, или воды с ры-
бой для рыбалки? Значит, с какой-то стати прут…
значит, в этом потоке должны быть русские с особой
себестоимостью. Мать говорила, что и их отец когда-
то мотался к русским и как-то грозил ей разойтись и
взять вместо неё русскую Дашу из Выборга.
     «Регистрацию уже объявили… Схожу в туалет, и в
зелёный коридор», – решительно решила Нина Дом-
жиян и пошла по выбранному направлению, управ-
ляя позади себя «двуколкой» и соображая впереди
себя, сколько ж у неё наличных? Всё прошло гладко:
оформления, досмотры, рентгеноскопия, вопросы… и
довольно странное впечатление от того, что «они» на
выходе из страны совсем другие, чем на входе…
     На входе, помимо своих профессиональных обя-
занностей, иногда кажется, что таможенникам хочет-
ся что-нибудь найти ещё – а просто – а просто для
сегодняшнего дня… для дома, для семьи порыться у
кого-нибудь… для себя… для интереса… а что у него
там? – «Не может быть! Я никогда ничего подобного
не видел… И дети мои ничего подобного не видели и
жена моя ничего подобного не видела… Интересно…»
И на это интересно – надо дать ответ… Дело настоль-
ко серьёзно, что от лица жены и детей Вас спрашива-
ет государство… Что это такое? И если уж это что-то
такое? То почему в таком количестве? – спрашивает
государство от лица семей своих служащих…
     Пятьдесят грамм «Хеннеси», чашка кофе и – спа-
сибо – позвонил мужчина с напутственными слова-
ми… Потом кусочек пространства, отведённый для
тебя в самолёте. Рядом оказались милые люди, впе-
чатление было такое, что они стали спать ещё в зале
аэропорта… Так что они не мешали пилотам произве-
сти взлет, а также не мешали стюардессам наливать
чай под булочку и совершенно не замечали, как те же
самые пилоты совершили посадку в аэропорту Вантаа
в пригороде Хельсинки.
     «Всё, русские пошли», – сказала про себя Тара. И
во второй половине дня её свитер нахмурился, и она
не смогла успеть досмотреть по интернету выставку со-
бак из Будапешта. Такие красавцы! И тут пошли рус-
ские… Когда перед ней оказалась женщина в короткой
шубке из серебряной норки с капюшоном… Тару как
будто смело… Она мгновенно вспомнила, что ей при-
шлось участвовать в акциях протеста – ещё в шко-
ле – и защищать жизнь серебряных норочек, которых
лишают жизни ради этих климатических снобов.
«Ещё и капюшон ей понадобился… – это точно…
штук восемь шкурок.»
     – Хеллоу! – выдвинулось из капюшона абсолютно
беззаботное лицо Нины Домжиян.
     Лицо Тары, олицетворяющей финскую границу,
своевременно превратилось в камень.
     – Куда? – неожиданно заговорил камень и чуда до
конца не произошло. Камень говорил голосом черно-
го гранита…
     – В Хельсинки, – произнесла госпожа Домжиян,
как будто речь шла о бабочке из коллекции Мавроди.
     – И всё? Только в Хельсинки? – прислушивалась
к учащённому сердцебиению каменная женщина.
     Сотни пассажиров, в этот момент подходящие со
своими паспортами к финской границе, в лице наи-
гранно миролюбивых финских пограничников и по-
граничницы Тары (одновременно пограничного камня,
пограничника в воскресную смену и пограничника-
собаки), отлично понимали, на каком амбарном замке
находится демократическое государство Финляндия и
также все демократические государства Европы.
     – Да, в Хельсинки.
     – Зачем в Хельсинки?
     – Простите, не поняла, что зачем?
     – Цель приезда в Хельсинки?
     – Бизнес.
     – Бизнес? – сделала и брови и уши Тара, – какой
бизнес, сегодня воскресенье?
     – Извините, но завтра понедельник… – пыталась
растворить улыбкой гранит финской границы госпо-
жа Домжиян.
     – Фирма? Что за фирма?
     – Фирма Ханкинтатукку, – без запинки произнес-
ла госпожа Домжиян, что ещё больше насторожило
границу.
     – Ханкинтатукку?
     – Да, Ханкинтатукку.
     – Где приглашение?
     – Какое приглашение?
     – Послушайте, где ваше приглашение на перего-
воры? – загудела проводами пограничная полоса.
     – Зачем? У меня есть виза… У меня есть виза!
Вот где воцарилось молчание… сторон… красноре-
чивое молчание двух монологов.
     – Остальное по телефону, что так нельзя? – отбро-
сила Нина капюшон из восьми норок.
     Лицо границы потрескалось, а глаза границы уве-
личились не только в размере, но и в бдительности и
ответственности перед всем Евросоюзом.
     – Не пустить… не пустить, не пустить… – пульси-
ровало у пограничника и передавалось камню, а уже
от него доставалось пограничной собаке, живущей в
женщине и умеющей иногда чувствовать даже лич-
ную жизнь…
     – Отель забронирован?
     – Да.
     – Какой? Покажите бумагу подтверждающую.
     – Я что-то вас не понимаю.
     – У меня бронь по интернету… Отель Европа…
     – Когда назад?
     – Через четыре дня.
     – Билет есть?
     – Есть.
     – Покажите билет.
     – Пожалуйста.
     – Что пожалуйста – это билет?
     – Пожалуйста – это билет обратно! Вы видите?
     – Что вы этим хотите сказать, что я не вижу?
     – Я вас не понимаю. Я плохо говорю по-английски.
     – Это ужасно… Вы будете говорить по-английски…
     – Нет. Ровно через минуту я перестану говорить
по-английски в любом качестве…
     – А как я буду с вами общаться? – прошипела
граница.
     – А мне плевать, как вы будете общаться, сначала
побойтесь Бога... – снабдила последние свои англий-
ские слова госпожа Домжиян откровенной улыбкой.
     – Вы что угрожаете?!
     – Извините, я вас не понимаю?! – парировала го-
спожа Домжиян.
     – Вы только что говорили со мной по-английски…
     – Извините, я требую расследования по моему во-
просу! Если вы отказываете мне во въезде в страну…
Пригласите, пожалуйста, своего начальника…
     Неожиданно для невольных свидетелей и претен-
дентов на пересечение границы Тара придумала го-
сударственную гримасу и сказала госпоже Домжиян:
     – Вы должны отвечать на мои вопросы! – продол-
жала теребить паспорт гражданки России, гражданка
Финляндии при исполнении.
     – Не понимаю, давайте расследование, на каком
основании не пускаете в страну человека, который
посещал эту страну в течение сорока с лишним раз?
     Тара мгновенно проштамповала страничку па-
спорта и вернула его госпоже Домжиян.
     «Впечатление было такое, что она на мне мастур-
бирует… не иначе. Бывает же такое чудо чухонское?
– успокаиваясь, проходила к своему багажу госпожа
Домжиян. Хорошенькое начало…»
     Такси… Дороги не многим отличающиеся от мо-
сковских… Здания – коренным образом отличающи-
еся от московских… Люди в снегу… На снегу… По
снегу… Снег – это единственное наиболее полное обо-
щение межгосударственного существования. Снег –
это наглядность скорости ветра. Предмет разговоров.
Ключевые слова у всех на глазах и у всех на языке.
     Тара вернулась домой на этом же самом автобусе,
начальник все-таки сделал втык, захотелось прогнать
собаку и остаться одной… Совсем одной… Она откры-
ла двери своего дома так, чтобы он понял:
     – Чеши на все четыре стороны! Понял! Может
быть, я тоже хочу вместо одежды цвета поноса… ко-
роткую шубку из серебристого песца с капюшоном…
     Сало в прыжке лизнул ей пол-лица и унесся в
снег. Не успела она отряхнуться и закрыть дверь, как
он занес его целый ворох.
    «Ничего не хочу, – сказала себе верная стражни-
ца страны. – Буду спать.»
    «Ничего не хочу, – сказала себе госпожа Домжи-
ян, поселившись в номере. – Буду спать…»
     Потягиваясь в постели, Тара неожиданно вспомни-
ла госпожу Домжиян, резко повернулась набок и тихо
произнесла: «Вот же сука…» – и постепенно заснула.
     Уже почти засыпая, госпожа Домжиян неожиданно
вспомнила странную пограничницу и, повернувшись
на бок, тихо произнесла: «Бог с ней!» – и заснула.