Логическая квадратура онтологического круга

Логическая квадратура онтологического круга
Со времён Аристотеля логика учит, что полюса логического квадрата, выражающего всё многообразие отношений между вертикалью центрально-качественного субъекта (S) и горизонталью  периферийно-количественного предиката (P), соединяются в последовательность «Все S суть P» (SaP), «Некоторые S есть P» (SiP), «Ни одно S не есть P» (SeP), «Некоторые S не есть P» (SоP). Каждый из полюсов логического квадрата в виде одного из четырех типов суждений обладает парой свойств, которая сближает их с полюсами онтологического квадрата. Так, положительная целостность суждения типа SaP соответствует Смотру. Смотр полагает наличную, положительную целостность предикатной Периферии, в которую полностью включается Центр субъекта. Смотр выражает суждение «Вся Наличность есть Имя».  Будучи положительно-целостным суждением, это суждение есть также Предложение. В истории философии эта позиция состоялась в досократический период. Положительная частность суждения SiP соответствует Слуху. Слух вычитает из предикатного горизонта Наличия вертикальную субъектность Имени: «Имя не есть всё Наличие, а есть особый Абсолют». В этом неравенстве сказывается первичная отрицательность в отношении того, что вертикальная статичность вербального Имени входит в контраст с динамичностью визуального Наличия. Историко-философской проекцией этой позиции является полярность объективного идеализма Платона и рационализма Аристотеля. Отрицательная целостность суждения типа SeP соответствует Говору. Говор, отождествляя себя с самим собой, редуцирует положительную причастность имени к отрицательной целостности и самотождественности понятия: «Имя есть Понятие». Феноменологическая контрадикторность содержательного имени и формального понятия в истории философии исполняет драму схоластического спора между реализмом и номинализмом, между верой в трансцендентное происхождение общих имен и утверждением имманентного пребывания универсалий в разуме. И, наконец, отрицательная частность суждения типа SoP соответствует Показу. Показ смещает предикатное Целое наличности периферии к одной из его Частей, замещающей всё это Целое по принципу «часть вместо целого». Конечным выражением этого смещения становится заключение «Понятие есть Предмет». Это заключение получается как вывод из допускающего и положительного суждения «Всё Наличие есть Имя» и обосновывающего и отрицательного суждения «Имя есть Понятие». Напряжение между двумя этими антропологическими полюсами заряжает всю драматичную сцену новоевропейской философии с кульминацией в философии Канта.
Итак, онтологическое содержание трансформируется в антропологическую форму при посредничестве числа. Порядок этой трансформации таков. В общеутвердительном суждении типа SaP нераспределенность предиката указывает на то, что неопределенный горизонт предиката включает в себя вертикаль субъекта. Эта включенность допускает то, что они абсолютно равновесны, как онтологически равновесны земное Лицо и небесное Имя. Это онтологическое равновесие выражается отношением, где предикатный 0 равен субъектной 1, 0 = 1. В частноутвердительном суждении типа SiP нераспределенность субъекта отличает его от предиката, полагая неравенство вертикали субъекта и горизонтали предиката, или Имя ; Лицо, или 1 ; 0. В общеотрицательном суждении типа SeP, полностью разделяющем вертикаль именного субъекта и горизонталь наличного предиката, происходит радикальное самоотождествление субъекта с самим собой: Имя есть Понятие, или 1=1. И на заключительном этапе, выражаемом в суждении SeP,     вертикаль субъектной Формы (=1) входит в безраздельной господство над предикатным Содержанием (=0). Общая формула этого отношения такова: 1 > 0. Таким образом, траектория сворачивания круга онтологического единства Неба и Земли в логический  квадрат дисбаланса субъекта и предиката  в своём числовом выражении предстает в ряде: 0=1; 1;0; 1=1; 1>0. И совершено понятно, что в такой математико-символической перспективе, где в конце концов субъектная 1 (= человеку) тотально превосходит предикатный 0 (= мир), учреждается такой символический порядок, где такому человеку, тотально превосходящему мир в своей беспредельной алчности, «и целого мира мало».
В логических недрах речевой деятельности человека пребывает глубинное основание того, что единое Бытие предстает или как покупающе-спрашивающая Цена, или как продаваемо-предлагаемый Товар. Логика структурирована как экономика. В глубинном основании человек – это «небесный» покупатель и «земной» продавец. Ключевая сцена человеческой жизни – это сцена менового торга, где осуществляется покупка Небом продаваемой Земли. Желанным в отношении этой поляризации выступает равновесие небесно-словесной цены и земно-зримого товара. Центром этого равновесия выступает само желание Я Себя как единственного основания этого баланса, и этот центр центрирует весь кон торговой сцены. Взгляд и высказывание непрерывно осуществляют свою формальную сбалансированность. Субъект видит мир в той мере товарной объектности, в какой он превышает его как ценовой субъект, как его цена. Как говорил Ницше, субъект смотрит на объект с той точки зрения, с какой он его превосходит, «сохраняется и возрастает». В этом смысле субъект обращает Небо в словесную Цену с тем, чтобы противопоставить его Земле как видимому Товару. Полюс двойного обращения – Неба в Цену и Земли в Товар – один и то же. Для тождественного в каждом случае полюса имеет место полярное акцентирование. Один акцент образует ценовой или покупочный фокус, в котором смысловой слух Неба-Имени обращается в избыток субъектно-говорной Цены. А другой акцент образует товарный или продажный фокус, в котором светлый смотр Земли-Лица обращается в избыток объектно-показного Товара. На ценовом полюсе содержание горизонтали Света переходит в форму вертикали вербальности. И, напротив, на товарном полюсе содержание вертикали Смысла переходит в форму горизонтали визуальности. Посредством покупочного фокуса смысл Бытия обращается в вербальную Цену. Посредством фокуса продажного свет Бытия обращается в визуальный Товар.
Субъективная мотивация фундаментальной пары этих онтологически противоположных практик уточняет их экономическую координацию. Всякий показ, выставляя наружу во внешнее наличествование часть видимой реальности, случается, по преимуществу, как продажа. Всякий говор, осуществляясь во внутренней концентрации часть слышимой реальности, случается, по преимуществу, как покупка. Показывать значит продавать. Говорить значит покупать. В пересечении этих двух отношений срабатывает схема капиталистического оборота, который образует элементарная пара сначала покупки, а потом – продажи. Капиталист сначала покупает чужой труд, недооценивая его за счет переоценки денег как своих, а потом продает тот же самый труд как свой, но уже переоценив его за счёт недооценки денег как чужих. Четырёхугольная траектория трансформация труда и цены на него показывает то, что, если труд как всякая реальная вещь всегда остается в статусе неизменного, сохраняющегося количества, перемещаясь лишь по оси «чужой/свой», то качество оценивающих денег несет бесподобное свойство изменчивости, или взмывая в высоту переоценки, или падая в низость недооценки. Горизонтальная константность количества труда резко контрастирует с вертикальной волатильностью качества денег. Горизонт неизменного количества – это сама сфера предложения. Вертикаль волатильного качества – это сама сфера спроса. Итак, представим всё это геометрически. В онтологический круг вписан онтический четырехугольник, он же, хрестоматийный «логический квадрат». То есть, речь идёт о логической квадратуре онтологического круга. Остов логического квадрата составляют две оси – вертикаль словесного качества и горизонталь наглядного количества. Качественная вертикаль ограничена двумя пределами – позициями верхнего «есть» и нижнего «несть». Количественная горизонталь окончена крайностями Целого и Части. Воображаемый центр пересечения вертикали качества и горизонтали количества представляет собой нулевую позицию Я. Оси онтической фигуры являются составляющими элементами перекрученной из круга восьмерки. Чтобы не путать ее с цифрой назовем эту восьмерку спиральной петлей. Перекручивая онтологический круг, петля возникает как умозаключение. Аристотель нам добротно разъяснил, что логическим образом умозаключение оказывается равнодействующей двух – большой и малой – посылок. На обеих чашах весов умозаключения возлежит странная смесь из зримой наличности и слышной словесности. В слышной словесности дебатируется вопрос о существовании. Каждая из сторон количественной оси настаивает на существования себя и несуществовании иного: с точки зрения целого – нет части, с точки зрения части – целого нет. Дело обстоит так, что вертикаль словесного качества пронзает горизонталь вещественного количества, деля его на два полюса: Целого и Части. Но горизонталь не остается в ущербе. Она в свою очередь поляризует вертикаль качества на полюса Есть и Несть. У этих четырех онтологических краёв имеется грамматический аспект. Дело в том, что вертикаль качества в её словесной содержательности и есть Глагол. Глагол в своей изначальности есть вот эта простая раздвоенность на фундаментальные края положительности присутствия и отрицательности отсутствия. В то же время то, что глагол разделяет, есть Имя. Вертикаль глагола делит горизонталь имени. А горизонталь имени поляризует вертикаль глагола. Края, на которые глагол разделяет имя, суть крайности целостности Имени существительного и частности Имени прилагательного. Целостность первого имени отчетливо звучит в субстанциальной  существенности определяющего его предиката. А частность имени второго номинируется в определенности его акцидентальной прилагательности, некой вторичной, зависимой приложенности, прикладности и принадлежности. Глагол, проницая имя, поляризует его в пару имён – существительного и прилагательного. Гендерная окраска этой полярности очевидна. Расщепляя имя, глагол различает статичность существительного имени и динамичность имени прилагательного. В своей неподвижности имя существительное сгущает в себе значение метафорического центра. Напротив, в подвижность имени прилагательного смещается значение метонимической периферии. То есть, носить имя существительное это уже значит быть метафорой. А носить имя прилагательное – это значит быть метонимией. Всякое существительное – это метафора. Всякое прилагательное – это метонимия.
Деятельность вертикали глагола сводится к спиральной сепарации трансцендентно замкнутого горизонта имени в режиме метафорического сгущения центральной Существительности и в режиме метонимического смещения периферийной Прилагательности. Экономическим содержанием глагольной поляризации выступает  контраст существительной Цены и прилагательного Товара. Такой контраст случается как разрыв неопределенной целостности Имени. Топика всякого разрыва представляет вертикаль поляризованности на противоположные – верхний и нижний – края. Ориентированный по вертикали разрыв образует всю топологию порядка оценивания. То, что восходит вверх, оказывается более ценным. Возвышаясь, оно, собственно, поднимается в цене и ценится выше. Напротив, то, что нисходит вниз, становится менее ценным. Унижаясь, оно, буквально, падает в цене и ценится ниже. Как уже говорилось, первыми оригинальными пределами оси оценивания являются полюса «есть» и «несть». Тот факт, что всякое «несть» определяется в отношении некоего «есть», предлагает полагать относительность порядка оценивания. Важно и то, что в системе взаимодействия визуальности и словесности порядок оценивания вписывает в координацию взгляда и речи аксеологические нагрузки. Так, поскольку взгляд всегда падает, зрительный вектор по способу своего нисхождения представляет вектор недооценки. Напротив, коль скоро речь всегда возвышается, вербальный вектор по способу своего восхождения представляет вектор переоценки. Тем самым, разрыв оценки своим ключевым полюсом имеет одну и ту же точку, что разрывает линию онтологической целостности, чья зрительная часть отклоняется вниз – в визуальность недооценки, а словесная часть которой отклоняется вверх – в вербальность переоценки. Самый факт этой парадоксальной двойственности указывает на то, что онтологическая целостность Бытия полностью пребывает по ту сторону полярности вербальности и визуальности, именного Смысла и наличного Света, удерживая их во взаиморастворенности.
Горизонталь квадрата умозаключения – большая посылка, другая – посылка малая. Известно, что итогом большой посылки становится предикат в его положительной принадлежности, а итогом малой посылки выступает субъект в его отрицательной определенности. С точки зрения вывода и предикатность большой посылки, и субъектность малой посылки суть неполноценны. Для него предикат в своей пустой принадлежности страдает неопределенностью, хотя бы и положительной. А субъект в своей пустой определенности страдает отрицательностью, хотя бы и определенной. Замыкая на себя неопределенный предикат и отрицательный субъект, вывод встает над их схваткой и достигает их баланса, учреждая себя как отождествляющий  центр тяжести. И центр этот уже одновременно и положителен, и определен для себя самого. Но в отношении к нему прежний небесный субъекту становится отрицательным, а земной предикат становится частным. Тень частности предиката лежит на всяком определяемым им объекте. Тень отрицательности субъекта брошена на всякое определяющее понятие. Учреждающий умозаключение центр разрезает одновременно и ось небесного Имени и ось земного Лица. Обе оси прочерчивают траекторию падения. Речь впадает в от-рицательность. Взгляд впадает в раздробленность наличного многообразия.
Онтологическое умозаключение представляет собой схожую с символом бесконечности спиральную петлю, проницающую схожий с нулевым символом круг Бытия. Схематизируясь диагональю квадрата, онтологическое умозаключение тотально выражает полярность субъекта и объекта в виде закономерности как таковой. Вся сфера Закона – это сфера расщепленности субъектности Своего и объектности Чужого, один полюс оси которой центрирует субъектное Желание в отношении Чужого, а другой – объектный Страх в отношении Своего. Таким образом, динамику онтологического умозаключения определяют три полюса – два крайних и один центральный. Это в точности соответствует механике весов, чьи две диаметрально противоположные чаши уравновешиваются относительно одного центра тяжести. На весах онтологического умозаключения уравновешиваются образуемый большой посылкой предмет и понятие, образуемое малой посылкой.
В историко-философском контексте большая и малая посылка соответствует фундаментальным онтологическим жестам Платона и Аристотеля (позже изображенным Рафаэлем на фреске «Афинская школа»). Этот онтологический разрыв раз в V веке до Р.Х. и во всё свое продолжение определил судьбы европейской метафизики, а с ней и всей цивилизации Запада. В Платоновой онтологии небесная целостность центральной и субъектной идеи-имени окружается предикатной периферией природных вещей только как её частей. Напротив, в онтологии Аристотеля земная положительность наличной вещи концентрируется в субъектной отрицательности идеальной формы-понятия. В средневековый период контраст онтологического умозаключения обращается в схоластический спор между следующими за Платоном реалистами и номиналистами как последователями Аристотеля. Итогом этого спора стала феноменологическая редукция реалистического Имени Бога к номиналистическому понятию.
В Новое время онтологическое умозаключение достигает своего центра, приходящегося теперь на человеческого субъекта. Теоретически это достижение фиксируется  в формуле Декарта «мыслю, следовательно, существую», в котором крайние термины божественной сущности и природного существования уравновешиваются общим знаменателем человеческого Я. Тем самым онтологическое умозаключение, редуцировав средний термин в Античности как Лицо Земли, затем в средневековье – как Имя Неба, замкнуло равновесие «небесного» понятия и «земного» предмета на исключительную центральность Я. В логике Канта Аристотелева топика наполняется трансцендентальным содержанием. Отныне большая посылка онтологического умозаключения – это синтетическое суждение апостериори, определяющее сферу чувственности. Малая посылка – аналитическое суждение априори, ключевое для сферы рассудка. И, наконец, само трансцендентальное умозаключение есть синтетическое суждение априори, образующее сферу практического разума. Его мерой оказывается желание субъекта, что в качестве беспредельно волатильного центра тяжести уравновешивает понятие и предмет во имя своей автономии.               
Коммуникативным наполнением механики уравновешивания трансцендентального  умозаключения выступает экономическая реальность товарно-денежного обмена. Цена соответствует субъектной стороне Понятия, товар – предикатной стороне Предмета. В этом смысле всякое понятие – цена, всякий предмет – товар. Способ умозаключения аналогичен характеру заключения сделки, мотивируемой соображениями выгоды. Экономический аспект является, пожалуй, самым показательным в отношении контраста двух диагоналей онтологического квадрата как осей трансцендентной Благодати и имманентного Закона. Экономической проекцией этого контраста выступает различие социалистической экономики Дара и социально-ответственного распределения и капиталистической экономики рыночного Обмена. Мотивы социалистического распределения в рамках политического платонизма извлекаются из практики чисто хозяйственных отношений и возвышаются на уровень политической Идеи, чье мистически универсальное содержание сплачивает в большей степени души, нежели тела. Напротив, мотивы капиталистического обмена зиждутся на рациональной универсальности всеобщего эквивалента товарной взаимности. С подачи аристотелевской онтологии социальный мир стал вращаться вокруг неподвижной субстанции формального критерия-единицы оценки.
Эксклюзивно центрируя кон всеобщего обмена многообразными объектами, такой абсолютный эквивалент-критерий типа денег, прежде всего, имеет телесную прописку. В своей меновой символичности деньги родом из тела, из человеческого тела. Коль скоро ключевой заботой закономерно смертного тела является гарантия от скоропостижной смерти, смерти не «на собственный лад», деньги становятся мерой наличного существования в его временной длительности. Капитализм прямо мотивирует человека животным страхом смерти. Деньги измеряют и тем самым полагают само время, превращая будущность в спекулятивно регулируемый проект. Финансовое проектирование будущего в интересах исключительно тела отвлекает душу от вечного настоящего единства Неба и Земли, собственно и переживаемого как бессмертие. Тем самым, можно уточнить темпоральную топику онтологического умозаключения. Пересекая вечно-настоящий круг трансцендентно-контрастного единства Неба и Земли, диагональ имманентно-контрастного умозаключения раскалывает вечное Настоящее на Прошлое, сгущающегося в отрицательной определенности понятия-цены, и Будущее, смещающегося в положительную неопределенность предмета-товара.
Существом различия трансцендентного круга Бытия и имманентной петли времени оказывается отсутствие/присутствие сравнительного критерия как при-знака сходства/различия. Вечное единство Неба и Земли не имеет такого признака. Небо и Земля совместно бытийствуют несравненно, событийствуют без сравнения. Само отсутствие сравнительного признака в его принципиальной телесности есть Благодать. Благодать – это несравненность Неба и Земли в их взаимной растворенности друг в друге. Напротив, Закон полагается присутствием сравнительного критерия. В координатах трансцендентального умозаключения такой критерий фиксируется в абсолютной позиции «Я есть». Я есть главная проблема философской антропологии. Проблема в том, что этим парадоксальным автонимом человек эгоистично именуется и является только для самого себя, - для всякого другого каждый из нас Ты или Он/Она, но никогда не Я. Ницше сказал: «Я есть старейший член нашего символа веры». Не в последнюю очередь он имел ввиду Моисееву номинацию Всевышнего. Заранее можно предположить, что Я – знак раскола Неба и Земли. И в этом смысле Я – чистейший признак различия Неба и Земли. Я закономерно случается на месте разлома Неба и Земли…