Приятный человек

     Знойный летний день, только лёгкий ветерок да облака спасают от жары и палящего солнца. Прохожие заслуженно могут называться пробегающими – от одной тени к другой. Не смотря на час пик, на одной из самых оживлённых улиц города нет ощущения жизни и движения. Нет, трамваи неустанно колесят по своим путям, автомобили мчатся что есть мочи, и людей вокруг немало, – но от всех исходит одно чувство: томление.
     На одном из перекрёстков, в очень удачном месте – прямо под тенью огромного каштана, на импровизированных из фанерных коробок стульях сидели два человека и жадно пили воду из своих пластиковых бутылок. Первый был среднего роста, худощавым, но жилистым, с аккуратной бородкой, с прямым и суровым взглядом. На нём была кепка цвета хаки, белая футболка и тёмно-зелёные шорты; обут он был в самые обыкновенные сандалии. Второй – чуть ниже среднего роста, полный, с хитрыми глазками, которые цеплялись в каждого прохожего, словно клещ в свою жертву. На его голове сидела серая широкополая шляпа, которая совершенно ему не подходила. Белая в клетку, на два размера больше, рубашка с коротким рукавом – напротив, очень ему подходила. Белые штаны и летние чёрные туфли только завершали его интересный образ.
     Почему они сидели и мешали пешеходному движению на этом перекрёстке? Многие прохожие задавались этим вопросом. Но всё сразу стало понятным, когда они по очереди из-под своих импровизированных стульев вытащили: первый – гитару, второй – флейту. Видимо, устали от жары уличные музыканты, и просто присели, чтобы попить воды, и сил не было даже на то, чтобы обменяться между собой хоть несколькими словами. Но слова им были не нужны: они понимали друг друга с полу-взгляда. Синхронно встали, вытащили свои инструменты, тот, что с флейтой – снял свою шляпу, кинул перед воображаемой сценой, и полилась из их инструментов уличная музыка.
     Их внешний вид настолько отвечал инструментам в их руках, что, глядя на них,  не может возникнуть даже вопроса, почему именно у того мужичка – гитара, а у другого – флейта. По-другому просто быть не может. Даже полнота мужичка в рубашке как будто была частью его искусства, чтобы как можно больше воздуха всасывать из окружающего пространства и выдувать его через флейту.
     Вот и посыпались первые монеты в шляпу. Один рубль, два, пять, реже – целых десять. После каждой весомой монеты музыканты обязательно переглядывались между собой и улыбались, в их взглядах читались слова: ох сейчас заработаем! А когда в шляпу опускался полтинник, их многозначительные взгляды давали друг другу понять – вот он, первый шаг к миллиону!
     Но большинство людей проходили мимо, чаще даже не подавая виду, что замечают таких талантливых музыкантов. Тогда внутри них, особенно того, что с флейтой, очень часто вспыхивали огоньки гнева и злобы. Он особенно потакал себе в том чувстве, будто все вокруг должны ему. «Ну что, тебе жалко, что ли, один-то рубчик кинуть? Для тебя – ничего, для каждого – ничего, а для меня на хлебушек наберётся! А если у меня дети дома голодают?»
     Но у него не было детей и, следовательно, голодать тоже было некому. Ох, если бы только его мысли могли читать прохожие, хотя бы по глазам, которые часто вцеплялись в кого-то из толпы, так бы сразу смогли увидеть богатый внутренний мир на обратной стороне его обездоленности. Тогда каждому не было бы жалко поделиться монеткой-второй.
     Заунывно-весёлые мелодии сменялись одна другой, среди некоторых мотивов иногда прорывался давно угасший талант музыкантов. Но чаще взгляды прохожих говорили им «шли бы вы домой, со своей шляпой». По крайней мере, так себе представлял мужичок с флейтой, и после этого он ещё больше обижался на прохожих.
     Внезапно один из прохожих хлопнул в ладоши. До чего же странно было видеть в такой день человека, полного сил и энергии. Он был чуть выше среднего роста, на лице его играла улыбка, а его походка показалась похожей на танец. Он прошёл мимо музыкантов, подмигивая им, даже поднял большой палец, показав этим, что ему очень понравилась их музыка. Музыканты зашевелились, а тот что был полнее – вдохнул в себя столько воздуха, сколько мог, чтобы игрой своей флейты отблагодарить такого весёлого человека.
     Но человек прошёл мимо, а через несколько секунд отвернулся, и как будто не проходил он мимо воображаемой сцены и вовсе. Маленькие глазки флейтиста были готовы налиться слезами от нанесённого оскорбления. Как же так – вселил столько надежды, и даже не подкинул ни одной монетки! В сердцах, шаркнув ногой по тёплому асфальту, из уст маленького музыканта вырвалось несколько слов оскорбления в сторону уходящего весёлого человека.
     Его внимание так поглотил данный эпизод, что он и не заметил, как в этот самый момент перед его шляпой немного наклонилась красивая женщина с вьющимися светлыми волосами, готовая через мгновенье отпустить из рук сторублёвую купюру. Их глаза встретились: они смотрели друг на друга несколько мгновений. Музыкант считал себя хорошим психологом – он всегда с полной уверенностью мог сказать, кто бросит деньги в шляпу, а кто – нет, он умел читать каждое движение. Но сейчас он не знал, что и думать. Женщина, казалось, расслабила мышцы своей руки, но в последнее мгновенье остановилась. Она была не то удивлена, не то огорчена чем-то. Маленький полный музыкант на несколько секунд застыл, даже прекратил дудеть в свою флейту, провожая взглядом эту странную женщину.
     А она догнала весёлого мужчину и взяла его под руку:
     - Дала им денег, как я просил? – сказал он с улыбкой на лице.
     - Нет, - тихим голосом ответила женщина, - он про тебя очень нехорошо сказал.
     - Да? Странно. А с виду такой приятный человек!
     Музыка запнулась. Маленький полный музыкант смотрел некоторое время вслед этой странной паре, а гитарист тем временем - на своего напарника, покачивая головой с явным неодобрением. Жизнь дала им мудрый урок. Но какой вывод сделал флейтист с хитрыми глазками – никто не знает. Решил ли он с этой поры осуждать прохожих так, чтобы никто не слышал, или понял, что это был урок ценой больше, чем сто рублей?...