Болевой порог

Валентин устало  вздохнул. Настойчивость фрау Бёльг  уже   порядком поистрепала его нервишки.
- Герр Валентайн! Я фам в сотый рас гофорю, что мне необходимо снова пройти этто обследофание! Фы не вправе мне отказать. Фы, как доктор, обязаны  меня напрафить.  А если у меня рак мозгов?!
- Милая, дорогая моя фрау Бёльг. Я вам именно как  доктор говорю – ваше состояние вполне удовлетворительно.  Попейте витамины,  не пренебрегайте  прогулками на свежем воздухе, и, главное и основное, не ссорьтесь и не ругайтесь с соседями – и ваши головные боли пройдут. Предыдущие два обследования  не показали никаких патологий.
- Но это было  месяц назад!
- Вот именно.  Частое облучение тоже опасно. Уверяю вас, того, что я вам назначил – вполне достаточно.
- Вы – не профессионал! Шарлатан!
Немка встала,  и,  гордо неся  себя, выплыла из кабинета. Не будь на двери доводчика, обязательно бы ею хлопнула. «Рак мозгов, - усмехнулся Валентин. – Как может болеть то, чего нет?».  Он потер веки и заглянул в список пациентов.  Чуть улыбнувшись,  щелкнул кнопкой вызова.
- Здравствуй,  Валентин, - в кабинет заглянул седовласый, сильно уже пожилой, мужчина.
- Проходите, Ким Арсентьевич, - махнул ладонью Валентин.
Тот, приволакивая левую ногу,  вошел в кабинет, сел на предложенное кресло – основательно и твердо, выпрямив спину, подняв подбородок.  Валентин почти любил этого своего пациента. Спокойный, разумный и аккуратный, дед Ким был  тем, кому действительно хотелось помочь. 
- Держи, старуха моя передала, - дед водрузил правой рукой на стол коробку,  от которой исходил аппетитный запах. Левой руки у него не было, и рукав выцветшей военной куртки со следами от шевронов был заправлен внутрь. 
- С  яблоками? – спросил Валентин, потянув носом. – Спасибо, Ким Арсентьевич. Балуете вы меня. В обед полакомлюсь. Ну, рассказывайте. Снова боли возобновились?
- Вроде того. Рецепт твой, что ты давал  в последний раз, стер я  нечаянно. Заметки да контакты на визофоне правил, да и стер. Не помню, что  за лекарства были. А помогали хорошо так. Напиши мне их еще раз.
- Ким Арсентьевич, я напишу, это не проблема. Но вам бы обследование пройти все же. Вы боль глушите, а  причина  остается.  Причину лечить надо.
Дед усмехнулся ровными белыми протезами.
- Причину… Тут она, причина, - повел левым плечом. – Уж двадцать лет, как тут.
- Я вам давно предлагаю лечь на операцию. Медицина достигла таких высот! Ваш осколок можно извлечь. Даже при таких условиях.
- Да ну уж, - тряхнул дед Ким  седой головой. – Валентин, мне каждый прожитый день дорог. И под нож, ради десяти  шансов из ста, я не лягу.  Пиши, да пойду я.
Валентин нащелкал на клавиатуре рецепт. Визофон деда пискнул, принимая  сообщение. 
- Вы подумайте все же, Ким Арсентьевич.
- Подумаю обязательно, - улыбнулся тот, поднимаясь. – Пирожки кушай, пока  теплые.
Жуя  в столовой пирожки с яблоками, что передала супруга Кима Арсентьевича,  Валентин думал о том, каким он сам будет в пожилом возрасте.  Будет ли с таким же скептицизмом относиться к столовскому питанию, и просить Юлию печь ему пирожки? И будет ли она стирать ему  многоразовые рубашки? Он усмехнулся - вряд ли Юлечка на это пойдет.
- Привет!
Рядом за стол, отдуваясь и громыхнув подносом, рухнул хирург Жан.
- О, это что? – он уставился в коробку Валентина. – В меню этого нет!
- Пирожки, - с раздутыми, как у хомяка, щеками, ответил Валентин. – Дед Ким угостил.
- А, это тот, с осколком в сердце,   - Жан ухватил пирожок тонкими пальцами,  куснул с опаской. – Ничего так, вкусненько.
- Уговариваю его на  операцию – не хочет, - пожаловался Валентин.
- Оставь ты его в покое, - откликнулся Жан. – Я его понимаю. Так он еще неизвестно сколько протянет.  А  если   резать – даже я не поручусь, что выживет. Кстати, новость слышал? Нам в клинику «КУБ» поставили!  Через неделю работать начнет.
- Да ты что?! – Валентин едва не поперхнулся, с восторгом уставившись на приятеля. – Наконец-то!  Ну, симулянты, держитесь.

-/-


- Констататор универсальный болевой,  сокращенно КУБ, - Валентин  любовно оглядел новоприобретенное оборудование.
С помощью этой новейшей разработки доктор мог полностью прочувствовать все ощущения пациента. И, исходя из своих знаний, предположить наиболее точный диагноз. Пришел конец этим неопределенностям, когда пациент не может объяснить, что и где у него болит. Валентин рассмеялся, вспомнив старый анекдот: «Батенька, да у вас палец сломан!».  Прекратятся  бесконечные обследования и ненужные анализы, хождения по бесчисленным кабинетам. Надел браслетики на себя и пациента, включил машинку, прочитал ощущения – и готово! Животик справа? Печеночка, уважаемый! Слева в груди хрипит? Бронхит, дражайшая моя! А вам, фрау Бёльг, к психиатру надо, а не ко мне, поскольку все ваши боли в «мозгах» – результат неуемных скандалов с соседями.
Аппарат оказался действительно неоценим. Валентин нарадоваться не мог на то, что может помочь людям. Некоторые из  его коллег через несколько дней использования «КУБа» отказались от его применения  –  нелегко выносить чужую боль, даже при всем желании помочь человеку. Но Валентин был доволен.
Через несколько недель  к Валентину на прием снова  пришел Ким Арсентьевич. С пирожками. На этот раз с вишней. 
- Здравствуй, Валентин.
- Здравствуйте, Ким Арсентьевич! – поднявшись навстречу деду, улыбнулся Валентин.  – А у нас тут новшество, видите?
Дед Ким  удивленно оглядел кресло с висящими на поручнях браслетами, и ухмыльнулся.
- Больных приковывать, чтобы не сбегали? Видел я подобную штучку в замке одном европейском, средневековом,  в пыточном подвале.   
- Вы были в Европе? – удивился Валентин. – За Красным валом?
- Был, - подтвердил дед Ким. – А где я, по-твоему, руку свою на осколок обменял? Я, Валюша, в «колесовиках» служил. 
- Я не знал, - потрясенно   пробормотал Валентин. – У вас в карточке об этом ничего нет.
«Колесовиками» в просторечье назывался  особый  род антитеррористических  войск. Их эмблемой было колесо с мечами вместо спиц. Прокатилось это колесико, вырубая разросшийся лес террора, по всей Европе, удержав его у Красного вала, что протянулся от Северного до Южного моря.  И по сей день еще отряды «колесовиков» шерстили  и вычищали опасные территории, оберегая мирные восточные земли.
- В карточке много чего нет, - снова усмехнулся Ким Арсентьевич. – Да и хватит об этом. Я по делу, Валентин. Мне б чего посильнее, от боли, а? То, что ты прописывал, не помогает уже.  Днем вроде терпимо, а ночью моей старухе спать не даю, стонами своими.
 Валентин озадаченно потер лоб.
- Посильнее…. Да куда уж сильнее.  А давайте, я  вас на КУБе обследую?  Выясню, насколько все серьезно, и точно скажу, что делать, какие препараты прописать. Садитесь-ка!
Ким Арсентьевич недоверчиво пожевал губами, но, повинуясь  жесту  доктора, сел в кресло. Валентин, довольный, что смог убедить деда, засуетился,  надевая на  его запястье браслет с датчиками.  Пробежавшись пальцами по сенсорам, Валентин задал нужные параметры  обследования, нацепил браслет на свою руку, и включил  «КУБ»…
 
-/-
Тихо трепетали стрелки часов, отсчитывая минуты и часы. Ким Арсентьевич беспокойно подремывал, сидя на кушетке перед дверями в реанимацию. На каждый шорох или стук его веки приподнимались, и острый взгляд скользил по больничному коридору.
Дверь приоткрылась, и в коридор вышел доктор. Ким Арсентьевич поднялся, с ожиданием глядя на человека в белом халате. Тот успокаивающе поднял руку.
- Все хорошо, не волнуйтесь. Он пришел в себя, здоровье вне опасности. Завтра отпустим в обычную палату, а через пару дней домой.
- А что с ним такое было-то? – спросил дед Ким. – Приступ, что ли, какой?
Доктор глянул на Кима Арсентьевича, вздохнул.
- Да нет, не приступ.  Я так понимаю, он вас на «КУБе» обследовал, когда ему плохо стало?
- Так и есть.
- Опасная штука этот «КУБ», оказывается. Дело в том, что ваш болевой порог намного превышает чувствительность Валентина. У него болевой шок.  Хорошо, что вовремя позвали на помощь. Не то….
Доктор повернулся, собираясь уйти, но спохватился. 
- А,чуть не забыл… Он вам просил передать, что для вас подойдут вот эти препараты, - и протянул Киму Арсентьевичу клочок бумажной салфетки с каракулями. 
Подволакивая ногу, Ким Арсентьевич шел по улице. В нагрудном кармашке, бережно свернутый, лежал обрывок медицинской салфетки. «Низкий болевой порог», - вспомнились слова реаниматолога, и  бледное лицо Валентина, когда тот свалился  с кресла без сознания. Ким Арсентьевич вспомнил себя. Вспомнил, как разорвалась перед глазами заминированная собака. Как, взвалив на себя обезноженного Семена, и держа его единственной уцелевшей рукой, с  грудью, нашпигованной осколками, шел, а потом  полз до ближайшего поста колесовиков. А Сенька одной рукой держался за него, а другой сжимал оружие, время от времени шмаляя по подозрительным теням в глубине развалин. Какой болевой порог был у них? И сколько ступеней ведут к этому порогу?