Ночной запах жасмина

Утром, когда он собирался на работу, все, кажется, было в порядке. Но домой в этот день он вернулся очень поздно, уставший от пережитого, но счастливый: у него сегодня родился сын!

Маленький дворик их старого двухэтажного дома был пуст. Никого в это полуночное время не было ни в беседке, ни на лавочке возле подъезда. Даже окна ни у кого уже не светились. Из палисадника под окнами тянуло свежестью летней ночи и каким-то сладковато-пряным цветочным запахом. 

Он поднялся на свой второй этаж. Открывал входную дверь с единственной мыслью: упасть и уснуть. Даже свет нигде не стал включать. Но все-таки нашел в себе силы раздеться и сложить одежду на стул.

Пока раздевался, глаза немного привыкли к темноте, и он удивился беспорядку, который стоял в их всегда уютном и ухоженном жилище.
Постель была скомкана, перекрученное одеяло вообще валялось на полу, дверки шкафа были распахнуты, ящики беспорядочно выдвинуты...

Он вдруг ясно представил себе, как она одна, обезумевшая от боли и страха, подсознательно придерживая свой огромный живот, беспомощно мечется по квартире, собирая все необходимое. И у него сдавило в груди.

Напрасно он мысленно убеждал себя, что все уже позади, она уже отмучилась, родила ему сына и чувствует себя хорошо. Ничего не помогало: видение ее недавних страданий - вот в этой самой комнате, одной, беспомощной, - не оставляло его.

Спать почему-то расхотелось. Он включил свет, огляделся и заметил на столе записку. Неровным, скачущим почерком было написано: «Милый! Я вызвала «скорую». Больше - не могу-у-у!!!»

Снова сдавило в груди. И он вдруг ясно вспомнил то, что в последнее время часто приходило на ум. Но приходило так расплывчато и тут же стремительно исчезало, что не успевало даже зацепиться в сознании, чтобы в дальнейшем созреть в определенную мысль.

После таких мимолетных наваждений оставалось ощущение какой-то тревоги. Ничего нельзя было вспомнить, как после мутного сна. Но он чувствовал, что все это связано с предстоящими родами.

И вот, наконец, все прояснилось. Значит, это неуловимое все-таки зацепилось где-то в подсознании, и теперь после всего увиденного сложилось в следующую мысленную цепочку:

«Она скоро будет рожать. Но ведь роды бывают и тяжелыми? А вдруг скажут: «Произошло непредвиденное. Мы можем либо спасти ребенка, но мать погибнет; либо спасти мать, но ребенок родится мертвым. Вы муж и будущий отец, решайте».

И вот теперь, когда наконец-то удалось завладеть мыслью-призраком, он не знал ответа на поставленный ею мучительный вопрос.

Подсознание помимо его воли что-то пыталось задним числом подсказать ему:

«Конечно, если бы пришлось делать выбор,.. я люблю своего еще не родившегося ребенка... Но я еще не знаю его?.. Какой он? Я люблю его, но пока не могу даже мысленно представить его себе... Его образа еще нет в моей памяти... Я люблю его пока лишь за то, что это наше общее с ней...
Спасайте ее!
Или... нет...
Да! Спасайте ее! Будет жива она, будут у нас еще дети!
Или... » 

Он гнал от себя все жестокие подсказки своего подсознания. Разум не принимал ни один из подсовываемых ему беспощадных ответов: «Нет! Нет! Не-е-ет!!!»

В горле застрял комок. Глаза заволокла какая-то пелена. Он распахнул окно и облокотился  на подоконник. Душистый запах с улицы закружил голову.

Постепенно он успокоился. И мысленно укорял себя, что все уже позади, а он так распустился. На него нахлынули воспоминания: как они познакомились... как он впервые пригласил ее на свидание... как долго не решался сделать предложение... Вспомнилось до мельчайших подробностей и сегодняшнее утро. Ее слабая попытка встать, покормить его, проводить на работу...

Сладковато-пряный запах приятно кружил уставшую голову. Внизу на темных высоких кустах матово белели какие-то цветы. По-видимому, они-то и пахли так сладко. Она как-то говорила их название. Кажется, жасмин...

В темной траве под этими кустами что-то потрескивало и попискивало. В ярком свете уличного фонаря беззвучно толклись ночные бабочки.

Железная дорога, которая находилась в стороне от их дома, и днем о ее существовании многие забывали, сейчас каждые полчаса напоминала о себе дробным перестуком.

Где-то в частных домах пропели вторые петухи. Наступало утро следующего дня. Второго дня, когда их стало трое.