Чёрный юмор

Проклятый юморист смотрел презирая меня в своих глазах как только мог, смотрел на меня своей ясностей улыбкой что мне до глубины порога души ненавистью и отвращением вызывала тоска. Этот человек доскучал до меня, именно меня донимая, своими латинскими шутками, видимо он был так стар что будто чего-то столь много поведал на своём веку, черный юморист, неисключительный тип, вечно будто пьян чем-то по своему забавен, мне дико зол, странный человек. Шляпа его большая, с конусом, чёрная, махровая. Его внушающие чёрные усы, бородка,  его тёмно-коричневые глаза, мне казались такими жалкими, о молил я Господа не видеть их уж никогда, я доскучал до омерзения, сидя за столиком у барной, смотря на него как на изгоя, во вносках его виду не давал значение-богат, да и не беден, просто шут, сторон изгнанник, или пьяница, разбойник. Как только это надоело, я встал и ушёл из бара, раскрывая его старинные двери от себя, уходя они сами закрыли за мною проход лёгким хлопком. Почти было пять часов вечера, это я определял по солнцу, время было чтобы прогуляться в чудную погоду чудной природы. Идя и смотря на окружение людей, я видел другими, работают, что-то делают, хм, будто я один простак не занятой? Чужда мне было тут возиться? Как мотаться изо дней туда сюда, бесцельно ходить по городу и любоваться страстями любыми, которые я имел при себе во множестве. Что-то мне не похорошело, я загрустил, и решил присесть на первую попавшеюся лавочку, я сел один на неё и затосковал, бес причины я был дурак, но перед кем держать мне оправдание? Тяжко вздыхая, я вспоминал того шутника, из латины,
черный юморист, не зная имени его, я его просто вспоминал как шута, каким-то странным он казался мне, я его ведь ненавидел, сколько дней, туда ходя его встречая без улыбки, а он всегда и всему рад. В какой-то момент мне казалось, что я один его только вижу, будто бы какой-то призрак, что вздорными глазами упрямо смотрит на тебя, держа во внимании как в клетке, не отпустит, не попросишь. Я посидел, пора отправиться домой, я шёл туда уставшим, дико сонным, время подходило уже только под сон. Фонари на столбах освещали мне путь, путно меня не заблудить пытались, будто помочь, и меркая они замирали будто в миг потухли, как ожили. Не обращая на них внимания, я прошло шёл домой, и тут мне померещилось…я видел его, эту шляпу, из темноты виднеющиеся ухмылку, что раздвигала усы его по бокам, взгляд встречающий странника вниз, ожидание меня для него столь предсказуемо по этим улицам, как мой путь каждый день по ним и был.
Я тогда встал в ступор, думал что это всё, терпению граней нет, и тогда из темноты он пошутил, не так уж и смешно, шутка была его столь вероятна и ничтожна, я снова не воспринял её в серьёз, да и как шутку. «-Ты просто шут!», сказал я ему воскрикнув  в улицу прохожею, людей тут рядом не было, стыда ему неверно безутешно, он будто тоже поник головою, быстро развернулся и ушёл в темноту куда не пробирался  луч фонаря, у которого он стоял недалеко.   Тогда мне показалось, что я его обидел, задел, хм, будто уничтожил. Вероятности нет, но я был спокоен.
Обидеть человека проще чем простить, вот  и я не прощу. Прибыв домой, я жил один, жена моя скончалась совсем не давно, причину смерти ей не поставили, она просто умерла, причина не ясна, ну и мне не интересно, раз её случай так уж безутешен. Сказав я это в чёрный юмор ведь осмыслив. Снова бессонная ночь, пролитие слёз, из-за жены, обвинял я чужака отчасти, юмориста черного, что черным днём шутил в момент её погибели, тогда будто что-то я разъяснил, но думал, что думаю не правильно, я снова много пил вина сегодня, пряного вина, вдоволь насыщаясь им как только можно. Позабыв совсем о том что было, в тот день когда-то я  сломлённым был, в смерть жены своей. Такая кара мне нужна, как я под чёрной картой таро снова себя видел лицемером, не чуждь другим мне говорить о печали своей, меня никто не услышит, ведь люди для этого и так даны, чтобы жить не проникая  в корни других людей, мне слушать их, а делать вид что сожалеют. Когда-то, когда грущу, то в баре когда нахожусь, я как-то мигом пересекаюсь взглядом с этим юмористом, он смотрел на меня иногда ирочными глазами, будто что-то хотел сказать, в чём-то признаться, вращая моменту свою в пальцах правой руку, облокотив локти на стол что был у бармена, чуть ли не его печаль ко мне переходила, или моя к нему, я абсолютно запутался в своих чувствах к мертвецам, стал к ним я так равнодушен,  непримирим к их извещаниям, к их потере тела и достоинства. Совсем перестал любить что есть в людях, что в мертвецах, что-то явно меня держит на этом свете, какая сволочь считает мои дни, что утихают быстро, запленяв чернила в пустые страницы, где хранится мои биография, запомнюсь я в этом дневнике, и снова вновь я стану воцаряться, в эти слух прочитанные строки, будет создаваться образ обо мне, но как величие символов написанных рукою человеком, это будет адский зверь из иной Вселенной, что где-то там родился он, но оказался на Земле. Так снова в баре я сижу, пью пряное вино, один на своим столиком, уже думая что на этом стуле протёр себе место, о как же часто я тут бываю. Я опустил взгляд вниз и смотрел просто на стол с моими руками, рядом кружка вина, смотрел на него и жадно чувствовал этот пряной вкус, сладкого вина, не брал ни капли в рот уже был пьян, как обезобразен обликом своим, будто холостяк и драматург в одном лице. Все сидели, пили, было тихо что-то, как-то, такое в первый раз, тишина в баре это просто немыслимо, как-то сказал я себе это.  Как из отдалённого конца, в чёрном  одеянии своём, стоял-он.
Чёрный, юморист. Он как и я держал голову вниз опустив, но руки держал чуть ниже пояса обхватив одну руку в другу, и целенаправленно шёл ко мне. Очумевшись от холодных мурашек по спине и бороде, он шёл ко мне, звуком своих кожаных сапог громким топотом ко мне всё яснее приближались, чётче-чётче, звук острее, глаза шире, руки сжатей.
Вот оно, чувство, вины…непощады…злобы…Когда он приблизился ко мне, он сел рядом со мной, а точнее напротив меня, закрыв меня от взора чужаков что были  позади него, и разговор был между нами.
Улыбаясь, на меня смотрел, молчал, вертя плавно головой он глаза в глаза смотрел, будто удивлялся мной. Что-то я присмотрелся к нему, чуть-чуть я потянулся к нему, щурясь глазами смотрел на него, что-то он мне знаком, но мог я то ли вспомнить, то ли прощупать свою пропитую память, не мог и всё. Пусть всё начнётся  этого момента.
«Я знаю что ты хочешь мне сказать, но не можешь…», это он сказал.
«Я не знаю что мне говорить, оставь меня в покое, твой юмор уже не тот, поймись, пойми самого себя, ты мне не интересен!», я это ему сказал полушёпотом, что слышимость была только между нами, никто ничего не слышал.
Он из рукава своего, своего старого плаща достал карту, карту таро, чёрную, темнее моей судьбы не видел я столь мрачного оттенка.
«Когда-то ведь…тебе протянул я карты, их было десять, это было давно, очень давно, ты даже не вспомнишь этого. Я протягивал тебе карты, а ты смотрел на них, будто хотел увидеть их обратную сторону, но ты не мог и тогда, интуиция  была вершиной твоей надежды выбрать то, что ты не ожидал и не мог предвидеть. И вот тогда, ты, выбрал эту карту, смотри.», после этих слов, он начал действовать, и протянул мне одну из карт и там была та, что выбрал я, много-много…лет назад…эта карта вещала сметь, но кого? Теперь всё ясно, к кому она принадлежит.
«Эта карта, должна принадлежать тебе, но ты отдал ей замен, на нечаянную жертву, и это была твоя жена, да, я играл всё это время, но поверь я сочувствую тебе, что так вышло…ведь это чёрный юмор, который молвит тебе в затылок как он плох и материален, как всё в нём существенно и безобразно, где будет над чем пролить лишнюю слезу о том что потерял, то что дорогим столь было. Но вот, ты плакал долго, но перестал, и сейчас, я плачу за тебя, моя борода уже набухла слезами о жене твоей, что я, это сделал, ты не обязан меня прощать за это, но пойми, что я и так уже…не тот что был когда-то,  что шутил изрядно и так весёлым всем казался, шутил я так прилично, донося всем радость по колено, что не было душе место её девать. И вот, словно точка образовалась на каком-то месте, пустая, и жирная точка закончила моё дело в бездну пропади, где теперь шучу я убивая, многих уничтожая ни за что, но ты один остался жив, что не совершил самоубийство. Ты видишь этих людей, что позади меня? Их нет. Это призраки, мои, но видишь ты, все они, убиты, руки на себя положили. Они не выдержали мой юмор, хм, да…у тебя вопросы почему не ты? Так  вот, ты умер тоже раз сюда каждый день приходишь, но дело в том, что ты как и я, тот же вечный призрак.»
Тогда я понял всё, я чувствую, как моё сердце что услышало его слова, будто утихло, а я, чувствую какую-то необыкновенную лёгкость, на душе нет ничего, просто я как лишился веса…я резко встал из-за стола,  и увидел что сзади него никого нету, никого нету, это всё иллюзия, он свёл меня с ума! И вот я посмотрел на своё место, на свой стул, а там, сидел мой труп, скелет опутанный паутинами, гнилая плоть разлагалсь на этом место многие годы, сколько?! Сколько лет я мёртв!? Так вот! Так вот почему я к нему прищурился! Так вот почему я так к нему тянулся  и смотрел пронзительно ему в лицо и так долго сломя память вспоминал откуда его видел, так вот я вспомнил! Это и есть я, я столь одержимый призрак злобы видел себя в старом обличии, этого чужака, дверь заперта, на вечный замок памяти, что никто не вспоминает об этом месте, только я один, остался здесь. Я сделал ужасную ошибку когда-то многие годы назад, я достал, из кармана на этом месте десять карт и недолго думав взял одну, и играл я с судьбой своей, отдал судьбу несчастной даме, что была моей женою, и вот я призрак, я проснулся, что бы вновь вспомнить этот…ужасный…ненавистный…чёрный юмор…