7. Ильти. Декабрьский дождь

 Странно, но в декабре дождь всё идёт и идёт за окном, сыплется мелкими каплями вместо снега. Ветер шальными порывами толкает ветви деревьев, направляет к одному ему ведомой цели, отклоняя дождинки от прямой дороги к земле, заставляя их лететь под углом…

Телефон завибрировал в кармане, я ответил:
— Слушаю.
— Ты продал машину? – я узнал голос жены и замер потрясённый — впервые сам с собой назвал её не по имени, а она продолжала: — Ты, вообще, думаешь её продавать?
Я сразу понял, на том конце истерика:
— Думаю…
Она не дала договорить:
— Не думаешь! Вовчик страдает, медики от меня денег ждут! – и, сорвавшись на крик, закончила. – У тебя совесть есть?
Ответил:
— Пока на месте… — и отключил телефон.

Странно, почему раньше я не обращал внимания на угол падения капель к земле? Не замечал, что в непогоду, поздней осенью небо грязно-серое. Всё эти мелочи были сначала в параллельном измерении, в другом мире. А теперь вдруг ворвались в мою реальность…

В той жизни автомобиль – самоцель. Символ. Статус. Престиж в глазах друзей. Я купил его на свои, заработанные деньги и въехал на нём во взрослую жизнь. Впервые не послушал отца, так и не севшего никогда за руль.
Автомобиль – рыцарские латы современников. Это тема для вечных мужских бесед…
Вначале была машина.И только потом Ленка. И лишь спустя два года, когда я сменил салон на кожано-чёрный, Ленка стала женой. Сам не пойму сейчас, что дороже: семья или автомобиль…

Странно, не помню, как оказался на подоконнике с кружкой кофе в руках. Кофе? Кстати, уже остыл. Видимо, давно пялюсь в окно…

Остыли и чувства. Ушла суета, беготня, вопросы к врачам, поиск лекарств… День за днём надежда и вопрос: «Где взять денег?» Безразличие стёрло жалость, рождённую обезумевшими от горя глазами Ленки, и серым, как вечернее декабрьское небо, пустым взглядом сына.

Странно, время стирает не только горе, но и жалость так же, как смывает городскую пыль с окон проливной дождь…

Опять телефон. Мама.
— Ты кушал сегодня, сынок? – как всегда заботливый голос.
Неуверенно отвечаю:
— Кажется, да. Вот кофе пью.
— Может, переедешь к нам? Они в больнице надолго…
«Надолго»… Сколько же ещё ждать? Когда попали? Месяц? Нет, уже два назад…
 — Сынок?
— Да, мама.
— Обещай не перебивать…
 — Хорошо, мама.
— Ты бы ушёл от них. Ты молод – всего двадцать пять, женишься, и детки ещё будут. А Вовчик, мне сказали… возможно, будет… неполноценным…
Я молчал. Она продолжала:
— Виновата Лена,не уследила за сыном, с неё и спрос.
— Я был рядом…
 — Ты устал, работа, работа. А она дома. Это её обязанность смотреть за малышом. Её! Не твоя! И вина не твоя… Оставь их… Начни жизнь заново.
— Я подумаю, мама, — и выключил телефон.

Странно, под этим мерзким холодным дождём кто-то гуляет. Двое: мужчина и женщина. Нет, трое. Ещё и малыш, скачет по лужам. А брызги летят ввысь и, сталкиваясь с каплями дождя, искрятся в свете неоновых витрин…

Нас было тоже трое…
Даже не закрывая глаз, я вижу мелочи того вечера. Наш с Ленкой Вовчик, смешно задирая правую ножку, карабкался на диван. Для годовалого сложная работа - забраться на такую высоту. Но он справился и загулил, залопотал что-то радостно. Потом свесив ножки, повис на животе и сполз на пол, шмякнувшись на попу. Опять встал и полез на диван. А оттуда, как-то слишком быстро, решил спуститься вперёд ручками. Мы не успели подхватить малыша, хотя и рванулись к нему с женой разом. Он упал, скатившись кубарем на пол, и ударился головой об угол журнального столика. Больше от испуга, а не от боли, как мы тогда подумали, он заорал. И мы долго с Ленкой его утешали.Ему стало совсем худо к утру и «скорая» увезла их…

Странно, мне казалось счастье оно светлое, как день, тёплое, как лето и огромное, как солнце в полдень над тропиками. Разве можно радоваться в скучный дождь под закатом без солнца?..

Телефон вновь ожил. Почему я не замечал раньше, как часто мне звонят. Ответил:
— Слушаю.
— Серёга, это Петрович. Я к тебе в одном тапке приходил?
Странный этот Петрович — сосед снизу. Приходил он ко мне на прошлой неделе морально поддержать. С пузырём водки. Я не остался в долгу, достал из бара виски. Накушались мы в тот вечер в стельку, я не помню, как он ушёл и когда… А вот как приходил?.. И вдруг вспомнил:
— Петрович, ты в кроссовках был.
— Да, ну? — послышалось в ответ. — А кроссовки откуда у меня?
Не то настроение, чтобы продолжать бессмысленный разговор, я отключил телефон.

Странно, дождь за окном такой же бессмысленный в декабре, как тапки Петровича. И зимой должен лежать снег, и сосед должен спросить о другом, о более важном для меня…

Почему я так и не стал отцом? Нет, конечно,Вовчик мой сын, я уверен. И помню, ждал его с нетерпением, радовался, когда он толкался в животе жены. Но вот это крикливое, ноющее, сопливое создание так и не смог почувствовать своим. Я до сих пор не знаю, что можно с ним делать. Пробовал кормить, купать, покупать игрушки, но не торкнуло в душе ничего. А говорят должно было… Ленка же не могла насюсюкаться с ним, уверяла, что подрастёт и нам станет интересно друг с другом… Но вот, скорей всего, уже и не станет. Медики залезут в голову, и что получится неизвестно. А может Вовчику лучше умереть? И не мучиться самому, и не мучить Ленку? И я тогда бы смог уйти от неё с чистой совестью…

Странно, коты гуляют под дождём, задирают хвост трубой и выгибают спины дугой. Облезлые, мокрые они собираются под светом уличного фонаря и дерутся до крови. Неужели я как тот серый кот с обгрызенным ухом, что добивает когтями рыжего подростка?

Опять звонок. Ленка. Отвечаю:
— Слушаю.
— Ты почему отключился?
— Я не готов выслушивать нападки. Устал.
— Интересно отчего?
— Лена, я за эти два месяца влез в такие долги из-за вас! Мне отдавать надо.
— Из-за нас?! Мы что, чужие уже стали для тебя – делишь на нас и себя? Совесть ты всё же потерял, Невесовский!
— Хорошо бы…
Я со злостью кинул телефон на диван.

Странно, в комнате жарко, а я мёрзну, словно вымарался в серой вечерней стуже, словно капли впились в кожу и проникли в мою суть, как иноземный вирус, въелись в мозги и программируют мою душу…

Счастье и удачная жизнь зависят от совести. Вернее, от её отсутствия. Любой не страдающий от неё лезет напролом, не парится о долге, беспокоится только о себе…
Нет совести и нет раздумий. Колебаний и выбора в принятии решения. Выбор очевиден и однозначен – мне должно быть хорошо.
Итак, допустим, Ленка права, и я лишился совести. Тогда всё складывается замечательно: машина со мной, в выходной уезжаю с компанией на охоту, перебираюсь под крыло к родителям и не забочусь о пропитании. Развожусь. Могу кадрить любую, могу даже приударить за начальницей,и, забыв приличия, прорваться на верхний этаж управления с её помощью – намёки были. Могу устроить личную жизнь не по любви, а как надо – с богатой женой, как учила мама.
Я пошлю друзей с их бедами и перестану быть жилеткой для слёз, и карманом «до получки». И ну их к чёрту всех этих тётушек-бабушек с желанием пообщаться.
И, главное, отсутствие совести – это отсутствие памяти. Возможность легко забыть обещания и обязанности, способ начать всё заново…

Странно, я не заметил, как дождь сменился снегом? Хлопья огромные, частые и не падают вниз, а, подхваченные ветром, несутся вдаль к серому небу. Их затягивает темнота и вышвыривает вновь охапками в стёкла домов, за которыми прячутся серые мысли их жителей…

Звонок. Встаю, подхожу к дивану, беру телефон и отвечаю:
— Слушаю.
— Это ты дал объявление о продаже машины, Невесовский? — я узнал голос кума. Чего это он звонит, если мы в ссоре больше года.
— Допустим.
— Можешь оставить игрушку себе. Я уже оплатил операцию.
— С чего такая щедрость?
— А то ты не знаешь, — ответил он, а я представил, как он гнусно усмехается.
— Нет. Просвети.
— Люблю я Алёнку, и всегда любил. И Володю люблю, сделаю всё, чтобы Алёнка не печалилась. И чтобы тебя козла забыла!
Я разозлился:
— Какая кума, которая под кумом не была? Так что ли? А, может, и Вовчик не мой, а твой?
— Мой, Невесовский, мой! Потому что рождён женщиной, которую люблю. И благодари бога, что ты далеко – морду бы набил! Сам же знаешь, что Алёнка никого, кроме тебя не видела вокруг. А жаль… И знаешь что, Невесовский, подавай сам на развод. У Алёнки других забот хватает! — в телефоне раздались короткие гудки.

Странно, я смотрю на экран телефона, и до конца не понимаю произошедшего. Ленку любит другой, и этот другой готов заботиться о ней и сыне…
А моя жизнь вновь уносится в другое измерение и разлетается на миллиард колючих снежинок, как снежный ком брошенный ночным ветром в моё окно…



© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2015
Свидетельство о публикации №215121702132 

Обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2015/12/17/2132