Хутор

     Хутор брался в целом. Вместе с именем, торча-
щим не только на слуху у населения, но и с дорож-
ным указателем, нацеленным куда-то в глубину пере-
сеченной местности, прочь от федеральной трассы.
На хуторе было две улицы, для того чтобы создать
перпендикуляр из ста восьмидесяти шести домов, до-
миков и хат.
     Улицы стыдливо носили ничего не значащие фа-
милии, которые просто притерлись когда-то к людям,
а те привыкли…
     Люди жили вперемешку – мужчины с женщина-
ми и, наоборот, женщины с мужчинами.
     Образ жизни домашнего скота, в этом смысле,
ничем не отличался от их земных владельцев. А их
существование проходило бок о бок ещё и с разнообразной
живностью, любовно заточённой в сарайчик
или загородку, где её медленно готовили к смерти и
поеданию…
     Весь хутор состоял сплошь из животноводов-
животноедов, ну и само собой, из земледельцев. Образ
жизни и тех и других, выстрадан совместным участи-
ем в эволюции, и природа до сих пор подсказывала
им постоянным чувством голода.
     Хутор плечом опирался на гору и слегка мочил
свои щиколотки то ли в ручье, который смело можно
назвать большим, то ли в речке, которую язык не
поворачивается назвать речкой. Разве что во време-
на нечастых половодий… Тем не менее, у неё была
крученная-перекрученная биография и собственное
табло у мостика с именем, соблюдавшим свою зага-
дочность вплоть до конца 20 века. Речку звали Факс,
и весной и осенью она охотно на это имя откликалась.
     Народ, который здесь обитал, обитал это
дело перпендикулярно, согласно архитектурно-
географической конфигурации или, лучше сказать,
складу жизни. И не дай бог, если это касалось какого-
нибудь политического вопроса... – Фугачева вернется
к Ф?
     – Чего ради? – тут же подхватывались практичные
хуторяне. – Z ведь гораздо моложе будет? Справней.
     Вот таким образом, найдя фундаментальный кри-
терий существования, народ развивал свою дально-
видность и старался быть современным участником
процесса. И потом, ему почти безошибочно подсказы-
вал его вековой опыт натуралиста, в пучине которого
были и свои чемпионы…
     Наряду с политическими персонажами федераль-
ного значения молва и ее авторитетные комментаторы
регулярно и высоко ставили фишку «Председателя».
Руководителя большого авторского коллектива – по-
томственных животноводов и рьяных натуралистов-
землепашцев имени Вернадского, а также тянущихся
за ним колбасой: жен, детей, любовниц, махинаций…
У самого фамилия была на слуху и легко ложилась в
панегирики – Пуклеев-Ямб В.П.
     Другие, повседневно действующие лица, – это
ежедневный винегрет устного народного творчества,
набивающийся между зубов у злобы дня. Абсолютно
поверхностного, отчего-то беглого взгляда достаточ-
но, чтобы понять общий тематический настрой на-
селения.
     На примере «председательской колбасы» ежеднев-
но создавалось множество других кулинарных изде-
лий, куда в качестве ингредиента мог угодить любой
знакомый человек.
     Вековые наблюдения показали, что наилучшие
способности в этом неустрашимом мероприятии це-
ликом и полностью за женской породой пола, от три-
надцати и до чего-то там лет. Поскольку большинство
из них обладают особым проворством воображения
и недюжинными аналитическими способностями.
Правда, подозревается и другое – генетически обу-
словленное поражение определённой доли головного
мозга, сопряжённое с активизацией речевой функции
женских организмов. Причём, одной только этой за-
мечательной функции вполне достаточно, чтобы на-
селение относилось к самому себе и настороженно и
легкомысленно – одновременно.
     Словом, хутор всегда жил по погоде, немного в
стороне от государства, как говорится, старался жить
за наличку и не верил никаким социальным обеща-
ниям с той самой стороны.
     Трудно поверить какому-нибудь эпохальному мо-
сквичу, что день начинается утром, когда у него еще
нет принципиальных отличий от ночи… Что дождь
или дождик имеет большое смысловое различие…
Небо… Полнолуние… Земля… как собственный кусо-
чек планеты, кусочек, который не даст умереть. И
все остальные премудрости натурфилософии, кото-
рые довольно трудно перевести на язык горожанина
или сноба.
     Но потом подступили особенные времена… Госу-
дарство потеряло свои принципы и, как всегда, не
отличаясь выдающимся умом и мудростью, долго
не могло подобрать себе что-нибудь более или менее
достойное взамен. Население ходило из угла в угол
собственных идей и предчувствий, осознавая свою
бессмысленность и обреченность. Единственное, что
утешало это то, что на уровне массового сознания со-
хранялась уверенность, что оно должно быть.
     Потом хутор понял, что он предоставлен самому
себе и что он один во Вселенной. «Председатель» так
примерно и заявил… Что он теперь ни во что это не
верит и для начала предложил избавиться от самой
«парт-ячейки»!
     «Красных бьют»! Сразу же сообразили «красные»,
а те, что другого цвета, об этом уже давно знали, но
помалкивали на всякий случай. Больше половины из
«ячейносцев» оказались готовыми предать истори-
ческое мероприятие товарищей Ленина и Сталина в
целом. Более того, поехать в соседнюю станицу, где
существовала церковь и помолиться…
     Меньшая половина, охарактеризовала их грязны-
ми словами и ознакомила с прямыми угрозами фи-
зического уничтожения в стиле ищущего свой дом
коммунизма, после чего превратилась в «кружок» по
политическим интересам. Противоречия эти носили
не антагонистический характер, потому что хуторя-
не, в основном, даже муху не обижали, если она была
своя, но пошуметь осторожно и двусмысленно, ко-
нечно, могли… Понимали – необходимо изобразить
реакцию…
     Так бесперебойно проходили день за днём, точнее
день за ночью, ночь за днём, и хутор с каждым таким
изменением всё больше чувствовал себя одиноким…
Никто не понимал в какую сторону жить? Директив
не поступало, и народ запричитал о Боге и, легко пре-
зирая себя, к нему понесся… А поскольку своей церк-
ви не было, то к Богу ездили на машинах.
     «Председатель» совершенно не зная, что делать
дальше, ежедневно вступал в половую связь с секре-
таршей и выпивал полстакана коньяку. После такого
ритуала на полтора-два часа становилось легче, но за-
коны марксизма-ленинизма отменили, а других пока
ещё никто не то что не знал, а ни разу даже в глаза не
видел. И получалось, что опять же надо было ехать
к Богу.
     Таким образом, реальность становилась в очередь
за подсказкой от ирреальности, от всегда существую-
щего и потянулась в её церковные штабы.
     Поля стояли, стада мычали и потихоньку ре-
зались, «горючка» высохла в баках, и всё пошло-
поехало… прямо пропорционально этому стало расти
потребление алкоголя и уголовных дел.
     Возвращаясь однажды из «области», с совещания,
на котором собрались все те, кто ничего не знал дру-
гого, кроме сельскохозяйственных приёмов и мето-
дов. «Председатель» вместе с главным агрономом на
протяжение всего пути осознавали масштабы «Ситуа-
ции». Секретарша была в городе с оказией, по своим
секретным делам и возвращалась на хутор с началь-
ством в одной машине и само собой оказалась в курсе
– какая «большая задница» поселилась в стране и что
«что-то» будет, но что это «что-то» никто и ничто не
знает…
     «Председатель» был за рулём, и уже полноцен-
ной ночью они переехали по мостику через Факс, по-
следовательно подключая голоса собак, проехали по
улице к дому агронома. Но и это ещё было не всё…
Находясь под прицелом неусыпных глаз лучших ху-
торских папарацци, «Председатель» опять пересёк
Факс и, едва не насмерть перепугав лису, заехал на
поле. Почему на поле, а не на лесную полянку? Пото-
му что в нём неожиданно проснулась языческая вер-
сия решения вопроса… А какая, позвольте сказать,
могла ещё прийти версия в перевозбужденный не
только весной, но и всевозможными обстоятельства-
ми крупный организм бывшего десантника?
     – Вася, может не надо? – на всякий случай спро-
сила Тома, потому что начало было то самое…
     – Раздевайся, Томка! Будем как предки наши по
всем правилам землю нашу стимулировать к рожде-
нию!
     – Холодно ещё, и потом – это в особый день де-
лается, на рассвете… А на счёт картошки – дров под-
жарить… так вы ж каждый день этого как будто до-
биваетесь. Нет, мне, конечно, приятно, тем более, что
«мой» волынит.
     «Председатель» поставил на капот дагестанский
коньяк и стаканы, по головке чеснока и лука, палку
«хорошей» колбасы.
     – Возьми в багажнике одеяло, выбери место и раз-
девайся… Молодцы предки, какой приём эротическо-
го земледелия – это тебе не азотные удобрения вно-
сить! Да, Том?!
     – Я говорю, холодно ещё… «Председателю» хоро-
шо известны и другие приёмы эротического земледе-
лия, не так ли?
     – Так ли, так ли… Давай выпьем, а то действи-
тельно уже «зусман» бегает… Прохладно…
     – Да, но ты же звёзд тогда не увидишь?! А они
вон какие… прям как зрители… лежишь ты, Томка,
смотришь на них и кричишь голосом земли нашей
матушки!
     – Ну, просто Джигурда какая-то… – захохотала
новоиспечённая язычница. – Ничего… то, что им там
нужно, я и так покажу… Хочешь, ещё и дойки для
символизма?
     На том и порешили. Выпили… И выпили… И Том-
ка уперлась руками в багажник, всё что положено об-
нажив и выставив для максимального раскачивания
по ходу сеанса «космического контакта» и просьбам
забытых земледельцев.
     – Звёзды видишь? – кричал язычник Вася.
     – В алмазах! – кричала Томка-секретарша, зная
что вот-вот будет или старт или финиш – это для кого
как окажется…
     Так и получилось… Вездесущий «зусман» провор-
но разносил их голоса по ритуальному полю. В конце
концов не выдержал автомобиль, который напрочь
проигнорировали, а ведь он тоже состоит в непосред-
ственном контакте с «либидо». От вполне понятного
любому грамотному автомобилю возбуждения у него
замкнула сигнализация, и он стал выть на разные
лады и сигналить фарами.
     Всё, теперь можно было с уверенностью сказать,
что было сделано всё или почти всё, чтоб земля уро-
дила.
     После того мистического случая Томка совсем за-
беременела. «Авторов» её положения только двое –
само собой «председатель»… Да и «своего» нельзя со
счетов сбрасывать, которого она нет-нет, а пропуска-
ла тоже… Так что начальству она доложила первому.
     Такое сообщение с языческим подтекстом «пред-
седателя» вполне порадовало.
     – Хороший знак, Тамара. Рожай, всем колхозом
помогать тебе будем, ты теперь даже будешь у нас
знаковым человеком.
     – Каким колхозом, «председатель»? Где тот кол-
хоз? А тебе, видать, я уже успела надоесть, как те
чудачки, которых я сменила по беременности?
     – Тебе что плохо было? То есть, есть?
     – В том-то и мороз, что не кисло, а мы ж бабьё
прилипучее – всего хотим да навсегда, да навеки…
Ладно, Вася, посмотрим, а то может и нарушим тра-
дицию… Двое уже есть, может, хватит, а то на бороз-
де ты ведь меня еще не брал по-настоящему… А?
     – Вот ведь сучка, Том… Хватит. Всё! Не до этого…
     – А ты покажи… не сучку… Извините, я всё поняла…
     – Молодец! – сказал «председатель» уже закры-
тым дверям. – Пожалуй, поумней тех будет…
     Всё было бы ничего, но только хутор больше и
больше удалялся во Вселенную, и вот уже начались
перебои со связью и растущие раны на дорогах, осо-
бенно после зимы. Во времена тяжелых раздумий
«председателя» о судьбе вверенного ему народца и
неузнаваемой страны, стоящей враскоряку. Он наде-
ялся сначала на чудо, если оно подводило, тогда уж
хотя бы на случай, на хороший, с замечательными
последствиями случай. И как говорится, он тут же
представился.
     С утра в районе, где как всегда колобродят слу-
хи, страхи и требования такого характера, что те на-
чальники, которые их произносят, понимают их бес-
перспективность. А дальше – трактор увяз в Факсе
с двумя обормотами, пол надо срочно делать на фер-
ме, в школу мяса, поменять пять кубометров леса на
запчасти к технике и «водоворот» как всегда… Успел
пообедать дома. В конторе – личный приём, человек
двадцать. В коридоре Тамара, увидев поднимающего-
ся на свою Голгофу «председателя», громко заявила:
     – Товарищ «Председатель», в течение двадцати
минут вам последует звонок из Москвы, из Мини-
стерства. Так что, товарищи, приём состоится минут
через двадцать – тридцать.
     Ох, и что же это за «приём» оказался у него в
задней комнате… описать невозможно, как говорил
один революционер: «Шоб мы так жили!» Нет, а то
шо касается барышни… то её было сегодня как две,
неужели она может ещё больше…
     Потом повалил народец и завалил всё ещё таяще-
го «председателя» своими слезами, мечтами, кляуза-
ми и навозом. А тут как раз тот случай, который уже
давно заявлен, и, где-то переминаясь с ноги на ногу
ждёт своего случая.
     – Товарищ председатель, Москва на проводе…
     – Кто?
     – Дочка!
     – Что случилось?
     – Не спрашивала, но, по-моему, что-то волнуется.
     – Тамара, не переставая таять, но войдя в каби-
нет, профессионально выкорчевала двух дедов «вме-
сте с их заборами и шифером».
     – Дайте спокойно поговорить человеку с Москвой.
     – Привет, Ленка!
     – Привет, пап! Ну ты как?
     – Чего как? Хреново!
     – Да, я уже домой звонила, с матерью разговари-
вала…
     – Ну значит ещё хуже, просто я этого не знал.
     – А ты, что? Соскучилась?
     – Па! Можно я выйду замуж?!
     – Нормально. Тебе что уже нужно? Это самое…
замуж?
     – Пап, ну если прошусь…
     – Давай так… Это я всё-таки переживать должен…
Мама, конечно, в курсе?
     – Естественно.
     – А что она?
     – Как ты.
     – Молодец! Пережую и потом, значит, скажу.
Дура ты, Ленка, ещё два года учиться…
     – Полтора. И потом он уехать может раньше… Ну
в общем, пап, мне же всё равно замуж надо выхо-
дить… Может, сейчас как раз?
     – Это тебе надо замуж выходить, а мне со всех
сторон подумать – надо ли тебе замуж выходить…
Как звать-то его?
     – Бупеш.
     – Не понял? Что?
     – Какая разница, пап, всё, деньги кончаются…
Спасибо, золотой ты мой, любименький папочка…
     – Твою мать! Что-то тут чем-то пахнет… – завол-
новался «председатель» почти изо всех сил.
     – Приём источился через полтора часа – люди за-
кончились… В конторе неожиданно стало так тихо,
как будто люди закончились вообще... «Хорошо бы,
хоть на пару дней… их не стало…» – победоносно за-
кончил Пуклеев-Ямб. Он немного открыл окно, по-
трогал вечер и решил ехать домой.
     По мере того, как автомобиль двигался к стойлу,
впечатление складывалось такое, что Ленка подготови-
ла уже добрую половину хутора. А по тому, как виляла
собака, можно было не сомневаться в правильности на-
кинувшихся предчувствий и наблюдений за жизнью.
     Так оно и оказалось… Жена подтвердила, что зя-
тёк индус… Бупеш – его окрестили, или как там у
них – запятнали точкой на лбу, всё равно, что окре-
стили… Запоминается легко через Будапешт. Бупеш
– Будапешт. Надо бы всем подсказать, а то точно нач-
нут изголяться.
     Куда ж Ленку тянет, господи, прямо в сплошную
камасутру?! Ну что сейчас голову ломать, да сердце
рвать… Пусть приедут… Посмотреть надо, пообщать-
ся, а там и решать…
     Находясь в исключительно либеральных мыслях
по этому поводу, Василий Петрович обрадовался со-
седу, который зашел к нему по другому поводу, и как
это водится, невольно оказался кстати.
     Ночь и водка брали своё, когда они в полном взаи-
мопонимании и чувствах вышли через веранду в сад
покурить напоследок и расстаться… Ночь была терп-
кая, поздняя… Небо в панировке… Воздух – санатор-
ный, чище и вкуснее не бывает…
     – Даааааа… – сказали оба и оба посмотрели в одно
и то же место в мирозданье. На этот раз Вселенная не
заставила себя долго ждать и что-то такое светящееся
реально приблизилось на подозрительное расстояние.
     – Ни х…я себе?! – произнесли они обычное при-
ветствие землян. Необходимо сказать, что подобная
фаллическая реакция многократно ими повторен-
ная, была единственной членораздельной реакцией
свидетелей земной цивилизации.Через минуту над
культурно-административным центром хутора завис
дискообразный предмет с чередующимися по кругу
огнями.
     Хутор спал целиком и полностью. И только два
очумевших свидетеля этого происшествия неслись
навстречу контакту с внеземными цивилизациями и
загадочным образом отвязавшийся пёс тоже.
     Сверкающий всеми космическими возможностя-
ми сверкания огромный корабль, тем не менее, тихо,
как курица, сел на большую поляну, раньше служив-
шую для хуторян стадионом. Теперь же здесь выра-
щивался лучший бурьян в округе…
     Метров за триста – двести пятьдесят до прямого
физического контакта с тремя биологическими эк-
земплярами «объект» сканировал три сердцебиенья,
три чувства гостеприимства, причём только одно без
мата, и целый ворох перепутанных между собой де-
талей ментальности. Запомнив их навсегда или на
всякий случай, он без шума и пыли и всяких обя-
зательств… узнаваемо подвис сначала над хутором,
и ещё через несколько секунд его невозможно было
найти среди звёзд.
     – Не успели… – задыхаясь и постепенно приоста-
навливаясь, объявил «председатель».
     – Да… Не успели, кажись… – согласился сосед. –
Смотри, и собака не успела, а ведь она могла?
     – Чего она дура, должна успевать впереди хозяина?
     – И то верно, – приближались они к месту посад-
ки с не унимающимся чувством необъяснимого.
     Рядом с ними, можно сказать, их тенью шла на-
ука и тоже постоянно разводила руками, дело в том,
что ей всегда было чего-то недостаточно.
     – Вот! Вот они круги! Я так и знал! Что они оста-
вят доказательство или послание… Ты представля-
ешь, нам послание от них, – и Василий Петрович по-
водил руками прямо в небе. Хорошо, что не подцепил
никакой болезни…
     – Давай-ка, Вася, залезем по пожарной лестнице
клуба, оттуда лучше всего видно будет, – предложил
сосед, и собака запросилась тоже… Её, конечно, не
взяли, и она тогда стала лазать по деревьям, пока не
нашла нужный ракурс, и успокоилась.
     – Да… – сидя друг над другом по торцу клуба,
почти под крышей, закурили мужики. – Это здец! Нет
     – это полный здец!
     – Абсолютный здец!
     Вели околонаучную беседу два человека, сознание
которых теперь стало навсегда не похоже на сознание
их соотечественников-землян.
    – Вот так, когда-то совершенно неожиданно,
25 августа 2001 года в Англии, в графстве Гемшир,
прямо в деревне Чилболтон, к югу от Андовера про-
изошло примерно то же самое, – неожиданно расска-
зал Василий Петрович.
     – А рисунки в долине Наска?! – подхватил собе-
седник.
     – Наши ни чем не хуже!
     – Абсолютно!
     – Что завтра будет?!
     – И не говори…
     С удовольствием кряхтя, они спустились по ме-
таллической лестнице, спрыгнули на землю. Конеч-
но, всё внимание зрения, и слуха, и сознания, и веры
в чудо раскачивали в них все те устои, которые были
до сих пор.
     – Ну всё, пошли, надо как-то подготовиться ко
всему, – преодолевая головокружение повелел «пред-
седатель». И посмотрев в сторону, заметил афишу на
клубе: Л. Жуховицкий. «Жужа из Будапешта.» Ар-
тисты, значит приезжают…
     – И вдруг его осенило и показалось, что выход
найден. Бупеш будет жить здесь и научит нас, чему-
то такому ценному, что изменит людей к лучшему. И
имя у него хорошее…
     – Будапешт.
     – А с деревней Чилболтон надо обязательно спи-
саться и может стать побратимами. Надо дружить де-
ревнями, тем более такими особыми, как наши. Для
того, чтобы не казаться одинокими во Вселенной. В
нашей Вселенной.