Отражение

Часть 1

Мрак. Лишь с улицы светят старые, обвитые паутиной фонари. Комната. Тёмная, серая. Стены. Облезлые обои, испачканные в крови, что отпечаталась на них алыми следами чьих-то ладоней. В воздухе летает пыль. Из старого дивана торчат ржавые пружины. Скрипят прогнившие доски... Кто-то громко хлопает дверью и, издавая какой-то гортанный рокочущий звук, ковыляя, подходит к деревянному, еле стоящему на тонких ножках столу. Одной рукой волочет за собой мёртвое тело, оставляющее на полу кровяные дорожки, в другой - запачканный топор. Смеётся. Злобно, отвратительно, пискляво. Закидывает на стол белый мужской труп. Открывает комод, кладёт топор, заменяет его таким же окровавленным ножом.
— Ну что, начнём! — резко поворачивается и улыбается. Гадко, сумасшедше. Напевая какую-то будоражущую кровь в жилах песню, медленно "подползает" к жертве. Разрезает живот и тянет холодное оружие ко рту. Слизывает солёную алую жидкость, постанывая от удовольствия... Оборачивается и видит в зеркале... себя. В больничной одежде, босиком, вся в крови, безумный взгляд. Нож выпадает из рук.
— Наслаждаешься? — спрашивает отражение.
— Кто ты? — испуганно говорит девушка-убийца.
— Я - это ты. И сейчас настало моё время. Ты - лишь маленькая часть меня - тебя настоящей, - поясняет та, что по ту сторону стекла. И из глаз её вытекает чёрная слизь.
— Нет... Я очнулась от забвения только сейчас, а в моей квартире... Теперь валяются мертвецы. Я не убийца! — девушка запустила в растрёпанные тёмные волосы руки.
— Да! Да, ты и есть такая! Кровожадная, безжалостная, сумасшедшая убийца. Ты столько глоток перерезала, заставляла своих жертв мучаться от боли! — в голосе Адского отражения слышался восторг.
— Ты не будешь больше мной управлять! — немного испуганно, но твёрдо заявила другая.
— И что же ты сделаешь? — спросила "настоящая она" и злорадно улыбнулась.
Девушка ничего не ответила. Лишь засмеялась. Безумно... Она подняла со скрипучего пола нож и перерезала себе артерию. «Я больше не в твоей власти...».

***

— Заходим. Быстро-быстро! Здесь чисто.
— На заднем дворе тоже, — прохрипела рация.
— Я нашёл два трупа. Мужчина лет тридцати с кишками наружу и девушка в больничной одежде с перерезанным горлом. Рядом с ней лежит нож. Она наложила на себя руки.
— Напомни-ка, какой диагноз?
— Шизофрения. Похоже, это она... — пролепетал полицейский и, наклонившись, убрал с её лица волосы.


Часть 2. Записки психолога: день первый.

Захлопнулась входная дверь, и звук эхом прошёлся по пустой квартире. Как бы боясь кого-то разбудить, полицейский тихонечко зашёл в офис. Он кинул на стол громоздкую жёлтую папку и уселся в своё чёрное кожаное кресло. В голове звучал чей-то шёпот. Кто-то молил о помощи, но офицер чувствовал, что уже ничем не может помочь. Его усталый взгляд упал на самую нижнюю полку старого книжного шкафа. Три слова на корешках книг словно высветились, отделились от других. «Любопытство. Сожаление. Кара...», — про себя прочёл хозяин квартиры. Он фыркнул, не воспринял это предупреждение всерьёз.
Полицейский открыл папку. «Тысяча девятьсот девяносто девятый, тринадцатое марта», — промямлил офицер и продолжил читать.
«Сегодня в больницу поступил новый пациент. Девушка шестнадцати лет. Она пришла не сама - её привезли обеспокоенные родители. Их дочке поставили страшный диагноз... "Шизофрения". Её болезнь была видна на лицо. Как только она зашла в кабинет для проведения осмотра, начала смеяться без причины. Звонко и весело. Через несколько минут она уже плакала. Просто плакала. Всё время озиралась по сторонам, словно боялась кого-то, хваталась за голову. А когда я спросил, в чём дело, девочка ответила: "Кто-то лезет в мои мысли... Я боюсь, что моя голова испугается и уедет. Она сама мне это сказала. Вы хотите меня в тюрьму посадить и оставить без еды, я знаю это. Вы моих родителей тоже арестуете, а потом задушите, но зачем, господин президент?" Её речь не имела совершенно никакого смысла, говорила она отрывисто и несвязно, так что я едва понимал её. Сомнений в точности диагноза больше не было. Осталось только выяснить причину появления столь сильного психического расстройства...

***

Результаты МРТ показали, что у больного повышен уровень дофамина и серотина в некоторых отделах мозга, что указывает на дофаминериеческую активность в мезолимбическом пути мозга.
Родители дали согласие на весьма продолжительное лечение в нашей психиатрической больнице, что так же является согласием на её временное проживание здесь. С трудом, но дали. Видимо, это окончательно их разбило.
Надеюсь, для неё жизнь среди врачей не будет казаться Адом.
Добро пожаловать в нашу семью, Зои».
На этом запись заканчивалась и начиналась новая. На часах было два часа ночи. Офицер отложил жёлтую папку и вышел из душной комнаты, закрыв за собой дверь.


Часть 3. Записки психолога. День сорок первый. Или дом, девочка и дорога.

Телефонный звонок. Телефон, вибрируя, падает со стола. Офицер бросил приготовление завтрака, снял с руки прихватку в форме варежки и, подняв мобильник, взял трубку.
- С добрым утром, друг! – прохрипел мужчина. – Ты на работу идёшь?
- Извини, но сегодня меня не будет… - только полицейский хотел сказать кое-что в оправдание, как его перебили.
- Ага, это из-за дела той девчонки, верно?
- Да, ты угадал, - выдохнул он. – Я хочу получше его изучить. Сам не знаю, почему решился взяться за это. Но мне что-то подсказывает, что дело там не чисто.
- Да ну тебя! – заливаясь хохотом, ответил коллега. – Она просто была сумасшедшей, что тут может быть «нечисто»?
- Ладно, если случится что-то срочное, где без меня не обойтись, сразу звони. Буду на связи, - офицер бросил трубку. Вспомнив про подгорающую яичницу, он схватился за раскалённую ручку сковороды, не надев на рука прихватку-варежку.

***

Часы пробили три часа дня. Полицейский оторвал взгляд от исписанного листа бумаги, презрительно посмотрел в сторону старого пыльного механизма и продолжил читать.
«День сорок первый. Её состояние немного улучшилось: теперь речь Зои более отчётлива и внятна, чем при поступлении в больницу. Она довольно часто пребывает в неком трансе: не моргает, не двигается, почти не дышит. Длится минут десять-пятнадцать, после его окончания девушка подрывается с места и бежит к зеркалу, недавно завезённому в комнату Зои по её же просьбе. Однажды она подозвала меня к себе и спросила: «Вы видите моё отражение?» Я ответил, что да. Она, не отрывая взгляд от отражающего стекла, ответила почти сразу: «А я нет. Оно ушло от меня. У него есть дела.» Меня почему-то пронзил леденящий ужас. Это не первый такой случай за мою карьеру, но почему-то именно эта девочка заставила меня бояться. Чего только бояться, я не знаю. А когда она улыбается, мне тоже кажется, что всё прекрасно и нечего бояться. Своей улыбкой она растопила моё старое чёрствое сердце.
В остальном же всё как обычно: приступы смеха и плача, чувство преследования, внезапная активность и пассивность.
Зои отличается от других пациентов с диагнозом «Шизофрения». Она особенная.»
Только успел он дочитать запись, как затрезвонил старый мобильный телефон.
- Я вас слушаю.
- Ричард, мы на Клифтон Стрит, дом 43. Приезжай, это срочно.
Гудки…
Офицер выбежал в прихожую, накинул куртку и выскочил на улицу заводить машину.

***

Захлопнул дверь. Перед ним стоял старый кирпичный дом, напоминающий коробку, с одним окном. Выбито стекло. Крыша из голубого шифера потихоньку заржавела. Вместо дверей пустая арка, а сад уже давно зарос травой. Он вошёл. На полу валяются листы, когда-то бывшие книгой, старый линолеум валяется по всей комнате кусками, а стены с облезлыми пожелтевшими обоями забрызганы кровью.
- Ричард! Ричард, ты здесь! Мы должны были вызвать тебя, - из другой комнаты вышло несколько человек в полицейской форме. – Перейдём к делу. Из этого дома в участок поступил звонок с криками о помощи. А когда мы приехали… В этом доме даже нет электричества! Может, это какая-то ошибка? Но наш прибор показал, что звонок был отсюда.
Внезапно заиграла музыка. Команда взяла в руки фонари и направилась в следующую комнату, в которой стояло фортепиано. Полицейский подошёл ближе. Клавиши то опускались, то поднимались, будто кто-то нажимал на них. Но никого не было. А от мелодии, которая звучала, казалось, во всех комнатах и отдавалась эхом в ушах, кровь стынула в жилах. Зазвучал детский голос. Он напевал ту же ужасную мелодию. Все обернулись. Сзади стояла девочка в голубом платье. Она медленно подошла к офицеру, посмотрела в его глаза, засмеялась и растворилась в воздухе.

***

Он ехал, и руки его дрожали. Сильнее сжал руль. Солнце потихоньку заползало за горизонт и уже не так сильно светило в глаза. Включённое радио. Играла песня Ride исполнителя Cary brothers.
- Не надо так быстро, - она в машине, рядом, на переднем сидении.
- Я знаю, зачем ты сюда пришла. Снова попросишь меня забыть.
- Да. Забудь меня, забудь родителей, забудь сестру. Мы мертвы, и ты не сможешь никак это обернуть. Отпусти нас.
- Не могу. Ты моя жена…
- Теперь ты вдовец.
- Зои моя сестра...
- Ты её не знал даже.
- И родители.
- С которыми ты прожил всего девять лет. Мы не можем быть здесь вечно. Ты нас удерживаешь. Надо отпустить уже! Ричард… Я до сих пор люблю тебя, и ты должен меня понять, - она исчезла, рассыпалась словно песок, пущенный по ветру, оставив после себя лишь чувство того, что что-то недосказано.
Остался лишь он, включённое радио и уходящее солнце.