Игорь

          Смирнов прибыл на строительство Смоленского комбикормового завода – молодой, тонкий, изящный, красивый. Женщины слетались на него, как мухи на мед. Он от них и отмахивался, как от мух. Все-таки всех не отгонишь. Одну, более «прилипучую», не сгонит, другую – тоже оставит про запас. Вот такой появился на стройке из Московского пищевого института выпускник-озорник. Одетый с иголочки, наглаженный до стрелочек, начищенный до блеска, по стройке не ходит или даже не летает, как все прорабы, а вышагивает важно, как павлин. Да еще в белых перчатках плывет по лестничным маршам вверх, на этажи, двумя пальчиками чуть касаясь металлических ржавых перил, только-только крепко приваренных сварщиком, но еще «не обутых» пластмассовым поручнем. Конечно, на него сразу обратили внимание: такой индивид на стройке редкость.
          Мы с Володей Татариновым по площадке передвигались полубегом. Строительство большое, объемное, монтажников много, производственный корпус многоэтажный, надо везде успеть, всех охватить – не до прогулок. Мы встретили новичка приветливо, как водится, «через магазин». Он приступил к работе. Сразу же зарылся в чертежах. Их очень много, целые подшивки. Надо досконально вникнуть, глубоко изучить, разобраться в планах, разрезах, в деталях. Работа кропотливая, с налета с ней не справишься – просто не разберешься. Он вник в ворох технической «макулатуры» спокойно, не спеша, надолго и без суеты. Мы позднее поняли, что суетиться он не будет, потому что не умеет. Прошло много времени, он все понял, во всем разобрался тщательно и грамотно: пришел из института дипломированный инженер, пока еще теоретик, не знающий ни стройки   вообще, ни тем более ее нутра.
          У нас всегда выпускники вузов появлялись на работе в любой отрасли сырыми, не приученными к практическим делам. Попадая в трудовой коллектив, они начинали снова учиться, но теперь уже конкретному делу. Учился и наш герой, не быстро (быстро делать он ничего не умел и сейчас не умеет) впрягался в монтажные дела, имея хорошие институтские знания. Знакомился с рабочими, учился (да-да, учился!) с ними разговаривать, понимать их и корректировать их работу с учетом технических требований. Ему все давалось нелегко. Надо знать монтажников. Это масса индивидуумов. Все разные, грамотенки, мягко говоря, маловато, специальностей разных, умения разного, поведения непредвиденного, нередко подвыпившие. И их тут же, немедля, со стройки надо удалить. И сразу же можно нарваться на грубость, неповиновение и высококлассный многотирадный прекрасный русский мат. Каково молодому специалисту?! Каково юноше из семьи полковника Генерального штаба Советской Армии, воспитанного совсем не так, как его подчиненные? А каково рабочим, несмотря ни на что все-таки исправно делающим свое дело, общаться с такой появившейся на стройке цацей? Невозмутимо, не теряя спокойствия, негромким голосом молодой прораб втемяшивал в буйные головушки монтажников то, что и требовалось делать прорабу. Он был до удивления невозмутим и до тошноты зануден. И вода начала точить камень. Рабочие его зауважали, начали прислушиваться, а он, тыча их носом в чертеж, добивался обязательного выполнения своих замечаний и указаний. Они даже матерились при нем меньше. Мы работали старательно, а значит, хорошо. Да еще с огоньком, да еще с расслабухой в нерабочее время. Инженерно-технический состав и бригадиры жили в интуристовской гостинице «Россия».
          Жили комфортно, вечером питались в ресторане: с водочкой, бывало, и с излишеством. Утром вставать неохота, на улице мороз, да еще голова болит. Но надо! Холодный душ, может быть, крепкий чай, а то и без него, и бегом на стройку. Надо же всех рабочих «развести», выдать задание, обеспечить всем необходимым для работы на целый день: чертежи, болты, гайки, электроды, инструмент, кислород, ацетилен, рукавицы, монтажные страховочные пояса и так далее – всего не перечислишь. Работа закипела. Вот теперь, часиков в десять, можно ненадолго исчезнуть, спокойно позавтракать, а если надо, то и холодненького шампанского фужерчик принять. Все! Прыть восстановлена и – быстрее обратно на стройплощадку. Без Игоря. Его нет, он в гостинице, «они» не выспались, у «них» головка болит. К обеду приплывает, как ни в чем не бывало, сразу за работу, погружение в проект, занудство, дотошность, старание, плавание по этажам, промывка мозгов рабочим, контроль за правильностью и качеством работ – Игорь уже в своей стихии. Снова безоглядная работа, снова ужин в ресторане, снова Игорь к обеду на работе. Мы ему говорим: «Слушай, голубая кровь, ты что это свой рабочий день укорачиваешь? Ты или живи с нами в нашем режиме, или ужинать будешь без нас». Наши призывы сработали не сразу. Долго, очень долго он учился после ресторанного вечернего застолья вместе с нами утром вставать и к восьми бежать на работу. Он и сейчас, в семьдесят лет такой же трудный на подъем, потому что он просто «сова».
          Как-то Игорь пошел с красоткой в ресторан. На следующий день говорит: «Там вчера была такая деваха, красавица, копия Лолиты Торрес, а я, к сожалению, был занят». Повздыхал. Через несколько дней он опять ее где-то встретил. В те годы у нас в стране была очень популярной эта аргентинская певица. «О, голубка моя…», «…мой солнечный город» – неслось из окон. Правда, красавица. И эту его незнакомку мы стали называть Лолитой. Прошел месяц, и мне надо было ехать в Москву с отчетом и процентовками. Уезжающего в Москву обычно провожали, тем более что вокзал был близко от стройки, а в нем – ресторан с хорошей кухней. 
          Перед отъездом мы ужинали, и на этот раз он провожал меня. «Ты сегодня меня провожаешь, а я познакомлю тебя с интересной девушкой, она тоже будет меня провожать», – сказал я ему. Игорь, как всегда, чуть опоздал, а когда подошел к столу – обомлел: со мной за столом сидела та самая Лолита.
Я сдержал свое слово и познакомил их.

          Я бывал во всех областных городах Центральной России. Почти везде пришлось поработать. Особенно мне понравился Смоленск, и я о нем уже написал в своем воспоминании. В центре города гостиница. Вечером прихожу, беру ключ от номера, а знакомая администраторша дает мне посмотреть два паспорта. Я их развернул, в одном прочитал: «Высоцкий...», в другом «Марина Влади». Они здесь заночевали по пути куда-то на Запад. Я посмотрел на известные лица и вернул паспорта дежурной. Потом я узнал, что многие обитатели гостиницы вечером ломились в ресторан, чтобы поглазеть на звездных супругов. А я тогда, стыдно признаться, не понимал, почему народ беснуется от Высоцкого. Хрипит блатные песни… да я эти блатные песни наслушался в своем Тавдалаге… В моем московском доме, двумя этажами выше, жил спивающийся товарищ Стас Винокуров. Захожу как-то к нему, а он сидит поддатый, подпер голову ладошками, слушает Высоцкого и… беззвучно плачет. Я подумал: «Опять надрался…». Когда похоронили Высоцкого, и закончилось это траурное сумасшествие, я взял его «Нерв» и не спеша, внимательно прочитал. Все встало на свои места, и с тех пор он для меня, может быть, даже гений.
          В 1970 году построили Смоленский комбикормовый завод, он заработал, а мы со всем коллективом перекочевали в Раменское. Набравшись прорабского опыта, Игорь стал штабным инженером и в Управлении руководил группой подготовки производства работ. Характер человеческий в течение жизни как-то меняется, но основа его, суть, по-моему, неизменна. На примере Игоря это видно. Он тихоход. Если садился играть в преферанс, он должен был выиграть. В командировке бывало, вечернее время коротали преферансом. Любой выигрыш – на стол и… в магазин. Надо быстрее расписать пулю, подбить бабки и все на стол. А Игорь думает… ему не жалко проигранных в общак денег, он считает варианты, чтобы выбрать единственный, правильный. Думает долго, считает долго, партнеры уже подпрыгивают, затем бесятся. А он думает – он невозмутим.
          Рассказывали, что когда он приобрел автомобиль и еще не имел опыта вождения, то, останавливаясь на сложном перекрестке, опять включал свой вычислительный аппарат. Помеха слева или справа, на стрелку – без стрелки, страничка, параграф... наверняка утрировали, но это очень на него похоже. Нахальные московские водители нетерпеливо со всех сторон сигналят. Игорь их не слышит, он вычисляет единственно правильный вариант. А сейчас он лихой водитель, летает по сумасшедшей Москве правильно, грамотно, лишь периодически нарушая скоростной режим.
          Время безостановочно летит, возраст – вместе со временем. Мой герой поседел, сохраняя прежнюю форму, и живет в Новогиреево вместе со своей очаровательной женой хохлушкой-говорушкой. Мы Раю любим всей семьей. Игорь по-прежнему «сова» с вытекающими отсюда последствиями, все еще трудится почти что там же и занимается почти что тем же. Он иногда встречает нас в аэропорту, и мы, как и прежде, собираемся за столом, вспоминаем дни былые и замечательную молодость с ее неповторимыми извивами. А он все такой же неторопливый, в чем-то старомодный, но с сильным и крепким внутренним стержнем.