Глава 9. Синьор Корне и неудачливый авантюрист

Глава 9. Синьор Корне  и неудачливый авантюрист.

Синьор директор консерватории Гаспаре Корне  обожал музыку, свою жену и дочь Веронику, а ученики обожали его за добрый нрав и преданное служение музе.
Из всех композиторов любимым у него был Фердинанд Паэр. Даже когда взошла звезда «пезарского лебедя» Россини, Гаспаре корне продолжал любить  оперы Паэра. Не удивительно, что портрет этот композитора висел в кабинете директора. Никто из близких синьора Корне, за исключением Вероники, не знал, чем объяснить это чудачество. Говорили, что Паэр был директором консерватории, находившейся в Парме. И что у него учился сам великий Паганини. Во время описываемых событий Паэру было шестьдесят два года, и проживал он в Париже,  а Паганини гастролировал в Англии. Но синьору Гаспаре выпало счастье видеть и слышать любимого композитора во время его пребывания в Италии.
О том, что Вероника занималась пением, мечтала о карьере оперной певицы, и выбирала арии Паэра, в консерватории не знали: по обычаю тех времен девушка получала домашнее образование. Джузеппе не давал ей умереть со скуки: не раз, и не два они тренировались в метании слив, используя в качестве пращи ремень Джузеппе, в саду. Как - то раз спелая слива попала не в мишень, а в лысину сеньора Корне, который, ни о чем не подозревая, прогуливался под деревьями.
Обернувшись, синьор Корне увидел, что над кустами промелькнула голова Джузеппе. Несчастный директор все понял, и велел посадить непослушного ученика в подвал. После этого случая всем стало понятно, почему сеньор Корне взялся лично обучать Николо и всячески старался привлечь его к себе, а Джузеппе отвадил от дома.
Впрочем, выходка со сливой добавила Джузеппе авторитета среди учеников.
«Провинциальная выскочка! – подумала Вероника, увидев Николо в доме маэстро впервые. – Папа решил заняться им отдельно, чтобы тот нагнал программу! Лучше бы лишний час прозанимался со мной!»
Николо оказался прилежным и трудолюбивым учеником, хотя и не гением, а на Веронику внимания не обращал, хотя общался почтительно, как и положено себя вести с дочерью ректора.
Ну, а все остальные ученики ненавидели Николо: какой-то нищий мальчишка завоевал расположение директора и стал вхож в его дом. Впрочем, его не били: ревность, и избыточное прилежание, с одной стороны, а с другой  и заступничество Джузеппе, и нежелание оказаться в страшном подвале…
Что странно – враги Николо не отличались ни поведением, ни успехами, ни церковным благочестием, предпочитая веселые развлечения церковным мессам или концертам. Почему-то они мнили себя великими гениями, а старательного Николо, сочинявшего прекрасную гармоничную музыку, не ставили ни во что. "С ним не поиграть, ни пошалить! Только альт на уме!" – Вероника смотрела на мальчика как на папину игрушку, которой место на помойке. Впрочем, своего мнения она не высказывала. Но больше всего ненавидел Николо Чезаре Тоттола, игравший на скрипке.
Он всегда проваливался на уроках композиции, но сочинял хорошую музыку. Маэстро, до поры до времени не знал, почему это происходит.
Дело в том, что Чезаре заставлял других учеников, более способных к композиции писать ему музыку и из собственного кармана щедро оплачивал этот труд. Написанное он, не брезгуя черновой работой, переписывал и выдавал за свое.  Ученики не жаловались директору, а набивали карманы деньгами Тоттолы. Но дела Чезаре шли хорошо до тех пор, пока не наступила пора экзаменов. Ему задали написать концерт для скрипки. Другие ученики были погружены в работу, но Тоттола все равно обращался к ним за помощью. На этот раз – не получилось. Какие бы деньги он не предлагал – они все равно отказывались.
– Если тебе это нужно так срочно, – сказал кларнетист Антонио, – попроси Лауренти! А я в подвал к привидениям не хочу!
«Хорошая мысль! – подумал Чезаре– Послать меня к этому музыкальному выродку!» Но до экзаменов оставалось совсем немного времени. Антонио предложил последнюю соломинку, за которую можно было ухватиться. 
Тоттола направился к Николо.
Четырнадцатилетний альтист был с головой погружен в работу. Он сочинял дуэт для альта и фагота, как вдруг вошел Чезаре.
Стараясь выглядеть как можно более приветливым, он произнес заученную фразу о помощи и деньгах.
– Ни за что! Концерт пишут выпускники, а я всего два года здесь! Не хочу позориться сам и позорить тебя!
Чезаре знал, что Николо знает музыку лучше одногодков, и отказ его просто взбесил.
– Ах ты… – Злобно сказал он и занес тяжелый кулак над альтистом.
Николо не успел отскочить, и рука Чезаре обрушилась на его нос.
Альтист  вскрикнул. Благородный нос превратился в бесформенный кусок мяса, посиневший и сильно болевший.
– Мерзавец! – Сквозь зубы прокричал Тоттола, и оглушительно хлопнув дверью, вышел.
Но выйдя, Чезаре глухо застонал: никаких надежд не осталось. До экзамена три дня, а  разве можно за такой короткий срок написать целый концерт?  Иоганнес страшно ругал себя за то, что все уроки композиции  он пропускал мимо ушей. Он не знал, что делать  дальше. Опустошенный, сгрызаемый совестью, он ушел в свою комнатку.
– Что случилось? – Джузеппе менял на носу друга Николо холодные компрессы.
–Тоттола! – Сквозь слезы отвечал альтист.
– Директору пойдешь жаловаться?
– Нет!  В подвал посадит, по обычаю и правого и виноватого!
– Это точно! – Согласился Джузеппе.
В сырой подвал с привидениями ему тоже не хотелось, так же как и становиться доносителем. «Но спесь с Торототелы собью!» – решил он. За глаза Чезаре звали не иначе, как Торототелой.