Листопад

в "Лизе" от 15го августа 2015года - намного короче, но хотелось бы оставить таким...
-----------------

1
Я вышел на улицу, чтобы встретить тебя. Еще не знаю, какая ты, как выглядишь и как смеешься, но чувствую, что именно сегодня должен тебя встретить.
Обычный сентябрьский день, солнечный и теплый. Я оставил машину на стоянке за торговым центом и пошел гулять по парку. Есть не хочется, поэтому законный перерыв я решил потратить на прогулку.
В такой час в парке мало народу: мамы с колясками, школьницы с тюками сахарной ваты и несколько влюбленных парочек. Я купил себе сока и сел на свободную скамейку. Мой рассеянный взгляд время от времени останавливался на девушках, привлекавших мое внимание либо громким смехом, либо навязчивым запахом духов. Я знаю, ты - не одна из них, но это лишь ограничивает, а не характеризует.
Я часто рисовал тебя не только в воображении – я неплохо рисую и карандашом, - но лицо твое не мог уловить. Всматриваясь в прохожих, я понял, что мой идеал бесконечно далек от любой конкретики. Всегда получалось так, что те, кого я любил, не обращали на меня внимания, а те, кто любил меня (были и такие) не затрагивали моего сердца. Мне надоело заполнять одиночество отношениями из жалости. Я привык к уединению и решил, что это лучшее для меня. Но с наступлением осени просыпались старые мечты.
У кассы возле аттракционов - школьницы, которые выглядят даже не как студентки, а гораздо старше мам с колясками. Те же, напротив, бледны, худы, измождены и неулыбчивы, но не смотрят по сторонам. У ларька со сладкой ватой стояла тоненькая девушка в черных джинсах, лиловой футболке под черной жилеткой и лиловой бандане, из-под которой торчали прямые русые волосы до плеч. Парень в ларьке наматывал для нее вату вместе с осами. Из-за тента доносилась гитарная музыка, девушка улыбалась и отбивала ногой такт. Странно, что они еще не разговорились, а только улыбаются друг другу.
Так незаметно пролетел час. Я вышел из парка и, купив в торговом центре кусок едва разогретой пиццы, сел в машину.

2
Когда разразился очередной скандал, не было сил оставаться дома. Сквозь грохот музыки я слышала, как хлопнула входная дверь – значит, мама не выдержала. Ругань резко прекратилась. Тетка затихла, сгребла телефон, устроилась на диване и присела на уши кому-то другому, кто по счастью с ней не жил. Я выключила компьютер, переоделась в первые попавшиеся штаны, толстовку с «Металликой» и, схватив плеер, крадучись вышла из комнаты.
- Да… ты представляешь! Он подал на развод! Я в шоке! Вот, мне дали его заявление, хочешь, зачитаю? – и, не дождавшись ответа, тетка начала читать иск телефонной трубке.
Я слушаю его третий раз за сегодня, и вероятно, услышу завтра. Справившись со шнурками, хватаю ключ и вываливаюсь в подъезд. Общежитие убивает любовь к ближним. А когда-то это называлось семьей! Порой так хочется одеревенеть и ни на что не реагировать, ничего не чувствовать.
Шесть вечера. Ветер оказался холодным, толстовку подувало так, что ребра заломило. Надо срочно сесть в автобус, иначе долго не продержусь. Возвращаться за курткой не хотелось. Сейчас я не переступлю порог дома под страхом расстрела.
Забравшись в маршрутку, я долго думала, позвонить ли маме, встретиться, посидеть вместе в кафе… Но решила предоставить ей право отдохнуть от себя. Небось, поедет в парикмахерскую, давно хотела подстричься.
Не могу решить, что слушать, кручу песню за песней, не дослушав ни одной до середины. Куда деваться, когда так холодно, когда в кармане полтинник, когда не можешь подобрать саундтрека и нет книги? Куда бежать, если голова и сердце всегда при тебе? Если нет друзей, к которым можно завалиться без предупреждения, провести у них целый вечер, а потом, ближе к ночи, вернуться в погасший дом, и с наступлением утра свалить, пока тебе это утро не испортили. Было дело, еще весной – после института я приехала к бабушке, потом ушла к подруге. Когда мать меня вызвонила, спрашивая, приду ли ночевать, пришлось вспомнить, что у меня есть дом. Вернулась. Тетка смотрела волком и якобы шепотом размышляла, что надо-де снять квартиру и разъехаться. Ну-ну…
Выпрыгнув из лайна возле парка, я, от нечего делать, пошла туда. Шла очень быстро, уткнувшись в асфальт, дабы не смотреть на встречных - настроение по-прежнему убийственное. То есть хочется кого-нибудь убить. В таком состоянии никогда не бывает страшно ходить по темным переулкам, дворам и подъездам. В такие минуты плевать, что о тебе думают люди.
Когда чуть стемнело, похолодало еще сильнее. Я проголодалась, но пригревшийся в кармане полтинник не сулил моему желудку ничего существенного. Я зашла в первый попавшийся магазин и позвонила маме. Как я и предполагала, она уже побывала в парикмахерской.
- Я на площади Ленина, если хочешь, подъезжай.
- В кафе зайдем? – спрашиваю.
- Давай.
Я так хорошо встала, что заблокировала выход из супермаркета, но люди, слыша мой свирепый голос, не решались прибегнуть в увещаниям и пытались обойти, как могли. Кто-то задел мешком. Я резко развернулась, отключая трубу и увидела субтильную фигуру волосатенького парнишки в непонятного цвета вельветовом плаще (предмет моей черной зависти). Прелестная небритость и мутная поволока во взгляде – что еще нужно истомившейся женской душе! Какие мы симпатичные! Жаль, что я сегодня всех ненавижу…
Он застыл в полуобороте, словно кто-то нажал на «паузу». Казалось, даже полы его плаща висят в воздухе. Я сунула телефон в карман и, скроив зверскую рожу, глянула так, что картинка разморозилась. Просто жми «плей», детка! Он отвел глаза и поплелся прочь. Судя по виду – поэт или художник, жалкий такой, не от мира сего.
Только убрала телефон, смска пришла. От тетки, разумеется. Спрашивает, где я. И с мамой ли. Начинается. Что за манера – наговорить гадостей, а потом извиняться? Или еще лучше – договаривать в письменной форме, когда разговор окончен. Ей надо высказаться, а что отношения от этого рушатся – никого не волнует. Я ответила односложно, во-первых потому, что разозлилась, а во-вторых, лень печатать. Да и на ходу неудобно…

3
Я стоял в дверях супермаркета, смотрел, как над оранжевыми фонарями ткутся сумерки – пока еще не темно-синие, а прозрачные, почти газовые. По вечерам так много народу в городе – по-моему, гораздо больше, чем днем. Дробный стук каблуков, оживленные голоса, смех, обрывки чужих разговоров. Бесконечный поток машин по проспекту. Я больше ни на кого не смотрел. В моей памяти не осталось ничего кроме этого взгляда, который, к счастью, редко на себе ловишь. Взгляд-стена. Взгляд «не пущу!», взгляд «отойди!». Как ушат ледяной воды на мое благодушное настроение. Меткий выстрел в романтику надуманной осенней тоски. На душе так похолодало, что я едва замечал внешний мир. Я стоял так не потому, что ждал ее, а просто требовалось время прийти в себя и немного подышать свежим воздухом, прежде чем садиться за руль. Не знаю, сколько времени прошло, но спина начала примерзать в холодной стене. Я с неохотой отлепился от нее и уже сделал первый шаг на тротуар, как вдруг мимо пронесся вихрь. Это похожая на парня девчонка обогнала меня и побежала к автобусной остановке. Я успел разглядеть только «веселого Роджера» на спине ее черного балахона и всклокоченные волосы неопределенной длины. Посмотрев ей вслед еще пару секунд, я поплелся на стоянку. Какое блаженство – сесть в теплую машину и отрезать шумы, захлопнув дверцу! А когда включишь любимую музыку, мир за стеклом и вовсе добреет: сумерки делаются теплыми, свет фонарей и фар – дружелюбным, люди – приветливыми. Город оживал, и я становился его частью, вклиниваясь в поток машин на проспекте, но при этом оставался в своем теплом уютном мирке, никем не потревоженный. Сейчас приеду домой, сварганю ужин, посмотрю какой-нибудь фильм… вот еще один день прошел. Я сделал над собой усилие, чтобы смотреть на дорогу, ибо перед внутренним взором опять всплыл жуткий взгляд этой девчонки. Я мог помочь ей? Не знаю чем, не понимаю как, но чувствую, что мог. И ничего не сделал – просто стоял и смотрел, как она пробегает мимо.
Недавно заметил в своей жизни целую ленту таких эпизодов, когда счастье стучалось, но я не успевал открыть, когда появлялись люди, которые  нуждались во мне, но я ждал кого-то другого, когда мог сделать лучше, но оставлял все как есть или пускал на самотек, зная, что именно сейчас так делать не следует. Эти отбракованные кадры, перечеркнутые страницы, порванные дни обрывками осыпались на сердце и стали давить на него. Выдумал себе жизнь и горевал, что реальная до нее не дотягивает, жил начерно, а потом оглянулся… И когда вдруг почувствовал едва уловимый импульс подарить кому-то тепло – обнаружил, что сердце остыло. Теперь что угодно может стать помехой: боязнь быть неправильно понятым, чужое мнение, страх перед будущим. Словом, все, на что легко плюешь, когда тебе восемнадцать, но что становится важным, когда взрослеешь. Почему с моим сердцем так рано приключилась эта инвалидность? Почему оно стало таким ломким, едва столкнувшись с жизнью?...

4
Добежав до остановки, я согрелась и немного успокоилась. Вообще, бегать полезно, а свежий воздух хорошо прочищает мозги. Надо почаще гулять – все равно дома невозможно в последнее время. Забавно, что вид этого отрешенного парнишки умиротворяющее на меня подействовал. Я ожидала раздражения, но почему-то не почувствовала ничего подобного. В конце концов, никто не виноват, что у меня проблемы. И это даже не они – проблемы нужно решать, а это так, обстоятельства. Пережить и все. Быть может, уже через год все будет нормально. Институт закончится, уеду к бабушке, поживу спокойно, отдохну от всех. Кажется, до этого не дожить! Но ведь так думаешь всегда, а на деле время летит быстро. Настроение же меняется еще быстрее.
Помнится, раньше я думала, что случайных встреч не бывает, как и случайностей вообще. Но почему-то некоторые люди появлялись и не оставляли в моей жизни следов. Я же привыкла искать во всем десятый смысл и недоумевала. Мысль о том, что, возможно, мне суждено оставить след в их жизнях, не грела: я-то об этом не узнаю, а следовательно, что мне с того?
Наконец-то маршрутка! Думала, дуба дам пока дождусь, хотя и ехать недалеко, можно было пробежаться… Пока едешь, есть время подумать, а пока бежишь – надо смотреть на дорогу, чтобы никого не сбить. Итак, случайные встречи. Буквально недавно была такая – после концерта. Когда брали куртки в раздевалке, обменялись парой слов с белобрысым кудрявым человеком (парнем уже не назовешь, но и дядей рановато – лет тридцать). Я была с подругами, и мы шумно делились впечатлениями о концерте. Светлый к ним прислушался и решил прокомментировать. На этом общение закончилось. Взяли куртки, оделись, вышли на улицу, стали ждать, когда подадут карету.
- Вон, наши знакомцы! – узрела Янка.
И правда, блондин из раздевалки и его более рослый и полный друг стояли поодаль и смотрели на нас. Мы подошли к ним.
- Вот тебе и возможность косуху примерить! – кивнула мне Янка. – Мы как раз думали, надо было вас попросить…
Светлый без лишних слов отдал бутылку пива другу и начал снимать косуху. Я тоже стала вылезать из джинсовки. Доспех оказался на удивление тяжелым, но кожа мягкая и гладкая. Куртка была мне велика, рукава длинны, что неожиданно: парень не выше меня и не слишком коренаст, я думала, все подойдет идеально. Светлый приземлился передо мной на корточки, застегивая молнии и ремни, но косуха от этого лучше не села.
- Женские косухи приталенные и поменьше, - окинув меня взором заправского портного, изрек владелец куртки.
- Ну что, перекраивай свой кожаный плащ! – засмеялась Янка.
- У вас есть кожаный плащ?
- Есть.
- Я хочу вас увидеть в плаще!
- В пятницу, возле 14й школы, пятый и шестой уроки, - ляпнула я.
- Где у нас 14ая школа? – обратился светлый к другу.
- Рядом с вашим универом! – улыбчиво откликнулся тот.
Рома (так звали блондина) оказывается, и сам работает во французской гимназии, преподает историю. Ксения болтала с Тимуром (Роминым другом), который вкалывал историком в политехе и «на работе выглядел солидно в костюме с галстуком». Ну и публика! Янка хлестала пиво из Роминой бутылки и прохаживалась немного поодаль.
- Ну так что, в пятницу возле 14й школы? – как бы уточнил Рома в конце нашей содержательной беседы.
Эге-ге, что-то ты слишком разогнался! – подумалось мне.
- А может, все-таки в пятницу вечером, а то днем я работаю?
Я замялась окончательно, от девок помощи никакой. Круто ты попал…  и почему он на меня, скучную и груженую,  обратил внимание? Обычно Янка всех очаровывает своей яркостью и шумливостью или Ксюша – милой мордашкой и словоохотливостью.
- Давайте я вам еще позвоню, - Рома достал мобильник, решив записать мой номер. Я продиктовала.
Тут приехал Ксюхин папа, мы поблагодарили наших интеллигентов за интересное общение и попрощались.
Я долго ломала себе голову, зачем взрослому мужику понадобилось лицезреть в плаще пигалицу вроде меня. И мне-то оно все зачем? В семье фиг знает что, диплом на носу, практика, а там госы… наверное, я просто не привыкла, чтобы во мне видели девушку. Да и решила для себя, что не мое это все. А этот тип своей решительностью и серьезностью меня замешал.
- Мне он понравился, - сказала Янка, - сразу видно, наблюдательный человек, не поверхностный! Я так рада за тебя!
Интересно, с чего такие глобальные выводы? Нет, мне он тоже понравился – приятный, воспитанный человек, да еще и образованный. Забавно эти дружбаны вместе смотрятся: мелкий светлый Рома и высокий полный Тимур, который не просто темноволос, а вообще на казаха похож. Оба в косухах и кудрявые, а больше ничего общего в их наружности я не разглядела.
Чуть не проехала свою остановку за этими мыслями. Мама ждала на площади – тоже замерзшая и зажатая. Про брех с теткой ни слова, шли в кафе молча.
Так вот, на следующий день Рома не позвонил. Я не поняла своих чувств: с одной стороны - проблемой меньше, но с другой – вопрос «почему?». Вариантов тьма – от неправильно записанного номера до «передумал». Мы с девчонками были уверены, что он позвонит. Меня даже мандраж бил при мысли об этом, и я долго парила Ксюху по телефону. Она успокаивала меня, что мужик вроде нормальный, может, интересно будет пообщаться. Ничего особенного он во мне, разумеется, не нашел – он и к ней лип еще в раздевалке. Видимо, ему хотелось с кем-то познакомиться, а я просто косуху попросила, ну и пошло-поехало.
В пятницу у меня был первый урок в 10м «А», и вероятно, тряслась я больше по этому поводу. Все прошло неплохо, если сильно не придираться. И хорошо, что не позвонил, иначе мои мысли были бы далеко от школы. Бог отвел, не до того мне сейчас.
- Ну что, приходил этот мужик тебя в плаще смотреть? – спросила в воскресенье Янка.
- Он не позвонил, - усмехнулась я.
Она, мягко говоря, удивилась:
- А на фиг тогда телефон выпрашивал? Ведь он действительно выпрашивал!
Вот-вот, я не навязывалась… Янка предположила, что Рому развезло от пива, но вряд ли от пары глотков мог получиться такой эффект.
Так никто и не понял, что все это значило и зачем было. Чтобы я подумала о нем пару дней, поупражняла свое развитое воображение… хотя, даже не удосужилась пофантазировать, что было бы, если бы он позвонил!
В кафе тепло и хорошо, народу немного. Мама купила мне чаю с каким-то пирогом. Я рассказала ей про смску от тетки. Она молча вздохнула. Самое тяжелое теперь – вернуться домой.
Потом была пара других концертов, и я вспоминала о Роме незадолго до них. Но мы так и не встретились.
Допив чай, сидели почти до закрытия. Когда шли на остановку, мне вспомнился лохматый парнишка в вельветовом плаще. Его неприкаянная фигура, нездешний взгляд, застывшая полуулыбка… и вдруг стало так его жалко, что захотелось срочно найти и извиниться за тот взгляд, которым я его одарила, за ту колючесть, которая не ему предназначалась и которой он не заслужил. А кто знает, какие следы мы оставляем на чужих душах мимоходом, не придавая этому значения, ничего кроме своих бед не замечая? Большинство зачерствело до того, что и думать о таком не станут, но этот мальчик явно принадлежит к другой категории. Не хотелось винить себя в ничтожном пороке вроде отсутствия самоконтроля. Но где ж его теперь искать? Да и глупо, наверное…

5
Новый день был еще лучше вчерашнего – теплее, солнечнее. Я проснулся раньше звонка будильника, неспешно собрался, сделал омлет на завтрак и послушал завалявшийся альбом Stiltskin пока жевал, не чувствуя вкуса. Я стоял с тарелкой у окна и смотрел во двор. Детей вели в школу или в сад, одинокие взрослые бодрым шагом скакали к остановке, иные – чуть позже, правда – степенно загружались в машины и выкатывались за пределы двора. Не знаю, почему мне нравилось наблюдать за людьми. Особенно за их жестами и походкой. Некоторые забавляли, иные озадачивали. Как правило, я долго присматривался к человеку, прежде чем свести знакомство покороче – было интересно проверять свои догадки. Часто они оказывались верными. Но все чаще разочаровывали уже на стадии наблюдения, поэтому знакомиться хотелось все реже.  Соседей почти не знаю – точнее, знаю многих в лицо, но не по именам и чинам. Они тоже приметили меня за четыре года жизни в этом доме, но дальше пожелания здравствовать наше знакомство не продвигается.
Послонявшись по квартире до девяти утра, я наконец решил отчалить на службу. Давненько я не приходил туда раньше десяти и то оказывался в числе первых. В это время на дороге меньше пробок, и можно не раздражаться из-за впустую потраченного времени.
В офисе была только Аля – молоденькая девушка, пришедшая к нам недавно и, разумеется, начальство вознамерилось ее заездить. Она, видимо, так цеплялась за рабочее место, что возражать не решалась и покорно все везла. Мне толком не довелось с ней пообщаться, но судя по виду, это одна из тех девушек, для которых не существует мелочей. Одета с иголочки, но без лоска, аккуратная, исполнительная, точная, как швейцарские часы и безукоризненная, как хороший секретарь. Этакий офисный ангел, создающий впечатление, что живет исключительно работой, а за пределами офиса нет ни личной жизни, ни проблем. Всегда с улыбкой, всегда бодра.
Мне нравились эти минуты: когда офис почти пуст, когда работал только мой компьютер и, проверив почту, можно спокойно выпить кофе и попялиться в окно. Стариковское занятие, - говорила мама. Нет, я не слежу ни за кем конкретным. Я просто люблю смотреть на город, особенно осенью. Особенно с верхних этажей. В лентах дорог, движении машин, детских площадках, суете прохожих есть что-то успокаивающее. Хорошо глядеть на них и радоваться, что они там, а я – здесь, и никуда не тороплюсь. Хорошо уметь чему-то радоваться! Тому, что уже есть в жизни – пусть мимолетное, эпизодическое и такое призрачное, что сам едва улавливаешь.
- Алечка, а куда вы обычно ходите обедать? – спросил я, отставив пустую чашку.
- В пиццерию напротив, - немного помолчав, ответила она.
- Правда? я ведь часто там бываю…
- А я вас вижу! – она улыбнулась.
- Вот как… странно, что я вас там не замечал.
- А я в такой угол забиваюсь, что меня трудно заметить – подальше от телевизора и от других столиков. Я иногда работаю во время обеда.
- Ну что за безобразие! Давайте сегодня вместе пообедаем, чтоб вы хоть часок отдохнули от работы, - предложил я, - если у вас, конечно, нет иной компании.
- С удовольствием.
Вот и славно. Значит, сегодня я не смогу встретить тебя – не хватит времени…