Миф и историческая реконструкция

Быть может, кто-то в будущем
Откинет камень меченный,
И чьи–то руки примут клад,
Дотоле не замеченный.
И я шагну из пустоты:
“Клинок сожми-ка мой!
Расправь-же, парень, плечи -
МЫ, ВИКИНГИ, С ТОБОЙ!”

Стихи, вынесенные в эпиграф, пожалуй, лучше всего выражают то настроение, с которым человек приходит в движение исторической реконструкции, стремясь физически соприкоснуться с той реальностью, которую мы можем назвать РЕАЛЬНОСТЬЮ МИФА.
«Миф и история…Два эти слова обычно воспринимаются как понятия, абсолютно исключающие друг-друга. Если под историей с тех пор, как существует историческая наука, мы привыкли понимать достоверный рассказ о прошлом, в котором автор отвечает за каждое свое слово, за каждый упомянутый факт, то мифом мы, как правило, называем нечто противоположное такому рассказу, а именно повествование, наполненное всевозможными чудесами, событиями невероятными, если подходить к ним с точки зрения нормального человеческого рассудка. А между тем не так уж трудно убедиться в том, что оба эти вида «свидетельств» о прошлом довольно тесно связаны между собой и что найти разделяющую их пограничную черту подчас бывает не так-то просто», пишет Ю.В. Андреев в начале своей книги «Поэзия мифа и проза истории».
Выдающийся мифолог Мирча Элиаде, говоря о феномене мифа дает такое определение этого явления: «Миф излагает сакральную историю, повествует о событии, произошедшем в достопамятные времена «начала всех начал». Миф рассказывает, каким образом реальность, благодаря подвигам сверхъестественных существ, достигла своего воплощения и осуществления, будь то объединяющая реальность, космос, или только ее фрагмент: остров, растительный мир, человеческое поведение или государственное установление. Это всегда рассказ о некоем «творении». Нам сообщается, каким образом что-либо произошло и в мифе мы стоим у истоков этого «чего-то». Миф говорит только о произошедшем РЕАЛЬНО, о том, что себя реально проявило (календарный миф – сменой времен года, миф о происхождении смерти – фактом человеческой смертности и т.д. Пр. авт.) Персонажи мифа – существа сверхъестественные (боги, герои, звери-первопредки). Миф раскрывает их творческую активность и обнаруживает сакральность (или просто сверхъестественность) их деяния. В целом миф описывает различные, иногда драматические проявления СВЯЩЕННОГО в этом мире.
Так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ и о проявлениях их могущества, он становится моделью для подражания при любом сколько-нибудь активном проявлении человеческой деятельности.» (Мирча Элиаде «Аспекты мифа» М. 2005, стр.11-12).
Говоря об исторической реконструкции, движении, сформировавшемся в Европе в середине второй половины ХХ в, а в России в начале 90х.годов, обычно приводят формулировку, согласно которой ИР занимается изучением и воссозданием материальной культуры того или иного региона той или иной исторической эпохи.
Данное определение солидно, но объясняет лишь внешнюю сторону вещей, не объясняя по сути, ничего. Ведь нет, пожалуй, среди всей массы реконструкторов ни одного человека, который бы пришел в Движение из чистой любви к пакетным ножам или «аланским швам» на рубашке.
Бессмысленно здесь говорить и об интересе к «углубленному изучению истории».Такой интерес вполне удовлетворяется средствами академической науки, такими как книжная полка, научный архив и музейная коллекция, отнюдь не предполагая перехода к практической деятельности реконструкторов, когда взрослые люди начинают огромную часть своего времени, сил, материальных средств вкладывать в изготовление комплексов древних предметов обихода, овладение или даже воссоздание древних искусств и ремесел; начинают рисковать здоровьем а то и жизнью в разного рода опасных предприятиях, связанных с понятием Gloria antiqua (древняя слава).

Получить понятие о причинах этого явления можно лишь уйдя из области рационализма в сакральную сферу духовного, в сферу мифа и присущего ему мифологического мышления.
Напомним, что мы согласились с определением мифа, как повествования о чем-то, во первых, РЕАЛЬНО ПРОИЗОШЕДШЕМ, по крайней мере для нашего сознания, а во вторых, совершенном во «время оно» сверхъестественными существами и потому являющемся ИДЕАЛЬНОЙ МОДЕЛЬЮ ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ.
Именно таким, если вдуматься, является взгляд реконструктора на историю, из которой он, в соответствии с собственным культурным архетипом, выбирает отрезок пространства-времени (регион и эпоху), превращающийся для него не только в объект пристального изучения, но и в АРЕНУ ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
Именно это последнее особенно важно, поскольку, воспринимая историю как миф, естественно стремится к его актуализации, т.е. к физическому соприкосновению реального времени с временем мифа и осязаемому воссозданию мифической реальности.
Иными словами, свою истинную цель человек, занявшийся ИР, ощущает не в том, чтобы получше узнать о том, как жили люди изучаемого им периода, но в том, чтобы почувствовать себя одним из них.
Таким образом реконструируемая эпоха становится для реконструктора чем-то вроде tempora ultima, «сакрального времени», о котором часто пишут исследователи-мифологи. Создается подобие трехступенчатой лестницы, где на верхней ступени стоит реконструктор, живущий в реальном времени, на средней - человек изучаемой эпохи, обладающий воссоздаваемой реконструктором материальной культурой, на нижней же ступени находится tempora ultima самого человека эпохи, его мифологические представления, архетипы сознания и восходящий к ним духовный мир.
Желая приблизиться к человеку эпохи, реконструктор, пусть часто и неосознанно, стремится приблизиться, прежде всего, именно к духовной личности, носителю тех самых, привлекающих его в данной эпохе, данной культуре, императивов.
Именно понимание последнего имеет решающее значение для построения адекватной картины исторической реальности. Стремясь соприкоснуться с tempora ultima, реконструктор, разумеется, действует через физические предметы: одежду, утварь, оружие, через присущие человеку эпохи практические умения, однако обретение всего этого мало приблизит его к конечной цели без понимания породившего их сознания и его побудительных мотивов (по крайней мере без попытки проникнуть в их суть).
О возможности реконструкции древней духовной культуры велось множество споров. Одни, прежде всего люди, придерживающиеся неоязыческих религиозных взглядов, утверждают, что подобная реконструкция не только необходима, но и легко возможна, другие, наоборот, отказывают в целесообразности даже каким-либо усилиям в этом направлении, считая, что гораздо полезнее сосредоточить внимание на изучении исключительно материальных предметов, дающих широкое поле для истинно-научных исследований и познавательных практических экспериментов.

Излишний мистицизм и романтизм первых, равно как и излишний практицизм и скепсис вторых в равной степени мешают делу, поскольку одни порой забывают о том, что до нас дошли лишь осколки духовного мира древних, да и сама человеческая ментальность неизбежно претерпела изменения за прошедшие века, другие же склонны забывать о том, что культура материальная является прежде всего продуктом культуры духовной, голый же рационализм - почва бесплодная, не способная дать хоть сколько-нибудь крепких всходов. Об этом говорит нам весь исторический опыт человечества. Остается признать, что рациональное и иррациональное являются равноценными составляющими человеческого сознания. Задача человека не в том, чтобы уничтожить в себе одну из них, но в том, чтобы достичь между ними гармонии.
Возвращаясь к мифу и особенностям мифологического мышления, мы бы хотели отметить, что по нашему глубокому убеждению, рационализм, присущий современному сознанию, отнюдь не отрицает реальности мифа. Так, знание о том, что наш мир является каменным шаром, вращающимся в пустоте, отнюдь не отменяет знания о том, что он является веткой Мирового Ясеня.
Делая как можно более точные реплики древних предметов, подбирая из них комплекс, создающий некий единый образ, реконструктор стремится не просто к достоверности, но к достижению особой атмосферы, к формированию реальности, в которой прошлое протягивает руку настоящему. При этом, сознательно или бессознательно, он поступает также и с отголосками духовного мира людей древности, которые он должен собрать, пропустить через свое сознание и затем выстроить для себя единую картину, дающую ощущение собственной причастности к древней традиции, продолжателем которой он является в собственных глазах.
Тогда окажется, что истинный смысл пира, который устраивает сегодня дружина реконструкторов, состоит вовсе не в возможности вволю поесть, попить и повеселиться, но в чувстве повторения мифической реальности: «Мы пируем сегодня, как пировали древние конунги, как некогда, на заре времен, пировал сам Отец Дружин в кругу эйнхериев». Выходя на бой, современный ратник встает в строй так же, как вставали некогда хирдманы древности, как встали впервые Асы, выходя на битву с Ваннами.
Именно в таком, чисто мифологическом сознании заключается истинный смысл Движения исторической реконструкции. Без него она превращается просто в некий модный досуг, состоящий в большей или меньшей степени из экстремального спорта, пьянства и коллекционирования занятных артефактов.
Напротив, раскрыв собственное сознание навстречу ошеломляющей красоте и величию мифа, человек превращается из простого регистратора исторической реальности в ее действующее лицо. Тогда, поднимая братину на пиру или меч в битве, он актуализует историю, становясь сопричастен мифу, сопричастен ВЕЛИКОЙ ТРАДИЦИИ.

Псковская область, деревня Добручи, август 2011 г.