Серебряный Век и ничего святого. Эпизод II

Когда в Ваши романтические отношения хотят пустить кого-то третьего, не отвечайте «нет», и не отвечайте «да», просто вдохните поглубже и покиньте эту прожженную прогрессивной моралью страну как можно быстрее.

Но, как мы знаем, это страна, при некоторых ухищрениях, покинула прогрессивную мораль.
Увы, это произошло после описываемых мною событий.

Но тогда все было иначе, и если за двадцать лет до Серебряного Века, Вы бы встретили романтическую натуру с томиком Жорж Санд в руке, то теперь это были гуманисты с совершенно другой книгой.

Но эти гуманисты и прочие фанатики, которые как Сократ верили в свои принципы и жили по ним, меня ужасно раздражали, впрочем, как и Сократ раздражал своих сограждан.

В душном салоне мы слушали возвышенные чистые стихи. В перерывах мы обычно рассуждали о гражданском праве. Я любил эти разговоры, иногда казалось, что мы действительно можем что-нибудь изменить, и очень быстро эта иллюзия пропадала. И хорошо…

 Но с появлением дамы в нашем обществе, всё внимание должно было оказываться только ей. Я всегда с радостью оказывал внимание дамам.

В этот же вечер всё было не так. Предчувствие ли это беды? Свечной дым резал мои глаза, остальным он, казалось, не мешал. Вино было кислым, а стихи слишком приторными, после них даже на языке оставалось неприятное послевкусие. Как Вы поняли, я был не слишком доволен и даму развлекать не мог. Поэтому этим занялся богач.

- Прекрасные люди в прекрасную эпоху, - слишком громко и слишком восторженно произнес мой друг.

- В наивную эпоху, - поправил я его, но тот не обратил на меня внимания, продолжая беседу с моей невестой.

Другой мой друг, Мартышка, протирал свои очки. Он никогда не был говорлив, насколько я помню, но сейчас совсем игнорировал беседу,  лишь оборачивался на столик по соседству, и, кажется, бессовестно прислушивался к чужому разговору.

Я тоже прислушался и узнал голоса:

- Любовь тогда должна быть сильнее всех остальных чувств в человеке. Не противоречит ли это религии, не выше ли это православной любви к Богу? – голос брата.

- Вы совершенно правы, Павел, я редко встречаю человека такого глубокого ума, - проникновенный голос Офелии, - это будет новая мораль и она потребует больше сил от человека, нежели обыкновенные воскресные посещения.

Я встал и повернулся, за соседним столом сидел мой брат в компании кокаинетки. Я поклонился обоим.

Да, так Офелия появилась в моей жизни снова. В этот раз в чистом платье и с томиком Вл. Соловьева на столике.

- Офелия, а как Вы смотрите на институт брака? – продолжил я их беседу, обратив внимание на книгу и вспоминая слова своего друга о женитьбе на этой девчонке.

- Этот вопрос мы с Павлом только начали обсуждать. А Вы, Герман?

- Я скоро женюсь. Вот моя невеста.

Ольга встала со своего места и обошла стол, чтобы познакомиться со спутницей моего брата.

Круглое лицо и нежные черты Ольги контрастировали с исхудавшим  лицом Офелии.
Я представил их друг другу, после чего Ольга надменно поклонилась. А уши Офелии покраснели.

К нам подошел и мой богатый дружок, он кивнул Павлу  и пригласил Офелию к нам. Поднесли ещё пару стульев, и как только мы устроились, опять началось чтение стихов.

Когда все поэты закончили, мой богатый друг Владимир отозвал моего брата. Они остановились возле темно-зеленой занавески на другом конце зала, я наблюдал за ними и пропустил мимо ушей просьбу Офелии подлить вина.
Этим занялся Мартышка.

Павел выслушал все с каменным лицом, неверный свет свечей играл на его бледном лице. Он кивнул, они с Владимиром пожали друг другу руки. После того, как они вернулись, мой брат извинился перед всеми и попрощался.
Ольга тоже решила уйти, и такой растерянной я ещё никогда её не видел.
 
Я вызвался её проводить, хотя можно сказать, это входило в мои обязанности. Помог ей одеться, и мы вышли на улицу.

Поначалу она хранила молчание, а после, не отводя взгляд от мостовой, она все это время смотрела себе под ноги, произнесла:

- Мне так совестно и обидно. А было ли Вам совестно и обидно за то, чего не случилось совершить?

-Ну, что Вы, Ольга? Такая чистая натура как Вы не могла совершить ничего бессовестного и в мыслях,  - сказал я, чтобы хоть что-то сказать. Она замолчала.
Как можно догадаться, я совершенно её не понял. Проговорив её фразу про себя, я похолодел.

- Любите ли Вы ещё меня, Ольга?

Она вскинула лицо, её длинные волосы выбились и их подхватил ветер. Глаза влажно блестели. Позади раскинулись кружевные здания города, окна казались серебряными от свечного света. Признаюсь, лишь в этот раз я в ней увидел человека, а не безвольную куклу.

- О Боже, - воскликнула она со страстностью, - люблю, люблю, люблю. Как Вы только могли помыслить!

Я был обрадован, что она не расторгнет помолвку и разочарован, оттого, что человек в ней так быстро исчез. Говоря всякие глупости, я проводил её до дома.

Возле парадной она остановилась:

- Герман, а Вы… Вы любите меня?

- Ну что Вы говорите Ольга?

Она тяжело вздохнула и попрощалась.


Читали Вы дневники Льва Толстого? Скука смертная и этому человеку поклонялись целые поколения? А дневник Ньютона?

« Я буду трижды проклят и честь моя никогда не будет спасена. Молю, чтобы ад существовал. Я не выполнил обещание, данное Владимиру, другу моего брата. Он просил получить и сжечь письмо адресованное Герману. Я не выполнил обещание, не потому что я хороший брат, а потому что эгоист и последняя свинья».

Я совсем забыл про эту страницу дневника брата, а может, было отвратительно читать, насколько он был наивен и слеп.

На следующее утро Павел вошел ко мне в комнату, когда я заканчивал писать подробное письмо родителям о том, что в городе все спокойно и приезжать, бросая дела опрометчиво.
 
Брат принес вскрытый конверт, положил его на стол и вышел. Письмо было от Владимира, как Вы сами догадались.

«Мой близкий друг,
случилось непоправимое. Я беззаветно влюблен и не способен удержать в себе эти чувства. Позволь мне раскрыть их или прикажи мне умереть…»

Пробежав глазами первые слова, я взял пальто и помчался к своему, так называемому, другу. Мне надо было заставить его вспомнить, на ком он обещал жениться. Ольга же должна остаться мне.

Между тем участие брата во всех этих событиях, как видно по дневнику, продолжается.

« После ухода Германа, я отправился к Ольге. Я должен был исправить вред, причиненный мною брату. Поэтому я взял Соловьева. К счастью, Германа у Ольги не оказалось. Мы с ней сердечно побеседовали о Вселенской любви и о том, что своих чувств и к Герману, и к Владимиру ей стесняться незачем. Это только расширит круг, и когда-нибудь все люди на Земле станут большой семьей без ревности, коварства и злобы. Ольга очень умна, я бы хотел, чтобы мой брат оказался её достоин. Потому что Владимир достоин её, наверняка».

Как Вы видите мой брат не лучшего мнения обо мне. Может быть именно поэтому он сделал то, что сделал.

Я ничего не подозревал о заговоре. Владимира у него дома я не нашел. И только собирался уходить, как он вернулся под руку с Офелией.

Офелия, увидев меня, удивилась, поклонилась.

Сказала, что ей нужно спешить и нет надобности её провожать.

- К чему эти утренние прогулки с кокаинщицей? Я получил твое письмо. Разве не мою невесту ты так страстно желаешь?

Он прошел полкомнаты, чтобы театрально осесть на кресло. Опустил лицо и сжал свои волосы ладонями.

- Ты прочитал? – раздалось из под его рук, безжизненно и обреченно.

-Да.

Он резко встал, я отступил на несколько шагов. Он протянул мне что-то.
Это был пистолет. На долю мгновения мне показалось, что он в меня выстрелит и меня пробил озноб.
- Пристрели меня, я не достоин  ничего, я предал друга.

-Нет.

- Тогда я сделаю всё сам, – и надо было дать ему дураку застрелиться. Но это в мои планы совершенно не входило, а, может, я попросту мягкосердечен.

- Отдай мне пистолет, - я немного успокоился, когда Владимир выполнил просьбу, - я не могу этого сделать, - продолжал я, - и дело в том, что ты мне как брат и я понимаю, что зла мне ты не желал, но ещё…

Я сделал многозначительную паузу, театралов нужно бить театральщиной, они её понимают лучше. И лишь когда он вскинул глаза, продолжил:

- Ещё есть девушка, Офелия, и она нуждается в тепле и супружеском счастье. Без этого она не исцелится.

В этот день мы напились и поклялись в дружбе на века. От Владимира я уходил с улыбкой, унося с собой злополучный пистолет. Лучше бы я выбросил это оружие в реку.

По пути я встретил Офелию и брата.
Во время беседы я повторил свой вопрос о её мнении насчет брака.

- Ох, Герман, я плохо отношусь к традиционным союзам. В чем толк любить лишь одного из людей. Я не слишком хороша, верно?

- Герман женится для того, чтобы решить свои финансовые вопросы, это он не слишком хорош, - ответил мой брат.

- А в Вас нет ничего святого, - сказала она мне с улыбкой.

И стало понятно, что в планы мои закралась ужасная ошибка. Мне снова подурнело. Офелия продолжала спрашивать меня обо всем.

Я шел, не разбирая пути, что за пустой разговор и за пустые расспросы?
Это был век тройственных союзов, а мне нужен был только один. И в этом я не преуспел.

Помните, когда в Ваши романтические отношения хотят впустить кого-то третьего…
Но мои отношения  не были романтическими. И только лишь материальными они не были.
Теперь я понимаю, что они были прагматическими.
 
Я не был виноват, что не был искренним.
Это ОНИ, все они вокруг, были надуманы и театральны.

Возможно, я не принадлежал этой наивной эпохе, как принадлежали все остальные.

Возможно, у меня и не было ничего святого. Но будь таких как я больше, тех, кто не поддается прекрасным иллюзиям и мыслит трезво, не было бы и революции, и крови.





Дневник моего брата об этом дне содержит ещё одну заметку. До сих пор меня приводит в бешенство игра этой змеи, которую он пригрел.

«Офелию я встретил, как и обещал. Мы долго разговаривали. Она доверилась мне.

- Я – честная девушка, - сказала она, - поэтому мне трудно. Я боюсь, что буду несчастна всю жизнь.

Она прикоснулась к моей руке. Её глаза смотрели в мои.
Я спросил, в чем причина.

- Павел, если мне когда-нибудь придется идти к алтарю... Запомни, если я соглашусь, то у меня просто не было сил отказать, тогда ты должен быть сильным за нас обоих. Тогда… увези меня куда-нибудь далеко.

И она расплакалась прямо у меня на руках.

Я заверил её, что ни за что не дам кому-либо сделать её несчастной.

Когда она успокоилась, я хотел развеселить её и пригласил к нам, чтобы угостить европейским дорогим шоколадом.
Но по пути мы встретили пьяного Германа, он был жалок и разрушил весь этот чудный вечер».


В следующем эпизоде Вы узнаете, чем ещё славился Серебряный Век и это будет безумней тройственных союзов. А также увидите продолжение этой истории, и если Вы надеетесь на счастливый финал...