14. Уходя-уходи

14. УХОДЯ – УХОДИ (продолжение цикла «Пристегнувшись к одной верёвке". Предыдущий рассказ: http://www.proza.ru/2016/01/01/184)

 
– Не изменяй! – ты говоришь любя.
О, не волнуйся, я не изменяю!
Но, дорогая, как же я узнаю,
что в мире нет прекраснее тебя?

(стихи Василия Федорова)



Девчонка, которую друг мой Витька выманил-таки из Дагестана в Саяны, как будто бы не выделялась какими-то особенными дамскими статями. Но, видать, было в ней что-то иное, не прочитываемое ни поверхностным мужским взглядом, ни скептическим женским. Во всяком случае, шалопай и хохмач Витька в её присутствии совершенно преобразился. Самое главное – потерял всякий интерес к любым заманчивым предложениям относительно походов и поездок в горы, если в намеченные планы не вписывалось участие Татьяны. Ну, каждый сходит с ума по-своему, решили обитатели нашего альпинистско-скалолазного мирка, именуемого "ТОЛПОЙ". И отпустили парочку Зондеров, так сказать, на вольные хлеба. Хотите гулять сами по себе, на-здоровье…

Да, кстати, давно пора рассказать о новом прозвище бывшего Витозика-Черемоша. Как я уже намекал в предисловии к своим повествованиям, такие штуки этот тип цеплял как собака блох. Историю появления очередного «титула» можно поведать буквально парой фраз. Толпа решила построить приют в горах. Витька, с понтами называвший себя инженером-гидростроителем, понятия не имел, как рубить избу из корявого горного кедрача. А проявить себя в чем-то очень хотел. Ну и проявил…

Короче, стал первокопателем будущего сортира в укромном местечке рядом со строящимся приютом. Затея Витькина была встречена в толпе настолько неоднозначно, что бригаду сортирных копателей влёт прозвали ЗОНДЕРКОМАНДОЙ, а бригадира Витьку – ЗОНДЕРФЮРЕРОМ. От второй составляющей прозвища ему удалось отделаться довольно быстро. А первая прилипла на всю оставшуюся жизнь. Пришлось и Татьяне стать ЗОНДЕРШЕЙ, и народившемуся чаду - ЗОНДЕРЁНКОМ.

Жила эта семейная зондеркоманда на удивление дружно. Настолько дружно, что отец семейства в какой-то момент потерял чувство меры и бдительности. В том смысле, что начал позволять себе кое-что из того, чего добропорядочным  мужьям делать категорически не рекомендуется.

По-моему,  если на Страшном суде у Витьки станут допытываться, какого дьявола его, женатого и обласканного женой мужика, время от времени ощутимо тянуло “налево”, ответить ему будет нечего. Останется смирненько отправляться на сковородку. Что ответишь, если сам толком не понимаешь, какого еще рожна не хватает?

Иногда, правда, Витька пытался на эту деликатную тему пофилософствовать перед друзьями – особенно, когда рыло бывало в свежем пуху. Излагал он обычно одну и ту же завиральную теорию. Типа, идешь по грибному лесу. И торба полная, и рубаха, узлом завязанная, тоже битком. И вдруг – крепышок-боровичок! Ну как тут не наклониться?..

Если честно, то специально за приключениями Зондер конечно не гонялся. Именно по той причине, что и Татьяну, и дочку обожал. И счастьем своим семейным немало был обязан как раз одному неудавшемуся походу за дарами природы. Так что, ежели продолжать грибную аналогию, не стал бы примерный семьянин Витька наклоняться даже за самым аппетитным внеплановым “боровичком”. Но коли тот сам в корзинку норовит сигануть... Не выпихивать же?

То, о чем пойдет речь далее, случилось давным-давно в далеком узбекском Чимгане, куда мой герой отправился покататься на горных лыжах в компании автора этих строк и еще двух приятелей-чайников. А Татьяна, месяцем раньше, съездила по бесплатной профсоюзной путёвке в гораздо более престижный по тогдашним меркам горнолыжный лагерь «Цей» в горах Северной Осетии.

Лагерь «Цей» пользовался популярностью даже у космонавтов. Один из них, Валерий Рюмин, в ту же смену вытащил из Москвы на свежий воздух Юрия Визбора, кумира нескольких поколений альпинистов, горнолыжников и покорителей космоса. Никто, правда, еще не мог предположить, что именно ранней весной 1984 года Визбор напишет свою последнюю песню под названием «Цейская»…

…Этот в белых снегах горнолыжный лицей
Панацея от наших несчастий,
Мы не верим в слова, но в альплагере «Цей»
Все мы счастливы были отчасти…

…Уступив любимой женщине лучший из вариантов зимнего отдыха, мой герой-любовник с почти чистой совестью созерцал живописную «грибную полянку» в очереди на буксировочную канатную дорогу ВЛ–1000. Такие дороги в наши времена назывались «чешскими бугелями». Они не отрывали лыжников от матушки-земли, как кресельные дороги, а буксировали на хитрой приспособе – бугеле. Если уж совсем по-честному, то у бугелей было совершенно народное название «поджопники». Теперь понятно, о чем я веду речь? Среднестатистической женщине ехать на такой приспособе бывало не очень комфортно.

Вот ведь кто как себя ведет в очередях на канатку! Я, к примеру, начинал нервничать, если приходилось простаивать по двадцать-тридцать минут в ожидании посадки. А друг мой Витька всегда проводил это время по одному и тому же алгоритму, отработанному, похоже, задолго до возложения на себя супружеских обязанностей. Не единожды мне доводилось слышать его беззлобные комментарии о горнолыжной публике прекрасного пола.

Публика сия в его глазах очень четко рассортировывалась. И вовсе не на пошлое “Дам”,  “Не дам” и “Дам, но не вам”. Витьку интересовали более возвышенные компоненты общения. А его классификацию не грех привести в строгом виде нормативного документа (цитирую по памяти!):

1. Есть круто упакованные бывшие спортсменки. Это гордячки, для них чайник типа Витьки-Зондера, – пыль. Ну и на здоровьечко...

2. Есть бабОчки, как говаривал покойничек Медведь, упакованные не менее круто, но стоять на лыжах вовсе не умеющие. И отнюдь не желающие, что характерно! По Витькиной классификации – это эскортные телки, которым лыжи до одного места... Да-да, того самого... Этой категорией он просто брезговал.

3. Есть почтенные матери и жены, потянувшиеся на склон за своими обожаемыми мужьями, сыновьями или даже внуками. Экипированы эти горнолыжные бабушки как придется, на лыжах стоят плоховато, но желанием горят. Таких  Витька уважал, при случае возился и опекал. Но и это не его леса грибочки.

4. Все прочие вполне годятся в Зондерову корзинку. Если пожелают туда запрыгнуть, естественно...

Процедура выявления оных была у Витьки отработана до тонкостей. Происходило это примерно в одной и той же последовательности, которую тоже полезно привести в удобном для восприятия виде:

1. За несколько минут до посадки на парный бугель надо прикинуть, кто с кем собирается ехать. Сложившиеся парочки видны сразу. Внимание – на остальных!

2. Женщина, не имеющая пары, в последние мгновения начинает слегка паниковать. В одиночку на бугель она садиться не любит, но и парой ехать с кем попало опасается. Вдруг завалят... Да не в ТОМ смысле, а в прямом, прозаическом.

3. Вот в этот самый критический для нее момент надо совершенно случайно оказаться рядом. Доброжелательно улыбнуться, сказать что-то успокаивающее, но без малейшего панибратства. Успеть перекинуться парой фраз с канатчиками (очень повышает рейтинг, проверено!). И уверенно пристроить сидушку под обтянутую эластиком попку... А вот хлопать по ней не стоит. Рано...

4. До четырнадцатой опоры в Чимгане ехать девять минут. Если ты оболтус, можно, конечно, попытаться сразу выведать у попутчицы все тактико-технические данные. Вплоть до размера бюстгальтера. И... зачеркнуть себя в глазах приличной женщины. А если по-умному, то зачем же гнать коней? Максимум для первого общения – предложить спуск по целичкУ, ежели он хоть где-то сохранился... С таким же успехом можно предлагать полет на Луну, но, как ни странно, действует... Может у слова целичОк такая энергетика?

5. Опять же, доброжелательно кивнув на прощание, лупануть вниз длинными дугами, которые у тебя получаются весьма элегантно… И на два-три спуска вообще отключиться от предполагаемого объекта. Пока не подкараулят на очередном лихом вираже умоляющие глазки симпатичненькой попутчицы. И вот тут:

6. Кидаться на помощь без колебаний. В чем дело-то? Крепления? Застежка на ботинке? Ах, поворот налево не получается? Никаких проблем! Особенно, если именно налево. Потому что:

7. КАЖДЫЙ МУЖЧИНА ИМЕЕТ ПРАВО “НАЛЕВО”!

8. А уж теперь – говорить и говорить. Чем больше интересного расскажешь, тем больше имеешь шансов. На что, спрашивается, шансов? Это уж как звёзды разложатся...

«Грибочек» в Витькину корзинку запрыгнул ну очень симпатичненький.  Мы с приятелями аж обзавидовались: свезло мужику! Дело, как говорится в таких случаях, житейское. Главное – не усугублять. На том мы и порешили между собой.

Похоже, «не усугублять» у Витьки не получилось. Как-то ненавязчиво он стал укатываться с подружкой в дальние укромные ложки-кулуарчики с еще не выскобленным до земли снегом. Главное, что укрепило меня в некоторых подозрениях – то, что они со следующего утра попали с нами «в противофазу» спусков и подъёмов. И не видно было, чтобы Витька пытался такой режим катания изменить. А еще днём позже, после обеда обоих на склоне вообще не оказалось. Вынырнули откуда-то только вечером на дискотеке. И там тоже друг от дружки не отлипали. Но опять-таки, дело житейское…

Вот, собственно, и весь компромат, который мне известен доподлинно. Еще, правда, имела место быть фотокарточка на память от «грибочка», ненароком вывалившаяся из Витькиного нагрудного кармана в банной раздевалке. А про надпись мелким почерком на ее обратной стороне я вообще молчу… Такие улики с собой таскать – чистое харакири!

И не моё бы дело вообще трясти языком на столь деликатную тему, не получи Витькино невинное приключение  печального продолжения. Видать, как говаривал бравый солдат Швейк, «овёс вылез из мешка»…
 
Продолжение оказалось вполне предсказуемо для тех идиотов, что из непонятной сентиментальности сохраняют опасные улики. Полгода спустя после поездки на Чимган Витька заявился в нашу банную мужицкую компанию с отчетливыми следами семейной разборки на морде лица. Потусовался с приятелями, на осторожные наши расспросы отшутился про «бандитскую пулю»… а потом попросил у кого-то ключ от дачного домика. Пожить, мол, хочет на природе в тишине и покое…

Ага, как же… – переглянулись  мы с хозяином ключей. – Небось, раны сердечные залечивать.
И поржали втихую над незадачливым донжуаном.

Но скоро дело покатило в такую сторону, что нам, друзьям семьи, стало не до шуточек. Татьяна взяла отгулы и несколько дней не выходила из дому. Потом попалась моей супружнице в магазине… Ох, лучше бы не попадалась! А может наоборот, слава Богу. Потому что моя драгоценная, как увидала Татьянино мертвое лицо, так и ломанулась вечером к ней в гости без всякого приглашения. Заслужила за годы непорочной дружбы такое право. Или обязанность?..

Вернулась в семью уже за полночь… и тоже вся в соплях и слезах. Заразилась, что ли? Я сунулся было утешать да расспрашивать, – а она на меня Полкана погнала: «Уроды вы все, мужики!»

– Блин, а я-то при чём, дорогая?

– Все равно уроды! Отвали-и-и!

Когда любимая женщина начинает с тобой разговаривать таким тоном, нужно немедленно повиноваться. Иначе утром без сладкого останешься. Так оно наутро и вышло, потому как супруга за ночь отнюдь не перебесилась. Кой-как припудрилась и потащилась на работу, не позавтракавши и не попрощавшись. Как будто не Витька Танькин нахомячил, а собственный благоверный…

У меня ночная смена на носу. Вздремнуть бы надо. А я сижу, репу чешу. Что делать? Чем подсобить? С одной стороны, повторюсь, такой дружной пары, как Витька с Татьяной, мы не видывали. Даже завидовали по-хорошему.  Похоже, у них любые житейские трудности на одной подушке перетирались. А с другой, если уж до мордобойки дошло, да до раздельного проживания…

Тут такое дело… Сунешься неудачно – дров наломаешь. Ничего я для себя тогда не решил, с дурной головой поехал к ночи в котлован. Там, слава Богу, пол машинного зала ставили под бетонирование, лирические размышления в такие смены побоку. Оно иной раз и к лучшему, потому что чем трудней ночная смена, тем быстрее пролетает. Выдуло из моей башки все тягостные думы, как сквозняком.

А утром, на пересменке, из вагона дизель-поезда на меня Татьяна выпрыгнула. И когда я самолично глянул ей в глаза, то согласился со своей  благоверной. Мы, мужики, действительно – уроды по жизни, если из-за нас такие бабы страдают.

Не пошел я отсыпаться после ночной, а побежал к тому дачному домику, где главный урод отсиживался, как Ахиллес под Троей. А там никого. Ну ладно, не на работу же к нему соваться, воспитательные мероприятия проводить?

Вечером воспитательный тет-а-тет все-таки состоялся. Собирался я впендюрить герою-любовнику, как говорится, по самые помидоры. Главным образом, за неумение прятать концы в воду. Полдня речь продумывал. Но пригляделся… и не стал попусту воздух сотрясать. Витьку за шиворот хвать и потащил возвращать в семью. Дотащил до подъезда… помог подняться на этаж… ткнул лицом в дверь и затаился этажом ниже. Вслушиваюсь: загремит мой друг вниз по ступенькам или не загремит?

Слышу – замок щелкнул, дверь скрипнула... Помолчала… опять скрипнула… захлопнулась. Слава Богу, ничего не загремело.

Следующий рабочий день эти красавчики, конечно, прогуляли. Ладно, дело опять же житейское… А когда через недельку в бане мы собрались Витьку еще чуток повоспитывать, этот змей только плечами пожал. О чём вы, мол, мужики? И похлопал себя по нагрудному карману.

Уходя – уходи…
За окно погляди –
ведь, на улице темень и стужа…
Но тебе ни дожди,
ни мое: – «Подожди!», –
не помеха шагать по лужам.

Уходя, уходи!
Разбежались пути…
Разбежались, и больше не нужно
запоздалых «Прости!»
иль мольбы: – «Отпусти!», –
в дверь распахнутую наружу…

Глупых надо учить,
ревность надо лечить,
криком сердце свое не обманешь.
 
Напоследок учти:
запасные ключи
у тебя в нагрудном кармане…

(стихи любимой женщины)

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2016/01/03/279