Чёрный заяц

Поговаривают, на воротах в рай писано: «СИЛА БОЖЬЯ В НЕМОЩИ СОВЕРШАЕТСЯ».
Это что значит? А вот что: если почувствовал: "Могу одолеть беса лукавого своими силами!" – дерзай, но помни: только ты взмахнул над головой мечом богатырским, сразу грудь без защиты оставил. Соперник твой быстр, как ветер, владеет нано технологией проникновения сквозь богатырские доспехи. Поэтому, как только ты почувствовал себя победителем - прими огорчение: ты побеждён!
Личная сила человека посрамляется Богом. Чужаки мы Ему гордые. Помните, великий князь Димитрий Донской на коленях стоял перед оборванным старчиком Сергием в Радонежском лесу и вымаливал у него, как у Бога, благословение на Куликовскую битву?..

Прости, снисходительный читатель, сам вижу - отвлекаюсь, пишу о том, о сём, а к теме рассказа никак перейти не могу. Сразу видно, вырос в эпоху великих съездов КПСС, когда оратор с трибуны мог 2-3 часа переливать воду из ведра в небольшую кружку и по окончании речи, не пролив ни капли, эффектно отбросить в сторону пустую "оцинкованную" ёмкость.

Итак.

Летел я рейсом компании S7 из испанского городка Аликанте в Москву. Наш самолёт статично парил над курчавой долиной белых облаков. Мои спутники друг за другом засыпали, опустив планшеты и ноуты в карманы впереди стоящих кресел. Только два огромных мотора не спали и всё кружились, кружились. Наконец заснули и они...

Сквозь сон я почувствовал, как кто-то мерно поддавливает мою грудину.
- Режьте! – раздался неприятный голос прямо над мной. Я попытался открыть глаза, но внутренний испуг парализовал мышцы лица.
- Да режьте же наконец! Через минуту помпа прекратит работу, тогда всё к чёрту. Э-э, дайте сюда скальпель! Держите ноги.
Тяжёлый живой предмет навалился на мои голени и обхватил, как присосками, колени.
- Стойте! – вдруг послышался тихий, спокойный голос. Я с трудом открыл глаза и  увидел: в дверях закопченной ветхой залы, среди разбросанных в беспорядке вещей стоял зримый Нестеровский ангел. Он стоял и строго глядел на моих мучителей.
- Стойте! – повторил он и сделал шаг внутрь залы.

Здесь надо прервать изложение и немного вернуться в прошлое, о котором я бы не вспоминал, не случись в будущем того, что случилось... 
Мы выстроились в длинную очередь, предъявляя на последнем контроле билеты и паспорта. Работники аэропорта вручали посадочные талоны и приглашали в самолёт. Вдруг метрового роста чёрный кот перепрыгнул стойку ограждения и исчез в коридоре, ведущем на взлётное поле.
- Да это ж чёрный заяц, а не кот! – присвистнул мужчина с абсолютно бритой головой и добавил он уже серьёзным голосом,- Не надо бы нам, братцы дорогие, лететь, ох, не к добру это!
- Что не к добру? – переспросил юноша из толпы.
- Видите ли, - продолжил человек бильярдной наружности нарочито громко, чтобы все слышали,- Александр Сергеевич Пушкин скакал в ночь на 14-ое декабря в Петербург к друзьям декабристам. И вдруг чёрный заяц перебежал ему дорогу. Пушкин приметы почитал и поворотил коня. Вот так судьба уберегла великого русского поэта от Сенатской площади. Зная вспыльчивость Пушкина, невольно подумаешь «Слава Богу!» 
Мужчина окончил рассказ и вышел из толпы пассажиров рейса. За ним, пошептавшись друг с другом, вышла пожилая пара и кто-то ещё, кого я не запомнил.
- Будем бояться, или проходим на посадку? – спросила со смехом симпатичная девушка в голубой униформе. Мы улыбнулись в ответ и продолжили движение...

- Стойте! – ещё раз повторил ангел.
«Хирург» в сером, испачканном не одной кровью, санитарном фартуке отковылял в сторону и замер в отвратительном тягостном полудвижении. ТяжёлыЙ бесформенный кусок материи, как скользкий эмбрион, шлёпнулся на глиняный пол, отполз к «хирургу» и замер у его лап. Ангел подошёл ко мне. Я ощутил прикосновение его прохладной ладони на ноющих от недавнего спуда коленях.
- Вставайте, вам здесь не следует оставаться, - ангел поднял меня за руку. Я обернулся и посмотрел на грязное ложе, на котором меня минуту назад  чуть не зарезали. «Да,- подумал я,- на таком операционном столе я мог рассчитывать только на летальный исход!» Мы обогнули отвратительный «медперсонал» этой неприглядной кузницы смерти и быстрым шагом, почти не касаясь чёрного земляного пола, пошли по узкому сырому коридору навстречу расширявшейся узкой полоске света.
- Что происходит? – обратился я к своему спутнику.
- А как вы сами думаете? – ответил ангел по-византийски вопросом на вопрос.
- Наверное, что-то случилось с самолётом…
- Помните метрового чёрного кота перед посадкой?
- Да. Неужели тот гражданин с бритой головой был прав и следовало отказаться от рейса?
- Когда вы, люди, существуете в толпе, вы совершенно теряете инстинкт самосохранения. Доверяясь толпе, вы совершаете столько неразумного по отношению к самим себе! Люди забиваются в толпу и кочуют с ней в житейском море, как рыбы-прилипалы, ведомые элементарным животным страхом за свою шкуру и шкуры своих близких. Сатане же, как храброму портняжке, всегда слаще подцепить ноготком целое скопище людей потерявших самоконтроль.
Так случилось и с вашим самолётом. Кто-то кого-то отвлёк на диагностике, что-то не докрутил механик, а в небе взялся ниоткуда жёсткий турбулентный поток. От вибрации треснула обшивка. Дальше всё произошло быстро и просто.
Такое объяснение вас устраивает?
 
Ангел расправил крылья и понёс меня, ускоряя движение. «Чёрный заяц, - думалось мне, - действительно, толпа накрывает нас, как волна, и старается то увлечь в открытое море, то, оторвав от дна, выбросить на каменистый берег. Мы перестаём слушать собственное сердце. Толпа по каким-то вовсе не личностным параметрам ищет себе вожака и подчиняется ему». Я вспомнил, как перед посадкой мы были напуганы и раздражены тем, что нам предложил этот лысый господин изменить планы и потерять деньги на обмене билетов. Мы, повинуясь инстинкту толпы, искали подтверждение правоты нашего обезличенного действия. И мы нашли его в словах элегантной небесно-голубой борт-проводнице. Она, это молоденькая девочка, стала на пару минут вожаком более двухсот человек - юных, старых, умных, очень умных... Она  буквально обняла нас и швырнула в самолёт. Точно так, предвкушая луг с доброй пищей, бараны, не раздумывая, бредут на заклание.   

Обо всём этом я невольно размышлял, поднимаясь с моим ангелом всё выше и выше. Я не чувствовал ни боли от крушения самолёта, ни страха перед неизвестностью. Единственное, что мне запомнилось тогда - странная мягкая термодинамика полного человеческого одиночества.