Новогоднее похмелье

– Хасан, ты слышаль, ликарство от пахмелья изобрели? – лицо моего друга Гоги светилось неподдельной радостью. – Это для нас с тобой – настаящий чудо.
– Самый луччий микстура от этот болезнь – запатевшый бутылка Tuborg, –  вздохнул я.
– Знаю я этот микстура, пока ящик нэ угавариш, нэ успакоишся, – махнул рукой Гоги. – Ну а потом снова за чача принимаишся. А это, дарагой, совсем ни нада пахмиляцца, таблетка скушаль и всё – ты сразу трэзвий.
Я задумался. «Заманчиво и неправдоподобно. И уж тем более, неестественно».
– Панимаиш, Гоги, любой наш действий – это круг. Цыкл, если угодна. Вот придставь: встретиль ты красивий курортница. Назначиль ей свиданий и у тибэ вазник…э… балшой эрэкций.
– О, балшой эрэкций – это харашо! – сверкнув глазами, перебил меня мой друг.
– Харашо-то харашо, но… – я присел на стул. – Но, прэдпаложым, без последующий реализаций. Причём, никагда, дарагой, – для пущей достоверности я шарахнул ладонью по столу.
– Но это жэ будет ошыбка природы, Хасан, – нахмурился Гоги.
– А разви мучица от пахмелья – нэ ошыбка природы? – я вскочил со стула и принялся ходить по комнате. – Но учти, дарагой: ошыбки нэ искажают, а дополняют мирозданий. И наказание нас пахмельем – метафизический оправданий порока. Порок всигда становицца злом, когда вмешываицца чудо и нарушаит нормальный ход вещей. Лиш бэзразличие природы и Неба, – я кивнул на потолок, – спасобны решыть этот этический уравнений.
Гоги подошел ко мне вплотную и подозрительно заглянул в глаза.
– А ну-ка дыхни, Хасан! – он всплеснул ладонями. – Ужэ где-то пахмелилься, сабака…