Кориолан, 4-2

АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ,
СЦЕНА ВТОРАЯ.

Там же. Улица у ворот Рима.

(Входят Сициний, Брут и Эдил.)

СИЦИНИЙ:
Пусть люди разбредутся по домам.
Наказан он. Притихнуть надо нам.
Патриции рассержены не в меру,
В их власть низы поколебали веру.

БРУТ:
Противнику мы силу показали.
Шуметь теперь имеет смысл едва ли.

СИЦИНИЙ:
Хоть в кои веки отдохнёт народ,
Иное время для него грядёт.
Противник изгнан, с  ним ушла беда.
Плебеев власть крепка как никогда.

БРУТ:
Пусть разойдутся. Дело завершилось.
(Эдил уходит.)
А вот и мать его сюда явилась.

СИЦИНИЙ:
Встречаться с нею нам совсем не стоит.

БРУТ:
А что тебя так это беспокоит?

СИЦИНИЙ:
Мать не в себе. Безумна может статься.

БРУТ:
Она нас видит. Некуда деваться.

(Водят Волумния, Виргилия и Менений.)

ВОЛУМНИЯ:
Как кстати ныне встретить эту пару.
Да ниспошлёт Господь вам с неба кару!

МЕНЕНИЙ:
Порошу вас, тише!
Люди слышат.


ВОЛУМНИЯ:
Когда б ни слёзы, и ни то б сказала...
А, впрочем, я ещё не опоздала.
(Обращаясь к Бруту):
Похоже, ты собрался уходить?

ВИРГИЛИЯ (Обращаясь к Сицинию):
Да и тебе не следует спешить.
О, боже,
Когда б ему могла сказать я то же.

СИЦИНИЙ:
Ты походить желаешь на мужчину?

ВОЛУМНИЯ:
А разве нет, дурак, на то причины?
Пошла в отца родного, посему
Я нравами обязана ему.
Ты ж – сын лисы. Иначе и не быть,
Коль римлян смел на сына натравить.
Он столько раз мечом врага разил, -
Ты меньше слов за жизнь наговорил.

СИЦИНИЙ:
О, небо, защити.
И неразумных просвети!

ВОЛУМНИЯ:
И как бы речь была неотразима –
Не ровня подвигам она во славу Рима.
А, впрочем, уходи.
Нет, погоди!
Я пару слов ещё хочу сказать
Как любящая мать:
В Аравии он встретится с тобою,
Меч занесёт над бранной головою,
И будет всё отродье палача
На расстоянии разящего меча.

СИЦИНИЙ:
И что же?

ВИРГИЛИЯ:
В могилу зло навеки он уложит.

ВОЛУМНИЯ:
Есть божие веление на то:
От выродков очистить Рим святой!
Он за него бесчисленно страдал,
В награду только раны получал.


МЕНЕНИЙ:
Прошу себя сдержать.
Не надо души бранью омрачать.

СИЦИНИЙ:
И я не против тех великих уз,
Где у героя с Родиной союз.

БРУТ:
И я бы никогда не возражал,
И искренне ему добра желал.

ВОЛУМНИЯ:
Смотрите-ка! А он «добра желал»!
А кто ж его из Рима изгонял?
Вы, два кота облезлых, так орали,
Что римлян страсти гнева обуяли.
Напялив же Небесную сутану,
Себя Всевышним возомнили спьяну.

БРУТ:
Идём. Похоже, мы здесь задержались.

ВОЛУМНИЯ
Теперь и я хочу, чтоб вы убрались.
Вы дело завершили, но сначала
Я на прощанье вот бы что сказала:
Насколько Капитолий выше хижин,
Настолько Марций выше вас и с вами иже.

БРУТ:
Идём, идём. Пора нам уходить.

СИЦИНИЙ:
Кто слаб умом, того не убедить.

ВОЛУМНИЯ:
Мои молитвы пусть уходят с вами.
(Трибуны уходят.)
Я на колени встану пред богами,
Чтоб кары все, которые в их власти,
Трибунов растерзали бы на части.
А каждый раз, когда их снова встречу,
Унижу гадов площадною речью.

МЕНЕНИЙ:
Ты отчитала стервецов по делу.
Уж скоро ужин. Ты давно не ела.

ВОЛУМНИЯ:
Я только гневом ныне голодна,
Но вряд ли утолю его сполна.
Довольно, дорогая, здесь стенать.
Юноне обозлённой мы под стать.
От слёз твоих и горестно и солно.

МЕНЕНИЙ:
Ну, упокоитесь.
Полно, полно, полно.

(Уходят.)