22 окт 2015

Было сыро и тепло; мне захотелось пройтись домой пешком. Солнце село минутами раньше, и темнота начала неравномерно обволакивать небо. Пахло пожухшей листвой.
Мне жилось хорошо, и потому по дороге ни о чем не думалось. О несчастье рассказать легко и можно много чего, но им не хочется делиться. Со счастьем же все наоборот. А когда рассказать нечего - не о чем и думать, ведь думаем мы в формате внутреннего диалога. Или только я?

На заборе у клёна сидел невысокий, приземистый парень. На вид ему было лет двадцать, но мужчины делятся на две возрастные категории: 16-22 и 22-30, а между собой внутри них различаются исключительно по морщинам в углах глаз при улыбке, так что сказать наверняка тем тяжелее, чем больше отвлекает растительность на лице. Увидев меня он вскочил, будто прождал меня всё это время, и стремительно направился навстречу.

Он начал кричать еще в пути: "Мне приснилось, что есть рай, и есть ад - сон этот был очень и очень страшен..."
Приблизившись ко мне, он продолжил, но уже негромко: "Всю жизнь я прожил, веря, что тело подлежит разложению, а души как таковой нет; увидев всё это, я понял, что мне ****ец."

Приблизившись ко мне человек разрыдался, а я его обхватил одной рукой, как отцы одобряют сыновей, а начальство ободряет подчинённых. Он всё плакал и плакал, а мне представился рисунок моей покойной дочери на холодильнике - там было нарисовано странное чудище, которое, как я почувствовал, встретит меня в аду, если парень прав.

И я стал менее счастливым.