Хуторяне с Полтавы

                Хуторяне  с Полтавы.

 Рассказывает  Нина Николаевна Нечаева( р. 1943г.), Череповец.

           Я долго откладывала.  После поездки на родину в Пермский край   я,  наконец, решила написать небольшой очерк из жизни моей мамы.
    Моя мама, Белявская  Феодора Васильевна (в девичестве Олада ) родилась на хуторе Михны Глобинского района Полтавской области 17 декабря 1916 года в семье украинских крестьян. Отец- Олада Василий Маркович, мать Анна Павловна и пятеро детей: Гаврюша, Мотя, Феня, Маша и Миля составляли большую семью. Семья жила в мазанке-доме, построенном из навоза, соломы и глины, под соломенной крышей. С самого раннего детства родители обучали  детей прясть, ткать, вышивать, заниматься делами по дому и огороду. Так как семья была большая, родители детей научили не только ткать, но и отбеливать холст, чтобы обеспечить самим себя тканью, из которой шили рубахи, простыни, полотенца. Моя мама умела делать все.
          В 1930-31гг. под сильным нажимом властей в наших краях прошла сплошная коллективизация, она сопровождалась раскулачиванием. Депортация раскулаченных семей приняла драматический характер.  Поражает, как безумно и бездумно расправлялись с крестьянами.
       У родителей моей мамы была большая семья, которую нужно было не только одеть, но и накормить. Для этого нужно было обработать землю, посеять и собрать урожай. Семья имела лошадку, которая пахала землю не только для своей семьи, но и помогала соседям. Вероятно, эта самая лошадка и стала «камнем преткновения», они стали «кулаками» и за это их семью нужно было изгнать со своей земли. Теперь я часто задаю себе вопрос- за что же так поступали с крестьянами? Ведь они люди со своей культурой, в основе которой совестливость, правдолюбие, привязанность к земле-матушке, кормилице. И эти беззащитные слои населения-крестьяне, кормившие хлебом не только себя, но и всю страну- подверглись репрессиям.
         В 1931 году на станцию Яйва Пермской области прибыли подвергнутые политическим репрессиям крестьяне не только с Украины, там были крестьяне из Белоруссии, Дона, Кубани. Они были основной и главной дешевой рабочей силой по освоению и развитию лесной и деревообрабатывающей промышленности. И вот на эту станцию  жителей с хуторов Украины, включая семью маминых родителей,  гнали как скотину под усиленной охраной. Шли пешими, подводы шли со скромным скарбом. С собой брать разрешалось только то, что можно унести в руках. Путь был долгим и очень трудным. Дойти до Урала многие не смогли: полегли там, где упали. В пути люди помогали друг другу, подставляя свое плечо. Вооруженная охрана пригнала людей на станцию Яйва Александровского района Пермской (Молотовской) области, поселили в наспех сколоченные бараки. Отец моей мамы, Василий Маркович, перенес сильный стресс изгнания, в дороге на Урал заболел, еле добрался до места, в бараке еще долго болел и умер. Семья осталась на попечении моей бабушки Анны Павловны. Про весь ужас того бытия мне рассказывала мама, но  я как -то не осознавала или даже не могла поверить в такую агрессию и жестокость.
       Непривычными для людей были климат и погодные условия: устойчивые и продолжительные зимние холода, длительные весенние и осенние заморозки, много снега. После умеренно-континентального климата  здешний выдерживали далеко  не все.  Голод и холод делали свое дело. Люди без одежды и еды опухали от голода, еле ходили. Но поколение молодых выжило и донесло правду о тех временах до нас.  Я, рожденная в 1943 году, не помню бабушки по матери.
       Те годы- не только насильственного переселения, но и время отторжения крестьян от земли. Спецпереселенцы- так их называли на новом месте, строили поселок, в котором им предстояло жить. Работали без права выезда из поселка, под контролем спецкомендатуры  НКВД. Вот такой молодой девочкой мама попала на лесозаготовки в лес. Зимой сугробы достигали чуть ли ее роста. Валили лес вручную поперечными лучковыми пилами. Только за счет молодой девичьей силы и энергии такое можно выдержать! При таком питании тянуть ручку двуручной пилы, да еще в одежде просто немыслимо.
           Одежды практически не было; ноги обматывали тряпками, подолы длинных юбок внизу закалывали булавками (  штанов тогда не носили) и шли в лес на  такой непомерно тяжелый труд. Я и сейчас вспоминаю, с какой болью она мне все это рассказывала о том времени и о том тяжелом труде. Сейчас, с утратой мамы это выражение боли вспоминается чаще.
            Лес валили, кряжевали хлысты, обрубали сучья топором. Лес к реке возили лошадьми, на волокушах и лесовозных санях. Вывезенную древесину на берегу складывали в штабеля, а весной вручную сбрасывали и сплавляли молем.
            В рекордно короткие сроки спецпереселенцами был построен Яйвинский лесопильный завод. Где-то в 1932 году закончилось строительство этого завода. Завод вырабатывал обрезную доску. По рассказам мамы, к этому времени ее перевели работать на пилораму, куда привозили бревна на распил. Бревна были такие большие, что вдвоем с напарником они не могли сдвинуть их с места. Еще тяжелее  было зимой, бревна были обледенелыми и неподъемными, а на пилораму они подавались вручную и это был невыносимый труд.
     Очень часто случались травмы и обмороки. Как выживали, трудно представить, ведь питались травой  и тем, что сварят из травы. А чтобы что-то приобрести из одежды, нужно ехать в город. Но выехать практически было невозможно- кругом все охранялось. Но ведь так друг другу помогали, что умудрялись иногда покинуть поселок, что-то выменять на одежду.
     Была и другая сторона медали. Были доносы, заявления и т.п. Мама говорила, что забыть такое нельзя.
          Там же, в поселке она вышла замуж за  ссыльного из Градижского района  Полтавской области Белявского Николая Ивановича и стала жить со свекровью и свекром, быть у них в доме главной рабочей силой. Она носила дрова, топила печи, носила воду с реки. Все деньги что она с мужем зарабатывали отдавались свекрови и больше они их не видели. Поэтому, когда родилась первая девочка, пеленки ей делали из старых простыней и каких-то обрывков тканей. Папу послали в город Губаху на бухгалтерские курсы, он поехал с семьей. Тогда молодой семье была дани алюминиевая миска, ложка и чайник. В чайнике сперва варили суп, а потом кипятили чай.
     Там в Пермском крае родились три девочки- Валя, Вера и я- Нина. Младшая Люба родилась уже в 1950 году, когда мы жили на Украине и папа строил в городе Никополе  Днепропетровский трубный завод.
        В сентябре 1951г. мы всей семьей приехали в Череповец на строительство металлургического завода. Ехали несколько суток в прицепном товарном вагоне. Трое старших дочерей пошли в школу №5, а младшая была дома  с мамой.
      Родители наши столько бед и лишений натерпелись в молодости, что решили нас уберечь от слухов, ненависти и презрения, поэтому мы, их дети, никогда ни о чем не слышали, ни о чем не знали и не догадывались. Слово «кулак» тогда было ругательным, быть внучкой кулака было «непрестижно». Наверное, в ту пору это все замалчивалось как у нас дома, так и в стране. Они решили, чтобы их детей не травмировали и не обзывали ни в школе, ни во дворе. Иногда, как бы между прочим, мама приводила нам примеры из своей жизни, чтобы мы не ленились, чем то увлекались  и даже давала советы, но мы ее не всегда понимали, а, может, старались  не слушать, ведь в ту пору  у нас в квартире была уже горячая вода и паровое отопление. Но , приехав в Череповец. Мы застали время, когда нужно было носить дрова из подвала, топить на кухне большую металлическую печь, греть на ней воду и готовить еду.
           Когда я училась в 7-8 классе, мама вдруг заинтересовалась английским языком и просила меня вслух почитать текст из учебника. Послушает, сделает замечание , где произношение хромает и просит прочитать еще раз. Я подчинялась неохотно, потому что торопилась в это время на тренировку в спортивную школу. Годы спустя я узнала, что моя мама проучилась в школе только три класса. А ведь читала ей по-английски, думала ей интересно и она все понимает. Мы воспитывались в семье так, что у нас не было нужды спрашивать об образовании родителей. В те времена этот вопрос для нас не стоял, для нас они были старшие, главные и недосягаемые. Ведь папа работал сначала старшим прорабом, затем начальником строительного участка треста «Мартенстрой», затее директором бетонно-растворного завода БРЗ, у него были большие знания и огромный опыт. Рабочий день у него длился допоздна, поэтому мама одна управлялась и с нами и с домашними делами. Она нам, школьницам, шила форменные платья и передники из саржи и штапеля (в продаже платьев не было), строчила нам белые воротнички и манжеты к формам. Старшая выросла из платья, мама быстро перевернула подол платья передом- назад и получилось платье для другой дочери. В новых платьях ходил только старшие сестры, а мы уже донашивали переделанные.
            Сейчас я много сожалею и каюсь, что не хватало терпения вслушиваться в мамины жизненные советы,. Ведь будучи в декретном отпуске, я часто с сыном заходила к ней в гости и тогда она меня воспитывала и настраивала на восприятие и уважение к родным мужа. Теперь и я пытаюсь это делать со своими детьми, думаю, что они то же не вслушиваются в мои слова, но надеюсь, что в душе и в голове что-то из сказанного все же останется.
             В школьные годы  я была пару раз в гостях у дедушки и бабушки в Яйве. В те времена добраться туда было большой проблемой. Во – первых- далеко, во- вторых- накладно для семьи, в третьих- сложно добираться (пересадка в Перми, а там неизвестно когда еще рабочий поезд и будет ли он). Для нас это была проблема, ведь мы не выезжали из Череповца никогда и никуда. Первые выезды для меня были соревнования по баскетболу в Вологде.
         А маму тянуло в Яйву всегда, там жили её брат с семьей и сестра, там прошла её молодость, там она получила жизненную закалку, приобрела опыт. Уже в преклонном возрасте она сумела там побывать, но очень мечтала съездить ещё раз. Наверное  это был зов предков, похороненных там, то был зов её жизни и души, зов трудной жизни. Моя мама прожила на свете 90 лет по дате в паспорте. По документам о реабилитации она родилась на свет в 1914 году, так что эта прекрасная, добрая, умная и красивая женщина прожила на самом деле 92 года. Как –то она говорила, что в детстве, при пожаре у них сгорели документы. Документы в то время особо никуда не требовались и восстанавливались  при утере значительно позже по памяти, привязывая рождения к каким-то значительным датам или праздникам.
          Сбылось! Спустя 50 лет мы с сестрами осуществили последнюю мамину мечту, мы летели туда, где я родилась в 1943 году, на нашу родину. С детства мне запомнился железнодорожный  вокзал, поэтому по приезде, на следующее утро мы двинули туда. Вокзал моего детства практически не изменился, я его узнала.
           Другой путь мы держали на могилы наших бабушек и дедушек.             Кладбище располагалось на красивом большом мысу на реке Яйва.
. То, что мы увидели, повергло нас в оцепенение.  Увы, могил близких мы не нашли. В 1956 году в поселке Яйва началось строительство тепловой электростанции, при этом часть кладбища пошла под нож бульдозера, согласия наших  яйвинских родственников никто при этом не спрашивал. Если спуститься к воде, то еще можно заметить торчащие доски гробов.  Уцелевшая место захоронений не застроено, свободно, но земля заросла кустарником и деревьями. Все заброшено, а ведь благодаря покоящимся там людям  живет и работает последующее поколение людей.
          Вероятно, это так воспринимается с годами, но слезы душили и катились из глаз непроизвольно. Нас до слез растрогала память людей, которые ухаживают за пустыми оградками, сохранившимися кое-где среди зарослей. Надгробий не видно, а оградки стоят, видно , что их красят неравнодушные люди,  хранящие память жителей и тружеников захороненных в той земле. Низкий поклон им, хранящим память о предках.

                Н.Н.Нечаева, 2016год. Череповец.