три сонета женщине Джон Китс

      Джон Китс три сонета  женщине
1-й сонет

Woman! when I behold thee flippant, vain,
Inconstant, childish, proud, and full of fancies;
Without that modest softening that enhances
The downcast eye, repentant of the pain
That its mild light creates to heal again:
E'en then, elate, my spirit leaps, and prances,
E'en then my soul with exultation dances
For that to love, so long, I've dormant lain:

But when I see thee meek, and kind, and tender,
Heavens! how desperately do I adore
Thy winning graces; - to be thy defender
I hotly burn - to be a Calidore -
A very Red Cross Knight - a stout Leander -
Might I be loved by thee like these of yore.
1
О, женщина, приму тебя любой;
Предстанешь легкомысленной, тщеславной,
Непостоянной, гордой, своенравной –            
Я буду восхищаться и такой!               

Увижу,  что идёшь, потупив взор,               
При этом, раня и врачуя взглядом,               
На душу радость хлынет водопадом,               
А в сердце запоёт небесный хор. 

Когда и  добр, и нежен кроткий взгляд,
Тогда моя душа в преддверьях  рая;
Как  Колидор не буду знать преград,               
Плыть, как Леандр, с ночной волной играя,
Согласен умереть сто раз подряд,               
Твою любовь,  в сраженьях  добывая. 

2 й сонет
    Light feet, dark violet eyes, and parted hair;
    Soft dimpled hands, white neck, and creamy breast,
    Are things on which the dazzled senses rest
Till the fond, fixed eyes forget they stare.
From such fine pictures, heavens! I cannot dare
    To turn my admiration, though unpossess'd
    They be of what is worthy, - though not drest
In lovely modesty, and virtues rare.

Yet these I leave as thoughtless as a lark;
    These lures I straight forget, - e'en ere I dine,
Or thrice my palate moisten: but when I mark
    Such charms with mild intelligences shine,
My ear is open like a greedy shark,
    To catch the tunings of a voice divine.
2
Белы, как сливки, руки, грудь и  шея,
Легка нога, зрачки, как бирюза,
Смотрю, и разбегаются глаза,
Я не пойму, что мне всего милее.

Исчезнешь с глаз, и облик твой бледнеет,
А восхищенье вянет,  как цветок;
Тускнеет обаяние в свой срок -
Хранить всё вечно память не умеет.

И только голос день и ночь со мною,
Мелодия мои ласкает уши.
Как жертву ждёт акула в час прибоя,
Так я свою настраиваю душу
В разлуке на одну волну с тобою,
Чтоб отыскать на море, и на суше.

Третий сонет

Ah! who can e’er forget so fair a being?
Who can forget her half retiring sweets?
God! she is like a milk-white lamb that bleats
For man’s protection. Surely the All-seeing,
Who joys to see us with his gifts agreeing,
Will never give him pinions, who intreats
Such innocence to ruin, – who vilely cheats
A dove-like bosom. In truth there is no freeing
One’s thoughts from such a beauty; when I hear
A lay that once I saw her hand awake,
Her form seems floating palpable, and near;
Had I e’er seen her from an arbour take
A dewy flower, oft would that hand appear,
And o’er my eyes the trembling moisture shake.
3
Как на такую кротость посягнуть?
Кто погубить чистейшею  посмеет?
Прося защиты, белый агнец блеет,
Не дай, невинность, подло обмануть.

Всевидящий, ты видишь, что влечёт,
Как муху мёд, она прелюбодея,
Не дай свершиться замыслам  злодея,
Пусть  девственность, лаская взгляд,  цветёт.

Как белая голубка, её грудь
Трепещет, когда рук хочу коснуться;
Когда в глаза пытаюсь заглянуть
Торопится, смутившись, отвернуться;
Пригрезится,  боюсь  мой сон  спугнуть
И со слезами на глазах проснуться.