Как понять, что такое жизнь?

Разбирая кипу тетрадей и книг, я открыл тонкий блокнотик в чёрной
обложке. Перелистнув несколько страниц ничего не значащих записей,
и намереваясь бросить его в пламя костра, я, вдруг, нашел эту фотографию
и прочёл следующее:

"Третий день пребывания в онкоцентре. Название клиники пугает своей  грозной специализацией: нет у меня еще примирения с тем, что я онкобольной, что я уже перешел в другую категорию живущих (ещё) на Земле людей.

Господь Бог переместил меня из  группы беззаботных прожигателей жизни - так вот, - одним махом, вдруг, - в категорию если не обреченных, но в категорию тех, кто должен постоянно думать о смерти.
Постоянно заботиться о том, чтоб что-то проверять, чтоб все соизмерять со своей болезнью и своим самочувствием. Даже самый кошмарный сон теперь оказывается не страшнее реальности: неотвратимой, жестокой, диктующей свои правила и условия жизни, свои цели, а то и просто одну цель - жить!

Жизнь обычного человека, - здорового человека, - уже представляется недостижимым идеалом. Идеалом свободы. Свободы выбирать как жить, чем ее наполнить, свободы чувствовать и воспринимать окружение. Я уже понимаю, что многое в жизни становится мне  недоступно. И это не мои, добровольные ограничения, а это ограничения физические, это отстутствие возможностей, которые тянут за собой и другие ограничения, другие "невозможности".

Шестой день. Вчера сняли один дренаж из брюшины. Всего у меня из живота торчат два дренажа, по правую и левую сторону. Когда лежу на кровати, силиконовые трубки свисают по сторонам, выводя красные струи в полиэтиленовые пакеты с синими пипками.
Я периодически поднимаю за трубку то один, то другой пакет, рассматривая то, что из меня выливается.
Кровь, сгустки крови, лимфа. За день набегает много: в каждом пакете оказывается грамм по четыреста. Каждое утро, лечащий врач с заинтересованным видом проверяет количество вытекающей из моего живота красной жидкости и что-то говорит. Пока только одно:

- Еще надо подержать!
Среди врачей как-то не обнаруживатся единодушия по поводу содержимого пакетов, один одно говорит, другой - другое, кто говорит снять, а кто-то что надо и оставить.

- Ведь, если я правильно понимаю, то удалять дренаж надо тогда, когда из живота ничего не будет вытекать?
Попытки что-то выяснить, не встречают у врачей понимания, только примиряющие жесты и фразы типа "Все нормально!"

Еще один пакет наполняется мочой. В мочевой пузырь через член вставлен катетер, и моча льется в пакет. Все три трубки и три пакета - тяжелое хозяйство. Я уже встаю и надо пристально следить не только за равновесием, состоянием одежды, тапочками, но прежде всего за трубками и пакетами. Каждый раз вставанию с кровати предшествуют манипуляции с перекладываением пакетов на ту сторону, куда собираешься свесить ноги. Длины трубок иногда не хватает, они путаются, и больно тянут за кожу брюшины, к которой пришиты. Одной рукой собираешь все в пучок, создавая слабину и тихонько выпрямляешься.

Завтра будет семь дней после операции, говорят, что на седьмой день снимают швы. А у меня снимут интересно или нет? Уже закрадывается страх: больно, наверное будет!

Седьмой день. Сегодня семь дней жизни после операции! С утра, с восьми часов позвали на сдачу крови на анализ. Собрал трубки в кулак, запахнул халат и пошел тихонечко по коридору в сторону процедурной. пакеты свисающие на концах трубок бьют при ходьбе по колену.  Перед процедурной, очередь сдающих кровь. Стою, жду своей очереди.

Процедурная сестричка Алеся, - красивая брюнетка с формами, бодро и деловито втыкает иглу в вену, кровь сочится в контейнер. Один, второй, третий...
- Зачем так много?
- На общий и биохимию, - сдерживая раздражение отвечает Алеся.

Понимающе киваю, хотя не знаю, что такое "общий" и что такое "биохимия". Словно прочитав мои мысли, Алеся разъясняет:
 
- "Общий", - это сколько каких компонентов крови: эритроцитов, тромбоцитов, а "биохимия" - содержание в крови разных веществ!

Такое проявление доброты растапливает тревогу  и обиду от беспардонного "насилия", готов поболтать с "доброй" медсестрой, что-то ей о себе рассказать, а больше готов еще что-то выспросить, может что-то ободряющее, но все уже кончилось - игла выдернута, вата на сгибе локтя и сухое:
- Подержите минут пятнадцать, чтоб не кровило! Следующий! - понимаю... Для живущих, ядреных девиц мы уже трупы. Слава богу, что хоть снисхождения мы еще достойны...

Подтягиваю пучок силиконовых трубок, встаю и плетусь в палату.
УЗИ отменили, неизвестно по какой причине. Забежал, - впрочем, как и всегда, доктор и "съэкономил" мои деньги, сказав, что УЗИ делать собирались из-за повышенной температуры, но так как у меня это простудное, то ничего делать и не надо!
 
Снова заходил доктор: АНАЛИЗЫ ПЛОХИЕ! Опухоль вышла за пределы капсулы, и проросла в один из удаленных в ходе операции лимфоузлов! Кажется, что земля уходит из под ног, трясет от безысходности и ужаса! Что теперь делать? Все муки напрасны? Что дальше? - химия, облучение,  - что?
Сколько теперь жить осталось? Как быстро эта зараза расползется и где прорастет снова? Выдержу ли я весь этот кошмар?

Надо спросить у доктора: что это означает для дальнейшего лечения? Что нужно взять из больницы для возможного продолжения лечения? Какие нужны лекарства и в какой дозировке?

Пошел к доктору. Он пристально посмотрел на меня изучающим взглядом:
 - Присядьте! - я сел на стул около стены, в горле комок. Сделал судорожное глотательное движение.
 - Понимаете, - начал он, пряча взгляд, - в одном из удаленных лимфоузлов обнаружен злокачественный процесс. Это означает, что есть вероятность прорастания раковых клеток в другие ткани. Но это местно-распространенный процесс. Это надо понимать! При этом, процесс с раковыми клетками протекает медленно,  - поэтому надо будет пройти еще дополнительное профилактическое лечение. Мы сейчас решаем, какое лекарство вам назначить. Вот, по стоимости вопрос. Есть разные средства, но в клинике мы их не применяем, у нас - стандартная методика, а вот вы, если сможете купить, то можно  предложить Вам  ...

Девятый день. С утра вновь небольшая, но температура - 37,5.

Я уже встаю и голышом прохаживаюсь до раковины умывальника. Пакеты шуршат за мной по полу, я их не подбираю, трубки свободно свисают, в руках умывальные принадлежности.

Теперь, каждое утро я чищу зубы, брею щетину, расчесываю грязные, всклоченные  волосы. Зеркало висит низко, склоняться мне тяжело, чтоб разглядеть себя в этом жалком осколке. Я вынимаю зеркало из разболтанного крепления и переворачиваю его вертикально большей стороной. Вот так удобнее. Теперь, это моя жизнь! Надо ловить каждую секунду, словно бублики повисшие в воздухе...

Заботы на некоторое время отвлекают от грустных мыслей. По коридору, с грохотом, достойным литейного завода, провозят тележку с едой. Кормилица звонким голосом на распев кричит:
- На-а  за-а-автрак!

Я чувствую, значит, - я существую... (не помню, кто это сказал...)"