Парижский вернисаж

 
               


                1

   
            



                1

               
    Молодой художник Сергей Смирнов был талантливым, но не признанным   столичной  богемой. Его несколько удачных работ (в основном – портреты прекрасных дам) украшали  частные собрания отечественных и зарубежных коллекционеров. Но до всеобщего признания  было еще далеко.
    Сергей приехал из провинции покорять столицу. Он был выходцем из простой рабочей семьи, потому едва сводил концы с концами. И тут на его пути повстречалась Она. Ее звали Марина, она была женой банкира, женщиной богатой и очень влиятельной. Марина невыносимо скучала, поэтому встретив красивого молодого юношу, она с головой окунулась в любовную авантюру. Она была старше Сергея на двадцать лет, но это их не смущало. Марина помогла любовнику стать знаменитым художником, Сергей был нежен с ней в постели. Они расстались так же легко, как и сошлись. На прощание Сергей подарил Марине ее портрет, она же от избытка чувств подарила молодому любовнику новый автомобиль и укатила с очередным любовником на модный курорт.
   Марина не была его Галатеей, поэтому Сергей очень быстро бы забыл свою пассию, если бы Марина не решила покончить жизнь самоубийством. Разразился скандал, муж кинулся искать виновных. И они быстро нашлись, у жены банкира было много любовников. Подозрение пало и на Сергея, так как он также входил в круг «избранных». Дело отягчалось еще тем, что из комнаты Марины исчезли все ее драгоценности. Сергея допрашивал матерый опер, он хотел вывести того на чистую воду, уговаривал «не валять Ваньку», покаяться, так сказать, во всех грехах и сознаться в содеянном. Смирнов не хотел отдуваться за чьи-то грехи, он ни в чем не сознался. К тому же, у него было железное алиби. В тот день, когда погибла Марина, его не было в городе. И все же, ему пришлось продать новый автомобиль, чтобы нанять хорошего адвоката. Адвокат вытянул своего подзащитного из передряги, в которой тот оказался  по молодости лет. Сергей был на свободе, но ему снова пришлось начинать все сначала. Он был замешан в крупном скандале, его имя журналисты бульварной прессы  буквально смешали с грязью. Он растерял всю клиентуру, друзья отвернулись, он чудом удержался в художественной академии. Черная полоса, казалось, не кончится никогда. Смирнов начал искать утешение на дне бутылки, и чуть не спился.
    В трудную минуту жизни художника спасла живопись. Он трудился не покладая рук, не щадя своих сил.  Исхудавший, полуголодный  он мог часами, сутками простаивать возле мольберта, не покидая здания на набережной, где располагались художественные мастерские. Там же он и жил, так как дома у него не было. Ел он через день. Денег едва хватало на краски, кисти и холсты.
    Хорошо, что рядом были такие же художники, ненормальные и одержимые работой, которые поддержали молодого коллегу в трудную минуту.
    -  Ты пойми, Серега, так ты себя до изнеможения доведешь, а все равно ничего толкового не нарисуешь, - говорил сердобольный Севка Лаптев.
    Его мастерская была по соседству. Он больше всех сочувствовал молодому художнику и переживал за него больше всех. Когда-то в юности Севка тоже пережил бурный всплеск всеобщего признания. Но успех длился недолго.
    Лаптев понял, что звезд с небес он не достанет, зато сможет делать картины под заказ, на продажу.  Жена Алиса была в восторге от его натюрмортов с чайными сервизами, вазами с фруктами;  русскими пейзажами, где красовались березы в зеленых сарафанах.  Желтые сережки казались как живые, они приветливо махали с полотна каждому, кто проходил мимо картины. А это так умиляло зрителей, что отбоя у Лаптева от покупателей не было. И туристы, и соотечественники так любили русскую природу!
    Алиса была счастлива, что связала свою жизнь с Севой. Их брак не превратился в рутину даже после тридцатилетнего юбилея.
   - С художником не соскучишься, - любила поговаривать среди подруг Алиса. – Мы со своим уже он сколько лет вместе, а все как молодые.
   - И тебе не скучно с одним мужиком? – спрашивала подруга юности, бойкая Варвара, которая жила уже с пятым  по счету мужем. – А как же всплеск эмоций, новые впечатления?
    - Представляешь, подруга, не скучно. Он же художник, понимаешь. Он же весь в искусстве, творец, служитель муз.
    - Вот то-то и оно, что служитель муз, - легкомысленно захихикала Надежда. – Они, наверное, и кружатся возле него, эти музы.
    - Надежда, прекрати немедленно, - прикрикнула на подругу Варвара. Она была самая строгая среди подруг, как никак – нотариус. Постоянная работа с документами и людьми сделала ее ответственной за человеческие судьбы.
    А Варвара была знатоком человеческих душ. Ей доверяли все: и клиенты, и родственники, и, вообще, случайные попутчики. Перед ней покаялась и Алиса, хотя долго скрывала от подруг свою боль. Варвара знала, что Алиса очень страдает от того, когда ее Лаптев приступает к работе над новым женским портретом.             Портреты детей, стариков, мужчин не расстраивали Алису. Она даже с удовольствием их рассматривала. Подолгу стояла перед полотнами, находя некие огрехи, показывая мужу, где нужно усилить светотень, где заменить фон, слегка исправить контур, цвет одежды.
    Общаясь в кругу художников, Алиса сама научилась рисовать. Правда, она занималась батиком – ручной росписью по шелку анилиновыми красками, все равно – это была возможность окунуться в мир прекрасного, волшебного мира. Свои работы она дарила подругам, украшала цветастыми картинами свою гостиную. Ее даже хвалили некоторые знатоки батика. Все было хорошо до тех пор, пока в студии не появлялась красивая женщина. Она царила в обители художника, осознавая свое совершенство, грацию и неотразимость от природы.
    - Сева, опять ты увлекся, эта модель – твое новое увлечение? – каждый раз сетовала жена.
    - Лиса – Алиса, не сердись, ну понимаешь, это же – муза, - ласково говорил Сева жене. Всего несколько сеансов, и мы расстанемся с ней, как в море корабли…
    Но эти слова уже не могли обмануть Алису, которая от природы не обладала убийственной красотой. И она съеживалась от присутствия красавицы в их мастерской, а главное – от своего бессилия, что-либо изменить, безумно ревнуя и молча глотая слезы про себя.

                2
    - Сережка, дружище, ты опять не ночевал дома, - в дверях замаячила рыжая лохматая голова. Севка Лаптев унаследовал от матери густые вьющиеся волосы. Они вились в густые мелкие завитушки, и от этого Севка не мог с ними  справиться, сколь тщательно не причесывался б по утрам. Он и мочил шевелюру водой и гелем смазывал, все было бесполезно. Поэтому он всегда с завистью смотрел на черные волосы друга, которые  плавной волной рассыпались по плечам.
    - Эх, повезло тебе, Серега, с волосами. Они у тебя - послушные.
    - Ну, будет тебе прибедняться. Да о таких локонах, как у тебя, мечтает, каждая женщина, и перманент делать не надо!
    - Смеешься, - обиделся друг и отвернулся к окну.
    - Не дури, приятель. Ну, будет обижаться. Я тебя так ждал. Вот посмотри, что я ночью нарисовал.
    Сева внимательно рассматривал картину, стоявшую на мольберте. Чего-то не понимая, подошел поближе, сощурил подслеповатые глаза, затем отошел подальше, не отводя взгляд от картины. Наконец-то его озарило, он стукнул себя по лбу и воскликнул:
    - Прекрасно! Сережка – ты просто гений.  Тебе удалось переплюнуть самого Тинторетто.
    - Да это и есть он сам и его портрет прекрасной незнакомки, - виновато улыбнулся Смирнов.
    - Но как?! Как картина самого Тинторетто очутилась у тебя в мастерской?
    - Досталась по наследству…
    - Ты шутишь? - Сева недоверчиво посмотрел на приятеля.
    - Ну, конечно, шучу.
    - Боже, я теперь понимаю, ты украл эту картину из музея! – ужаснулся одной только мысли Лаптев.
   - Да, нет же, успокойся. Никто ее не крал.
   - Но тогда объясни, как портрет прекрасной незнакомки кисти итальянского художника эпохи Возрождения  оказался у тебя в мастерской?
   - Мне ее дал приятель, на время, на неделю. Он работает в провинциальном музее, в фондах. Ну, вот и дал мне эту картину, чтобы я имел возможность поближе познакомиться с техникой Тинторетто.
   - Какой ужас! Эту картину, наверное, уже ищут. И если ее найдут  у тебя, ты, Смирнов, пропал. Тебя обвинят в похищении полотна, художественная ценность которого достигает миллиона долларов. А то может и больше! Тебя арестуют, и ты потом ничего не докажешь, что это не ты вынес картину из музея…
    - А кто вынес картину из музея?! – удивилась Алиса. Она только что зашла в мастерскую Смирнова и услышала обрывок фразы, сказанной мужем.
    Мужчины замерли от неожиданности, они не знали, что ответить.  Лаптев в нерешительности уставился на жену, он не решался раскрыть тайну,  не принадлежавшую ему. Молодой художник был в полном смятении. Слова опытного Севы смутили его,  словно на него вылили ушат холодной воды. Беря картину из музея, так сказать, на прокат, Сергей думал лишь о творчестве, о том удобном  случае, когда ему представилась возможность поближе познакомиться с техникой великого мастера. Сергей хотел открыть тайну мастеров эпохи Возрождения, даже если для этого ему понадобились бы годы. Но он совсем не хотел садиться в тюрьму. 
    Алиса посмотрела на мужчин и улыбнулась:
    - Вы что-то скрываете от меня? Верно.
    - Ну, что ты, Алиса, как ты могла такое подумать! – наигранно возмутился Сева. – Я, да от тебя! Чтобы я что-то скрывал. Никогда!
    - Да ладно, Сева, перестань, давай скажем всю правду Алисе, - сказал Сергей. – Дело в том, что я украл картину из музея.
    - Правда?! Но что же теперь будет? – ужаснулась женщина. От услышанного у нее закружилась голова, стало трудно дышать, и она тяжело опустилась в кресло. Алисе стало жаль молодого художника. Он был таким застенчивым симпатичным юношей с прекрасными манерами и такими  грустными, как у побитой собаки,  глазами. Утром, по радио, Алиса услышала новость о том, что из подмосковного музея неизвестными похищено несколько полотен итальянского художника Тинторетто. Но Алиса и предположить не могла, что в краже картин замешан их лучший друг Смирнов.   
    - Аля, ну что ты, дружочек, так переживаешь! – Лаптев со всех ног кинулся к жене. - Тебе плохо? Скажи.
   - Да, что-то сердце кольнуло…
   - Я принесу сейчас капли. Я мигом! – Сева метнулся было к выходу, но Алиса удержала мужа за руку: - Постой, не надо никаких капель.  Скажи, что же теперь будет? Сергею что-то угрожает?
   Лаптев молча кивнул головой.
   - Но он же не виноват. Я уверена, что его подставили. А он молодой, не опытный, не понял, что оказался втянутым в чью-то аферу.
   - Я понял! – решительно сказал Сергей. – Мне надо, сейчас же отнести эту картину в тот музей, откуда она была похищена.
   - Что ты! Что ты! – Сева замахал рукой на друга. – Ни в коем случае этого делать нельзя! Тогда ты автоматически становишься соучастником этого преступления.
   - Но как же мне тогда быть! – от отчаяния Сергей метался из угла в угол как загнанный волк.
    - Не знаю. Пока не знаю.
    - А, может, эту картину  лучше всего подбросить? - предположила Алиса. – И картина будет возвращена, и Сергей никак не пострадает.
   - Точно, Аля! Какая ты у меня, молодчина! – Сева с признательностью чмокнул жену в щеку. 
   - Надо немедленно спрятать эту картину, пока кто-нибудь сюда не заявился -  милиция или пресса, - сказала Алиса.
    - Точно! Но куда? – Лаптев в нерешительности посмотрел на Сергея. Они вдвоем отошли к окну и шепотом стали рассуждать, куда лучше, на время, спрятать картину, чтобы не привлекать внимание любопытных глаз.
    Как назло в мастерскую влетела неизвестная наглая особа. Переступив порог, она придирчиво обвела взглядом всех собравшихся и представилась: - Меня зовут Ольга Дашкова, я  веду журналистское расследование по делу кражи из музея полотен итальянского художника Тинторетто. Что вам известно по этому делу?
Собравшиеся в комнате заговорщицки переглянулись друг с другом и уверенно солгали: «Ничего».
   - Так, странно это, - сказала журналистка и подозрительно посмотрела на художников. – Обычно художники первыми узнают о пропаже картин из музеев. Говорят, у них есть свои каналы.
   - А, может быть, у нас нет своих каналов, - Алиса с вызовом посмотрела на  красивую журналистку. Ей сразу же не понравилась эта молодая заносчивая дрянь. Дашковой было на вид лет тридцать, может быть, тридцать пять. Светлые волосы собраны в хвост, от чего журналистка вовсе была похожа на девчонку.  Облегающие джинсы и тонкий голубой свитер безумно ей шли, делая и без того стройную фигуру еще тоньше. Алиса была пышной пятидесятилетней дамой, она с ненавистью уставилась на непрошеную гостью. Дашкова уверенно расхаживала по мастерской, бесцеремонно разглядывая ее содержимое. Ее не интересовали багеты, рамки, кисти и тюбики с красками, но она придирчиво разглядывала картины и этюды. Дашкова самодовольно хмыкнула: - А вы, Сергей Смирнов, неплохо рисуете.
    - Откуда вы знаете мое имя? – удивился Смирнов, голос его слегка дрогнул. – Интересно, кто вас направил ко мне? В городе столько художников, а вы заявились именно ко мне?
   Дашкова на миг отвлеклась от изучения картин и внимательно посмотрела на молодого художника. Парень ей очень понравился. «Высокого роста, хорошо сложен. Пронзительные карие глаза. Да вы – Аполлон, сударь! Интересно, какой он в постели? – подумала про себя Дашкова.  Но ее тут же посетила неприятная мысль. – Да, но этот парень младше меня лет, эдак, на десять. Ну и черт с ним! Надо продолжать расследование».
   - Меня направил к вам, Сергей Смирнов, - журналистка сделала упор на слове «Смирнов» и подозрительно уставилась на художника, - ваш приятель, с которым вы учились в одной школе. В данный момент – он сотрудник музея. Кажется, работает в фондах.
   - А-а-а, школьный приятель, - с облегчением вздохнул  художник. – И что же он вам про  меня сказал? Это, по всей видимости, Олег Кириллов вас ко мне направил.
   Алиса нервно вздохнула и в недоумении посмотрела на мужа. «Сева, что он делает? – прошептала женщина одними губами. – Зачем признался, что знаком с этим Кирилловым?» Лаптев от бессилия развел руками в стороны. Он сейчас не хотел встревать в словесную дуэль журналистки и Сергея. Помочь не помог бы, а так навредить. Лаптев с ужасом наблюдал, как журналистка неумолимо приближается к дальнему углу комнаты, где на мольберте была выставлена похищенная картина. Дашкова так неожиданно нагрянула, что картину не успели спрятать. Хорошо, что Дашкова сейчас стояла спиной к Лаптеву. Он стал делать отчаянные знаки  Сергею, чтобы тот незаметно накрыл картину полотном.
    Сергей понял, что от него хочет Лаптев, и молча кивнул головой.
   - Что это вы киваете головой, как полковая лошадь? – изумилась Дашкова.
    - Я… я хотел сказать, что хочу показать вам свою лучшую работу, - выкручивался на ходу Смирнов.- Вы, я вижу, знаток в живописи. Это портрет прекрасной незнакомки. Ну, почти как у Тинторетто. Только он писал портрет  прекрасной итальянки, а мне позировала русская богиня, - Смирнов выразительно посмотрел на Дашкову: - О, я благодарен небу, что оно послало мне встречу с вами. Вы так прекрасны! Я обязательно нарисую ваш портрет. Вы позволите?
   - Ну, я не знаю, я очень занятой человек, - невнятно пробурчала Дашкова. Ее воинственный пыл постепенно улетучивался. Она вдруг позабыла, зачем пришла в мастерскую. Она была очарована.  Молодой художник сразил ее наповал своими благородными манерами, вкрадчивым голосом, его бархатистые, темные как ночь, глаза заглядывали ей в душу. Ольга признательно посмотрела на Сергея и извиняющимся голосом прошептала: - Я не одета. То есть, я хотела сказать, что сегодня на мне джинсы и кроссовки, волосы собраны в хвост. Так удобней для работы. Знаете, целый день в бегах, ноги на шпильках устают.
   - Не надо оправдываться, - благородно сказал Сергей. – Знаете, бытует такое мнение, что красивая женщина во всех нарядах хороша. Так я хочу вам сказать, что вы красивая женщина, - Смирнов не знал, то ли он льстит журналистке, то ли говорит правду. Он, действительно, был восхищен ею. Его пленили ее зеленые глаза, ее грация, напор.
   - Так что же, сказал вам мой приятель? – продолжил прерванный разговор Смирнов.
   -  Он сказал, что вы отлично разбираетесь в итальянской живописи эпохи Возрождения. Но самое интересное, что ваш друг, Олег Кириллов, - тут Дашкова запнулась. Она споткнулась о сложенные в углу багеты и растянулась на полу. – Ой-ой, я, кажется, подвернула ногу, - чуть не заплакала от боли Ольга. В это самое время Смирнов поспешил накрыть злополучную картину полотном. Он с облегчением вздохнул и поспешил к даме. Он помог Ольге подняться с пола и проводил в кресло. Она с благодарностью посмотрела на него. Видя такую почти семейную идиллию, супруги Лаптевы поспешили удалиться.

               
    …С тех самых пор Дашкова стала музой молодого художника. Он рисовал ее портреты, а она смотрела на него влюбленными глазами. Сергей души не чаял в ней. Он боготворил ее, и она отвечала взаимностью. От картины Тинторетто Смирнов поспешил избавиться, как ему и посоветовала Алиса. В общем, жизнь налаживалась. Он становился все более узнаваемым и популярным художником. Рядом была прекрасная женщина.
     Это был бурный и страстный роман, который затянулся на несколько лет. Эта страсть вначале  оказалась благодатным дождем, который напоил жаждущие любви души и тела мужчины и женщины, которых создал Господь для любви и неги… Потом пришло пресыщение друг  другом. Затем настала пора разочарования и понимания того, что что-то не так.
    Ольга постепенно, не сразу, начала осознавать, что эта страсть ее душит. Что она топчется на месте много лет. У нее нет карьерного роста, потеряла вдохновение. Начала писать романы, забросила. Хотела с подругами поехать на курорт, но не поехала, потому что Сергей не отпустил ее. Она все время, свободное от работы, была с Сергеем.
   Он жаждал ее видеть, искал повсюду - по городу, у друзей, у подруг. Она перестала ходить на вечеринки и в кафе, ибо Смирнов ревновал ее до безумия. Он приходил и забирал ее отовсюду. И она шла за ним безропотно, счастливая от мысли, что она нужна ему, он не может и дня без нее прожить. «Господи, за что мне такое счастье!» - захмелев от счастья, потеряв голову от любви, шептала Дашкова.    
   Забывшись в забытьи, прильнув  друг к другу, они шептали в сладостной истоме:
   - Оленька, душа моя...   я искал тебя всю жизнь, -  Сергей страстно обнимал в своих объятиях подругу. И она таяла под напором его ласк и поцелуев. Извиваясь всем телом в любовном экстазе, тесно прижавшись к молодому любовнику, Ольга шептала прерывающимся голосом: 
   -  Милый мой… как хорошо …мне с тобой.
   Он снова и снова покрывал ее уста, шею, грудь поцелуями. Они были такими горячими и волнующими, что Ольге казалось, что она сейчас задохнется от страсти. И женщина раскрывалась ему навстречу как цветок, обнимая руками его за шею, она дрожала в его объятиях как трепетная лань, тихо постанывая от удовольствия. Сергею нравилось  податливое и гибкое тело любовницы, ее постоянное желание быть с ним,  ее страстность и отзывчивость на ласки возбуждали его. Он был молод и горяч, неутомим как любовник, она была опытной зрелой женщиной, прекрасной любовницей. Они дарили себя друг другу, совершенно не думая о завтрашнем дне, проводя все ночи напролет в любовных утехах.  Казалось, что они созданы друг для друга, и никто им больше не нужен. И так будет продолжаться вечно. И все же разрыв был неизбежен.
   Ссора возникла, казалось, на голом месте. Ольга была в тот день нежна и открыта как всегда. Они только что были близки, и утомленные и счастливые лежали в кровати, тесно прижавшись друг к другу. Ольга посмотрела на любовника преданными глазами и прошептала:
    - Ты знаешь, мне хочется рассказать…
   - О чем, любимая? – Сергей нежно поцеловал женщину в губы.
    - Сереженька, мне кажется, что до встречи с тобой я и не жила вовсе. Ты подарил мне целый мир.
   - Правда, радость моя?! – искренне удивился любовник. Подумав, он добавил: - А что? я такой, парень хоть куда, – на лице Сергея появилась самодовольная улыбка.
   Реакция мужчины на ее слова не понравилась Ольге. Она вдруг замкнулась и отвернулась к стене. На глаза набежали слезы, слова Сергея показались обидными. Желание откровенничать больше не возникало. Женщина кусала губы от обиды и думала о том, какая она дура, что полезла к Сережке со своими признаниями. «Какие же мы дуры, бабы, что открываем перед мужчинами свою душу!», - думала в сердцах про себя Дашкова.
   Сергей положил руку на плечо подруги и примирительно пробасил: - Ну, будет дуться, Ольга. Не понимаю, что я такого сказал. Не обижайся.
   Женщина молчала.
    - Олюшка, ты моя зеленоглазая богиня. Ты моя Галатея. Я создал тебя своими руками, как в древности известный скульптор  Пигмалион слепил своими руками прекрасную статую Галатеи. Она была так прекрасна, что он влюбился в творение своих рук. Он попросил, чтобы богиня Афродита оживила статую Галатеи. С тех пор они не разлучались никогда. Я точно так же схожу с ума от тебя, у меня было много женщин, но такой секс как с тобой… - Сергей привлек Ольгу к себе и страстно поцеловал. Тем не менее женщина не ответила на призыв возлюбленного. Она увернулась от его объятий, намереваясь встать с кровати.
   - Оля, куда ты идешь? - пришел в изумление партнер. - Ты не хочешь заниматься со мной любовью?
   - Нет! Я просто не хочу заниматься сексом, - холодно ответила женщина.
   - Ольга, что случилось?! Я чем-то  обидел тебя? Или я был грубый с тобой? - не мог понять поведения любовницы мужчина.
   - Что ты, Сережа, ты замечательный любовник, не наговаривай на себя, - улыбнулась Ольга. Она поспешно натягивала на себя комбинацию. - И сегодня ты как всегда был на высоте.
   - Тогда я вообще ничего не понимаю, - зло буркнул мужчина и закурил. Он отвернулся к окну.
   Ольга посмотрела на его голые мускулистые плечи и остановилась в нерешительности. Еще минуту назад она готова была уйти отсюда навсегда.   Второпях натянув белье, Ольга уже начала одевать джинсы. Сейчас женщина была в полном замешательстве. «Боже, что я делаю? Зачем  я снова поссорилась с ним? – думала она. - Все же было так хорошо! Но главное, мне не хочется уходить и бросать его в таком состоянии». Ольге стало жаль Сергея, в этот миг он казался ей таким несчастным. Он сидел, сгорбившись на кровати, закурив еще одну сигарету. Но Ольга решила быть неумолимой. Хотя бы сегодня! Она должна показать свой характер. Она деловая волевая женщина, а не покорный котенок, который нуждается лишь в ласках Сергея. Ольга со злостью стала одевать свитер.  От нервного напряжения у нее задрожали руки, длинные волосы запутались в горловине трикотажного свитера. В раздражении женщина стянула свитер через голову и швырнула на пол.
   От отчаяния и бессилия Ольга села на пол  и заплакала.
   Сергей бросился к ней:
   - Не плачь, любимая. Я умоляю тебя, ну не плачь. Ну, ничего же не произошло. Ну, немного поссорились, с кем не бывает. Ты почему-то  на меня обиделась. Ты же знаешь, как я люблю тебя, несравненная моя, - Сергей поднял любимую на руки и понес к кровати. Ольга прижалась к любимому. В этот миг ей никуда не хотелось убегать. Женщина поняла, что безумно влюблена в Сергея. У нее не было сил что-то менять. Она со страстью отдалась нахлынувшему чувству. И только  мысль, что она не первая и не последняя, кто побывал в алькове этого красавца, мешала Ольге быть счастливой до конца.