Исповедь авиатора или экупаж

 Как-то прекрасным, летним вечером, удобно устроившись в полуразрушенной диспетчерской будке, заброшенного поселкового аэродрома, я решил побаловать себя новыми напитками. Все ингредиенты были собраны. И вот, путём замысловатого купажирования в литровой банке с остатками капусты и чего-то еще, забродившего варенья, флакончика стеклоотчистителя, а так же умело слитого спирта с вертолёта геологов, что наивно прилетели в наш поселок за продуктами, я таки смог создать изысканный и неповторимый напиток, под условным названием «яхупростоопупеть».
  Аромат, не много отличавшийся от запаха, сгнившей в куче навоза рыбы, приятно щекотал ноздри и пытался выжечь пазухи еще издалека. Банка тряслась в моих непоколебимых руках и от того на ее стенках осаживалась пенная слизь зеленого цвета, что так же указывало на хорошую выдержку изделия, пузыри какого-то газа поднимающиеся со дна, добавляли напитку игристости. Казалось, что если я не употреблю это немедленно, то оно разъест стекло и вырвется наружу всеубивающим джином.
 Я не стал мучить столь благородный напиток смакованием, а выпил его залпом, предварительно защемив нос зажимом от проводов для зарядки аккумулятора. После чего закусил свежим ростком репейника, при этом едва сдерживая рвотные позывы.
 Не без труда, я добрел до края заросшей бурьяном ВПП и смаковал послевкусие, не переставая срывать и жевать все, что попадет под руку. Заодно я следил издалека за геологами, которые пытались найти меня, чтобы поблагодарить за украденный спирт.
 По моим наблюдениям вертолёт поднялся и улетел где-то через полчаса, а уже через час улетел и я…
 А подняться смог только через сутки. Даже почти через сутки, пропеллер вертолёта всё ещё работал в моей голове. Судя по всему, за время полета произошёл частичный выброс залитого топлива, а также значительный выброс охлаждающей жидкости. Слава богу, из мотогондолы не полез солидол.
 Просто чудом встав на шасси, имея в голове практически нулевую видимость, я по приборам пошел на бреющем с частыми посадками на брюхо, к поселковому диспетчеру, бабе Шуре, славящейся тем, что у нее, даже ночью можно достать горючку. Благо жила старушка прямо у аэродрома. Была лишь одна трудность, подняться на второй этаж.
Включив форсаж, я пошел на взлет по деревянной лестнице старого, полуразвалившегося, двухэтажного барака. Ревя как четырехвинтовой бомбардировщик, с углом тангажа больше сорока градусов, я преодолевал ступеньку за ступенькой, на последней едва не достиг скорости сваливания, но вовремя отданная от себя ручка квартиры бабы Шуры, стабилизировала мой полет.
 Пересохшим от гудения ртом, я видимо не совсем внятно смог объяснить цель своего визита, опять же из-за периодически возникавших в голове критических перегрузок, порой доходивших до 15 единиц. Мне была нужна самогонка, а причина то, что из-за возникшего очень серьёзного пожара в горле, у меня в любой момент могла катапультироваться голова.
 Толи оттого, что я сильно гудел, а может из-за того, что в моей руке находилась дверная ручка, с торчавшими из нее шурупами, баба Шура сильно рассердилась. Из ее слов я понял, что нельзя портить ручки управления дверями, включил реверс и начал было уходить на малых, но выпущенные по мне ракеты типа «град ударов сковородкой», резко изменили ситуацию, я начал маневрировать, но не хватило скорости и от точного попадания в фонарь, я сорвался в неуправляемый штопор. Кувыркаясь по ступеням, в последний момент я зацепился за опору перил штанами и с треском катапультировался из них, но и это не помогло. С воем и небывалым грохотом, пробив огромную воронку в полу 1-го этажа, я провалился в подвал.
 Очнулся я в санатории для летчиков, так как другой больницы ни в поселке, ни рядом не было. На моей тумбочке стояли всякие яства, а внутри, как оказалось позднее, была бутылка самогона от бабы Шуры. Как мне рассказала медсестра, во время падения я пробил гнилой пол в подъезде барака, и в добавок ещё и обвалил стену подвала, за которой оказался целый арсенал старых авиабомб. Люди жили буквально на пороховой бочке, благо пожара не случилось.
 У меня был сломан правый лонжерон, многочисленные ушибы фонаря, а хирург достал огромную занозу из заднего шпангоута. Главврач сказал, что через 2 месяца, я смогу летать, если конечно доеду до ближайшего города и куплю билет на самолет. По моим подсчетам, даже если я продам свой дом вместе с женой и собакой, то мне как раз хватит на билет до Москвы в одну сторону. Военные летчики, лежавшие в одной палате со мною, говорили, что я совершил самый удачный таран, за последние 70 лет.
 Конечно, я никуда пока не полечу. Для себя я решил, что так и буду ждать прилета первых самолетов на наш поселковый аэродром. Что в авиации наступит оттепель, и стальные птицы снова будут кружиться над нашим поселком.
 Я люблю самолеты, люблю их в воздухе и на земле, я люблю их чинить, быть рядом, просто смотреть на них. И не надо возрождать малую авиацию, она сама возродится, только не запрещайте людям летать…