Кружево третье. Зазеркальное

                "Иногда отражение в зеркале более реально,
                чем сам объект"...
                (Л. Кэрролл)

13 октября. Москва.
Нехорошая квартира

Вечер 13 ноября было решено посвятить Булгаковскому дому и Нехорошей квартире.
Вышли из музея, звоним в домофон квартиры №50. Открывают не спрашивая. Заходим в подъезд, поднимаемся на 5 этаж, рассматривая и фотографируя рисунки и надписи на стенах …
Заходим. Улыбаемся при виде бутылки с наклейкой «Аннушке на масло» и деньгами разного достоинства внутри… Покупаем билеты.
— А гардероб у вас есть?
— Да, вот в этой комнате, хотите, раздевайтесь, но можно и так.
Заходим в гардероб. Старая мебель, на стене тронутое патиной зеркало в простой деревянной раме. В зеркале отражаются какие-то чемоданы и коробки, стоящие на шкафу, но невидимые, если смотреть на шкаф снизу вверх. Ощущение, что коробки есть только в зазеркалье.
— Ничего интересного, — говорит сестра и выходит в комнату напротив.
В ту же минуту знакомая мордашка появляется по ту сторону рамы, задорно подмигивает, оборачивается куда-то внутрь зеркала и машет кому-то лапкой. Еще мгновенье, и из зеркала тянется ко мне рука Фагота, а сзади чьи-то сильные руки подсаживают меня под локти ему навстречу.
— Донна, закройте глаза, а то голова закружится, — успеваю услышать я прежде, чем мой лоб ткнулся во что-то мягкое и пушистое.
Глаза зажмурить я все же успела, но поздно, – голова действительно закружилась, и, не удержав равновесия, я таки уткнулась лбом в своего любимчика.
— Добро пожаловать в зазеркалье, — муркнуло у меня над ухом, — помнится Вы как-то «заказывали» рассказ о нем. Как говорится, «лучше один раз увидеть»…
Я осторожно открыла один глаз и увидела хихикающего Бегемота и довольно улыбающихся Фагота и Азазелло.
— Очень смешно…
— Очень-очень, — подтвердил Обаятельство и снова хихикнул.
— Представляю, — сказала я, открывая второй глаз. Голова все еще слегка кружилась.
— Чай-кофе-спирт? – опять смеется…
— Не сегодня, пожалуй. Думаю, что мне надо как-то незаметно назад, а то сестра потеряет, вон уже заглядывала в комнату.
— Сейчас выведу Вас незаметно через зеркало в комнате Мастера. Приходите завтра после закрытия на ночное чаепитие. Обещаю, — будет весело! Развлечемся. Вам понравится.
— Как же я сюда попаду «после закрытия»?
— Элементарно – будет ночь в музее, заходите туда. Знаете большое зеркало в комнате за Буфетом? Там еще мой портрет на стене напротив зеркала висит… Наберите мой номер с телефона возле трамвая, а потом подходите к зеркалу, мы с Фаготом Вас встретим. Я отвлеку публику, а он Вас проведет.
Оп, и я стою перед зеркалом в той самой комнате Нехорошей квартиры, где когда-то жил Булгаков.
— Ну, ты где есть? Я тебя обыскалась. Пойдем, чего покажу!
И мы продолжили экскурсию…


14 октября. Москва.
 «Ночь в музее»

— Давайте руку, и идем, пока никто не смотрит!
Я протянула руку Фаготу и, с трудом оторвав взгляд от сцены, которую разыгрывал Бегемот, закрыла глаза.
— Уже можно открывать, — прозвучало у меня над ухом.
Я огляделась. Нехорошая квартира, только мало что вся «наоборот», так еще и интерьер…

— Добрый вечер, рыцарь, — как-то не поворачивался язык назвать Фаготом того, кто усадил меня в удобное кресло с высокой спинкой и теперь сидел возле чайного столика в паре метров от меня. Светлые волосы, лежащие на плечах, небольшая бородка. Мерцание свечей подчеркивает благородную, но слегка неестественную бледность кожи.
— Ощущение, что один из портретов Дюрера вдруг ожил и сидит сейчас напротив меня.
Мой vis-а-vis слегка наклонил голову в ответ, и легкое подобие улыбки все же тронуло его казавшееся бесстрастным лицо.
— Вам нравится?
Продолжаю рассматривать непривычный для меня образ: свободная рубаха с широким воротом, отделанным тонкой полоской кружева какого-то не белого, а кремового цвета, брюки перехвачены на талии широким атласным поясом и заправлены в высокие мягкие ботфорты.
— Не то, чтобы нет. Непривычно. И, знаете, я Вас в таком образе… Не сказать что боюсь, но как-то опасаюсь.
Дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвался мой любимец, на ходу «сбрасывая» привычный кошачий образ… Ну к нему-то я всякому привыкла, за все эти годы и люблю во всех «проявлениях».
— Наигрался в кошки-мышки? — все, узнаю привычного Фагота.
— Как говорит наша любимая Гелла, «завидуйте молча», — отозвался его Обаятельство, плюхнулся на полосатый диван возле небольшого окна, закрытого кремовыми шторами, и сложил ноги на низкую табуретку, стоявшую рядом.
— Как Вам мои артистические способности, донна?
— Ты великолепен!
— Ха, можно подумать-можно подумать… Она бы тебя похвалила даже если бы ты изобразил… вон коврик возле двери.
— О, я уверена, что это был бы самый артистичный коврик в мире! — перемигиваемся с котом.
— Ну вот! Что я говорил?
— Да ладно, признай уже: просто я талант!
— Ага, скажи еще «непризнанный гений».
— Пффф. Очень даже признанный. Потому-то некоторые мне и завидуют, — подмигивает в мою сторону. — Скажите?!
— Когда она с тобой не соглашалась?
— Воооот, а ты говоришь «непризнанный»!
Смеемся все втроем. С удивлением обнаруживаю, что под шумок Фагот как-то незаметно для меня изменился. Высокий молодой человек в джинсах, джемпере цвета топленого молока и ботинках на утолщенной подошве очень отдаленно напоминал того, кто был на его месте 5 минут назад. Светлые волосы чуть ниже плеч, частично собраны на затылке резинкой. Цвет лица вполне себе «живой», неестественная бледность исчезла.
— Так лучше? — Подмигивает и улыбается.
— Несомненно. — Улыбаюсь в ответ.
Вдоволь налюбовавшись Фаготом, начинаю рассматривать интерьер. Комната похожа и не похожа. Полосатый диван под оном, на противоположной стене — письменный стол, рядом — мольберт, чайный столик, кресло, в котором сижу я, несколько низких табуреток; в углу горка с какими-то «штучками», или, как говаривали наши предки, «диковинками». Одна из них особенно привлекла внимание, — красивое серебряное блюдце, все покрытое необычным орнаментом, а на нем большое хрустальное яблоко. Диван, мольберт и письменный стол видела вчера в музее, остальной мебели что-то не припомню. Письменный стол, вчера заваленный бумагами, сейчас почти пуст. На нем только золотая чернильница и черное перо, которых вчера тоже не было. Кроме мебели и убранства что-то еще не так… Окно. Оно какое-то маленькое, таких в Яви не было. Заметив мой взгляд, изучающий кремовые шторы, Бегемот улыбнулся.
— Это зеркало, донна. Знаете же,   «пограничное место» лучше прикрывать от незваных гостей. А что может быть лучше для этой цели, чем кремовые шторы? Не думаете же Вы, что мы ждем-не дождемся, когда праздные зеваки проложат туристические маршруты из Яви в Навь?


И снова лирическое отступление (ибо, куда же без него, если речь идет о традициях?)

Есть такие понятия в фольклоре: «пограничное место» и «пограничное время».
«Не стойте на пороге», — сколько раз я это слышала в детстве, но почему не стоять узнала уже во «второе пришествие» ко мне моих любимцев, работая над статьями о них и изучая фольклорные традиции, которых так много в произведениях Мастера.
Есть такие места в «Яви», где граница с Навью особенно тонка. Наши предки относили к ним, например, зеркала, окна, двери, подворотни и территорию под мостами. Места эти, конечно же, кишмя кишат всякой нечистью, ожидающей, что кто-то из нас зазевается и приоткроет им выход в Явь.
Правда, сделать это можно только в пограничное время: полночь, полдень, утренние и вечерние сумерки, а, так же, на Рождественские Святки и во время русалий (летние Святки перед праздником Ивана Купалы).
***

Дверь открылась и Гелла вкатила в комнату столик на колесах. Поднимаюсь ей навстречу. Обнимаемся. С удивлением обнаруживаю, что с последней нашей встречи она… слегка подросла и теперь примерно на полголовы выше меня.
— Никак не привыкну к твоим метаморфозам, — говорю я, продолжая ее рассматривать. Коротенькое платье-корсет выгодно открывает все ее достоинства, каблуки не слишком высокие, когда-то рыжие волосы теперь «трансформировались» в яркий блонд. Кажется, ей нравится мое недоумение.
— Ее новый дружок из мира моды, теперь она модель, – сообщает мне Бегемот.
— Красивая женщина должна меняться, — кажется, впервые она сказала мне эту фразу, когда я спросила о судьбе исчезнувшего с шеи шрама. Тогда ее дружком был молодой пластический хирург, ставший впоследствии очень модным и востребованным.
Немного отстранившись, Гелла осматривает меня с ног до головы.
— Вам очень к лицу красный, особенно некоторые оттенки. Например, огненный и коралловый, – поворачивается к «мальчикам» и сообщает:
— Я же говорила, что коралловый с черным ее цвет.
— Да кто бы спорил, — соглашается кот.
— Представляете, он должен был быть розовым, – дружный хохот всех троих завершает мою фразу. Смотрю на них. Начинаю что-то подозревать…
— Княгиня. Он НЕ должен был быть розовым! Ну, судите сами, что бы Вы делали в том розовом на фотосессии три дня назад? И как бы Вы смотрелись, «вся такая в розовом», среди красно-черной свиты Мессира?
— То есть, то, что вместо заказанного розового, мне прислали красный… это не случайно? Шутники… Могли бы и предупредить! Я тогда расстроилась!
— Да-да, и еще рассказать вам полтора года назад, зачем красный… И вообще, — сюрпризы кто заказывал? «Сначала все непонятно, а потом все правильно» — был заказ? Был! Вот и «нате, получите, распишитесь, пользуйтесь»! – хохочем все дружно.
Гелла, меж тем, разливает по чашкам из серебряного чайника привезенный ей напиток.
— Давайте ка лучше чаю выпьем, а то, как Вы любите говорить, «сейчас начнется!»
   Запах трав, яблока и корицы наполняет комнату…
— Опять что-то «ведьмачье»? – Напиток в чашке действительно необычен: похож на глинтвейн, но с мятой и без алкоголя. Усаживаемся на диван к Бегемоту и начинаем «женскую болтовню»: от модных сегодня тенденций в одежде до воспоминаний как когда-то она учила меня раскладывать Таро, а позже смешивать и заваривать травы. О ее рассказах о древнем Египте и «додинастических» фараонах. О любимом спектакле и о том, как Бегемот много лет назад вставил в гороскоп, заказанный для меня друзьями в подарок, фразу «кошки – тотем для этого человека», и как я потом несколько лет пыталась понять «какое отношение кошки имеют к звездам и, тем паче, ко мне?..»
— Кстати, а что у нас сегодня намечается? – Поворачиваюсь к Фаготу. – Ну, кроме «безумного чаепития», конечно.
— О, сегодня весьма необычная ночь: сегодня у Мессира ночь приема посетителей!
— Ого, бывает и такое?! И что, есть желающие?
— У Вас есть все шансы узнать это лично, — подмигивает.

Болтать мы можем долго, но…
— Шшшш, девочки! «Первый пошел!» – в глазах Бегемота весело отплясывали такие знакомые зеленые искры-бесенята…
— Дзинь, — пропел домофон…
— Началось! – радостно провозглашаем мы с Обаятельством дружным хором.

Гелла поднимается, поправляет платье-корсет, подходит к кремовым шторам и исчезает за ними.

«А что дальше было, потом расскажу» (с) Все тот же журнал «Веселые картинки», издававшийся в 70-е гг. 20 в.

http://www.proza.ru/2016/02/23/2379