Сквозь тернии к жизни полная версия

                Сквозь тернии к жизни

                ПРОЛОГ
 
   1982 год 21 мая. Ночь.
   Полная Луна приковала внимание небольшого количества людей на улице и продолжила свое путешествие. Люди громко разговаривали и передавали друг другу пакетики с чем-то противозаконным. Полиция отсутствует и не принимает никаких мер для остановки сбыта. Люди, человек семь-восемь действуют довольно спокойно и не вызывают подозрений. Кроме них на улице еще есть фонарные столбы, два закрытых на ночь киоска с газетами, несколько припаркованных автомобилей и все это происходит на углу улицы, название которой невозможно разглядеть на углу дома. Посередине маленького переулка находится крыльцо, над дверью надпись «Детдом».
   К крыльцу детдома подошли два силуэта в черных балахонах. У одного в руках корзинка, внутри что-то тяжелое – это видно по человеку, который начал жаловаться другому и поставил корзину на порог, поближе к двери. Они точно не из той банды наркокурьеров, вряд ли они бы стали толкать свой товар детдому. Один из них постучал в дверь три раза и начал прислушиваться, приложив ухо к двери. Не прошло и тридцати секунд, как он резко отдернул ухо от двери и что-то прошептал своему напарнику. Услышав шаги внутри дома, которые сопровождались скрипом, люди в черных балахонах скрылись очень быстро, оставив корзинку в качестве подарка.
   Дверь открыла молодая женщина в ночнушке, она явно не ждала гостей в столь поздний час. Посмотрев вниз прямо на подарок, она увидела что-то внутри, что растрогало ее до глубины души. Она огляделась, но никого не увидела, кроме какой-то собаки около мусорного бака. Взяв корзинку в руки, она посмотрела ребенку прямо в глаза; ребенку не больше двух лет на вид, рядом с ним лежит игрушка похожая на слоника. Ребенок крепко сжимает в руках плюшевого слона и смотрит на женщину своими маленькими глазенками, в которых отражается та самая полная луна. К руке ребенка привязана записка, которая гласит: «Берегите этого ребенка, и с вами все будет в порядке. В. Уильямс». Женщина, прочитав записку, испугалась, ахнула и, торопясь отнесла корзинку с ребенком в дом. Дверь закрылась. Что произошло за дверью остается тайной для человека, наблюдавшего за всем этим из-за угла продуктового магазина.
   Пошел ливень. Наблюдатель сел в машину на пассажирское сиденье и его увезли подальше от этого гнилого места, которое называли белым гетто.
                ГЛАВА 1
                1
   Ад, в который я погрузился в этот день был настолько ощутимый, что мне даже пришлось не проснуться, а очнуться после веселой ночи. Я начал слышать какой-то шум, который не утихал, а наоборот становился только громче. Началось маленькое раздражение. Я начал задыхаться, почувствовал всем своим лицом пропитавшуюся слюнями подушку и повернул голову набок, лицом к стене. Духота в комнате нагнетала неблагоприятную обстановку, которая все больше и больше напоминала ад. Шум тревожил мое сознание, которое пыталось снова отречься от яви и погрузиться во мрак сна и спокойствия. Но моему желанию не было суждено сбыться: звук усилился.
   Дзынь.
   Бесконечный звон – вот что я слышал на протяжении всего своего не то бодрствующего, не то спящего состояния.
   Сделав глубокий вдох, я учуял собственный перегар, который пробудил во мне чувства неприязни к блудной жизни, да и жизни в общем. Жарко, как в аду, печет без остановки, что пробивает пот в первые же секунды моего пока еще бодрствующего состояния. Голова закружилась и все в комнате пошло кругом. Это одновременно и неприятно и завораживающе. Придает моей хижине шарма и необычности. Никакой архитектор не сможет создать такое визуальное впечатление, как головокружение. Не понимаю, за что платят этим выскочкам. У них, как по мне, так самая легкая работа в мире: сидишь, чертишь, продаешь. На этом их полномочия заканчиваются, и они срубают херову кучу бабла. Поработали бы эти «работяги» в том же почтамте, то поняли бы всю суровость работы по восемнадцать часов в день. Каждый день. Каждую неделю. Когда имеешь только три выходных в месяц. Если продержатся хоть неделю, то я поверю, что они достойны своих денег. Я ненавижу их. Не знаю, откуда взялась эта ненависть, возможно, из зависти, а может, и нет. Я давно уже перестал понимать себя и просто действую как велит природа.
   Дзынь. Дзынь, дзынь, дзынь.
Звон в дверь. Как же я его ненавижу, нужно было обрезать к херам эти проводки, которые соединяют кнопку и мой покой. При нажатие на ту злосчастную кнопку – мое сознание, как взвинченное начинает ненавидеть все вокруг и погружается в гиперреальность, которая имеет такое свойство как гиперчувствительность. Начинаются острые боли в голове, и злоба затягивает меня в свои тернии, из которых, я с каждым разом медленнее освобождаюсь. Звон продолжается уже в течение десяти минут, хотя мне кажется, что прошла вечность с того момента, когда я впервые услышал треньканье дверного звонка и начал просыпаться.
   Гиперчувствительность превысила свой нормальный уровень, и я начал чувствовать острое покалывание в области висков. Жаль, что эта гиперчувствительность не такая, как у наркотиков. От наркотиков я хотя бы получаю удовольствие, и они релаксируют меня до состояние «ватного» мальчика, который не способен больше ни на что, кроме существования.
   Глаза открыть я так и не смог – при каждой попытке, свет из окна ослеплял меня и не давал сосредоточиться на двух мыслях в моей опухшей, после вчерашней пьянки, голове: где я и кому, блять, приспичило трезвонить с утра пораньше (хоть я и не был уверен, что еще утро, да что там говорить, я даже не знал какой день недели).
Дзынь.
   С каждым нажатием на кнопку около двери квартиры – издается обыкновенный, на мой взгляд, звук дверного звонка, но именно сейчас он превысил свои полномочия и начал разрывать мне уши и будто колотить меня битой по голове, говоря: «Ну, как? Нравится, ублюдок? Нравится?».
Переборов свои веки, я с усилием Геракла совершил невозможное – открыл глаза. Они почему-то сразу заслезились, и в воздухе почуялся более острый запах перегара и блевотины. Духота неимоверно заполняла мою комнату, и пыталась выгнать меня из собственного дома.
   Дзынь.
   В комнате было так душно, что с каждым вдохом мне становилось все хуже и хуже. Голова раскалывалась на мелкие кусочки, а ощущение удовлетворенности вчерашним вечером иссякло, как и все гости вчерашнего «званого пира». Я остался один, возможно Тони дрыхнет в своей комнате, но вряд ли, он обычно утром уже куда-то уходит и возвращается только под вечер.
   Дзынь.
   Сушняк – это первое, что я почувствовал, после того как открыл глаза, хотя нет – вру; я почувствовал дикий запах блевотины около своего дивана, на котором, все еще располагается мое изможденное и, такое чувство, избитое тело. Неужели я вчера смешал «Столичную» с «Хеннесси» и все это запил бурбоном? И так раз двадцать. Но одна только мысль об алкоголе ввела меня в полное состояние транса и бадуна. А теперь словно комок липкой жидкости собрался около моего горла и создавал кисловатый привкус. Дыхание остановилось, и начался тошнотворный кашель… вот началось: полезло все, что не успело вылезти за ночь. Слава Богу, что мне не пришлось вставать – я повернул голову налево и выплеснул остатки чего-то красного из своего организма. Услышав всплеск блевотины, я понял, что попал прямо в яблочко: рядом с диваном стояло ведро уже на половину заполненное жидкостью.
   Дзынь, дзынь.
   Голова раскалывалась уже с такой силой, что каждый звон отдавался мне сначала в затылок вроде бы, как и прежде, но после боль проступала около висков, а потом и вовсе всю голову обволакивало боль и страдание.
И так всегда: за хорошо проведенное время нужно расплачиваться. В моей ситуации, я расплачивался похмельем и головной болью, ну и, конечно же, рвотой.
   Дзынь.
   — Хватит уже звонить, сука! — сказал я уже в сидячем положение, — Тони, открой, мать твою, дверь!
   С каждым произнесенным словом из моих уст, имеющим больше сорока пяти децибел – я ощущал покалывания и зубодробительную боль, теперь уже не только в голове, но и во всем теле. Меня взял озноб ни с того, ни с сего, потом всего покрыло гусиной кожей, который после перешел в дрожь. Я точно знал, что сейчас жарко, но ничего не мог поделать со своим организмом. Холод пробрал меня и начал отступать, медленно, но уверенно. Я точно так же как и холод, медленно, но верно начал принимать вертикальное положение, чтобы разобраться дома я или нет. Я посмотрел вдаль коридора и в голове зазвучал мой голос, который я не сразу узнал и это меня немного начало тревожить и беспокоить, но все это унялось, и я почувствовал свое прежнее отсутствие чувств. Голос гласил: «Ты не доберешься до двери, уймись! Ляг и лежи!». Я не мог поверить в свой голос, но еще больше я не мог поверить в то, что я и вправду доберусь самостоятельно до двери. Посмотрев по сторонам, я окончательно убедился в том, что нахожусь дома: раздернутые занавески, на подоконнике стоит пепельница, с которой уже сыпятся окурки, на столе, который стоит слева от окна расположен компьютер, которым толком никто не пользуется, клавиатура лежит на полу, провод оборван в двух частях, чуть левее от компьютерного стола стоит шкаф, который достался нам с Тони за «спасибо», мы были не прочь его забрать тогда – хоть куда-то можно скинуть шмотки теперь, – подумали мы.
   Дзынь, дзынь, дзыыыынь.
   — Тони, ну тебе трудно, что ли, открыть эту мерзопакостную, блять, дверь? — Спросил я, но ответа не услышал. А голос превысил уже шестьдесят децибел. В обычный день, мне бы это показалось нормой, но точно не сейчас.
   Встав с дивана, в ногах появилось легкое покалывание, и я сделал первый шаг на пути к избавлению от шума, но шаг оказался неуверенным и я неловко пошатнулся, чуть-чуть не упал, но удержался и направился в коридор. Коридор, который может привести меня к четырем дверям: из одной двери доносилось треньканье звонка, которое потревожило мой, беспробудный было бы сон; дверь в комнату Тони; дверь в кухню и дверь в ванную комнату. Проходя мимо комнаты Тони, я заметил одно: запертую дверь, что бывало только тогда, когда он **** какую-нибудь девицу, которой он позже делился и со мной. Я, не обращая на закрытую дверь внимания, отправился дальше по коридору, запнулся об сдутый баскетбольный мяч, причем не понятно, откуда взявшийся в моей квартире.
   Дзынь.
   Меня резко повело влево то ли от звонка, то ли от головокружения. Я, уперся рукой о стену и начал понимать, что новый прилив жидкости хочет вырваться из меня наружу. Голова закружилась как карусель в парке, но я помнил путь до сортира и начал делать широкие шаги, чуть ли не с метр.
   Слава Богу, хоть мой организм предупредил меня, прежде чем совершить сие действие… еще раз.
   Пройдя быстрым и широким шагом мимо кухни, я добрался-таки до третьей двери. Открыв ее, я узрел: смежную комнату, мою привычную, смежную комнату, в которой находится сральник и подмывальня. Раньше я сидел на этом сортире, только ради того, чтобы: посрать, поссать (конечно не сидя, но стоит и это добавить), ну и подрочить на журналы «Плэйбой», а потом мыл руки в душе, который я называл «подмывальня». Но все это было до знакомства с Тони. Именно Тони дал мне то, что раньше было недоступно – это море алкоголя, разврата и наркотиков. В одном слове, я бы, наверное, сказал, что он дал мне свободу. Я отрекся от норм общества и принял себя таким, какой я есть – человек, разрушающий свою личность с каждым днем, часом, минутой.
   Дзынь.
   Я встал на колени, и жидкость полилась из меня, сопровождая звуки рыка и задыхания. Треньканье приглушилось, но я все еще чувствовал звон, он уже вжился в образ моей квартиры и начал звучать отовсюду: из стен, из пола, из потолка. Я задержал дыхание, и светло-красная слизь снова начала выплескиваться из моего рта. Ощущение не из приятных, но облегчение заглушило все негативное и дало покой хоть на некоторое время. Я успел заметить, что цвет слизи сменился на более светлый цвет больше похожий на розовый, а запах с ощущениями остались те же. Вытерев рот, я помыл руки и ополоснул лицо. Хотелось бы посмотреть на себя в зеркало, но, к моему сожалению, у нас не было зеркал в доме: ни в ванной комнате, ни где-либо.
   Дзынь, дзынь.
   И тут я услышал голос за последней дверью моей, а вернее нашей с Тони квартиры.
   — Откройте, это полиция, — молчание продлилось не более десяти секунд, как снова заговорил тот же голос, — откройте немедленно или мы вынуждены будем выломать дверь. Я слышал тебя – открывай немедленно! — Голос за дверью напугал меня до чертиков, причем в прямом смысле этого слова.
   Галлюцинации – один из побочных эффектов вчерашнего вечера.
   В моем коридоре появились два тела, ростом не выше метра, все в какой-то шерсти неравномерно расположенной на их телах, вместо стоп у них копыта, они совершенно голые и имеют маленькие завитки на голове, которые все называют рогами, но они были больше похожи на маленькие рожки, а не на рога. Чертики танцевали и кружили в ритм песни, играющей по радио. Я и забыл про радио. Оно стояло на кухне, и похоже работало всю ночь. Играла какая-то песня из восьмидесятых.
   Неужели мы что-то натворили такое, что полиция пришла ко мне даже утром, а может быть, и не ко мне даже, а к Тони. Ведь это он закупал травку, коку и «красного дракона».
   Дзыыыыыынь.
   — Не надо ничего выламывать, — сказал я, словно чужим голосом, который напомнил мне голос в моей голове, вышло случайно, я даже сам себя поначалу не узнал и испугался. — Я уже иду.
   Молчание.
   Впервые за последние пятнадцать минут я слушал гробовое молчание. Полицейский ждал, пока я открою дверь, а я тем временем начал рассуждать, что мне делать.
   Выпрыгнуть в окно – глупо, я живу на четвертом этаже; притвориться мертвым – еще глупее мысль, а присоединиться к двум чертикам в моем коридоре – мысль заманчивая, но танцевать с галлюниками, честно говоря, не в моем стиле, но многие бы поспорили со мной на этот счет.
   Выбора не осталось: я открываю дверь.

                2
   Дверь отворилась, и повеял более-менее свежий воздух, который я так давно ждал. В коридоре было на удивление светло, наверное, свет из окна, которое находилось в дальней части коридора, если смотреть от лестницы, а если от меня, то в ближней части. Свет освещал весь коридор, был настолько сильным, что его хватило бы на весь мир, но он уделил свое внимание именно этому коридору.
   Только спустя, наверное, секунд тридцать, я заметил человека в светло-коричневом плаще. Он выглядел, как типичный детектив в фильмах или сериалах (сам я эти сериалы и фильмы не смотрел, но знакомые рассказывали да и сам я пару раз встречал детективов): около сорока лет, легкая щетина, забавная бородавка на носу, прическа полубокс с прямо-выбритыми висками, штаны сероватого оттенка, черные туфли и торчащая изо рта зубочистка, а также красный галстук, который совершенно не подходил к его синей рубашке. Вроде бы все по шаблону, даже вес, наверное, и то соответствует данным детективов. Рядом с ним стоял парень лет двадцати пяти, не старше. Одет он был так: черный пиджак, под которым виднелась синяя рубашка, но уже без галстука, что выглядело гораздо солиднее, нежели у его напарника; а также: темно-коричневые туфли и черные штаны; прическа полубокс и так же выбритые виски. Худое телосложение и молодой, наивный взгляд говорил о нем только одно: он помощник детектива и ему еще долго до получения столь значимого для него значка. Но, несмотря на их разницу в весе, вкусе одежды и возраст, пот лил с них ручьем – на улице уже который день не сходит жара.
   Они что ходят к одному парикмахеру, который не умеет брить виски по-другому?! – Подумал я.
   Монолог в собственной голове меня подбодрил и я ухмыльнулся.
   Оба детектива смотрели куда-то вверх, стараясь не опускать глаз, что было видно по выражению их лиц. Смущенность и растерянность для них должна быть из ряда вон, но они все же были смущены.
   Неужели они тоже видели чертиков, танцующих за моей спиной?!
   Осмелившись спросить, что происходит, я начал открывать рот, но в этот же момент меня перебил полицейский, схожий на детектива, у которого зубочистка в зубах.
   — Здравствуйте, я – детектив Уилл Тернер, а это мой напарник – Мэтт Робинсон, мы из управления полиции, криминальный отдел. Вы понадобитесь нам как свидетель в деле. Вы же Джон Мэлтон? — Произнес с английским акцентом детектив, и перевел зубочистку из одной стороны в другую. — Вы так и будете молчать или же ответите?
   Пока я обдумывал все, что сказал этот детектив, прошло, наверное, часа два, по крайней мере, мне так показалось. Я получил сигнал «ПОРА ОТВЕЧАТЬ» в своей голове и начал выдавать еле разборчивые слова:
   — Ой, извините, просто Вы застали меня врасплох. Да, я – Джон Мэлтон. — Оцедил я после долгой паузы, которую потратил на обдумывания ответа, — а что произошло? Я, вроде как ничего не сделал противозаконного.
   Растерянность взяла верх, и в голове появился сумбур, который никак не хотел исчезать. Наверное, я все же что-то да сделал.
   — Вы возможно и не сделали, а вот ваш сосед – Энтони Льюис, по всей видимости, совершал кое-что противозаконное в недавнее время. — Сказал напарник детектива, у которого отсутствовал английский акцент.
   Как-как? Энтони? Господи, ни разу так его не называл.
   Я начал вспоминать, что Тони мог сделать.
   Украсть? Убить? Да: это похоже на Тони, но он бы не пошел на дело без меня.
   — Но с чего вы взяли? Если вас интересует Тони, то почему вы спрашиваете меня? И почему я могу быть свидетелем и свидетелем чего именно? — Поинтересовался я, все так же думая: почему они смотрят куда-то вверх.
   Я обернулся на мгновение и убедился, что коридор пуст. Немного подстраховался рукой, взявшись за дверной косяк, чтобы не упасть на пол после трюка с молниеносным поворотом на сто восемьдесят градусов.
   Чертиков уже не было. Наверное, гулять пошли или что у них там по расписанию запланировано.
   — Вот что мы нашли в руках у Энтони, когда прибыли на место преступления, — детектив протянул мне листок бумаги, на котором было начиркано кривым почерком, но вполне понятным: «Джони, кругом обман».
   Это точно написал Тони, хоть почерк тут и кривой, но только Тони называл меня не Джоном, а Джони. Не Джонни, а именно Джони, словно специально писал и произносил с ошибкой. Но что он хотел этим сказать?
   Я почувствовал, как мой разум начал затуманиваться, и я чуть не упал в обморок. Я потерял уверенность в своем зрение и начал теряться в пространстве, перекидывая резко взгляды в разные стороны то влево, то вправо. Сжал дверной косяк еще сильнее, даже чуть не до крови. Зрение начало проясняться, и я снова увидел детективов. Слава Богу, я устоял на ногах, а то пришлось бы, наверное, отчитываться перед ними: типа, что со мной, из-за чего упал и так далее. Поэтому взялся второй рукой за дверной косяк, дабы избежать следующего возможного упадка сил.
   Да срать на почерк, какое еще место преступление?! – снова подумал я, как только силы снова вернулись в мое тело, но вслух сказал только:
   — Какое еще место преступление? Что это все значит? Где Тони? Что с ним? —    Задал я кучу вопросов, на которые желал получить ответы.
   — Советую Вам одеться и поехать с нами в участок – там мы Вам все объясним. — Снова заговорил помощник детектива или напарник, уже не имеет значения, — это в Ваших же интересах, мистер Мэлтон.
   Я медленно опустил свой взгляд вниз и понял, что стою совершенно голый. Краска начала заливать мое лицо, и я немедля прикрыл свой член руками. Сразу же силы иссякли, словно я пошел ва-банк своей энергией и проиграл. Теперь уже не держась за косяк руками, я начал пошатываться. Сейчас все зависит только от меня и моего организма. Если снова начнет упадок сил, то я уже не смогу успеть схватиться за косяк руками – и это пугало меня больше, даже чем пугающая фраза «место преступления».
   — Никуда я не поеду! — Начал дерзить я, стоя до сих пор с причиндалам в руках и шатаясь как алкаш. — Это что, арест? Вы не имеете права!
   — Энтони убит, сожалеем, но Вы нам нужны – Вы единственная зацепка в этом деле, также и единственный возможный свидетель.
   Мимо нас словно пролетела на цыпочках моя соседка Натали, которая увидела двух офицеров и открыла рот от удивления. Она остановилась и наглым образом начала пялиться на меня. Мое лицо стало красное, как сеньор помидор, без какого-либо разрешения.
   Обычно я не держу контроль над своими чувствами, потому что у меня их нет. Но тело до сих пор реагирует на такие отголоски чувств как страх, раскаяние или смущение. Самое забавное, что я этого не испытывал уже давно, если вообще испытывал.
   Натали была одета в халат, который не мог не демонстрировать нам с детективами или же отдельно мне, все ее выпуклости и впуклости: подтянутая грудь, длинные ноги, упругая попка (о которой я уже давно мечтаю), плоский животик, скрытый за халатом, а возможно она его просто втянула в себя, дабы казаться стройнее. Ее огромные зеленые глаза так и сканировали мое тело, а вернее только одну его часть. Она пожирала своим взглядом единственную скрытую часть моего тела. Ей было двадцать два, разница в возрасте небольшая, но думаю, ей уже давно все равно на разницу, раз она так разгуливает передо мной.
   Эта черноволосая девка точно окажется в списке моих подарков, которые я хочу получить на рождество.
   На какой-то момент, мне даже показалось, что я стал галереей, а мой агрегат любви и нежности – самым редким экспонатом, удостоенным взгляда Натали.
   Снова комок жидкости в горле.
   Тони – мертв; Тони – убит.
   Меня опять вырвало. Теперь прямо на штаны Мэтта Робинсона, также известного, как напарник или же помощник детектива Тернера. Он не успел вовремя отпрыгнуть назад и поэтому я зацепил еще и его темно-коричневые туфли, которые были залиты светло-красной жидкостью. Теперь краской залился и он. Детектив чуть не подавился зубочисткой от удивления или от смеха, – странные у него эмоции, если честно. Я вытер рот, улыбнулся нервной улыбкой и произнес:
   — Здравствуй, Натали. Можешь отвернуться на минутку?
   Натали даже и не подумала отворачиваться, ее взгляд все еще был прикован к моим яйцам, она будто бы видела сквозь мои руки. Я прекратил обращать на Натали внимание и сказал детективам:
   — Я сейчас надену что-нибудь на себя и выйду. Я быстро.
   В ответ я получил такое же молчание, как и до беседы с детективами.
   Гробовое молчание.
   Повернувшись задом к детективам и Натали – я отправился в свою комнату. Я все еще чувствовал взгляд соседки с прелестным задом на своих «булках», и только на полпути в комнату до меня дошло, что я забыл закрыть дверь.
   Господи, что со мной не так?!
   Быстро пробежав до двери, я прикрыл ее и пошел искать подходящую одежду для поездки в полицейский участок, обдумывая какие эмоции лучше всего подойдут для смерти лучшего друга. Наверное, жалость, раскаяние или счастье? Почему нет? Я рад, что он ушел из этого мира и получил долгожданный отпуск ото всех проблем и заморочек. Но я почему-то начал чувствовать гнев. А если быть вернее, то это был больше отблеск гнева, который каким-то чудо образом просочился сквозь грань моей души и моего тела.
   В шкафу, который достался нам с Тони за «спасибо», из подходящего я нашел: трусы, носки, белую рубашку и черные брюки.
   Надев на себя все вышеперечисленное, я вышел из дома, где меня все так же ждали детективы. А Натали уже, по всей видимости, скрылась.
   Мне же лучше, как я теперь буду ей в глаза смотреть? Хотя я чаще смотрю на ее «орех», слишком уж он спелый.
   Такое чувство, что мысли Тони промелькнули в моей голове. Это немного взбудоражило, и гусиная кожа покрыла меня с головы до ног (снова). Сердце начало биться чаще прежнего, а нервный тик, который не мучал меня с детдома вернулся так же неожиданно, как и пропал.
   Тони, который был моим лучшим другом – моим единственным другом. Он умер, а я испытываю гнев. Странный я все-таки.

                3
   На улице я ощущал тот же воздух что и в помещение, но солнце грело сильнее. Коридор казался для меня раем, по сравнению с этим пеклом на улице. Трава даже покрылась где-то светло-коричневой, где-то темно-коричневой пленкой, золотой середины я не углядел, а может быть, это была вовсе и не корка поджарки, а просто-напросто грязь. Зато на той стороне улицы, где стоял соседний дом, трава была идеальная: хорошо подстриженная, яркая, она словно приманивала сесть на нее и отдыхать. А трава на моей стороне улицы была больше похожа на навоз, на которой уж точно не хотелось садиться и уж тем более отдыхать и радоваться жизни. Я поднял голову и закрыл глаза, но солнечные лучи все равно пробивались сквозь мои закрытые веки.
   Вроде бы и птички поют, и солнышко светит, и лето прекрасное, и я должен чувствовать умиротворенность, но чувствовал лишь кавардак в том месте, где должна быть моя душа.
   Я сделал глубокий вдох и ощутил сухой воздух, просачивавшийся сквозь мои ноздри в организм. Я только начал открывать глаза, как увидел стаю голубей, пролетающих мимо нас. Они закружили в ритм неизвестного мне танца, и одна птица выбилась из колеи, сделав пируэт, который был удостоен моего внимания. Возможно, это просто галлюцинации – подумал я, но нет, к сожалению, это оказались не галлюцинации: что-то объемное и влажное пролетело в миллиметре от меня со свистом и биением об асфальт в конце полета. Я опустил голову и узрел дерьмо во всем своем «великолепие». Птичье дерьмо, которое могло попасть в цель, если бы птица была поточнее или посмелее. Я освободил себя от мучений, которые не мог сдержать уже, наверное, минут пять – перднул, – потом начал шарить по карманам, все еще цепляя воздух как сумасшедший, пытаясь отфильтровать его от своих газов.
   Мои прокуренные легкие начали освежаться, как и голова. Все это придавало мне силы на сегодняшний день, но день уже можно считать потерянным, раз меня хотят допросить в участке. Сухой воздух уже полностью пропитал меня своей невидимой сущностью. Мне стало жарко, но хотя бы пот не шел ручьем как у детективов, но думаю просто мое время еще не пришло. Я сделал еще пару глубоких вдохов и мне поплохело, что могло привести к более серьезным последствиям, нежели просто к головной боли или усталости.
   Я сделал два уверенных шага, обойдя птичье дерьмо и голова начала кружиться как вихрь зимней ночью в Сибири. Немного пошатнувшись, я удержался на ногах, но был уже на чеку и старался не свалиться на асфальт, который был загажен дерьмом. Я решился все-таки на маленькую передышку и заглотнул еще больше воздуха, чем прежде.
   Вдох.
   Выдох.
   Вдох.
   И у меня снова остановилось дыхание, движения стали очень резкие, глаза заплыли, я пригнулся, опустив голову вниз и меня вырвало. Блевотина вылилась на птичье дерьмо, и получилось ассорти из дерьма и блевотины, прямо как у архитекторов, только не так противно смотреть.
   Я достал платок из левого кармана своих брюк и вытер им рот, потом посмотрел на него и заметил маленькие капельки крови, неужели уже дошел до того состояния, когда блеют с кровью?! Я, не задумываясь о чистоте улиц, выкинул окровавленный платок куда-то в сторону и его унес легкий ветерок в даль, резвившись с ним в какую-то игру.
   Платок не завлек моего долгого внимания, и я уже запустил руку в другой карман тех же штанов: достал пачку «Кэмел» и вытащил одну сигарету. Не найдя зажигалки, я попросил у детективов огонька. Уилл Тернер вытянул руку с зажигалкой «Зиппо» и дал мне, с ухмылкой на лице, но уже без зубочистки.
   Странно, если честно, я решил, что он не курит.
   — Знаете, а я решил, что Вы не курите. — Произнес я уже своим обычным, повседневным голосом.
   — Правильно решили, я не курил пять лет, но сегодня не смог удержаться. — Я подкурил сигарету и протянул ему зажигалку обратно. — Видели бы Вы то, что видели мы сегодня утром, это было как в фильмах ужаса, только не на экране и без попкорна.
   Что же такое произошло, что он даже закурил, спустя пять лет?
   С каждой затяжкой сигареты, я испытывал умиротворение и спокойность. Отдалялся от обыденной суеты и погружался в свой выдуманный мир, где мне не нужно прятать от кого-либо свои повадки. Словом, мироздание уделило мне местечко, которое принадлежит только мне и никому больше.
   Я докурил свой «Кэмел» и направился к светло-синему, чуть ли не голубому «седану» детективов, теряя остатки выдуманного мира и погружаясь в обыденность повседневной человеческой суеты, из которой мечтал выбраться.
   Сел на заднем сиденье и начал рассматривать салон автомобиля. Ничего необычного, кроме иконок – их было слишком много.
   — Вы настолько верующие? — Поинтересовался я, глядя в зеркало заднего вида. — Так много иконок, я даже в церкви не наблюдал.
   В церкви я был всего один раз и то я это за раз не считаю. Тони попросил встретить там барыгу и забрать у него пару пакетиков «настроения», которые тогда взбодрили меня, Тони, Сьюзи и Линду. Этот кокос заставил девочек снять трусики и заняться групповушкой в нашей с Тони квартире.
   — Я – нет, — выпалил детектив, который снова жевал зубочистку, — а вот Мэтт, тот еще верующий, каждое воскресенье ходит на службу в церковь.
   Мэтт окинул Тернера взглядом то ли ненависти, то ли завести и ухмыльнулся.
   Молчание.
   Гробовое молчание снова подкралось так же неожиданно, как и в квартире, но теперь оно уже было в машине. Правда без танцующих чертиков, взявшихся за руки или что у них там вместо рук – пакли, наверное.
   «Седан» остановился, и Тернер вышел на улицу, подзывая Мэтта жестом руки, якобы говоря: «пойди сюда, расскажу кое-что».
   Они направились к двум парням, стоящим на углу какого-то дома.
   Я плохо знал город, хоть и вырос на улицах. Я чаще сидел в своем районе в гетто и не совал свой нос в чужие районы. Совать свой нос в чужие дела – смерть, практически всегда, ведь это гетто, а не какой-нибудь там Диснейленд. Жить я, конечно, не то чтобы хотел, но присутствовало желание узнать этот мир получше, чтобы убедиться, что он и вправду дерьмовый или же наоборот изменить свою позицию и признать, что жизнь в этом мире лучшее, что со мной могло когда-либо случиться. Не очень люблю драматизировать, но это так оно и есть: либо жизнь полное дерьмо или полный шик.
   Я остался один-одинешенек в машине и произнес тихо-тихо, словно меня может кто-то услышать:
   — Ну, ****ец, они меня вытащили на улицу, чтобы оставить в машине наедине с совестью, что ли, которой у меня и в помине-то не было?!
   Увидев, как детективы скрылись за угол дома, у меня проскочила мысля о плане-капкане: может быть, улизнуть от них, пока они отсутствуют. Но вовремя одумался: понял, что дело связанно с Тони и остался – любопытство взяло верх.

   Не прошло и десяти минут, как я разглядел вдали два силуэта приближающихся к «седану» – это шли детективы.
   Они уселись в машину и достали по самокрутке.
   Поворот так поворот, ничего не скажешь.
   — Будешь? — Отозвался Тернер, протягивая мне косяк. — Мы и тебе взяли джойнт.
   Если есть возможность, то воспользуйся ей – это моя жизненная позиция номер один. Не вижу смысла отказывать и в этом случае, хотя это возможно проверка. Да и *** с ним, проверка так проверка. Я не откажусь от косяка в столь ***вый день.
   — Какой Вы щедрый, детектив, — произнес я с ухмылкой и захватил самокрутку. — Я и не думал, что фараоны тоже дуют.
   Только я хотел попросить зажигалку, как «Зиппо» уже оказалась в протянутой руке Мэтта. Это действие напомнило мне картину Микеланджело «Сотворение Адама».
   — Знаешь, когда насмотришься на всякие убийства и тому подобное, становится так жутко, что это чувство страха за собственную жизнь или жизнь родных, может перекрыть только алкоголь или хорошая дурь. Алкоголь нам не по душе, и мы сошлись на травке. — Сказал Тернер, раскуривая свой джойнт.
   Я затянулся, подержал умиляющий яд в себе и выдул мутно-белый дымок, который начал клубами расходиться по всему салону «седана». Голова немного закружилась, но зато потом пришло чувство отдаленности от сего мира, и я снова начал погружаться в свой выдуманный мир, из которого и передавал послание в мир человеческого бытия:
   — Круто, теперь я хочу стать копом. Ловить ****юков и курить шмаль по утрам. Все как доктор прописал. — Сказал я, затягиваясь и уплывая в светло-зеленоватые небеса, где обитают шлюхи и кокаин, рассыпанный везде, куда только можно засунуть свой нос.
   — Думаешь работать полицейским так круто? Нихуя. Я за все время, которое проработал, такого насмотрелся, что даже по телеку не покажут. Вот допустим неделю назад – первого июля, как сейчас помню. Приехал на вызов, типа шумит телевизор, а дверь не открывают. Ну приехали мы с Мэттом и с пожарными. Выломали дверь. А там труп. Причем не просто труп, а труп с топором в спине, а голова рассечена на две части. Прикинь? — Тернер сделал глубокую затяжку, прождал немного и выпустил дым изо рта. — Как оказалось: его убил брат за то, что тот ему не дал в «PlayStation» поиграть. ****ец умора, правда? Просто парень хохмы ради взял и угондошил брата из-за приставки. ****ься-сраться веселья полные карманы, кто-нибудь заберите себе все это веселье, я уже не могу, блять, смеяться. А вызвали-то нас только из-за того, что телек шумел. ****ец, кому-то телевизор помешал спать. А крики и удары топором все пропустили мимо ушей и никому не помешали заснуть. Какие же мы люди жалкие существа, не замечаем того, что следовало бы заметить. — Тернер затянулся и продолжил, — зато я могу выкурить немного шмали утром, а то, что мне снится девчонка, которую мы нашли в том году в пруду – это нормально. Каждую ночь во сне вижу ту девочку с вырезанными глазами. Ее тело было так сильно изуродовано, что на нем не осталось ни одного живого места: одни синяки да порезы. Мы кстати, тогда убийцу так и не нашли. Жаль девчушку, всего-то пятнадцать лет ей было.
   — ***ня случается, детектив. Я вот помню, как меня запор мучил две недели. Так я говно пальцем из жопы выковыривал, лишь бы не сдохнуть. Жрал как конь, а посрать не мог. Вот же парадокс, верно?
   Детективы кивнули головами в унисон и рассмеялись. Я не остался в стороне, заржал как умалишенный и начал прощаться с выдуманным миром, спускаясь со светло-зеленоватых небес, которые таили в себе все прелести блудной жизни.
   Мутный дымок полностью заполнил «седан» и начал рассеиваться вместе с поднявшимся настроением.
   Так мы простояли еще минут пятнадцать и отправились в отделение. Наверное, детективы думали, что запах шмали выветрится и от него не останется и следа.
Ха, наивные.
   — Джон, — выпалил Тернер, после затишья, — могу я Вас так называть?
   — Да хоть Адамом меня зови, мне уже по барабану, — заговорил я, ощупывая языком отекшее небо.
   — Долго Вы были знакомы с Энтони? — Продолжил он, вытаскивая зубочистку изо рта, — Вы можете, конечно, хранить молчание до приезда в отделение.
   — Клал я на это молчание свой огромный агрегат! Два годы мы корешили с Тони, — ответил я. — Так, когда Вы мне расскажите что с ним?
   — Скоро Джон, — окинул Мэтт меня своим не одобряющим взглядом, — скоро.

   Мы подъехали к зданию, которое кажется, и было участком полиции. По крайней мере, я заметил надпись на стене, находящуюся чуть выше двойной широкой двери: «ОТДЕЛЕНИЕ УПРАВЛЕНИЯ ПОЛИЦИИ».
   Вокруг стояло куча «седанов» разного цвета и полицейских тачек. Я никогда не боялся копов, но вот сейчас я начал побаиваться, не знаю даже почему. Возможно, из-за того, что так много легавых я не видел с 1998-го года. Именно в том году я познакомился с Тони Льюисом.
   Мы вышли из «седана» и отправились к двойным дверям.
   Войдя в здание, я увидел еще больше фараонов, чем на улице. Колени задрожали, начался нервный тик, и мне снова стало не хорошо. Комок у горла вновь дал о себе знать. Что-то начинало выходить из меня, я опустил голову, и дыхание остановилось. Меня вырвало. Возможно, кто-то и возмущался по поводу загрязнения места обитания копов, но я не слышал да я и не слушал. Занят был, знаете ли.
   — Извините, — произнес я, стараясь как можно искренне и поднимая в это же время голову я увидел, что все на меня пялятся, — перенервничал, с кем не бывает.
   Краска овладела моим лицом без моего разрешения, словно живя сама по себе. Видимо на неком подсознательном уровне, мои чувства все еще как-то существовали и давали о себе знать, и я снова запаниковал, увидев столько зевак, смотрящих в одну огромную длинную точку – на меня. Я даже проверил, застегнул ли я ширинку; вроде застегнул, не понимаю, что их тогда так смутило? А главное: что так смутило мои подсознательные чувства?
   Давно я так публично не позорился.
   В участке было светло, даже очень светло, наверное, это из-за дизайна, который придумал очередной треклятый архитектор: светло-голубые панели на стенах; белые плинтуса; из окон лились лучи света, что придавало уютности и комфорта этому казенному зданию; потолок ярко-белый, но не заблеванный светло-красной слизью, как пол; а так же куча рабочих мест в три ряда и в конце огромного холла находится светло-коричневая дверь, с висящей табличкой на ней; справа от нас стеклянная лестница, ведущая наверх; за лестницей находится что-то еще, какая-то большая дверь, но мне было не до нее.
   Тернер подошел к человеку в штатском, взял у него какую-то папку, поговорил с минуту и подошел к нам, а вернее уже ко мне одному. Так как Мэтт куда-то подевался, скорее всего, смывает мою блевотину с его штанов в какой-нибудь уборной комнатке.
   Теперь и человек в штатском исчез из виду, но не заставил себя долго ждать. Он вышел из той двери, что была за лестницей, и подошел к нам с фразой «двадцать третий кабинет свободен». Потом дал ключи и посмотрел на меня с такой ненавистью в глазах, что я испугался пуще чертиков в коридоре собственной квартиры. Наверное, это был его любимый пол, но я как преступник номер один, взял и заблевал его.
   В воздухе повисло недоверие и тревога. Недоверие ко мне, а тревога – от меня.     Гармония присутствует всегда и везде: что-то прибавляется, только если что-то убывает.
   Мэтт вернулся так же неожиданно, как и чертик из табакерки.
   Моя теория оказалось верной: он смывал со штанов блевотину; эту теорию подтвердили его мокрые штаны, по которым можно подумать, что он обоссался как мальчишка страдающий недержанием.
   Мы поднялись по стеклянной лестнице на второй этаж, и начали шествие по светло-синему коридору, который, с каждым шагом мне казался все длиннее и длиннее. Наверное, это из-за таинственного отсутствия чувств, я не смог понять от чего коридор становился такой длинный с каждым мои шагом. Может быть, страх, а может и что-нибудь другое манипулировало моим сознанием, и у меня снова появился нервный тик, выраженный сгибанием пальцев и частым морганием. По обе стороны коридора находились коричневые двери с деревянными табличками, на которых написаны номера, но ни с дверями, ни с табличками ничего не происходило, а жаль, я бы хотел внести поправку в свой рассудок и разрушить поверхностный слой сознания о бытие.
   Мы подошли к двадцать третьему кабинету. Мы долго стояли около двери в двадцать третий кабинет: ключ не подходил или детективы просто-напросто не могли справиться с замком. В течение трех, как минимум минут, детективы пытались открыть дверь, но все было напрасно. Они терпели фиаско раз за разом.
   Я уже хотел начать делать ставки, с какого раза они все же откроют дверь, но мои глаза перестали меня слушаться и закрылись – я начал засыпать. Облокотился рукой о стену, чтобы не упасть и увидел лицо Тони. Оно смотрело на меня, не моргая ни одним глазом, и мне стало не по себе. Неприятное ощущение паники покорило меня с пят до головы, и я услышал, как отперся дверной замок.
   Я открыл глаза и узрел открытый кабинет, который выглядит немного мрачно.
   Лицо Тони исчезло, и я снова овладел контролем над собственным телом.
   Серые стены, окон нет, посреди комнаты стоит маленький стол с лампой, тетрадкой и ручкой на нем, три стула: два с задней стороны стола, и один с передней, и тут я понял, что это за комната – это комната допроса.
   — Проходите, мистер Мэлтон, — сказал Тернер, а Мэтт подтолкнул меня, слабым толчком в плечо, — чувствуйте себя как дома.
   Эта фраза звучала так, будто мне и вправду придется скоро чувствовать себя здесь, как дома.
   Я зашел в допросную. Следом за мной зашли Тернер и Мэтт.
   Мэтт включил лампу.
   Тернер закрыл дверь.
   Воздух сжался.
   Допрос начинается.

                4
   Стул. Чертовски неудобный стул, который уже начал меня раздражать все еще терзал мою жопу своим жестоким материалом. Дерево было плохо обшито какой-то тонкой и неудобной тканью, я решил, что это чесуча, но в тканях я не разбираюсь и поэтому постарался перестать думать о стуле и сосредоточился на допросе.
   Я всегда считал, что если у меня не хватает средств на своего адвоката, то мне должны предоставить дежурного. Но в этой ситуации мне не дали такой возможности. Я, конечно, не воспользовался бы услугами дежурного адвоката, но хотелось все делать по правилам. Хотя бы раз воспользоваться ими, а то уже надоело их нарушать да нарушать.
   — Вы не против, если мы включим диктофон, мистер Мэлтон? — Быстро проговорил Мэтт и достал аппарат, размером с библию, на котором виднелась крупная надпись «Sony», а также на нем находилось куча кнопок.
   — Да хоть вибратор включай и засовывай себе куда поглубже, мне-то что. — Сказал я, чтобы проявить такое же недовольство к нему, какое и он проявляет ко мне. Возможно, это нелогично с моей стороны, но мне насрать.
   Клик.
   Мэтт вставил кассету в диктофон.
   Клик.
   Клик.
   Запись началась.
   Я начал вслушиваться во все, что скажут детективы, чтобы помочь следствию, а также мне еще нужно как-то показать, что я не бесчувственная сволочь, а наоборот, что я довольно-таки приятный молодой человек, что является оксюмороном по своей сути.
   Блять, миссия невыполнима.
   — Сегодня 8-е июля 2000-го года, 15:35. Я – Мэтт Робинсон, со мной детектив Уилл Тернер. Дело №44, допрос свидетеля Джона Мэлтона, — сказал Мэтт, смотря на папку с документами, — часть первая.
   — Вас зовут Джон Мэлтон? Родились в 1980-ом году 21-го мая? В графе родители: прочерк. Вы сирота? Не женаты? Не замужем? Я, конечно, понимаю, что это не корректный вопрос, но нас заставляют это спрашивать, — проговорил детектив Тернер и прижал рукой диктофон, потом начал шептать: — Сейчас этих петушков, как мне кажется, становится больше, чем натуралов. Гребаное правительство, ничего не хочет с этим поделать. Господи храни, блять, Америку.
   Я собрался с мыслями и начал внезапного для самого себя тарабанить пальцами по столу. Нервный тик вновь взялся за старое, а я-то уж думал, что с ним покончено. Еще вначале девяностых я избавился от него, но видимо он не ушел, а затаился и выпрыгнул в самый неподходящий момент.
   — Да, меня зовут Джон Мэлтон. И да, я родился в 1980-ом году 21-го мая. Да, я сирота. Не женат и уж тем более не замужем. — Ответил я, быстро и четко, а потом тоже сбавил громкость голоса до шепота. — И а, блять, минь: петухов сейчас дохуя развелось, я, если честно ничего против них не имею, но хули, они устраивают свои парады-то? Мы, натуралы не проводим же парады. Я вот лично не хочу, чтобы мой будущий ребенок рос в таких условиях. Лучше в Россию перееду, там с этим строго, слава Богу.
   Детективы кивнули и продолжили допрос:
   — Вы сказали, что знакомы с Энтоони уже два года – это правда? — Спросил Мэтт, глядя на меня не то чтобы со злобой, но с явной неприязнью, и про шепот он точно ничего такого не знал, оттого и говорил во весь голос.
   — Да, уже около двух лет мы с Тони знакомы. — Ответил я и мысленно проверил так ли   это.
   Да, так.
   Тук, тук, тук.
   Стук в дверь перебил нас, но чувствую, что ненадолго, а так хотел бы сейчас отдохнуть. Странное же существо человек – я не работал, а отдыхать захотел. Лень – наверное, самый злой враг человечества и именно она меня и поборола в эту минуту.
   — Робинсон, тебя к телефону – что-то срочное, — выкрикнул мужчина за дверью, я уверен, — что это тот офицер в штатском, который так любит пол, заблеванный мною.
   Мэтт встал со стула и отправился прочь.
   Теперь мы остались наедине с детективом Тернером.
   — Вы можете описать Энтони Льюиса, мистер Мэлтон? — Заговорил Тернер и тем самым прервал тишину.
   — Да, конечно, могу, — ответил я и начал описывать Тони. — Тони Льюис родился 18-го июня 1974-го года, в городе Лос-Анджелес, в семье состоятельных людей, как мне известно, от которых он сбежал. Темные волосы, постриженные под «теннис». Среднего телосложения. Примерно моего роста. Работает, то есть уже, наверное, будет правильнее сказать, работал, а не работает грузчиком на складах. Жил со мной в квартире. Надеюсь этого достаточно?
   Я никогда не знал, как можно описать человека, ну знать-то я знаю его, но как описать так, чтобы другой человек понял? Нет, это мне не под силу, такое могут только проницательные люди. Ведь они могут узнать многое о человеке лишь посмотрев на него, а я больше отношусь, как мне кажется к профаном, ну в этой сфере жизнедеятельности точно.
   Тернер, все это время, записывал допрос на диктофон и продолжал делать заметки на листке, который лежал на столе еще до нашего прихода.
   — Да, я считаю, этого достаточно. Что Вы можете рассказать мне о том, чем он занимался в свободное время?
   — Ну… мы бухали, развлекались, знакомились с бабами, ну в смысле с девушками. Наверное, это все чем мы занимались (вру).
   — Нет, Вы не поняли вопроса, наверное. Я спросил: чем занимался именно Тони, отдельно от Вас.
   — Этого я знать не могу, лично время – это личное, – и я не знаю, чем он занимался. — Я снова соврал и даже не покраснел, как ни странно. Ведь мой организм за последние несколько часов так часто меня подводил.
   — Вы уверены в своем ответе? Вы знаете, что за ложную информацию можете сесть в тюрьму?
   — Да, знаю.
   — Давайте я повторю вопрос: чем он занимался в свободное время? Как Вы сказали, он был Вам лучшим другом, а лучшие друзья всегда делятся нечто личным. Так что постарайтесь вспомнить хоть что-нибудь.
   Конечно, я помнил многое. Он мне не рассказывал только про его заработки на стороне. Ведь не мог он заработать столько грузчиком. Мы могли просадить его месячные заработки за выходные, а на следующие выходные еще больше, чем за прошлые.
   Я не работал. Иногда, конечно, подменял его на работе, но пользы от меня практически никакой. Поэтому работал только он. Нет, ну, естественно, я тоже работал до знакомства с Тони. Иначе как бы я питался и платил по счетам.
   Рассказывать все, мне, конечно, не хотелось, но нужно рассказать хоть что-нибудь.   Молчание уже длилось слишком долго, и я выпалил:
   — Хорошо. Я расскажу то, что я так и не понял, за все знакомство с Тони. Мы развлекались каждые выходные, но откуда он брал деньги, я так и не понял. Тех денег, что он зарабатывал, работая грузчиком, явно не хватило было на то, что мы покупали и делали.
   — Так-так. Это уже интересно, а много ли вы тратили за выходные и на что?
   Тратили мы около пяти тонн зеленых. На различные напитки, наркотики и, конечно же, на женщин. Но еще больше мы тратили на возмещение ущерба, нанесенного за выходные. Чаще всего, это были мелкие магазины, которые мы могли по пьяни ограбить, или же просто разбить витрину и насрать в кассу, а потом подтереться их же деньгами. Если я расскажу все – то, скорее всего, меня могут посадить, ведь слишком много уголовно-наказуемых поступков мы совершали под спидами или под кокаином. Также, конечно, часто влияли и ЛСД. Но самый мощный наркотик, который я пробовал – это «красный дракон». Его все так и называют; это что-то новое в индустрии наркотических веществ. Что-то такое, что переворачивает весь внутренний мир человека. Человек прекращает быть самим собой или же наоборот он становится самим собой, снимая маску приличия и притворства.
   В общем, человек, принявший красную капсулу, которую я и Тони называли «красный дракон» – становится совсем другим. Тихоня – становится буйным; неадекватный человек – вполне мог стать уравновешенным. Но есть и еще один побочный эффект: не все могут удержать силу «красного дракона». Число убийств, изнасилований, краж, самоубийств и тому подобного – увеличилось за столь короткие сроки, что «красный дракон» стал дороже, и его стало труднее достать. Так мне говорил Тони. Но он всегда находил пару баночек с красными капсулами. В одной баночке находится шесть капсул. А шесть капсул – нам хватало на выходные за глаза.
   Одна капсула: дает волю чувствам и действиям.
   Две капсулы: дают галлюцинации, иногда даже приводящие к самоубийствам.
   Три капсулы: в семидесяти процентах случаев берут контроль над человеком.
   Четыре капсулы: могут привести к остановке сердца, если же этого не происходило, тогда действие эффекта продлевалось до десяти часов, а обычная длительность три-четыре часа, в зависимости от эмоционального напряжения – так мне сказал Тони.
   Эмоциональное напряжение Тони делил на три части: «грустный уебок», «сдержанный уебок» и «веселый уебок». Я отношусь к «сдержанному уебку» и поэтому мне хватает две-три капсулы.
   Пять капсул: «промывают» мозги человеку так сильно, что он может вполне даже забыть свое имя, не говоря уж обо всем остальном. В девяноста процентах случаев – человек оказывается либо в психушке, либо в тюрьме или же в морге.
   Шесть капсул: принять за раз смог только один человек – Тони. Он упал и вроде как просто уснул, но спустя минуты две – он проснулся и отправился в свою комнату. Что с ним произошло – знал только он. Даже не смотря на то, что мы были лучшими друзьями, он мне ничего не рассказал.
   Ничего этого я говорить не собираюсь, поэтому промямлил только это:
   — Ну, тратили в пределах тысячи долларов. На алкоголь, иногда, но очень редко на травку, ну и на женщин.
   — Вы уверены, что больше ничего не употребляли кроме алкоголя и травки?
   — Ну, если честно, то кроме дури, мы еще пробовали кокаин, но это было всего один раз, клянусь (вру).
   — Так-так. Так-так. А вы случайно не пробовали вот такие вот капсулы, — Тернер достал из кармана баночку наполненную «красными драконами» доверху. — Это, как их называют торчки – «красный дракон».
   Комок жидкости снова встал у горла, но я решил, что сейчас не время для рвоты. По моему лицу начал литься пот ручьем – я сильно занервничал, когда увидел эту баночку.   Меня посетило два желания.
   Первое: принять несколько капсул за раз.
   И второе: не спалиться.
   Подозрительное молчание уже длится невыносимо долго, нужно срочно отвечать, хоть что-нибудь.
   — Да, употреблял, было дело. Но это было очень давно (как хочется добавить «и не правда»).
   — Расскажите-ка мне вот что: когда Вы их в первый раз употребили, что с Вами было и из-за чего это произошло?
   — А зачем Вам это нужно? Какая разница, когда и что со мной было. Дело касается Тони, а не меня.
   — Понимаете, тут вот в чем дело, что возможно Вам угрожает опасность. — Тернер достал из папки фотографию, на которой было изображено то, что привело меня то ли в ужас, то ли в удивление. Я не знал что это, так как чувства для меня чаще являются не осознанными, чем же наоборот.
   Комната, залитая кровью, на стенах какие-то демонические символы, тело лежащие посередине – явно принадлежит Тони, – но тело без головы. Голова находилась неподалеку от тела.
   — Это еще не все, мистер Мэлтон, — детектив достал вторую фотографию и дал мне.
Я чувствовал себя в каком-то смысле критиком и только хотел поставить оценку, как одумался и промолчал.
   На второй фотографии крупным планом изображена голова Тони. Но это уже не просто голова… голова, с пришитым членом к носу и надписью на лбу «слоник».
   Несмотря на всю дискомфортность, я не стал блевать, не в этот раз. Я даже ничего не испытал. Не покраснел, не испытал дрожи в ногах, даже нервный тик исчез. Будто Тони был совсем мне незнакомым человеком, что, конечно же, было не так. Тони был единственным здравомыслящим и хорошо относящимся человеком ко мне. Вместо того чтобы начать грустить, я заметил, что воздух оказался настолько сжатым, что мне стало трудно дышать. Я зажмурил глаза и потом резко открыл их и увидел за детективом девушку-утопленницу. Голую утопленницу без глаз и понял, что галлюцинации снова начались. Я испугался и закрыл глаза руками, не выдержав всего происходящего.
   Теперь я заполучил все, что хотел ранее: дрожь в ногах и смена цвета тела, только я стал не красным, а бледно-синим. Словно призрака увидел. Я остановил свой взгляд на утопленнице и замер.
   — И я считаю, что Вам тоже может угрожать опасность, так что в Ваших же интересах рассказать мне все. — Говорил детектив на фоне ужаса в допросной, что добавляло свой готический эффект.
   Я снова зажмурился, но утопленница все еще смотрела на меня, наполняя мою заблудшую душу страхом. Открыв глаза, я потерял ее из виду и ощутил, как тяжкий груз упал с души и я ослаб. Потерял последние силы в себе и кажется, начал сходить с ума.
   — Вы уверены, что хотите знать все, детектив? Если так, то подготовьте лучше сразу побольше кассет и принесите воды. — Сказал я дрожащим голосом и закрыл глаза.

                5
    Только Мэтт снова зашел в комнату, как Тернер приказал ему, принести воды.
    Мэтт хлопнул дверью и, скорее всего, отправился за водой.
    — С чего мне лучше начать, детектив? — Спросил я, обдумывая, что лучше сказать, а про что не стоит даже упоминать.
    — Со знакомства с Тони Льюисом, — произнес Тернер, будто читая с листа, — и как можно поподробнее.
    — Познакомились мы 18-го июня 1998-го года. Я запомнил эту дату, только из-за того, что Тони сказал, типа у него сегодня день рождение. В тот день меня снова привезли в отделение полиции, которое находилось тогда в другом месте – ближе к моему дому. Когда мне было шестнадцать лет – я сбежал из детдома и начал уличную жизнь. Немного бомжевал, работал, где только приходилось. Кормили нас какие-то социальные работники по вторникам и четвергам. Как они говорили: «мы занимаемся благим делом», и знаете – они чертовски правы. Деньги они собирали друг у друга и покупали для нас продукты питания. После года моих скитаний по улицам, я узнал, что у меня все же были какие-то родственники, которые меня пытались найти уже целый год. Это был дядя Мэйсон. Он жил в квартире, которая на данный момент записана на меня и на Тони. Он умер и оставил завещание, в котором говорилось, что квартиру он оставляет своему племяннику Джону Мэлтону. Так у меня появилась крыша над головой. Без образования, конечно, сейчас никуда не устроишься. Поэтому я по-прежнему работал, где только давали работу. В общем, ничего не изменилось, кроме появления жилья. Но платить за счета теперь нужно было ежемесячно, что меня часто напрягало. Как-то раз я не смог заплатить за февраль и мне отключили электричество, газ и отопление. Холодную воду – оставили. Короче, я тогда подхватил какое-то заболевание с легкими, вроде как простудил их или что-то типа того. Меня положили в больницу, в которой я провел около двух недель. Заплатить за электричество, газ и отопление в марте я тоже не смог – полмесяца пролежал в больнице. С работы меня, естественно, уволили. Оставшиеся деньги я просадил на водку. Запил так, что начал даже забывать где я и кто я. И вот в один прекрасный день меня нашли стражи закона и отвели в обезьянник, в котором я и познакомился с Тони Льюсом.
    Меня прервал Мэтт, зайдя в комнату с криком: «я вам не шестерка, чтобы за водой бегать».
    Он поставил бутылку воды и стакан на стол.
    Я налил воды в стакан, нагнув его на сорок пять градусов. Привычка алкоголика – нагибать стакан, чтобы пены было меньше. Промочил горло. Теперь я был готов продолжать тянуть рассказ как можно дольше.
    — На чем мы остановились, детектив? — Я задал вопрос, ставя стакан на стол.
    — На том, как Вы попали в обезьянник и познакомились с Тони Льюисом, — сказал детектив Тернер. — Только подождите немного, я кассету поменяю.
    Клик.
    Он вытащил кассету и вставил новую.
    Клик.
    Клик.
    Запись снова началась, и Мэтт повторил то же самое, что и говорил до этого.
    Сегодня 8-е июля 2000-го года, 17:07. Я – Мэтт Робинсон, со мной детектив Уилл Тернер. Дело №44, допрос свидетеля Джона Мэлтона, — говорил Мэтт, уже без подсматриваний на папку, — часть вторая.
    — Продолжайте, Джон — оцедил Тернер, и я, собственно говоря, не заставил их ждать и продолжил:
    — Я сидел в дальнем углу обезьянника и ждал, пока меня освободят. Тони подсел ко мне и спросил: «за что тебя сюда, брат?». Я ответил: «за… не знаю, если честно, за алкоголь, наверное». Он спросил: «как тебя зовут?», я сказал, что меня зовут Джоном, на что он ответил: «а меня зовут Тони и я рад знакомству». Нас выпустили практически одновременно. Я вышел на улицу, обшмонал карманы и понял, что копы забрали, ну в смысле полицейские забрали мои сигареты, которые были у меня последние. «Сигареты ищешь?», услышав голос позади себя, я обернул и увидел Тони. Он протянул мне пачку «Кэмэл» и дал подкурить. После он пригласил меня пропустить по бутылочке в баре «Красный Дракон», который находился на углу какого-то огромного здания. Его вроде сейчас нет – он сгорел дотла, где-то год назад, или два. Там он мне сказал, что ему негде жить, но у него типа есть кучу денег, которые он не хочет тратить на мотели. Я сказал, что у меня есть квартира, в которой он может пожить какое-то время, если заплатит по счетам. Он согласился, мы пожали друг другу руки и отправились ко мне домой.
    Я остановился и налил себе еще воды, осушил стакан и продолжил:
    — Мы были пьяные и, не обращая внимания на холод, улеглись по местам в моей квартире и уснули. Утром я проснулся в одиночестве. Тони не было: ни в его комнате, ни где-либо. Так же исчезли все зеркала в доме. Я сначала подумал, что никакого Тони и вовсе нет, что это у меня «белочка» уже началась, но потом я решил, что это ограбление. Он украл у меня все зеркала и скрылся. Вот гондон – подумал я тогда. Но ничего страшного – я смирился с этим жестоким миром. — Я остановился, чтобы придумать, как еще продлить рассказ, но ничего умного в голову не пришло, и я продолжил импровизировать. — Когда ты хочешь кому-то помочь – ты становишься жертвой мира людей, не осознавая этого, пока до тебя самого не дойдет, что тебя просто использовали и выкинули, как уже не нужный контрацептив после ебли в каком-нибудь Богом забытом мотеле с название «Порочная вдова», где обитают одни шлюхи и наркоманы, надевшие маски культурных и образованных людей. Но он оказался не вором, ну он, конечно, иногда воровал, но не вещи и не деньги, а ВРЕМЯ. ВРЕМЯ людей. Он говорил, что время – это единственное, что нужно ценить в этом мире. Все остальное сплошной бред. Вот допустим деньги – лишь имитация чего-то ценного. Самое главное в жизни – это цель. Цель – это то, к чему стремится человек, определившийся со своей жизнью. Но для достижения цели мы должны забыть о человеческих факторах. Факторах, которые нам внушили с детства. У детей часто забирают волю слова и действия: их крестят, навязывают идеи жизни, дают ненужные советы, которые не понадобились бы им, если бы они решали сами. Любовь – лишь обман чувств, состоящий из боли и предательства, на которое мы тратим свое ВРЕМЯ. А потом страдаем о потери любимой, которой уже давно все равно на тебя. Она скачет на чьем-нибудь члене так, как ни разу не скакала на твоем. Лишь оттого, что ты был недостаточно богат. Здоровье – это фактор, влияющий на жизнь людей, но следить за ним практически не имеет никакого смысла, нас может сбить автомобиль насмерть в любой момент, а мы тратим ВРЕМЯ на раздумья: «какие таблетки лучше купить», «надеть ли шарф сегодня» и тому подобное. А потом выходим на улицу и умираем от кирпича, упавшего СЛУЧАЙНО на голову.
    От этой болтовни у меня пересохло горло. Не понимаю как некоторые бабки, могу точить лясы часами.
    Я налил себе еще стакан воды и заметил, что воды в бутылке больше не осталось. Выпив очередной стакан, я снова продолжил философскую тему, лишь бы не возвращаться к теме убийства Тони.
    Как же ***во быть мной. Даже когда я хочу почувствовать жалость к умершему другу, я не могу этого сделать. Быть неэмоциональным социопатом в наше время так трудно: всех вокруг так и норовит загнобить и выжить меня за отсутствие каких-либо признаков жизни.
    — Жизнь – сплошная лотерея, в которой нет победителей. Есть везунчики, но не победители. Кто-то родился в семье богатенького банкира, который носит костюм за несколько тысяч долларов. Ему каждый день отсасывает его секретарша, но он приходит домой, как ни в чем не бывало и целует свою жену, имитируя любовь, которой нет. Ведь, сука, так положено. А некоторые рождаются и становятся сиротами или оказываются в неблагополучной семье, которым нечего терять и они становятся по-настоящему свободными от этих факторов мира людей. И единственное, что у них есть – это ВРЕМЯ. ВРЕМЯ, которое уходит так же быстро и незаметно, как песок сквозь пальцы. Тони клал на все эти правила жизни в мире людей. Он снял маску идиота, который ценил жизнь, так как другие, потому что она была дана ему СЛУЧАЙНО. Он не был победителем в схватке за яйцеклетку среди пятидесяти миллионов сперматозоидов – все это сплошная СЛУЧАЙНОСТЬ. Все мы – СЛУЧАЙНОСТИ этого мира. Весь мир и есть сама СЛУЧАЙНОСТЬ. Мы вообще не должны были существовать, но по теории богослужников, всем нам дарована жизнь не просто так, а ради благих дел. «Хрень собачья», – говорил Тони на это. Произошел «Большой Взрыв», который не должен был быть вовсе. Все это лишь СЛУЧАЙНОСТЬ. Все ВРЕМЯ, которое мы просиживаем на работе за деньги, которые тратим на искусственную любовь, чтобы получить искусственное удовольствие. Все это обман. И моя встреча с Тони тоже была СЛУЧАЙНОЙ. Но эта СЛУЧАЙНОСТЬ – перевернула весь мой внутренний мир. Он говорил мне, что все вокруг лишь спектакль, все надели маски и скачут в моей жизни, по чьей-то воле. Театр и ничего больше. Он говорил, что мне следует узнать свою цель и уйти из этого мира лгунов, в котором я лишь пустышка. «Все вокруг обман, не поддавайся на провокации и не верь близким, они врут ради своего же блага» – это последние слова Тони. По крайней мере, как я помню.
    — Можно поближе к сути, мистер Мэлтон? – Сказал злобным голосом Мэтт Робинсон, который явно был недоволен моим высказыванием про верующих.
    — Хорошо, извиняюсь, что-то я за****елся о философии — ответил я и продолжил глаголить дальше о знакомстве с Тони, — Тони сделал дубликат ключей, заплатил по счетам и пришел домой. К вечеру снова дали отопление, газ и включили свет. На следующий день, я получил письмо, которое было адресовано Тони Льюису. Мне это показалось странным, и я распечатал письмо. Тони был в кухне и что-то готовил, пока я проверял почту. В письме был читательский билет.
    — Читательский билет? — Остановил меня Тернер, записывая мои слова под диктовку.
    — Да, — ответил я, — длинный, широкий, где-то 7x20 сантиметров. Вполне обычный читательский билет, но на нем не было ни дат, ни адресов и ничего тому подобного. Просто поля для заполнения о взятых книгах на обратной стороне билета и пару граф на лицевой части: графа для записи выдачи/получения книги или журнала и графа для имени и фамилии пользователя билетом, в которой было написано «Тони Льюис». Я отдал читательский билет Тони. Он удивился, взял билет в руки и внимательно рассматривал его, это заняло около двух-трех минут. Потом он выбежал из дома и отсутствовал около пяти часов, не меньше. Вернулся он уже не один, а с девушками, алкоголем и с баночкой, на которой было написано «красный дракон». Мы приняли сначала по одной таблетки, появилась, словно другая реальность; реальность, которая раньше была нам не доступна. С этого и начались наши «приключения», если их так можно назвать. Мы отправились на улицу отмечать новую работу Тони – он устроился грузчиком. Но я весь день думал только о читательском билете.
    Перебил меня Тернер тем, что начал вытаскивать кассету.
    Клик.
    Клик.
    Детектив с зубочисткой во рту, вытащил кассету и начал искать новую. Не найдя, он попросил Мэтта сходить за новой.
    Мэтт, не обрадовавшись предложенному, все равно отправился искать новую кассету для диктофона. Такова его учесть – носить воду да кассеты.
    — Сейчас он найдет новую кассету, и мы продолжим, мистер Мэлтон. — Сказал Тернер и поменял зубочистку.
    Почему он зовет меня «мистер Мэлтон»? Я же разрешил меня звать Джоном.
    Я уже готов рассказать все.
    Я понял, что хочу рассказать все, чем бы мне это не обошлось.
    Я сам желаю разобраться в происходящем побольше, чем даже сами детективы.

                6
    Подумав о том, что случилось с Тони, мне снова померещились чертики. Теперь уже они не танцуют как прежде, а стоят за спиной у детектива, один из них с ржавым ножом в руке. Тот, что с ножом смотрел по сторонам и что-то говорил другому, тот кивал и поддакивал, а потом началось представление для единственного зрителя в зале – для меня.
    Чертила с тупым ножом, взял детектива за волосы и приподнял его голову так, чтобы я мог разглядеть его кадык. Поднес нож настолько близко к сонной артерии, что детектив, как мне кажется уже находился на волоске от смерти сам того не подозревая.
    Я не мог помешать им – ужас овладел мною, – я не мог даже пошевелить пальцами ног, поэтому мне осталось только наблюдать за происходящем. В воздухе завеял запах смерти. И вдохнув его в себя, я словно испытал сонный паралич наяву. Я так не нервничал с того момента как меня вырвало в холле полицейского участка, наверное. Когда черт начал прорезать ножом глотку детектива, у меня в горле снова собрался ком размером с кулак, и он очень сильно хотел вырваться наружу. Столько крови, что я мог спокойно захлебнуться ею, пока она хлещет в мою сторону. Я не мог больше терпеть эти галлюцинации. Последнее что я увидел – это улыбку чертиков, с блестящими зубами и глазами. Я опустил веки. Услышав голос детектива, я до конца убедился в том, что это всего лишь галлюцинации, которые не дают мне покоя уже два года. Обычно я справлялся с ними с помощью алкоголя и кокаина, но сегодня я даже опохмелиться не успел.
    — … в порядке? — Сказал детектив, и я снова ощутил реальность.
    Открыл глаза и чуть не закричал от неожиданности и ужаса.
    Галлюцинации продолжались.
    Антракт отменяется.
    Я видел, как два чертика танцевали тот же танец, что танцевали у меня в коридоре. Они танцевали вокруг неаккуратно отпиленной головы детектива. Тело Тернера лежало на столе со спущенными брюками. Рядом стояла упаковка зубочисток, которая дополняла ко всему происходящему неописуемый эффект реальности, но в самом далеком уголке разума, отведенного специально для таких случаев, я понимал, что все это лишь галлюцинации, которые скоро прекратятся. Но, даже имея такой раздел в своем разуме, я им не воспользовался и поддался страху и недопониманию, как все это могло произойти за считанные секунды. Мне было просто не до того, чтобы размышлять, я просто наблюдал и пытался не закричать. Я перевел свой взгляд с тела детектива на голову и испытал дежавю: к носу детектива был пришит пенис, как я полагаю это причиндал детектива; на лбу, так же вырезано слово «слоник», как и в случае с Тони.
    Я собрался со всеми силами и захотел покинуть эту чуждую для меня реальность. Конфликт с собственным сознанием начал усиливаться и кажется, у меня получилось, потому что я упал вместе со стулом на пол и завопил как бешеный.
    Мне начало не хватать воздуха, и я понял, когда упал и ударился затылком об пол, что-то во мне екнуло, и воздух прекратил поступать в организм.
    Забавную смерть я выбрал – это первое что мне пришло в голову, когда я начал задыхаться. Со стороны это возможно выглядело, как приступ эпилепсии, но я ничем таким не болел.
    Почувствовав на своем теле чьи-то руки, я сразу подумал о галлюцинациях и чертиках.
    Они решили взяться и за меня, пидарасы.
    Сердце забилось очень быстро, такое чувство, что оно хотело вырваться наружу и убежать, но его не пускала оболочка моего тела, которое лежало неподвижно и пыталось вырваться из оков ужаса.
    Я открыл глаза, и воздух снова начал заполнять мои прокуренные легкие. Я почти почувствовал жизнь – я почувствовал реальность, какой хреновой она бы не была, но я был рад ей как никогда.
    — Мэтт вызывай «скорую», у нас тут приступ! — Кричал Тернер на Мэтта.
    — Не надо никакой «скорой», — отозвался я, как только осознал, что чертиков уже нет и детектив жив, поэтому начал придумывать отмазку от психушки. — Со мной все в порядке, и я готов продолжать рассказывать дальше. Просто я видел мрачные грезы наяву. Вы же понимаете, что я сейчас немного в шоке от смерти Тони, поэтому и видится странное.
    Вот и нашлось оправдание отсутствию реакции на смерть Тони.
    — Ты нас так больше не пугай, — выпалил Тернер и взял новую кассету у Мэтта, — и часто с тобой такое, ну в смысле приступы или как ты сказал, мрачные грезы?
    Не успев, я произнести и слова, как заговорил Мэтт:
    — Я вообще подумал, что в него вселился демон. Ты видел, как он извивался и выкручивал себе руки? — выпалил Мэтт глядя на меня со страхом в глазах. — Зря я недавно посмотрел «Изгоняющий дьявола».
    Я что и вправду выкручивал себе руки?!
    Раньше со мной такого точно не было.
    — Я выкручивал себе руки? — Спросил я, надеясь услышать смех и фразу «повелся, дурачок», но, к моему сожалению, я лишь увидел выражения лиц, которые точно не готовы смеяться еще долго-долго.
    — Ладно, забейте, давайте продолжим. — Не услышав ответа, выпалил я и начал ждать, пока Тернер вставит кассету, а Мэтт все-таки сядет на свое место и продолжит слушать рассказ о моих «приключениях» с Тони.
    Клик.
    Клик.
    Запись началась.
    — Сегодня 8-е июля 2000-го года, 19:21. Я – Мэтт Робинсон, со мной детектив Уилл Тернер. Дело №44, допрос свидетеля Джона Мэлтона, — проговорил Мэтт, — часть третья.
    — Так вот, — я продолжил рассказывать обо мне и Тони, — читательский билет – он не давал мне покоя очень долго. Скопилась куча вопросов по поводу: «Кто отправил это письмо и как он узнал о моем адресе?», когда Тони жил всего-то день у меня в квартире, «Зачем Тони понадобился читательский билет?», если он не читал книги, по крайней мере, дома, и так далее. На все мои вопросы он отвечал, что якобы в библиотеке он там что-то заполнял и случайно указал мой адрес, или что у него нет времени на ерунду. Да, времени у него никогда не было, он его ценил очень сильно. Иногда мне казалось, что если бы время было человеком, то он бы меня выгнал на улицу и бухал с ним. Так, мы отвлеклись от темы, я же хотел рассказать про наши «приключения». Когда я принял впервые «красного дракона» ¬– я ощутил нечто такое, что вызвало у меня сначала тревогу, даже немного депрессию, но потом я испытал счастье. Вот такой вот диссонанс. Я будто бы оказался в другом мире; мире, где нет жалости ни к кому. Меня никто никогда не жалел, наверное, из-за того, что мне не нужна ни чья жалость и теперь, я чувствовал, что все испытывают это – чувство, что ты никому не нужен. Поначалу мне было весело, после того, как я дождался прихода. Я отстранялся от мира сего и уходил в другую реальность; реальность, где мне было все позволено и мне ничего за это не будет. Я так думал на тот момент, но когда эффект проходил, я ощущал сожаления о содеянном, и мы платили за ущерб нанесенный за время действия «красного дракона». Начали мы с легкой хулиганки. Мы шли по улице уже без Сьюзи и как там вторую звали? Я уже забыл…
    — Вы не говорили, как звали Ваших спутниц, мистер Мэлтон. — Перебил меня Тернер и достал новую зубочистку.
    — Правда? — Удивился я, но почему-то был уверен, что говорил их имена. — Ну и клал я на этих шалав. Они на нас тогда настучали, что мы подрались с какими-то парнями. Кстати, это без смеха не рассказать. Мы проходили мимо какой-то компании и случайно зацепили одного из их «банды». Мы прошли дальше, не замечая содеянного, но обернулись на крик позади нас: «куда прешь, пидор?». Я уже решил для себя, что не буду ввязываться в драку, и понял, что лучше просто пойти дальше, но Тони был не такой как я. Он был почти моей противоположность, если не полной. Он обернулся и подошел к тому, кто соизволил выкрикнуть столь некультурное слово, обращенное в мою сторону. Их диалог был недолгим и он явно не состоялся. После фразы Тони: «Если ты сейчас же не извинишься перед моим другом, я тебя обоссу и заставлю вылизать мою мочу с асфальта». После такой дерзости, собеседник Тони толкнул его и закатал рукава. Тони понял, что без драки тут не обойтись, и он пнул парня прямо в солнечное сплетение. Тот закашлял и свалился на асфальт. Тем временем уже трое или четверо ребят, приняли обоюдное решение – драться не на жизнь, а на смерть. Первая тычка прилетела Тони в лицо. Тони пошатнулся, но под действием «красного дракона» не почувствовал боли или почувствовал, но не подал виду. Боль в какой-то мере подбадривала его и провоцировала на сумасшедшие поступки, как и меня в принципе. Он посмотрел на меня, якобы, хули, я не участвую в драке-то. Я разбежался и… как бы это смешно не показалось, но я споткнулся об лежачего парня, который до сих пор задыхался и я ударился головой об столб, стоявший рядом. Похоже, не я первый уже об него ударился, либо удар был настолько сильным, что аж лампочка расшаталась и упала на одного из нападающих парней. Кстати, она сразу же вывела его из строя. Тони расхохотался и достал свой причиндал, типа как он сказал – так и будет. Только он начал ссать, как двое парней столкнули его на асфальт и начали бороться с ним. Во время борьбы один из оппонентов Тони спустился ближе к его ногам. Где оппоненту полбу бился *** Тони, который, как и хозяин бился не на жизнь, а на смерть. Наблюдая за всем этим, я остался наедине с оставшимся хулиганом. Я пытался его отвлечь всем известным трюком «О, смотри, а что это?» и ударить со всей силы в лицо. Поначалу все шло как по маслу. Я сказал: «О, смотри, а это что?» и не поверите… я реально засмотрелся в ту сторону, в которую указал пальцем как идиот. Только после удара в лицо, я понял, что план-капкан не сработал и мне следует предпринять иные действия. Я решил его напугать позой каратиста, но после очередной тычки в лицо, я понял, что мои показухи здесь неуместны и ничем мне не помогут. Я услышал смех Тони и решил показать ему, что я не так уж и плох в драках. Хоть это и была моя первая серьезная драка в жизни. Разбежавшись с криком «ЗА СПАРТУ» – я немного удивил оппонента и сбил его с ног, но на этом не остановился. Я бежал и бежал и бежал. Только когда я добежал до угла дома, я понял, что драка еще не закончена и то, что я все же сбил своего врага с ног. Прибежав обратно, я заметил боковым зрением, что Тони уже расправился с одним из хулиганов. Итак, уже можно сделать первые выводы: трое в ауте, драться я не умею, а Тони любит драться с членом наружу. Я вскинул правую руку, типа приготовился бить ею противника и ударил его левой рукой. Он не ожидал, и некоторое время шатался на одном месте. Я попытался его ударить ногой с разворота как в фильмах, но снова потерпел неудачу. Я поскользнулся и упал, прямо в ноги своему противнику, однако я не зря упал – мой оппонент постарался сделать шаг вперед, но тут ему помешал лежачий и бесполезный я. Он упал и разбил себе голову – это как минимум, потому что крови было много. Закончив драться, мы с Тони посмотрели друг на друга и поняли, что если бы не «красный дракон», то ничего этого бы не было. Но мы, не то чтобы не захотели больше принимать эти «колеса» – наоборот, мы решили, что одной дозы мало для нас. Только я собрался идти домой, чтобы подлатать себя, да и дать отдохнуть Тони, который итак уже настрадался за сегодня. Но не тут-то было. Тони все еще с торчащим членом из штанин, начал обливать своего бывшего собеседника желтой жидкость – мочой, – заводя разговор, на такие темы как: «Как дела? Вот у меня просто прекрасно, правда не выспался, а так все пучком, нет, серьезно». Я рассмеялся и мы отправились домой, где спокойно легли спать, после того, как перемазались какими-то кремами, на утро оказалось, что это были крема для загара. Но если честно, я за ночь нихуя не загорел, только появилась головная боль, и чесался как бес, честное слово.
    Клик.
    Тернер вытащил кассету.
    Клик.
    Клик.
    — Пожалуй, на сегодня хватит, мистер Мэлтон. — Сказал Тернер, — сейчас мы дадим Вам подписать пару бумаг, там, в общем, ничего особенного, просто подписать согласие о невыезде. Не покидайте страну и город без нашего разрешения, хорошо?
    — Хорошо, — выпалил я и начал подписывать какие-то бумаги. Я даже не стал читать, что там написано, просто подписал и все. Я не то чтобы верю Тернеру и Мэтту, просто уже все равно.
    — Завтра ждем Вас в 12:00, — сказал Тернер, — Вы же сможете добраться до нас самостоятельно без приступов?
    — Да, конечно, — сказал я и получил какую-то выписку у Мэтта, — всего доброго вам, детективы.
    Так же я заполучил еще какую-то бумажку, на которой написаны номера телефонов Тернера и Мэтта. Я должен буду позвонить, если вспомню что-нибудь чрезвычайно важное. Жаль, только у меня телефона нету.
    Я вышел из допросной и прочел выписку, выданную мне Мэттом. Ничего особенного, типа, что я свободен и могу покинуть участок полиции. Нужно показать охраннику и расписаться – стандартная процедура.
 
                7
    Неужели мои истории про «приключения» им чем-то помогут?!
    Я вышел из участка и начал переплетать ногами в стиле «идите на *** – я устал» до дома, хоть и, не знал куда идти. Я вдыхал свежий аромат поджаренного асфальта; жара так и не покинула Денвер, как мы бы ее не просили, она заселилась здесь надолго. Я достал сигарету, поднес ко рту и вспомнил, что зажигалки-то у меня нет. Поэтому пришлось по пути просто смотреть на девчонок в мини-юбках, а вернее не просто смотреть, а любоваться их стройными ножками и в этот раз мне никто не помешал этого сделать, как и в другие разы. Какие же они охуенные – подумал я. Их длинные стройные ножки так и манят раздвинуть их и засадить их хозяйкам, потом еще раз и снова и снова, пока член не упадет духом. Но радость моя продолжалась до поры до времени – пока не вышла из-за угла «красавица» весом в сто пятьдесят кило, не меньше; так еще и в лосинах. Фу, какой ужас, так она еще и гамбургер ест по пути. Проходя мимо нее, я скривил морду и тихо произнес: «худей, тварь, а потом уже выходи на улицу». И тут у меня резко засосало под ложечкой – я понял, что дико хочу есть. Неожиданно для меня, жиробасина обернулась и только убрала гамбургер от такого же жирного лица, как и ее тело. Она захотела мне что-то сказать, как я уже скрылся за углом дома, где и встретил взглядом незнакомый мне паб, что было редкостью. Рядом стояли торчки, точно давно сидевшие на мете или даже на героине. Один точно сидел на герыче: рукава закатаны, лицо бледное, под глазами синяки, весит точно не больше сорока кило. Они мне ничего не сделают, ведь я похож на них, даже чем-то на того, который стоит и возможно ждет прихода от героина. Его чуть ли ветер не сдувает – подумал я и зашагал уверенной походкой к пабу.
    Может быть, я и похож на наркомана, но совсем немного. Покуриваю травку, нюхаю кокаин и принимаю всякие «колеса», включая «красный дракон», но кто в моем возрасте не захочет попробовать все эти прелести жизни?! Так вышло, что жить-то я могу, но чувствовать жизнь – нет. Либо в этом виноваты наркотики или это было еще до знакомства с ними. Я уже не помню, но я знаю одно: я немного тощий  – только это могло выдать во мне наркомана, ну и, конечно, мои синяки под глазами, а в остальном я ничем не отличался от спортсменов, кроме, конечно, мозгов. Я хоть и сирота, воспитанный улицей, но за то время, которое я провел с Тони, я узнал много нового и интересного. Допустим, как закадрить девчонку за три стакана какого-нибудь дешевого пойла.
    Я решил, что вечер только начался и выпить в пабе «Бар Джека», который я приметил, после идущей мне на встречу жиробасины, не такая уж и плохая идея. Я вошел в бар и успел словить на себе три-четыре взгляда, будто бы я был какой-то прокаженный или наоборот восхитительный, раз на меня обратили свое внимание даже завсегдатаи. Узнать завсегдатаев можно легко: они ведут себя здесь как дома и готовы защищать свой дом ото всех новичков, каким оказался я. За барной стойкой сидело четыре человека, остальные заняли столики, которые протягивались от самого входа до угла зала, а дальше они продлевались вдоль дальней стены. Посередине было пусто, но я заметил магнитофон на стойке и решил, что пустое место, не такое уж и пустое – это танцпол, который требовал танцев и драк. Я начал медленно продвигаться к барной стойке и заметил бармена, который, скорее всего, и есть Джек. Не трудно было догадаться, что здесь за главного – он. Я сел и учуял запах влажной древесины, это был приятный запах: древесина, пропитавшая себя хмельным пивом, всегда будет радовать ароматом. Я попросил какого-нибудь пива у бармена и уже хотел спросить огонька, но почему-то не решился. Оглянувшись, я узрел кучу зевак, которые пили да ****ели без умолку, рассказывая свои байки кому ни попадя. А так же я заметил даму, довольно-таки симпатичную, но ей уже было явно за сорок, но для нее это был не приговор, а процветание. Ее темные волосы отлично сочетались с ярко выраженными глазами, которые неописуемо хорошо подходили к макияжу на лице. Губы были накрашены ярко красной помадой, а родинка на правой щеке придавала элегантности и отреченности от косметики. Эта родинка говорила, что хозяйке не нужна особо дорогая тушь и вообще вся косметика, чтобы выглядеть хорошо; она и так выглядит на все сто из ста. По ее костюму, я определил, что она работает каким-нибудь клерком или она просто «офисный планктон», хотя мне кажется, что это одно и то же, но я не уверен. Светло-серая юбка под цвет пиджака, белая блузка и черные туфли, к которым прилагались прозрачные колготки, давали вид официальной персоны или персоны, которая хочет выглядеть официальной. Не очень-то она похожа на какого-нибудь там барристера, если честно. Она сидела и поедала меня взглядом; я заметил ее руку между ее ног и испытал противоречивые чувства: меня одновременно смутило и возбудило. Некоторые смотрели на меня с не очень-то и приветливым видом, явно не так же как та дама в углу, которая безалаберно ласкает себя в общественном месте. Не слишком-то я и уважаю эксгибиционизм, но это меня заводило. Мой «солдатик» стал оловянным. Я даже немного засмущался бы, если бы мог, конечно. Но вместо смущения, я осторожно заглянул в карман и понял, что денег при себе шиш да маленько. Придется обойтись без закуски и без девушки. Жаль, очень жаль, а мне так хотелось чего-нибудь покушать и кого-нибудь трахнуть.
    Эх, обойдусь сегодня одной кружкой пива в одиночестве.
    Я сидел с поникшей головой и попивал отвратительный напиток, который здесь имел название «пиво». Еще никогда мне не было так грустно или печально, даже не знаю из-за смерти Тони или из-за того, что я один-одинешенек пью пиво. Привык, знаете ли, пить с кем-то. Я решил, что Тони в каком-то смысле сможет составить мне компанию, если я вспомню его. Вспомнить его мне удалось с трудом, а вот его слова сами начали звучать в моей голове: «Когда-нибудь меня не станет, и я уверен, что это случиться раньше, чем с тобой. Помни одно: я рад, что повстречал тебя, камрад, наверное, ты тоже. Мы провели охуительную жизнь, которой не может похвастаться какой-нибудь там мудо****ский миллиардер. Мы в одном мгновение имели все и в другое же мгновение все потеряли, а потом всех и по-всякому поимели. За все нужно платить, старина, и, похоже, мой час близок. Не грусти, когда меня не станет – продолжай жить и ****ь баб, а так же не забывай бухать, ну и, конечно, работать». Вспомнив все-таки лицо Тони, я приподнял кружку и мысленно произнес: «за тебя, Тони».
    Выпив половину отстойного пива, я почувствовал запах духов около себя. Это были не просто духи – это женские духи. Духи женщины, которую давно не ебли, раз она ищет себе мальчика в таком захудалом месте как «Бар Джека». Я повернул голову и узрел прекрасное женское тело с русыми волосами до локтей, сидящее на стуле рядом со мной. Она была одета как студентка: синяя юбка по колено, колготочки с какими-то узорами, белая блузка, с одной расстегнутой пуговицей сверху. Я уже тогда решил, как и где буду ее трахать: у себя дома, по-миссионерски.
    — Извините, можно задать вопрос такой девушки, с самым великолепным телом и шикарными волосами во всем     штате как Вы?
    Она повернулась и озарила меня своим личиком. Она так молода; на вид не старше шестнадцати, но раз она пришла заказать здесь выпивку, то ей явно двадцать один и больше (хорошо сохранилась). Ее ярко-голубые глаза такие же восхитительные, как и луна в чистом небе. Ни одной морщинки, губки – словно две дольки апельсинки, накрашенные ярко-красной помадой. Румянец делает ее такой недотрогой и стеснительной, что я сам уже в это поверил. Но тут мое восхищение перебил ангельский голосок – ее голосок:
    — Конечно, если Вы и вправду считаете, что у меня настолько великолепное тело. — Сказала стеснительным голосом сексуальная красотка с отменными сиськами.
    В воздухе залетали флюиды, и повеял запах любви с первого взгляда.
    — Я уверяю Вас, Вы – совершенство. Вы – моя Ева, а я уже так и представляю себя в роли Адама. Знаете фразу: «красота спасет мир»?  Я раньше не верил в силу красоты, но теперь я повстречал Вас и свое мнение сразу же поменял. — Начал флиртовать я с ней, не обращая внимания на какую-то суматоху в пабе, — не хотите пропустить со мной по стаканчику, милое создание? Ответ «нет» – не принимается.
    У меня же нет денег, что ты творишь, Джони! Пожалуйста, откажись. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
— Ой, знаете, мне, наверное, еще нельзя, — проговорила быстрым и не менее ангельским голоском дама сегодняшнего вечера, — и тем более, я с вами не знакома.
    Все, тебе нельзя, ты спасла эту ситуацию, ангел-спаситель.
    — Так это же легко исправить, — сказал я с ухмылкой на лице, — вот меня зовут Джон, а Вас мисс вселенная красоты и милости?
    — Линда ее звать, а тебе че, блять, надо от нее? — Наш душевный диалог перебил бармен-который-наверное-и-есть-Джек. — Так че тебе надо от нее упырь, давно по ****у не получал? Хули ты престал к мой дочурке, ***сос. А ну-ка пошел на *** отсюда, пока я тебя не отмудохал, мудила.
    Злостный владелец достал из-под стойки биту и начала ею то ли угрожать мне, то ли хвастаться. Я поставил кружку на стойку и залез в карман за мелочью.
    Завсегдатаи обернулись и начали смотреть на нашу перепалку и попивать дерьмовое пиво. Теперь они были настроены на драку, а я не хотел драться, я ведь по жизни-то пацифист.
    В воздухе уже не было никаких флюидов. Если, конечно, бармен не испытывал нежных чувств ко мне. Хотя вполне возможно дама, которая сидела в дальнем углу и попивала в одиночестве, влюбилась в меня, раз массировала себя столь тщательно и страстно. Ее губы до сих пор были прекрасны, но Линда полностью затмила ее личность. Дама в углу будто бы исчезла для меня.
    — Папа, хватит, он всего лишь хотел познакомиться со мной и все, честное слова, папа, — начала тараторить Линда, защищая меня, — он ко мне не приставал.
    «Еще не приставал».
    — Да мне похуй приставал он или нет, я не хочу видеть его у себя в баре, — не менее злостно заявил папаша Линды, — а ну-ка выметайся, конченная наркоманская дрянь.
    Я встал и начал собираться уходить, как позади меня начали подниматься фигуры работящих тел. Они были недовольны новичком, то есть мной, естественно. Так всегда со мной – я везде изгой. Только я забыл даму в углу, как она издала какой-то не очень-то приятный на слух звук, больше похожий на какой-то мужской и не просто мужской, а голос мужчины, который имел немалый стаж курения. Она выкрикнула что-то на подобие: «отмудохайте этого красавчика, ребята».
    Слава Богу, никто к ней не прислушался, а я разочаровался в ней. Ребята позади так и остались стоять, пока я не достал оставшиеся деньги из штанин.
    — Приятно было познакомиться, Линда. — Сказал я и положил деньги на стойку. — А Вы не смейте вешать на меня ярлыки, не Вам решать наркоман я или нет, и уж тем более я не дрянь (я хуже, я – человек без чувства жизни).
    Спрашивать сдачи я не стал, а просто поспешил выйти из паба, где была прекрасная покровительница моего сердца и безмозглая курица в дальнем углу.
    Линда-Линда, во, точно, так звали ту бабу, которая была вместе со Сьюзи. Вот же совпадение.
    Я встал у дороги и начал думать: где я и что теперь делать?
    Уже стемнело, когда я вышел из паба. И, слава Богу: жара уже одолела меня. На какой-то момент, я даже решил вернуться в паб, дабы довести свой светский разговор с Линдой, но побоялся ее отца. Да, я – трус. Как бы мне не было кого-нибудь жалко, страх и слабость всегда побеждали и я никому не мог помочь. Я себя за это ненавидел. Я знал, что огребу и поэтому просто пускал все на самотек. Иногда, конечно, делаю вид, что я сильный. Это обычно бывает, когда я выебываюсь или рассказываю байки про мои драки «стенка на стенку». Короче, если сказать честно, то я лжец, трус и маргинал. Наверное, это вся моя жизнь, я не очень-то ей рад, так как я ее не чувствую даже, но живу так, как меня воспитала природа.
    Когда я решил сделать шаг в какую-нибудь сторону, меня остановила чья-то рука (надеюсь, не чертика). Я обернулся и уже готов был врезать этому засранцу, как увидел Линду и остановился, но кулак я все еще сжимал, потому что у нее на щеке виднелась свежая отметина в виде пяти пальцев и овала. Вывод можно сделать быстрый и верный: бармен-который-наверное-и-есть-Джек отвесил Линде оплеуху за просто так. Первая мысль: уебать этому уебку. Вторая мысль: уебать два раза этому уебку. Но Линда меня остановила, когда увидела в моих глазах ненависть к ее отцу и жалость к ней, а так же заметила сжатые руки в кулак и уверенность в своих действиях.
    — Стой, Джон, — с первыми слезами на глазах произнесла Линда, — тот мужчина за барной стойкой – мой отец. И я не хочу, чтобы он пострадал, но и возвращаться сейчас туда не хочу. Может быть прогуляемся немного, заодно поближе познакомимся?
    Я остыл и понял, что если сейчас устрою ее папаше взбучку, то позже он ей устроит то же самое, и жалеть он уж точно ее не будет как я его. Поэтому я лишь дотронулся рукой до ее пострадавшей щеки и спросил:
    — Сильно больно? — Голос немного дрогнул, видимо я и вправду стал ей сопереживать.
    — Да нет, уже проходит, — ответила она, и мы пошли в какую-то сторону, я не смотрел на дорогу – я был зачарован ее взглядом, — только умоляю, пошли отсюда подальше, пока он не вышел.
    — И часто он бьет тебя?
    — Нет… ну а если честно, то после смерти мамы, он начал много пить и бить тоже.
    Какая же жара, печет, как в аду. Сейчас бы в бассейн, а Линду в виде бонуса вместе со мной. И лучше не просто Линду, а Линду в бикини, а еще лучше без бикини.
    — Может, тебе стоит сообщить в полицию о происходящем?
    — Это же отец. Все борются с утратой  по-разному, мой отец выбрал вот такой путь.
    До меня дошло, что ее мать умерла, и я растерялся: не знал, что делать в таких ситуациях.
    Наверное, следует подбодрить ее. Так ведь делают, чтобы затащить кого-нибудь в постель?
    — Так у тебя мама умерла? Соболезную. И когда это произошло? — Сказал я трагически-волнительным голосом.
    — Год уже прошел, так незаметно время пролетело.
    Линда снова начала терять контроль над эмоциями и заплакала.
    Мне бы так. Взять и заплакать, когда узнал о смерти Тони, но нет же, я как дебил взял и блеванул.
    Я обнял ее, прижимая к себе так сильно, как будто она – моя любимая, а я – ее парень.
    — Знаешь, а я тоже потерял недавно хорошего человека. Моего друга – моего лучшего и единственного друга в одном лице. Его звали Тони.
    — Д-да? П-п-правда? — Начала заикаться Линда. — И к-когда это с-случилось?
    — Сегодня утром – я так полагаю. Я сам еще не понял, все как во сне: вот вчера он был, а сегодня уже нет.
    Иногда даже есть плюсы, что я не чувствую жизни. Просто существую и все, не имея чувств раскаяния или утраты.
    — Ч-что с ним с-случилось?
    — Убили. Лучше не спрашивай как – противная картина. Потом еще не заснешь.
    — Ну вот, а я тут к тебе пристала, а у тебя-то горе оказывается.
    Линда прекратила заикаться, хоть это и казалось мне очень даже милым.
    — Да нет, мне с тобой хорошо – гораздо лучше, чем сидеть дома одному с воспоминаниями о былом (больше-то у меня ничего не осталось).
    — А где ты живешь?
    Я назвал ей свой адрес, и мы направились в сторону моего дома. Линда показывала короткий путь и изливала мне свою душу. Я рад, что с ней познакомился. Но жаль, что я был настолько плохого мнения о ней в пабе. Я думал, что она ищет парня для ебли, а оказывается, что она не такая; она – прелесть. А та дама – дрянь редкостная.

                8
    Дойдя до подъездной двери, я понял, что это как-то не по-джентельменски оставлять даму одну на улице в столь поздний час. Было так темно, что я еле разглядел ослепляющие красотой формы Линды. Взглянув на часы, я увидел остановившуюся секундную стрелку – на цифре три, минутную – на цифре один, и часовую – на цифре девять. Только я хотел предложить ей остаться сегодня у меня, как она меня перебила:
    — Извини, что навязываюсь, но мне сегодня так не хочется домой, можно остаться у тебя? Или у тебя дома предки?
    — Я – сирота. Так что о родителях можешь не беспокоиться. А так, конечно, оставайся, я, если честно, сам хотел тебе предложить остаться, а то темно уже.
    Как все удачно складывается-то.
    Она улыбнулась мне своей восхитительной улыбкой ангелочка, которой я уверен, она покорила уже многих, не смотря на ее юный возраст, и мы начали подниматься по лестнице на четвертый этаж.
    Я живу в сорок девятой квартире, которая находится в самом конце коридора. Напротив и чуть левее от меня, в сорок восьмой – живет Натали, которая видела меня сегодня утром в неподобающем виде.
    Мы дошли до двери, и я принялся искать ключи в своем кармане. Так темно, что я даже не мог вставить ключ в замочную скважину: либо я так сильно надрался с половины кружки пива имевшего вкус ослиной мочи, либо здесь реально так сильно темно. Надеюсь, когда наступит веселье, я смогу вставить кому надо и куда надо.
    Не прошло и двух минут как мы уже зашли и успели запереть дверь на замок. А казалось-то что сегодня не мой день.
    — Проходи вон в ту комнату, где… вот блин, сейчас уберу. — Говорил я.
    Я увидел заблеванное ведро около дивана, которое заполнило всю квартиру неприятным запахом.
    — Извини за ведро, я сейчас же уберу. Можешь открыть окно?
    Краска снова залило мое лицо, в этот раз мне и вправду стало не по себе: запах, наверное, повлиял.
Линда прошла в конец комнаты и открыла окно, а я уже оказался на полпути к сортиру.
    Открыв дверь в ванную комнату, я снова увидел галлюцинации.
    Те же два чертика, только теперь они резвились с Линдой и Натали. Один сидел на унитазе, а на нем Линда, полностью голая и сексуальная, даже в моих галлюниках. А другой в душе, стоял и удовлетворял раком Натали. Красивая жопа у Натали в моих галлюцинациях, кстати. Почти такая же, как и наяву.
    Быстро поставив ведро, я закрыл дверь, и все вроде бы прекратилось и бури не намечалось.
    Я отправился в кухню, чтобы взять стаканы и какую-нибудь выпивку.
    — Ты бурбон пьешь, Линда? — Крикнул я и стал ждать ответа.
    Не услышав ничего в ответ, я все-таки взял бутылку бурбона, два стакана, и отправился в свою комнату, где меня ждала Линда.
    Еще в коридоре я увидел нечто удивительное, от чего у меня чуть ли не встали волосы дыбом: Линда совершенно голая лежала на диване и призывала меня своим тоненьким указательным пальчиком. Я не сразу понял реальность это или галлюцинация. Закрыл глаза и случайно уронил один из хрустальных стаканов. Удар стекла заставил меня открыть глаза и увидеть Линду, которая направлялась уже ко мне с волнующим выражением лица, но до сих пор голая и не менее сексуальная.
    — Я тебя не возбуждаю? Что с тобой Джон? Я думала, что мы друг другу понравились. — С мягким румянцем на лице сказала Линда.
    Надо бы как-нибудь исправить ситуацию и не палиться, что у меня бывают галлюцинации. А то она точно решит, что я псих и вызовет людей в белых халатах.
    — Нет, ты меня возбуждаешь, даже очень, честно! Вот посмотри на елдак. — Я ухватился за член и начал демонстрировать его, пока он находился в брюках, но уже просился наружу, чтобы снова залезть внутрь, но уже в Линду, а не в штаны. — Просто это так неожиданно, что я даже сначала подумал, что это галлюцинация или мираж, а возможно и грезы.
    Я же хотел не говорить про галлюцинации, Джони, что с тобой? Не будь дебилом!
    Я поставил на столик бутылку со стаканом. Не обращая внимания на разбитый стакан и стеклышки на полу, я принялся ублажать Линду.
    Думаю, моя разнузданность может тут сыграть мне на руку. Линда оказалась той еще кокеткой, а я-то и не подозревал.
    Первое с чего я начал – это была ее шея, после я прикусил ее за ушко, потом мы как бы это глупо не звучало, но утонули в поцелуе. Ее язык проник в мой рот и начал исследовать территории, пока моя левая рука гладила ее затылок, а правая сжимала ее ягодицу. Я прижал ее к себе так сильно, что она даже немного ахнула. Подняв ее на руки, я понес Линду к дивану, все так же целуя, куда только можно, а, по-видимому, можно целовать везде.
    Приземлившись на диван, Линда начала снимать с меня рубашку и стягивать штаны.
    Вот уже спустя несколько движений я стоял совершенно голенький, как мать родила; та, которая меня бросила и отправила в детдом.
    С мощным стояком, я принялся расцеловывать грудь Линды, которая великолепно вписывалась в обстановку нежного разврата. Она не весела, как у многих ****ей, с которыми я спал и это радовало. Она была приподнята. Линда сто процентов следила за собой, хоть и в промежности остались волосинки, совсем еще маленькие или же просто хорошо выбритые.
    Эх, развратница-Линда.
    В воздухе снова залетали флюиды, и не хватало только омелы и нового года. Хотя новый год сейчас бы не помешал: жара на улице никак не хотела успокаиваться. Она проникла в открытое окно и начала жарить нас с Линдой.
    Только я принялся ласкать рукой «киску» Линды как она меня остановила и с обворожительным взглядом произнесла:
    — Понимаешь, ну… я… короче, я – девственница. Тебя это не смущает?
    — Нет, ты что? Все в полном порядке, просто у меня еще не было девственниц. Немного растерян, вот и все. —  Я взглянул ей в глаза и увидел сильно расширенные зрачки.
    Либо я ей так сильно нравлюсь или она приняла мою заначку с экстази и решила пойти во все тяжкие со мной этой ночью. Но как бы я не хотел остановить ее, я – мужчина, и секс сегодня мне очень нужен. Хочу выпустить яд и освежить голову.
    — И у меня есть еще одна просьба: не мог бы ты не надевать презерватив на эту штуку. — Попросила меня Линда, стукнув своим пальцем по моей залупе.
    — Ты уверена? Я как бы пока не рассчитываю на то чтобы стать отцом. — Сказал я, но в душе обрадовавшийся такому предложению, ведь гондонов у меня на данный момент не было при себе, а бежать в соседнюю аптеку ой как не хочется.
    Мы еще раз поцеловались, потом я запрокинул левую ногу Линды на свое плечо и вошел.
Тяжко шло, будто бы я проделывал дыру в узеньком отверстии. Раньше-то я входил как раскаленный нож в масло, кроме, конечно, тех случаев, когда я драл какую-нибудь шмару в очко.
    Новое ощущение, не то, что было раньше, а возможно это из-за того, что я впервые трахаюсь без участия «красного дракона» в моем организме. Можно даже сказать, заново теряю девственность. Ха. Или же я испытываю новые ощущение, потому что впервые в жизни не трахаюсь, а занимаюсь любовью. Или оттого, что я что-то почувствовал впервые в жизни.
    Трахал я ее в миссионерской позе, пока не устал, прижимая руки к ее животику и чувствуя себя в ней. Каждый мой толчок отзывался ее стоном и движением в области живота.
    Я прижался к ней и поцеловал в шею, чувствуя запах ее пота и пытаясь как можно больше его впитать в себя. Линда была для меня как запретный плод, а я как Адам и это придавало немало-таки экстазу к нашему танцу страсти.
    Я встал и предложил поменяться с ней местами.
    Теперь я лежал на спине, а она уселась на мой член и начала потихоньку скакать, нагоняя ритм. Я пытался доставить ей удовольствие и вроде бы получилось. А возможно и нет, хер пойми этих баб. Но мой причиндал сидел в ней как влитой. Словно его сделали специально для ее ****ы.
    Я ухватился одной рукой за ее бедро, а другой за грудь, и начал ее массировать. Она прикусила нижнюю губу и закричала:
    — ДА, ДЖОН, ЭТО ПОТРЯСАЮЩЕ.
    После крика, она легла на меня – кончила, в этот раз я точно уверен. Ее грудь приземлилась на меня, и это добавило еще больше страсти нашему соитию. Я начал чувствовать ее пот уже на себе, и этот пот не смердил, а приятно пах женщиной после бурного секса. Поэтому я принял моментальное решение: пора кончать и как можно скорее. Я, прижимая ее зад к себе, начал чувствовать приходящий оргазм и возрадовался. Начал ****ь ее быстрее и даже кажется глубже, не смотря на то, что это ее первый раз. Она визжит и просит прекратить, ей точно больно.
    — Джон, пожалуйста, прекрати. О Господи, не останавливайся.
    Я немного опешил и испытал недопонимание с партнершей, и не стал ее слушать. Довел себя до оргазма и извергся в ее уже использованную дырку. Это оказалось так же прекрасно, как и… как и… даже не знаю с чем это можно сравнить. Линда и ее полубритая-полузаросшая мохнатка прекрасно заполняли атмосферу моей комнаты сексом и страстью.
    Линда лежала рядом со мной и смотрела мне в глаза то ли с радостью, то ли с неудовлетворенностью. Хрен поймешь этих баб. Но после поцелуя, я понял, что все было идеально.
    Мы молча лежали и просто целовались. Я лапал ее, она лапала меня, и нам это нравилось. Это было прекрасно. Мы придавались чистой любви, основанную только на эмоциях.
    Когда я заметил на ноге кровь, я понял, что лежу весь в ее крови. Она посмотрела мне в глаза, чмокнула в губы и встала с дивана. Направилась к ванной команате, виляя своим прелестным задом.
    Эх, засадить бы ей сейчас в этот зад.
    Вместо этого я встал, подошел к окну и закурил.
    Теперь мне остается спать на «голом» диване, ведь простынь-то у меня одна.
    Потушив сигарету, я услышал звон в дверь.
    Дзыыыыыыыынь.
    Ну кто еще-то?
    Натянув быстро на себя трусы, я отправился открывать дверь. В этот раз я решил не совершать утренней ошибки.
    Отворив дверь, я увидел Натали, она стояла в черном обтягивающем платье, сквозь которое просвечивались ее соски, и даже видно, что она уже возбуждена. Платье доставало до колен, до ее прелестных, стройных колен.
    — Натали? Что тебе нужно? Соли? — Спросил я.
    — Мне нужен ты, понимаешь, я замечала, как ты пялишься на мою попку, а после сегодняшнего спектакля в коридоре, я еще больше захотела тебя, выеби меня, ковбой! — Сказала Натали и накинулась на меня с поцелуями.
    Не просто накинулась, а прыгнула, обхватив меня ногами, и прижимаясь ко мне, как бомж к горячей трубе на теплотрассе.
    «Шишка» снова начала набухать у меня в трусах. Я давно мечтал трахнуть Натали, но сейчас точно не подходящий момент.
    — Натали, извини, но я не один.
    Я начал терять равновесие и немного отступил в бок и испытал неудержимую в себе боль. Будто тысячи иголок вонзились мне в стопы.
    — А-а, сука, блять, ****ец, слезь с меня нахуй, мне же ****ец как больно. — Заорал я на всю квартиру.
    Стекла – разбитый стакан, который я забыл убрать. Пара стеклышек въелись мне в стопу, так глубоко, что появилось чувство, будто их теперь не достать.
    В этот момент из душа вышла Линда и открыла рот от удивления.
    Это, наверное, худшая сцена в моей убогой жизни.
    Нет, ну а хули, представление не из приятных: стою я, ноги все в крови и стекле, на мне какая-та шмара, тоже не понимающая что происходит, я пытаюсь ее скинуть, но она словно приросла ко мне.
— Линда, блять, как же больно, это не то, что ты думаешь, хотя тут трудно подумать о чем-то другом, но, вот же сука, как больно-то, НАТАЛИ СЛЕЗЬ С МЕНЯ. — Заорал я под конец и попытался снять с себя Натали еще раз.
    Все-таки сняв Натали, я плюхнулся на пол, и знаете что? Верно: я упал прямо на стеклышки. На мелкие как муравьи стеклышки. Я резко подскочил, и рванул в душ.
    Нет, я ошибался. Вот самая худшая сцена.
    Я не стал ничего придумывать, насчет того, как выкрутиться из этой ситуации как мне кажется вообще безвыходной. Не вижу смысла в оправдание.
    Даже если оправдание будет правдоподобным, то все равно я буду виноват. Они же женщины, а я мужчина. Лучше сразу признаю свое поражение.
    Промыв свою сраку от стеклышек, и вытащив пинцетом, который к счастью оказался в ванной, стеклышки из стопы, я вышел и увидел двух девочек: Линду и Натали, стоявших в моей комнате и что-то обсуждающих.
    Наверное, как будут наказывать, и издеваться надо мною. «Ха-ха, он жопой на осколки упал. Ха-ха-ха». Их бы уронить, так как меня, вот я бы тогда поржал.
    Я взглянул мельком на дверь, чтобы убедиться, закрыли ли они ее, пока я мучился в ванной. Подошел к ним и ошалел от услышанного.
    — Хочешь, мы можем оттрахать тебя так, что ты потом будешь желать быть девственником? — Сказали мне Линда и Натали в унисон.
    Похоже они нашли общий язык.
    Неужели мечты сбываются? И я снова буду девственником, после секса с двумя прекрасными девушками.
    — Ну, я в принципе только «ЗА». — Произнес я ковбойским голосом и стянул с себя трусы.
    С этими словами на меня накинулись две девчонки. Приласкав меня, они занялись своими делами: Натали раздевалась, пока Линда играла на моей кожаной флейте.
    Я улегся спиной на тот же диван, где утром испытывал сушняк и рвоту; и где буквально час назад **** Линду. Испытал боль в области жопы, но готов был потерпеть, ради удовольствия.
    Линда оседлала меня в области паха, снова вставив мой елдак себе в дыру, а Натали уселась мне прямо на лицо. Обе они сидели лицом друг к другу, а мне же досталась жопа Натали. Жопа, о которой я уже давно мечтал, и вот теперь она у меня на лице.
    Надо быть осторожным в желаниях, Джони.
    Я молюсь о том, лишь бы не кончить раньше времени и лишь бы Натали не перднула мне в лицо. Я лижу ее «пилотку» с такими усилиями, что мне даже начало казаться на какой-то момент, что мой язык доставляет Натали больше удовольствия, чем мой член Линде. Я услышал, как они причмокивают – они целуются, а я не могу даже на это посмотреть, загораживает зад Натали.
    Мои молитвы никто не услышал, и Натали все же перднула прямо мне в лицо, я резко начал брыкаться, пытаясь сбросить Натали и ее смердящую жопу со своего лица, но мои силы уже иссякли. А Линда все так и скачет на моем члене.
    С одной стороны: я хочу чтобы эта клоунада закончилась, а с другой – я бы вечно трахал их и получал удовольствие. Снова противоречивые чувства начали конфликт с моим рассудком.
    Я до сих пор делал куни Натали, а ее лобковые волосы не хило залетали ко мне в рот.
    Она что, линяет, что ли?
    Только я успевал выплевывать ее волосы, как новые уже оказывались в моем рту. Я, не выдержав таково неуважения к себе, попытался произнести:
    — Деффочки, даффайттте поммменаем посу, мннне ужэээ ттак ннаддоело. — Сказал я неразборчивые слова не из-за того, что я аутист, а оттого, что Натали не хочет вставать с моего лица, наверное, потому что мой язык ей придавал неописуемый кайф.
    Похоже, я – охуенный кунилингвист, мать вашу.
    Мне уже просто хочется немного передохнуть и отдышаться.
    — Ну и когда же я опробую твою «волшебную палочку»? — Спросила меня Натали, пока сидела на мне.
    — Да хоть прям сейчас. — Ответил я.
    С этими словами мы поменяли позу, и я приготовился засунуть свою «волшебную палочку» ей в зад.
    — Как говорится «око за око». Так что может быть в попку, а Натали? Вот давай будем рационально-мыслящими людьми: ведь моя попа сегодня не хило так пострадала из-за тебя, а твоя вон в целости и сохранности. — Сказал я и шлепнул ее ладонью по жопе, оставив отпечаток своей руки.
    Да, конечно, это немного странно, ну я про анальный секс. Ведь они срут этим местом, но я все же хочу ощутить часть себя в задней части Натали.
    — Ну ладно, давай, я же виновата, а вину как я поняла, могу загладить только своей попкой, так что, так уж и быть, у тебя есть смазка? — Ответила Натали на мое предложение.
    — Нет, но есть народное средство – слюна.
    Я плюнул на ладонь и протер ее анальное отверстие. И засунул член ей прямо в очко.
    Трехочковый, господа – идеально попадание. Думаю, зрители были бы в восторге.
    Сухо, тяжко, с криками, иногда даже с моими, но я все же овладел этой жопой.
    Ура. Я – царь женских жоп.
    В общем, не ночь, а сказка получилась. После нашего группового соития девочки куда-то ушли, а я задремал.
    Спустя какое-то время ко мне присоединились и девочки. Мылись – принял я такое решение, сводясь к фактам: мокрые и пахнут мылом (возможно, даже сразу обе мылись).
    Я пролежал в обнимку с самыми сексуальными девчонками во всем мире еще немного и заснул.
    Покутить сегодня так и не вышло к сожалению. Пришлось обойтись половиной кружки пива в пабе у папаши Линды, на этом все.
    Мой день подошел к концу.
    Я потерял лучшего друга, хоть до конца не мог поверить в его смерть и приобрел любовь всей своей жизни – Линду.

                9
    Утро наступило так же быстро, как и головная боль в области висков и затылка. Горло пересохло и требовало воды, чтобы промочить его.
    Головная боль и сушняк были точно не от алкоголя я же выпил всего-то одну кружку пива (дерьмового пива). Это было из-за наркоты, которую я уже второй день не принимал. Когда слезаешь с «колес» или какой-нибудь дури, а тем более, если ты делаешь это резко – ты начинаешь испытывать сначала головную боль и зависимость. После боль усиливается – твой организм привык к наркотику и просит добавки. Ломка меня часто мучала и сейчас она входит в самый разгар. Иногда мне кажется, что только ломка позволяет мне чувствовать себя живым, но надеюсь, что ломка не единственное существующее во мне чувство жизни. Я каждый понедельник и вторник чувствовал себя очень плохо, даже нет, не так. Заново. Я каждый понедельник и вторник чувствовал себя не плохо, а ***во, но на выходные организм получал новую дозу наркоты и расслаблялся. А потом снова понедельник и вторник, и так каждую неделю, каждый месяц. Никакие таблетки мне не помогали, кроме вызывающих зависимость, естественно.
    Я открыл глаза и обследовал территорию своей постели и пришел к выводу, что я один-одинешенек.
Вот значит как. Все меня бросили. И Натали и Линда. Вот так всегда. Воспользовались моими услугами на ночи и покинули меня.
    Посмотрев на будильник, стоявший на тумбочке, около дивана, я понял, что проснулся рано и могу еще немного поваляться. Но назло моим замыслам я услышал стук на кухне.
    Неужели снова галлюцинации?
    Я поднял свое оттраханное и физически-уродованное тело и пошел в кухню.
    Зайдя в маленькую комнатушку, которую я называл кухней, я увидел Линду – она готовила яичницу на завтрак. Стояла она в одних трусиках и в фартуке.
    Интересно откуда она взяла фартук-то?!
    Я подошел к ней тихо-тихо на цыпочках и обнял за талию. Она повернула голову в мою сторону, и ее язык сразу же оказался в моем рту. Наверное, искал приключения на хозяйкину попку.
    Как же я рад, что она не ушла.
    Сев за стол, я просто любовался тем, как Линда готовит мне завтрак. Еще ни одна девушка себе такого не позволяла. Это ощущение было даже покруче, чем нюхать кокаин с жопы какой-нибудь модели. Или не круче. У всех разное представление о мире и о прекрасном. Кому-то подавай моделей пачками, а кому-то нужна всего лишь любящая жена. Я, кстати еще не определился, что мне нужно.
    Она приготовила мне и себе по чашечке кофе, выложила приготовленную яичницу на тарелки, заранее разделив ее на две части и уселась рядом со мной.
    Мы начали трапезу, молча смотря друг на друга. Ни приятного аппетита, ни предложения заняться непристойным занятием прямо здесь не прозвучало ни из моих и ни из ее уст. Мы понимали друг друга с полувзгляда, словно мы были созданы друг для друга.
    Она дождалась, пока я доем и помыла посуду, потом мы решили немного поваляться в постели.
    Времени было всего-то 9:22, когда я лег и посмотрел на часы.
    Мы лежали и просто пожирали друг друга влюбленными взглядами. Я поцеловал ее в уголок рта и начал диалог:
    — Как тебе спалось? — Спросил я, поглаживая ее коленку.
    — Знаешь, очень даже хорошо, за последнее время я так мало спала, сам понимаешь, учеба, отец, уборка, стирка, готовка. — Ответила она.
    — Как ты, наверное, устала от этой жизни.
    — Нет, я не устала. Иногда, конечно, хочется просто полежать вот так с человеком, который тебе так сильно нравится и ни о чем не думать, кроме… ну сам понимаешь.
    — Да, понимаю, — я снова поцеловал, но теперь уже в губы, в ее прелестные губы, которые казались мне еще изящнее, чем когда они были накрашены.
    Я лежал и смотрел на нее. Не было никаких мыслей по поводу секса. Я не хотел ее просто трахнуть и все.     Я даже не хотел ее обнять или поцеловать. Я просто хотел любоваться ею, но не так глупо как Натали моим достоинством тогда в коридоре.
    — А что ты не спрашиваешь, куда делась Натали?
    — Может быть, потому что мне все равно на нее, мне нужна только ты.
    Я навалился на нее всем своим телом. Прижал ее к себе.
    Неужели моя жизнь начала заполняться чувствами. А я-то думал, что я как ручка, в которую забыли вставить стержень. Вроде бы, снаружи я красивый и опрятный, ну, скорее всего, ко мне это не относится, но допустим, что я красивый и опрятный, но внутри пуст, и смысл от моего существования пропадает, и я становлюсь обычной безделушкой, которая может приглядеться не каждому второму и даже не каждому тысячному. Только человек схожий со мной сможет принять меня таким, какой я есть. Линда, вполне может быть той самой, кто сможет это сделать, по крайней мере, мне так кажется. Но в нас есть одно отличие: в ней есть стержень, но он опустел, а во мне его попросту нет. Но, не смотря на отличие, я, кажется, испытываю эмпатию к Линде. И если это чувство начнет заполнять меня, то оно просто вытечет, как паста из ручки, не имеющей стержня. Пройдет сквозь меня и оставит лишь что-то наподобие ностальгии.
    Я лежал и поглаживал ее по попке, как вдруг вспомнил о Тони, странно, да?
    Знаете, а я ведь и вправду на какое-то время забыл о нем напрочь.
    Какой же из меня друг, если я так поступаю? Ах да, точно! Бесчувственный друг. Хоть я и злился на Тони и даже немного скорбел по нему. Если, конечно, скорбь ¬– это чувство, когда выпиваешь кружку пива и вспоминаешь ушедшего человека из этого проклятого мира.
    Наверное, во мне снова что-то перемкнуло, раз я забыл о Тони. Или на меня так повлияла Линда. Она перекрыла злость и скорбь к Тони, своей любовью ко мне. Надеюсь, она не играет со мной, и ее чувства настоящие.
    Я заключил ее в объятия и решил немного побольше узнать о ней.
    — Слушай, а сколько тебе лет-то? — Спросил я.
    — Семнадцать, но ты не беспокойся. Я не буду писать никаких заявлений, потому что, мне кажется, что я влюбилась.
    Ну вот, только я излил сам себе душу, по тому, как она мне нравится и она заявляет, что в кого-то влюбилась. Просто ****ец. Родственная душа, блять.
    — А мне вот не кажется – я тебя действительно люблю и хочу быть с тобой всегда и везде. И мне все равно в кого ты там влюбилась. Я найду его и убью.
    Надеюсь, она не подумала, что это правда, ну в смысле про убийство, иначе у нас будут серьезные недопонимания.
    — Я в тебя влюбилась, дурачок ты мой. — Ответила Линда и прижалась ко мне еще сильнее.
    Я поцеловал ее, но это уже было не так романтично, как хотелось бы, неожиданно мысли о Тони начали всплывать сами по себе.
    Наше с ним знакомство.
    Первая драка с хулиганами.
    Первая пьянка.
    Первая наша с ним драка.
    Первая общая девушка, которая была ебнутая на всю голову.
    Первое похмелье и первый разговор по душам, в котором выяснилось, что мы с ним похожи.
    — Могу я остаться и сегодня у тебя? — Спросила меня Линда, тем самым выводя меня из транса ностальгии по Тони.
    — Конечно, ***ня вопрос. Если хочешь, можешь переезжать ко мне навсегда.
    — Правда? — Удивленно спросила Линда.
    — Да, правда. А когда у тебя день рождение?
    — Второго августа. — Ответила она и поцеловала меня за ухом, а потом и вовсе прикусила его. Щекотно, но приятно.
    — Это великолепно, значит тебе скоро восемнадцать, да?
    — Ага.
    — Когда я смогу тебе помочь перевести твои вещи ко мне?
    — Да хоть сего…
    Дзыыыынь.
    Нас перебил дверной звонок.
    — Наверное, это детективы, погоди чуток, я сейчас. — Оцедил я.
    Я поцеловал Линду в носик и начал одеваться, вроде бы все делал в спешке, но ничего не забыл. Вроде бы не забыл. Кинул последний взгляд на Линду и пошел к двери.
    В дверной глазок я не привык заглядывать – сразу открывал дверь, – и вот сейчас мне это вышло боком.
    Открыв дверь, я увидел мужика с битой – это был отец Линды.
    — Думал, можешь спокойно трахать мою дочь и тебе за это ничего не будет, ***сос.
    Резкий удар по лицу битой придал мне уверенности в том, что это реальность, а не галлюцинации и я упал.
    А как же мне хотелось, чтобы он был галлюцинацией.
    Еще один удар, теперь он пришелся мне ногой в туловище.
    Я лежал и прикрывал лицо руками.
    Удар, удар, удар.
    Отец Линды бил меня битой по ребрам. Скорее всего, он сломал мне ребро, я так подумал, потому что услышал хруст. Явно это была не бита и не чипсы. Устав бить меня битой, он взялся бить меня ногами. Пару ударов пришли по лицу, остальные по почкам и по ребрам.
    Я слышал крик Линды и маты ее Отца в ассорти и никак не мог разобрать, что кричит Линда то ли «Уйди отсюда, АХ ТЫ ПИДАРАС ****ЫЙ» или «Умоляю, СУКА, МРАЗЬ, хватит!».
    Потом темнота и глушь – я вырубился.

    Очнувшись от кромешной темноты, я огляделся и увидел светлую комнату с двумя окнами, телевизором на полке под потолком, две тумбочки по обе стороны от меня, кресло под телевизором и стул рядом со мной, на котором кто-то сидел и ревел. Кровать дьявольски не удобная, а воздух был пропитан лекарствами и я пришел к единственному выводу: я в больнице.
    Какого ***? Я же только что был дома и лежал на полу, пока меня дубасил отец Линды. Как я оказался в больнице?
    Рядом сидела Натали и плакала. Я, с опухшим лицом, пытался повернуть голову, но боль не позволяла совершить мне этот маневр и все мои попытки оказывались тщетными. Поэтому я начал диалог, смотря в дверной проем своей палаты.
    — Где Линда? — Спросил я.
    — Ох, ты очнулся? — Спросила Натали.
    — ЛИНДА! Где она? — Закричал я.
    — Та девица, что ли, с которой мы тебя трахали три дня назад? Тебя только она волнует, что ли? Ты даже не представляешь, как я за тебя переживала, как я о тебе заботилась.
    — ТРИ ДНЯ НАЗАД? Сколько я уже тут лежу?
    — Третий день ты тут лежишь, и вот наконец-то очнулся.
    — Мне срочно нужно идти!
    Я попытался поднять ноги, но они были словно ватные, а про руки я вообще молчу. Они в гипсах и болят неимоверно, а про чесотку и вспоминать не хочу, ну хоть ломка не беспокоит, наверное, мне дали какие-то обезболивающие или что-то в этом роде.
    — Куда идти? Лежи! Тебе прописали постельный режим, так что не выебывайся и отдыхай. Мне сейчас нужно уходить на работу, так что жди к вечеру. Кстати, к тебе скоро придут детективы, уже третий день приходят, говорят, у них там какой-то прогресс в деле. Ладно, мне пора, не скучай без меня. Пока.
    Натали аккуратно поцеловала меня, прижавшись грудью к моему побитому телу и ушла.
    Я остался один с болью в ребрах.

    — МЕДСЕСТРА! МЕДСЕСТРА! МЕДСЕСТРА! МЕДСЕСТРА!
    Орал я где-то минут десять, но ей хоть бы хны.
    Внезапно для меня, в палату залетел комар и сел мне прямо на нос: впился в него и начал выкачивать кровь. Я пытался его сдуть, но похоже у него серьезные планы на мой счет – он не улетал. Поднять руки я не мог – мешали гипсы.
    Как говорится: «беда не приходит одна».
    Медсестра так и не подошла, поэтому я перешел на более серьезные меры и закричал:
    — А-А СУКА, УБИВАЮТ, БЛЯТЬ, ПОМОГИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, СУКА, НУ ГДЕ ЖЕ ПОМОЩЬ А-А-А-А, УБИВА-АЮТ. УМИ-И-ИРА-А-А-АЮ-Ю-Ю-Ю.
    Ко мне в палату влетели сразу несколько персон: два доктора, три медсестры, два охранника и два детектива – Уилл Тернер и Мэтт Робинсон. А стоило-то только разыграть сцену смерти и все.
    — Что случилось? — Сказал человек из толпы номер один.
    — Кого убивают? — Сказал человек из толпы номер два.
    — С Вами все в порядке? — Сказал человек из толпы номер три.
    — Вам нужна помощь? — Сказал человек из толпы номер четыре.
    — Кто Вас убивает? — Сказал человек из толпы номер пять.
    — Где убийца? — Сказал человек из толпы номер шесть.
    — Да он нас наебал, расходимся. — Выпалил Тернер.
    Столько вопросов – я даже растерялся.
    — Да этот комар ****ый, впился в нос, и улетать не хотел. О, доктор, а когда мне дадут обезболивающее, а то ребра сильно болят.
    На самом деле они меня не так уж сильно беспокоили, их боль я мог пережить, но ломка возвращалась из спячки.
    — ****ец ты нас напугал, Джон. — Сказал Тернер и сел на стул, на котором прежде сидела Натали. —     Везет, что я не очень-то поверил в твои выкрики.
    — Сейчас все будет, мистер Мэлтон. — Протараторил один из докторов и все вышли из палаты, кроме Мэтта и Тернера.
    Мэтт сел на кресло.
    Тернер взглянул на Мэтта и сказал:
    — А хули ты сел на кресло-то, уступи место старшим.
    Мэтт с обидчивой миной на лице встал и уступил место Тернеру.
    Поменявшись местами, Тернер достал диктофон и спросил:
    — Джон, Вы можете продолжить наш допрос? У нас появились новые свидетели с помощью ваших рассказов, и теперь мы знаем, кем работал Тони.
    — Да, конечно, могу продолжить допрос, если расскажите, что вы узнали об убийстве Тони.
    — Хорошо, — сказал Тернер и поставил пока еще выключенный диктофон на журнальный столик.

                10
    Я лежал и смотрел на детективов: пытался разобраться кто из них кто, глаза заплывали, и было трудно сосредоточиться на чем-либо. Все-таки разобравшись, я начал вслушиваться в то, что они говорят.
    — … никак не могли понять: почему Тони Льюиса нет в нашей картотеки, потом до нас дошло, что сумасшедших не записывают в картотеку полиции нашего штата. — Брызгал слюной Тернер, ища упаковку зубочисток, которую он поставил на тумбочку рядом со мной. — Поэтому мы пробили три психушки в нашем городе, и в третьей психушке оказался тот, кто нам нужен – Тони Льюис.
    — Он был психом? — Спросил я.
    — Да, мистер Мэлтон. Он пролежал в психиатрической больнице три года и два месяца, он там находился за поджоги. Но сейчас не об этом. Мы узнали, что он был как-то связан с мафией «Красный Дракон». Именно оттуда он и брал эти капсулы, которыми поил тебя.
    — Быть не может? Он работал на мафию? Охуеть.
    — На картель, если быть верным. Мы давно метим глаз на «Красный Дракон», но они всегда уходят невиновными. Сучьи дети. Они используют самый строгий вид наказания – казнь. Кого бы мы не допрашивали из их картеля – умирали. Некоторые сами себя убивали, некоторых убивали киллеры. Мы даже как-то следили за ними, но ничего хорошего из этого не вышло. Они ужасные мудо****ские создания, но без них в нашем мире будет дисбаланс, так что приходиться мириться с ними.
    — Значит так: его убили мудо****ские люди из картеля?
    — Да, мы так считаем.
    — Они сатанисты?
    — Нет, но это один из их стилей. Сначала мучить, а потом убивать.
    — Тони мучали?
    — Да, наши судмедэксперты доказали то, что ему вырезали на лбу слово «слоник», пока он был еще жив, а так же пока он был жив… ему отрезали член и пришили к носу… жесть полная, короче. Мне жаль вашего друга.
    — Мне тоже.
    — А по Вам и не скажешь, мистер Мэлтон. — В разговор ворвался Мэтт. — Даже в первую нашу встречу, Вы только блеванули, когда узнали о смерти Вашего, как Вы называете, лучшего друга. Вам не кажется это подозрительным?
    — Нет, не кажется. Каждый показывает боль и справляется с нею по-разному. И если я не разрыдался, это не значит, что Тони не был моим лучшим другом.
    Как я ему, блять, заплачу?! Знал бы он меня получше, то понял бы, что я нихуя не ранимый паренек.
    — Понимаете, Джон, — продолжил Тернер, — мы не хотели Вас в чем-то обвинить, Вы не подумайте. Просто Мэтт сам не знает что несет.
    Тернер взглянул на Мэтта с упреком и снова посмотрел на меня.
    Вытащил кассету из кармана и снова этот звук:
    Клик.
    Клик.
    Тернер вставил кассету в диктофон.
    Клик.
    Запись началась.
    — Сегодня 11-ое июля 2000-го года 12:37. Я – детектив Уилл Тернер, со мной помощник Мэтт Робинсон. Это допрос свидетеля Джона Мэлтона по делу №44. — Сказал Тернер, — часть четвертая.
    Я очень медленно моргнул, даже почти умудрился заснуть, но случайно мельком увидел тех же чертиков. Они стояли около входа ко мне в палату. Одеты они были как врачи: в халатах, колпаках и со стетоскопами на шеях. Они стояли и смеялись, смотря на меня.
    Ублюдки, еще и издеваются.
    Я зажмурился и резко открыл глаза.
    Чертики исчезли, но свет начал резать мои глаза и я спросил:
    — Что мне нужно еще рассказать?
    — Были ли у Вас знакомые, которые торговали наркотиками, Джон? Вы не подумайте, мы не заставляем Вас стучать, просто скажите, был ли у Вас какой-нибудь подозрительный поставщик? Курьер?
    — Ну, если честно, то был один такой. Я его видел как раз перед тем, как умер Тони.
    — Так-так. С этого момента поподробнее, Джон.
    — Он дал нам как всегда две баночки с «красным драконом», и я уже было повернулся, как он положил мне руку на плечо и сказал: «если Тони не придет на работу к часу, мы заберем у него билет, – так ему и передай». Ну, а я ему ответил: «Иди ты на ***, хорошо?». Потом он развернулся и ушел. Я не обратил на него внимания и отправился домой. Я все передал Тони, на что он махнул рукой, типа «да и похуй на этот билет», и мы пошли за выпивкой. А так же за девчонками…
    — За Сьюзи и Линдой? — Перебил меня Тернер.
    — Да, а Вы откуда узнали?
    — Ну, Сьюзи и Линда – это медсестры, которых выперли за то, что они крали препараты в психиатрической больнице, в жизнь не угадаете в какой. Даже не пытайтесь. Они работали именно в той, где лежал Тони Льюис. Так они и познакомились.
    — Это Вам голова Тони рассказала? — Усмехнулся я.
    — Что? Нет, ну ты видел Уилл, он смеется над своим мертвым другом! — Снова откуда-то справа послышался голос Мэтта. — Он просто очередной ебучий наркоман-психопат, который клал на все. Мы только время тут теряем.
    — Я не ебучий! — Возразил я и закатил глаза.
    — Мэтт, УЙМИСЬ! — Заорал Тернер.
    Мэтт встал и вышел из моей палаты со скоростью Спиди, мать его, гонщика.
    Мы остались с Тернером наедине, снова, как и в тот раз, в допросной. Только теперь уже без галлюцинаций.
    — Мы это узнали от Сьюзи. — Сказал Тернер.
    — А как же Линда?
    — Она мертва, не знаю, что Вы к ней испытывали, но я сожалею.
    Надеюсь, он говорит про наркоманку, которая брала в рот за грамм «настроения», а не про ту милашку, в которую я влюблен.
    Если, конечно, чувствовать привязанность и эмпатию к кому-то является любовью. Хотя в моем случае чувствовать хоть что-то к кому-то уже лучшем, чем ничего.
    — Да клал я на эту Линду, она была обычной наркоманкой и шлюхой. Меня сейчас больше волнует другая Линда.
    — Какая же это другая?
    И тут я понял, что даже не знаю, где Линда живет и какая у нее фамилия.
    — Моя Линда.
    — А поподробнее никак?
    — Если бы я мог, то рассказал бы.
    — Хорошо. Так, Вы сможете мне помочь? Опишите того наркокурьера, который угрожал Тони.
    — Ниже меня где-то наголову, черная пышная борода, один глаз – стеклянный, другой – нормальный, не знаю какая прическа – он был в шапке, в кожаной куртке и в черных джинсах. А, точно, еще у него были какие-то ковбойский башмаки.
    — Вы уверены в том, что сказали? Я, кажется, знаю кто это. Если Вы не врете, то это был Эрнест Пауль. Не может быть, что он был курьером. Вы не похожи на крупную персону, извините меня, конечно, но Вы не такой состоятельный, чтобы он передавал Вам наркоту лично.
    — А кто он такой?
    — Он там главный. Он – царь. Он украл империю из наркотиков и стодолларовых купюр у Вистона Уильямса. У меня такое чувство, что мы его никогда не посадим, да что там никогда не посадим, мы его даже никогда не поймаем. Он все время выходит сухой из воды.
    — Значит, все, да? Вы даже не будете пытаться, верно?
    — Извини, но тут ничего не сделаешь, но если что я тебе сообщу. Дай свой номер.
    — У меня нет телефона.
    — Как это? А как ты договаривался с курьерами?
    — Я и не договаривался. Когда Тони просил меня кого-то встретить – я встречал и все. Дальше я просто все приносил домой.
    — Это, конечно, не мое дело, но лучше завязый, ты, вроде, хороший парень.
    — Я уже завязал: больше никогда не буду принимать «колеса», и нюхать кокаин. — Я соврал, но постараюсь, конечно, продержаться как можно дольше без дозы.
    — Вот и правильно. Ну, если Вы ничего не вспомнили, то я пойду, наверное…
    И тут меня осенило, словно прозрение свалилось прямо с неба мне на голову как яблоко на Ньютона.
    Я перестал слушать Тернера и начал припоминать того парня с бородой, потом крикнул:
    — Нет, стойте.
    — Что? Вы что-то вспомнили? Рассказывайте.
    Он достал ручку и блокнот.
    — Я был у Пауля как-то дома. Точно-точно. Это же было на третий день, после того, как Тони получил читательский билет. Мы как раз отошли от всего, что с нами произошло после первой пробы «красного дракона», и нам пришло заказное письмо, в нем была записка, которая гласила: «Вы приглашены на … с … Паулем, ждем Вас по адресу …». Некоторые фрагменты я не смог прочесть. Может быть, я вспомню тот дом, но где он находиться я точно не вспомню. Но тот вечер я запомнил хорошо.
    — Рассказывайте все, что помните, Джон.
    — Я тогда впервые много чего попробовал: кокаин, ЛСД, «красный дракон» (хоть я и принимал его уже, но в этот раз я принял двойную дозу), и в тот день я лишился девственности. Мы пришли к Эрнесту, и он проводил нас на второй этаж, так как на первом уже не было места. Вечеринка была в самом разгаре. Уже на входе в дом, мы почуяли марихуану и выпивку, много выпивки, очень много выпивки и дохуя марихуаны. Мы прошли на второй этаж и сели на диван, где к нам сразу же подкатили какие-то совсем голые девчонки, которые готовы были на все. Мы приласкали дам, выкурили по косяку, немного покиряли винца и девочки проводили нас по разным комнатам. Моя комната находилась напротив комнаты Тони, а он был напротив меня, естественно. Я оказался наедине с двумя девицами, которых мы с Тони прежде ласкали. В нашем распоряжение было все: кокаин, «колеса», дурь, выпивка, кровать и секс-игрушки. Прям не комната, а мечта, блять. Блондинка легла на кровать животом, а брюнетка начала делать кокаиновую дорожку на ее попе. Потом достала какую-то трубку и дала мне. Я, не растерявшись, начал занюхивать все. Даже случайно как-то занюхнул говнецо из милой жопы блондинки. Я тянул дорожку кокса от поясницы до самого анального отверстия блондинки. И вот случайно так затянулся, что воткнул это трубку ей прямо в жопу и занюхнул. Причем с такой силой, что мне аж не то поплохело, не то похорошело, но чувствовать себя бодрее и трезвее я точно стал. А если я начинаю чувствовать себя трезвым – я начинаю стесняться, а вернее сказать начинал. Я встал посреди комнаты как вкопанный, девочки посмотрели друг на друга и заулыбались. Проглотили по какой-то таблетки и принялись меня раздевать. Когда блондинка сняла с меня штаны, а брюнетка рубашку, они начали обоюдно облизывать мой елдак. Я был просто в восторге, поэтому кончил почти сразу им прямо на волосы. Они сначала обе завизжали, а потом начали целоваться. Похоже, наркотик подействовал на них, раз у них так быстро начало меняться настроение. Я выбежал из комнаты совершенно голый, ну если не считать носки, и забежал в комнату напротив, где должен был быть Тони. Но там был не один Тони, там было целое сборище каких-то бандитов. Я мало что успел увидеть, так как меня сразу вырубили. Но я точно помню, что в середине, на таком красном кожаном царском кресле, сидел Эрнест Пауль, рядом был журнальный столик, на котором была целая гора, в жизнь не угадаете, не журналов, а кокаина. И Тони занюхивал его в себя без нюхательной трубки. Рядом стояли охранники, которые уже направились ко мне. А я стоял совершенно голый, ну в носках, естественно, все еще и не знаю что делать. Эрнест посмотрел на меня и указал пальцем в мою сторону. В эту же секунду я и вырубился.
    — А когда очнулись, Вы где были?
    — В той комнате, куда меня проводили девчонки. Блондинки уже не было, а брюнетка лежала на полу и не двигалась – вырубилась, наверное. Присев рядом с лежачим голым телом, я прислушался к ее дыханию – ничего. Я испугался.
    — А как Вы выбрались из дома?
    — Зашел Тони и приказал мне одеться, я так и сделал. Оделся, и мы вышли из дома. Никто нам ничего не сказал. Мы спокойно вышли и поехали домой на такси. И все. С того момента я видел Эрнеста Пауля только один раз. Перед гибелью Тони. Возможно, я что-то забыл, так как наркотики штука опасная, а если еще и алкоголь вмешивается в сознание, то рассудок полностью затуманивается и я легко мог забыть какие-нибудь важные детали.
    — Хорошо, спасибо за информацию, но если вспомните что-то очень важное, то сообщите нам.
    Клик.
    Клик.
    Тернер вытащил кассету.
    Клик.
    — Всего хорошего Джон, выздоравливайте. Если нам будет что-нибудь известно – я сообщу.
    — Хорошо, спасибо, детектив.
    — Кстати, к Вам скоро придет следователь, по поводу Ваших побоев. Советую Вам все ему рассказать и этих уродов точно поймают.
    — Хорошо, спасибо еще раз, детектив, всего хорошего.
    На этом и закончился этот долгий допрос. Тернер положил диктофон в карман и удалился как Черный Плащ, ему только не хватало крикнуть «от винта» и сделать из своего пальто плащ.
    Только я захотел вздремнуть, как в эту же минуту в мою палату снова кто-то вошел. Присмотревшись, я увидел врача с заполненным какой-то жидкостью шприцом. За ним стоял офицер полиции – видимо и есть тот следователь, о котором мне говорил детектив Тернер.
    — Это обезболивающее, как Вы и просили, мистер Мэлтон.
    Ну, наконец-то, а я думал, что умру от боли в ребрах.
    — Ну, Вы вовремя, мистер человек-в-белом-халате.
    Он улыбнулся и уколол меня в вену. На левой руке гипс был не полным, поэтому все, что в меня вводили, все кололось в левую руку.
    К нам подошел следователь и сказал:
    — Здравствуйте, мистер Мэлтон, я – Билл Майерс, ваш следователь.
    — Здорово, приятно познакомиться, хули там.
    Доктор посмотрел на нас и отправился прочь.
    — Кто Вас избил? Вы помните лицо? Или Вы знаете, как его зовут? В общем, расскажите мне все, что Вы знаете, и что может помочь расследованию.
    — Ну, дело было так: я был дома, один (вру), утром затренькал дверной звонок и я пошел открывать дверь, я обычно смотрю в глазок (вру), но в этот раз я просто открыл дверь.
    Следователь все что-то записывал и записывал. Но я уже знал, что сам разберусь с этим старым уебаном.
    — Продолжайте, мистер Мэлтон.
    — Да что там продолжать, открыл я дверь, там оказался какой-то долбоеб в маске и с битой в руках. Закричал на меня: «БАНЗАЙ» (вру) и начал избивать. Все. Дальше я ничего не помню.
    — Вы уверены, что Вы были один?
    — Да, а что?
    — Мне Ваши соседи сказали, что были слышны женские крики.
    — Это был телевизор (снова вру, не было у меня отродясь телевизора).
    — Но у вас нет телевизора!
    ****ец, какой он умный, даже мысли читать умеет.
    — Так его, наверное, украл тот пидарас, который напал на меня. Соображайте быстрее, офицер.
    — Хорошо, так и запишем. Украдено: телевизор. Пострадал: мистер Мэлтон. Нападавший: неизвестный…
    — Неизвестный пидарас. — Поправил я следователя.
    — Ладно, спасибо за информацию. Мы постараемся найти этого урода! Всего хорошего, выздоравливайте, мистер Мэлтон, я с Вами свяжусь позже.
    — И Вам не хворать, офицер.
    Хлоп.
    Дверь захлопнулась.
    Я остался один.
    Неужели одиночество, ну наконец-то. Не пойму людей, которые думают, что одиночество – это плохо. По мне так одиночество – это свобода от кого-либо. Хотя для многих я думаю одиночество – это рукоблудство и недостаток общения.
    Спокойствие и тишина – мои новые лучшие друзья.
    Я попытался заснуть, и вроде бы вышло, раз я не заметил, как насупило утро следующего дня.

                11
    Спустя 2 дня 3 часа 7 минут и 1 секунду.

    Я наслаждался не вкусным кофе через трубочку, которую еле-еле удерживал в руке.
    Все про меня забыли – никому я не нужен. Эх бедный-бедный я.
    Только я начал себя жалеть, как ко мне в палату забежал Тернер с криком:
    — Мы взяли этого говноря, Джон!
    — Кого? Зачем вы его взяли, пусть ест свое говно дальше, никто не против, некоторые же пьют свою мочу. — Сказал я.
    Трубочка уже еле держалась в моей руке.
    — Что?
    — Да ни что. Кого вы взяли-то, детектив?
    — Этого ублюдка.
    — Этот мир состоит из ублюдков и женщин, так что, пожалуйста, скажите мне какого именно.
    — Которого сейчас допрашивают. Имя я пока не имею права оглашать, но он сознался.
    — В чем он сознался?
    — В убийстве.
    — Во как! И в каком?
    — В жестоком, Вы, что забыли, как убили Вашего друга, Тони Льюиса?
    Я подавился кофем и попытался выплюнуть эту сраную трубочку.
    Трубочка упала мне на живот, и я заорал:
    — Вы его поймали? И как? Как это вышло?
    — Да в принципе мы его и не поймали, он сам к нам пришел в участок и сдался. С повинной!
    — Нихуя себе, с ***ли это он с повинной-то сразу?
    Тернер улыбнулся и продолжил:
    — Пришел к нам и говорит: «я с повинной». Ну мы его по стандарту в допросную отвели, и он нам такой заявляет: «Я убил Тони Льюиса».
    — Ага?
    — Ага-ага. Ну, мы его сразу заставили повинную написать и нацепили на него наручники. Сейчас его Мэтт в СИЗО везет. Хоть это и не по правилам, но я сразу направился к Вам. Мы по идеи с Мэттом должны его вместе везти, якобы кто поймал – тому и морока с документами и тому подобное. Но похуй.
    — Я рад за Вас, детективы.
    — Спасибо. Только теперь нужно, чтобы Вы дали показания в суде и тогда он точно получит по заслугам, возможно, даже сдаст кого-нибудь из картеля.
    — Ну, желаю Вам удачи. Я-то уж думал, что не поймаете его.
    — Считаешь, я думал, что мы его поймаем? Да *** там плавал. Быстрее бы Дениз Ричардс встала передо мной на колени и расстегнула ширинку моих штанин. Хах.
    — Да, я бы тоже от Дениз не отказался сейчас, а то тут так скучно, что аж ****ец.
    — Долго тебе еще лежать тут?
    — Неделю, говорят.
    — Ну да, долго. Я бы с ума сошел. Может, по самокрутке.
    Тернер достал косяк из кармана и начал вилять им передо мной.
    — Хеллоу, у меня руки в гипсе.
    Я попытался помахать ему левой рукой, но не смог – жалкое зрелище.
    Блять, кофе-то, наверное, уже остыл.
    — Ах точно, извиняй. Потом как-нибудь, значит.
    Тернер встал и положил самокрутку обратно в карман.
    — Нет, не уходи. Самокрутку положи в ящичек. Мне сказали, что завтра снимут гипс на левой руке. Якобы там просто сильный ушиб или гематома, короче, главное, что снимут и все. Ошиблись, видите ли, они, блять. А я тут лежу, ни подрочить, ни поссать нормально. Уже жопа болит от утки, честно слово. Слава Богу, хоть ноги чувствовать начал, а то были как ватные.
    — А с ногами-то что у тебя?
    — ****ь, если я знаю.
    Тернер рассмеялся. Его смех был настолько неадекватный и глупый, что я тоже засмеялся.
    — Ты следователю все рассказал?
    — Так точно.
    — Значит, скоро он их поймает.
    — Его.
    — Его?
    — Ну, он один был.
    — А-а, ну ладно, пойду я. Мне еще надо кучу бумаг заполнить. Может быть, тебе телевизор включить?
    Да нахуй он мне усрался? Шуметь еще тут будет.
    — Ну, давай, с удовольствием посмотрю, что сегодня творится в мире.
    Тернер включил телевизор и начал листать каналы.
    — Этот сойдет?
    — Нет.
    — А этот?
    — Нет.
    — Этот?
    — Нет.
    — Заебал.
    — Знаю, но будь добр, переключи на следующий.
    Тернер переключил на следующий и сел на стул, на котором прежде сидела Натали и Мэтт.
    Это был новостной канал. Местный новостной канал, если быть точнее.
    — Сегодня в 4-е часа и 22-е минуты дня, по местному времени, на улице нашего города произошел громкий взрыв, на который многие обратили свое внимание, и вышли на улицу. Это была полицейская машина – она взорвалась, а вернее ее взорвали. — Говорил женский голос из телевизора. На фоне была горящая машина и фотография Мэтта Робинсона. — В машине находился подозреваемый в убийстве и детектив окружной полиции Мэтт Робинсон…
    Тернер выключил телевизор и резко встал.
    — Соболезную, детектив.
    Он просто стоял и смотрел куда-то в стену, как дурачок какой-то. Я не знал, что сказать ему еще, сам-то я уже был в такой ситуации, но я блеванул, а советовать ему то же самое было не уместно, поэтому я просто промолчал.
    — На его месте должен был быть я. — Сказал Тернер после затишья.
    С этими словами он и покинул меня.
    Я, немного подождав, пока он подальше уйдет, начал пытаться достать рукой до трубочки, чтобы допить свой уже холодный кофе.

    Спустя 2 часа 12 минут и 44 секунды.
    Я достал эту ****ую трубочку. Но после триумфальной победой над трубочкой, я с криком: «Я, блять, всемогущий, нахуй» пролил на себя ледяной кофе.
    Лучший день в моей жизни. Лежу весь мокрый и потный, на улице печет как в аду, телевизор Тернер выключил, медсестра посасывает вонючий хер у доктора, раз не отзывается, я дико хочу срать, Мэтт погиб, убийца Тони тоже погиб, а я даже пошевелиться нормально не могу.
    В ****у эту гребаную жизнь.
    Я выкинул эту ****ую трубочку и стал ждать чуда.

    Спустя 20 минут и 47 секунд.
    Ко мне в палату вваливается чудо. Оно выглядит как шлюховатая дама: лет тридцати пяти, пьяная, сильно накрашенная, с затяжкой на колготке в области коленки, ярко красная помада, темно-черные волосы, и чуть ниже меня по росту.
    — Дорогой, я не хо-о-отела чтоб тебя так распидарасило, извини, я пришла к тебе со своими искренними извинениями. Пожалуйста, не разводись со мной, не бросай меня! — Говорила она с каким-то британским акцентом, который разрывал мои перепонки. — Я тебе никогда в жизни не изменяла!
    Она подходила все ближе и ближе.
    — Ты прощаешь меня? А, дорогой?
    Только я хотел сказать, что она ошиблась палатой, как она просунула руку под пододеяльник и взялась за мой член.
    — Угумн. — Произнес я.
    — О, дорой, пожалуйста, не сердись, я пришла к тебе не одна, между прочим.
    Надеюсь, она пришла с Линдой, чтобы остановить весь этот сумасшедший дом. Ну, не с мертвой Линдой, а с моей Линдой. С Линдой, которая в опасности, а я ничего не могу поделать.
    Но не тут-то было. Она начала дрочить мне.
    — Я пришла с ротиком-поеботиком.
    ****ец, какая ****утая миссис.
    Она скинула с меня пододеяльник и принялась мне насасывать. Она лизала так смело и дерзко, будто бы это не мой член, а член ее мужа. Хотя она как раз-таки, так и считала.
    Неужели чудо свершилось?!
    Она начала делать мне глубокий минет, как только я решил что все, пора кончать, как к нам в палату ввалилась медсестра. Внимание, начинается клоунада, господа. Все в сборе? Джон Мэлтон – тут. Миссис кто-то там – тут. Медсестра ¬– тут. Не хватает детектива и врача, для полного хаоса.
    Медсестра была той еще штучкой. По-любому, вот недавно закончила учебу, выглядит на лет двадцать шесть, не старше. С огромными сиськами и губками, она произнесла:
    — Миссис Уилкинс, это палата не Вашего мужа!
    Похоже мне ****ец.
    Миссис, и как я думаю, будущая мисс Уилкинс подняла свою голову, убрала руки с моего члена и посмотрела мне в лицо с презрением и сексом в глазах.
    — И вправду, это же не Джордж. Вот я дура. А Вы – нахал, как там Вас?
    — Джон.
    — А Вы – нахал, Джон.
    Она отвесила мне оплеуху своей потной рукой и повернулась к медсестре. Рука на мгновение прилипла к моему лицу, но она этого, наверное, даже не заметила.
    — Отведите меня к мужу, немедленно!
    Я посмотрел на свой елдак и понял, что эрекция еще не скоро пройдет, придется ждать пока сама спадет – передернуть-то я не могу никак. Пока я смотрел на свою елду, я увидел на пахе следы от ярко-красной помады.
    Ну, вот, и кто мне сотрет эти следы?
    Внезапно для меня и для медсестры, миссис Уилкинс повернулась ко мне и сказала:
    — Приятно было познакомиться, — произнесла она, облизывая свои губки, — вот мой номерок, звони, как освободишь руки – я дососу и, возможно, даже мы сможем покувыркаться.
    Вот же ****утая баба-то.
    Медсестра, как ни старалась не смотреть на мой член, но все равно, как я не посмотрю на нее, ее взгляд был явно направлен не на мое лицо. Я, конечно, рад, что я нравлюсь девушкам, но это было уже нахальство.
    Я самый беспомощный человек в этом ****утом мире.
    Лежу без пододеяльника, с ***м направленным в потолок, и никто не может подойти и помочь мне: укрыть хотя бы, на минет я уже не рассчитываю ¬– мой лимит исчерпан на сегодня.
    — Миссис Уилкинс, Ваш муж лежит в соседней палате, и будьте добры, поправьте немного помаду, вот тут, — медсестра показала на своих губках, где нужно поправить помаду. — А то сейчас так выглядит, будто бы Вы недавно делали минет.
    — Что Вы себе позволяете? — Произнесла миссис Уилкинс и покинула мое поле зрения.
    — Наконец-таки она ушла, — сказала медсестра, — сейчас я Вас накрою, мистер Мэлтон.
    — Хорошо, спасибо, как Вас?
    — Марла. Марла Стивенс.
    — Спасибо Вам, Марла. Марла Стивенс.
    Она взяла пододеяльник и укрыла меня им и якобы случайно задела рукой мою елдень.
    — Вам так хорошо?
    — Да, даже слишком.
    Мы посмеялись и она спросила:
    — Почему Вы не сказали, что она ошиблась палатой?
    — А кто откажется от бесплатного минета?
    — Тоже верно. Только полный дурак или импотент. Но Вы ни относитесь, ни к первым, ни ко вторым, как я могла заметить.
    Она начала приближаться ко мне, наверное, чтобы я мог лучше разглядеть ее огромнейшие сиськи.
    — Дайте-ка, я Вам поправлю подушку.
    — Да мне и так хорошо, собственно говоря.
    — Нет, Вы, наверное, не поняли, я поправлю Вам подушку.
    Теперь я понял, чего она добивалась. Пока она поправляла мне подушку, она так сильно прижала мое лицо своими грудями, что мне даже на какой-то момент не хватило воздуха.
    Я проник лицом в ее ложбинку между потными титьками.
    Мое лицо промокло насквозь. Будто под ливень попал.
    — Так же лучше, мистер Мэлтон?
    — Да, конечно, — мой член держался как оловянный солдатик, — гораздо больше и мягче, чем казалось бы.
    Мы снова рассмеялись, и я предложил ей:
    — Дорогая, Марла Стивенс, не желаете ли Вы присоединиться ко мне после отбоя?
    — А что мы будем делать?
    — В окна смотреть, что-что. Тут других развлечений нет.
    Мы опять посмеялись, и она все-таки согласилась посетить мою палату после отбоя.

    Спустя 14 минут и 8 секунд.
    Ко мне заходит в палату какой-то курьер, больше похожий на почтальона и спрашивает:
    — Извините за беспокойство, но Вы мистер Мэлтон?
    — Да, я. А что Вас, собственно говоря, интересует? Я вроде как уже не торгую пылесосами.
    — У меня для вас заказное письмо, вот получите и распишитесь.
    Он протянул мне письмо и положил планшет, где нужно было расписаться, прямо на живот.
    — Эй ты, шутник, блять, как я тебе распишусь? Распишись сам, я разрешаю.
    — Так не положено, мистер Мэлтон. Должны расписаться именно Вы!
    — Ну, хорошо, черт бы тебя побрал.
    Он вставил ручку мне в руку, и я попытался расписаться. Вышла размазня, если честно, а не моя роспись, но и так сойдет. Главное я письмо получил, а этому шутнику, я еще припомню.
    — До скорого, Ноубль.
    — Ага... что, как ты меня назвал? Сам ты Ноубль, бля.
    Почтальон вышел из моей палаты, и я остался с письмом наедине.
    Еле-еле, с горе-пополам я все-таки распечатал письмо и начал вытряхать все, что там могло быть.
    Из письма вылетело только одно – читательский билет. Точно такой же, как был и у Тони.
    Неужели это все? Мне конец?
    Я огляделся. Занервничал и понял, что они, кто бы они ни были, наблюдают за мной. Они знают, где я и кто я. Они знают про полицию и про Тони. Они взорвали Мэтта и убийцу Тони. Теперь и моя очередь настала? Что означает этот гребаный читательский билет, мать вашу?
    Я взял билет и как-то умудрился повернуться на бок, чтобы положить билет в тумбочку. Надеюсь, никто его не заберет, вдруг он мне еще пригодится. Как-никак он предупреждает меня о моей смерти.
    Смириться со смертью или бороться за жизнь? Такие вопросы я обычно решаю за стаканчиком виски.

    Спустя 10 минут и 57 секунд.
    Ко мне зашли врачи и сняли оба гипса, якобы они совершили две ошибки, и на рентгеновских снимках были вовсе не мои руки, а какого-то там мистера Джорджа Уилкинса.
    Вот же не повезло чуваку, мало того, что у него руки переломаны, так мне еще его жена отсосала.
    А с моими руками все хорошо, как мне сказали доктора, только гематомы на руках будут в течение некоторого времени. А ребра поболят еще с недельку и пройдут.
    Ну, уж лучше гематомы, чем переломы.

    Спустя 1 час 2 минуты и 19 секунд.
    Отбой.
    Ко мне сразу же после отбоя вваливается медсестра Марла Стивенс.
    Как хочется сейчас к Линде.
    Итак: передо мной женщина, которая очень хочет, чтобы я ее выебал, а я начинаю думать о Линде – весело, что тут можно сказать.
    — Надеюсь, ты трахаться-то умеешь, мальчишка. — Спросила Марла.
    — Уж поверь, что-что, а это я умею. Но с тобой не буду. — Ответил я борзо и дерзко.
    Я почувствовал, что она гнилой человек, не знаю как, но почувствовал. И затевать с ней больничный роман я не стал.
    Я отказал ей, и она возмутилась моим поведением.
    — Я хочу попросить тебя принести мне одежду, а за это я заплачу тебе. Две тысячи долларов. — Я сделал выгодное предложение Марле.
    Но у меня же нет денег, Джони, чем ты ей заплатишь?
    Марла все еще в шокированном состояние взглянула на меня и отправилась прочь из палаты.
    Я просто-напросто наебу ее. Возьму одежду и сбегу.
    Прошло буквально минуты две, как в палату зашла Марла и отдала мне мою одежду.
    — Спасибо, Марла.
    — А где деньги?
    — Какие деньги?
    Марла закричала на всю больницу, что до нее домогаются, но я успел одеться и выбежать из палаты.
    Охранник пытался меня догнать, но его попытки были жалкими, поэтому я не стал издеваться, давая ему фору, а просто выбежал из больницы и пошел домой.

                ГЛАВА 2
                1
   Решив пойти до дома пешком – я сэкономил деньги, которые мог вполне потратить и на такси. Мне повезло, что больница находится в четырех кварталах от дома, и я    вовремя одумался. Деньги мне сейчас очень нужны. Тони мертв, а значит, и зарабатывать теперь некому – придется искать работу.
   На улице было так темно, что я даже не мог разглядеть собственную пачку «Кэмела». Я еле-еле достал сигарету и подкурил, но и тут я потерпел фиаско – подкурил сигарету другой стороной.
   Эх, бедный фильтр.
   Вот же незадача, а это была моя последняя сигарета. Я смял пачку и резким броском выкинул ее куда-то в сторону, не задумываясь о последствиях. Как оказалось последствия не заставили себя долго ждать: рука застонала вместе с ребрами в унисон.
   Так, сейчас бы отлить по-хорошему.
   Я шел по улице, окруженный мраком и закрытыми магазинами, и лишь фонарные столбы вмешивались в атмосферу Денверской готики раз в несколько метров. Слава Богу, что я жил не в Лондоне 19 века, так бы еще и туман мешал мне разглядеть дома. Людей на улице было не очень-то и много, а вернее вообще не было, кстати, на удивление мне это показалось каким-то странным. Я привык к людям, которые вечно мешают сосредоточиться на собственных мыслях. Они разговаривают во весь голос, торгаши пытаются просунуть свой товар, используя разные виды маркетинга: кричат о своем товаре во всю глотку на всю улицу, а иногда это делают еще и под музыку, что мне не очень-то нравится. А сегодня тишина, она казалась такой подозрительной, что я начал чувствовать преследование. Оборачиваясь, каждые полминуты я смотрел в пустую улицу позади и утешал себя внутренним голосом.
   Это всего лишь галлюцинации… это всего лишь галлюцинации…
   Никак не думал, что я когда-нибудь буду страдать параноидным синдромом.
   Все же немного оторвавшись от своих галлюцинаций, которые скрывались где-то позади меня, я зашел в переулок и расстегнул ширинку. Взялся правой рукой за член и выпустил прямую стройную струю прямо на какую-то коробку.
   О, да, как же, блять, охуенно.
   Я справлял свою нужду уже с минуту, как ко мне сзади кто-то подошел и заявил очень сердитым и грустным голосом, словно упрекая меня в чем-то, но все это было настолько смешно, что я даже не сразу поверил сам себе, но вот что я услышал неразборчивую речь:
   — Дьа ти совсим охуил, чо ли, блиать? Ти хоть понимаешь, чо ти мине прамо в холл моиго дома нассал (он так назвал ту коробку из-под чего-то неизвестно большого, решил я), и дьажи ни извинилься! Неблагадарный народ, ей-бьогу, всих поришу, никаго ни аставлю в живих.
   Все-таки это не галлюцинация, а реальный хозяин коробки…
   Нет, ну вы могли когда-нибудь попасть в такую ситуацию? Я думаю, вряд ли, а я – легко. Ведь сейчас, я просто взял и нассал в гостевую комнату какому-то иностранцу, даже не просто в гостевую комнату – я ему весь дом полностью обоссал, – даже мог и обосрать, если бы испуг был более сильным, чем оказался на самом деле.
   А я всю жизнь думал, что я – неудачник. Но посмотрев на бедного мужичка-боровичка, я понял, что я не самый лох в этом мире. Я начал извиняться и поворачиваться в его сторону:
   — Братан, извини, это случайно вышло. Я твой дом просто с другим перепутал, понимаешь… — Не успел договорить я, как услышал посторонние шаги позади.
   По-видимому, верно думал, что я – неудачник. Потому что бородатый мужик, похоже, был не один, и своим голосом он разбудил и позвал друзей. Я увидел приближающиеся две тени и еще одну тень мужика-боровичка. Ко мне сзади подошли два мужика и начали угрожать ножом; а мужичок, у которого промок дом, отошел на довольно приличное расстояние, чтобы наблюдать за криминальными делами и радоваться чуть ли не свершившемуся возмездию. Нож начинал все глубже и глубже проникать в мою нежную кожу, пока я обдумывал план действий.
   ****ец, вот не мог же я до дома потерпеть?!
   Я аккуратно повернул голову и в этот раз постарался разглядеть своих нежданно-негаданных гостей и заметил, что это какие-то дохленькие наркоманы, которые, скорее всего, под дозой. Я и дернулся с места, как бешеный. Они пока поняли, что меня уже нет на месте, я успел добежать до угла дома, оглянуться и увидеть, как один из них, все еще кому-то угрожает.
   Вот еблан, мне все еще угрожает, что ли? Ну, ничего, нет худа без добра, и я уверен, что я – не самый несчастный в этом треклятом мире. Вспомнить того же мужичка-боровичка…
   Я застегнул ширинку и отправился домой, со спокойной душой и с опустошенным мочевым пузырем.

   Зашел в квартиру я уже с первыми лучами солнца, которые равномерно ложились на пол моей комнаты. Как бы я не устал этой ночью, убегая от охранников и наркоманов, но спать мне точно не хотелось.
   Я закрыл дверь и меня пронзил прохладный ночной ветерок, который прошелся сначала по ногам и постепенно поднялся до шеи. Я вздрогнул, и на меня без предупреждения напала дрожь. Моментально стало так сильно холодно, что я даже сначала подумал, что пролежал в больнице не несколько дней, а несколько месяцев.
   Сейчас бы винишка красненького, ну или хотя бы водочки, чтобы согреться.
   Засунул руку в карман и вытащил следующие: читательский билет, самокрутку и какую-то бумажку с номером телефона, наверное, это номер миссис Уилкинс. Не найдя денег или что-нибудь похожее на них, я проверил заначку: все на месте, все семнадцать долларов и семьдесят пять центов лежали в компьютерном столе, и никто кроме меня о них не знал.
   Ладно, пусть пока тут полежат, на черный день оставлю. Все равно их не хватит на то, что я хочу.
   Раз Тони уже нет с нами, то я, наверное, имею полное право зайти и взять у него немного деньжат в займы. Отдам, когда встретимся на том свете.
   Я с легкостью открыл дверь в его комнату – она оказалась не запертой.
   Странно, я почти точно был уверен, что она была заперта.
   Я не стал заморачиваться по поводу двери и зашел. В комнате оказалось не очень-то и свежо, не говоря уже обо всей квартире в целом: Линда забыла закрыть окно, наверное, когда ее утаскивал отец домой. Я начал осматриваться: кровать все так же стояла на месте, за ней стояли пустые пивные бутылки, стол был завален какими-то бумагами, комод все так же просто создавал вид, что у нас куча одежды, а так же стоял сейф, ради которого я и зашел в комнату Тони.
   Жаль я не знаю его пароля, хотя стоит попытать удачу. Я попытался его открыть, но снова потерпел неудачу – сейф потребовал пароль, который я не знаю. Я присел и начал перебирать все цифры, которые приходили мне в голову: «0000», «1111», «1234», «4321», «1974», «1980», «1998», «1999», «2000».
   Все, в ****у, я никогда не угадаю.
   Я встал и со злости пнул сейф, и вуаля: сейф открылся, но нога заболела в области пальцев.
   ****ь-копать, защита-то на уровне. Я же говорил, что нет худа без добра.
   — Я же говорил, сука! — Выкрикнул я.
   Эхо в комнате Тони повторило мою фразу несколько раз и утихло.
   Я снова присел и раскрыл дверцу сейфа пошире.
   Как же мне везет! Тони даже после смерти позаботился обо мне. Вот же продуманный сукин сын!
   Я достал из сейфа огромную стопку корешков стодолларовых купюр, о которых я и мечтать не мог. Пересчитал все деньги, сидя на кровати Тони, не задумываясь о том, откуда они и настоящие ли.
   Охуеть. Просто о-х-у-е-т-ь.
   Я насчитал ровно пятьдесят корешков, а это в свою очередь пять пачек, ну а это — пятьсот кусков зеленых.
   — Бинго, блять. Я богат, мать вашу! — Снова выкрикнул я, понимая, что меня никто не услышит, кроме чертиков, конечно.
   Эхо не заставило себя ждать и повторяло раз за разом «мать вашу!».
   Радость перекрыла все мои прочие чувства, я даже на какое-то время забыл про боль в ребрах и руках. Деньги ослепили мою ярость к Тони, и я начал благодарить его на всех, кажется, языках мира:
   Спасибо Тони! Grazie! Obrigado! Tack u! Merci, блять!
   Теперь я могу позволить купить себе машину, права, оружие, оплатить по счетам и бухать, бухать и бухать. И больше не работать.
   Я ерзал своей жопой по кровати Тони и никак не мог дождаться, пока откроются магазины с одеждой и машинами. Пересчитывал деньги и не мог поверить, что это реальные пятьсот тысяч долларов.
   Надо их поскорее потратить, не все, конечно, но большинство. А то пропью или с****ят.
   Как только наступило десять часов утра, я выскочил на улицу и побежал в торговый центр, где были бутики импортной одежды. Взял с собой зажигалку и три корешка денег, что составляет тридцать штук зеленых.
   Торговый центр делится на несколько уровней:
   Первый для тех, кому нужна дешевая и невкусная еда.
   Второй для тех, кому нужна дорогая и более-менее съедобная пища.
   И третий уровень для тех, кто может позволить отвалить несколько «тонн» за костюм.
   Большинство людей шло, конечно, на первый уровень – ведь магазин находился около бедного района, где людям на еду-то еле хватало, не то чтобы на шмотье от известных производителей.
   Я, пройдя мимо первого и второго уровня, пошел на третий, где на меня уже начали косо поглядывать: якобы я не выгляжу на первый уровень даже, не то чтобы на второй, и тем более не на третий.
   Но я-то знал, что денег мне хватит на самое лучше, ну или то, что находится после самого лучшего.
   На третьем уровне было практически безлюдно, все, кто и находился здесь смотрели на меня как на попрошайку. Даже когда я зашел в один из бутиков, мужик в костюме не более чем триста баксов сказал мне:
   — Нет и еще раз нет, иди воняй где-нибудь в другом месте, бомжара ****ая.
   — Что?! Как Вы обращаетесь с покупателем? — Возмутился я. Уже хотел набить ему морду за его дерзость, но понял, что если меня оприходуют фараоны, то они точно заберут все мои деньги и тогда я потеряю все.
   — Какой ты покупатель? Чепушила ты, а не покупатель, ****уй отсюда.
   — Хорошо, пидор.
   Я достал из кармана три корешка стодолларовых купюр и показал этому невеже чего он лишился.
   — Видишь, от чего ты сейчас сам отказался. А я вполне мог затариться и у тебя, но ты, как человек не далекий, что видно по твоей тупой роже, не сразу понял, кто я и послал меня, а сейчас стоишь и не знаешь что сказать.
   Парень стоял и смотрел, как я кладу три корешка обратно себе в карман и молчал.
   Да, у этих брюк большие карманы.
   За спиной раздался милый женский голосок:
   — Молодой человек, не обращайте на него внимания, пройдемте в мой салон, там Вы найдете все, что пожелаете.
   Это была длинноногая блондинка, с приличной такой грудью и попкой. А черные очки в толстой оправе делали ее еще сексуальнее, что уже вряд ли могло быть. Волосы были заплетены и зацеплены чем-то сзади. Макияж на лице выделялся очень сильно, и было заметно, что она пытается что-то скрыть, даже, возможно, свою настоящую внешность. Не мне ее судить, я сам-то скрываю все о себе.
   — Здорово, красавица. Ну, пошли к тебе, я смотрю там все красивое, как и ты.
   Она улыбнулась и взяла меня за руку – повела в свой бутик.
   Я пошел следом за ней, она все еще держала меня за руку.
   Интересно, если бы я не показал деньги, она так же себя бы повела или как обычно: просто не заметила, да и все?
   Зайдя к ней, я бы в обморок упал от таких цен, если бы не нашел заначку Тони. Но сейчас же, костюм за пять кусков для меня был вполне доступен. Я учуял одурманивающий запах духов милой блондинки и аромат цветов, стоящих около входа. Пригнулся, чтобы понюхать их и понял, что они декоративные, а запах издают не они, а ароматизаторы приклеенные к горшкам цветков.
   Ей-богу, все в этом треклятом мире искусственное… даже цветы и те искусственные.
   — Вам что именно нужно, как Вас? — Спросила блондинка, странно наблюдающая за моими действиями.
   — Джон. Джон Мэлтон. Мне нужно что-нибудь солидное и строгое. А так же какой-нибудь спортивный костюм и костюм на выход в свет. — Выпалил я и придал натуральному настоящему запашку этим искусственным цветам – перднул, что есть силы. Запах смешался и начал действовать мне на нервы быстрее, чем тот невежа, который до сих пор смотрел на меня и завидовал (по крайней мере, я думаю, что он мне завидовал и мне это нравилось).
   Блондинка не должна была услышать мою капеллу, исполненную пятой точкой, но даже если и услышала, то что она уже могла сделать? Прогнать меня ей не выгодно, а запах, она выгнать точно не сможет – ароматизаторы, кажется, впитали его в себя и полностью затупились.
   Хоть в манерах я не сильно изменился, а то говорят, что деньги губят человека. По мне, так наоборот.
   Я направился в сторону блондинки и ущипнул ее за попку, с фразой:
   — И кофе мне, пожалуйста.
   — Слушаюсь, Сэр. — Ответила она.
   Она словно по щелчку заулыбалась и заметалась по всему салону, как в жопу раненная. Какие же люди жопализы. Знала бы она, что буквально вчера, я был никем и об меня вытирали ноги (иногда даже в прямом смысле этого слова). Я был бедным и никому ненужным отбросом общества, которого на работу брали только на полставки, а платили не то, чтобы полставки, а только половину полставки. Но стоило мне стать богатеньким Скруджем МакДаком, как она сразу же решила мне лизать жопу. Забавно вышло.
   Я сидел в уютном мягком кожаном кресле и пил кофе, пока блондинка предлагала мне варианты костюмов. То, что мне нравилось – я шел и мерил в примерочной, если мне нравилось и хорошо сидело, – я кидал костюм на прилавок и снова садился смотреть варианты.
   Блондинка показывала мне вариант за вариантом, все ходя из стороны в сторону на своих длинных ножках. Я сидел и смотрел уже больше на ее ноги, нежели на костюмы.
   А может быть, выебать ее в примерочной? Стоит попробовать, по крайней мере.
   Я взял очередной костюм, который предназначался на выход в свет и пошел в примерочную. Снял с себя свою грязную рубаху со штанами и начал надевать на свое побитое тело одежду, а именно черную футболку, какие-то бежевые джинсы и какой-то бежевый пиджак. Все на мне это выглядело странно, но прилично, довольно-таки предельно. Я позвал блондину к себе и спросил:
   — У Вас есть какие-нибудь трусы, носки и туфли, а так же шляпу бы какую-нибудь.
   — Конечно, у нас есть все-все. — Ответила она и начала цокать своими каблуками по полу.
   — Хорошо, несите Ваше все-все сюда.
   Она так и сделала. Принесла мне следующие: три пары носков, каждая пара стоит двадцать баксов, охуеть можно, вот как богатые тешатся, пока обычные работяги с голоду помирают, у них носки за двадцать баксов; также принесла двое трусов, по сотни баксов; и три пары туфель – все кожаные и с острым концом; две фетровых шляпы: одна светло-серая, другая черная – обе стоят по семьсот долларов.
   Я взял все.
   Надел трусы и шляпу, и снова позвал блондинку:
   — Девушка, подойдите, пожалуйста.
   — Сейчас-сейчас, уже иду.
   Она зашла ко мне в примерочную и увидела меня в одних трусах и шляпе. Но это не просто трусы и шляпа, а трусы за сотню баксов и шляпа за семьсот, что подталкивало ее на необдуманные поступки, а возможно, даже и на обдуманные. Ее сердце растаяло, и она задернула занавеску в примерочной.
   — Мне идет? Мне нужен женский совет. — Спросил я.
   — Вам очень идет, Ваше достоинство выглядит солидно в этих трусах. — Сказала блондинка и прикусила нижнюю губу, что было похоже на вызов, который я с удовольствием принял.
   Я прижал ее к себе так близко, что мог почувствовать ее неровное дыхание к себе. Она тоже не растерялась и взяла своей рукой меня за член, и ее язык моментально оказался в моем рту. Потом она залезла ко мне в трусы, ну, я в ответ тоже не растерялся и начал искать ее нижнее белье. Но как, оказалось, трусов на ней не было!
   Ничего страшного – так даже лучше.
   Я выебал эту манду прямо в примерочной. Спустил с нее юбку, и она приподняла свою ногу. Я ухватил ее и снял с себя трусы. Дальше пошло как по маслу. Аккуратно расстегнул ее блузку и принялся за ее грудь. Потом она оседлала меня, и теперь я держал ее всю на себе, прижимая к стенке примерочной. Она обхватила меня ногами и обвила руками. Царапала мне спину и расцеловывала шею. Она так кричала, будто бы я ее расчленял или насиловал в церкви при Иисусе и при богослужниках. В общем, баба – огонь. А сиськи – просто шик. Вот я и начал чувствовать, что уже невмоготу терпеть. Хочу выпустить яд и посмотреть на мир трезво и ясно. Спустил ее с седьмого неба на пол и поставил на колени. Она ухватилась за мой елдак и начала быстрыми и четкими движениями выдрачивать все, что во мне могло быть. Потом она начала делать глубокий минет и ухватилась своими руками за мои ягодицы, сжимая их с нечеловеческой силой. Боль от колотых ранений дала о себе знать. Она приближалась все ближе и ближе к моему анусу своими ручками и сделала, наверное, самое странное, что я когда-либо испытывал – засунула свой палец мне в жопу. Я боли особой не почувствовал и приятных ощущений тоже, но и неприятных ощущений не было. Словом, мне было все равно. Надеюсь, это никак не отразится на моей ориентации. Уверен, какие-нибудь там психологи уже бы давно все проанализировали и сделали выводы, но не я. Во-первых, я – ленивый, а во-вторых… я еще не придумал. С пальцем милой блондинки в жопе я начал чувствовать прилив спермы и кончил. Все, что могло вырваться из меня наружу, вырвалось ей прямо в рот. Она взяла мой причиндал и принялась его орально удовлетворять. Минет был «зубастым» и мне не понравился. Даже было немного щекотно, когда она соприкасалась зубами с моей залупой, а как было щекотно, когда она шевелила пальцем в моей жопе, это вообще неописуемо. Слава Богу, минет, продлился недолго. Она слизала все с моего члена и проглотила. А потом вытащила палец и облизала его.
   Фу, блять. Меня бы вырвало.
   Я надел на себя новый костюм и вышел из примерочной довольный покупкой и бабой; за мной следом затрусила блондинка, поправляя юбку и помаду, которая немного стерлась, пока она делала «зубастый» минет. Мужик, который меня прогнал, стоял напротив бутика и смотрел на все происходящее – завидовал, пидарас. Ему-то такую бабу в жизнь не подцепить, не с его зарплатой. Я показал ему средний палец и безмолвно произнес: «выкуси, пидор».
   Я подождал, пока блондинка умоется и начал протягивать новые костюмы, носки, трусы, туфли, шляпы блондинке и слушал цены, которые она называет. Носки, три пары – 60 долларов. Трусы, две штуки – 200 долларов. Туфли, три пары – 3300 долларов. Костюм спортивный, одна штука – 3700 долларов. Костюм на выход (он так и назывался), одна штука – 4900 долларов. Костюм-тройка, одна штука – 7500 долларов. Фетровые шляпы, две штуки – 1400 долларов. В общем вышло –  21060 долларов – не хило. Я расплатился и дал блондинке на чай двести баксов. Она меня поцеловала в щеку и оставила свою визитку.
   Я вышел из бутика, вытирая щеку, а также специально проходя мимо того ублюдка сказал:
   — А ведь ты, наверное, сохнешь по этой суке, да?
   В ответ я получил молчание и ненавистный взгляд исподлобья в мою сторону. Он нахмурил брови и сжал руки в кулаки, а я все ждал, пока он сорвется, чтобы набить ему рожу.
   — Ну, молчи, только знай: баба-огонь, но сосет плохо. Надеюсь, в следующий раз исправится.
   Следующего раза, конечно, не будет. Не хочу больше с ней. Уж сильно дорого мне мое хозяйство.
   Я задирал того ублюдка, как только мог, но ему хоть бы хны: все стоял и смотрел на меня, выслушивая, как я драл ту бабу, но не действовал.
   Я поправил член и отправился за новым бумажником, сумкой и зонтом, но уже в другой магазин, вдруг где-нибудь тут есть более сексуальная девочка, чем та блондинка. Заниматься сексом я, конечно, с ней не буду: член уже болит, и думаю, что на сегодня хватит.
   Не найдя очередной красотки, я просто купил все, что мне нужно: сумку, бумажник и часы за три штуки, и отправился со всеми покупками в кафе – я очень хотел есть.
   На самый дорогой ресторан в городе мне пока что не хватало, со всех покупок у меня осталось лишь три «тонны» с копейками.
   Я зашел в кафешку, где было обещано хорошее обслуживание и красивые ножки у официанток. Кафе было хорошо обустроено, начиная с того, где оно находилось. Рядом с магазином одежды – самая жила миленьких дам, которые очень любят попить кофе и вкусно покушать на обед. Стиль был немного странный здесь правда: картины были все в каких-то иероглифах, а еда была далеко не японская и не китайская. Зато деревянные столики, стулья, стены придавали какой-то неописуемый уют. Окна выходили прямо на улицу, где я мог увидеть магазин, из которого выходили люди с покупками, кто нес пакеты с едой, а кто с одеждой. Я сел за один из столиков не далеко от выхода, но и не далеко от барной стойки. Увидел молоденькую официантку и подозвал ее к себе. Попросил меню и увидел много новых названий блюд и спросил:
   — Посоветуете что-нибудь?
   — Ну, у нас фирменное блюдо очень вкусное, постояльцы всегда заказывают. — Ответила мне девочка-официантка.
   — И как оно называется?
   — Калдейрада.
   Пока я искал это блюдо, официантка, не выдержав показала мне на него пальцем. Блюдо, так блюдо – сто двадцать баксов за порцию. Ну ладно, гулять, так гулять.
— Короче, принесите мне вот этот ваш кал, красненького вина, супчика какого-нибудь, стейк и десерт.
   — Хорошо, сэр.
   Прождав минут десять, я получил все и сразу. Мой стол заставили полностью: наивкуснейший стейк; калдейрада – это обычная картошка, оказывается; буйабес, оказался обычной ухой, а не блюдом за семьдесят долларов; бутылка красного вина и десерт – торт-мороженое.
   Объевшись, я попросил счет и немного пофлиртовал с официанткой, но она оказалась против таких знакомств. Либо я ей не пригляделся, либо она не поняла, что я богат. Я расплатился и покинул ресторан. Вышел на улицу и выбросил визитку блондинки – она мне не нужна, у меня есть, кому присунуть. Я отправился платить по счетам, а после домой за остальными деньгами.

   Придя домой, я скинул шмотки в шкаф, который стоял в моей комнате, и взял с собой оставшиеся деньги, а также читательский билет, самокрутку и какую-то бумажку.
   По пути в автомагазин, я думал, какую машину мне взять: «порше» или «мерседес».
   Эх, ладно, решу на месте.
   Зайдя в автосалон, я остановил свой взгляд на одной единственной тачке, которая попалась мне на глаза, и я понял, это то, что мне надо.
Кабриолет «порше 964», 1991-го года, в лучшем состояние, которое я мог только видеть. От вида этой тачки у меня встал, признаюсь честно. Я достал пачку «Кэмел» и уже приготовился закурить, как ко мне подошла молодая девушка-консультант.
   — Извините, но в этом салоне не курят, сэр.
   — Теперь курят, - сказал я, подкуривая сигарету.
   Она посмотрела на меня странным взглядом, но больше ничего не сказала, а лишь составила компанию. Я влюбился в эту машину и решил спросить цену этой тачки у девушки, которая уже стояла рядом мной в коротенькой строгой юбке и с белой блузкой, которая четко подчеркивала ее грудь. Лифчик, кажется, был ей не нужен, раз она им побрезговала. В общем-то, мне кажется, что это даже лучше, по крайней мере, для меня. Тем более она была рыжая, а к рыжим бабам я готов на все сто. Обожаю рыжих баб, они просто охуительные. Правда ее улыбка меня немного смущала — улыбалась она во все тридцать два зуба.
   — Извините, Вам что-нибудь подсказать, или Вы так и будете разглядывать машину, сэр? — Спросила рыжая красотка.
   — Да, сколько стоит вот эта модель? — Спросил я в ответ.
   — Вас интересует именно эта модель? Может быть, Вам подобрать что-нибудь подешевле?
   — Нет, называйте цену.
   — Хорошо, семьдесят пять тысяч долларов. Это редкая модель.
   — Я подумаю.
   Надо сделать вид, что я не какой-нибудь там лох, чтобы сразу прийти и купить тачку. Надо повыебываться.
   — Может быть, Вы хотите протестировать машину?
   — А давайте.
   Мы вышли на улицу, и нам выгнали «порше» из салона.
   Солнце все так же жарило Денвер. Люди искали тенек лишь бы немного скрыться от солнца и промочить горло. Люди, которые стояли в пробках, просто мучились, но ничего с этим поделать не могли. Кондиционеры не справлялись, климат системы – тоже. Это лето, наверное, войдет в историю, как самое жаркое и жуткое, по крайней мере, для меня точно.
   Мы сели в машину, и я почувствовал кожаные сидения и запах импортного автомобиля, а также свежей ****ятенки, которая села рядом со мной. Я осмотрелся, и мы тронулись с места – поехали в любую сторону. На тестирование отвадился час, так что далеко не уедешь, да и бензобак был не полностью заполнен.
   — Вам нравится, сэр? — Спросила рыжая, уже сидя со мной в машине и гладя себя по коленке.
   — Да, вполне предельно. — Протараторил я и положил свою руку ей на коленку.    Она посмотрела на меня и положила свою мне на коленку и повела руку к моему хую.
   — Предельно?
   — Ну, в смысле хорошо – мне нравится эта машина. Как и твоя рука, которая плавно перетекает с ноги к члену. — Подметил я и «мой дружок» решил, что настало его время.
   Немного неловко ехать со стояком и женской рукой на нем, когда все это происходит за управлением автомобиля, да еще и в пробке.
   Мы немного пофлиртовали и заехали в пустой переулок, чтобы немного остыть, а то эта жара не давала покоя уже который день.
   Кажется, эта рыжая мисс явно была не против протестировать машинку в сфере секса, чем мы и занялись.
   Но сначала прелюдия, мы сидели и обменивались слюной в машине, девушка расстегнула мне ширинку и начала надрачивать, потом наклонила голову и принялась за минет.
   Красивая жизнь все-таки у миллионеров. Решил купить одежду – секс, решил купить машину – секс. Класс.
   Я то и дело оглядывался да покуривал «Кэмел». Отсос был козырный, не такой зубастый, как у блондинки в салоне импортной одежды.
   В переулок зашли пару наркоманов и начали наблюдать за мной и неизвестной рыжей особой в области моего паха. Хоть я и был против эксгибиционизма, но от минета отказывается только дурак и импотент, как мне сказала медсестра Марла. Поэтому я не стал ее останавливать, а наоборот прибавил темпу в ее технику.
   Я уже начал кончать, как увидел, что наркоманы уже не просто стоят, а дрочат и смотрят на меня. Совсем ****утые, надеюсь, я не такой был, когда принимал дозу.
   ****ец, как противно и приятно одновременно.
   Мы быстренько закончили и отправились в салон, где мне оформили машину, а я распрощался с семидесяти пятью штуками долларов, которые оставил мне Тони.
   Все, на сегодня хватит секса, уже не могу – измотался.
   По пути я заехал в ИКЕЮ и заказал там набор мебели на шестьдесят пять штук, в него входило все: и камин и кухня и диваны и картины и кресла и столы и все, в общем, кроме телевизора. Я распрощался еще с шестьюдесятью кусками и дал адрес с ключами менеджеру, который оформлял мой заказ. Слава Богу, менеджер был мужчина и секс с ним меня не устроил бы, поэтому я сразу решил, что на сегодня все, баста. Он сказал, что в течение двух дней все будет сделано. Я сказал, что все, что есть в квартире нужно выкинуть и поставить новое. Он кивнул головой, и я вышел на улицу. Дома мне делать было нечего, но за шмотками я заехал, все-таки дорого они мне обошлись, а те семнадцать долларов и семьдесят пять центов, пусть заберут грузчики – им нужнее. Потом я заехал в отель под название «ХомВуд», где за сутки цена составляла пять сотен баксов. Я заселился и поднялся в свой номер, который теперь мог себе позволить.
   Номер стоил все свои пятьсот баксов. Панорама из окна показывала все прелести вечернего Денвера, а картина над кроватью вселяла уверенность и уют, как и мягкие ковры.
   Только я захотел немного покирять, как меня сразу же проняла зевота и ноги подкосились – устал неимоверно, хотя толком-то ничего не делал, но вспомнил, что ночью так и не смог поспать, и сразу понял, в чем причина этой зевоты.
   Лег в постель и почувствовал мягчайший матрас, на котором мне только приходилось спать. На подушках лежали две шоколадные конфеты, которые я скинул на пол и заснул.

                2
   Проснувшись, я заметил на своих новеньких часах, что уже два часа дня.
   Вот это я поспал.
   Я позвонил менеджеру ИКЕИ и спросил, что там с моим ремонтом. Он сказал, что к сегодняшнему вечеру все будет готово, но ему нужно доплатить пять кусков за работу. Я приехал и отдал ему эти пять кусков, потом поехал в банк и положил на свой новый счет пятьдесят «тонн», так сказать на черный день.
   После банка я отправился в тот самый бар, в котором работал отец Линды, но бар оказался закрытым.
   Я спросил у прохожего знает ли он где живет владелец бара, тот в ответ спросил, зачем мне это нужно, а вернее он спросил так: «на кой *** он тебе сдался?», ну а я в ответ придумал байку, якобы должен владельцу штуку баксов, но не знаю, где он живет. Прохожий продиктовал мне адрес, я протянул три стодолларовых купюры, которые он с радостью взял, потом я сел в свой новенький «порше» и отправился по адресу.
   Приехав к Линде, я обнаружил дом в хорошем состояние, правда в ужасном районе, но этот район более хороший, чем мой. Я-то жил в гетто для белых, где воровство и убийства – это норма, но, конечно, не такая норма, как в гетто чернокожих.
   Увидев нового прохожего, я спросил: «Это дом Джека?», на что мне ответили кивком и среднем пальцем.
   Культурная, блять, молодежь.
   Я не стал рисковать и идти к отцу Линды без оружия. Поэтому я отправился к барыге, который может меня свести с одним продавцом оружия и прочих прибамбасов. Заплатил я не хило за информацию. Два куска на лапу дал, чтобы получить адрес.
Приехал я к этому торговцу; дом у него оказался не очень-то и в прилежном состояние: обои все ободраны, на кухне мусор, диван весь в дырках, пружины торчат из него как штыки, зато новый телевизор стоял на тумбе и показывал нам какой-то сериал, где люди пьют кофе. Я прошел по заваленному мусором коридору и спросил, что он сможет мне продать. Сам же барыга не очень-то был похож на торговца оружием. Жирный, не полный, не в меру упитанный, а именно жирный. Третий или даже четвертый подборок был виден издалека. Негр в спортивном костюме, который был на несколько размеров больше положенного. Интересно, где он умудрился вообще найти такой размер. Башка лысая, руки пухлые, передвигается еле-еле душа в теле, а при каждом наклоне за чем-либо, у него появляется одышка, словно пробежал спринт в три километра без какой-либо подготовки. В общем, не очень он был похож на торговца оружием или просто я не так себе представлял таких людей. Когда я спросил его: сможет ли он достать мне оружие, он сначала предложил мне косячок, от которого я, конечно, не отказался, а потом начал предлагать мне варианты.
   Первым вариантом, он мне предложил «калаш» за восемьдесят штук. Я ему говорю: «Да на *** мне твой «калаш» усрался-то, блять. Мне для обороны надо, а не для нападения». Тогда он достал «УЗИ», что мне тоже не нужно было. Я попросил пистолет «Дезерт Игл», который также называли «Пустынный орел». Он показал мне два «дезерта» и назвал цену, от которой у меня внезапно засосало под ложечкой, наверное, есть захотел, ладно разберусь с оружием и покушаю, возможно, даже получится покутить, если бабки останутся.
   Продавец оружием явно нервничал и торопил меня.
   — Ну, че, брать бушь? Пятидесятый калибр, в обойму входит семь патрон, чистые – без табельных номеров и прочей ***ни. По пять штук толкаю, ты больше нигде таких не найдешь, епта. Я те, бля, ручаюсь, что дешевле нет в городе. Матерью клянусь, что у мя товар – шик. Ты, бля, даже не пробовал еще. Я тебе говорю, братан, товар – шик, ***ню не подсуну. — Тараторил он так быстро, что я даже не успевал за его мыслями.
   — Надо подумать. — Ответил я и начал обдумывать все, что он мне натараторил.
Кажется, я дохуя думать начал с появлением крупной суммы на руках. Удивительно, но факт: деньги не мои, но расставаться с каждой «тонной» было очень тяжко. Неужели деньги сожрали меня с потрохами?!
   — Да хули думать, ты, бля, лучше денег-то не жалей, защита всегда нужна, епта. Я те, братюня, от души советую эти штуки, епта, смотри, даже так сделаем, епта, – бери оба за восемь штук. Я скостил тебе две «тонны», как своему. Не жадничай давай, по рукам? Епта. Я из-за тебя тут подставляюсь, а ты ломаешься как баба.
От его «епта» уже мозги закипели, или от жары, хер поймешь, но на улицу я захотел выбраться немедля, поэтому согласился на эту чертову сделку.
   — Черт с тобой, по рукам. — Мы обменялись рукопожатием.
   — Ты лучше тут не чертыхайся, пушки-то у меня еще, епта. — Сказал барыга оружием и начал укладывать «дезерты» в коробочку.
   Вот пидор, я уверен, что он развел меня на несколько косых, а еще и чертыхаться запрещает. Но так как мне нужно было срочно и без каких-нибудь там чеков – я простил ему эти бабки и его дерзость.
   Я отдал ему восемь тысяч, а он в ответ отдал мне два «дезерта». Сделка завершена, теперь можно и покушать.
   Я поехал в тот же ресторан и заказал все то же самое, что брал и до этого. Решил соблюсти стабильность.
   Поел. Рассчитался. И снова получил отказ от официантки, но в этот раз от другой. Никак они не хотели снять трусики передо мной. Это даже хорошо, я люблю трудности, но Линду я люблю больше. Поэтому я вышел из ресторана и поехал к Линде и ее ебнутому папаше.
   Сидя в «порше», я смотрел на дом Линды и ее отца, тарабаня пальцами по рулю – нервничал. Достал один из «дезертов», поставил на предохранитель и спрятал его за спиной, просунув в джинсы. Я почувствовал воздух, пропитанный скорой перепалкой с батей Линды, и приготовился к расплате. Но в этот раз я при оружии в отличие от моего оппонента.
   Я вышел из «порше» и отправился прямиком к входной двери дома Линды, за которой меня ждет моя любовь и совсем не ждет ее отец. При каждом шаге у меня в голове начинала все сильнее и сильнее играть какая-то песня, которую я слышал в каком-то клубе, когда-то очень давно. Она мне немного начала надоедать, не то чтобы раздражать, а больше нагнетать эмоции, которые и так уже были на пределе. Я еще ни разу не ходил на разборки с оружием, и это новое в какой-то степени ощущение придавало немало экстраординарности в моем поведение.
   Господи, как эти мафиози ходят с этими пушками. Так спину трет.
   Постучав в дверь, я ничего не услышал. Потом постучал еще раз. Ответ тот же – тишина, – но люди из соседних домов уже начали выглядывать из окон и смотреть, что там происходит. Потом я чтобы отвлечь от себя подозрения закричал: «ОТКРОЙТЕ, ПОЧТА».
   Заурядная фраза, казалось бы, но я сразу же услышал приближающиеся шаги к двери в доме.
   Наконец-то мне открыл отец Линды. По его лицу я понял, что он удивился и принялся глазами что-то искать, наверное, биту. Он попытался закрыть дверь, но не тут-то было. Я испытал мельчайший сумбур в голове, но вовремя собрался с мыслями и ударил отца Линды ногой в грудь, зашел в дом и закрыл дверь.
   Теперь поиграем по моим правилам, ублюдок.
   — Ну, здорово, ***сос. — Сказал я гангстерским голосом.
   Если честно, то я не знаю, какой голос у гангстеров, но думаю, он такой брутальный, дерзкий и опасный. Голова к этому времени уже стала трезвой и готовой к действиям.
   — Ты кто? А-а-а, это ты, тот ебырь моей дочурки! Разоделся-то. — Пробормотал отец Линды, лежа на полу, все еще не осознавая всей серьезности ситуации.
   — Я не ебырь твоей дочери – я ее жених!
   — Че те надо, жених ****ый? Ты уже определись, кто ты, жених или почтальон!
   — Мне нужна Линда, где она?
   — Она не должна тебя волновать, мерзкий ****огрыз.
   —Если ты ее хоть пальцем тронул, — я достал «дезерт» и нацелил его на отца Линды. — ГДЕ ОНА? Не доводи до греха старик, я же выстрелю. Я ВЫСТРЕЛЮ. — Под конец я даже закричал угрожающим голосом и сам чуть не засмеялся. Ни разу себя таким не видел, ведь на самом деле я – пацифист, как уже вроде упоминал.
   — Стой Джон, не надо. Не убивай его, пожалуйста. — Остановила меня Линда.
   Линда спускалась по лестнице вся в синяках и порезах. Но я не стал ее любить меньше, чем было, а наоборот – полюбил еще больше. Какая же она добрая, а возможно, просто глупая, я еще не разобрался, если честно, но люблю ее точно, если это, конечно, и есть любовь. Папаша ее травмирует, а она его защищает, ну не глупо разве?
   — Линда, ты как? С тобой все в порядке? — Спросил я.
   — Да, только, пожалуйста, не стреляй в него. — Ответила она.
   — Хорошо, собирай вещи Линда – мы уезжаем.
   — Никуда эта ****а не поедет! — Сказал отец Линды, видимо забыв у кого в руках «дезерт».
   Я, решив поставить все точки над «i», пнул его в лицо, и он мигом угомонился, а Линда отправилась за вещами обратно наверх.
   — БЕРИ ТОЛЬКО САМОЕ НУЖНОЕ, ЛИНДА, ОСТАЛЬНОЕ КУПИМ! — Закричал я и снова пнул отца Линды, он издал забавный звук – хрюкнул, что ли. Я пнул его еще раз, чтобы проверить – и вправду хрюкнул. Я ударил еще раз и засмеялся, потом еще раз и он вырубился. Жаль, очень жаль, а мы только-только нашли общий язык.
   Линда спустилась вниз с полной сумкой вещей и женских штучек, не дилдо, конечно, а типа духи, помады и все такое.
   Я аккуратно поцеловал ее в уголок рта и открыл входную дверь.
   Отец Линды взял меня за штанину и прошипел сквозь зубы:
   — Не тронь ее!
   — Что? Ты хоть понимаешь, что я ее от тебя забираю, дебил ты ****утый, чтобы ты ее не бил? Я ее и в жизнь не ударю. Вот тебе на мелкие расходы, и не смей в полицию обращаться, там все схвачено. — Угрожал я, все еще нацеливаясь на его лысую башку. Кстати, насчет полиции я соврал, конечно.
   Я кинул ему на пол два корешка с деньгами и отвел Линду к машине.
   — Это твоя? — Спросила Линда, взглянув на мой «порше».
   — Да, — ответил я.
   — Ты бандит?
   Как-то разговор сразу не задался, кажется, но вопрос мне точно не понравился. Разве я похож на бандита? Только если почту бабушек грабить, да и все.
   — Что? Нет! Что… что за вопросы? Линда, что с тобой?
   — Пистолет! Откуда он у тебя?
   Блять, пистолет. Сука.
   Я понял, что ходил по улице с пистолетом в руке все время, пока вел пострадавшую Линду до машины. Н-да… совсем не комильфо вышло ходить по улице с волыной, прям совсем-совсем не комильфо.
   Спрятал «дезерт» обратно за спину и сел в «порше».
   — Это меры предосторожности, не более.
   — Тогда откуда у тебя столько денег? Такая машина? Что еще у тебя новое? Может быть, и девушки есть?
   Ага, а ее только девушки мои и интересуют. Про пистолет, машину, деньги и про отца она уже забыла, значит. Как же это тривиально для баб.
   — Линда, не еби мне мозги, а садись в машину. Тебе нужна помощь, мы сейчас же поедем в больницу.
   — Хорошо.
   Она села в машину, и мы отправились в ту же больницу, где лежал я до недавнего времени.

   Поднимаясь на третий этаж, где в недалеком прошлом валялось мое тело, я увидел Марлу, она шла прямиком ко мне и Линде. Надеюсь, она не вспомнит меня, иначе мне придется ее убить или заплатить. Ну, про убить, я, конечно, переборщил на самом деле, но я бы разозлился, если бы она вызвала охрану.
   Только попробуй дрянь, только попробуй вызвать охрану. Твои мозги сразу же окажутся на стене.
   «Бородатое» клише звучало в моей голове очень глупо, и поэтому я не стал говорить его вслух.
   — Вам помочь? Давайте я отведу Вас к доктору. — Сказала Марла.
   — Спасибо, Вы очень добры… — Я чуть не сказал ее имя, но вовремя остановился.
   Как же ей повезло, что сегодня она проснулась без мозгов.
   Марла провела нас до доктора, куда Линда зашла одна, без меня. Попросила подождать меня в коридоре, где стоял какой-то дед в халате и пердел. Весело Линда придумала, ничего больше не скажешь.
   — Спасибо, что не вызвала охрану, Марла. — Начал я благодарить медсестру.
   — Да не за что, но я попрошу тебя кое о чем. — Сказала она.
   — О чем же?
   — На счет денег. Если дашь мне обещанные две тысячи с доплатой в размере десяти тысяч зеленых.
   Ух ты, да она совсем уже опухла. Надо бы с ней разобраться.
   — А если я не дам?
   — Я расскажу твоей девушке, что мы с тобой трахались.
   Вот сука.
   — Да я же тебя даже пальцем не тронул, а тем более членом.
   — А зря.
   Я промолчал, обдумав предложение Марлы.
   — Ну, нет, так нет. Я тогда расскажу все твоей подруге или кто она тебе.
   — Только посмей, я же тебя убью!
   — Еще раз попробуешь мне угрожать, я вызову охрану.
   Охрана сейчас точно не нужна. Не в моем положение.
   — Пошли, только быстрее.
   — Куда?
   — В какую-нибудь комнатку, чтобы я заплатил тебе!
   Мы зашли в каморку, и я толкнул Марлу в грудь. В ее огромную грудь. Руки чуть ли не провалился в ее груди, но силы мне хватило, чтобы она ударилась о стену. Марла, опешив от происходящего, только начала издавать какой-то звук, как я резко достал пистолет из-за спины и услышал звук пердежа. Неловко вышло, но это был не я.
   — Слушай сюда ****ь, если ты хоть кому-нибудь расскажешь обо мне, я тебе еще одну дырку сделаю, но уже в голове. Уяснила, рогатка ****ая? — Угрожал я, пытаясь не нажать на курок от злости.
   — Поняла-поняла… только не стреляй… прошу! — Пропищала Марла и начала терять равновесие. У нее из-под юбки потекла светло-желтая жидкость. Она обоссалась.
   — Вот так. Лучше молчи и не мочись. Я не хочу проблем, а тем более из-за тебя. С чего ты вообще решила мне угрожать? ****улась?
   Я достал из кармана один корешок зеленых, обмакнул его в мочу Марлы, а потом засунул его ей в рот.
   — Это тебе за молчание. Тут десять тонн. Не просри за раз. Потому что больше ты ничего не получишь, кроме пули между глаз, если ****анешь кому-нибудь обо мне или о вымышленных «нас»!
   ****ь, я-то рифмоплет оказывается.
   Я спрятал «дезерт» и отправился к кабинету доктора, оставив Марлу наедине с ее лужей.
   Вовремя я подошел, оказывается. Линду решили положить на обследования. Доктор показал палату и покинул нас, оставив наедине.
   Линда легла на кушетку, а я сел рядом и начал гладить ее по руке.
   — От тебя странно пахнет! — Сказала она, посмотрев мне в глаза.
   — Что? Тебе кажется. Ничем от меня не пахнет.
   — Да нет, пахнет. Ты обоссался, что ли?
   Похоже, от меня пахло мочой Марлы. Одиозно вышло.
   — Нет, конечно, просто помогал какому-то деду-пердуну дойти до палаты. Наверное, из-за него теперь я так пахну.
   — Как, кстати, поживает Натали? — Спросила Линда, прервав поцелуй.
   Точно. Натали. Где же она? Обещала навестить, но не пришла, и домой она ко мне не приходила, неужели она меня больше не хочет? Эх, знала бы она о моем богатстве, то сразу бы расслабила «булки» и встала в позу.
   — Не знаю, давно ее не видел.
   — Это последний раз, когда я тебя прощаю, больше измен я не потерплю.
   — Ты это к чему?
   — Я про Натали, уяснил?
   — Да!
   Вот же дрянь-то а! Сама развела меня на групповуху, а теперь угрожает разлукой.
   Я поцеловал Линду еще раз и остался с ней до вечера. Потом меня выгнали, и я оставил Линду одну, как же мне не хотелось уходить, но ничего не поделаешь – надо идти.
   Сев в «порше», я отправился к Натали домой. Сразу проверю, что там с моим домом.

   Я стоял около двери Натали и стучал, и звонил, но ничего. Ответа не было. «Ладно, черт с ней и ее прелестной жопой» – подумал я. Будто бы мне больше заняться нечем, как гоняться за чужой девушкой.
   Я открыл дверь в собственную квартиру и увидел, что все уже расставлено и работа сделана. Потом вышел на улицу и позвонил из таксофона по номеру на бумажке, которая была у меня в кармане.
   — Алло, это ИКЕА? Могу я услышать менеджера, который меня обслуживал?
   — Какая к черту ИКЕА? Ты долбоеб, что ли? Ты куда звонишь? — Голос пьяной женщины звучал завораживающе и даже в какой-то степени сексуально.
   Господи, это же миссис или уже мисс Уилкинс. Ну, я и попал.
   — Миссис Уилкинс?
   — Она самая, что хотели?
   — Я ошибся номером, но мне кажется это по Фрейду. Я звонил в ИКЕЮ, но попал к Вам.
   — Кто это?
   — Джон Мэлтон. Вы возились с моим «поршнем» на днях в больнице, помните? Он протекал вроде.
   — Не называй все своими именами – это глупо. Ну, дрочила я тебе, возможно, отсосала и что? СТОП. Он у тебя протекает? Ты болеешь, что ли, чем-то? Вич инфицирован? Фу…
   Я услышал, как она блеванула и продолжила:
   — Так, отвечай, не томи.
   И что мне сказать? В общем-то, пока Линда в больнице, грех не воспользоваться случаем. Так что рискну.
   — Нет, я ничем не болен. Звоню насчет продолжения, собственно говоря.
   — Не сейчас, я слишком занята, перезвони позже.
   Я дебильно улыбнулся и только хотел сказать «окей», но гудки прервали меня.
   Потом все-таки позвонил в ИКЕЮ и узнал, что все готово и забрать ключи я смогу прямо сейчас. Что я и сделал – поехал в офис ИКЕИ и забрал у менеджера ключи.
   Приехал домой и лег спать.
   Наутро я проснулся один и почувствовал неприятное ощущения одиночества. Мне впервые не хватало человеческого тепла. Надо сохранить номерок миссис Уилкинс на всякий-пожарный.
   Я прибрался в доме (при этом чувствовал себя педиком) и поехал в участок навестить детектива Тернера и рассказать о читательском билете.

                3
   Перед тем как заехать в участок, я заскочил к дилеру, который банчил коксом, и взял у него пару пакетиков по десять грамм. Отвалил ему четыре тонны за это и поехал дальше своей дорогой, а именно в участок полиции города Денвера.
Когда приехал в участок, я спросил кабинет детектива Уилла Тернера у человека, вышедшего из той самой двери, которая находилась за стеклянной лестницей. Мне сказали, что он в двадцать седьмом кабинете. Я дождался, когда в коридоре станет пусто и подошел к двери, но она оказалась запертой, но внутри кто-то кому-то что-то шептал. Я услышал приближающиеся шаги за дверью и быстро подбежал к лестнице и поднялся на второй этаж, делая вид, что ничего не произошло. А ведь ничего и не произошло, кроме крайне неосторожного любопытства с моей стороны.
   Я прошел мимо двадцать третьего кабинета, где меня недавно допрашивали, и меня передернуло, будто шокером ударило. Неприятное ощущение. Дошел до двадцать седьмого кабинета и постучался. Ответ я снова не услышал – меня что, все игнорируют?
   Я приоткрыл дверь и увидел спящего Тернера, а рядом стоит пустая бутылка «Джек Дэниелс». Я зашел и запер дверь.
   — Просыпайтесь, детектив! — Закричал я на весь кабинет.
   Я толкнул его, и он все-таки поднял голову.
   — Что случилось, кто ты, черт подери? — Спросил Тернер.
   — Я – Джон Мэлтон. Как насчет пару дорожек?
   Я показал ему кокс, и он взбодрился.
   Я открыл окна показывающие выход на тот же Денвер. Духота начала развеиваться, слава Богу, а то умереть можно было от этого запаха и жары, нескончаемой жары.
   — Да как ты смеешь предлагать мне кокаин, когда я в таком состояние? Ты же понимаешь, что я не откажусь!
   — Да, понимаю и думаю, что Вам он сейчас крайне необходим.
   Я аккуратно сделал четыре дорожки и один пакетик кокса иссяк. Достал сто долларовую купюру и скрутил ее в трубочку. Присел на корточки и затянул одну дорожку. «Белый снег» проник в мою ноздрю и через слизистую оболочку кокаин проник в мой организм. Я начал чувствовать эйфорию практически сразу после приема. Отдал свернутую купюру Тернеру и начал размышлять о вечном. Как я люблю Линду, как я попал в такую дерьмовую ситуацию, как я мог потерять единственного друга и так далее. Мысли шли одна за другой. Я никак не мог остановить свой мозг, рассудок был опьянен и не хотел слушать меня. Тернер вынюхал свою дорожку и передал мне обратно купюру, словно эстафету. Я незамедлительно принял вторую дозу, состоящую из 2,5/10 грамм кокаина. Математик проснулся во мне так же моментально, как и философ. Кокаин так же прошел через слизистую оболочку, и эйфория приняла свое пиковое состояние. Я снова передал купюру Тернеру, и он прикончил последнюю дорожку.
   — Не понимаю, как некоторые дебилы могут курить его. ****ый крэк, он же губит людей и не дает такого эффекта, как кокаин. — Сказал я.
   Потом я начал распространять всю информацию о своей личной жизни: как я недавно имел дело сразу с двумя цыпочками, имея в виду Линду и Натали, потом как я трахнул блондинку в салоне модной одежды, потом и о деньгах Тони. Я рассказал все и напоследок, как бы невзначай ляпнул о читательском билете.
   — Он сейчас с тобой? — Перебил мои увлекательные истории Тернер.
   — Кто? — Спросил я.
   — Билет твой!
   — Да, вот он.
   Я продемонстрировал читательский билет и сел рядом с Уиллом.
   — Там есть дата или адрес?
   — Нет вроде, а что?
   — Ты знаешь, что означает, когда тебе присылают такой билет?
   — Нет.
   — Да то, что ты теперь у них в руках.
   — То есть?
   — Сам не знаю. По идеи, нужно, чтобы тот, кто получил этот билет, отправился на встречу с боссом картеля «Красный Дракон». Но мы пока не разобрались где нужно найти адрес и дату на билете.
   — Надо подумать, Уилл. Иначе мне ****ец!
   Мы сели и уставились в читательский билет. Сидели долго, минут десять. Молчали и ждали, когда до кого-нибудь из нас дойдет верная мысль. Что и случилось. Тернер решил проверить теорию, о которой он слышал в телевизоре. Якобы бывает невидимые чернила и их можно разглядеть специальной ультрафиолетовой лампой. Он попросил зашторить окна и достал лампу из-под стола. Интересно она всегда у него там была?!
   Я зашторил окна, и в кабинете сразу же стало темно, Тернер навел лампу на билет и начал светить ей. Свет был не обычный, а синий.
   Он провел этой лампой по билету, где должно быть написано адрес и дата, но изначально в этих графах было пусто. А теперь словно по щелчку или из-за какой-то магии начали появляться слова, которые позже мы приняли за дату и место встречи.
   — Видишь, ты это видишь? Это кажется адрес и дата. — С удивлением произнес детектив Тернер.
   — Да вижу. Бинго. — Ответил я.
   — Ты еще успеваешь, тебе нужно через две недели быть там.
   — Ты ебу дал, детектив? Они убьют меня.
   — Какой же ты циник! Будь более позитивен и мысли материализуются в лучшую сторону. Никто тебя не убьет, ты просто станешь курьером, как и Тони. Только так мы сможем арестовать Эрнеста Пауля. Ты будешь агентом под прикрытием, во!
   Кокаин, кажется, полностью затуманил его рассудок.
   Как можно быть более позитивным, когда мне осталось жить всего-то две недели?! Я же, блять, не эмоционально истощенный человек… стоп, я же и вправду эмоционально истощенный человек. Но почему тогда я не хочу умирать? Почему я так реагирую на собственную приближающиеся кончину? Похоже, что-то меня поменяло, но что именно? Может быть, кокаин?
   — ****ься-сраться, предложение на миллион. Проспись детектив. Ты сам не понимаешь, что несешь.
   Мой мозг до сих пор работал в усиленном темпе: то ли от дозы кокса, то ли от запаха смерти в моей жизни. Я никак не мог выкинуть мысль о смерти из головы. Она засела во мне и съедала по кусочкам мой рассудок. Я начал сходить с ума.
   — Пойми, если ты не поедешь – тебя точно убьют. — Продолжил Тернер.
   — То есть все, мне конец, верно, я понимаю? — Надеюсь, я ошибаюсь, но под опьянением кокаина трудно ошибиться.
   — Тут нет выхода, извини. Знаешь, сколько у меня этих билетов? Вот смотри! А теперь я еще и узнал, как определить дату и адрес.
   Он открыл ящик стола и показал мне целую гору таких же билетов. Везде разные имена. Я даже заметил билет, на котором было написано: «Тони Льюис».
   — И что с ними со всеми стало?
   — Лежат тут, я их никому обычно не показываю, без надобности.
   — Да я не про билеты, а про людей, которые получили эти билеты!
   — А-а-а, мертвы они все, мертвы.
   — Н-да. Значит, другого выхода нет?
   — Не-а, либо смерть, либо езжай на встречу.
   Не нравится мне, когда вопрос встает ребром, как сейчас. Хотя раньше я и не думал, что мне будут угрожать убийством. Но я раньше много о чем не думал. Допустим, что мне теперь делать с чувством запаха смерти, который пропитал меня насквозь.
   — Ладно, я подумаю, детектив.
   — Стой. Завтра приезжай – разберемся. Я сейчас не в компетентном состояние. Не ссы, решим мы, как спасти твою белую жопу.
   — Хорошо, спасибо.
   Я вышел и поехал домой на своем «порше».
   Сидеть дома было мне почему-то скучно, а к Линде нельзя – в больнице не приемный день.
   Действие порошка закончилось и мне хотелось продолжить веселье, но одному было скучно.
   Я лег и  начал отдыхать, а вернее пытаться отдыхать, потом нашел самокрутку в кармане, оставленную мне Тернером. Скурил ее. От нечего делать я сходил в магазин и купил себе пойла на вечер, а также пожрать. Притащил сумку с деньгами домой и спрятал под подушку. Взглянул в нее и увидел, что денег-то все меньше и меньше становится.
   Н-да, денег-то мало осталось. Нужно искать работу. Или поехать по адресу на читательском билете? Хоть немого подзаработаю перед смертью.
   Я немного покирял и позвонил мисс или миссис Уилкинс:
   — Привет, дорогая моя подружка-по****ушка. Как насчет продолжения? Я готов: ***к на месте, а как там твоя ****енка поживает?
   — ЧТОООО? Эта ****астрадательная ****а с кем-то спит, что ли? Так и передай этой шлюхе, что развод я ей обещаю. — Закричал мужской голос в трубку, наверное, это был уже бывший муж мисс Уилкинс.
   — Извините, я, наверное, выбрал не подходящее время.
   Я заржал и бросил трубку.
   Ну вот, я кому-то жизнь испортил. Да и хрен с этим. Та ****а сама виновата. Изменяла мужу направо и налево. Думала, мы не замечаем измен за женщинами. Ага. Сто раз не замечаем. Какие же эти женщины странные. То любят нас, и им все нравится, то бросают ради других, а потом жалеют. А этот Уилкинс либо был так влюблен, что не замечал измен, либо просто долбоеб. Уж я-то уверен, что почую измену за милю.
   Я налил себе водки и продолжил думать о женщинах.
   Везет, что я нашел Линду, пока я был беден. Она меня любит не за деньги, за сердце. Вот встретил бы я ее, когда был богат и не узнал бы, влюбилась она в меня или в мое состояние, которое скоро исчезнет. Только такая любовь вечна, которую нельзя купить. С деньгами, конечно, проще. Заебов никаких нет, купил шубу – вот она уже голенькая. Купил машину – вот она уже и раком встала. А кончились деньги – вот она уже ищет нового спонсора.
   Я выпил пару стопок и затренькал дверной звонок.
   Дзыыынь.
   Я подошел к двери и на этот раз решил проверить кто там. Заглянул в глазок и увидел девушку. Она была одета как какая-то строгая мадам зажатая комплексами. Черная юбка до колен, белая блузка, выглядывающая из-под черного пиджака, распущенные волосы до плеч и отсутствие какого-либо макияжа заставило меня причесаться и проверить, как я пахну. Я открыл дверь и только хотел поздороваться, как она меня опередила:
   — Здравствуйте, Вы мистер Мэлтон? — Сказала молодая брюнетка, немного нервничая.
   — Ну, я, а что? — Ответил я.
   — Я из сообщества «анонимные наркоманы». Мне в больнице сказали, что у Вас в крови были наркотические вещества. Я пришла помочь Вам.
   — Ну, заходите, хули там стоять-то.
   Она зашла и рассказала про какую-то секту анонимных наркоманов. Якобы они там друг другу помогают. Рассказывают байки про то, как они стали отбросами, как и я. В общем, дерьмо собачье, но меня почему-то барышня заинтересовала, и я решил вступить в группу АН только ради нее. Она словно умоляла меня помочь ей, а помочь я мог только тем, что вступлю в их секту.
   — Так что, Вы согласны вступить?
   Но надо немного повыебываться, перед тем как соглашаться. Это у меня уже на первом месте в списке обязанностей. «Повыебываться перед выбором» – так и написано.
   — В секту? — Спросил я.
   — Нет, — ответила девушка, оглядывающая мою новую мебель.
   — Я бы вступил с тобой куда угодно, но лучше бы, конечно, в какую-нибудь там позу, что ли.
   Я рассмеялся, а она видимо не поняла шутки и просто посмотрела на меня исподлобья и покраснела.
   — Так да или нет?
   Снова вопрос ребром. Вспомнил о больных ребрах и выпил еще стопку и произнес:
   — Да, да, да. Только сделайте одолжение?
   — Какое?
   Я достал оставшийся кокс и соорудил четыре дорожки на журнальном столике. Две – для меня; две – для нее.
   — Разнюхайте со мной это удовольствие напоследок, мэм.
   — Я уже как два года не употребляю, и я под кокаином сама не своя.
   — Ради меня. Смотрите это же так легко.
   Я нагнулся и вынюхал свою дорожку. В этот раз без купюры. Было немного неудобно, но эффект остался тем же. Эйфория и пробудившийся от спячки мозг начал работать как сумасшедший. Немного подтолкнув девушку в костюме, я произнес: «да ладно тебе, это же круто» и… она тоже вынюхала свою часть наркотика.
   — Вот и умница. А теперь давай бухать и развлекаться.
   Мы выдули бутылку водки и мой рассудок затуманился.
   После второй бутылки водки, я не мог себя контролировать. Я поддался зову природы и начал творить все, что захочу.

   Наутро я проснулся с болью в голове и голой бабой на груди.
   — Дамочка вставайте. — Произнес я.
   — А? Что? — Спросила милая голая собеседница, лежащая на мне упершись своими сосками мне в больные ребра.
   — Ни что! Я ссать хочу, встаньте, будьте добры.
   — Ты дал мне вчера наркотик?
   — Да, кокаин. И с каких пор мы на «ты» перешли?
   — С каких пор на «ты»? Да с тех самых, когда ТЫ меня трахнул в зад. Мой парень меня точно убьет.
   — Не убьет, смотри, что у меня есть.
   Я показал ей «дезерт», и она закричала во всю глотку.
   — Только не стреляй в меня снова, пожалуйста.
   — Снова? А я что стрелял в тебя?
   — Да, ну, вернее пытался.
   Вот это новость так новость.
   Я посмотрел на потолок и увидел дырки от пуль.
   — Это что? — Указал я пальцем на потолок, почесывая голову.
   Ссать я захотел еще больше, но сначала хотел разобраться в отверстиях от пуль в потолке.
   — Когда я была сверху, ты кончил и случайно выстрелил несколько раз в потолок и приказал мне засунуть дуло пистолета себе во влагалище. Кстати, дуло было очень горячее и мне было больно.
   ****ец, я ****утый.
   — Еще я творил что-нибудь эдакое?
   — Нет, ну, кроме того, что попросил меня покакать на тебя.
   Приехали, моя остановка – психушка.
   — И ты насрала, что ли, на меня?
   — Нет, конечно, пописала на тебя только и все.
   — НЕМНОГО?! И куда?
   — На грудь и в рот. Когда мы решили заняться сексом в третий раз – у тебя не встал, и ты решил доставить мне удовольствие орально. Принялся лизать и попросил нассать тебе в рот.
   — ****ь, прости меня милое создание за все. Я не хотел.
   — Да все нормально. Мне даже было весело, а особенно мне понравился анальный секс. Кстати, может быть, повторим?
   — Ну, я мастак, кончено, в оральном и анальном плане. Но сейчас я точно не готов к ебли, извини.
   — Ладно. Я сейчас на собрание поеду, ты со мной?
   — Да, да. Дай поссать только.
   Я поссал и мы поехали на собрание АН.

   Собрания проходили в каком-то убогом домике, но, думаю для собраний АН самое то. Посередине холла был сделан круг из стульев. В конце зала стояло еще штук восемьдесят стульев. Зал был похож на спортивный зал, наверное, раньше это был спортивный зал. Я в этом убедился, когда увидел красный круг посередине зала, такой я как-то видел у себя в спортивном зале в детдоме – это был круг для игры в баскетбол или что-то типа того. Когда мы приехали, круг уже был заполнен, и мы взяли по стулу с конца зала и подсели ко всем. Я увидел огромное количество людей и все разные: тощие, жирные, с глупым выражением лица, в деловом костюме, спортсмены и даже один доктор, по крайней мере, он с виду похож на доктора.
   Каждый новенький должен был рассказать о себе, и когда наступила моя очередь, девушка, которая мне нассала в рот звали Ритой, покраснела.
   — Всем здорово, я – Джозеф. Я – наркоман.
   Люди в кругу бурно зааплодировали мне так, будто я «Оскар» получил. Вот так бы всегда было. Говоришь правду, а в ответ аплодисменты. Например:  «У меня нет чувств, я скоро умру и я, кстати, бомжу на дом нассал», а в ответ все те же аплодисменты. Закончив мечтать, я все-таки продолжил:
   — Все рассказывают тут свои истории, думаю, я тоже готов.
   Снова аплодисменты.
   Да они совсем с ума сошли. Нахрен аплодировать каждый ****ый раз?!
   — Я сирота. У меня есть, вернее будет сказать «был» единственный друг – он умер. Также у меня был дядя, который тоже умер, но о нем я узнал только из его завещания. У меня есть девушка, которая меня, кажется, больше не любит. Я в полной заднице, и мне кажется, все это из-за наркотиков.
   Любовь я тоже считал в какой-то степени наркотиком. Втянешься и все – пропал. Ломка похлеще, чем от героина. Тебе все больше и больше хочется этого человека, но если человек уходит от Вас навсегда, то забирает с собой часть Вас. Ту часть, которая была самая искренняя, верная и доверчивая. В этом-то и прелесть ломки от наркоты – наркотики можно купить, а любовь – нет.
   — А жить-то мне осталось две недели, — закончил я.
   Тишина.
   Все подумали, что у меня какая-то болезнь – рак или что-нибудь еще.
   Я не выронил больше ни слова и все зарыдали. Странно, похоже, здесь собрались люди, которым не все равно на других либо у них сильно развито актерское мастерство.
   Собрание закончилось и мне дали значок новичка АН, на котором было написано: «Добро пожаловать к нам!».
   Ага, еще скажите, что рады мне.
   Также мне дали задание. Написать все, что со мной происходит в течение недели. Я кивнул в ответ на выданное мне задание и посмотрел на часы.
   Господи, я же должен был зайти к Тернеру.
   Я вышел из домика, где собирались АН, и отправился в отдел, но проезжая мимо антикварного, увидел машинку IBM, она мне приглянулась, и я ее купил. Немного импульсивное решение, но думаю, это единственное верное решение в моей жизни.
Положил IBM на заднее сиденье и отправился к Тернеру.

   Постучал в дверь его кабинета, и он открыл мне ее практически моментально.
   — Здравствуй, Джон. Пройдем со мной.
   Мы пошли по коридору и спустились на первый этаж. Потом он позвал кого-то еще, и мы все отправились в кабинет, который находился в дальней стороне холла.
   Зайдя в комнату, я увидел много людей в костюмах. Подешевле, чем мой, но все равно в солидных и деловых. Также в комнате находилась куча столов и доска, на которой, наверное, должны проигрываться слайды.
   — Это он? — Спросил человек из толпы.
   — Да. — Ответил Тернер.
   — Присаживайтесь, мистер Мэлтон. — Сказал кто-то сбоку от меня.
   Я сел.
   — Мы из ФБР и мы хотим, чтобы Вы поработали на нас некоторое время. — Сказал мужчина с седой бородой и в очках.
   — Кем? — Спросил я.
   — Агентом под прикрытием, — сказал кто-то позади меня.
   — И что мне нужно сделать?
   — Поехать и вступить в картель «Красный Дракон», — заговорил еще чей-то голос.
   Я успевал только вертеть головой и обдумывать более верные и точные ответы на их вопросы.
   — Вы ****улись? — Спросил я.
   — Нет. У нас там уже есть агент, но он там просто шестерка на побегушках. Вы – единственный, кто еще жив с билетом на руках. Остальные либо мертвы, либо работают на картель. Нам нужно, чтобы Вы просто предоставляли нам информацию о том, где и когда будет сбыт или покупка товара. И желательно, если в сбыте или покупке примет участие сам Эрнест Пауль. Вы будете под наблюдением и защитой все время. Это мы Вам обещаем. — Сказал тот же мужчина в очках и с седой бородой.
   — А подумать можно?
   — Времени мало, Джон. Вы – единственный, кто может нам помочь. Вы нам нужны. — Сказал кто-то справа.
   Ненавижу, когда на меня давят, а особенно когда это делаю люди в форме.
   — Помоги нам, Джон. — Сказал Тернер.
   — Ладно, что мне нужно делать?
   Как я так быстро согласился? Сам не знаю. Наверное, из-за того, что я не баба, чтобы ломаться перед еблей, которая все равно будет. Я принимаю решение сразу и не задумываюсь о том, что есть и другой выбор. Не всегда это хорошо складывается, но зато мозги не ебу ни себе, ни кому-либо еще. Хотя в последнее время я часто выебываюсь и оглашаю свое решение лишь спустя некоторое время.
   Они рассказали мне, что расставят в моей квартире и машине жучки и всякие приборы для прослушки. Также они дали мне телефон, который будет прослушивать двадцать четыре часа в день и семь дней в неделю. За мной будет следить около дюжины человек. Они будут готовы прикрыть меня, если начнется операция по задержанию или просто перестрелка. Но мне придется сдавать картель и постараться вывести их на Эрнеста Пауля, что мог только я один.
   После нескольких часов подготовки, я вышел из участка. Закурил и поехал домой, с мыслями о приближающейся еще быстрее встрече со смертью.

   Я припарковал свой «порше» на платной стоянке и отправился пешком до дома. За мной ехал очень медленно «мерседес бенц», наверное, водила под экстази или ему кто-то мешает быстро вести.
   Как я его понимаю: вести машину со стояком и красоткой на пассажирском сидение очень не удобно.
   Около здания, которое я называл домом, стояла черная машина неизвестной мне марки, из нее вышел человек в очень-таки дорогом костюме и подошел ко мне.
   — Будьте добры. — Сказал он мне со странным акцентом и взял меня под руку.
   — Нет, мужик, так дела не делаются. Я больше женщин люблю, понимаешь? Их вагины и ротики, а не мужские пасти и жопы, прости.
   Он посмотрел на меня убийственным взглядом киллера (хоть я еще не видел ни разу взгляд киллера, но кажется, теперь видел) и затолкнул в машину.
На пассажирском сидение сидел Эрнест Пауль. Я узнал его по бороде и стеклянному глазу.
   — Здравствуй, Джон. Помнишь меня? — Произнес Эрнест.
   Картина маслом, приплыли – называется. Конечно, я тебя помню, и я прекрасно понимаю, что мне конец.
   Не успел я и ответить, как меня ударили чем-то тяжелым по голове, и я вырубился.
   Гробовая тишина.
   Я еду на собственные похороны.
 
                4
   Очнулся я в машине, которая везла меня прямиком в мой собственный ад, от которого я так хотел избавиться. На моей голове был черный мешок смертника. Я ничего не мог разглядеть сквозь него, и слава Богу. Пусть моя смерть окажется загадкой не только для Тернера и Линды, но и для меня самого. Не хочу знать, где и как я помру, это скучно и не интересно знать все, даже подробности своей гибели. Когда мы впервые узнаем что-то – мы испытываем нечто странное, то, что заставляет нас совершенствоваться в какой-то сфере, но если мы узнаем то, что уже знаем, то реагируем вполне нормально, не обращая на это внимания. Так же и со смертью, если я узнаю подробности, то мне станет скучно, и я смирюсь с ней, а смириться со смертью может только слабый человек. Я себя таким не считал и не считаю.
   Мы проехали по ухабу, и я ударился головой об потолок машины.
   Голова заболела сильнее, чем от похмелья. Я попытался почесать ухо, но руки оказались связаны.
   Я снова почувствовал запах смерти. Он исходил от мешка на моей голове. Словно мешок был пропитан этим запахом.
   Это мой конец, рад я этому или нет, но мириться с этим я не буду. Надо начать предпринимать хоть какие-то действия. Я хочу жить, но не знаю почему. Кокаин уже точно не при чем.
   Я услышал чей-то голос, кажется, это был Эрнест.
   — Ты очнулся? — Спросил кто-то похожий на Эрнеста.
   — Да, Вы кто, блять? — Ответил я.
   — Я – Эрнест Пауль, ты, наверное, уже наслышан обо мне, верно?
   — Верно, мать вашу, наслышан.
   — Я знаю, что ты теперь работаешь на ФБР и знаю, что они следят за тобой.
   Я решил промолчать, и Эрнест продолжил:
   — Не парься, я не волнуюсь по поводу ФБР. Ты же теперь будешь работать на меня, верно?
   И что мне ответить?
   — Не знаю, а другого выхода нет, верно? — Спросил я.
   — Как ты догадался? Нам такие умники нужны. — Протараторил Эрнест.
   — И что мне нужно делать?
   — Дезинформировать ФБР. Я буду давать тебе бумажки с адресами и датами, а ты будешь их передавать федералам. Все просто и четко.
   — Я не работаю на ФБР.
   Машина остановилась.
   — Тогда мне придется с тобой распрощаться, Джони.
   Меня вытащили из машины, и я оказался в вертикальном положение вверх ногами.
   Ну что за часто употребляемое клише-то?! Будто бы нет других штампов или шаблонов у этих бандитов. Одни скидывания людей с крыш или мостов. Скучно, я ожидал разнообразия. Никакой фантазии. Уверен, что я придумал бы что-нибудь интереснее, чем это. Нет, не хочу так умирать! Буду бороться!
   — Есть последнее желание? — Спросил меня Эрнест.
   — Позвольте мне самому придумать себе казнь. — Ответил я, пытаясь уговорить поставить меня хотя бы на землю.
   — Зачем? Тебя что не устраивает твоя смерть?
   — Да. Хочу умереть оригинально, как Кобейн.
   Нет, ну это я, конечно, пошутил насчет Кобейна. Его смерть мне не кажется оригинальной. Она тривиальна и скучна, как и его творчество, если его «творчество» вообще можно назвать творчеством. Тем более я же сказал, что я не слабак, чтобы мириться со смертью, а тем более сам себя убивать.
   — Извини, но по расписанию сегодня мы скидываем людей, а не даем им побаловаться оружием.
   Человек, который прежде держал меня за ноги, отпустил их, и я начал лететь на встречу со смертью. Я пытался зацепиться хоть за что-нибудь, что могло спасти меня от падения, но, похоже, сегодня не мой день.
   Жизнь – довольно-таки дерьмовая штука, но когда у нас пытаются ее отнять, мы цепляемся за любые дебри, которые смогут нас удержать на плаву еще хоть несколько мгновений, а лучше несколько лет.
   Где же эти федералы, которые обещали охранять меня?!
   Смерть близка как никогда. Но я не испытал того чувства, о котором твердят все: вся жизнь не промелькнула у меня перед глазами. Я даже не испытал страха или чего-то еще. Я понял, что не совершил того, что хотел совершить в этой жизни. Я не послушал Тони. Я жил обычной жизнью, той жизнью, которую Тони ненавидел. Думаю, он был бы недоволен мной. Он пытался мне внушить то, что у каждого есть своя цель, и каждый выбирает свою цель сам. А что сделал я? Я просто трахал все, что движется и пил все, что горит. Я – плохой друг. Я – плохой парень. Я – наркоман и алкоголик. Я – ничтожество.
   Но внезапно для самого себя, на меня взошло просветление, и я понял цель своей жизни: я хочу осчастливить Линду. Желание сделать кому-то жизнь лучше, заставило меня почувствовать что-то новое – почувствовать жизнь, которая стремится к смерти быстрее, чем когда либо. Жаль, что осознание цели пришло ко мне так поздно.
   Прости Тони и прощай Линда.
   Упав, я почувствовал удар, который мне показался настолько мягким, что я решил, что это все: я умер и попал в ад. Но я мог дышать, чувствовать боль в ребрах и руках. В принципе, похоже на ад, но на жизнь больше похоже.
   Я жив? Но как это может быть?
   Я услышал приближающиеся шаги. Либо это ангел смерти, либо это Эрнест Пауль или кто-нибудь из его помощников-педерастов.
   Ко мне кто-то подошел и снял мешок с головы. Я увидел свет и ненадолго ослеп. Передо мной стояло два человека. Я услышал мотор удаляющейся машины и зажмурился – свет все еще заполнял мои глаза лучами солнца. Вроде глаза адаптировались, и я увидел Бугая, который затащил меня в машину Эрнеста и «мерседес бенц», который удалялся с огромной скорости от нас. Мы были за городом, это я понял по огромному количеству растений. На мосту надо мной проезжали машины. Вокруг меня не было ничего кроме Эрнеста, Бугая и песка. А подо мной были мягкие маты, которые спасли жизнь. Зрение полностью восстановилось, дыхание было такое же усиленное, как и сердцебиение, думаю, пульс тоже им не уступал.
   Кажется, это тот же «мерс», что и… а да ладно, обычное совпадение. Случайность, как сказал бы Тони.
   Мы находились под мостом, с которого они меня скинули прямо на маты. Слава Господи, что они не промахнулись.
   Может быть, поэтому я и не почувствовал того, о чем все твердят: пролет всей жизни за считанные секунды перед смертью. Но как все могут это твердить, если еще не умирали? Забавные мы все же люди. Говорим то, что не знаем и принимаем это за аксиому.
   Эрнест и компания пытались внушить мне страх, но они не знали, что я ничего не чувствую. Я – наркоман, который искал жизнь и приобрел ее в последний момент. В момент полета за смертью, но в моем случае это был полет за жизнью.
   Спасибо, Эрнест. Теперь я чувствую себя живым.
   — Надеюсь, ты понимаешь, что это была не просто угроза. В следующий раз не будет матов. Ну, так что, работаешь на федералов? — Спросил Эрнест.
   Вот именно: в следующий раз не будет матов, но в следующий раз и не будет меня на этом месте, на моем месте окажешься ты, пидор.
   — Да. — Ответил я.
   — Значит, ты будешь выполнять то, что я тебе сказал, да?
   — Да.
   Бугай освободил мне руки от веревки и отправился к машине. Я попросил закурить и мне дали сигарету «Мальборо». Я закурил и начал смотреть на мир по-другому. Словно я прошел через реинкарнацию – заново родился. Раньше я был просто человеком, который портит жизнь себе и другим, не задумываясь о смерти и последствиях – мне нечего было терять. Теперь же я человек, которому есть что терять – Линду.
   Я решил навсегда завязать с наркотиками, правда мешало одно но: я теперь работаю на картель, и только тесная связь с наркотиками оставляет меня в живых. Теперь я – ходячий мертвец. Одно неверное решение – смерть. Теперь мне нужно трезво смотреть на мир каждый день, а это значит, что я скажу «нет» алкоголю и наркотикам, если это будет возможно.
   Докурив, я затушил сигарету об руку и почувствовал приятную боль. Нет, я не был мазохистом, просто был рад почувствовать жизнь, которой раньше никогда не испытывал.
   Бугай позвал меня в машину, и я сел.
   — Это твое первое задание. — Сказал Эрнест и протянул мне какую-то бумажку. — Придешь к федералам и отдашь это им. Здесь адрес и время, в которое мои враги будут передавать товар. Работай только на меня и все будет заебись.
   — Хорошо, я передам это им. Но что потом? Как мне с тобой связаться? Как я узнаю о следующем задание?
   — Слишком много вопросов. Когда надо будет ¬– мы свяжемся с тобой.
   Эрнест достал из бардачка три пачки денег и дал мне.
   — Это считай авансом. Работать на меня не так уж и плохо, да?
   Я промолчал, но деньги взял. Как говорится: «если дают – бери».
   На этом наш диалог закончился, и я молчал до конца поездки.
   Они привезли меня домой и высадили у подъезда, потом отправились в неизвестном мне направление. Я посмотрел им вслед и увидел снова тот «мерс» серого цвета. Номера я не рассмотрел, но, возможно, это тоже случайность.
   Я жив. Я дома.
   Я пошел на стоянку, оглядываясь по сторонам и сел в «порше», положив на заднее сиденье деньги.
   Отправился к Линде.

   Подъезжая к больнице, я купил цветы и поднялся на третий этаж. Там я снова встретил Марлу. Посмотрев на нее, как на безделушку, я направился в палату, где лежала Линда.
   — Привет, дорогая, — сказал я, зайдя в палату и протягивая цветы Линде. — Как ты?
   — Привет, я-то уж подумала, что ты бросил нас! — Ответила она.
   — Нас?
   — Ты еще не знаешь, что ли?
   — Чего я не знаю?
   — Я беременна!
   Стимул жить усилился вдвойне.
   — Какое счастье, Линда!
   — Ага, только вот я хочу сделать аборт.
   Ты ****улась, что ли, баба? – это первое, что я хотел сказать, но передумал.
   — Зачем? Ты понимаешь, что хочешь убить нашего с тобой ребенка?
   — Ты хоть понимаешь, что ты – наркоман, который не способен обеспечить меня и ребенка? И тем более ты разве хочешь обычной повседневной жизни простых людей? Чтобы я сидела дома с ребенком, пока ты просиживал на работе.
   — Я могу Нас обеспечить, посмотри на это! — Я выложил две пачки денег из кармана ей на кровать. Наверное, третью пачку в машине забыл. — А жизнь у Нас будет не простая и повседневная, а самая лучшая, я обещаю.
   — Теперь я тебя и боюсь. Откуда они у тебя?
   Я решил соврать.
   — Помнишь, я тебе говорил о Тони? Так вот, это его деньги. Он оставил мне целое состояние.
   Получилась полуложь-полуправда. Ведь Тони мне и вправду оставил денег, и не мало.
   — Мне кажется, ты врешь!
   Ох, поверь, тебе не кажется.
   — Да нет же. Ты главное не волнуйся. Тебе сейчас нельзя волноваться.
   Я уже переволновался за Нас, пока летел вниз с моста. Да и не только за Нас, а за весь ****ый мир, блять. До сих пор очко дрожит. Но чувства страха нет. Моя жизнь – сплошной диссонанс и парадокс.
   — Меня завтра выписывают, заберешь меня?
   — Да, конечно.
   Я поцеловал Линду и оставил ее с двумя пачками денег.
   Вышел из больницы на улицу и купил себе «Мальборо». «Мальборо» мне понравились, и я закурил.
   На часах было уже 20:47. Ювелирные магазины еще работают, и я отправился в один из тех, что находился неподалеку.
   Выбрал самое красивое и самое дорогое кольцо с бриллиантом для Линды и поехал домой.
   Припарковался на платной стоянке, взял IBM, оставшиеся деньги, и оставшийся путь до дома я дошел пешком.

                5
   Я поставил IBM на новенький стол и начал печатать о сегодняшнем дне.
   Вышло неплохо. Может быть, стать писателем?
   Потом пересчитал деньги, приготовил себе еду быстрого приготовления и лег спать.
   Наутро я привел себя в порядок: умылся, побрился, почистил зубы и оделся в свой деловой костюм.
   Пока пил кофе, я читал газету, которую доставляли каждое утро моим соседям, но не мне – я не платил за эту услугу. В ней я нашел себе юриста, который сможет помочь мне с завещанием. Я позвонил ему по новому телефону, который я получил у федералов и договорился о встрече.
   Заехал сначала в банк и положил на счет еще сто пятьдесят тысяч долларов. Оставил немного на мелкие расходы и отправился к юристу в офис.
   Юрист удивился, увидев меня. Якобы такой молодой, а уже пишет завещание. В общем, мы составили завещание: я все оставил Линде и нашему будущему ребенку. Потом заехал к Тернеру и отдал ему записку, сказал, что это место и время встречи Эрнеста с покупателем или продавцом. Я не хотел наебывать Тернера, но это задание было проверкой и если я его не пройду, то тогда точно упаду не на маты.
   На часах было уже 13:54. Я направился к Линде.
   Забрал ее из больницы, и мы поехали домой.
   Она не знала про завещание, и я не хотел ей говорить про него – решил оставить это в тайне.

   Дома мы оказались ближе к четырем часам. Впервые в жизни я почувствовал, что провел день правильно. Не бухал и не принимал наркотиков. Вспомнив о наркотиках – я поехал на собрание АН.
   Впервые за долгое время я был трезв и не хотел ничего принимать противозаконного. Ломка меня мучала, но галлюцинации прекратились, слава Богу.
   Сегодня на собрании я промолчал – дал высказаться другим. Даже сам чуть не заплакал, если честно. Некоторые истории и вправду трогали до глубины души, жаль, у меня души не было до сих пор, но истории и вправду трогали меня до глубины душевной пропасти. Кто-то лишился всего из-за героина; кто-то торговал собой, ради мета; кто-то ради наркоты даже убивал, а потом сидел в тюрьме, но после сидки все равно продолжил колоться.
   Он пережил ломку в колонии, но все равно продолжил употреблять наркоту – дурак. Ничему людей жизнь не учит. Но раз он оказался здесь, то он еще не совсем конченный человек.
   Потом я вышел на улицу и закурил.
   Докурить я до конца сигарету так и не смог – затушил об руку, но боль уже была не та, больше противная, чем приятная. Потом выбросил сигарету, а потом и вовсе всю пачку. Сел в машину и отправился в магазин. Закупился едой, пластырями от курения и поехал домой, где меня ждала Линда.
   Дома я сел за IBM и только приготовился печатать, как зазвонила моя «Моторолла», которую мне дали федералы.
   — Внимательно слушаю. — Сказал я, немного усталым голосом.
   — Джон, какого ***? — Говорил Тернер.
   — Какого?
   — Обычного, блять. Мы приехали на задержание, а там оказались совсем другие люди! Там не было Эрнеста. Ты что нам подсунул?
   — Что узнал, то и дал.
   — Быстро езжай в отделение!
   Гудки – Тернер отключился.
   Что же поделать-то, придется ехать в участок.
   Выйдя на улицу, я увидел знакомый серый «бенц» – тот же, что я видел, когда меня похитили.
   Только я направился к нему, как он рванул с места и уехал куда-то вдаль.
   Кажется, за мной следят. Или это меня мучает обсессия, якобы за мной не следят, а я навязываю себе это и постепенно схожу с ума. Хотя я, наверное, уже сошел с ума еще при рождении. Чувств нет, души нет, никаких моральных устоев нет. Но появилась Линда и посадила в моем инфернальном мире плоды любви, страсти, доброты и нежности. Тяжело было бы все потерять за раз. Невыносимо.
   Я сел в «порше» и отправился в отделение.
   Припарковался я подальше от участка – решил пройтись пешком. Признаюсь, решение было не лучшее в моей жизни: ко мне подъехал черный «хаммер» и его дверца отворилась. Оттуда виднелась голова того Бугая – он сидел за рулем. А на заднем сиденье сидел какой-то тип с лысой башкой и одетым во все синие: синий пиджак, синяя рубашка, синий галстук, синие брюки и синие туфли, наверное, трусы у него тоже синие. Я сел в машину и закрыл дверцу.
   — Здорово, Джон. У нас к тебе новое задание. Вот это диктофон. Он уже включен. Положи его себе во внутренний карман пиджака, — сказал мне лысый, и я сделал, как он велел. — Молодец. Теперь иди к федералам и постарайся узнать у них хоть немного инсайда. Не совершай ошибок, Джон. Не забывай, мы следим за тобой. И если что-то пойдет не так – убьем.
   Я молча кивнул и вышел из «хаммера».
   А я-то будто не знал, что вы следите. Мастера, блять, конспирации.
   Зашагал в сторону участка, припевая какую-то мелодию, которую недавно услышал по радио, чтобы избавиться от мысли смерти и от лысого мужика во всем синем.
   В холле я увидел свободный стол, за которым никого не было. Я подошел и незаметно взял бумагу с карандашом и написал: «Нас прослушивают. Закрой шторы, за нами еще могут и подглядывать. Сожги потом записку». Вместе с запиской я пошел к Тернеру. Подойдя к лестнице, я услышал чьи-то крики за дверью, которая была заперта в прошлый раз. За дверью, которая находилась за стеклянной лестницей, я остановился, дабы прислушаться к крику, но офицер, сзади идущий, толкнул меня и посоветовал идти и не останавливаться.
   Я подошел к двери Тернера, постучался в дверь и зашел, уже чувствовал себя как дома.
   Вот же ирония, когда-то мне сказали вести себя в участке как дома и мое чувство меня не подвело – я начал чувствовать себя здесь как дома.
   — Ну, наконец-то, Джон! Где тебя так долго носило?! — Сказал Тернер.
   — Здравствуйте, детектив Тернер. — Ответил я.
   Я поставил руки на стол и незаметно просунул записку Тернеру.
   — Что это… — Тернер прочел и продолжил, — …было, Джон, ты подставил меня, а главное ФБР.
   Тернер зашторил окна, сел рядом со мной и написал: «Откуда они знают о нас?».
   — Я ничего не знал, детектив, — сказал я и написал ему в ответ: «Кто-то из федералов работает на Эрнеста», — я узнал о сделке и сразу тебе все рассказал, честно.
   — Ты же понимаешь, что я тебя могу засадить? — Сказал Тернер и написал: «Завтра в 12:00 в парке встретимся, проследи, чтобы не было хвоста!».
   С ***ли засадить-то? Я им помогаю, а они мне угрожают.
   Потом я понял, что это было сказано для диктофона.
   Н-да, без кокаина я не такой уж и умный…
   — Да, понимаю, — я кивнул в ответ на его записку и спросил, — а ФБР сейчас тут?
   — Нет, они отчитываются по поводу ложного задержания, которое произошло из-за тебя.
   — Я не виноват, детектив.
   — Посмотрим еще. Теперь проверяй сначала информацию, перед тем как передавать ее нам.
   — Хорошо, это все?
   — Да.
   — До скорого, детектив.
   В ответ тишина.
   Я вышел из кабинета и потопал по коридору к лестнице. Я так давно не нервничал: коленки затряслись, пот лился со лба, а внутренний голос говорил мне: «играешь с огнем, так и поджариться не трудно».
   Я вышел на улицу и пошел до «порше», с мыслями о том, во что я ввязался. Ведь были прекрасные времена, когда мы бухали с Тони и ни о чем не переживали. Но были и похуже времена – когда я был бомжом.
   Я шел и смотрел на проходящих мимо меня людей. Всем было безразлично то, что со мной творится. Никому не было дело до других. Все беспокоились только о себе. Эгоисты. Как же этот мир испортился, когда в нем появились деньги. Если бы я сейчас умирал, то только единицы бы остановились и помогли, если бы вообще остановились. Но если бы хоть один из них увидел корешок стодолларовых купюр, лежащий рядом со мной, то сразу же его бы подобрал, и если бы повезло, то еще и «скорую» вызвал. А ведь времени займет одинаково: позвонить в скорую и спасти мне жизнь или просто подобрать корешок денег.
Я дошел до «порше», где меня встретил тот же черный «хаммер». Я испытал deja vu: дверца отворилась, а лысый так и сидел на своей жопе в синем костюме.
   — Ну как? Справился? — Спросил меня лысый-в-синем-костюме, — Если мы прослушаем и заметим что-нибудь такое, что нам не понравится – мы убьем тебя, ничего личного.
   «Ваши угрозы меня уже просто доебали» – подумал я, но ничего не сказал.
   Я снова кивнул и вышел из «хаммера». Отправил руку в карман за пачкой «Мальборо», но ее там не оказалось.
   Как жаль, что я бросил курить.
   Сел в «порше» и поехал домой.
   Дома меня уже ждал наивкуснейший ужин, потому что его готовила Линда.
   Дом служил для меня эдемом наяву. Дома мне не приходилось делать вид, что со мной все в порядке, и я расслаблялся. Конечно, до того как в нем появилась Линда. Ее я пытаюсь не вмешивать в разборки с федералами и картелем, поэтому делаю вид, что все в порядке.
   И тут я понял, что у меня теперь нет своего личного пространства. Пространства, где мне не нужно носить маску ни перед кем.
   Черт, похоже, мой эдем наяву пропал с появлением Линды. Жаль.
   Мы закончили трапезу, потом я сел за IBM и теперь мне никто уже не мешал печатать.
   Закончив с рассказом о сегодняшнем дне, я лег рядом с Линдой и прошептал ей на ухо:
   — Вы – единственные, кто у меня остались. Пожалуйста, не покидай меня.
   Я чувствовал, как Линда от меня отдалялась. Я ей больше не ннужен. Может быть, я ошибаюсь. Я не знаю. Но, несмотря на мои сомнения, Линда повернулась и поцеловала меня. Как я давно не чувствовал ее губ. Запах ее духов, волос, кожи. Она была прелестью. Я прижался к ней и моментально заснул.
   Нет, все же эдем наяву остался, просто он перевоплотился из дома в Линду.
   Очередной день прошел. Я двигался маленькими, но верными шажками к своей цели. День оказался насыщенным даже без алкоголя, секса и наркотиков.

                6
   Утром я проснулся раньше Линды, и так не хотел ее будить, что даже не шевелился. Лишь смотрел, как она спит. Я бы мог написать несколько томов, только потому, как она спит. У меня же есть IBM, я могу себе позволить напечатать роман или что там эти писатели пишут про любовь? Даже думаю, что это не так уж и трудно, главное разобраться вот в чем: что писать и как заставить себя это делать.
   Линда вздохнула и легла на бок. Лицом в мою сторону. Я смотрел на нее и радовался каждой секунде, проведенной вместе с ней в своем крове.
   Неужели я стал человеком благодаря Линде? Это так на меня не похоже. Я же ненавижу, блять, людей. Может быть, она и вправду мой ангел-спаситель?
   Как долго бы я не любовался спящей Линдой, но ссать-то мне все равно хотелось. Я понял, что больше не смогу терпеть и постарался встать с кровати, не разбудив Линду. Прошел до ванной комнаты и точно решил для себя, что хочу приготовить завтрак в постель для моего ангела-спасителя. Я подошел к толчку и достал свой причиндал, который по утрам был очень большой. Постарался принять позу более удобную для мочеиспускания и промахнулся.
   Мне ****ец от Линды, если она узнает, что я обоссал стульчак.
   Я незамедлительно все протер и привел себя в порядок. Потом зашел в кухню и посмотрел на часы.
   Ну и какого ***, а организм? Ты понимаешь, что сейчас всего 7:06? Я так рано даже в детдоме не вставал.
   Я решил приготовить что-нибудь изысканное и оригинальное. Не калдейрада, конечно, но ту же яичницу в форме рожицы какого-нибудь уродца было бы здорово сделать. На этом и остановлюсь: яичница в форме рожи с дебильной улыбкой и кофе.
   Я достал сковородку и нашел в холодильник пару яиц, также я еще нашел подсолнечное масло и начал делать что-то странное, что мой мозг отказывался принимать на отказ. Я включил плиту, поставил сковородку и залил маслом. Прождав, хрен знает сколько минут, я разбил оба яйца и скорлупа случайно упала вместе с белком и желтком. Неплохое такое ассорти вышло, только не для Линды, поэтому я начал выискивать мелкие осколки скорлупы и вытаскивать их пальцами. При всем этом плита была включена. Я вытащил самые большие кусочки скорлупы, а остальные оставил – не смог вытащить. Достал из холодильника: колбасу, помидоры, лук, сыр и начал делать нечто ужасно-вкусное или же наоборот ужасно-противное. Уверен, что любой шеф-повар или даже просто повар разбил бы мне лицо при встрече, если бы видел, как я готовлю. Я все смешал и ждал, пока все это прожарится на сковородке. Рожица с улыбкой уже, конечно, не выйдет, но вкусное блюдо я думаю, у меня получилось.
   Сегодня, наверное, не мой день. Я выложил яичницу на тарелку и решился попробовать на вкус.
   Ну и дерьмо. Фу, блять.
   Нет, этим я точно не буду кормить Линду. Я посмотрел на сковородку, которая вся была в расплавленном сыре, и понял, что пора переходить к серьезным намерениям.
   Я посмотрел на часы и позвонил в доставку еды на дом в ближайший ресторан. Я заказал: гаспачо, пиццу, калдейрада и греческий салат, а также кофе. Лучше уж подстраховаться и с кофе, а то хрен меня знает.
   Прождал я буквально полчаса, как ко мне в дверь кто-то постучался. Наверное, это доставка еды.
   Я тихонько открыл дверь, и вправду там оказалась доставка еды. Я заплатил и принялся подогревать все то, что успело остыть, кроме гаспачо, естественно. Кофе перелил в обыкновенные кружки и открыл пиццу, чтобы подогреть ее и опробовать кусочек. На пицце лежала бумажка, первое, что я захотел сделать, так это прийти в этот ресторан и перестрелять всех на хрен, но потом одумался и прочел содержимое записки.
   «Здравствуй, Джон. Надеюсь, ты убедился уже, что мы следим за тобой. Нам не то чтобы не понравилась запись, мы были крайней взволнованы и обескуражены тем, что не услышали даже голоса федералов. Если и в следующий раз произойдет нечто подобное, ты помнишь, что с тобой будет, верно? Следующее задание получишь через семь часов. Просто будь дома и жди».
   Похоже, у них везде есть свои люди. Надо быть поаккуратней сегодня, если я хочу встретиться с Тернером в парке.
   Я выложил еду на поднос и пошел к Линде. Разбудил ее нежным поглаживанием по щеке и поцелуем в лоб. Она открыла глаза, и я поставил завтрак на постель.
   — Доброе утро, дорогая. — Сказал я, — вот завтрак личного приготовления в постель.
   Надеюсь, проканает ложь. Ведь бабы любят такие милости, осталось купить ей щенка или котенка и ее сердце в моих руках.
   — Доброе, Джон. — Сказала Линда и приступила к завтраку. — Ты сам это все приготовил?
   — Да, вкусно?
   — Точно сам?
   Что за допрос?! Где я прокололся? И что ответить? Если совру – то она обидится, а если скажу, что заказал – то тоже обидится. Безвыходная ситуация.
   — Да, сам.
   Она посмотрела на меня пронзающим взглядом в душу, и я сознался:
   — Ладно, заказал я еду. То, что я приготовил сам – сейчас в помойном ведре вместе со сковородкой. Извини, я старался быть хоть немного милым и заботливым.
   — Понимаешь, мне все равно умеешь ты готовить или нет. Ты мне нравишься такой, какой ты есть и другого Джона мне не надо.
   Мило. Значит, готовить я больше не буду, слава Богу.
   Она доела и отблагодарила меня за завтрак утренним сексом. Возможно, нам не стоило заниматься этим во время беременности Линды, но она же еще на маленьком сроке, так что думаю, ничего мы там внутри не повредим.
   Мы лежали и смотрелись как самая обыкновенная парочка влюбленных. Я смотрел ей в глаза и видел наше с ней будущее. Как мы растим нашего ребеночка и резвимся по ночам в постели. Но потом я вспомнил про Эрнеста и понял, что все это только мечты. Скорее всего, я умру в ближайшем будущем, и никто обо мне не вспомнит, кроме Линды и Тернера. Поэтому нужно делать все сразу и незамедлительно. Времени у меня оставалось мало на нормальную жизнь. Вроде бы, я уже жил двадцать лет, но нормальная жизнь началась только в понедельник, в день моего нового рождения.
   Я встал с постели и отправился за пиджаком, чтобы достать из кармана подарок для Линды.
   — Джон, ты куда? — Спросила она.
   — Я сейчас, любимая. — Ответил я.
   Я забрал подарок и отправился к Линде. Встал на левое колено, специально, чтобы пойти против человеческой системы и достал кольцо из-за спины.
   — Линда, ты явилась в мою жизнь как ангел-спаситель. Только ты смогла заполнить меня любовью к тебе. Я еще никогда в жизни не делал ничего подобного и надеюсь, что больше не сделаю. Я уверен, что ты единственная предназначена для моей любви, которую я тебе обещаю. — Говорил я торжественным голосом. — Я не просто так выбрал именно этот день. Сегодня среда второго августа и в этот прелестный день тебе исполняется восемнадцать лет, с чем я тебя поздравляю. И я уверен, что мы пройдем сквозь все препятствия в нашей жизни и несмотря ни на что останемся вместе до конца наших дней. Линда, ты выйдешь за меня замуж?
   Какая же глупая ситуация. Хотя многие бы посчитали это милым, ну да ладно.
   — Господи, Джон. Да, конечно, да. — Ответила Линда и заплакала.
   Ну, хоть сейчас я сделал все правильно.
   Она еще раз отблагодарила меня то ли за завтрак, то ли за кольцо. Все равно, главное то, что мы оба испытали оргазм.

   Пришло время для маленькой прогулки. Я взял с собой «дезерт» и пошел на встречу с Тернером. Парк находился в трех кварталах от моего дома, поэтому я решил пройтись пешком. Я шел и оглядывался по сторонам, чтобы проверить, нет ли хвоста. Буду надеяться, что я тщательно все осмотрел, потому что до парка оставалось всего-то пара метров.
   Идя по тропинке к парку, ветер ласково нашептывал мне имя Линды и птички напевали песни про любовь. Мои взъерошенные волосы после благодарности Линды все еще теребились на ветру и отражали забавную тень на тропинке. День казался самым лучшим в моей жизни. Думаю, Тони бы гордился мной. Подойдя к месту встречи, я увидел Тернера в каком-то странном костюме, который обычно носили наркокурьеры или барыги. Черная кофта с капюшоном, синие джинсы, кроссовки и… Господи, он еще и усы нацепил. Полный провал. Конспиратор двадцать первого века на задание называется.
   Я подошел к нему и сел с фразой:
   — Это Вы тут торгуете холодильниками? Я бы купил пару грамм морозца. — Сказал я и улыбнулся.
   — «Хвоста» не было? — Спросил Тернер.
   Я обернулся и посмотрел на свой зад. Хвоста не было. Я обернулся и снова смотрел на Тернера. Помотал головой, якобы говоря «хвоста нет».
   — Нет, ты серьезно? Усы? УСЫ? Ты и вправду думаешь, что ты с ними не похож на Тернера?
   — Тсс. Не называй имен.
   — О’кей, мистер с-усами-на-пол-****а. Как Вы прикажете Вас называть?
   — Да хоть как, у тебя будто фантазии нет.
   О, фантазия-то у меня бурная. Кстати, скоро же мне придется придумывать имя для ребенка, хотя зачем, все равно назовем так, как скажет Линда.
   — Хорошо, мистер Кеннеди. Так зачем нам нужно было встретиться здесь и сейчас?
   — Кеннеди, серьезно? — Он вскинул брови и посмотрел на меня.
   — Усы? Серьезно? — Я сымитировал его движение бровями и посмотрел на него в ответ.
   — Ладно. Почему ты подсунул нам не тот адрес?
   — Они знают, что я работаю под прикрытием, и решили использовать меня. Я должен отдавать вам левые адреса и даты, чтобы отвлекать вас и давать время Эрнесту для сбыта или покупки товара, я точно не знаю.
   — А сам ты что-нибудь еще выполнял? Он давал какие-нибудь задания?
   — Только вот записка и диктофон. Ну, когда они прослушивали наш разговор. Кстати, они мне угрожают, сказали, чтобы я обязательно поговорил с федералами и узнал что-нибудь интересно, а главное, чтобы не только узнал, но и записал на диктофон.
   — Ладно, встречу с федералами я тебе устрою. Как ты думаешь, мы можем доверять федералам?
   — Нет, мы вообще никому не можем доверять больше. Если мы хотим одного и того же, то есть правосудия, то мы должны действовать только вдвоем.
   — Хорошо. Об этом разговоре никому ни слова. Пошли выпьем?
   — Я бросил.
   — Бросил пить?
   — Да.
   — ****ишь. Пошли, выпьем по стаканчику, за твой счет, естественно. Ты же у нас миллионер.
   Ну как тут откажешь? Я, конечно, очень сильно хочу выпить. Думаю, стаканчик мне не помешает для промывки мозгов.
   — Ладно, пошли, выпьем. Как раз я сегодня помолвился.

   Мы зашли в какой-то бар и сели за столик в самом углу. Бар оказался простеньким. Вроде бы, новый бар, а некоторые уже вели себя здесь как дома. Мы заказали по скотчу со льдом, и Тернер спросил:
   — Так ты жених теперь? Поздравляю.
   — Спасибо, — ответил я.
   Мы подняли кружки и чокнулись, после осушили до дна кружки и заказали еще по одному скотчу.
   — И кто же эта красотка?
   — Линда, та самая, о которой я не мог рассказать.
   — Понятно, ну удачи тебе. Похоже, ты восстановил баланс в мире по парочкам.
   — В смысле?
   Мы чокнулись и выпили по стаканчику и заказали еще по одному.
   — Мы с женой решили развестись.
   — Почему?
   — Она думает, что я ей изменяю.
   — А на самом деле?
   — Я и на самом деле изменяю. Как бы это не казалось гадким, но я влюбился в одну девушку.
   — Во как! В девушку? А почему не в женщину?
   — Ну да, она молода. Но что с того? Я вполне могу ее удовлетворить, если ты понимаешь, о чем я.
   — Понимаю, Уилл, понимаю. Жаль тебя, что ты решил развестись.
   — Да и жена стерва была, если честно. Женились только по залету. Так бы я хрен на ней женился.
   — ***ня случается, детектив.
   — Ага.
   Мы выпили еще по стаканчику, и я задумался насчет свадьбы.
   — Уилл, ты сможешь стать моим свидетелем на свадьбе? А то у меня из друзей только ты.
   — Во как. Ну, хорошо, договорились.
   — Кстати, а давно ты был знаком с Мэттом?
   — Ого. Неожиданный вопрос! Где-то месяца три, а что?
   — Просто ты так нажрался после его смерти, что я подумал, что вы уже давно знакомы.
   — Да нет, в принципе, я его плохо знал, мог узнать получше, если бы… если бы он не умер.
   — А кто был твоим напарником до Мэтта?
   — Роберт Мэттисон, а что?
   — Да так, просто интересно.
   Забавное совпадение, кстати.
   Тернер взгрустнул, и мы выпили за Мэтта, в этот раз не чокаясь. Потом я вышел из бара и оставил Тернера наедине с выпивкой, и поехал на собрание АН.

   После собрания, я пришел домой и принялся печатать о сегодняшнем дне, чтобы хоть как-то скоротать время. До нового задания оставался час. Я бы, конечно, мог провести этот час вместе с Линдой в постели, но она ушла на массаж. Уже второй день кряду ходит на этот массаж, может быть, тоже попробовать?

   Вот и наступило 16:00. Время нового задания. Я ждал чего-нибудь особенного. Появления из неоткуда какого-нибудь нарика с запиской в руках или какого-нибудь спец-агента, который влетит в окно и даст мне задание «X». Или при слушание радио, я бы услышал голос Эрнеста, который диктует мне задания с листка. Но все оказалось гораздо проще: ко мне пришел курьер и отдал заказное письмо.
   Я открыл письмо и достал оттуда записку, гласящую: «5.08.2000 Сити Парк Гольф Корс в 19:00. Общее собрание. Быть всем. Непосещение карается лишением читательского билета».
   Все. Попался Эрнест. Я отдам эту записку Тернеру, и мы его прижучим.
   Я позвонил Тернеру, но тот не взял трубку. Ладно, потом ему позвоню еще раз.
   Я пошел в бар и заказал себе еще стаканчик скотча со льдом.
   Начал заигрывать с какой-то девушкой, которая послала меня. Странно, похоже, я утратил свой шарм. Ну ладно, обаяние теперь мне не очень пригодится. Я же теперь жених, как-никак.
   Заказал еще скотч, осушил стакан и пошел домой, где, скорее всего, меня уже ждет Линда.
   Так оно и было. Линда лежала на диване и читала роман Буковски «Почтамт». Я подошел к ней и поцеловал в уголок рта.
   — Как массаж, дорогая? — Спросил я.
   — Ой, очень хорошо. Кстати, я тут заметила, что ты просто вылитый Генри Чинаски, только наркоман. А так тот еще кабель и алкаш. — Ответила Линда.
   Ну почему все пытаются навешать на меня ярлыки?!
   Я позвонил Тернеру, рассказал ему про задание и отправился на диван к Линде.
Прижался к ее попе и начал массировать ее клитор. Она постанывала, но не более. Мои поцелуи в ее шею уже, кажется, не так сильно возбуждали как недавно. Я приподнял ее юбку и проник пальцем вовнутрь.
   — Дорогой, я так устала, может быть, не будем? — Сказала Линда.
   Вот это поворот. Я даже немного пальцем ее трахнул, а она отказывается от секса. Вот же беда.
   — Линда, надеюсь, ты чувствуешь, что упирается тебе в спину. И это не пульт от телевизора, которого у нас нет. — Намекнул я Линде.
   — Давай я тебе подрочу и все. Я не хочу сейчас заниматься сексом.
   — Так давай займемся любовью, на *** секс.
   — Джон, либо я тебе подрочу, либо сам иди дрочи.
   Ну вот. Уже чувствуется «веселая» семейная жизнь.
   — Нет уж, спасибо, но дрочить мне не надо.
   Неужели я ей больше не нравлюсь? Или я вообще не понимаю ничего в женщинах?
   Я встал с дивана и, переполненный энергией, отправился за IBM и начал печатать. Печатал обо всем, что знал, и выходило, вроде бы, не плохо. Сублимация – хорошее время препровождения, если нет секса. Она мне помогла, и я отправился в постель, а Линда пошла в ванную.
   Когда она вышла из ванной, сразу же пошла ко мне и улеглась рядом. Но ночь была не бурной, а спокойной и сонной. Мы уснули даже без предварительных ласк к возможному сексу.
   Здравствуй, семейная жизнь. Я уже у порога в твое царство ругани и страсти.

                7
   Четверг пролетел для меня не заметно. Я проснулся и только успел съездить на собрание, как уже и вечер наступил. Принялся писать о сегодняшнем дне, но ничего в голову не лезло. Как же это печально, что моя бурная фантазия взяла отпуск. Писатели могут писать романы ни о чем, но в этом «ни о чем» будет все, что нужно. Я удивляюсь, как они разворачивают свои идеи на несколько сотен страниц за несколько недель, а то и дней. Я же не могу даже написать о сегодняшнем дне. Ничего необычного не произошло, и я решил пойти в бар. Линда весь день где-то шлялась: то на массаже, то в свадебном салоне. В общем, я вижу ее дома только утром и перед сном. Мне это уже начинает не нравиться. Говорит, что с подругами отдыхает, но денег тратит так, будто там не три-четыре подруги, а восемьдесят-девяносто.
   Я не хотел пить в одиночку и поэтому позвонил Тернеру. Дождался третьего гудка и бросил трубку.
   Ясно. Буду пить один.
   Самые жалкие люди – это те, кто пьют в полном баре алкашей, но сидят они одни в дальнем уголке и попивают стакан за стаканом, пока их не вынесут из заведения.
   В этот вечер я стал самым жалким человеком на этой земле. Я сидел в углу и пил и пил и пил. После девятого стакана я уже перестал ощущать чувство меры. Скотч казался мне простой водой, и я решил перейти на водку. Попросил принести мне бутылку водки и начал распитие.
   До чего я скатился, Господи. Никогда не думал, что со мной такое может случиться.
   Я допивал свою водку, когда ко мне подошел какой-то мужик и что-то пробормотал:
   — Здравствуй, Джон. Помнишь меня? Я – Престон! Я давно хотел остаться с тобой один на один.
   — Да, да, да. Отвези меня домой, — ответил я ему, хоть и не расслышал, что он сказал.
   — Эмм, ну ладно. — Ответил мужик, но я его не слушал.
   Я встал, но ненадолго. Ноги подкосились, и я упал рядом со столиком, и встать уже не мог. Только с помощью мужика я поднялся на ноги и продиктовал ему адрес, он довел меня до своего «бенца» и отвез домой. Он поднял меня на четвертый этаж, где я ему отдал оставшиеся деньги в кармане и зашел в дом.
   — Ты где был? — Спросила Линда.
   — Там же, где и ты. Нигде. Просто отдыхал и развлекался. — Ответил я.
   — Ты хоть понимаешь, что ты сейчас заплати ему тридцать тысяч, просто за то, что он довел тебя.
   — Он единственный, кто решил совершить бескорыстный поступок. Он не знал, что я богат, поэтому я ему и отдал все оставшиеся деньги в кармане.
   — Иди, проспись! Завтра поговорим.
   — … — Я открыл рот, чтобы сказать что-нибудь хитровыебанное.
   Но так и не придумал, что сказать и отправился прямиком в постель. И снова не тут-то было: Линда выгнала меня из спальни и отправила спать на диван.
   В моем же доме, женщина командует мной. Дожился.
   Я лег и уснул моментально.

   Господи, моя голова! Я сейчас либо умираю, либо уже умер.
   — Проснулся? — Спросила Линда.
   — Ага, только не ори. — Ответил я.
   — Нам нужно с тобой поговорить.
   — Вот когда расскажешь мне, с кем ты там отдыхаешь, тогда и я буду готов с тобой поговорить!
   — Ах так! Ну ладно. Значит, думаешь, что я тебе изменяю? Верно?
   Она повысила голос, и это привело к усиленной боли в голове. Я достал анальгин и заглотил таблетку слюной.
   — Нет, просто скажи мне, с кем ты отдыхаешь!
   — С подругами! Я же уже говорила!
   — Все-все только не ори. Есть выпить?
   — Какой тебе выпить-то?
   — Мне срочно нужно похмелиться. Сколько сейчас времени?
   — Два часа дня, а что?
   — Мне нужно срочно отлучиться, потом поговорим.
   Я оделся, взял с собой пару тысяч, чтобы похмелиться и развеяться перед собранием картеля. Зашел в тот же бар и заказал себе двойную порцию водки. Залпом намахнул, закусил огурчиком и позвонил Тернеру.
   Он ответил моментально и сказал, что через пару часов освободится. Он явно был занят женщиной, рядом были слышны причмокивания и женский шепот.
   Везет ему, хоть у него будет сегодня секс.
   Я выпил еще двойную порцию «столичной» и поехал на собрание АН.

   На собрание многие мне завидовали. Мой вид показывал, что вчера я нажрался на славу. Я наслушался всяких грязных историй про наркотики и как они нам вредны, что решил купить косячок у барыги с района. Вышел за полчаса до окончания собрания и поехал сразу к барыге.
   Барыга встретил меня удивленным взглядом и пригласил зайти. Он скрутил мне косячок, и я выкурил его вместе с ним. Заплатил за настроение и поехал обратно в бар. По пути мне позвонил Тернер и сказал, что уже ждет меня в баре. Я прибавил скорости.
   Проезжая мимо патрульной машины полиции, я услышал сирену и голос в мегафон: «черный «порше», припаркуйтесь к обочине, немедленно». Я припарковался, что собственно от меня и требовалось.
   — Здравствуйте, я – патрульный Брайан Мозер. Могу я увидеть ваши документы?
   Блять, права! Я же забыл купить права. Ну и что мне теперь делать?
   — Минуточку, Брайан. Они в бардачке, сейчас, минутку.
   В ****у Брайана. Покатил-ка я отсюда.
   Я отвлек его внимание и выжал педаль газа до пола. Проехал, не замечая красный свет на светофоре. Меня обложили трехэтажным матом, а также я услышал неимоверное количество гудков. День удался на славу. Я удрал от патрульного, хотя, кажется, он и не пытался меня догнать. Подъехал к бару и припарковался.
   В баре уже начали собираться завсегдатаи, и среди них не трудно было найти детектива Тернера. Он выделялся из серой массы алкоголиков. Подсел к нему и заказал нам обоим по чистому скотчу.
   — Ты уверен, что в этот раз информация точная, Джон? — Спросил меня Тернер.
   — Уверен. Общее собрание будет. Ничего не сказано про то, чтобы я отдал вам записку или передал эту информацию. — Ответил я.
   — Ты чего это так пить-то начал?
   — Просто. Понимаешь, у меня никого нет кроме Линды и тебя. Ты постоянно не абонент, а Линда на массаже целыми сутками да с подругами гуляет. Кстати, от тебя пахнет сексом. Везет тебе, мне уже давно не перепадало. Думаю, даже на стороне выебать какую-нибудь бабу.
   — Негоже это на стороне иметь отношения. Дать совет?
   — Это от кого я слышу-то? Негоже! Охуел, что ли? Сам какую-то бабу пердолил на стороне, а теперь мне запрещаешь. А насчет совета, если он мне пригодится, то валяй.
   — Если женишься, то женись навсегда. Не изменяй, потом столько проблем возникнет, поверь лучше не изменяй.
   В чем-то этот сукин сын прав.
   — Ладно, я понял твою мысль. Но мне уже в штанах тесно. Нужно выпустить яд.
   Я встал и, не попрощавшись с детективом, отправился в бутик, где была длинноногая блондинка. Выходя из бара, я заметил того самого патрульного у моей тачки.
   Приехали, блять.
   Я пошел пешком до торгового центра, где уже начали закрываться бутики, но мне повезло: салон блондинки был до сих пор открыт.
   Я зашел и спросил:
   — Помнишь меня, а зубастая?
   — Вы кто? А-а точно, помню-помню. Почему зубастая? — Спросила она.
   Я подошел к ней, поцеловал в губы и прижал к себе. Она либо застеснялась или ей уже было не так приятно, но ощущения уже были совсем другие. Неужели это из-за того что у меня не было с собой денег? Она резко прервала наш поцелуй – оттолкнула меня, – и я чуть не упал на пол от неожиданного поворота событий.
   Вот это парадокс: у меня есть деньги, а какая-то шалава не хочет со мной ****ься.
   Я, все-таки устояв на своих обоих, принялся расспрашивать блондинку, в чем дело:
   — Ты охуела, что ли, толкать меня? Я тебе себя предлагаю, а ты так поступаешь.
   — Мне еще за прошлый раз не заплатили, а ты уже второй раз пришел. Так дела не делаются. Вот заплатят – приходи, обслужу.
   Что она несет? Наверное, я все-таки перебрал с выпивкой.
   Она вытолкнула меня из салона и закрылась. Я, разочаровавшись в сегодняшнем вечере, решил закрепить его крепким сном. Покачиваясь от огромного количества выпитого алкоголя, начинаю впадать в дрему стоя около входа в салон блондинки. Вовремя очнувшись и придя в себя, я вспомнил, что дома есть кровать, на которой мне было бы удобней спать, но напрочь забыл про Линду.
   «Ну ладно, хрен с тобой. Пойду домой» — подумал я.
   Только я вышел из торгового центра, как меня сразу же взяли в охапку какие-то два парня, и повели к знакомому мне «хаммеру». Я переплетал ногами как алкаш, пытаясь не рухнуть на землю, но почувствовав себя в руках парней, потерял контроль и меня уже просто тащили по земле к черному «хаммеру».
   Эрнест снова сидел на пассажирском сидение, лысый мудак все так же был в синем костюме, но сегодня он был водителем, а по обе стороны от меня сидели: Бугай и какой-то лох в костюме.
   Мы направлялись точно не в сторону парка, я не понял, что происходит и спросил:
   — Эрнест, я не понял, куда мы едем? Разве собрание должно быть тут? Я думал в парке.
   — Потому что ты передал информацию федералам. Я, в общем-то, не расстроен. Так даже лучше. Ты отвлек их от главного шоу. — Сказал Эрнест.
   Лысый и лох засмеялись, а Бугай только посмотрел на меня и улыбнулся улыбкой маньяков-насильников.
   — Что еще за шоу? — Спросил я.
   — Незабываемое шоу, — ответил Эрнест. — Ты же помнишь, что ты должен выполнять все, что я тебе говорю?
   — Да, иначе смерть.
   — Молодец, схватываешь на лету. Так вот, прими это.
   Он протянул мне баночку, и мне даже не нужно было читать, что там написано, я и так знал что в ней – «красный дракон».
   — Но я в завязке!
   — Мне глубоко насрать в завязке ты или в развязке, но ты примешь эти капсулы, или Престон тебя убьет.
   Я так понимаю Престон – это (а) Бугай, (б) лысый и (в) какой-то лох в маске и с огромным мачете в руках.
   — Господи Иисусе…
   — Не поминай имя Господа всуе. Лучше принимай «красный дракон», мы скоро подъедем.
   Я принял четыре капсулы и ощутил старые «добрые» ощущения. Бэд трип посетил меня снова. Я начал отдаляться от своего тела, но до сих пор чувствовал биение сердца – оно участилось. Повернул голову налево и ощутил эффект слоу-мо, который сопровождался размытием и яркостью различных цветов, ставших на пути моего зрения. Я закрыл глаза; вернулся на какое-то время снова в реальный мир. Повернул голову направо, эффект слоу-мо пропал и размытием исчезло. Чертики, сидевшие на лохе, вернулись ко мне. Они ждали меня с распростертыми объятиями. Встретили меня как старого друга, и я закрыл глаза, чтобы хоть на некоторое время избавиться от начинающих галлюцинаций.
   — Все — приехали, выгружаемся. — Сказал Эрнест.
   Мы вышли и оказались где-то за городом. Зашли в какой-то склад, где собрались чуть ли не две дюжины бойцов с оружием. «Калаши», дробовики, пистолеты, обрезы, винтовки – здесь было все. Все на любой вкус. Также я заметил «РПГ», которым, наверное, взорвали полицейскую машину с Мэттом Робинсоном.
   — Все тут? Никто не осмелился не прийти? Ну и хорошо. Все знают что делать? — Говорил Эрнест всем, кто собрался в столь поздний час и в столь далеком месте от города.
   — Ну, вообще-то у меня есть вопрос. — Сказал я, поднимая руку.
   — Раз вопросов нет – погнали мочить этих гондонов. Помните главное: найти карту, остальное меня не волнует.
   Что происходит? Кого мочить? Во что я вляпался в этот раз?
   Толпа людей с оружием разошлась, и в холле склада остался я, Эрнест и дама в дырявом платье, стоявшая в углу и смотрящая прямо в то место, где должна быть моя душа. Ее растерянный вид показался мне забавным, и я понял, что она не смогла найти ничего ценного во мне, что можно было бы сжечь ее взглядом. Кажется, это сама Баньши или галлюцинация.
   — Бери оружие, и погнали, не тупи. — Сказал Эрнест и взял «калашников».
   — Куда погнали-то? Что происходит? — Спросил я и взял «дезерт игл», привык к нему уже.
   — Скоро увидишь.
   Мы сели в «хаммер» и отправились в город.

                8
   Мы подъехали к афроамериканскому гетто, и вышли из машины. Следом за нами подъехали еще две машины и микроавтобус с вооруженными партнерами по картелю. Все надели маски и, согнувшись, отправились до большого красного дома, откуда играла музыка, кажется, рэп или хип-хоп. Впереди всех шел командир, как я понял. Он держал в одной руке пистолет-пулемет «УЗИ», а в другой взрывчатку или что-то очень похожее на взрывчатку.
   Я тоже надел маску и подошел поближе к «нашим». Командир уже прикрепил взрывчатку к металлической двери дома и все отошли на метров пять, не меньше.
   Бабах.
   Взрыв оглушил меня, и началось движение тел в такт музыки. Человек пять сразу забежали уже во взорванный проход, еще человек десять обошли дом, а оставшиеся ждали своей очереди.
   Стрельба.
   Много стрельбы.
   Очень много стрельбы.
   Дробовики, «калаши», пистолеты, обрезы – все издавало довольно четкий звук выстрела и точно входило в такт уже какой-то клубной музыки.
   Я зашел последним и увидел только на пороге три трупа. Все чернокожие. Потом я прошел чуть дальше и увидел первого нашего подстреленного в голову бойца. Голова закружилась, и я почувствовал старый «добрый» комок у горла. Дальше лежало еще парочку негров, а за ними еще штук пять. Мне стало плохо, но я пересилил тошноту и сел на диван, чтобы немного успокоиться.
   Вдох.
   Выдох.
   Я открыл глаза и увидел все тех же двух чертиков, сидящих рядом со мной и ведьму Баньши в углу комнаты.
   Вам-то что здесь нужно?!
   Вроде бы, стрельба закончилась, но музыка так и играла не переставая. Надеюсь, Эрнест нашел то, что ему нужно.
   Я закрыл глаза и услышал голос Эрнеста и того лысого в синем костюме.
   — Там трое белых на втором этаже, что с ними делать? — Спросил лысый.
   — Они знают что-нибудь про городскую карту? Кто они вообще? — Спросил Эрнест.
   — Да лохи какие-то. Мягкие, как собачье дерьмо, и про карту они впервые слышат.
   — Мочи их.
   Я открыл глаза и галлюцинации пропали.
   Слава Богу.
   Я встал с дивана и направился к выходу, чтобы подышать свежим воздухом. Но не тут-то было. Все не так легко, как хотелось бы. На выходе я чуть не поймал пулю лбом, но мне повезло, что я успел спрятаться за дверь, когда увидел тела у «хаммера». Негры будто предвидели наш приезд и уже стояли у наших тачек.
   Взрыв.
   Взрыв.
   Взрыв.
   Взрыв.
   Все четыре взрыва произошли по очереди, как по счету раз-два. Это были наши тачки, на которых мы уже никуда не сможем уехать, если вообще сможем выбраться из этого ****ого «дворца смерти». Покончив с тачками, ниггеры отправились в сторону дома. Черная смерть окружала нас с каждой секундой.
   Блять, ну и что делать-то? Ебучее гетто. Ебучий Эрнест. Ебучая карта.
   — Что это было, мать вашу? — Закричал Эрнест на всех, но смотрел именно на меня.
   — Это были наши тачки, Босс. — Сказал я, отходя подальше от черного входа. Закрыл лицо руками и начал жалеть, что вообще связался со всем этим криминальным миром.
   — Всем принять позиции, надо загасить этих пидарасов, — приказал командир, кажется, он был русским. Акцент у него точно был русский.
   Я пошел к главному входу, но мою попытку покинуть здание прервали выстрелы. Выстрелы негров по дому. Я успел пригнуться, но не все имели такую быструю реакцию, как у меня. Поэтому только на моих глазах упали и больше не встали два бойца картеля «Красный Дракон». На пол летела пыль и стекла. Чернокожие ничего и никого не жалели: стреляли в окна, двери, стены, людей.
   Стрельба закончилась: либо они решили, что всех положили, либо начали перезаряжаться.
   Люстра упала в метре от меня, и я снова поверил в удачу.
   Остальные бойцы «Красного Дракона» вроде как остались живы после обстрела и встали в свои позиции – начали готовиться к сопротивлению.
   В дом начали заходить «хозяева» гетто, и они пожалели бы об этом, если бы могли. Мы их встретили огнем из всех орудий. Даже я смог нажать на курок и выстрелил кому-то в колено.
   Залетела граната, и последнее, что я успел увидеть в глазах «напарника» по картелю – это была просьба о спасении, но я ничем не мог ему помочь.
   Резкий громкий хлопок, и кишки «напарника» разлетелись по всей гостиной. Уши заложило, и я перестал слышать на какое-то время музыку, выстрелы, и просто смотрел в дверной проем, откуда уже начали появляться первые черные тела с оружием в руках. Все происходило медленно, будто бы я под каким-то наркотиком. Точно, я же под «красным драконом». Я снова прицелился и начал стрелять из «дезерта» по ниггерам. Каждый выстрел был сделан с апатией и слоу-мо. Дымок, оставленный после выстрела, очень медленно подлетал ко мне и просачивался сквозь ноздри. Вдруг ни с того ни с сего заиграла мелодия в моей голове. Она была похожа на классическую музыку средних веков, сопровождающуюся звуками выстрелов и басом в ушах, исходящего из колонок магнитофона.
Воздух моментально пропитался запахом пороха. Слух восстановился, и мелодия пропала, дымок рассеялся во мне, и я снова начал слышать очереди «калашей» и «УЗИ».
   Быстро поднявшись на ноги, я побежал на второй этаж, отстреливаясь от чернокожих. Вроде бы, удалось сбежать, но мысли о приближающейся смерти не давали расслабиться. Я повернулся направо и увидел Баньши, теперь она стояла на лестнице и тянула ко мне руки.
   Не сегодня, сука. Я буду жить!
   Я повернулся в обратную сторону и заметил гранату на поясе у нашего бойца. У нашего уже мертвого бойца. Отцепил ее от ремня и выдернул чеку. Прицелился, кинул к заднему входу в дом и закрыл уши.
   Хлопок и резкая тишина. Кажется, я на время остановил наступление чернокожих. Противостояние будет продолжаться, пока одна из сторон полностью не потерпит поражения.
   Жребий смерти брошен, и в этот раз мы проиграли. Удача не на нашей стороне. Нас становилось все меньше и меньше с каждым выстрелом или хлопком гранаты.
   Главные двери «дворца смерти» отворились, и я почувствовал резкую боль в руке.
   Выстрелы все продолжались и продолжались.
   Такое чувство, будто мир старался соблюдать гармонию: при каждом погибшем черном, умирал белый. Так и менялись. Черный-белый, черный-белый.
   Наших парней все меньше и меньше, а ниггеров больше и больше.
   Несправедливо, хотя этот мир состоит из несправедливости.
   Я поднялся на второй этаж и зашел в комнату, где стоял Эрнест, Бугай и лысый. Уже без масок.
   — Раз они все сюда так прутся, значит, тут есть что-то важное. Главное найти. ИЩИТЕ КАРТУ! — Заорал Эрнест, и все живые в комнате начали искать карту, кроме меня.
   Времени оставалось мало, и поэтому я решил, что искать карту – это не выход из положения.
   — Извиняй, Эрнест, я умываю руки. — Сказал я и выбежал из комнаты, одним глазом успел заметить, как к нам поднимается два тела. Я выстрелил три раза в их сторону и побежал по коридору в дальнюю комнату. Последнее, что я услышал, был голос Эрнеста:
   — ТЫ КУДА, СУКИН СЫН?
   Не твое дело, живой мертвец. Хм, забавный оксюморон – нужно запомнить.
   Я понял, что только что начал сжигать мосты своими действиями. Мосты, которые, возможно, до сих пор держали меня на плаву жизни.
   Я знал, что если останусь в комнате, то умру, поэтому я выломал последнюю дверь в длиннющем коридоре и открыл окно.
   Да, сука, да!
   Пожарная лестница была на месте, и я начал вылезать из окна, как заметил какую-то карту, лежащую на столе.
   Неужели это та городская карта, которую ищет Эрнест? Она пригодится мне, я уверен.
   Я забрал карту и услышал прощальный крик лысого в синем костюме: «предатель, суу…».
   Прощай, лысый-ублюдок-во-всем-синем, ты меня тоже бесил.
   Да, возможно, не очень хорошее прощание, но как смог, так и попрощался.
   Я вылез из окна и начал спускаться по пожарной лестнице. Рука стонала, а кровь так и лилась ручьем. Пока спускался, я не увидел ни единой души на улице. Такое чувство будто бы все гетто собралось на пир смерти и насилия во «дворце смерти».
   Я нашел какую-то открытую тачку, сел в нее, рядом положил карту и увидел вставленные ключи в замке зажигания.
   Ну, все, сегодня точно мой день.
   Я завел машину и начал выезжать подальше от гетто. Ехал, ехал и ехал. Без остановки. Сердце билось, как бешенное. Я достал телефон и позвонил Тернеру.
   — Алло, Джон, ты что, опять нас наебал? — Спросил Тернер.
   — Нет, в этот раз нас всех наебали и выебали, причем не так как я люблю. Я сейчас был на какой-то разборке в гетто. Эрнест мертв, как и все, кто были со мной. Я не знаю, что мне делать. Я угнал какую-то тачку и мчусь, куда глаза глядят. — Ответил я.
   — Так, Джон, успокойся. Ты уверен, что Эрнест погиб?
   ЧТО? ЕГО ЧТО, ВОЛНУЕТ ТОЛЬКО ЭРНЕСТ?
   — Да, уверен! Он остался в доме с бугаем против чуть ли не пятидесяти чернокожих. Думаю, насчет него уже можно не беспокоиться. Я пустил дело на самотек и сбежал. Ты бы видел, сколько там было трупов. Ты бы слышал эти выстрелы и взрывы. Господи, это было как на войне.
   — Хорошо, где ты сейчас?
   — А я ебу, что ли?
   — Так, понятно. Как сможешь выбраться в город, сразу езжай в участок, я буду там. И карту не забудь.
   Я взял карту и засунул ее себе в штаны, дабы не забыть в машине, когда буду улепетывать подальше ото всей этой неурядицы под названием «Моя жизнь».
   — Хорошо.
   Стоп. Про карту я ничего не говорил. Откуда он про нее узнал?
   Он отключился, и я остановился. Перемотал руку и поехал дальше.
   Запах смерти до сих пор преследовал меня, сколько бы стрелка спидометра не показывала, запах не отставал.
   Я закрыл на мгновение глаза и посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы проверить, нет ли хвоста за мной, но увидел Баньшу.
   Крик позади меня оглушил и выбил из колеи. Я растерялся и потерял управление.
Чувство ее рук на шеи и оцепенение тела ввело меня в состояние полного ужаса. Мне стало не хватать воздуха, и я начал терять сознание. Понемногу, но я уже переходил в летальное состояние.
   Руль оказался не управляем, как и мое тело.
   Смерть все-таки догнала меня и взялась мертвой хваткой.
   Навстречу ко мне выехала фура, и мои руки начали поворачивать в ее сторону, без моего разрешения. Я смотрел на это все и ничего не мог с этим поделать. «Красный дракон» взял контроль над моим телом. Смерть приближалось ко мне с маркой «мерседес», и не хотела поворачивать, «не в этот раз Джони, не в этот раз», — говорила смерть, смотря мне в лицо через зеркало заднего вида. Смерть взяла образ Баньши на этот раз.
Но, несмотря на весь ужас, происходящий в угнанной тачке, я начал сопротивляться и бороться со смертью. Собравшись со всеми своими силами, я смог все-таки повернуть голову в бок и увидеть чертиков. Один сидел на пассажирском сидение, а другой сзади гладил Баньши по ноге и целовал в шею. Ростом он был маленького, и чтобы поцеловать Баньши в шею ему приходилось подпрыгивать на месте. Я бы посмеялся над ним, но не сейчас. Я был занят само-спасением жизни.
   Так, раз я смог повернуть голову, то смогу и повернуть руль. Главное держись, Джони, не поддавайся страху и «красному дракону».
   Яркий свет фар ослепил меня, и мне пришлось зажмуриться. Забавная игра слов: я зажмурил глаза, перед тем, как мое тело собиралось зажмуриться.
   Душа покинула мое тело, но ненадолго. Едва я почувствовал облегчение в теле, словно я оказался пустым сосудом, как сразу же что-то меня толкнуло. Я подумал что все – неизбежное столкновение произошло.
   Я открыл глаза и снова получил контроль над собственным телом. Резко повернул в сторону и избежал аварии, от которой точно так же пахло смертью, как и от Баньши. Кстати, галлюцинации прекратились, и я немного успокоился. Взглянул в зеркало заднего вида и увидел взъерошенные волосы, собственный бешеный взгляд и улыбку на лице. Я обрадовался, что смог, избежать смерти в который раз.
   Не удивлюсь, если за рулем сидели чертики или сама Баньши.
   Заглядевшись в сторону фуры, я и не заметил, как снова потерял управления и теперь уже не смог вырулить навстречу жизни. Смерть – такая штука, от которой не убежишь, рано или поздно она тебя настанет. И ей все равно миллиардер ты или бомж. Смерть она для всех одна. И каждый встречает ее по-разному. Я вот улыбнулся и врезался прямо в дерево на скорости сто сорок километров в час. Из-за отсутствия ремня и подушки безопасности, я почувствовал необузданную боль и вылетел через лобовое стекло на траву.
   Машина загорелась.
   Взрыв.
   Я потерял сознание, так и не увидев того о чем все говорят: пролета всей жизни перед глазами. Вообще я считаю, что это фраза немного не так понята людьми. Ведь вся наша жизнь и так проходит перед глазами. Минута за минутой, час за часом, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Жизнь уходит, а мы этого и не замечаем или стараемся не замечать. Я же осознал это недавно, когда меня скинули с моста. А остальные люди живут и вечно куда-то торопятся. Боятся опоздать на учебу, на работу, в больницу или на встречу. Господи, как это вымораживает. Я устал от жизни.
Похоже, это все. Выжить в перестрелке, выжить после падения с моста, выжить после непредотвратимой встречи с фурой, выжить после всей ***ни в своей жизни, и врезаться в дерево. В лучших традициях неудачников. Браво, Джони, браво.

                ГЛАВА 3

                1
   Проснулся я, всего скорее, случайно, так как, когда проснулся, я почувствовал боль в пролежнях, а такое бывает, только если долго лежишь, если мне память не изменяет. Еще я почувствовал, как что-то прикасается к моему горлу. В моем рту была какая-то трубка, скорее всего, для дыхания. Она была засунута мне прямо в глотку. Правильнее будет сказать не чувствовал, а скорее, мне было просто не приятно. Что-то упиралось в горло и все, а сделать ничего не могу. Наверное, я уже тут долго лежу, раз даже появились пролежни. Почувствовав запах, я понял, что нахожусь снова в больнице. Запах был тот же, что в предыдущие разы: не приятный, даже немного раздражающий и выворачивающий. Я уже вдоволь насладился всем этим, все – хватит с меня. Не могу больше лежать. Пора вставать. Я услышал чьи-то голоса справа от себя и решил попытаться повернуть голову, но мне помешал гипс, который полностью обвил мою шею. После неудачи мне пришло лишь одно в голову — открыть глаза, но никто даже и не подбежал ко мне с криками «ГОСПОДИ, ДА ОН ЖИВОЙ!». Видеть снова мог только потолок, как же это уже тривиально стало для меня. Плинтуса были такие же белые, как и во всех больницах Денвера. Никакого разнообразия, честное слово. Скука уже берет надо мной верх, а я только недавно проснулся. Боль начала отступать, наверное, меня накачали всякими обезболивающими и оставили помирать одного, а вернее с кем-то очень громким в палате. Я прислушался и понял, что здесь точно есть Тернер, его голос теперь я даже в аду узнаю, черт его дери.
   —… Вы уверены, что с ним все… — Сказал Тернер и, кажется, сел на стул. Дальше я не разобрал, он сказал слишком тихо, а я, сами понимаете, только проснулся и… и… короче, другие отмазки я еще не придумал, так что сойдемся на том, что я только что проснулся.
   — На все сто процентов, детектив, он… я Вам обещаю! — Сказал кто-то еще. Явно они вели какой-то интересный разговор, в котором я не мог принять участие – мешала трубка.
   Я уже хотел подскочить и начать откаблучивать ирландский степ, но вспомнил, что туфель с каблуком у меня нет, да и не в состояние я. Как же мне обратить их внимание, если я же даже руками не могу пошевелить? В голову ничего не лезло, но зато что-то хотело вылезти из меня, и нет, это была не рвота. Я поднатужился и попал в самый момент, в самый эпицентр молчания. Даже препарат, который гудел неподалеку от меня, замолчал и вслушался в мое сольное выступление. Я перднул со всей силой, которой только мог. Мои пары, направленные в кушетку, попали прямиком в цель и выдался четкий звук хлопка, на который все собравшиеся в моей палате обратили свое внимание.
   — Блять, он что, перднул? — Удивился Тернер, — Вы же сказали, что все?
   — Ну, я не знаю, давайте проверим. — Сказал кто-то еще и подошел ко мне, я увидел его колпак и маску на лице, а также стетоскоп. Такое чувство, что этих докторов штампуют сразу с этим стетоскопом.
   — Да хули тут проверять-то, от него несет за милю. Господи Иисусе, чем вы его кормите-то?
   — Мы его нормально кормим, детектив. И хватит тут ****еть не по делу. Он в сознание.
   Наконец-то заметили то, что у меня открыты глаза, и уши навострены на все разговоры. Я слышал практически все и пришел к выводам: пердеть я умею на все сто.
   Доктор аккуратно вытащил трубку и сказал:
   — Как Вы себя чувствуете? Мистер Мэлтон, Вы можете говорить?
   «****ец как ***во я себя чувствую!» — это первое, что я хотел сказать, но одумался.
   — Все в полном порядке, господа! — Сказал я, и Тернер вздохнул то ли от радости, то ли от хрен знает чего.
   Не могу я просто так взять и признаться кому-то в собственной боли, не говоря уж о том, чтобы излить душу кому ни попадя. Я сам не знаю, как признался Линде, что они единственные, кто у меня есть. Сам на себя не похож. С ума сошел, наверное.
   — ****ь, он еще и разговаривать может. — Сказал доктор и посмотрел на Тернера со взглядом щенка, который только что навалил целую кучу хозяину в тапки.
   — Что со мной? Я снова в больнице? И долго я пролежал? — Спросил я и принял более удобную позу для начинающей беседы: все-таки смог каким-то чудом положить руку ближе к подушке и запрокинул ее себе за голову, а ногами так и не смог пошевелить, странный у меня организм – всегда страдают ноги больше всего.
   — У Вас слабое сотрясение, немного повреждена шея, без сознания Вы пролежали два дня, и да — Вы в больнице. — Ответил мне доктор и уже собрался уходить, как я его остановил.
   — А что у меня с руками и ногами?
   — Скорее всего, какая-то необъяснимая реакция на препараты, не беспокойтесь скоро пройдет.
   На этом наш диалог с доктором и кончился. Он вышел, а я все так же смотрел куда-то в потолок.
   Я немного поперхнулся, издал звук похожий на карканье и сказал:
   — Где Линда?
   — Какая Линда? Я не знаю, кто такая Линда!
   Как это не знаешь, кто такая Линда? Я же сам лично про нее тебе рассказывал. Вот же урод-то, сам согласился побыть моим шафером и тут же забыл, что ли?!
   — Я о моей Линде!
   Вот же чертовщина, я до сих пор не знаю ее фамилии. Зато знаю ее адрес, она же теперь живет со мной. Но как ему объяснишь-то все это?! Да никак. Он ничего не поймет, если я начну тут перед ним распинаться. А если и дойдет, что он согласился быть свидетелем, потом он скажет, что сюда никто не приходил… СТОП! Линда меня даже не навещала? Ох Господи, может быть, она вообще не знает что со мной, а я тут лежу, отдыхаю, а она волнуется, места себе не находит. Паршиво аж стало. Невмоготу стало жить даже на какой-то момент.
   Тут я услышал какое-то кряхтение: либо Тернер решил обосраться в прямом смысле слова, либо он так начал вспоминать о Линде.
   — Точно, Линда! Твоя невеста, так? — Спросил меня Тернер.
   — Как ты угадал? Просто в яблочко, мать твою! Ты ее оповестил, что я в больнице?
   — Нет, я ее не оповестил. Понимаешь, не посчитал почему-то это нужным. Сейчас главное твоя безопасность. Я так понимаю, что Эрнест жив и хочет отмщения.
   Как жив? Не может быть! Я же сам лично видел, как к нему поднималась целая орава чернокожих, а у них действует закон брат за брата, а мы-то их там кучу положили. Не должен был он остаться в живых, просто не мог! Хоть я и был в недоумения, я сказал только это:
   — Ну и ладно.
   — Как так ладно? Просто ладно? Ты не боишься, что тебя убьют?
   — Я уже ничего, кажется, не боюсь. Знаешь, сколько раз я мог умереть? Но вот я лежу тут, и, кажется, жив.
   — Похоже, ты еще под обезболивающими просто. Не совсем понимаешь, что говоришь. Не волнуйся, короче, если что с тобой будет охрана. Два федерала на этом этаже и четыре на первом, а также на улице две машины. Так что не волнуйся, ты в безопасности.
   А с чего мне волноваться-то? Умру и умру. Все равно я не могу спокойно даже денек пожить. Что-нибудь да обязательно случится. Жалко Линду только. Она ведь даже не знает где я сейчас!
   — Ладно, тогда съебись к ****ям собачим, я спать хочу! — Прогнал я Тернера.
   На этом и сошлись. Он ушел, а я заснул.

   Открыв глаза, я снова почувствовал противный больничный запашок в воздухе и начал собираться с мыслями. Рассудок был еще немного затуманен, но думаю, что скоро все придет в порядок и сумбур в голове исчезнет. В этой палате отсутствовал телевизор, зато на его месте весела картина, вдохновляющая на героические поступки. Но я сейчас максимум что мог, так это дойти до туалета да обратно в койку. В общем, скука смертная снова овладела мной, и я решил, что раз проснулся, то пора домой.
   Я уже чувствовал ноги и руки, но все еще плохо ими контролировал. Я приподнялся и получил заряд заряженный болью прямо в виски. Шея немного хрустнула, но надеюсь, ничего страшного. Я уже оказался в сидячем положение, но никто даже не зааплодировал, наверное, из-за того, что в моей палате были только я, моя персона и я в полном целом. Но, если честно говорить, то моя персона и я в полном целом отказались принимать меня таким и тоже покинули палату, оставив меня в одиночестве. Возможно, я сошел с ума, а может быть, и нет, кто знает. Я знаю одно точно, опустив ноги на пол, я встал и почувствовал дрожь в ногах. Простоял я примерно тридцать секунд и рухнул на койку, колики в стопе меня одолели, и я принял положение лежа. Первый блин комом. Отдышавшись, кстати, не пойму, откуда у меня появилась одышка, если я постоял-то только тридцать секунд, я принялся совершать вторую попытку. Встал, ноги уже более уверенно держали себя на поверхности и начали совершать движения в сторону сортира.
   Первый шаг прошел успешно и удовлетворенность с гордостью заполнили меня полностью. Я прокричал про себя «Ура! Ура! Ура! Первый шаг на поверхности больницы совершен Джоном Мэлтоном! Ура! Ура! Ура!». Потом сделал второй шаг, третий и голова закружилась. Я превысил скорость, и мой головной движок стал отказывать. Потерял прежнюю хватку довольно быстро и начал терять равновесие. Закрыл глаза, услышал звук разбившегося стекла, а потом почувствовал отрешенность и повалился на пол. Удар пришелся по большей части на тело, но ребра до сих пор давали о себе знать, и я тихим-претихим стоном начал подзывать кого-нибудь на помощь. В шеи появилась резкая боль, и я заметил, что гипс на шеи треснул в нескольких частях. Я мысленно проговорил «Хьюстон у нас проблемы, пилот Джон Мэлтон не справился с управлением собственного тела и рухнулся на пол и отказывается на какие-либо действия», и мне стало легче, юмор каким-то чудесным образом остановил панику, и я решил приложить все оставшиеся силы, дабы подняться на ноги. Ноги снова почувствовали страх и задрожали. Я еле-еле поднялся на колени и все-таки смог добраться до кровати. Шея снова хрустнула на половине пути и мне это не особо понравилось. Я принял горизонтальное положение в койке и понял, что мое тело перешло в пиковое состояние изможденности.
   Интересно, как я мог устать, если я пробыл на поверхности своей палаты всего-то минут пять, не больше!
   Я посмотрел в сторону входа и в углу заметил камеру, которая была направленна на меня. Господи, не дай Бог, они все видели. Я даже не знаю кто «Они», но уже стало не по себе. Гордость и уверенность пропали, словно их никогда и не было. Я остался снова один-одинешенек заточенный в своей палате на веки-вечные. Страдания и только страдания преподносят мне Боги в этой жизни. Я закрыл глаза и почувствовал удивительное ощущение. Оно будто исходило откуда-то извне. Я как будто погрузился в транс, когда медитировал. Но я бы запомнил собственную медитацию, наверное, скорее всего, ну я точно не уверен. Я ни разу в жизни не медитировал и не собирался начинать, хотя мне как-то советовали помедитировать и отчиститься от внешней суеты, но я как-то не принял эту мысль как серьезную, она показалась мне больше уморительной. Мне было больше по душе удолбаться вусмерть иль нажраться до кондиции. Поэтому я попытался открыть глаза, но все никак не получалось. Сплошная чернота завладела моим зрением. Темнота в сознание так и манила к себе. Призывала своими темными силами. Я даже подумал на какой-то момент, что я сыграл в ящик без предупреждения, но сразу откинул все негативные мысли и все-таки открыл глаза.
   Яркий свет заполнил меня. Я начал оглядываться, и резкая как понос острота проникла в мою шею. Я не понимал, что происходит, и где я нахожусь. Меня куда-то везут на кровати с привинченными колесиками. Свет мешал мне разглядеть людей, уносящих меня в сумрачную даль, из которой исходил яркий обволакивающий все вокруг свет. Видно было одно, люди были в белых халатах. Не хочу драматизировать, но, наверное, я упал в обморок или что-то типа того, и меня решили прооперировать. Всю дорогу я слышал, как открываются двери одна за другой, как спускается лифт вниз или вверх, как колесики койки стукаются об плинтуса. Но внезапно я начал слышать строгий мужской голос:
   — Он очнулся. Укол быстро, сестра, УКОЛ!
   Острая игла вонзилась в мою вену и прямо на ходу мне сделали какой-то укол. Я удивился точностью медсестры, ведь не каждый сможет на ходу сделать укол в вену. Боль прекратилась, свет стал менее светлым, и веки начали опускаться. Кажется, я начал засыпать. Свет погас, звуки иссякли, чувство трезвости покинуло меня, и я погрузился в очередной транс.
   Я видел грезы, они были настолько настоящие, что я даже поверил во все происходящее. Я сидел на своем старом диване, который был у меня до находки денег Тони, рядом со мной сидел сам Тони, но он был не один, он был с Линдой, с моей Линдой. Мне это показалось странным, ведь они не просто сидели, они целовались, и мне это не нравилось. Не нравилось не из-за того, что я не люблю эксгибиционизм, а из-за того, что на его месте должен был быть я! Меня это смутило, и я начал ссориться с Тони. Он оттолкнул меня и продолжил ублажать Линду, которая даже взгляда на меня не кинула, только и делала, как щупала, да обнимала Тони. Я взбесился и начал вытворять неурядицу. Толкнул Тони с такой силой, что он даже не понял, что с ним произошло. Линда кинула на меня свой взгляд, но лучше бы и не кидала. В ее глазах я увидел ненависть и неприязнь. Она словно считала меня мерзопакостным негодяем, который только что испортил ей свадьбу. Она встала и куда-то делась, ушла и все. Я принялся расправляться с Тони. Я бил его не переставая, кулаки стали ватными, и я уже не понимал, когда следует остановиться. Вошел в состояние аффекта. Когда уже не мог пошевелить руками, я начал бить ногами, да с такой яростью, что Тони даже прекратил сопротивляться, либо потерял сознание или вовсе умер. Меня почему-то это не волновало, я бил и бил. Словно других занятий не существует в этом диковинном мире. Когда я все-таки пришел в себя и начал предпринимать осознанные действия, ну я так думал, что они осознанные. Я перестал бить и пригнулся, дабы прощупать пульс Тони. Пульса нет. Я убил собственного друга. Единственного друга. Потом вспомнил, что он уже и так мертв и моему сознанию это не понравилось. Оно не хотело вмешивать реальность в свой мир и поэтому решило расправиться со мной своими силами. Когда я стоял и смотрел на труп Тони, его голова отпала и покатилась, как перекати поле по комнате. Остановилось в трех метрах от избитого тела Тони, и приняла позицию как на фотографии, которую мне показал Тернер, когда допрашивал. На лбу начала появляться надпись «слоник», а из места, где обычно находится нос у людей, начал расти член. Я полностью погруженный в страх собственного сознания начал паниковать и искать выход из этого дрянного мира. Пока я обдумывал план побега, ко мне сзади кто-то бесшумно подошел и вонзил нож прямо в бок. Я, испугавшийся резким уколом и отсутствием боли, повернулся и увидел Линду. Она стояла и смеялась. Я начал терять вес и стал совсем как пушинка, поднялся вверх над полом, потом поднялся еще выше и уже видел Линду сверху. Она все так же стояла и рыдала, поднимая голову вверх – смотрела на меня. Я улетал все выше и выше, пока мне не стало хватать воздуха. Я начал задыхаться и закрыл глаза.
   Спустя мгновение открыл глаза и увидел снова яркий свет, но он уже не освещал все вокруг, он был сосредоточен именно на мне. Я лежал на столе, на очень твердом и холодном столе. Он был длинный, такое решения я принял, потому что чувствовал холод даже у пят. А я был высокий, но сейчас я больше казался длинным, все сто восемьдесят четыре сантиметра. Я приподнял голову и увидел, как доктор или что-то похожее на доктора стоит и скальпелем прорезает отверстие, из которого лилась кровь. Я повернул голову и понял две вещи: гипс уже отсутствовал, а смерть в виде Баньши стояла за огромным стеклом и наблюдала за мной, ждала моей кончины. Я бы, может быть, уже и сгинул бы с этого треклятого мира, но меня ждет Линда и наш с ней ребенок. Они – единственное, что меня держит на плаву все это время. Я приподнял голову еще выше и увидел лицо доктора. Оно шокировало меня больше всего. Это был не человек, а какой-то монстр с очень длинными и острыми зубами. Они были размером со средний человеческий мизинец. Этих зубов у него было очень много, они торчали из-под маски. Глаза у него были лишены жизни и страха. Он повернул голову в мою сторону и снял маску. Его глаза помутнели и приняли вид волшебных шаров у гадалок, а улыбка стала еще шире. Зубов было настолько много, что мне стало казаться, будто у него их два ряда. Вместо носа у него было пустое место. Уши длинные как у эльфов в мультиках о Питере Пене. Я сам эти мультики не видел, но мое воображение разыгралось настолько сильно, что все, что мне шло в голову, казалось реальнее реального. Он уставился мне прямо на лицо и поднял свою руку. На ней было три пальца, и одним из них он показал на меня. Все в комнате ужаса поняли его с полуслова, и надели на меня маску. Я увидел волосатые черные руки – руки чертиков. Они надели на меня маску, и я погрузился во тьму, которая все еще звала меня, и что-то ужасное таящиеся в ней ждало меня больше всего.
   Я начал падать с огромной скоростью вниз. Такое чувство, будто я провалился сквозь металлический холодный стол и начал лететь в пропасть. Я летел очень долго. Словно наше подсознание было бездонным, а может быть, мне это просто почудилось. Я смотрел вверх и видел стол из-под низа и как около него стоят чертики и тот монстр, который разрезал мое тело. Потом я закрыл глаза и темнота. Она овладела мной и тот, кто ждал меня, вырвался из своей берлоги в поисках меня. Может быть, это и есть моя душа, которая покинула меня когда-то давно? Она смертельно пугающая и сумасшедшая. Для нее чуждо притворство. Она разнузданная и неприкосновенная. Она таилась во мне все это время. Ждала чего-то или кого-то, возможно, даже меня. И именно ее отголосок я услышал, когда летел с моста. Может быть, это был обман всей моей жизни, что Линда не моя цель?! Но я отказывался в это верить. Я встретился с чем-то не осознанным в темноте лицом к лицу. И эта сущность была обворожительно прекрасная, но и в этот же момент пугающе сумасшедшая. Словно она раньше была другой, не такой, какой стала сейчас. Словно ее предали, но предать ее мог только я. Мне стало совсем жутко, и я смог сказать тихо-тихо, чтобы никто кроме нас не услышал, жалостливым голосом, словно умолял ее вернуться в родные края: «прости меня». В ответ тишина, она будто пропала. Растворилась в темноте как туман. Мне стало еще хуже. Казалось, будто она обволакивает меня, стесняет и будоражит своим присутствием. Она полностью окружила меня и дала понять, что это ее территория, и я тут оказываюсь пленником. Я бы, наверное, задохнулся, если бы все это произошло наяву, но понял, что здесь мне даже дышать не нужно, я здесь даже не существую. Я не имею права на жизнь здесь.
                2
   Проснулся я то ли от пения птиц за окном, которое было на удивление прекрасно, обычно я не выношу любого пения, то ли от того, что срать захотел. Не суть, в общем, главное, что проснулся. Я снова почуял запах больницы, но уже он был не такой сильный. Кто-то наконец-то открыл окно в палате. Додумались все же открыть, а то меня не очень радовало лежать да потеть в этой треклятой палате. В животе заурчало, и я все же принял решение, не зная, верное оно или нет, но крайне необходимое — встать и дойти до сортира. В прошлый раз у меня не хватило сил, но в этот раз я уверен в себе на все сто. Кстати, насчет прошлого раза. Что со мной было, я так и не понял, но разобраться хотелось очень сильно. Я как наивный школьник захотел разобраться во всем и поподробнее. Приподняв свое изможденное тело, я все же украсил палату своей бодростью и отвагой. В положении сидя, я начал чувствовать маленькое покалывание в боку. Гипс, как ни странно уже отсутствовал.
   Я опустил ноги на пол и встал. Встал и даже не дрогнул. Глазом не моргнул. Как в боевиках не оглядываются на взрыв, так и я. Боевики я тоже не смотрел, но что-то все-таки видел по телевизору, когда забирал товары или когда был в гостях. Мне не хватало солнцезащитных очков, чтобы получить «Оскар» в этой постановки, которую я бы назвал «Пришествие: Инкогнито». Я направился в уборную борзой, едва показывающей на боль в боку, походкой и на этот раз без происшествий. Все стекла остались на месте, как и камера, которая мотала своим дулом то вниз, то влево. Якобы намекая, что за мной наблюдают. Я открыл дверь в уборную и сел справлять важное дело. Трусов на мне не оказалось, один сплошной халат. Я его немного сдвинул в сторону, чтобы не мешал и начал действовать. Запах в комнате изменился не в лучшую сторону. Этот запах смешался с запахом больницы и направился в мои ноздри, которые не такие уж и маленькие. Я сделал три-четыре вдоха и мне поплохело. Я увидел в углу уборной тазик и взял его так быстро, что Спиди Гонщик бы опешил от увиденного. Только тазик оказался у меня в руках, как сразу обе жидкости начали вырываться из меня в унисон. Кряхтение было еле слышно из-за всплесков. Кто-то закричал в коридоре, но сначала я подумал, что это я кричу в своем сознание. Убрав эту мысль из головы, я проник во всю серьезность данной ситуации. Мне нужно предпринять хоть какие-то действия. Резкий хлопок и крик закончились. Еще пара выстрелов не заставила себя ждать, как по мне, так это были выстрели из пистолета ТТ (Тульского Токарева). Но один звук я услышал четко и ясно, его я бы не перепутал ни за что в жизни. Это был звук выстрела из пистолета «Дезерт Игл». Его звук засел в моей памяти после перестрелки в гетто. Я ненадолго сосредоточился на перестрелке в коридоре и снова принялся блевать и срать. Зрелище не из приятных, а со стороны так вообще хреново выглядит. Но я унывать не стал и собрался с мыслями и силами в себе. Дверь в палату открылась. Несколько человек зашагали в моей палате, своими каблуками, давая знать, где они ходят. Они даже не подумали открыть уборную. В горле снова встал ком то ли из-за какого-то отравления, то ли от того, что в моей палате стоят какие-то люди и явно они ждут меня не для того, чтобы в парк сводить. За короткое количество времени проведенного в уборной, я услышал-таки голос за дверью. Это был неуверенный голос, но мужской, точно мужской.
   — Где этот ублюдок? Он не мог выйти из палаты, пока мы шли по коридору, по крайней мере. — Сказал мужчина и сел на кровать, так кажется, по крайней мере. Скрип был похож именно на это.
   Ляжки уже устали от напряжения. Первая жидкость начала выходить сквозь тиски. Не приятное ощущение, но тихое и это мне понравилось, но в горле ком становился все больше и больше.
   — Может быть, он ушел по пожарной лестнице, услышав выстрелы? Может быть, проверим? — Послышался второй голос. Он был менее уверенный, но более мужественный, что ли.
   Правильно, уходите из палаты, педики. Я уже не могу сдерживаться!
   Снова скрип: тот, кто сел, уже встал. Шаги направились к выходу, это я тоже понял по звукам. Силы в теле иссякли, и я не смог сдержать все дерьмо в себе. Звук был четкий и резкий. Фекалии посыпались градом из моего ануса, сопровождая жидкость. Из-за этого мне стало легче и сразу же противнее. Вырвало меня так же в таз, но этот звук был гораздо громче и четче. Слизь вышла из меня, и шаги перестали быть слышными. Либо они ушли или постараюсь не думать о плохом. Дверь отворилась, и зрители удивились увиденному. Думаю, я бы тоже удивился, но я и удивился, правда, это было плохо видно: мешал таз. День не задался с самого утра.
   Оба мужика выглядели как типичные бандиты. У одного шрам на правом глазу, у другого лысая башка, но оба в солидных серых костюмах. Они подняли меня с «трона» и взяли под руки. Оттащили меня к постели и кинули как ненужную безделушку. Я все еще смотрел на них и удивлялся, что такие как они могут носить нормальную одежду. Сперва заговорил лысый и это у него был неуверенный голос:
   — Где карта?
   Какая черт подери карта?
   Я собрался с мыслями в голове, но сумбур не позволял сказать что-нибудь стоящее или ценное. Тот, что со шрамом достал «Дезерт Игл» и направил его на меня. Я сглотнул слюну и произнес дрожащим голосом:
   — К-какая к-к-карта?
   Кажется, их не устроил мой ответ и человек со шрамом снял пистолет с предохранителя, а лысый ударил меня по челюсти кулаком. Удар у него был не сильный, но я притворился и откинул голову в сторону. Получилось немного замедленно, я же не актер. Злость взяла надо мной верх, а также кишечник и рвота. Я поставил голову на место и сказал более убедительно и уже без дрожи:
   — Нет, правда! Я не знаю, о какой именно карте идет речь. Скажите мне про какую карту вы говорите, и сразу станет легче разобраться, где она.
   Этот ответ им понравился больше чем предыдущий, потому что лысый ударил меня слабее, теперь я вовсе не ощутил удара. Поэтому и голову откинул слегка, уже актерская мимика сработала лучше, и я даже выплюнул что-то похожее на кровь смешанную со слизью. Противно было смотреть, и я сразу перевел взгляд на лысого и он заговорил:
   — Городская карта, с которой ты кинул Эрнеста. Ты забрал ее с собой, и мы это знаем. Если ты не отдашь ее – мы тебя убьем.
   Точно, теперь я вспомнил карту, но она же, вроде бы, взорвалась в машине. Но как я им это докажу?! Нужно найти способ получше отговорить их убивать меня, а то как-то нехорошо получиться, если они отстрелят мне пол лица.
   — Она у ФБР, если вы хотите ее получить, то вам придется подождать. — Сказал я уже без дрожи.
   Они посмотрели друг на друга, о чем-то поговорили и снова начали диалог со мной.
   — В следующий раз снайпер не в бок стрелять будет, а в голову и поверь, он не промахнется. Мы даем тебе семьдесят два часа на поиски карты. Если по истечению семидесяти двух часов карты у нас все еще не будет – Эрнест будет не доволен, и снайпер с радостью отстрелит твою миленькую мордашку.
   Спасибо за комплимент.
   — Хорошо. Семьдесят два часа мне как раз хватит. Где я смогу вас найти? — Сказал я.
— Нас находить не надо, мы сами кого-угодно найдем. — Ответил тот, что со шрамом и ухмыльнулся.
   Нет, серьезно? Что за клише?! Они что настолько глупы, чтобы повторять все, что им покажется крутым? Клише уже давно не в репертуаре. Если оно вообще было в репертуаре. Они, похоже, давно отстали от моды.
   Я чуток улыбнулся, что можно списать на то, что я рад жизни, что, в свою очередь, конечно же, является абсурдом. Они направились к выходу, и я побежал в сортир. Продолжил испражняться и блевать.

   Я, уже отошедший от напасти болезни, вышел из уборной и направился в коридор. На выходе меня ждало два трупа у входа в мою палату. Оба были тоже в костюмах, скорее всего, это и есть те федералы, которые должны были меня охранять. Я пошел по коридору и увидел в палатах больных, которые боялись и прятались. Они, наверное, посчитали меня смельчаком, раз я так спокойно хожу по коридору. Знали бы они, какой я трус, то уже давно бы начали презирать меня. Я подошел к ресепшну и начал искать телефон, чтобы позвонить Тернеру. Его номер я уже помнил наизусть, но звонить даже и не пришлось. Дверцы лифта раздвинулись и в мою сторону направились несколько персон в костюмах, сам Тернер и два спецназовца.
   Поздновато как-то.
   Тернер снова с зубочисткой в зубах подошел ко мне и обнял. Впервые меня кто-то обнял по-дружески. Честное слово, это было и странно и круто. Возможно, немного глупо и стремно, так как я свой халат все-таки немного запачкал. Сзади, прям у жопы. Тернер меня наконец-то отпустил, и я смог нормально дышать, а с виду и не скажешь, что он такой сильный. Хватка у него что надо.
   — Как вы быстро примчались, смотрю. Даже мое дерьмо еще остыть не успело, не говоря о трупах ваших людей. — Я не мог не упомянуть самую худшую сторону данной ситуации – это я про дерьмо. Я еще хотел добавить рвоту, но решил не хвастаться.
Тернер обследовал меня с ног до головы, выплюнул зубочистку в сторону и засунул руку в карман. Наверное, ищет пачку. Потом произнес:
   — Как я рад, что ты жив.
   — Ага. Я живее всех живых. — Ответил я.
   — Кто это был?
   — Люди Эрнеста.
   — Он все-таки жив? Что они хотели?
   Ишь ты, какой любознательный детектив. Все хочет знать.
   — Да, жив. Они хотели карту. Дали мне семьдесят часа на поиски.
   — Какую карту? — Спросил Тернер и немного покраснел, даже проявился пот. Он соврал с таким недоигрыванием, что мне захотелось взять тухлый помидор и кинуть его в Тернера. Но помидора поблизости не оказалось, даже тухлого. Не умеешь врать – не ври!
   — Карту, которую мы с Эрнестом и его свитой искали в гетто чернокожих.
   Один из детективов оказался именно такого окраса и повернулся в мою сторону. Якобы невзначай начал вслушиваться в наш диалог с Тернером.
   — Не имею понятия, о какой ты карте глаголишь, Джон.
   Тернер снова включил дурачка, но я-то прекрасно понимал, что он знает, о какой карте идет речь и, скорее всего, он ее уже отдал федералам.
   Нельзя вот так просто отдавать чужое, Уилл, нельзя. Разве мама тебя не учила в детстве, что чужое нельзя трогать без разрешения, а Уилл, не учила?
   Я решил подыграть ему и сделать вид, будто я повелся на его нелепый лепет.
   — Ладно, не знаешь, так не знаешь. А ФБР еще в городе? — Спросил я.
   Конечно, они в городе, Джонни, что за глупые вопросы?! Эрнеста-то они еще не поймали.
   — Да! А что? — Ответил Тернер.
   Я посмотрел на двух спецназовцев, которые прошли мимо нас и отправились в дальнее крыло больницы.
   — Есть для них важная информация. Нужно встретиться с ними лично.
   — Вряд ли они захотят этого, Джон. Тем более ты разве забыл? Нельзя им доверять! — Последнее он сказал с таким тихим шепотом, что я еле разобрал.
   Что за глупость? Естественно, федералы захотят. Им нужна любая информация.
   — А что если я знаю, где сейчас Эрнест?
   У Тернера в глазах засверкала какая-то искра, которая могла послужить либо поимке Эрнеста, либо моей гибелью. Я уже сам не знаю, кто на чьей стороне. Я ощущал паранойю, будто она человек и делает мне хук с правой, а потом и с левой. Позади я почувствовал чье-то дыхание. Слева на меня уставился какой-то федерал или просто детектив, хрен поймешь, короче. А тот, что имел чернокожий окрас, начал что-то искать на своем ремне. Потом он кивнул либо мне, либо тому, кто сзади меня, и я понял в чем дело. Это была ловушка, и я попал прямиком в нее. Тернер ничего не стал предпринимать, в смысле не достал пистолет и не застрелил меня или он мог достать нож и пырнуть меня куда-угодно и оставить помирать прямо тут, в больнице. Чтобы это все выглядело иронично и смазливо. Как в драмах.
   Я отпрыгнул в сторону и, между прочем, вовремя это сделал: выстрел сзади меня лишь зацепил немного, а именно плечо. Но спереди от меня стоял Тернер и вот ему-то как раз и не поздоровилось. Он упал навзничь и кровь начала хлестать в разные стороны. Чернокожий федерал все же нашел свой пистолет и воспроизвел его в действии. Но это оказалось так же недоиграно, как и вранье Тернера. Все четыре выстрела, что пустил чернокожий, оказались промахами. Другой федерал, который стоял слева от меня хотел на меня наброситься, но я успел отскочить назад и заметить, что не все четыре выстрела были промахами. Двумя выстрелами он точно попал в федерала, который стоял за мной. Я взял у него пистолет и хорошенько прицелился на голову федералу, который хотел наброситься на меня всей своей тушей. Выстрел, и отметина в виде маленькой дырки оказалась прямо в его лбу. Чернокожий сделал таких же два промаха, как и до этого. Наверное, из-за нервов, хотя не понятно, как он тогда прошел проверку на психику, когда шел работать в ФБР. Я прицелился и выстрелил ему сначала в грудь, потом в сердце. Он упал и больше ничего не смог сделать. Ко мне начали приближаться спецназовцы, которые обследовали коридор в дальнем крыле больницы.
   Я подошел к Тернеру и сказал:
   — Сейчас я вызову «скорую».
   Потом вспомнил, что я в больнице и получил быстрый ответ от Уилла:
   — Беги, дебил, иначе тебе ****ец.
   Он достал из кармана какую-то записку и просунул мне. Я, не задумываясь, взял ее и подбежал к пожарной лестнице. Начал спускаться вниз и услышал позади себя крик «стойте, иначе мы откроем огонь!». Правда огонь спецназ сразу открыл, возможно, сначала в воздух, но там был потолок и вряд ли они стреляли вверх, поэтому я поспешил скрыться от них. Я спустился вниз и побежал к автостоянке. Мой больничный халат дергался из стороны в сторону. Сзади все так же было обосранное пятно, а под халатом ничего не было — в чем мать родила. Бежал, а халат развеивался на ветру. Зеваки стояли и наблюдали за моим спринтом, а сзади уже начал выдвигаться патруль из пяти человек как минимум. Это только кого я заметил. На стоянке нашел несколько машин, которые мог с легкостью завести и без ключа зажигания. Я подбежал к одной из них и огляделся. В четырех-пяти метрах от меня лежало несколько кирпичей. Я взял один и разбил им стекло двери. Отпер замок и сел в машину. Пропустил патруль, который так и не заметил меня и принялся разбирать рулевую колонку. Увидел нужные мне провода коричневый и красный, как учил Тони. Потом открыл бардачок, и удача повеяла в мою сторону. Наконец-то она встала ко мне передам, а к патрулю задом. Я достал ножик и оголил красный и коричневый провод. Создал искру между ними и вуаля — машина завелась. Я провернул руль со всей силы, и он полностью освободился от блокировки. Теперь я могу вести спокойно, ну почти спокойно. Посмотрев по сторонам, я увидел лишь спины патруля, которые все еще искали меня где-то в конце парковки. Я выехал из подземной парковки и услышал выстрелы позади себя. Это патруль пытался стрелять по колесам, но ничего не вышло, слава Богу. Я выехал на улицу и направился к своему дому. Солнце светило прямо в глаза, я опустил козырек и на меня свалился ключ зажигания. Удача так и прет…
   Да, конспиратор из меня еще хлеще, чем Тернер, но мне больше некуда было ехать, только домой. Все пути в мире ведут домой. Я припарковался поблизости от пансионата, который находился в двадцати-тридцати метрах от стоянки. А торговый центр находился в пяти минутах ходьбы от стоянки. Я прошел и нашел свой «порше» там, где он и должен был находиться. С легкостью открыл машину и сел. Ключ зажигания лежал на полу, никто даже не подумал найти его и угнать мою машину. Я поднял его и завел «порше», звук оказался настолько сладок, что у меня даже встал. Я подъехал к дому и поднялся на четвертый этаж. Звонок в дверь и теперь «дзыыыыыынь» слышал не я, а Линда. По крайней мере, она должна была слышать. Только я успел отпустить кнопку звонка, как дверь отварилась и оттуда выбежала и напоролась прямо на меня Линда. Она была одета уже не так скромно как раньше. Сейчас по ее внешнему виду, я бы сказал, что она одета как какая-нибудь там старлетка. Пафоса полные панталоны. Она подняла голову и увидела меня, растерялась видимо. Эту беседу снова первым начал я:
   — Привет, дорогая.
   — Привет, Джон. — Ответила мне Линда, но по голосу я бы не сказал, что она рада меня видеть.
   — Куда торопишься?
   — Подруга в больницу попала, говорят, при смерти, извини, надо бежать!
   Она побежала, даже не кинув на меня прощально взгляда. Мой вид ее не смутил, как и мое отсутствие. Странно.
   Я вошел в дом и почувствовал запах ацетона и уксусной кислоты. Это первые мои ощущения. Будто здесь готовят героин или употребляют его. Я открыл дверь в спальную комнату, где раньше была комната Тони, и увидел на столике дорожку кокаина, которую Линда или ее гость не успел вынюхать. На нашей с Линдой кровати лежала зажигалка, жгут и ложка. В общем-то, это все что нужно для употребления героина внутривенно. Не хватало только шприца и самого героина. Я начал молиться, впервые в жизни. Не знал, как это делается и просто стал умолять Бога, чтобы Линда была не наркоманкой. Я нашел одежду в комоде и пошел в кухню, где каким-то образом оказался телевизор.
   Неужели Линда купила этот мусор в мое отсутствие?!
   Но этот мусор мне сейчас пригодится. Я хотел проверить, федералы уже разыскивают меня или нет. Включил телевизор на местном новостном канале и увидел как раз-таки свою милую мордашку, как сказал лысый. Меня обвинили в вооруженном нападение на стражу порядка и в убийстве сотрудников ФБР. В общем, ничего нового я не узнал. Но я знал одно, этот «мусорный ящик» мне никогда не пригодится. Так оно и вышло. Я открыл ящичек, который входил в столовую гарнитуру и там-то я нашел шприц и героин. Не тот я ящик открыл, кажется. Открыл ключом другой ящик, который был под замком, и увидел то, что мне нужно — два «дезерта» и запасные патроны. Взял с собой все, что мне потребовалось бы, и вышел из дома. Запер дверь и покинул здание. Прошел мимо «порше», так как теперь на ней ездить было не комильфо, и отправился в пансионат. Там я мог переждать день, но не больше.
                3
   В пансионат я вселился довольно легко, что слегка меня напугало. Я поселился в четырнадцатую комнату, которая находилась на втором этаже, и мне снова пришлось поднимать по лестнице. Как же жаль, что и тут нет лифта, я так устал уже от лестниц; скоро они мне будут сниться в кошмарах. А возможно, кошмары мне уже и не будут сниться, ведь моя жизнь и так стала кошмаром. Паранойя меня никак не хотела отпускать. Я оглядывался по двадцать раз за минуту. Даже в своей комнате я испытывал неприятное чувство, будто за мной не просто наблюдают – за мной следят. Прослушивают, подглядывают, читают мысли (как бы это странно не звучало). Комната казалась довольно-таки милой, но заодно и пугающей: бежевый ковер во всю комнату, односпальная кровать, расположенная около окна, балкон отсутствовал, что мне, конечно, не понравилось, но ничего, могу и потерпеть один денек, в комнате также был один комод и телевизор, ну и, конечно, ванная комната.
   Я положил на комод свои «дезерты» и направился в туалет. Присев поудобней на стульчак, я начал испытывать благотворение свыше: расслабился впервые за несколько дней или даже недель. Но не тут-то было. Только я начал опорожнять кишечник, как внезапно я услышал пердеж в своей ванной комнате, постороннего запаха не было, что меня начало тревожить. Паранойя – страшная штука. Я огляделся несколько раз; приоткрыл дверь и проверил комнату: все чисто, я один. От отчаяния я поднял голову и уже хотел начать молиться, как увидел вентиляционную решетку, которая связывала мою и шестнадцатую комнату. Я встал на ободок унитаза ногами и прислонил ухо к решетке. Тишина. Я прижал ухо уже с такой силой, что даже мог услышать, что происходит в восемнадцатой комнате, но в шестнадцатой ничего. Только я начал спускать и убирать ухо от решетки, как в это же мгновение из решетки донесся отвратительный режущий уши мужской голос: «дорогой, давай быстрее и очко не забудь подмыть, тебя вечером ждет сюрприз!».
   О господи! С кем меня поселили… рядом со мной проживают пидоры!
   Резкий голос и мокрый стульчак, наверное, от моих потных ягодиц, воспроизвели скольжение и потерю равновесия. Раз мгновение, два, и моя нога соскользнула прямо в унитаз. В унитаз, заполненный моим не смытым дерьмом.
   Блять, ну и ****ец.
   Я влип – констатировал я факт и начал вытаскивать ногу. Первая попытка потерпела фиаско, и я приступил ко второй, но ничего не вышло, и я сделал вывод — моя нога застряла в унитазе, ну как же это типично для меня. Наверное, я и вправду родился под несчастливой звездой. Я не смог достать свою ногу ни со второй попытки, ни с десятой. Я уже не знал, что мне делать, как в голову пришла одна чудная мысль — обмазать ногу чем-нибудь скользким и попытаться еще раз. На умывальнике я увидел жидкое мыло, которое как раз бы подошло для моего спасения. Я протянул руку, но и тут облажался: длина моих рук оказалась не достаточна, чтобы достать мыло. Я старался и потел, как только мог. Думал, что если буду потеть, то и нога тоже вспотеет и проскользнет мимо стенок унитаза. Кондиционер в комнате как назло отсутствовал, и жар с улицы начал переселяться ко мне в ванную комнату. В дверь постучались, и мне нужно было срочно что-нибудь придумать. Я решил притвориться спящим, то есть просто промолчать. Услышав смыв в соседней комнате, я вспомнил, что смыть-то я забыл, и нога сейчас может быть обмазана только одним более-менее скользким средством – моим же дерьмом. Я просунул одну руку за застрявшую ногу и начал выискивать не смытое говно в унитазе. С этим у меня, конечно же, проблем не возникло. Если я захочу вляпаться в дерьмо – я обязательно вляпаюсь. Я начал протирать свою ногу быстро, но тщательно, чтобы нога быстрее вышла. Правая нога уже довольно затекла, и мне понадобилось немного передохнуть. Стук в двери не останавливался, а наоборот набирал обороты — все чаще и громче стук отдавался в моей голове. Я отдышался и попытался в одиннадцатый раз вытащить свою треклятую ногу из унитаза. Ухватился обеими руками за левую ногу в области коленки и дернул со всей силы. Рывок оказался и вправду очень сильным — я отлетел назад и ударился головой о стену. Нога вышла из непредвиденной ситуации целой и невредимой, правда немного пахнущей и потрепанной. Боль в затылке начала резать меня пополам и давить со всей силы. Слезинка непроизвольно вытекла у меня из глаза, и я сразу же ее вытер, не давая никому шанса увидеть столь драматичное действие. Моя больная шея так же не осталась без внимания — застонала и резко заколола в области позвонка.
Смирившись с преодоленным испытанием и его последствиями, я вышел из ванной комнаты и направился к комоду, чтобы спрятать «дезерты», заодно и патроны переложу в комод. Вытащив верхний ящичек, я увидел бонг и пакетик, заполненный чем-то зеленым, скорее всего, я знаю, что это. Стук уже был не один, его сопровождал женский голос:
   — Будьте добры, откройте, мать вашу, дверь.
   Как же грубо, обязательно пожалуюсь администрации на их подчиненных.
   — Ну, кто там еще? Никак не дадите поспать человеку. — Сказал я и отправился открывать дверь.
   Отперев замок, я толкнул дверь, и она распахнулась перед жирной женщиной, одетой в костюм горничной — черно-белый костюм и шапочка.
   — Ну и почему вы так долго не открывали дверь? У меня еще куча работы, а вы меня задерживаете! — Первым делом спросила и наорала на меня женщина.
   — Спал. — Ответил я.
   — Спали? Господи, да у вас вся нога в дерьмище, да и рука тоже.
   Какая наблюдательная толстуха.
   — Ну, люблю я поспать вот так! Что Вы от меня хотите?
   — Вам нужна уборка?
   — Что? Уборка? Вы из-за этого меня разбудили, — сказал я и спрятал свою руку (измазанную говном) за спину и скрестил ноги, чтобы испачканная нога скрылась из виду, — нет, серьезно? Господи, да не нужна мне Ваша уборка. Вы что, не знаете, что ли, что я только что вселился?
   Женщина только начала открывать рот, как я сразу же захлопнул дверь и отправился смывать все оставшиеся фекалии с ноги и руки.
   Закончив с водными процедурами, я снова вытащил верхний ящичек комода и достал оттуда маленький бонг и дурь, оставленную кем-то в комнате до меня.
   Я посмотрел в окно, нет ли кого на улице подозрительного, и вспомнил, что открыл женщине дверь без всякой проверки и подумал, а вдруг это была бы подстава и там были бы фараоны.
   Господи, вот же я дебил.
   Убедившись в отсутствии угрозы, я зашторил окна, закрыл дверь в ванную и поудобней уселся на пол. Расположив свое изможденное тело на поверхности ковра, я взялся за бонг — вытащил из пакетика щепотку травки и начал нажигать ее в чаше бонга. Дым начал проступать и двигаться по трубе к горлышку, где его уже ожидал мой рот. Я вдохнул в себя, сколько смогли позволить мне легкие и начал ждать, пока не смогу дышать, чтобы выдохнуть прохладный дымок в комнату. Вот я уже не выдержал и выдохнул все наружу. Эффект еще не начался, как я начал затягиваться второй раз. Нажег травки и закрыл kick-отверстие указательным пальцем. Прохладный дымок заполонил трубку, и я вдохнулся в себя весь «сок» марихуаны. Отпустил палец и дотянулся до последнего дымка, который только мог остаться. Продержал примерно столько же в себе и в ногах началось резкое покалывание. Глаза начало легонько жечь, а разум начал затуманиваться.
   Забористая дурь, ничего не скажешь.
   Я сделал еще две хапки и легкие покалывания начались по всему телу, я знал, эффект скоро настанет. Немного расслабление никогда не помешает, главное не перебрать и не перейти на более тяжелые наркотики, такие как героин, например. Просидев, упершись спиной в стенку минут тридцать, я услышал стук чего-то об стену и крики: «о да, Антонио, глубже, о да! Еще! Еще!».
   Господи, они ебутся там, что ли?!
   Его же, вроде бы, вечером ждал сюрприз.
   Я посмотрел в окно и увидел, что на улице уже темным-темно. Встал и подошел поближе к окну, чтобы проверить, не следят ли за мной. Пару раз поймал эффект слоу-мо и отдернул шторы. Фонарь с улицы начал светить мне прямо в лицо, что вызвало маленькое раздражение, и я начал покачиваться в сторону кровати. Лег, и уже было начал «улетать», как меня останавливали удары о стену и крики: «возьми меня за яйца, Антонио, только аккуратнее». Я приземлился и снова услышал крик: «отшлепай меня, папочка». Комок в горле встал как всегда не вовремя, и я принял необдуманное решение быстро, дерзко и борзо — пойду и устрою взбучку этим педикам.
   Встав с кровати, я «улетал» не чувствуя ног в направление двери. Вышел в коридор и уже без чувства преследования, начал ломиться в шестнадцатый номер. Ломился я до того, пока не выломал дверь. Быстро зайдя в комнату, я никого не увидел. Ни одного педика в номере. Словно все, кто здесь еблись, уже исчезли. Это меня напугало, но все это я списал на эффект ганжи, найденной в номере. Пройдясь по комнате и оглядев все углы, я вышел из шестнадцатого номера и огляделся по сторонам — в конце коридора кто-то читал газету, стоя ко мне спиной, а у лестницы было пусто, поэтому я быстрыми перебежками добрался до своей комнаты и закрылся на замок. Снова лег в свою постель и закрыл глаза.
   Немного пролежав, я снова услышал стук кровати о стену и крики: «Антонио, засунь свои яички мне в рот». Я открыл глаза и оглядел себя в постели, понял, что дурь и вправду забористая. Я испытал сильную галлюцинацию; давно так не накуривался. Я, все-таки решив навестить своих соседей, встал и вышел в коридор. Никто уже не стоял и не читал газету, и я могу спокойно, без перебежек подойти к шестнадцатому номеру и пожаловаться на шум. Стук о стену продолжался уже невыносимо долго, и я решил перебить стук кровати, свои стуком о дверь. Хватило трех ударов, как мне уже открыл один из представителей гей-породы в одних трусах. Накаченный человек, с лицом маньяка-насильника, прям-таки Ганнибал Лектор. Его накаченное, мокрое от пота тело так и показывало, что я прервал его от чего-то очень важного и по выражению его лица, он был не доволен. Я прекратил пялиться на его тело и начал слушать:
   — … пошел на ***… — Это единственное, что я услышал, когда навострил уши.
   Грубо, но я знаю, как с этим бороться.
   — Погодите минутку, я сейчас... — Сказал я и дверь захлопнулась перед моим носом с очень громким хлопком, который напомнил мне взрыв гранаты во «дворце смерти».
   Я зашел к себе обратно в комнату и снова услышал стук кровати о стену. Мое терпение иссякло — я взял один из «дезертов». Направляясь к шестнадцатому номеру, я уже не думал о том, что могут вызвать копов и меня убьют, я просто хотел угомонить этих качков-педерастов.
   Постучав в дверь, мне никто не ответил, а стук кровати о стену только усилился и участился. Я постучал еще раз. Ответ тот же – никакой, только стук кровати. Я постучал последний раз и, не выдержав такого поведения, взял да и прострелил замок. Сначала выстрел оглушил меня, потом чей-то крик, переходящий на визг, начал действовать на нервы и рвать мои перепонки. Я открыл дверь и зашел в комнату педиков. Закрыл за собой дверь и оглянулся, в надежде не найти федералов. Хотя, возможно, это были качки-федералы-педерасты, а что? Все может быть в этом мире. Я не стал задумываться по поводу тайн мироздания и снова начал «улетать». Как же не вовремя. Один из качков начал двигаться в мою сторону. Я направил пистолет на него и хотел всего лишь пригрозить, как пуля сама каким-то чудесным образом вылетела и оставила непоправимый след во лбу качка-педераста, который послал меня. Снова визг, похоже, визг издавал тот парень, который был у них пассивом. Мозги качка вылетели прямо на постель к его дружку. Пассивному педику не повезло больше, чем его уже мертвому ебырю, он был пристегнут наручниками к кровати, и сбежать ему было некуда. Наручники были не полицейские, но довольно крепкие — пассивный дружок, как только не пытался высвободиться, но все было напрасно. Его смерть близка. Я никогда не думал, что сам стану кого-то убивать. Я ведь по жизни был пацифистом, что со мной случилось? Неужели так травка подействовала?! Я подошел к пристегнутому извращенцу и вежливо попросил встать его в позу собачкой. Тот отказывался до того момента, пока я ему не начал угрожать пистолетом. Он мигом принял сказанную мной позу и начал ожидать моего присутствия в нем, но я же не гей. Я засунул ему в анус дуло «дезерта» и спустил курок. Ощущение не из приятных, если честно. Парень вырубился, я вытащил «дезерт» и меня пронял запах — пистолет был весь в крови и вонял дерьмом. Парень то ли обосрался, то ли *** знает, что с ним случилось, но что-то вытекло из анального отверстия пассивного дружка и это мне напомнило об Эрнесте.
   Эрнест угрожал мне уже не раз и с каждым разом угрозы все серьезней и серьезней, что не может не огорчать. Он каким-то чудо-образом выжил и теперь хочет со мной поквитаться. Ну, ничего, я ему достану эту гребаную карту и свалю с Линдой из страны. Только вот одна проблемка — карта у федералов. Мне нужны более мощные оружия и не медленно. Я, зная только одного торговца оружием, решил пойти к нему, как только заберу оставшиеся вещи из номера. Посмотрев в окно, я увидел первые лучи солнца. Это было потрясающе. Я ни разу не видел восхода, а тем более такого прекрасного. Марихуана уже начала отпускать и весь эффект исчез, кроме красных глаз. Я вышел из комнаты номер шестнадцать и услышал чьи-то шаги по лестнице и голос женщины:
   — Да, офицер, были слышны выстрелы, и мы сразу сообщили вам обо всем случившимся.
   Вот же стерва, ну зачем она сообщила копом-то?!
   Я быстро пробежал в свою комнату и заперся на замок. Достал из ящика комода второй «дезерт» и положил пакетик марихуаны в карман, а также высыпал оставшиеся патроны по карманам. Потом прислушался к шагам снаружи — шаги в коридоре затихли, и я прислушался к стенке, в которую до недавнего времени долбили кроватью качки-педики. Я услышал голоса, но не мог разобрать, что они говорят. Открыл потихоньку дверь в коридор и начал медленно спускаться по лестнице к выходу. Там стоял второй полицейский, и он окинул меня не одобряющим взглядом. Красные глаза стали помехой в моем побеге или из-за того, что мою рожу по телику крутят уже, наверное, который час. Он потянул руку к рации, а другую к кобуре, но я знал, что делать — прицелился и выстрелил ему в грудь. Полицейский упал и начал что-то делать с рацией, то ли пытаться что-то сказать в нее, то ли просто ласкать ее, как собственную жену. Женский крик на ресепшне перешел на визг, похожий на тот, что был у пассивного дружка-качка. Я успел подойти раньше, чем офицер вызвал подмогу, и резким ударом ноги вышиб рацию из его рук. Женщина на ресепшне упала в обморок, а я выскочил на улицу прежде, чем второй офицер меня увидел. Я начал искать припаркованный «седан», на котором я приехал сюда, но ничего не нашел. Решив сесть в свой «порше», я направился к торговому центру, пытаясь не вызвать подозрений. До «порше» было рукой подать, но в моей ситуации, главное – осторожность. Я прошел мимо автостоянки и уже был виден торговый центр. Приближаясь к «порше», я еще пару раз оглянулся, и резкий удар в грудь меня откинул на метров пять, не меньше. Я на время потерял способность нормально дышать и это мне ужасно не понравилось. Я не понял, что произошло. Резкий удар и вот я снова нахожусь в горизонтальном положение. Голова затрещала, уши снова оглохли, а сухость во рту уже начала давать о себе знать. Я поднял голову и увидел огненной столб, покрывающий мой «порше». Скупая слеза скатилось по моей щеке, так же как и в ванной комнате номера четырнадцать, и я начал вставать на ноги, упираясь руками об асфальт. Лицо все потемнело то ли от взрыва, то ли от солнца. Я еще не определился, но вытерев его руками, я замарал руки.
   Мне срочно нужно выбираться с улицы и попытаться найти другой вид транспорта. Добираться пешком до торговца оружием я устану и не безопасно это. Я окинул «порше» своим последним взглядом, словно прощаясь с ним, и направился в переулок, между моим и соседским домом.
   Интересно, кто на этот раз решил взорвать мой «порше»?! Эрнест или федералы?
   Я зашел в переулок и встретил взглядом знакомого персонажа — Бугая. Он стоял с РПГ в руках и махал мне рукой, дескать, иди сюда. Я так и поступил — подошел к нему.
   Он выглядел все так же как и раньше — накаченный, огромный, глупый. Ничего не изменилось. Ни ссадин, ни царапин, ни мозгов, ничего. Будто он из той перепалки вышел сухой и невредимый, как и Эрнест. Я показал указательным пальцем в сторону горящего «порше» и спросил:
   — Твоих рук дело, мразь?
   — Да, это предупреждение номер раз. Если через сорок восемь часов карты не будет у Эрнеста – вместо «порше» ракета прилетит в тебя! — Сказал Бугай своим непонятным акцентом.
   Конечно же, Эрнест. Кто бы еще мог так угрожать.
   — Добуду я эту карту. Только не мешайтесь! — Ответил я и плюнул в сторону Бугая.
   Я оставил Бугая наедине с РПГ и отправился вон из переулка. Выйдя на свет, я увидел знакомый «мерс» – это был тот самый серый «бенц», который преследует меня уже который день, а то и неделю. Я прошел за угол дома и встретил черный «хаммер». Не удивлюсь, если там сейчас сидит лысый-в-синем-костюме и попивает виски. Подойдя поближе к «хаммеру», я увидел бегущего к нему Бугая. Посмотрел внутрь «хаммера» и увидел ключ в замке зажигания, а также пустую кабину, которая словно просила в нее сесть и уехать. Я открыл дверцу «хаммера» и сел за водительское сидение. Завел тачку и отправился к торговцу оружием за более крупной партией, только обида-то вот в чем — денег у меня нема. Я пытался выехать на шоссе, но Бугай всячески пытался меня остановить — бил по машине и кричал: «остановись, гондон!». Бегал он быстро, но не достаточно. Я разогнался, и Бугай прекратил свои жалкие попытки догнать меня и начал целиться с РПГ.
   Вот же незадача-то!
   Я резко повернул на перекресте налево, и ракета пролетела мимо меня, взорвав какой-то светло-голубой миневен. Крики, аварии и взбешенная куча зевак, которая никак не могла насмотреться на взрыв, начала отдаляться подальше от взрыва, но все еще смотря на пламя. Я же не стал наблюдать на взрыв, так как уже нагляделся на свой подорванный «порше», да и угонял от Бугая к тому же, некогда было смотреть на взорванный минивен. Я проехал мимо небольшой пробки и выбрался на другой путь до жирного барыги, более долгий, но безопасный.
                4
   Проезжая мимо парка, в котором я недавно имел дело с конспирирующим Тернером под кодовым званием «Кеннеди», я повернул налево и припарковал «хаммер» около продуктового магазина с названием «24/7».
   Какое оригинальное название.
   Постукивая пальцами по кожаному рулю «хаммера», я оглядел улицу. Потом взглянул на пальцы и понял, что нервный тик снова вернулся. Все встало на круги своя в моем теле.
   На улице было людно, и я боялся, что меня могут узнать. Я просидел в машине около пятнадцати минут и обдумал план действий. План, который мне был нужен, чтобы получить оружие у жирного негра. Я спрятал «дезерт» во внутреннем кармане пиджака и уставился в окно. Слава Богу, окна тонированы, так бы было слишком глупо сидеть и смотреть на всех людей с паранойей. Все людишки настолько заурядны; все куда-то спешат — кто на работу, кто на учебу, кто на свидание, а кто-то караулит меня. Я чувствовал это. Чувствовал непрерывный взгляд на себе. Посмотрев в зеркало заднего вида, дабы убедиться в обратном, я лишь подтвердил свою теорию о наблюдение за мной — увидел знакомый серый «бенц» в тридцати-сорока метрах от себя.
   Да кто же ты?!
   Я осмотрелся еще раз и не заметил ни одного сотрудника полиции. Может быть, федералы и следили за мной, но мне нужно было проследить за «бенцом». Я завел машину и «бенц» тронулся. Я уже решился, что поеду за ним, как из дома вышел барыга и прикурил сигарету. Передо мной встал выбор — пойти к барыге или поехать за «бенцом». Предстоял трудный выбор. Я не знал, кто за рулем «бенца» и это было слишком опасно. Поэтому я выбрал, возможно, не правильное решение, а возможно, и правильное. Я вышел из «хаммера» и начал быстрое движение к дому торговца оружием. Шел я против волны людей. Все так и норовили меня толкнуть, обозвать или показать средний палец. Америка – самая отзывчивая страна. Я подошел к дому барыги и увидел все то же жирное тело, которое даже не передвигалось, а больше переплывало по заасфальтированной дорожке. Только решил открыть дверцу его забора, как поднял голову и узрел объявление с моей физиономией, гласящее: «Разыскивается особо опасный преступник…». Дальше даже читать лень было. Нашли они, конечно, особо опасного. Да я даже муху не обижу. Наверное. Я резким движением руки сорвал листовку и положил ее в карман.
   Пройдя препятствие в виде калитки, я сделал еще пару шагов, пока не уперся головой обо что-то (или об кого-то). Поднял голову и увидел жирную харю, с которой так и течет пот.
   — Куда прешь, урод? — Издала звук жирная черная харя.
   — К тебе, — сказал я, — дело есть.
   — И какое же?
   Господи, его голос меня уже раздражать начал.
   — Важное. Давай не на улице!
   Жиртрест развернулся, и мы отправились к нему домой.
   Теперь же дома было еще больше срача — пустые и полупустые упаковки от чипсов валялись, где только можно, пивные бутылки лежали на каждом углу, бонг стоял посреди комнаты на журнальном столике и ждал своего горючего, а новенький телевизор уже был разбит. Я захлопнул за собой дверь и вдохнул аромат квартиры негра. Это были непередаваемые ощущения. Вонь еще хуже, чем у меня была, когда я забыл вылить блевотину и пригласил Линду к себе. Воняло потными ногами или носками, я еще не определился, а также чем-то горелым. Я провел своим взглядом по всей комнате словно сканер и вычислил, откуда исходит запах гари — от телевизора. Я увидел на столе пару дорожек кокаина и сразу же оживился. Представил, как занюхиваю сначала одну дорожку, потом вторую. Господи, как же это было бы великолепно. Но всем моим мечтам помешал жирный-негр-барыга.
   — Че за дело-то? — Спросил он.
   — Помнишь, ты калаш мне хотел втюхать? Так вот, продашь мне его сейчас? — Ответил я вопросом на вопрос.
   — А у тебя есть бабки-то, епта?
   — Все есть, но они в машине. Видал черный «хаммер» припаркованный около магазина «24/7»?
   — Кто черный? Я черный? Ты кого черным назвал?
   Я захрустел пальцами от нервного срыва, скорее всего, и произнес тихим спокойным голосом:
   — Да не ты черный, нет, ты, конечно, афроамериканец, но я имел в виду «хаммер», а не тебя.
   — А ну ладно тогда. Давай сходи за бабками, а я пока принесу калаш.
   Вот знал бы он, что денег-то у меня нема. И что мне делать теперь?
   — Слушай, а давай поступим так. Ты мне сначала товар покажешь, а потом я уже за баблом схожу, оки?
   — Какие нахрен «оки»? Неси бабки, епта!
   Ну, он сам напросился. Я достал из внутреннего кармана «дезерт» и наставил пушку ему в грудь. Ответной реакции я, конечно, не ожидал. Он, несмотря на его вес, умудрился спрятаться за углом и достать пистолет ТТ из-за спины и начать стрелять по мне как умалишенный. Я отпрыгнул в сторону и оказался около входа. Открыл дверь, но выйти я не решился. Все-таки калаш мне сейчас нужнее.
   Нужнее чем жизнь? Джони не неси чепуху! Вали отсюда. Вали!
   Я захлопнул дверь и тихими шажками добрался до дивана. Уселся и начал ждать жирного-негра-барыгу. Прошло чуть меньше минуты, как до него дошло, что я якобы ушел. Услышав громкие, словно слоновые, шаги, я встал из-за укрытия и начал стрельбу на поражение. Первые два выстрела пришли ему в область груди, но он не упал, а направил свой пистолет на меня. Я выстрелил в третий раз, и этот выстрел угодил ему в руку, из которой выпал пистолет системы ТТ, но он все равно держался на ногах. Хотя «держался на ногах» слабо сказано. Он разбежался на меня с криком: «не на того напал, епта!». Это шокировало меня, но я не перестал стрелять, а наоборот. Пятый и шестой выстрел повредил лишь жирное тело, но не сердце. Он приблизился ко мне настолько близко, что я мог понять, сколько он уже месяцев не чистил зубы. Я чувствовал запах пота и крови (и курицы, вроде бы). Страх снова замкнул меня в объятия и не хотел отпускать, до того момента, пока я не пересилил свои эмоции и выстрелил негру прямо в лицо. Его физиономия превратилась в кашу; его бессознательное тело споткнулось и свалилось прямо на меня. Я свалился на пол под тяжестью жиртреста и услышал хруст костей.
   Господи, надеюсь, я ничего не сломал…
   Боли я не почувствовал, но зато кровь и пот негра лились на меня не переставая. Я срыгнул остатками еды в организме рядом с собой и начал пытаться поднять жиртреста. Первая попытка увенчалась провалом, как и последующие пять. Я уже начал молиться, как на меня словно взошло прозрение свыше, и я начал пытаться перевалить негра в сторону и выбраться из столь непредвиденной ситуации целым и невредимым. Вышло, не сразу, но вышло. Я покорил свой «Эверест».
   Перевалив тело негра на спину, я увидел торчащую из-под кофты пачку чипсов.
   Так вот что хрустнуло, ну, слава Богу.
   Я окинул взглядом тело, лежащее сначала на мне, а теперь просто на полу. Оно лежало и не двигалось. А ведь у него когда-то были родители, а возможно, и до сих пор есть. У него есть друзья, у него, может быть, даже была девушка. А я вот так взял и убил его, просто из-за того, что я сам могу умереть, если не достану эту чертову карту. Типичный мир первобытных людей. А ведь когда-то я был пацифистом. Слеза скатилась по моей щеке вниз и упала на пол. Она разбавила своим присутствием лужу крови и исчезла из виду, словно ее и не было вовсе. Я встал на колени рядом с негром, а вернее рядом с тем, что от него осталось, и заревел. Я еще никогда не чувствовал себя так ужасно. Я и до этого убивал, но почему именно сейчас я почувствовал скорбь? Может быть, это из-за наркотиков и из-за того, что я нашел свою душу? Неужели теперь я буду плаксой? Господи, насколько же мне теперь стыдно быть собой. Лучше бы у меня так и не было чувств. Какое же это паршивое ощущение, я даже не знаю, как оно называется. Наверное, душевный порыв. Я заглотнул огромное количество кислой слюны, набранное за время рева, и снова почувствовал ком в горле. Он приближался все ближе и ближе к выходному отверстию, которым служил мой рот; ком хотел выбраться. Я повернул голову в сторону негра, оперся рукой о диван и выплеснул из себя все, что могло остаться во мне прямо на лежащее мертвое тело негра. От этого мне стало жутко и паршиво, но уже ничего не исправить. Вытер рукой рот и встал. Подошел к журнальному столику и наклонился так, чтобы удобней было нюхать кокаин. Первая дорожка пошла как по маслу. Вторую я решил оставить на потом и начал обследовать квартиру, чтобы найти место, где мог бы быть автомат Калашникова.
   Резкий удар наркотика в голову застал меня врасплох и я плюхнулся на пол. У меня начались судороги и все вокруг приняло необычную форму. Я начал понимать, что нахожусь под действием не кокаина, а чего-то более убойного. Умудрившись встать, я нашел на полу баночку «Красного дракона», а рядом с дорожкой увидел остатки от пилюль, а вернее их оболочки. Я встал и под действием «Красного дракона» перевернул все вверх дном и ничего не нашел кроме пиццы, которой я с удовольствием подкрепился. Я осмотрел кухню, ванную, спальню, всю гостиную, но все было без толку. Я смирился с поражением и решил прикончить вторую дорожку «Красного дракона», так сказать дорожку на дорожку. Присел и занюхал оставшийся кокаин с журнального столика. Кайф пронял меня еще сильнее, что меня аж вырубило.
   Когда я очнулся, то первым делом схватился за журнальный столик и снес с него упаковки чипсов и бонг, под которым было скрыто огромное прозрачное стекло. Столик оказался стеклянным, а внутри столика я увидел то, что искал так долго. Автомат Калашникова, два пистолета системы ТТ, УЗИ, еще один «дезерт» и несколько обоим от автомата Калашникова, а также патроны разного калибра. Я запрокинул голову вверх и начал благодарить Бога за то, что он придумал стеклянные журнальные столики и «Красный дракон». Я разбил стекло и достал оттуда автомат Калашникова и три обоймы к нему. Также новый «дезерт» и пистолет системы ТТ. В этот «дезерт» вмещалось девять патрон соответственного калибра – калибра «.357».
   Я зарядил все свои орудия и положил их в пакет из-под мусора, чтобы незаметно пронести до «хаммера». Открыл дверь и посмотрел по сторонам. Вроде пусто. Надо быстро пройтись до «хаммера» и скрыться отсюда, пока не заметили.
   Дойти до «хаммера» оказалось не так уж и сложно. Я положил оружия на заднее сидение и завел машину. Теперь оставалось только узнать, где именно сейчас карта и заполучить ее, но для начала я должен спрятать Линду, куда подальше от федералов и Эрнеста.
   Доехав до своего дома, я вышел на улице, все еще в той же одежде. В темно-красном костюме. Темно-красный цвет был не от производителя, а от крови барыги. Крови того самого негра, которого я убил. Я — убийца. Впервые до меня дошло то, что было и так известно. Я осознал всю свою сущность разом. Эмоции снова накатили на меня и слезы полились сами по себе. Прохожие прошедшие мимо меня либо ускоряли спокойную ходьбу до спортивной, либо вовсе убегали. Я заставлял их бояться, хотя сам боялся больше их. Я повернулся в сторону «хаммера» и взглянул в свое лицо, отраженное от тонированного стекла. Оно было измученное кровавое и устрашающее. Я взглянул в свои глаза и увидел там себя. Того себя, которым я был до встречи с Тони. Тот шестнадцатилетний подросток, бродящий по улицам в поисках еды. Я был никому не нужным, а теперь меня ищут федералы и картель. Уж лучше быть никому не нужным, – подумал я. Слезы лились сами собой, я не мог их остановить. Эмоции начали зашкаливать и тут я понял — эффект «Красного дракона» ослаб или даже вовсе исчез. Я повернулся в сторону подъезда и забежал туда, расталкивая всех, кто проходил мимо меня. Я чувствовал что-то ужасное. Что-то должно было произойти. Словно шестое чувство заменило мне действие «Красного дракона», и я побежал по лестнице на четвертый этаж, сметая все на своем пути. Линда в опасности, я это чувствовал нутром. Словно в голове завизжала сигнализация, головная боль пустилась во все тяжкие, так же как и боль в кишечнике. Я поднялся на четвертый этаж. Пробежал мимо двери Натали, которой все еще не было дома, наверное, и толкнул входную дверь своей квартиры. Она открылась без ключа, что уже заставило мое сердце биться чаще, чем капли дождя о землю. Я забежал в квартиру, и в коридоре оказалась мертвая тишина. Я оглянулся, вроде, все было на своих местах, но я сейчас был не в том состояние, чтобы рационально мыслить. Я опрокинул взглядом гостиную — тоже никого. Зашел в спальню — там так же пусто. Быстрым шагом зашел в кухню, и сердце начало биться реже. Пульс замедлился и головная боль утихла.
   Слава Богу, Линды нет дома.
   Я сел в кухне на стул и взялся за голову. Слезы лились по руками, сливаясь с кровью негра. Я протер лицо от слез и услышал странный звук. Словно кто-то забыл закрыть кран в ванной. Капли одна за другой падали в лужу и издавали звук всплеска. Этот звук отдавался в моей голове как молот по кирпичной стене.
   Бум.
   Бум.
   Бум.
   Я медленно встал, и теперь мертвая тишина квартиры была прервана моими шагами, которые издавали звук в унисон вместе с каплями в ванной.
   Бум.
   Бум.
   Я встал как вкопанный около двери в ванную комнату и ждал приглашение, но ничего не последовало кроме одного единственного звука в квартире.
   Бум.
   Я открыл дверь и от шока у меня по всему телу прошелся ужасающий холод. Я потерял силу в ногах и упал на колени, прямо на входе в ванную. Сердце забилось с такой силой, будто хотело вырваться наружу. Мозг охолодел, как и все тело. Все тело покрылось гусиной кожей, и я потерял свою единственную цель в жизни. Ледяной пот лился так же быстро как слезы до этого. Сейчас же я уже не чувствовал слез. Эмоции нахлынули на меня новой волной и утопили в себе. Скорбь и вина перед Линдой заглушили мое сознание. Я больше ничего не хотел, кроме как вернуть ее.
   Голова Линды, поставленная на стиральную машинку, смотрела на меня с открытыми глазами и словно умоляла о пощаде. На лбу было вырезано острым ножом слово «****а». Кровь текла с головы на пол, и издавала четкий звук всплеска. Кровавая лужа заняла всю ванную, и я упал на нее всем своим телом. Я рухнул на пол, словно лишился жизни. Боль в теле давала понять, что я еще жив и это изматывало меня еще больше. Она напоминала о том, что я не потерял рассудок и это настоящая голова Линды. Я лежал и смотрел на голову Линды, мечтая проснуться от кошмара, но понимал, что это не сон. Теперь я лишился всего в этой жизни. Теперь мне нечего терять.
                5
   Отойдя от шока, я встал на колени и подполз к оставленной для меня голове Линды. Закрыл ее все еще открытые блестящие глаза, которые смотрели на меня с мольбой о пощаде, и прислонился своим лбом к ее лбу. Боль не хотела меня покидать, и я рад этому. Только она позволяла мне все еще чувствовать себя живым. Ощущать всю ненависть к миру за убийство моей невесты и моего ребенка. Зло переполняло меня. Наделенный гневом, я ощутил острое покалывание в области висков и взялся руками за голову. Встав на ноги, я заметил тело Линды, лежащее в ванной. Обнаженное тело Линды. Оно лежало обезглавленное и опустошенное. На животе были видны остатки мужского семени, а также из ее влагалища была видна мутно-белая жидкость – сперма.
   Ах, бедная Линда, тебя еще и изнасиловали.
   Пошатываясь и скользя по кровавой луже, я вышел из кровавой бани, где оставил все на своем месте. Я не решился убирать тело и голову Линды. Мне срочно нужно было заглушить моральную боль. Наркотики дома были только одни – героин. Я никогда не думал, что дойду до крэка или героина, но судьба свела меня с ними, словно напоминая, что в мире она правит нами, а не мы ею. Но я отказывался верить в судьбу. Я привык сам творить все от меня зависящее. Все поступки, сделанные мной, были обдуманные или принятые без размышлений, но они были приняты мной, а не судьбой. Я сам вершу судьбу. Я захлопнул дверь и ощутил скверное чувство внутри себя, словно на душе отложилось увиденное, и теперь я захотел покинуть это. Покинуть Линду, а вернее то, что от нее осталось. Но где-то глубоко в душе, я понимал, что этим я отворачиваюсь от Линды и бросаю ее.
   Стоя в коридоре и думаю о предательстве, которое совершил, я направился в кухню. Каждый шаг для меня был как последний. С каждым вдохом я ощущал горечь в груди. Теперь я уже не хотел ничего, кроме наркотиков, которые смогут заглушить уже невыносимую эмоциональную боль. Я ощутил сильный флешбек, оказавшись в кухне и уже с перевязанной рукой и шприцом в руке. Вот и настал момент истины — я готов заглушить эмоции. Я хочу это. Жажду всем своим телом. Вена на левой руке уже стала пропадать из виду, и я медленным и аккуратным движением начал приближать острую иглу к руке.
   Закрыл глаза и увидел лицо Тони, которое говорило мне: «остановись, Джони, одумайся! Если ты встанешь на этот путь, ты уже никогда с него не сойдешь!». Его было слышно так четко, будто он стоял здесь, рядом со мной. Но внезапно его начал перебивать другой голос. Голос Линды. Ее лицо заменило лицо Тони и сказало мне лишь одно: «прошу, ради меня, не надо».
   Я открыл глаза, шприц уже вошел в вену до нужной глубины и остались лишь нажать на кнопку шприца, чтобы утолить боль. Большой палец правой руки задрожал, но он знал свое дело и медленно дотронулся до кнопки шприца. Малейшее движение и умиротворенность заполонит меня с головы до ног, заглушая этим столь сильную эмоциональную травму. Одно маленькое движение и всему настанет конец. Хотя бы на время.
   Но снова у меня ничего не вышло — я вытащил резким движение иглу из вены и кровь начала литься огромной струей. Я выкинул шприц в окно и прижал руку полотенцем, дабы не истечь кровью. Вытащил из ящичка последний пакетик с героином и выкинул его в окно следом за шприцом, дабы снова не поддаться на соблазн. Ну и пусть боль живет в моем теле по соседству с эмоциональной и психической травмой. Они будут напоминать мне о жизни. Теперь во мне осталось лишь ассорти из гнева и боли. Я вышел из кухни и отправился из дома вон. Я мог идти, куда глаза глядят, но сейчас я трезво осознавал, что мне нужно сделать — мне нужна месть. Звонить в полицию или скорую, чтобы рассказать о Линде было опасно, поэтому пришлось ее оставить в ванной. А возможно, причина и не в этом, а в том, что я эмоционально слабый человек и не смогу перенести тело Линды. Я покинул ее. Последнее что я сделал перед уходом, это переоделся и зашел в ванную, чтобы попрощаться с Линдой. Я сказал ей «прощай». На большее меня бы просто не хватило.
   На улице я ощутил теплый летний ветерок, щекочущий мою кожу. Солнце уже было видно ярко-ярко и пекло оно сильнее некуда. Время подходило к четырем часам дня. Нужно торопиться к главному и заключающему акту в моей жизни. К мести Эрнесту.
   Переодевшись в спортивный костюм, я мог скрыть свою физиономию за капюшоном кофты. Выглядел я все равно подозрительно, но другой одежды у меня не осталось. Да и какая уже разница, все равно я собираюсь на собственные похороны, но я их не собираюсь начинать до похорон Эрнеста. Я, кажется, знаю, где находится главная база картеля «Красный Дракон» и если мои догадки верны, то все для меня закончится очень печально. Сев в «хаммер», я отправился в участок полиции города Денвер. В тот участок, где меня допрашивали Тернер и Мэтт.
                6
   Впервые в своей жизни, я твердо уверен в принятие решения — отомстить Эрнесту.
   В двух кварталах от полицейского участка я проверил оружия и снял их с предохранителя. Пистолет системы ТТ я положил в кобуру и присобачил ее к ремню. «Дезерты» засунул в джинсы, но подумав получше, вытащил их и поставил на предохранитель, а потом снова засунул в джинсы. Положил автомат Калашникова на пассажирское сидение и начал мысленно готовиться к первому в своей жизни опасному трюку.
   Тони. Линда. Это все ради вас. Ну, еще, может быть, ради Тернера, но вряд ли.
   Я пристегнул ремень безопасности. Проверил на всякий случай, правильно ли я его пристегнул и вытер пот со лба. Положил руки на кожаный руль и словно в автоматическом режиме начала тарабанить пальцами по нему.
   Ты сможешь, Джони!
   Твердил я себе, хоть и был настроен к худшему повороту событий.
   Ты сможешь!
   Я пытался удержать себя в руках, но мое тело все трясло то ли от нервов, то ли от страха.
   Держи себя в руках!
   Я вытянул руку перед собой и заметил сильную дрожь в ней.
   Соберись, тряпка!
   Я отвесил себе пару пощечин, и тело начало немного слушаться меня. Уверенности прибавилось, но не настолько, чтобы сделать то, что я собирался.
   Либо сейчас, либо никогда!
   Внутренний голос больше действовал на нервы, нежели успокаивал. Я завел «хаммер» и выехал на финишную прямую. Финишем сегодня оказался вход в полицейский участок.
   Я занял позицию в первом ряду и выжал педаль газа в пол.
   Ну, понеслась!
   Каждый водитель машины, который проезжал мимо меня выкрикивал бранные словечки и высовывал средний палец из окна. Мне сейчас было глубоко плевать, что они там высунули из окна. Будь бы это даже самый большой косяк в мире, я бы не остановился. Но в любой другой бы ситуации, я, конечно же, остановился бы. Но не сейчас. Осталось несколько секунд и Бугай найдет свой «хаммер» в главном входе в полицейский участок. Прямо на парадном входе он будет красоваться, и ждать своего хозяина.
   Проезжая мимо кварталов, я краем глаза увидел кучу зевак, смотрящими за мной. Они наблюдали с открытыми ртами и понимали, что столкновения не избежать. Стрелка спидометра уже перевалила за сто километров в час, и оставалось ждать только одно — резкий удар. За считанные секунды я проехал два перекрестка и уже был в двадцати метрах от парковки, где стояли «седаны» и полицейские тачки. Около дежурной будки стояли фараоны и совсем не ожидали моего резкого появления. Даже огромное количество сигнальных звонов, проезжающих мне на встречу машин не заставили оглянуться копов и посмотреть на черный несущийся на них «хаммер». Я проехал на два красных огня светофора и надеялся только на удачу, чтобы меня никто не сбил раньше.
   Я зажмурился от страха и, сразу же открыв глаза, увидел тело в воздухе. Удар пришелся на правую сторону бампера, и тело копа отлетело вверх на полтора-два метра.
   Страйк, мать твою!
   Оно перекувыркнулось, и женский крик заглушил мотор «хаммера», что не смог бы сделать даже Саймон Робинсон, хотя он считался самым громкоголосым человеком в мире.
   Я пропустил падение тела фараона, но думаю, оно было великолепным, и я бы отдал ему все десять из десяти баллов. Снова закрыв глаза, я схватился за руль с нечеловеческой силой, что даже пальцы онемели. Все еще не успев отойти от мысли, что я сбил фараона и проехал на красный свет, я открыл глаза и врезался в огромный дверной проем и проехал еще несколько метров, до холла, где меня совсем не ждали. Я зацепил еще несколько людей в форме, и теперь лобовое стекло было полностью залито кровью. Только врезавшись в каменную стену, я ощутил резкую боль в области живота. Наверное, зря я сразу засунул «дезерты» в джинсы.
   Поглядев из тонированных окон в сторону той самой двери, которая находилась за стеклянной лестницей, я увидел огромную спину Бугая. Он торопился, убегая от сокрушающей все на своем пути монстр-машине «хаммера». Он прекрасно понимал, что я не намерен сегодня шутить и быть лохом. Я серьезно настроен отомстить. И месть моя затронет всех, кто навредил мне и моим близким.
   Отстегнув ремень, я взял «калаш» в руки и засунул в карманы кофты две обоймы от него. Открыл дверь со стороны пассажира и выбрался из автомобиля. Сразу же в меня начали стрелять сотрудники ФБР и обычные полицейские, которые работали на Эрнеста. Встав в укрытие за «хаммером», я обследовал территорию для короткой пробежки до потайной двери и высунул свою голову из-за «хаммера», дабы узнать расположения своих оппонентов.
   Двое за третьим столом справа. Четверо у главного входа. Один у первого стола, ближнего ряда. И еще четверо у окон в конце холла, они видимо вышли из кабинета, где раньше меня информировали федералы.
   Осталось дело за малым. Убить их всех. Я прополз под звуки выстрелов до задней части «хаммера» и высунул голову и «калаш» из-за машины. Открыл огонь на поражение и отдача от автомата не заставила себя ждать. Я не ожидал столь сильной отдачи и чуть не потерял автомат. Он словно хотел выпрыгнуть из рук столь не умелого мастера в стрельбе. Но по цели я попал. Двое из четверых у главного входа легли смирно и больше не встали. Они явно были не готовы к ответному огню, а тем более с автомата. Потом я поменял позицию, сев около передней части «хаммера» и проверив свой тыл. Пусто. Можно спокойно вести перестрелку с оставшимися оппонентами в холле. Снова высунув голову и «калаш» из-за машины, я открыл огонь, но в этот раз полицейские и федералы отделались легким испугом — я не попал по целям. Но в этот раз был готов к отдачи, и автомат чувствовал уверенней, держа его в руках. Этот вывод я сделал, поняв, что стреляю четко и прицельно прямо. Присев на корточки я отдышался, но воздух оказался не свежим. Пахло гарью и порохом. Я почуял противный запах дыма и посмотрел на вмятый в стену капот «хаммера». Из-под капота был виден мутный огонек, который все рос и рос. Я понял, что добром это не закончится и начал перебираться подальше от машины. Дойдя до стеклянной лестницы, я обошел ее и начал пытаться открыть потайную дверь. Все тщетно. Толкнув два раза дверь, она не поддалась.
   Бабах.
   «Хаммер» взорвался, и теперь дорога ко мне была свободна, но ни полицейские, ни федералы не рискнули обойти тачку и застрелить меня. Боялись, что сами получат очередь с «калаша» по брюху.
   Запах горелой резины моментально распространился по всему зданию, и завизжала пожарная сигнализация.
   Скрип позади меня заставил меня дрогнуть так сильно, что я даже чуть не выбросил автомат и не сдался, но вовремя одумался и повернулся на звук. Дверь, над которой весел оповещающий всех значок, что это туалет, открылась, и из нее вышел полицейский в наушниках, что-то подпевая и пританцовывая.
   Я ошалел.
   Он поднял свою голову, крича: «ребят, у кого-нибудь есть слабительное?». Потом открыл глаза и увидел стоящего меня с автоматом в руке. В его глазах был виден сильный испуг, который заставил меня встать в ступор и вспомнить себя. Он стоял, и смотрел на меня, издавая не приятный звук со стороны пятой точки. По его штанине что-то полилось, и не трудно было догадаться, что его стул оказался жидким на этот раз. И слабительное ему больше не понадобится. Я заметил бейджик на его рубашке, где написано его имя и должность: Мэтт Робинсон (стажер).
   Вот же совпадение-то. Знал я одного Мэтта, тем еще гондоном был.
   Я пустил маленькую очередь ему в грудь и пули быстро оставили отверстия после себя. Кровь моментально залила его рубашку, практически так же, как и говно залило штаны. Он с шокированным выражением лица начал валиться на пол. Я смотрел на него и понимал, что только что избавил его от жизни. Изгнал все живое из его тела. Теперь он труп. Я украл у него жизнь.
   Помешанный на мести, теперь я не мог контролировать свои эмоции и убивал всех. Я попытался открыть тайную дверь еще раз, но и в этот раз все увенчалось провалом. Я быстро обогнул лестницу, перепрыгивая через беднягу Мэтта, который мог остаться в живых, если бы срал подольше и не слушал музыку, я направился по стеклянной лестнице наверх, надеясь найти там запасной выход, который бы привел меня к Эрнесту. Выстрелы произведенные позади меня, заставляли увеличить скорость передвижения ног. Я почувствовал себя спринтером на марафоне после этой гребаной лестницы. Подняться на второй этаж было не сложно, если забыть выстрелы и мою скорость, сложно было не засмеяться, подумав, что я оставил беднягу валяться в крови и собственных экскрементах. На втором этаже никого не было или же просто никто не решился выйти и схлестнуться со мной в неравной битве. Я толкнул ногой дверь в кабинет под номером двадцать один, но она оказалась закрытой. Потом я так же быстро проверил и остальные кабинеты на этом этаже. Услышав топот по лестнице, издаваемый многочисленными парами ботинок, я прострелил замок в двери в двадцать девятый кабинет, который был последним на этом этаже, и зашел в него. Человек, сидевший за столом, прицелился в меня своим пистолетом и заставил меня непроизвольно нажать на курок автомата, но внезапно для себя я услышал тишину — патроны в рожке закончились.
   Неужели я уже прострелял все тридцать патронов?!
   Сейчас меня могла спасти только удача и по воле судьбы, которую я привык вершить сам, удача оказалась на моей стороне. Парень в черном костюме нажал на курок, и я уже ожидал сначала услышать выстрел, а затем увидеть себя раненым в грудь и плачущим на весь участок, но из дула пистолета пуля не вылетела и звука никакого не последовала. Он забыл снять пистолет с предохранителя. Это возможность была дана мне не случайно, и я, следуя своему принципу «если есть возможность – пользуйся ею», достал пистолет ТТ из кобуры и сделал два четких выстрела парню в грудь и шею. Моя жизнь висела на волоске его предохранителя. Слава Богу, он оказался не внимательным и неуклюжим. Это спасло мне жизнь и дало веру в удачу.
   Я спрятал пистолет обратно в кобуру и выглянул в окно, где и увидел знакомое огромное накаченное тело. Это было тело Бугая, а рядом с ним плелся и виновник сие торжества – Эрнест.
   Беги свинья, беги, все равно далеко не убежишь.
   Я разбил стекло в кабинете и приготовился к прыжку, меня проняло ужасом перед прыжком (ведь я боюсь высоты), и ноги заранее почувствовали боль. Вот такой психический парадокс – я еще не прыгнул, а боль уже чувствую. Посмотрел вниз и снова поблагодарил удачу за существование. Надо мной находился козырек, с которого я мог спрыгнуть на светло-синий «седан» и догнать Бугая с Эрнестом. Я, решив сбросить вес, скинул автомат на пол и спрыгнул на козырек. Боль была не очень сильная, и я ее слегка только почувствовал, что придало мне уверенности в себе. Я посмотрел, в какую сторону побежали Эрнест и Бугай, и потерял их из виду.
   Господи, куда они делись?
   Звук заводящейся машины привлек мое внимание, и я заметил знакомую голову в шапке на пассажирском сидение такого же черного «хаммера», который был у них раньше – это был Эрнест. Они не могли завести машину или просто решили дать мне фору, не понятно, правда, зачем. Я сиганул с козырька на «седан», припаркованный прямо под козырьком и вывихнул левую ногу при падении.
   Ну, не могло все идти слишком идеально.
   Я слез с «седана» и направился в сторону черного «хаммера». Вертолет начал кружить в воздухе и смотреть за моей неровной походкой. До Эрнеста осталось тридцать приблизительно метров, как он закричал на Бугая и ударил его кулаком в плечо. Я достал «дезерт» и начал стрельбу по машине. Эрнест моментально пригнулся и спрятался под бронированной дверцей автомобиля. Мне оставалось только пытаться как-то разбить пуленепробиваемое стекло «хаммера» и убить Бугая, а потом и Эрнеста. Вот уже осталось пятнадцать метров. Хромать было больно и чертовски неудобно, но выхода не оставалось. Нужно было двигаться и не останавливаться. Вот уже десять метров и я услышал пугающий звук – это был звук заведенного авто. Они смогли завести машину и начали отдаляться от меня все быстрее и быстрее. Я навел «дезерт» на колеса и успел выстрелить дважды до того, как закончились все девять патрон. Машина отъехала на метров сто и врезалась в проезжающий мимо минивен. Это моя ситуация, которой я снова должен воспользоваться, – подумал я и направился прямиком к светло-синему «седану», который послужил отчасти вывихом моей ноги. Я добрался до машины сквозь боль и отчаяние довольно-таки быстро и разбил боковое стекло. Услышал крик сверху: «где он?». Пока они меня ищут, я могу завести машину. Сев в седан, я заметил знакомые иконки. Много знакомых иконок.
   Неужели это «седан» Тернера?! Вот же ирония судьбы.
   Проворачивать схему с заведением машины без ключа мне не хотелось, и я решил сразу проверить ключи в противосолнечном козырьке. Я опустил козырек и вуаля – ключи выпали прямо мне на ноги, и теперь оставалось дело за малым – завести машину, догнать Эрнеста, убить Эрнеста. Я поднял голову, дабы проверить, не скрылись ли снова из виду Бугай и Эрнест. Нет, не скрылись. И хорошо. Я услышал чей-то крик над собой и прислушался повнимательнее, заводя машину. «Он в машине!» – кто-то крикнул во весь голос, и стрельба по мне началась моментально, не успев, я отъехать и метра. Я узрел отдаляющийся от меня «хаммер» и погнал за ним, не смотря на шквальный огонь из участка.
   Мы выехали на дорогу и не давали законно-порядочным автомобилистам пути. Ехали мы с прыгающим разрывом: от пятнадцати до сорока метров. На поворотах я догонял неуклюжий «хаммер», но на прямой, он не давал мне шансов. «Седан» был полностью не подготовлен к гоночным баталиям. За нами все это время следил вертолет, к которому уже присоединился второй. Один был полицейским (тот, что присоединился вторым), а другой был новостной. Только сейчас я заметил в зеркале заднего вида надпись на вертолете «CBS 4 Denver». Отвлеченный на вертолет, я потерял форму и отстал от «хаммера» на целых шестьдесят метров, если не больше. Он гнал с огромной скоростью, которую этот «седан» и в жизни бы не выжал.
   Проехав мимо центрального парка и Капитолия штата Колорадо, я все-таки нагнал Эрнеста и попытался вытащить второй «дезерт» из пробитого мной окна и всадить пару пуль в колеса. Все шло великолепно – я вытащил «дезерт», прицелился и только палец дотронулся курка, как сзади меня бортанул знакомый мне «бенц», и я нечаянно выронил пистолет из руки. Это был тот самый серый «мерседес». Теперь он бесил меня еще больше, но так же сильно мне хотелось узнать кто за рулем.
   «Хаммер» снова отдалился от меня, но я смог все-таки удержать его на близком расстояние. «Мерседес», ехавший позади меня обогнал нас с Эрнестом и повернул налево, а «хаммер» направо и передо мной встал выбор: Эрнест или узнать, кто за мной все время следил. Даже не подумав, я повернул направо и считаю, что поступил правильно. Я ехал за местью, я за ней и продолжу ехать.
   Черный «хаммер» остановился около того самого дома, где когда-то меня оприходовали две бабенки и где меня вырубили с одного удара. Это был тот дом, где и началось мое первое знакомство с кокаином и ЛСД. Дом Эрнеста.
   Я припарковал «седан» Тернера рядом с «хаммером» и выбрался из машины. Аккуратно достал пистолет ТТ и пошел медленным шагом к открытой настежь двери. Я знал, что там меня будет ждать сюрприз. Я чуял нутром. Но отступать уже было некуда. Начал дело – доделывай до конца.
   Я зашел в дом, осторожно посматривая по сторонам. Пистолет в руке держался как влитой; рука уже не дрожала и позволяла стрелять более четко. В доме на этот раз не было никакой гулянки. Дом пустовал, но я-то знал, что в нем сейчас сидит Эрнест и Бугай. И они знали, о незваном госте – обо мне.
   Дом был заполонен огромными телевизорами, похожими на домашние кинотеатры. Также везде были расставлены колонки да магнитолы. Пол полностью был покрыт коврами и только на кухне отсутствовал ковер. Я прошел по гостиной, не издав ни единого звука. И только поставив ногу на пол кухни, где ковра не было, на весь дом раздался громкий и противный скрип. Я моментально услышал шепот на втором этаже. Ну, теперь ясно где ты, Эрнест.
   Я иду.
   Пройдя снова по ковру, лежащему в гостиной, я начал подниматься по угловой лестнице на второй этаж. Я ожидал встретить Бугая, что и произошло. Он начал огонь заранее, выдав свое место расположения. Я знал, что он выжидает меня, и я сделал мгновенный выпад из-за угла и всадил смертельную пулю ему в лоб. Он грохнул на пол всем своим весом и повалился по лестнице в мою сторону.
   Теперь ты остался один, Эрнест.
   — Ты его убил, Володя? — Прозвучал голос из ближайшей комнаты на втором этаже.
   А я и не знал, что Бугай был русским. Вот так информация.
   Я знал несколько слов на русском и попытался произнести с интонацией Бугая, вспоминая его акцент:
   — Да, — мой неуверенный русский он все-таки принял за голос Бугая и открыл дверь.
   Я нацелил на него свой пистолет и поднялся наверх с мушкой на Эрнесте.
   — Не двигайся лучше, Эрнест, — посоветовал я ему, — иначе жизнь твоя закончится чуть раньше.
   Мы зашли в ту комнату, откуда он вышел и я сказал:
   — Оружие в окно выкинь, пожалуйста, и знай, я выстрелю, если сделаешь любое резкое движение.
   Он знал и делал все, как я сказал. Он выкинул оружия в окно, и теперь единственный пистолет в комнате – это мой ТТ.
Я указал ему пистолетом на угол комнаты, где стоял письменный стол. Стены комнаты были обклеены обоями светло-коричневого цвета с какими-то узорами, повторяющимися одним за другим. В противоположном углу стояло кресло-качалка, в которое я обязательно бы сел, но сначала нужно покончить с Эрнестом.
   — Заче… — начал задавать я вопрос закончив оглядывать комнату, как нас сразу же перебил звук автомобиля, который припарковался около дома Эрнеста.
   Звук мотора был настолько знакомым, что я сразу же понял – это «бенц». Звук исчез, и шаги начали приближаться к нам. Я слышал, как он шагал по лестнице. Вот маленький перерыв в звуках (это он обходит Бугая, как недавно известного под именем Володя) и снова он зашагал к нам. Я нацелил пистолет на дверь и ждал, пока он откроет дверь. Звук шагов иссяк и настал момент истины — я узнаю, кто за мной следил.
   Дверь открылась и…
   Господи, он жив?!
                7
   В дверном проеме стоял и будто ждал бурных аплодисментов человек, которого считали умершим. Он стоял якобы ничего и не произошло. Смотрел на меня с ухмылкой на лице и зачесанными волосами назад. Щетина на лице переросла в бороду, а прежний заурядный костюм офисного работника сменился на брутальный костюм альфа-самца: немного поношенные джинсы с потертыми коленями (а также к ремню был пристегнут мачете длинной с половину моей руки, наверное), черная футболка из коллекции фирменных вещей, солнечные очки прям как у шерифов полиции или патрульных офицеров на дороге, туфли с заостренным концом и каблуком. Этим же концом туфли он стоял и отбивал неизвестную мне мелодию, издавая присвистывающий звук изо рта. Я узнал его сразу, хоть он и поменял внешность, но не настолько, чтобы я его забыл или перепутал с кем-то другим. В дверном проеме стоял и посвистывал сам Мэтт Робинсон, который числился мертвым уже, наверное, как с месяц.
   Голова закружилась, и нервный тик снова вернулся. Я начал вспоминать, не принимал ли наркотиков за последние пару часов и пришел к выводу, что не принимал — занят же был, убивал работников картеля «Красный Дракон» в участке полиции. Я навел мушку на Мэтта и стал в оцепенение ждать чуда или вообще чего угодно. Тишина уже продлилась слишком долго, и мне нужно было что-то сказать, ведь это я держал в заложниках Эрнеста и ведь это я был знаком с Мэттом. Я чувствовал, что мне нужно предпринять хоть какие-нибудь действия. А может быть, это брат близнец Мэтта, который выглядит точь-в-точь как сам Мэтт?! Нет, я думаю, это маловероятно, но еще маловероятно то, что это сам Мэтт. Может быть, он инсценировал свою смерть? Но зачем? Я никак не пойму. Я стоял и смотрел на свое отражение в черных солнцезащитных очках Мэтта и уже начал забывать про то, что собирался убить Эрнеста. Только в моей голове созрел вполне рациональный вопрос, как вылитый брат-близнец Мэтта заговорил:
   — Здравствуй, Джони! — Сказал псевдо-Мэтт, все так же ухмыляясь и снимая очки и вешая их на футболку.
   В его глазах я увидел добрые намерения, но вполне вероятно я мог ошибаться. Я ощущал раздраженность в воздухе; она витала около псевдо-Мэтта и Эрнеста. А я, кажется, был окружен оболочкой, защищающей меня от раздражения, но также эта оболочка имела побочный эффект — затуманивание сознание и превращения в дурачка, который не может ничего ответь, зато вполне способен держать пистолет в руках и угрожать всем как какой-то боевик.
   Снова я решил задать тот же вопрос, что и хотел до этого как меня перебил в этот раз Эрнест:
   — Престон, слава Богу, ты спасешь ме…
   Договорить ему не дал Престон, ранее известный как псевдо-Мэтт, а еще ранее как просто Мэтт. Да, все чертовски запутано, и мне это не нравится.
   — Завали свой хавальник, тупое животное! — Закричал Престон на Эрнеста и снова взглянул мне в глаза. Теперь его взгляд был взбешенный, более раздраженный и взвинченный. Даже долька психического расстройства виднелась в его выражении лица, когда он кричал на Эрнеста.
   — Ты что-нибудь скажешь, Джони, или будешь вот так просто стоять как вкопанный, и угрожать мне пистолетом?
   Все-таки решившись, я задал вопрос и в этот раз, если меня кто-то перебьет, я обязательно прострелю ногу Эрнесту.
   — Ты… как ты выжил? Мэтт? Или ты Престон? Ты брат-близнец Мэтта? Что все это значит?
   Сам от себя не ожидал такого количества вопросов, но по видимому Престон не очень сильно расстроился по этому поводу, а наоборот обрадовался моему голосу и сел на стол, около которого лежал Эрнест.
   — Я – Престон Уильямс. Мэтт Робинсон – был моим псевдонимом, пока я следил за тобой. Спросишь, зачем я следил? Так вот, давай сразу тебе объясню. — Говорил Престон, и я слушал его очень внимательно, но пистолет все же держал направленным в его сторону, на всякий-пожарный. — Можешь опустить пистолет и сесть в кресло? Даю слово, ты сегодня точно не пострадаешь, если не будешь совершать глупости. — Вот же гад, даже против своей воли я поддался на его миловидное выражение лица и доброжелательный голос. Опустил пистолет и сел в кресло-качалку, как и хотел чуть раньше. — Я – настоящий владелец, директор, царь, повелитель «Красного Дракона». Этот картель мне достался от отца Вистона Уильямса. Ты, наверное, о нем ничего не слышал, но именно он основал все. А я его убил. Тебе, наверное, интересно, зачем я все тебе это рассказываю? Про отца, да про картель, но все это взаимосвязано. Ведь я – твой…
   Эрнест закашлял и Престон, не выдержав такой наглости и неповиновению, взял мачете в руку и отстегнул его от ремня. Замах... удар... кровь. И с каждым ударом по Эрнесту издавался выкрик Престона и из его рта вылетали слюни, словно он пытался его еще и утопить.
   Бум.
   Первый удар пришелся Эрнесту по голове. Кинжал раскроил голову Эрнеста, и кровь брызнула на его одежду и на лицо. Даже немного на меня попало, вот такая была сильная струя.
   — Я же сказал тебе молчать, тупое ты животное! — Кричал Престон на Эрнеста, вытаскивая из головы псевдо-владельца картеля мачете.
   Бум. Бум.
   — Теперь хрен ты сможешь меня перебить, ****ый дегенерат! Еще и одежду мне запачкал!
   Бум. Бум. Бум.
   — Умри, падла, сука! Ты сгоришь в аду, сволочь безмозглая!
   Я сидел в кресле-качалке и наблюдал за жесточайшим убийством. Эрнест больше не издавал ни звука, если не считать кровавые брызги и ломающиеся кости да хрящи. Голова Эрнеста была похожа на месиво из крови, мозгов и зубов. Последним и решающим ударом Престон срубил голову (а вернее то, что от нее осталось) Эрнеста и она свалилась на пол.
   Я сразу же понял что к чему. Это он убивал всех людей, которых я любил. Тони, Линду. Я снова напряг руку и нацелил пистолет на Престона. Тот повернулся ко мне с окровавленным лицом и мачете. Улыбка на его лица могла говорить только об одном — он законченный псих, как и я, у него тоже нет чувств, как и раньше не было у меня.
   — Хочешь убить меня, не дослушав мою историю до конца? Напрасно. Давай я закончу свой рассказ, а потом решим, кто из нас умрет или оба выживем. — Уговаривал меня Престон не убивать его сразу.
   — Продолжай, я слушаю. — Ответил я.
   Престон сел на запачканный кровью Эрнеста стол и положил мачете рядом с собой.
   — Я – твой брат, Джони. Хотя, Господи, какой ты Джони? Что я несу? — Говорил Престон и смотрел на меня так, словно ожидал какой-то бурной реакции, но я почему-то не смог бурно отреагировать. Да, я, несомненно, был удивлен таким поворотом событий, даже немного шокирован, но бурной реакции не последовало, хотя пистолет я опустил на время, и он продолжил: — Давай я лучше скажу тебе твое настоящее имя. Твое настоящее имя – Ноубль Уильямс, а не Джон Мэлтон. Мой чокнутый отец, которого я зарезал, пока он спал, выбросил тебя можно сказать на улицу, подумав, что его жена, то есть наша мать ему изменила. Он решил, что ты ему не родной сын и когда мне было четыре года, он избавился от тебя. Отдал каким-то людям и сказал отнести тебя в приют. Потом отец убил нашу мать. Этим самым мачете. — Престон взял мачете в руки, помахал им, и я снова поднял пистолет, но Престон сразу же обратно положил мачете на стол, а потом и я положил пистолет. — Я был так сильно зол на отца, что начал искать про тебя информацию — допрашивал людей, работающих на отца, искал сводки в газетах и нашел все-таки твой приют. Найти тебя там было не трудно, я спросил одну женщину, про своего отца и она так бурно отреагировала, что сразу же показала тебя. Мне тогда было лишь шестнадцать, а тебе тринадцать. Отец узнал, что я хочу тебя вернуть в семью и… и он избил меня. У меня было сотрясение мозга, причем сильное. Я стал агрессивным, вечно кидался на всех. Меня считали психом. Отец с того дня больше со мной не разговаривал. Теперь и я был для него чужой. Я знал, что рано или поздно он захочет избавиться и от меня. Поэтому я зарезал его в его же доме, в его же постели. Как свинью зарезал. А потом все перешло в мои руки. Мне было всего шестнадцать и мне нужно было как-то скрыть свой возраст. Ведь мало кто захотел бы иметь дело с шестнадцатилетним пацаном, который зарезал своего же отца. Поэтому я придумал Эрнеста. Я нашел этого бедолагу на улице и приютил. Он служил мне верно всю свою гребаную жизнь. Я отдавал ему приказы, а он отдавал их участникам картеля. Я следил за тобой, наверное, ты уже знаешь это. Серый «мерседес бенц» – это мой.
   Обдумав все, что мне только что сказал Престон, я не понял лишь одно — зачем тогда на меня охотились парни из «Красного Дракона».
   — А зачем тогда ты открыл на меня охоту? Престон! Братец!
   Перебив его, я сжал покрепче пистолет и смотрел ему прямо в глаза и пытался усмирить его пыл.
   — Хохмы ради. Это было забавно наблюдать за тобой. За твоими действиями, поступками, решениями. Я проверял тебя. Как ты поступишь в такой ситуации, а в другой как. Мне было интересно узнать тебя получше, прежде чем познакомиться напрямую. Я отправил к тебе свою ручную обезьянку под именем Тони, который справлялся со своей работой, но не выдержал и рассказал тебе кое-что, что следовало не говорить, и я его убил. Извини. Вы, кажется, подружились, верно?
   — То есть Тони подослал ты? Он не сам захотел со мной дружить? Это было тоже как один из способов слежения за мной и все?
   — Ну да. А что тут такого?
   — Господи…
   — Не упоминай имя господа всуе.
   Где-то я уже это слышал…
   Я снова опустил пистолет и продолжил слушать Престона. Своего брата.
   — Так вот, Ноубль, могу я так тебя называть?
   Что вообще за имя такое? Впервые слышу! Ноубль… Господи!
   — Давай лучше остановимся на Джони, окей?
   — Окей. Так вот, Ноубль, Тони и все, что тебя окружает – сплошной театр, спектакль, называй как хочешь. Все девушки, которые с тобой спали, были заранее проплачены. Все, что тебя окружало, было заранее продуманно. Даже квартиру тебе подогнали. Убили какого-то типа, но сначала он написал завещание, что якобы ты его племянник. Видишь, я давал тебе не только страдания в виде нападений на тебя и тому подобное. Я давал тебе деньги, девушек и крышу над головой. Я не знал, как тебе подать все это добро и отправил к тебе Тони. Он выяснил, что у тебя нет чувств, и рассказал об этом мне. Я сначала не поверил, но когда начал тебя испытывать и давать вам свой фирменный товар «красный дракон», я убедился в том, что у тебя и вправду нет чувств. Это ведь здорово? Мы так похожи. Теперь, когда Эрнест мертв, я могу выйти из его тени и сам управлять картелем и хочу предложить тебе роль моего помощника или еще лучше – роль соправителя. Мы будем править картелем, и срубать бабло миллиардами. Мой товар известен всей стране. Ты даже не представляешь, какие связи и деньги крутятся в картеле.
   Я слышал Престона, но уже не слушал, после того, как он сказал «…все, что тебя окружает – сплошной театр…», я моментально вспомнил Линду. Неужели она тоже одна из актерского состава вписанная на роль моей девушки.
   — А Линда? Линда тоже была ненастоящая? — Спросил я и так получилось, снова перебил Престона.
   Он немного сморщил, но ответил:
   — Какая Линда? Та, которая тебе изменяла? С твоим так полагаю другом Тернером? Ты про ту потаскуху Линду?
   По шкале гнева я добрался пиковой отметки и, не выдержав выстрелил Престону в ногу. Он, не ожидая выстрела, взялся за мачете и накинулся на меня с криками от боли. Я успел отскочить от размашистого удара мачете и проскользнул в дверной проем. Обернулся и увидел, как Престон достает свое орудие для убийства из кресла. Я ударил его прикладом по голове, и он потерял равновесие. Начал падать, но я вовремя его поймал и кинул в угол к Эрнесту. Он взялся руками за затылок и прокричал:
   — Ты что, совсем идиот? Ты что творишь, ублюдок?
   — Линда мне изменяла? Откуда ты знаешь? С чего я должен тебе верить? — Спросил я и снова сел на кресло. Теперь торчащее из спинки кресла мачете мешало мне принять более удобную позу, но я все равно находился в лучшем положении, чем Престон.
   — Позвони своему другу Тернеру и сам у него узнай! Мы же следили и за ней и за ним. Думаешь, у нас нет связей? Думаешь, мы тупые? САМ УБЕДИСЬ, МАТЬ ТВОЮ, ЧТО Я НЕ ВРУ! Держи телефон! — Мой брат, как же странно звучит, достал телефон и кинул его в меня.
   Телефон отскочил от меня на пол, и я злостно поднял его и начал набирать номер. Не обращая внимания на издевки своего братца. Набрав четыре цифры его номера, он появился в контактах Престона, и я услышал гудки. Осталось только ждать, когда Тернер возьмет трубку.
   — Алло, кто это? Откуда у Вас этот телефон? Мэтт? Алло! — Из трубки доносился голос Тернера, и мне осталось лишь задать один единственный вопрос, который меня интересовал.
   — Это не Мэтт. Это Джон Мэлтон. — Ответил я.
   — Откуда у тебя номер Мэтта? Что за шутки Джон? Зачем ты въехал в участок на машине? Зачем ты расстрелял кучу полицейских? ДЖОН! ЗАЧЕМ?!
   — Ты спал с Линдой?
   — Что? Что ты имеешь в виду?
   — ТЫ СПАЛ С ЛИНДОЙ? Ответь Уилл! Пожалуйста, ответь.
   — Да… она собиралась тебе сказать, но я уговорил ее пока ничего не предпринимать. Это она тебе рассказала?
   Линда мне изменила… и не раз. С единственным человеком, которому я мог доверять. Который не был подставным лицом.
Я выронил пистолет из рук, и теперь я точно потерял все. Телефон полетел вниз за пистолетом и составил на полу ему компанию. Из трубки все еще доносились крики Тернера: «Алло!», «Джон, ты тут?». Я сидел и не мог поверить во все происходящее, даже тогда, когда понял, что все сходится. Все девушки, с которыми я пытался познакомиться сам – меня отшивали. Та блондинка в бутике, теперь я понял, что она имела в виду, говоря «мне еще за прошлый раз не заплатили». Так же понятно, откуда взялись все эти деньги, и почему какая бы девушка ко мне не подошла, потом снимала трусики. И также я понял фразу Тони «все вокруг лишь спектакль, все надели маски и скачут в твоей жизни, по чьей-то воле. Театр и ничего больше». Теперь я понял, что он имел в виду. Я не понимал его, и из-за этого он лишился жизни; из-за чертовой подсказки, которую я просто-напросто не понял.
   — Теперь видишь, Джони! Я только сделал тебе одолжение, убив Линду! — Сказал Престон.
   — Одолжение? Ты хоть понимаешь, что она носила моего ребенка под сердцем? Она была беременна! — Ответил я и мои руки свело судорогой от злости. Я был на пределе.
   — Брехня все это. Она не была беременна! Мы подкупили доктора, и он соврал вам. Я же сказал: все сплошной спектакль. Твоя жизнь – пустышка. А я предлагаю тебе это исправить! Стань личностью! Правь со мной картелем!
   К дому подъехали еще кто-то по звукам вроде бы полицейские. Их мигалки их же и выдали. Мне срочно нужно было предпринять что-то. Но я не знал, что, так как находился в гневе. Мыслить рационально у меня не получалось, поэтому я принял необдуманное решение.
   Я резко встал с кресла и быстрым движением руки вытащил мачете из спинки кресла. С этим мачете в руке, я почувствовал братскую связь. Семейную связь. И именно этим оружием я должен и закончить братоубийство. Я сделал шаг к Престону и замахнулся. Со всей силы вонзил мачете прямо в голову брату. Кровь хлынула на меня с невероятной силой. Я отпустил ручку мачете и упал на пол. Рядом со мной лежала пародия на голову Эрнеста и была направленна лицевой стороной на меня. Были бы у нее глаза, я был бы уверен, она бы смотрела на меня как на урода. Я убил своего брата. Кровного.
   Я прекрасно понимал, что либо меня пристрелят здесь, на месте либо меня ждет смертная казнь, а может быть, и того хуже – пожизненное заключение в тюрьме. Я не знал, что мне делать, до того момента, пока из кармана Престона не выпала красная баночка, в которой лежало несколько капсул. Я ухватился за банку, словно она была моей последней надеждой, и открыл ее. В ней лежало шесть капсул. Ирония судьбы. Именно шесть капсул меня могут свести с ума или убить. Я услышал приближающиеся шаги полицейских и запустил в рот все шесть капсул. Разом. Надеясь, на лучшее, конечно, но ничего обещать себе я не мог.
   Глаза моментально начало мутить, голова закружилась, все поплыло и я начал падать в лужу крови своего брата Престона. Падение было настолько медленным, что мне казалось я в невесомости. Все тело взяло судорогами и изо рта пошла пена. Крики полицейских в комнате были слышны очень плохо и отдаленно. Я закрыл глаза. Почувствовал семейную кровь лицом и занавес опустился в моем сознание.

                ЭПИЛОГ

   «Красный дракон» подействовал моментально и уже почти лишил меня жизни. Я потерял сознание и захлебывался собственной блевотиной. Из моего рта полилась пена, как у психов, и я начал умирать. Полицейские вовремя перевернули меня набок и «скорая» успела меня увезти в больницу, где меня ждала Марла. В больнице мне промыли желудок, и я пошел на поправку. Тернер навещал меня. Он чувствовал, что он должен. Или даже обязан.
   Когда меня выписали с больницы, меня сразу же арестовали и отвезли в отделение. Тернер пытался отговорить федералов, но те его не слушали. Я просидел в СИЗО два месяца, пока велось мое дело. В суде я доказывал, что всех, кого я убил – были причастны к картелю «Красный Дракон». Позже мои слова подтвердил Тернер и еще пару человек. Я заплатил штраф в сто тысяч долларов за неправильную парковку «хаммера» в участке полиции и меня все-таки выпустили под залог.
Тернер пообещал, что поможет мне решить эту проблему. И он выполнил свое обещание. Когда его повысили по званию, он попросил знакомого из ФБР сделать из меня не убийцу, а героя. Так оно и вышло. Меня оправдали, и теперь я считался человеком, который остановил практически в одиночку целый картель и все обвинения с меня были сняты.
   Я написал книгу, как и собирался. Книгу я назвал «Читательский билет». В ней описывалась жизнь наркомана, похожего на меня. У него тоже не было чувств. Я дал прочитать книгу Тернеру и тому понравилось. Он предложил мне опубликовать ее, и я отправился в Нью-Йорк к его знакомому. Кажется, у Тернера везде есть связи, даже в печатном деле.
   Мне назначили встречу на вторник во всемирном торговом центре на девять часов утра. Я пришел пораньше в 8:30, чтобы не опоздать и поднялся на восемьдесят пятый этаж южной башни. Сел в приемной и попивал кофе, держа в руках копию своей книги. Я сидел и ждал, пока меня вызовут. Нервничал очень сильно, если честно, но нервный тик исчез. Испарился. Больше я не тарабанил пальцами по чему-либо.
   В 8:40 меня пригласили войти в офис, и я поспешил зайти в кабинет. В кабинете в огромном кожаном кресле сидел, возможно, мой будущий агент. Рост я определить не смог, но мне он почему-то показался низким. Лысая голова мне напомнила того парня из картеля, который ходил во всем синем. Пиджак и галстук хорошо сочетались с рубашкой. Он показал рукой на стул, якобы говоря, садитесь. Я сел. Его лицо мне кого-то напоминало, но я не знал кого. Родинка на носу, точно была похожа на родинку Тернера. Может быть, это его брат? Он попросил дать ему мою писанину и спросил, почему я так хочу опубликовать книгу, на что я ответил: «просто хочу». Он удивленно взглянул на меня, подняв брови, и пообещал прочитать пару глав сегодня же. А сейчас я могу быть свободен. Я могу ему доверять, – подумал я. Выражение лица вызывало доверие, и я повелся на это. Улыбнулся и уже хотел отпраздновать заранее публикацию своей первой книги, как раздался очень громкий грохот. Резкий звук взрыва ввел нас в транс. Мы оба не поняли, что произошло. Топот людей в коридоре был похож на бег. Все куда-то спешили. Мистер Винстон попросил меня подождать здесь, пока он не узнает, что произошло. Я так и поступил — остался сидеть в удобном кресле и смотрел в окно. В моем кармане завибрировал телефон, и я взял трубку.
   — Алло! Говорите. — Сказал я.
   — Этьо тиби за мои дом, ублудок!  — Ответил мне человек на ломаном английском языке. Я его понял и даже понял кто это. Это тот мужик, которому я обоссал «дом» на улице.
   Гудки прервали мои воспоминания, и я повернул голову так, чтобы видеть, что происходит за окном и увидел самолет, приближающийся в мою сторону. Летящий на меня, как муха на говно. Я наложил на себя епитимья от наркотиков уже как год назад и галлюцинации меня больше не мучали. Это было реальностью. А все из-за какой-то коробки. Я не знал, как закончить свое пришествие в этом мире, и поэтому вымолвил лишь одно:
   — Ну, ладно.