Полдневная красная пора

Анхен Мороклен направил свой универсальный челнок на ночную поверхность планеты, испещренную вспышками ядовитого светящегося тумана. Садиться на равнине смерти подобно, да и бессмысленно: единственное настоящее здание во всей звездной системе было построено на плоской седловине так называемой Желтой горы, вблизи вершины высотой в пять тысяч метров. Всевозможные технические средства давали любому гостю твердую уверенность в том, что его кораблик, безразлично с какой планеты он родом, легко найдет вытянутый языком посадочный отрезок. А для тех, кто не желает прибегать к автопилоту, обозначали дорогу цветные прожекторы.

Когда Анхен вручную снизил челнок к горному седлу, двойная линия взлетной полосы зажглась холодной белизной, столь яркой, что пилот вспомнил голубые звезды-гиганты: безумную Вегу, бьющую на сотни миллионов километров смертельной радиацией, исключающей всякую жизнь на первых пяти ее планетах; окруженный двойным поясом расплавленных астероидов Зорк и Белую Мельницу, титановую звезду, как ее называли… Какие-то он видел сам, другие – в трехмерной записи, но помнил каждую отчетливо.
Все такое обычное для огромного космоса, но слишком чужое на этой планете мягкого мерцающего хаоса и медленного солнца, все слишком человеческое.

И неудивительно, что стоило кораблю совершить посадку, как все огни потухли.
Человек вышел под звезды над огненной тьмой, ведомый оставшейся ему путеводной электрической звездой, укрепленной над входом в здание. Границы площадки светились едва-едва, переливаясь и пульсируя, ожидая его ухода, чтобы потухнуть полностью. Краткое паломничество по безопасному пути над  поверхностью чужой планеты, а внизу горел и клубился туман, подбрасывая вверх огромные языки.

Двери из укрепленного стекла раскрылись перед ним бесшумно и сомкнулись снова, сохраняя тепло, едва он прошел. Анхен оказался в комнате встреч – первой, которую видели прибывающие капитаны и пассажиры, и последней, которая их отпускала. Стол для регистрации сверкал полированной чистотой и пустотой, но другого и не требовал – весь процесс управлялся от начала до конца специальными роботами-сенсорами и автоматами.

- Хен! – раздался голос с балкона. – Мой старый друг! Вернулся наконец.
Опираясь на перила, там стоял высокий человек, одетый в свинцово-серый костюм и желтую накидку, он смотрел на гостя и улыбался.
- Привет, Гейз! – громко сказал Анхен Мороклен. - Как твое царство?
- Не хуже, чем раньше, а может так же. Но я буду через несколько минут. Заходи пока внутрь.

Анхен подчинился, оставил за спиной чистенький регистрационный вестибюль и вошел сквозь широкие распахнутые створки в библиотеку, треть которой была выделена под столовую. В точности как в прошлые годы, книги стояли на своих законных местах - тома, собранные из мягкого металлизированного листа, не боящегося капризов погоды, влаги и насекомых. Большую часть Гейз привез с собой, когда приехал отстраивать гостиницу, остальное приносили ему курьеры и туристы, привозили межзвездные почтовые суда – журналы, в основном, да популярную фантастику. Целая полка отводилась изданиям на электронной бумаге, застывшим в несменяемых воплощениях – мертвая проза, говорил Гейз, ибо на планете не было Всемирной Сети, чтобы их обновлять.

Анхен знал, куда нужно смотреть, и поэтому сразу приметил затасканный бумажный том “Соляриса” – одна из двух медленно рассыпающихся, “настоящих” книг, как их называли упрямцы, и уж точно самая подходящая для Кестхея. Вторая книга из бумаги Анхена не интересовала и даже в теории не могла – она была напечатана на родном языке хозяина. Обоим – больше ста лет.
Сзади раздался звон ледяных кубиков о днище стакана. Гейз неслышно прошел за стойку и уже разливал напитки, пока его гость проверял сохранность коллекции книг.
- Все тот же кислый раствор? – печально спросил Анхен, бросив один взгляд на бутыль.
- Мы называли его “щеткой для желудка”, - удовлетворенно заметил Гейз. – Помнишь? Ты ведь не разлюбил его?
- Не больше и не меньше. Как и ты, наверно.
- Куда уж мне больше? Я и по галактике не летал, - Гейз подвинул второй стакан. – Бери и выпей его снова.

Анхен взял, опрокинул напиток одним махом и сморщился: все та же квази-лимонно-имбирная кислятина, к которой легко привыкаешь и еще быстрее забываешь. Зато полезный и самый дешевый напиток на всей планете, создаваемый машиной искусственного фотосинтеза с небольшой помощью друзей: колонии насекомых, выделяющих пахучий секрет где-то в подвале здания, в аквариуме. Только Гейз, каждый день пьющий это вместо кофе и чая, способен за прямолинейным вкусом различить и оценить скрытый букет ароматов.
- Если употреблять это годами, - заключил Анхен, - то остального уже не нужно.
- Теперь у меня есть и кофе, - отозвался хозяин безо всякой гордости. – Сам не пью, продаю туристам.
- Настоящие зерна?
- Да, конечно. С самой Земли. Как там сейчас, на старой доброй прародине?
- Я ни разу не был на Земле с тех пор, - признался Анхен. - Где только не бывал, а на Землю не выбрался. Все мои знакомые на других планетах.
- Значит, прилетел повидать старого друга? – спросил Гейз и отпил пару глотков от своей доли, ничуть не поморщившись.
- Да, но ты знаешь поговорку – ты сам мне ее рассказывал.
Гейз тут же подхватил:
- Если появляется старый друг, ему всегда что-то нужно от тебя. Точнее и не скажешь. Здесь объявлялись персонажи, которых я знавал в прошлой жизни, и пытались устыдить меня своими взглядами на мир.
- И ты отправил их обратно?
- Нет, - Гейз допил свою оставшуюся половину. – Не обратно. Вниз.
- Они, наверно, были довольны.
- Конечно, нет. Когда улетали, они со мной не прощались.
Анхен улыбнулся:
- Я простился и вернулся.
- Ты - другое дело, ты был исследователем и экзобиологом, но не говорил с озером, правильно? Иначе кто знает? И в конце концов, ты не станешь просить у меня одолжений, кроме одного, всего лишь одного.
- Я хочу спуститься к нему.
- Вот именно этого.
- Считай, что моя нечеловеческая сила воли наконец дала слабину, - Мороклен улыбнулся еще шире и отодвинул пустой стакан подальше, насколько пальцы дотягивались. Во рту теперь надолго поселился привкус кислого жучиного сока. Ему казалось, что сами зубы изгибаются в беззвучной агонии, моля о прощении.
- У меня редко бывают люди с хотя бы средненькой силой воли, - отозвался Гейз, вставая из-за стола. - Легче было всегда считать тебя сбежавшим сумасшедшим. – И после секундной паузы, - Скоро взойдет луна. Пойдем в гостиную, там отличные виды. А ты расскажешь мне о событиях, произошедших во внешних мирах с прошлой ночи, и о причинах, приведших тебя сюда.

Гостиная выходила окнами в ту же сторону, куда и посадочная полоса. На закат. Можно наблюдать за посадкой и взлетом кораблей, а когда их нет – просто сидеть и любоваться планетой. Четыре плотные шторы из семи были подняты, открывая феерию огненных сполохов и тусклых течений: смутные пики гор возвышались на фоне почти таких же темных небес, и сверху горели звезды, не крупнее булавочных точек в плотной приглушенной атмосфере Кестхея.
Правитель этой маленькой вселенной, Гейз сел в кресло, широким жестом указал гостю соседнее. Спектр биолампы, едва уловимый человеческим глазом, окрашивал его волосы темной медью. В углу между окнами, на узком постаменте - маленький бюст, вырезанный из твердого местного камня: прихотливые и грубые, но легко узнаваемые штрихи, черты лица Дейла Ансума, человека с Земли, открывшего истинную сторону планеты. Бюст стоял на почетном месте, как того и заслуживал.
- Революции? – спросил хозяин. – Война, злобные пришельцы?
- Ничего из этого, и прекрасно. Только вечный звездный путь.
- Двенадцать лет – это много.
- Для суетливой расы человека – да. Почти так же долго, как и семнадцать лет.
Гейз рассмеялся:
- Я смотрю на эти годы, как на дни. Семнадцать закатов и рассветов на Кестхее не срок, и в каждом местном обороте меньше событий, чем в обычном дне где-нибудь на Земле. Я даже не постарел.

Климат планеты, действительно, сохранил облик Гейза на том уровне, о котором большинство людей могло лишь мечтать. Ему было тридцать семь лет, когда он прилетел сюда, на голую скалу, с десятком строительных роботов и парой наемных рабочих. Сейчас любой мог дать ему не больше сорока.
Как и сам Анхен Мороклен, он был сыном космических колоний первой волны. Гейз Диеш Обекос родился на Альфе, в Новом Лиссабоне, среди разношерстного смешения странных диалектов и обычаев переселенцев. Его отец, рано умерший, был венгром-беженцем с Земли, мать альфианкой во втором поколении с американскими и сирианскими корнями, так что тройное имя Гейза стало общим компромиссом, и вся его жизнь до определенного момента была потоком, мешавшимся из двух источников. Он успел повидать Землю и пожить в стране своего отца прежде, чем вернуться на Альфу в прелюдии к последнему и самому далекому путешествию. Через десятки световых лет Гейз отправился на вечное поселение в едва открытую систему неведомой звезды.
Анхен считал, что возможно, Гейзу не стоило посещать колыбель человечества, но тот предпочитал молчать, только подтверждая порой, что теперешняя жизнь нравится ему больше, несмотря на всю обособленность, чем возможная карьера на Земле. Кто там сказал слово “одиночество”? Моя хата с краю, возразит он вам - и с тем закончит.

Хроника этой единственной пригодной для обитания планеты в системе альфы Кассиопеи делилась надвое с абсолютной прямотой. Первая часть началась, когда Гейз прибыл в безымянный мир, найдя его вполне подходящим для посадки. Он тщательно искал место приземления, и к счастью для себя, поостерегся загадочного сверкающего покрова на ночной стороне. Была выбрана самая удобная и чистая площадка у горного седла, где вскоре воздвиглось здание – маленькое, не чета нынешней гостинице, просто временный жилой дом с элементарными удобствами. Вскоре солнце вышло полностью, и на целых полгода (стандартные полгода) опустился яркий день.

Кроме тумана, который сиял в темноте и превращался в слизистую пленку на солнце, Кестхей был прибежищем для еще одного обитателя, но зато какого! О его существовании стало известно только тогда, когда новый день вошел в зенит, и Гейз, уже почти привыкший к новому дому, с удивлением обнаружил под своей горой огромное пятно красного цвета, медленно ползущее за солнцем и пожирающее на своем пути осевшие клочья тумана.
Tengeri, назвал его изумленный Гейз, увидев впервые, но потом стал звать как все - озером.

Вскоре установили, что красная подушка умеет делать любопытные вещи. Стоило человеку опуститься на плотную поверхность озера, как он испытывал непередаваемое чувство свободы, парения на облаках, бьющего в лицо ветра – очень странно, учитывая среднюю скорость существа - полкилометра в час. Место на его спине оказалось единственным способом приобщиться к долинам планеты без риска быть отравленным гадкой слизистой пленкой.
Пока озеро совершало свой новый оборот по солнечному следу, люди считали его примитивным, безобидным и крайне чуждым существом – хотя кое-кто предлагал вступить с ним в контакт, преимущественно с взятием проб и даже с использованием тяжелого вооружения. Многие вспомнили, как прошел контакт с планетой Солярис, заполненной океаном, и предрекали такой же исход и на Кестхее.

В последующие месяцы люди продолжали прилетать, интересуясь красным ползуном и наслаждаясь странным чувством, возникающим при покатушках на его спине. Мало кто задумывался, что ощущения эти могли быть попыткой контакта со стороны разумного озера. Многие считали, что все это фальшивые иллюзии и гипноз, но они… не совсем ошибались, просто мыслили узко. И совсем никто не подозревал, что озеро умеет исполнять желания.
А на третий год эры Гейза Обекоса сюда прилетел Дейл Ансум, маленький землянин с индийской кровью, и сделал великое открытие, о котором вскоре заговорил весь мир. Оказалось, что такое открытие до него делали другие люди, которым либо не хватило ума связать воедино несколько простых фактов, либо наоборот, ума у них было чересчур много, и поэтому они промолчали.

Дейл Ансум заказал комнату, исполнил все необходимые ритуальные формальности и смиренно попросил хозяина обеспечить ему встречу с “большим красным парусом”. Гейз лично высадил гостя на спину и завис неподалеку на флаере, ожидая, когда тот подаст сигнал к возвращению. Но его думы были прерваны воплем ужасающей громкости.
Из озера поднялись вверх какие-то отростки высотой более двух метров, ноздреватые и кривые, окружившие бедного Ансума ведьминым кольцом. Гейз тотчас же приземлился, не без оснований подозревая, что красное создание решило наконец проявить свой характер, закусив человеком. Землянин едва шевелился, его руки были словно обожжены кипятком. Отростки быстро убрались внутрь, и хозяин гостиницы немедленно доставил пострадавшего на седловину горы, где тот, несмотря на все усилия (именно с тех пор Гейз жалел, что в доме нет медицинского комплекса), потерял сознание, впал в кому и скончался. Но в полете он бормотал фразы, записанные автоматическим механизмом лодки, и только сам Гейз, прослушавший позже ту запись, знал все ее содержание до конца.
Даже Анхену Мороклену, своему другу, он рассказал не все.

В тот роковой час Дейл Ансум сидел на спине озера и думал о красоте. Неужели все прекрасные творения природы и человеческого гения падут в бессмысленных войнах? На Земле шли битвы, с новой силой вспыхнул межзвездный конфликт в Андромеде, десятки сумасшедших культов по всему космосу уничтожали то, что казалось им неправильным. Красива россыпь миров, игрушек Творца, между ярких солнц галактики. Дейл мечтал, чтобы человечество стало уважать чужие мнения.
Здесь-то его мечта обернулась реальностью, за которую Ансум дорого заплатил. Но он бы умер с улыбкой, не глядя на цену, если бы успел разглядеть товар.

В обитаемой сфере космоса воцарился мир. С тех пор все войны ушли в прошлое, конфликты прекратились сами собой, исчезли даже бытовые ссоры. Люди выпускали свою энергию в мирное русло, и снова расцвела наука, искусство, путешествия. Каждый удивлялся переменам, произошедшим с ним и со всем обществом. Репортерам и полиции, прилетевшим на планету Кестхей, ее владелец Гейз объяснил, что погибший турист неосторожными действиями вызвал на себя гнев неизученной инопланетной твари, получив анафилактический шок. И что он сам лишь заведует гостиницей, ничуть не поощряя катание на красном одеяле там, внизу.

В прошлые годы межпланетное правительство обязательно закрыло бы планету Кестхей, занявшись ее пристальным изучением, но только не теперь. Они посчитались с мнением Гейза Диеша Обекоса, не желавшего никаких перемен. А туристы летели на Кестхей все в больших количествах по мере того, как раскатывалась молва о невиданном инопланетном озере. Они не знали правды, но их манила возможная опасность. Некоторые из новичков вообще не собирались спускаться на красную спину, просто сидели в гостиной, пили кислоту и любовались самой планетой.

Вероятно, озеро так и продолжало исполнять желания, но далеко не все, и можно было не беспокоиться, что однажды кто-то выскажет вредную мысль, ибо Ансум позаботился об этом. Да и чем грандиозней был запрос, тем ярче ответ. Отзвук, полученный Ансумом, убил его своей мощью.
Группы ученых прилетали, брали на пробу соскобы тумана в его слизистом виде, посылали зонды в его ночные владения. Худо-бедно раскрыли секрет мерцающего свечения, который Гейз Обекос наотрез отказался узнавать. Но озеро осталось непознанным и не собиралось так просто одалживать свой кусочек для анализа. Одного из настырных химиков, обманом пробравшегося под видом туриста, озеро попросту убило. Так считал Гейз. Скорее всего, озеро его и съело прямо на месте, так как Гейз нашел приборы, а вот останки тела - нет.

Анхен Мороклен все это знал. Но человек, стоявший рядом, стаканами пьющий кислый концентрат, возможно, знал больше. Насколько больше?
- Поесть? – предложил хозяин, видя задумчивость своего друга. - Поспать на настоящей кровати? Игры, фильмы, секс-сим?
- Искуситель, - ответил Анхен. – Нет. Давай сразу к делу. Если что, ты сэкономишь обед.
- Ты циничен или просто считаешь себя смешным, Хен?
- Нет.
- Озеро сейчас на той стороне, а ты пришел ночью.
- Потому что ночью к тебе никто не прилетает, и это скучно. Ты страдаешь от одиночества, я спасаю тебя.
- Не то чтобы… Но все равно спасибо за такую заботу. Полетишь сам?
- Угу.
- Никаких опасных экспериментов, Хен, я надеюсь?
- Разумеется. Только безобидные приборы.
- Постарайся вернуться одним куском. Обед у меня очень хорош.
- Сделаю все возможное.

Анхен добрался до цели за полчаса. Мог бы и быстрее, но спешить некуда. Он приказал челноку зависнуть прямо над поверхностью озера и спрыгнул вниз с приборами. Существо никак не отзывалось на появление наездника, если не считать почти сразу возникшего, всем известного чувства легкости и парения. Это не феномен, подумал Анхен, не попытка завязать странный разговор: так неприспособленный мозг человека принимает ответную реакцию громадины.
Он прогулялся до хвоста, или кормы, как ни назови, и понаблюдал за медленным движением голых камней, выходящих из-под края. Липкий туман был проглочен озером или успел разбежаться, поверхность скал сияла чистотой.
- Дружище, ты совсем не изменился. Сколько тебе лет?

Красная пелена не собиралась так просто выдавать свои тайны. В последние годы Анхен исследовал полученные данные, если выдавалось время и складывались благоприятные условия, но чего-то не хватало. Ключевой информации. Вернуться сюда требовала научная необходимость, логика звала изучать озеро до конца, совесть и чувства просили навестить Гейза – сама судьба приготовила прямую дорожку к альфе Кассиопеи.
Анхен задумался, что бы такого он мог пожелать. Кажется, стало ясно, почему некоторые туристы отсеиваются, а другие принимаются. Если предварительные выводы - правда. Он с надеждой взглянул на приборчик, который установил впереди по ходу. Пожелать что-то большое значило нарушить интересы других людей. Чтобы на Альфе были океаны? Чтобы система Мицара имела подходящие для жизни планеты? Но факт наличия этих планет может разрушить устоявшийся порядок вещей и негативно повлиять на чью-то судьбу, а среди голосов общего блага от появления альфианских океанов всегда найдется – пусть одно – но негативное последствие, способное разрушить не только человеческую жизнь, но и экологию или климат самой планеты. Трудно найти абсолютно благоприятное воздействие.
- Пусть в гостинице будет диагност, - пожелал Анхен, усевшись на спине озера. Совершенно искренне пожелал.
Тепло. Жжение в руках и ногах. Небольшие волоски на теле существа, отростки высотой всего в пару сантиметров. Немного кружится голова. Желание исполнилось – скромное, недостаточно грандиозное, чтобы вызвать полное истощение и коллапс, как у Дейла Ансума, рискнувшего изменить суть всего человечества.

Ну вот и хорошо. Анхен посидел немного, пока сознание не прекратило вытворять коленца, потом медленно встал. Кровь прилила к голове, застучала в ушах, перед глазами забегали мушки. Но он добрался до одного прибора, потом забрал второй и погрузился на борт.
- Что это за штуки у тебя в руках? - поинтересовался Гейз, когда усталый, но вполне удовлетворенный гость вошел в пределы вестибюля. Анхен уже просмотрел показания в полете, но хотел еще немного ковырнуть записи – в более спокойной обстановке комнаты, потому-то он и притащил научное добро прямо в гостиницу.
- Этот прибор, - ответил он, подняв одну из коробок, - был создан на Монтане всего пару лет назад. Он улавливает проблески разума.
Анхен включил его, и прибор загудел. Чем ближе его подносили к голове, тем более плотно и напряженно он шумел.
- Самая простая настройка, - пояснил Анхен. – Поиск любого разума в окрестностях пары километров. Именно это я сделал внизу. Сейчас он опознал, разумеется, нас двоих…
- А как насчет кислотных жуков в подсобке? – ухмыльнулся Гейз. – Иногда я уверен, что они смеются надо мной.
- Жуки вне подозрений, - серьезно отозвался Анхен в ответ на шутку. Он выключил прибор и пошел вслед за хозяином в библиотеку, где предлагалась пища как для ума, так и для тела. Там уже был приготовлен стул и большая тарелка с дымящимся содержимым.
- Все хвалят, - кратко описал Гейз свое поварское творение.
Анхен сел, потыкал ложкой в уголок незнакомого ему блюда. Беловатая масса исходила паром и напоминала старый весенний снег. Но на вкус оказалась хороша. Анхен в два счета расправился с половиной и сделал паузу только для того, чтобы еда не полезла из ушей. Он на самом деле был голоден. Еще как был.
- А что думает озеро? – напомнил голос сзади.
Анхен проглотил то, что положил себе в рот, и только после этого ответил:
- Гейз, оно не думает ничего. Разум озера не превышает нижней границы мышления – это огромное безмозглое существо с фототропной активностью и интеллектом устрицы.
- Потрясающе, - Гейз произнес это немного досадным тоном, и было заметно, что он слегка удивлен. - Значит, ты должен был выяснить, как ему удается исполнять желания.
- Почти закончил. Хочешь, я промолчу – вдруг тебе не понравится ответ.
- Переживу. Но если ты не скажешь, меня задушит жаба, и в следующий раз я заставлю тебя платить за напитки.
- Хорошо, Гейз. Ковер-самолет.
- Ковер-самолет?
- Волшебный атрибут земных сказок. Он летает, где только хочет его хозяин. Мы имеем здесь очень медленный красный ковер-самолет.
- Продолжай.
- Ага. Я уже давно догадался, что знаменитые отростки – просто реакция озера на изменение условий среды, а никакой не контакт. Сегодня поставил прибор и пожелал одно маленькое желание…

Гейз молча ждал.
- Он его исполнил.
Анхен замолчал и доел свою порцию десерта. Гейз протянул руку за стаканом, чтобы наполнить его, выгнулся, подцепил пальцами, и не сходя с места, поставил его под воронку разливочной машины.
- Я испытываю любопытство в отношении твоего кофе, - заметил Анхен.
Гейз только махнул рукой в сторону автоматического кофейника:
- Ты справишься. Как говорят, ищущий кофе да отыщет его и преодолеет все преграды.
- Я заплачу.
- Для тебя это будет добровольным пожертвованием, Хен.
- Как скажешь. – Анхен быстро разобрался в устройстве кофейника. Нужно было только выбрать количество сырья и нажать на большую обведенную красным кнопку. Да не забыть еще подставить чашку.
- Так вот, - продолжил он, когда напиток принялся вытекать из сопла, - красный зверь прорывает дыру и переползает в параллельный мир. Другой мир. Его наездник, разумеется, тоже.
- Другой мир? Другая гостиница? – Гейз выразительно завращал глазами, оглядывая комнату.
- Да, точно. Только одно отличие между ними – это желание, которое было мыслью, но потом становится правдой. Я зафиксировал изменение частоты резонанса с переходом через нуль-пространство… через ось времени… ах да, мое желание – это медицинский комплекс в твоем жилище.
Машина скрипнула и отключилась, оставив полную чашку.
- Слушай, я давно собирался… но постой, Хен. Здесь никогда не было никакого диагноста. Я помню точно. Какой же это…

Гейз метнулся в сторону холла, но на полпути остановился, встал на цыпочки и развернулся обратно.
- Вижу. Хен, там действительно висит медицинский бокс, но получается по твоим словам, что он должен был всегда здесь висеть, а я не помню такого.
Анхен не смутился:
- Думаю, все живые существа сохраняют старую память. Память – такая штука, о которой все говорят, толпы профессоров трудятся над ее загадками без перерыва на еду и сон, на всех планетах, но что мы знаем о ней? Только то, что ее можно потерять.. или приобрести. Ансум переместил нас очень далеко, затронул все человечество, отсюда - разница потенциалов и огромный расход энергии. Возможно… думаю, что переход через ноль тоже… мог повлиять. Поэтому он умер. Нагрузка сломала и убила Дейла Ансума.
- Но ты жив, Хен. Ты доволен тем, что сделал?
- Вполне. Теперь я могу с чистой совестью улетать.
- Ты только прилетел!
- Ну я же не говорю, что сегодня. Исследователь ушел, турист проснулся, и все.
- Бери комнату, турист. У меня на Кестхее не водятся ни клопы, ни крысы, но есть красивая планета и отличные виды. А перед тем бери стакан и выпей со мной…
- Гейз, кофе…
- Брось. Смой это горькое зерно со своей глотки, Хен.
- У тебя что, бесконечный запас этого сводящего челюсти пойла?
- Я говорил тебе, что жучки насмехаются надо мной? - ответил Гейз, поднимая стакан со своим любимым кислым раствором. - Я буду потчевать им туристов, буду пить сам, но никогда, никогда не вылью его за окно. Есть что-то святое в жизни, друг? Так вот оно – на Кестхее мой лимонный напиток – это святое.

На мгновение в глазах Гейза вспыхнул вишнево-красный цвет – прямо-таки отблеск озера. Но потом Анхен решил, что ему просто показалось.

(2015)