Как мы с братом бросили курить

Как мы с братом бросили курить
(рассказ-история)

  Было это не так чтобы давно, но и не недавно,— как раз  между серединой прошлого века и его окончанием, и, как водится, имело свою предысторию.

  Во время Великой Отечественной войны, в ноябре 1941 года вышло постановление ЦК ВКП(б) о правильном сборе очиток картофеля (верхушек клубней) на семенной материал,— родители, учившиеся тогда школе,  вспоминали, что при дежурстве по школьной столовой приходилось собирать срезанные верхушки клубней, очистки картофеля, на семена,— так же поступали и дома; а весной 1942 г.  (7 апреля) вышло постановление ЦК ВКП(б) о предоставлении земель вокруг городов и посёлков трудящимся для посадки картофеля (собранного за зиму семенного материала). Землю пахали и раздавали большие участки организациям, а уже в организации делили её по едокам в семье (обычно получалось 1–2 сотки на едока, а где и больше). Каждый год получались посадки на новой делянке при новом переделе пахоты под картофель. После войны это постановление, конечно же, не отменили, и такой порядок сохранялся при Советской власти.
  Однако, к концу 50-х годов, когда американский империализм (США) собирался уничтожить нашу Родину (СССР) массированным ядерным ударом, руководство страны подумало, что строить массово эвакуационные пункты, готовые принять людей из городов,— нерационально, и решило разрешить выделение земельных участков трудящимся (в виде коллективных садоводческих хозяйств — обычно по 6 сотых гектара на семью) вокруг городов под сады–огороды,— которые  в случае чего (при угрозе ядерного удара врага) могли быть использованы для эвакуации населения из зоны городского поражения.
  Вот, собственно, и вся предыстория.

  Сухой осенью, после копки картофеля на огороде, когда мы с братом напомогались родителям и бабушке собирать выкопанный картофель в вёдра, до вечера оставалось ещё много времени. Отец разжёг костёр — сжечь сухую картофельную ботву ("чтоб не было заразы новому урожаю") и заодно испечь полведра картофеля — на ужин.
  Старший брат отпросился сходить погулять со мной на прудик, бывший рядом с садом. Мать было забеспокоилась: "куда они одни",— но отец успокоил её, сказав, что брат уже большой, наказав нам быть осторожными у воды, отпустил погулять на прудик.
  Брату было уже лет десять, и повёл он меня, трёхлетнего, с собою — гулять.

  Было светло, но не солнечно и прохладно, головастиков у берега уже не было, так что смотреть было особо не на что.
  На обратном пути брат нашёл под ногами клочок белой плотной бумаги и им овладела озорная мысль,— нарвал сухой травы, нарезал её мелко складным перочинным ножичком с зелёными боковинками, скрутил папироску самокрутку, и, пождегши её, дал  из своей руки мне покурить. У меня ничего не получилось,— немного влажная бумага только тлела…
  Наглядевшись вдоволь на прудик, колхозные поля и пожелтевшие местами перелески, обратно шли довольные.

  Мать обрадовалась нашему возвращению,— пришли целые и невредимые; и брат ей, кивая на меня, начал говорить:
  — А он там курил…
Мать ничего не успела сказать — отец услышал и строго спросил:
  — А кто ему дал?..
В общем, попало брату не столько за курево, сколько за то, что младшего брата учил непотребному, да ещё и ябедничал. Меня же по малолетству вроде бы и наказывать-то было не за что.

  Потом дружно всей семьёй ели печёный картофель. Но с тех пор у нас с братом и мысли о курении уже никогда и не было.




Чечулин В. Л.,
ок. 12 час. 37 мин. 1 января 2016/7524 г.
Россия.