О фашизме
Изложу всего лишь свою точку зрения, укрепляясь в своем терминологическом нигилизме и поражаясь тому хаосу, который творится в категориально-понятийном аппарате исторической науки и смежных с ней дисциплин, в особенности, порожденной ею политологии1.
Как представляется, фашизм не является типом государства, те сходные черты, наблюдаемые в Европе XX в., проявляются постольку поскольку государства примерно стоят на одном уровне общественно-политического развития со своими экономическими проблемами, которые следовало решать. И часто итог социальных потрясений приводил к проявлению особенностей диктата конкретных исторических личностей.
Генезис, наверное, общеевропейского политического процесса, за которым скрывались глубинные социально-экономические проблемы и противоречия, следует начать с зарождения так называемого «капитализма», ломок прежних патриархальных начал, когда все вроде было просто и понятно, с одной стороны, и Французской революции 1789г., когда произошел прецедент с падением монархии, когда монархическую персону, окруженную ореолом божественности можно было просто так обезглавить, с другой. Фактически XIX век — это век революций в Европе. Часть революций закончилась падением «империй» в начале XX в. Соответственно, нужны были идеологии, какие-то призывы к порядку и с помощью чего порядок устанавливать и вести массы в светлое будущее.
В Италии конкретно все вылилось в идеологию фашизма (впрочем, скорее можно расценивать и как общественное движение), которую заимствовали в Германии в своей особо извращенно-агрессивной форме, в форме «нацизма».
В прочих государствах, пытаясь ответить на «вызов эпохи», решали свои проблемы, которые упирались в механику работы политической организации и ее политической системы. Поэтому, с учетом внутриполитической борьбы, к верхушке власти приходил один человек и его режим обладал прямыми или частично чертами диктата (к примеру, возможное различное сочетание парламентских форм с формами автократии, диктата или монархии). Поскольку каждое государство конкретно решало свои проблемы, но ввиду близости государств, обмену информации, более-менее равномерного общественно-политического развития, чего нельзя сказать об экономическом (Албания и Франция — совершенно два отличных государства по степени своего экономического развития), выбирать особо не из чего было (человечество само, долгими веками, пришло к государственному образу жизни), поэтому все приходилось решать политическими методами, отсюда некоторая схожесть в политическом аспекте во многих европейских государствах первой половины XX в.; а разница в конкретных проявлениях заключается в том, что каждому государству приходилось решать конкретно свои проблемы, поэтому нельзя все государства привести к одному результату «фашистского государства». Охарактеризовать можно процессы вполне разработанным и понятным словом «диктатура» (кстати, коммунисты и будущие большевики, вещи называли своими именами, работая с конкретикой, они поэтому многого добились в своей революционной деятельности; так вот, они заявляли о диктатуре пролетариата, правда, все в итоге вылилось в диктатуру одного человека).
Те же самые процессы установления «диктаторских режимов» уже во второй половине XX в. в других частях света показывают каким образом политические силы и группировки пытаются централизовать власть в условиях внутренних конфликтов, гражданских войн, низкого уровня жизни населения. По факту, на примере Ливии и в Ираке, когда к власти пришли М. Каддафи и С. Хусейн, идут схожие политические процессы, но с отставанием от европейских...
Нацизм от фашизма отличает именно идеология — то, что вкладывается в некую содержательную доктрину развития государства и то, как теперь «правильно» должно считать народу государства, т. е. живущему в нем населению. И вот тут-то возникает множество возможных отличительных особенностей — то, что могло уживаться в Италии времен Муссолини не могло сочетаться в Германии Гитлера. Естественно, как амбициозные государства Европы, да еще и в центральной части Европы, Германия и Италия не могли не обращать на себя внимания и становиться неким возможным оригинальным материалом для заимствования в отдельных государствах. «Великая депрессия», экономическая нестабильность только способствовали установлению тех режимов, кто в своей политической программе обещал стабильность и вселял хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне, с возможной политической монополией на властные полномочия.
Сегодня фашизм пытаются, смешивая политику, политические структуры и механизмы с идеологией, превратить в некий вид (или тип) государства (государственного устройства). Я же, чтобы не смешивать все в одну кучу, пришел к выводу о необходимости оперировать политически более-менее понятными терминами и некими сутями, пытаясь размышлять в пространственно-временном континууме, не отрываясь от, так сказать, «базиса», в сугубо идеологию, в какие-то отдельные «националистические» черты. Думается, с тех пор как изобрели понятие «нация» национализм неизменно присутствует во всех нациях и во всех «национальных государствах», поскольку этот конструкт уже внедрен в мозг, внедряется людям, начиная с ранних лет, заканчивая ТВ, книгами и Интернетом. Да и, впрочем, с созданием новых государств и новых понятий Нового времени человечество просто пытается подстроиться под текущие реалии жизни, когда необходимость диктует забывать регионализм и объединяться в большие государственные образования.
В общем итоге фашизмом в узко-конкретном смысле можно называть те движения, которые в своих политических и еще каких иных программах опираются на идеи тех идеологий, которые были растиражированы в фашистской Италии и нацистской Германии: являются идейным продолжением или напрямую восходят к указанным идеологиям.
Декабрь 2015
1. Восхищает французская историческая наука и историография, которая последние десятилетия вплотную занимается разбором своего понятийного аппарата.
Свидетельство о публикации №216010300592
http://www.proza.ru/2015/07/27/491
Аникеев Александр Борисович 03.01.2016 14:14 Заявить о нарушении