Метаморфозы. Глава Восьмая

 Глава Восьмая. Метаморфозы

Самоубийца в последнюю  секунду своей жизни, в последнее мгновение, когда его бьющийся в агонии разум, вдруг задается вопросом: «Зачем, зачем я это делаю, если все проблемы, что  терзают меня так нелепы и  высосаны из пальца? Если я был в состоянии  прожить долгую и счастливую жизнь, если все еще поправимо, зачем  же я сделал это шаг в пустоту?» Но мысли наших ребят разнились с мыслями испугавшегося бесстрашного самоубийцы. Выскочив из умирающего вертолета, с бешеной скоростью и силой земного притяжения мчавшегося вниз, они прожили это миг с надеждой на спасение. Герои  верили  Лео, и от чего он и сам  неожиданно  поверил в собственные слова. 
Какая-то вязкая, теплая и прохладная  сбустнация поглотила парнишку и его друзей еще через секунду, фантастическим образом растянувшуюся  на час. Тускло мерцавшие  гранулы цвета жженого сахара проплывали мимо мальчика и временами лопались,  оставляя только крохотные облачка искр.  Его уносило куда-то  в глубь этой пропасти, полной невесомости и беззвучия. Он плыл полусонный с янтарном сумраке, и от недостатка кислорода поминутно терял сознание. Такая тишина, такое спокойствие внутри и вокруг… Казалось, что наш герой, не являясь  Буддой или даже просто христианским -праведником уже достиг высшей гармонии. -А гармония… Ведь она только в смерти, исключительно в смерти - подумал Лео - тогда почему бы не застыть, и, обитая в забвении среди этих светящихся, точек не думать уже ни о чем. Зачем искать поддельный Рай в среди руин Элладиума, ведь я его уже нашел: здесь и сейчас. Нашел вопреки своему родовому проклятию. 
Врывающийся карамельный свет  точек, кончики его собственных пальцев лежащие на прелом воздухе и далекие, забытые, читанные еще в раннем детстве  строчки эхом отзывались эхом в глубинах сознания:

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…

Я ищу свободы и покоя
Я б хотел забыться и заснуть...


Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Тёмный дуб склонялся и шумел.

Продолжая умирать, не отдавая себе отчет в том, что он задыхается отравленным газом, мальчик вновь и вновь одними губами проговаривал стих. Чуть погодя ослабшее осязание Лео раздражилось грубым прикосновение чьих-то рук, охвативших его голень. Его мирно покоящиеся тело зачем-то поволокли наверх, на холод. Хотя, ему отнюдь теперь ненужно возвращаться к жизни. Он этого не Разве не довольно с мучений  с несчастного инфернусовского выродка?Отдайте остатки его жизненных сил какому-нибудь другому, какому-нибудь жизнелюбцу и беспокойному деятельному идиоту, а Лео оставьте в покое! Но несмотря на сопротивления, которы могло  совершить обмякшее и разморенное  человеческое тело, Лео в этот раз спасли.
Лежа навзничь с возбужденно стучащей в в висках кровью, уткнувшись пятками в промерзший и будто стальной ствол ивы, мальчишка ежесекундно получал колючие  пощечины.  Слова приятелей, обрамленные раздражающим скрежетом, кружились над ушными раковинами, словно мухи над таящим брусочком сахара. Но он пока  ничего не понимал в этих встревоженных звуках. После маленькой блаженной смерти, паренек учился жить заново  несколько часов. А в первые секунды только задыхался от сковывающего дыхательные органы ледяного воздуха и поносил все существующее в мире за то, что еще  придется жить и долго мучиться.

…………….

-Господи, Лео, откуда ты знал, как ты рассчитал, что мы спасемся, прыгнув именно в ту секунду? Страшно представить: опоздай или поспеши мы хоть капельку, наши мозги уже бы растеклись и забрызгали травку! - Ангелина восторгалась и всхлипывала, несколько раз высказывая слова благодарности пареньку, который только что пришел в чувства под действием укола медицинской иглы.
Неизвестно, что вколола ему тогда Виолен, с некоторых пор официально признавшая себя медиком их команды и собравшая в дорогу внушительных размеров и интересного содержания аптечку, но едва жгучий холодок проскользнул по вене, наш мальчик почувствовал невероятную бодрость.

- Исключительное дело случая - бесстрастно отрезал Лео, небрежно отряхивая брюки одной ладонью - никаких моих выдающихся способностей, просто судьба решила: «Им рано еще умирать».

-Слишком глупо - возразил Анвис, высунувшись их вороха тлеющих листьев, которые в этом уголке абсурдного леса имели почему-то цвет раствора марганцовки - для тебя слишком глупо так говорить, почему ты какой фаталист, почему ты всегда делаешь вид, будто бы человек - только  пустая безмозглая марионетка всевышнего предопределения? Почему ты считаешь, что твои личностные качества, твои собственные решения и поступки  не влияют на судьбу и не играют роли в построении твоего будущего? Да не поведи ты себя умно и смело, мы б все подохли, как  наши пилоты и руководители.

-Расщелина Невесомости; да, я знал о ней, все-таки, места знакомые с детства. Здесь  существует вопреки здравого смысла, и можно на толкнуться на нечто гораздо более невероятное. Чего стоит только озеро Наземного Притяжения, в котором водная среда сродни воздушной. Нырнуть в него - то же самое, что спрыгнуть с крыши: разобьешься об дно, а если даже и уцелеешь, всплыть на поверхность просто так уже не получится. Притяжение своего не уступит. А воздуха-то нет… Впрочем, сейчас не об этом.
Лео вернулся к первоначальной теме их разговора, обращаясь в сущности к одному лишь Анвису - можешь ли ты понять один-единственный факт: все, что я делаю, делаю я не по своей воле на по велению некого другого бесплодного фантастического существа, управляющего моим сознанием…

В глазах пухлощекого приятеля, чей габаритный нос рассекала теперь неглубокая ссадина, наш мальчик прочел полное непонимание. И от предчувствия перспективы в  ближайшее время быть  принятым совсем за сумасшедшего, на Лео нахлынула ярость: он не видел смысла объяснять свои нелепые чувства тем, кто точно не сможет их понять. Истерически прохрипев и выпуская через ноздри клубы замерзающего на холоде пара, бесстрашный спаситель своих друзей схватился за голову, странно скрючившись в вопросительный знак.

-Впрочем к черту все эту демагогию, если уж выжили, то уж, наверное, должны идти туда, куда намеревались - резко заявила Анжель.

С ее утверждением, впрочем, все внезапно  согласились без каких-либо пререканий. Как спичка загорается, обтирая смуглой головкой шероховатую грань коробка, так и воспоминание о том, что в его рюкзаке давно покоится карта Шелерата, загорелась в  голове с побуждением  от слов Ангелины. Пока спичка еще горела, покрывая копотью оболочку его мозга, мальчик по-настоящему верил: они доберутся до треклятой пещеры, вручат свои души каким-то сомнительным языческим идолам и от этого, обретут необыкновенное могущество, они отвоюют Элладиум. И вот тогда для него, проклятого и несчастного юношы, начнется совсем иная более счастливая жизнь, жизнь, которой кощунственно пренебрег господин Фортер, но которую он сам ежесекундно будет восхвалять. Но, как известно, срок спичке отведен не долгий и уже на сороке шестой секунды она погибает. Обратилась бы данная идея огнедышащим пожаром, карманным фонариком, ну, или хотя бы костерком из ломких хворостинок, ситуация сложилась бы иначе. Через минуту из души Лео выветрилось героическое вдохновение, и он опять, ни на что не надеясь, тосковал по недавней смерти, тупо и механически копаясь в своем рюкзаке, затем вытащил из него сложенную в четверо чуть изъеденную времен карту. При этом он отнюдь не заметил  тяжелый металлический предмет. Объект, оказавшийся  пневматическим пистолетом, выскользнул из складок синтетического подкладка, обрушился  на пяточек размякшей глины и уткнулся «носом»  коричневатую жижу.
 
-Что это! - едва не заикаясь от удивления  и прижимая отмерзшие подушечки пальцев к губам, воскликнула Виолен. -Откуда ты взял оружие?

-Честное слово не могу сказать, я его ни откуда  не брал и сам не знаю, что он делает у меня в рюкзаке - бесстрастно ответил Лео.

-Вероятно, задумка Фостера - еще один плод  чрезмерной заботы о нас - рассудил Анвис. Вместе с тем он вынул из земли пистолет, небрежно продел мясистый палец в спусковую скобку. Якобы в шутку, играясь , мальчик стал раскручивать на этом самом пальце огнестрельное оружие подобно какой-нибудь безделушке.

-Оставь, бестолквый! - вскричала негромко, но озлобленно Ангелина,заметив выходку приятеля - о том, что он может быть заряжен, ты не подумал?

С этими словами она моментально выхватила из рук  большого ребенка новую необыкновенную «игрушку».

-Ну,конечно,  ведь заряжен - объявила, лишь взяв пистолет в руки - бездумная ты голова, а если б пальцем надавил на спусковой крючок, что бы тогда? Судя по углу на наклона, пуля с легкостью бы вошла бы в лобик - она с недоверчивой усмешкой взглянула на Вио - твоей милой подруженьке…

-Постой-ка - Лео  перебил ее страстную укоряющую речь - как ты так, взяв руки определила, что пистолет заряжен?

-Ты не смотри на то, что я хрупкая  гимнастка, определить  совершенно не трудно, если знаешь толк в стрельбе. Мой покойный отец был майором милиции, дедушка же вышел в отставку бес пяти минут генералом. При том оба они были виртуозные снайперы и меня обучали с  момента, как я смогла поднять пистолет своей пухлой, еще младенческой ручонкой.
 
Лео сражу же заметил  люминесцентный блеск, которым озарились еще недавно ничего не выражающие блеклые и грустные глаза его милой подруги. Порывистый эксцентричный жест, заставивший ребят отойти в сторону. Холоднокровная сосредоточенность в момент прицеливания. Слегка прикусанный  зубом край нижней перламутрово-розовой губки при нажатии на спусковой крючок и чувство лукавого самодовольства, выразившееся в ней, когда выпорхнувшая из дула пистолета пуля, проскочив между мелких причудливо закрученных, точно баранья шерсть веточек, расколола в щепки маленькую недозревшую шишку… Все в действиях девочки свидетельствовало о внезапно взыгравшем в ней желании жить.

Вио и Анв еще долго восторженно охали и ахали, слушая о былых стрелковых достижениях юного снайпера. -Детально помню каждый субботний вечер, проведенный вместе со страшим двоюродным братом в тире. Помню, он легонько поддерживал меня за плечи, чтобы у меня не дрожали от напряжения руки…

И наш паренек с отрадой на сердце наблюдал за ней, расплываясь в улыбке и не переставая удивляться тому, как поражающие на смерть оружие в иных случаях способно исцелять.

-Лекша- так я в шутку всегда называла своего Лешу ( старше он был меня лет на шесть) - был просто дикий выдумщик, хулиган, мечтатель и пройдоха. Клялся привезти на  двенадцатый День Рожденья мне в подарок живого кенгуру, ибо едва ему стукнуло шестнадцать, он фантастическим образом сбежал в Австралию. Мы переписывались еще четыре месяца до того, как, однажды,  тонкая ниточка нашей связи оборвалась. Почему так - не знаю, но я до сих пор  люблю его всеми глубинами своего сердца, пусть это звучит коряво и выразиться я не умею, вот только это не ослабит силы моих чувств.

Неожиданное безграничное умиление достигло в ней невероятной мощи: железы в уголках глаз набухли, как почки на молодом деревце и наконец лопнули, забрызгав сухие впалые щеки в веснушках разбавленными несолеными слезами…




  



-Будьте осторожней! Конечно, представляется  невозможным по-настоящему умереть в такой дизреальной обстановке, под небесным потолком, который сейчас почему-то  цвета засушенных фиалок, поверьте, именно этим Шелерат и сбивает вас с толку. На самом же деле, его сказочные земли не имеют ничего общего с алисиной  Страной Чудес -  Лео произнес данное  предостережение в то время, как пласт поросшего голубоватым мхом дерна уже раскололся вдребезги, словно тонкое оконное стекло, и разверзся, оставив после себя только бездонной пустоты кратер. Причем случилось невероятное происшествие всего в двух сантиметрах от кончиков носков кожаных кроссовок Виолен.


День давно распрощался молодостью, с лучшими своими часами и почти уже изжил себя. Но время не докатилось  еще до сумерек, еще не успели пухлые щеки обвиснуть дряблыми скукожившимися мешками.
 Идти дальше четверо малолетних героев не могли. Изнеможение… катастрофическое духовное и физическое изнеможение. Почти сутки, они провели без пищи. За семь часов блужданий по скудно освещенным (даже в разгар утра), дебрям, объятых  запахом аммиака с примесью ноток специфической гнили, ребята не разу не останавливались привести дух. Ведь устроить  привал в месте, где земля в любой момент может под тобой провалиться  было своего рода самоубийством. А к самоубийство с некоторых пор стало недопустимой привилегией ввиду долга, который они почти всецело сами выдумали и сами на себя возложили.
 Легкие болоневые куртки  промокли насквозь вопреки заявленной производителем водонепроницаемости. После смачного лесного ливня одежда плотно липла к телу, от чего становилось еще холоднее.
За  семь часов их адского похождения  из развернувшихся толстобоких туч вылился и другой дождь, способный поразить самое извращенное художественное воображение.

Картина, неспособная привидеться  даже в  вышедших из под контроля опиумных грезах или кошмарах Сальвадора Дали, явилась на третьем часу.  Тогда Лео   тотально изучивший и запомнивший всю уже наизусть карту, но продолжавший держать старинную бумагу в руках, шагал еще  бодро. Послышался раздирающий уши тонкий писк, слетевший прямо с небес.

-Неужели сами  Ангелы взывают к нам! - только успела воскликнуть Виолен, закатив опухшие и сильно слезящиеся  от усталости глаза к небесному своду. И тут вместе с оглушительным ревом на ребят обрушился шквал полу вязкой зеленовато-желтой жидкости - настоящей желчи. Оплескав несчастных детей с ног до головы она почему-то
 стала моментально сворачиваться в медного цвета комки, которые намертво, будто пиявки, присасывались к оголенным участкам кожи ладоней, прожигая руки до суставов. Глубокие сочащиеся ожоги в добавок отсырели под вторым водяным дождем и тогда боль стала просто невыносимой. Хоть это и были всего-навсего кисти рук, их повреждение сильно повлияло на боевой дух четверых маленьких героев.
 - Зато лицо не пострадало - заключил Лео, тем образом оправдывая жертвование ладоней во имя защиты носа и щек.

Итак, на седьмой час пешеходного путешествия,  Ангелина, чьи физические и моральные силы полностью иссякли, упала прямо воткнувшись коленками в землю и тихо беззвучно зарыдала, абсолютно покоряясь своему бессилию. -Простите, ради Бога, ради Элладиума постите, но я, честное слово, не могу больше - взмолилась она с сухим придыханием безысходности. Девочка впала  в то состояние, когда изможденному до психоза человеку уже безразлична висящая над его макушкой угроза смерти. Спокойно, не опасаясь в месте с землей и листьями осыпаться в бездонную яму, бывшая гимнастка на коленках подползла к ближайшему массивному дереву, невесть какого грязно-синего  цвета, и стянула с крошечных ступней высокие каштановые ботинки. Про меж пальцев и на пятках кожа превратилась  в сероватые окровавленные лохмотья.

-Ничего - молниеносно отрезала Анжель, не позволив остальным ребята проявить инициативу в оказании  ей какой-либо помощи. От боли она еще сильней бледнела и поскуливал, цепляясь руками за пожухлую траву, как за последний шанс не потерять сознание. 
-Сейчас… пять минут и дальше пойдем, дайте мне попить воды.
Жестяное горлышко полулитровой походной флажки коснулось губ, и девочка с жадностью осушила емкость. Анфис предлагал еще темный шоколад, которым он теперь, после двух лет диетической эладиумской пищи, объедался до тошноты, восполняя тоску по любимому детскому лакомству. Но Ангелина при виде формованной плитки лишь поморщилась, выражая едва ли не призрение. Она ненавидела шоколад, апельсины, гимнастические ленты, стекло и все, что как-то могло символизировать день, заставший ее среди горы раздавленных крышей трупов. 
Не пять, а все тридцать минут пролежали они на поросшей инеем земле, нагло глядя в лицо смерти. Хотя эта мрачная всемогущая графиня, если б пожелала, могла б в считанные секунды раздавить этих юнцов, находившихся в самом уязвимейшем положении из всех возможных. Вот только смерть взглянула на них - продрогших и уставших детей, детей, упавших у подножья своей великой цели, и ей вдруг так скучно и гадко от такого невзрачного зрелища, что она, великая и ужасная, даже не почтила героев своим участием, не пожелала тратить на них  силы и просто оставила, как есть.

Тем временем,  тьма  кромешная уже совсем наступала на пятки тьме дневной. Подспорьем из всех мировых лингвистических словарей, Лео не объяснил бы, не описал словами садом, творящийся по ночам здесь, в Шелерате. Нужно было   выбираться из этого кишащего плесенью адского котла сумасбродства, пока не поздно. Благо облачная шапочка горы Ритус висела не более, чем в расстоянии километра от них.

Среди тысячи двухсот шагов, которые пришлось еще совершить детям до места их казни безустанно задавались вопросы.
 Виолнен ни с того ни с сего перекрывает трем остальным отрокам дорогу и встревоженно спрашивает, точно человек,  вскочивший по среди ночи, спрашивает время, желая удостоверится, что он не проспал важнейшие событие своей жизни -  И это все? Пусть кто-нибудь из вас объяснит мне. Вот сейчас через двадцать или пятнадцать минут мы наверняка умрем. Я не говорю о бессмысленности грядущего нашего поступка. Нет! Но объясните же мне: все ли это? Только четырнадцать лет, за которые никто из нас ни к чему не пришел, ничего не достиг. Ведь не физическая боль, не разрыв сознания… Это все не так страшно, как то, что мы, имея столько сил и столько амбиций за такой срок не достигли истины. Или, постойте. Может быть, я одна такая - ничему не пришедшая. Может быть, вы сами-то все знаете: в чем был смысл-то жизни, в чем главный смысл жизни человеческой?

-Сколько же в ней ломаного пафоса - со злостью выдавила  сквозь узкую межзубную щель Ангелина и притворно закатила глаза. -Да как же ты, умная такая, найти хотела то, чего нет? Да будь у тебя хоть сотня лет в запасе, ты все равно не дошла бы не до какой истины. НИ ДО КАКОЙ!!!

-Смысл жизни кроется в истине. А сама истина - это бесконечный процесс поиска - отвечал на усмешки Ангелины Лео, абсолютно не думая, но кажется впопад.

-Смысл жизни в наслаждении ею - пробурчал Анвис, старательно оттирая отпечатки какао масла с уголков губ.

-Чертов гедонист! - огрызнулась Виолен -так не пристало отвечать элладианцу.

-Вот только здесь самое смешное в том  - сказала Анжель - что Анвис жует шоколадку и знает свой смысл жизни, а вот,  Лев Толстой, написал девяносто книжных томов, беседовал с индийскими философами, стал вегетарианцем, пахал землю с простыми мужиками, отрекся от церкви, а в самой старости вообще оставив семью и имение, превратившись буквально в странника, но на вопрос-то свой он так и не ответил. Люди привыкли разумом своим все извращать. Ну, конечно, разум нам был дарован с выше не чтобы высасывать из пальца несуществующие идеи, не чтобы мнить себя властелинами всего сущего… Мы не по природе живем, слишком высокомерно живем. Животные хоть и беднее одарены судьбой, зато существуют согласно природным законам. И спасет нас не атеизм, не вегетарианство, не либеральные взгляды! Прежде всего, если мы конечно, захотим нас спасет любовь не плоская, и даже не к ближнему, а ко всему мирозданию:  любовь к природе, к солнцу и к своему создателю. Вот  стоишь на остывающем песчаном берегу, догорающий побагровевший диск света плюхается где-то за морем. И ты слушаешь эту самую прекрасную и сильную мелодию прибоя, глядишь я вскипающие соленой пеной волновые гребешки и растворяешься… В благодати… Или так же сморишь в кристально-голубое небо и, кажется, будто бы все материальные ценности, уже не ценны. Не важно, какая этикетка на твоем костюме, не важно, нарисована ли на твоем бумажно стаканчике кофе пресловутая зеленая русалка, не важно даже, сколько подписчиков у тебя в соцсети. Сколько б человек не изощрялся физически с полимерами, красителями и микросхемами, он никогда не создаст ничего прекраснее и величественнее неба! Как бы не изощрялся он умственно, ему никогда не удасться сформулировать более достойную жизненную цель, чем созерцание звезд и солнца.  И знаете, я иду сейчас умирать не бесцельно. Если в Элладиуме и вправду есть люди, ценящие небо выше дорогих побрякушек, я готова за них умереть, пусть бы только моя жертва хоть на толику помогла этим прекрасным людям!

 

Вот и первая блеклая  звезда, зажегшаяся на грязном как брадельная кровать небом Шелерата. А там в далекой небесной темно-лазурной дали, краешек, видимый с горы Ритус. Этот крохотный и вместе с тем  гигантский в космических реалиях шарик нависает над согретыми благодушным средиземноморским солнцем,  плодородными, пусть и бедными островами Греции. Погрязшее в экономических долгах государство, где уровень жизни на много ниже передовых стран Европы, все же остается землей счастливой. Поскольку ни одна экономическая напасть и не один кризис, и даже ни одно народное волнение не истребит самого греческого духа, менталитета греков, не уничтожит их древнейшую культуру, не распылит их традиции… Другими словами при всех своих невзгодах родина Зевса и Афродиты никогда не постигнет элладиумского великого горя - полного уничтожения. У Греции, вот она, есть зеленая звездочка и, более того, сотни других звезд. У когда-то великого царства Мирабеллы остался только  тугой непроницаемый мрак, накрывающий белокаменный город точно мусорным пакетом. Пакет вот-вот затянут узлом пренебрежительно вышвырнут на свалку истории.
 
Свою последнюю краткую молитву  Виолен послала на ту самую звезду, мелькнувшую перед девочкой, когда она пригнула  голову, поскольку застывший бесформенными кусками камня потолок пещеры проходил прямо над ее макушкой. у Вио не было больше возможности оглянуться назад и вновь увидеть осколок изумруда в темнеющей лазури неба Греции. В затылок дышал Анвис, проталкивавший  ее внутрь горного чрева своей вздымающейся широкой грудью. Отсутствием света,  сыростью и затхлостью воздуха пещещера полностью соответствовала склепу.

Карманные фонарики, телефоны и прочие устройства, способные вырабатывать электричество, как объяснил Лео часа три тому назад, на территории леса Шелерат впадают в состояние  анабиоза.  Двигаться на ощупь не у кого не хватала смелости. Послышались  внезапные глухие щелчки - всколыхнули сразу два маленьких пламени двух копеечных  пластмассовых зажигалок, принадлежащих  Анжель. Вот только одна из них оказалась в руках нашего испанского пкухлощекого товарища в следствие чего ему пришлось выслушать от Виолен лекцию о вреде курения, растянувшуюся бы часа на полтора, если б не обстоятельства.

 Пламя зажигалок, конечно, не излечил от мрака заключенное в в грубый камень пространство, зато обозначил контур кривого, неискусно выдолбленного  в стене пилястра, с нацарапанными на нем древне латинскими писменами. Вио Маритимис, как истинная носительница латинского языка вызвалась расшифровать надпись. При слабо брезжащем  свете, рукой нащупывая полу стершиеся за древностию лет буквы, нашей героине удалось примерно расшифровать следующие, рифмованные строки:
 
Коль отрекаяся от плоти,
Средь грешных блудников людей
Себя вы праведными чтете
Коль вы поститесь от страстей

То не блаженными перстами
Коснитесь черного столпа
А внутретельными водАми…

Но если вдруг вы возгордитесь,
Вкусив вино земных богов,
Вы в адских мукам умертвитесь
До первых утра облаков.

-Мда… - вытянул из под нижней губы Анвис - я то думал самое тяжкое будет взобраться на гору, а тут вот какая угрожающая древняя поэзия! Хорошо хоть я ни в какого бога не верю, иначе б упал сейчас на колени, и сложив руки, принялся бы замаливать свои грешки и просить спасения для души моей - сказано это было с такой надменностью, что Виолен не стерпела и как-то странно хлопнула его по лбу.

-Не веришь ни во что?! - задыхаясь от негодования, воскликнула девочка - да за чем же ты так врешь, ты ведь только секунду назад выдумал сделаться атеистом, чтобы пока остальные боятся блестящее впечатление на себя произвести! Неужели запамятовал, как  год и восемь месяцев тому назад при посвящении твоем во Дворце Самопознания, да и потом еще при самом мавзолее ты на земле валялся, так и рыдая, точно дитя и целовал  мраморные подошвы всякой статуи, хотя ни одни, не один  человек вокруг так себя не вел?…

-Да бросьте вы препираться - приостановила их ссору Ангелина, более взволнованная вопросом действия, а не  религией. Вы лучше скажите, есть и у нас какой-никакой нож и желательно антисептик? Тут ведь сказано про «внутретельные воды».
   
-Почемум ты думаешь, что имелась ввиду кровь? -спросил Анвис
с усмешкой умалишенного - вдруг автор писания подразумевал, ну, скажем, например, с….

-Слюну- Лео вовремя вмешался в речь лишившегося от страха рассудка мальчика. -А внутретельными водами, что заполняют вам уста - прочел наш герой,  грязным ногтем отковыривая от пилястра архаичную плесень, вгрызающуюся в строчку четверостишия.
 
Ты всерьез предлагаешь плюнуть на колонну, где говорится о святых истинах и богах?  - возмутилась Виолен.

-А почему бы  и нет, если именно это от нас и просят - рассудив таким образом Лео вынул из внутреннего кармана куртки свою  хромированную флягу с кисловатым питьем, которое яко бы должно оказывать тонизирующий эффект. Отхлебнув немного и,сконцентрировав в полости  рта достаточно жидкости для обильного плевка, он кончиком языка  вытолкнул слюну смешанную с энергетиком  прямо на вырезанные в камне  сроки.

В первые секунды с момента произведенной манипуляции «с водами, наполняющими уста» не происходило абсолютно ничего. В мозгу Лео даже уже стала закрадываться мысль о том, что он поступил не верно, плюнув на пилястр инородной жидкостью из фляги. Но еще спустя тридцать мгновений свершилось невероятнейшее происшествие, невероятнее даже расколовшегося красными молниями Элладиумского неба и гигантских летучих мышей: вся эта стена, упирающаяся  в глубь горы Ритус, безо всяких причин задымилась, словно разгорающиеся каминные поленья.
Витиеватые дымовые клочки все сильнее сочились сквозь каменную поверхность, будто через ноздри заядлого курильщика.  С каким-то непонятным «вдруг» по стене расчеркнулось пламя... Четверо подростков оказались стиснуты плотным огненным кольцом.

 -Зачем! - надрывно вскричала Вио, от отчаяния, чуть и лишаясь чувств - я же… я же сказала тебе, бестолковый...остолоп! Горящий круг  моментально заполнился отравляющим угарным газом, который точно каленым железом прожигал легкие. Виолен, не переставая кашлявшая от смертельного дыма, металась по этой маленькой  окаймленной рыжими языками площадке. Неожиданно от нахлынувшего не нее панического  безумия, героиня, видимо, не отдавая отчета своим действиям,  взяла и  плюнула в огонь. Дъявольский костер сник. Полностью погиб под тотальным шквалом ледяной морской воды,  толстым блином шлепнувшимся с откуда-то сверху или из даже космоса.
 Лео не успел проследить смену событий. Растворенная в жидкости соль,  брызнув мальчику прямо в глаза, ослепила его на несколько минут. В добавок сама появившаяся госпожа волна не стала церемонится с нашим мальчиком и мощным рывком отбросила его именно к той стене, куда врос пилястр с таинственными надписями.  Лео слегка ушибся локтем, как бы пропустив через руку  электрический разряд, и долго отплевывался от морских слез; на языке  в итоге осталась неприятная солоноватая сухость.

-А  дело тут, оказывается, как раз в плевках! - заключил наконец-таки Анивис, опорожняя свой переполненный водой прорезиненный ботинок - они-то и будут нам подспорьем в достижении, так сказать истины.

-Неужели ты сейчас тоже хочешь плюнуть! - злостно прохрипела Виолен  с насквозь промокшими волосами, которые теперь создавали подобие  старой спутанной рыбацкой сети. Всю ее неумолимо трясло, а налитые кровью глаза стреляли гневом с интервалом в четверть минуты. -Прости, разве то, что произошло сейчас по вине в этого умника - свой указательный палец девочка приставила прямо к щеке Лео - ничего не дало тебе понять!?

-А стена-то все-таки потрескалась -заметила Ангелина - значит толково он придумал сделать. Завершив эту фразу бравая русская юная леди вытянув слюну из межзубных щелей, из под языка и из под нижней губы, оплевала тот же, вот только теперь несколько обгоревший и потрескавшийся пилястр. И тогда наконец послышался кульминационный предопределяющий треск, хруст, с каким рассыпается свежее песочное печенье в ручках малыша… Стена вся раскололась на черепки, которые, повисли в воздухе, совершенно не соприкасаясь друг с другом.

Контрольный плевок Анвиса и мощная каменная конструкция под действием возникшего из неоткуда ураганного вихря, обратилась в мелкую  пыль цвета заскорузлой  ржавчины… За пылью возникла, до сей поры скрывавшаяся  за непроницаемой ширмой из природного камня большая, ритуальная зала.
В ней все  выглядело так будто бы некий дух, способный проходить сквозь твердые поверхности нарочно явился сюда час тому назад и под, или, может быть, само время было закупорено здесь с момента последнего совершенного обряда. Не единой пылинки, ни даже признака затхлости. Свежо, прохладно и дышится легко. Четыре золоченых купели, напоминающие  открытые гробы, были чрезмерно вычурно инкрустированы сапфирами, топазами, рубинами и прочими осколками зарытых в землю звезд. В эти обвитые цепями толщиной девичье бедро емкости спокойно мог уместиться взрослы человек. Они выстраивались симметрично вокруг янтарной чаши заполненной белым вином. Под потолком горели масляные факелы, проливающие слабый свет на настенные фрески, которые по догадкам Лео изображали,  богов древнегреческой мифологии: лучезарного Аполлона, играющего на золотой кифаре,  прекрасную Персифону, тоскующую в нарисованном по влажной штукатурке клочке царства мертвых, Диониса с вплетенными в густые кудри виноградными гроздями и воинственную Артемиду, натягивающую тетиву   лука.
Из потаенных щелочек пещеры доносилась тихая песенка деревянной флейты. Хрипло постанывала от чьего-то грубого прикосновения скрипка. Хотя, возможно, такие звуки создавались где-то в долине сероватых мозговых извилин Лео.

 Ну, что, что будет теперь, когда ты задыхаешься, а поджилки трясутся и  нет сил сохранять равновесие? Прислонился к этой художественной штукатурке, к аполоновской колеснице, в которую запряжен сияющий солнечный плод. И продавливая выпирающим из спины позвоночником стену, ты  начинаешь паниковать, точно трус конченый.
 Понимаешь, что больше всего на свете не хочешь сейчас падать в забвение, поскльку ещё совсем не жил, не испытывал счастье, не любил, не видел предутренней ледяной росы на полевых травинках, не горланил во весь голос на безлюдную городскую улицу глупую песню, не держал в руках мягкого дрожащего младенца, не вступал в пьяную драку... Когда так много с тобой еще не случалось... Так много  не совершенных восхитительных и простых глупостей, так много невыйгранных  пари; И умирать то по сути не за что.
 Увидел бы ты сейчас  свою проекцию в прошлом, стоящую  на краю платформы в мыслях о суициде. Приказал бы ты её высечь и подвергнуть самым изощренным пыткам.

Взгляд мечется из стороны в сторону. Вот только выхода для тебя отныне не существует, в прямом смысле не существует... Ты непонимающе жадно хватаешь полу тусклый свет глазными яблоками, ищешь и не находишь... Пещерная стена перестала быть разрушенной, ритуальная зала вновь закупорена и ты вместе с ней.

Рыдал ли ты теперь как несчастная героиня  сентиментализма? Не важно. ОНИ, твои собратья не видят, примеряясь к своим посмертным  купелям и уже перекидывая ноги через  золоченые края, Они, преодолевшие  границы человека, который всегда боится смерти, не чета тебе! Вся эта решительность их действий твердит: «Второй раз уже не страшно, вот и Виолен была под дулом автомата, Ангелина стояла средь груды окровавленных трупов и едва уцелела под стеклянным градом, Анвис чуть не был разодран хищническими когтями, вот теперь этот предсмертный мандраж им скучен и они спокойно ложатся в ритуальные ванны, прислоняя к бархатным изголовьям свои опустевшие  от тревожных мыслей головы.

-Зачем?! - ты  вопишь лихорадочно в слух или про себя, слизываешь с щёк  позорные слёзы. С трудом подползаешь на коленях, именно на коленях с своему гробу. Что же  медлить? Не тебе ли  казалась смерть такой  соблазнительной еще несколько дней тому назад? Не грезил ли ты о траурном ложе из рельсов метрополитена? Дурак…

Какой же ты дурак!
С опаской, держась за края купели заглядываешь в неё. Сердце сжимается и едва не трескается от ужаса с сухим хрустом: белоснежное, точно фарфоровое хрупкое тело девочки, нисколько не тронутое  ни временем, ни воздухом, ни биологическими законами тело... Оно источает еле уловимый  дух церковного ладана.  Лилии на венке, обвивающее её аккуратную белобрысую головку,  не завяли и не засохли, а смотрелись точно свеже срезанные. Между тем, со справных плечиков и до самых щиколоток тело молоденькой особы покрывала кружевная сорочка викторианской эпохи. При мысли о том, что она нетленная лежит здесь уже два века, у тебя, еще недавно храброго, крупным градом струится пот со лба.

 Ломкие полупрозрачные ногтевые пластины на тоненьких, пальчиках . А пальчики эти в свежих не затянувшихся ссадинах вероятного оставленных стальным кинжалом. Ты теряешь сознание от угарного газом собственного бессилия, но ледяной голос Виолен будет тебя ещё до окончания первого забвенного мгновения. Лео, ты уже на середине пути!  Не без омерзения и страха вытаскиваешь из  помпезной купели девочку, окаменевшую  на кануне, наверное, только тринадцати или четырнадцати лет.  Перекрестив ее троекратно по-христиански, словно действуя за вместо священника, ты оборачиваешь жертвенницу  в  недавно висевший на стене гобелен и оставляешь  в углу около Персифоны.

 И вот, набирая прямо в ладони (кощунственно для аристократов) пьёшь белое вино до первого признака размягчения разума. Постепенно все утрачивает смысл, жжение в оголодавшем желудке. Твоё тело безвольно падает в
холодное жерло с купели. Торжественное,«после», явится развязкой всей этой трагической пьесы - обрубку жизни человеческой… 
 
222222222222222222222222222222222222222222222222222222222

Лео долго не мог понять, кто зовет его, точнее не желал понять. Сама же Анжель
 в своей ванне находилась в параллельной ему линии и демонстративным жестом показывала, куда ему следует поместить левую руку. Вот только  рука мальчика самовольничала и не слушалась, трепыхалась, как тонкая вермешелина, невольно прилипшая к подбородку. Перспектива поместить свое предплечье в  железную форму едва не довела паренька до истерики. Спас его один лишь аккомпанемент лакомого успокоительного шепота подруги. Кожа слилась в металлом. Скрежещущим щелчком, знаменующим мучительные пытки, окова захлопнулась: рукой уже нельзя было пошевелить. По началу он не чувствовал никакой физической боли, а лишь недоумевающе созерцал ее на синхронно корчившихся лицах ребят. Вряд ли Лео полностью осознавал, что стекающая с золотых бортов купели вишневая жидкость - его собственная кровь.

Эта чудная жидкая линяя, которая, не подчиняясь гравитации, поплыла по воздуху, обвиваясь змеей вокруг толстой цепи, зачаровала внимание мальчика и, он почти не слышал крики страдающих Вио, Анвиса и Ангелины. Кровавая змейка достигла своего конечного пункта и  плюхнулась в чан с вином. Произошел маленький взрыв, почти хлопок. Черная дымовая подушка, поднялась над поверхностью винного озера. И каменный диск с находившимися на нем  купелями, чаше й и телом бездыханной девицы девятнадцатого века тронулся по часовой стрелке. У  опьяневшего явственного кошмара и дурманящего напитка мальчишки уперся в небо липкий тошнотворный ком. Резкое неосознанное движение привело к сильному удару по загривку - медный звон, разнесшийся по черепной коробке... Ему еще удалось заметить потухающими взглядом какое-то склизкое  цвета гнилой древесины земноводное прошмыгнувшее под его окову.

-Анжель! Анжела! - крикнул он несколько раз, собрав последние силы - я умираю! Но всхлипывающие возгласы мальчика  разрывались в пустоте. Не было уже ни Ангелины, ни Вио, ни купелей, ни факелов и фресок.Один  мрак вокруг и все испепеляющая боль, вскипяченная где-то в недрах земли на углях адского царства. Наверное, около получаса Лео довелось страдать, ощущая все тонкости  невыносимого физического страдания, лениво растекавшегося по венам: от запястья боль стремилась к вискам и в них с разрушительным грохотов взрывалась, точно динамит. От  висков к  самым краешкам  пяток, изнутри расплавляя нервные окончания. Самыми катастрофическими являлись моменты, когда боль застревала в груди, с  аристократическим шармом  барышни, она расправляла свои пестрые шелковые крылья, накладывая их одновременно на левое и правое легкое, прерывая дыхание. Но наконец наступил благодатный миг - над подгорелой коркой сознания нашего героя взорвалась дымовая шашка. В одну секунду его перебросило в забвение. Все утомленные физические ощущения задремали.

ооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо

Молодой человек, гладко выбритый, в строгом черном костюме без единой складки явился перед мальчиком в  алеющем дымчатом свете  полумертвого сна. Человек сухо кашлянул и без промедлений начал говорить, точно стремясь как можно скорее закончить неприятный и скучный для него разговор.

-Калдельерский Леопольд Александрович? - произнес господин вопросительно, читая по внезапно материализовавшемуся в его руках документу.

-Вы это ко мне обратились? - недоумевал Лео.

-Было б удивительно, если б мои слова были обращены не к вам: никого другого здесь нет - усмехнулся субъект в дорогом костюме.

-Я Лео, Леонардо Ифернус. Точнее носил такое имя и такую фамилию до тех пор, пока…

-Не отреклись от них по ряду причин необоснованных причин. Что ж,  это  мне известно. Но все же в обществе ребенок обычно носит фамилию своего отца . А  вы на половину русский, славянин, так сказать. Следовательно, вам в добавок полагается еще и отчество. То есть и выходит, что вы Леопольд Александрович Калдельерский или Леонардо Кальдеренский,  если на европейский манер.

-Мне никогда не говорили имени и фамилии моего отца и у меня нет никаких оснований соглашаться с вами.

-Это уже не столь важно - холодно отрезал господин, всеми силами стараясь быстрее придвинуть диалог к основной сути. -Вам известно, кто я?

-Ангел- предположил мальчик, недоверчиво косясь на не увенчанную нимбом макушку и на бескрылую спину загадочной персоны.

 
Но предположение нашего героя вызвало лишь бурный взрыв хохота. -Эх, до чего же вы, люди, все странные. Даже самый последний грешник у вас, умирая, на Рай надеется, да это при том, что никакого рая и в помине не существует, ровно и бога, вами воображаемого. Причем воображают его все от фанатиков до ярых атеистов, которые только веруют в то, что отрицают.

-А вы тогда кем будете?

-Вы ведь юноша разумный и должны понимать: я появляюсь перед вами в шаблонном человеческом образе, поскольку являюсь плодом вашего человеческого, живого пока мест воображения. Объясняя доходчивее до вас, то я, если хотите, дьявол или часть дьявола. Но у меня нет ни  рогов, ни трезубца, я нечто большее, я духовное недосягаемое для вас зло, я истинный творец  всего сущего. Я сам себе слуга, советчик и господин, я не абсолютен, я бесконечно относительное. Я всеобщая тьма.

-Вы хотите сказать, что  миром управляет зло, а добра просто-напросто не существует? - выразил свою догадку Лео.

-Вам проще будет  понять именно так. однако свет является более презентабельным моим воплощением, другими словами, парадный костюм, надеваемый мной, когда нужно произвести восторженное впечатление на человеческий разум. Хотя, все настолько неоднозначно. Вот война, к примеру. Кому-то она несет смерть, а другим жизнь и свободу, кому-то разорение и бедность, а кому-то обогащение, для кого-то - это крах его собственных моральных убеждений, а для кого-то провозглашение справедливости. Ну и попробуйте после этого Леопольд Александрович рассудить: добро ли война или зло?

В нерешительности паренек замешкался и не успел дать ответ прежде, чем торопящийся куда-то субъект продолжил свою речь. -Вот ведите, а между тем, война - это единственная сила, способствующая жизни, она заставляет людей шевелиться, какими бы циничными не казались вам мои слова. И мое к вам дело посвящено непосредственно вашему участвую в развязке  новой тотальной революционной войны. 

 
  -Моем участии? - поперхнулся недоумением наш герой.

-Вот вы только не спешите отрекаться от моего предложения, умереть вы еще успеете, а вот жизни, драгоценной и величественной поры, дается на один всего зубок. Так что живите. Будьте принципиальным идиотом, а лояльным умником. Тем более, вы выяснили, добра не существует, а способствовать одной-единственной вышей силе - не дурная привилегия. Да, вы не безгрешны, иначе б не ходили бы вы никогда по пыльной земной дороге. Стих, выцарапанный на входе в пещеру лишь проверка на решительность. Но одно я выведу точно - томно вздыхая сказал дьявол, положив мальчишке на плечо  кисть своей неосязаемой руки - вы вопреки своим недостаткам, пожалуй, один из немногих достойных человеков на этом созданном мной голубом шарике. И поэтому я прошу сердечно, хоть и не имею сердца, оказать мне честь…

-Постойте! - давно волнующий мальчика вопрос не мог  более и секунды скрываться в тени неизвестности. -Это вы были тем голосом, что постоянно направлял меня последние несколько месяцев, голосом, указывающим, как поступать?

На сей раз Зло лишь усмехнулось  - еще одна ваша манера:  сваливать на высшие силы все ваши гаденькие мыслишки. Обладай я такой возможностью, мир выглядел совсем иначе. Я бы настроил идеальные равные пропорции добра и зла и возвел бы действительно возможный Элладиум. Но на самом деле, разум ваш непроницаем, в нем сам человек хозяйствует, под аккомпанемент собственных инстинктов. Я  же могу только потрепать несколько вашу жизнь жезлом судьбы. Но в голове вы сами себе господа и нет вашим мыслям оправданий. А то вы  хоть и атеисты ярые по большей мере, но говорите, между тем: «Я ведь и сам знаю, Соня, что меня тогда черт тащил».

-Но ведь вы же сейчас в фантазию мою и явились - возразил Лео.

-Только потому, что вы сейчас лежите бледный и полу бездыханный, истекающий кровью. Ваши душевные силы слабнут и оболочка разума становиться такой тоненькой, что я  с легкостью ее прорываю. Единственно в такие моменты я имею возможность поговорить с человеком один на один. Собственно здесь и вся суть клинической смерти. Люди, коим дается такая привилегия, если просыпаются, то просыпаются совершенно другими, иначе говоря - с угодными мне свойствами свойствами характера, хорошими или плохими. Вот в этих-то пострадавших головках и я развлекаюсь. С вами  же дело обстоит вот в чем: видишь ли хоть ада и нет, но существует после смерти кое-что похуже. Да, в з
Загробном мире нет хлыстов для битья и не почему,собственно, и бить так как и тел тоже нет, зато душевные пытки ТАМ у нас представлены в колоссальном ассортименте . Представь: вечный сон, в котором худшие воспоминания  жизни повторяются вновь и вновь, бесконечно. Этой участи подвергается процентов шестьдесят-семьдесят  всех человеческих душ. И среди них есть и священники и сестры милосердия. Мое решение не зависит от праведности индивида. Здесь другое важнее: прожил ли он правильно, со смыслом ли, балансировал между пороком и добродетелью, умел ли рисковать, радовался ли простым вещам, достиг ли чего-нибудь кроме материальных благ и удовольствий, испытал ли все, что мог испытал. Но главное балансировал ли? Человек же, чья жизнь мне понравилась, как хорошая кинокартина, или увлекательная книга, веками переживает душою своей лучшие мгновения, своего земного существования. Конечно, мое объяснение очень утрировано. Ведь, прежде всего, ТАМ вы сольетесь с космосом, ТАМ все уже не нуждается в объяснении, ТАМ все истины доступны и познаваемы!

Тут дьявол захлебнулся упоением собственных слов и сплюнул один единственный вдох. Затем он наконец опомнился, возвратившись к своей первоначальной цели покончить с Лео, как можно быстрее. -Так что, молодой человек, вот вам мои условия: вы сейчас возвращаетесь к жизни, но уже с тем, чтобы я имел  законное право контролировать ваши действия. Мир нуждается в новом глобальном перевороте, во всеобщей трагедии. Это озеро с застоявшейся водой, мы обязаны разбавить свежими ледяными потоками, пока оно окончательно не стухло. К тому же и Элладиум еще не до конца расплатился за свое мирное законсервированное тысячелетие. Будь вы мелочны и безнадежны, жадны до денег и простых страстей, я б никогда не посмотрел на вас, как на своего союзника. Но я очень долго приглядывался к вам. Лео, вы относитесь к чрезвычайно малочисленной категории людей, по-настоящему озабоченных поиском духовных сокровищ и высшего смысла. Нет, не думаете, я не избирал преднамеренно. Вы сами ко мне пришли. Сами осознавали и сами напрашивались!

-Но я теперь не хочу - холодно отрезал наш героический парнишка, который действительно где-то в дремучих зарослях сознания предполагал именно такую встречу. -Не пугайте меня адом. В любой кондиции я его не боюсь. Худшие впечатления жизни? Да по мне, все они были одинаково плохи, что годы заточения в чертовой крепости с семейством, состоящей  полностью из моральных уродов, что краешек войны, который я увидел, будучи уже на свободе. А счастливых мгновений я пережил лишь два: когда глядел солнце в пшеничном поле и когда долго по душам разговаривал с  Анжель. Я умру и продолжу все мне уже привычное! Но никакой войны я не хочу, я мечтал примкнуть к сила  добра, а если их не существует, то пусть и меня не существует. Я слишком устал от тьмы во мрак завернутой!
 
Известие об абсолютном торжестве зла на Земле неимоверно подавило мальчика, и если б действие перенеслось реальный мир, он бы истошно сейчас завопил, вновь бросаясь в горючие слезы. Он вел бы себя, точно узник на смертной пытке, малодушно кричащий и уже не замичающий, как втаптывает в грязь собственное  достоинство, потому что физическая боль  имеет бесспорное превосходство над всякими понятиями чести.

-Но ведь не поздно еще, мой дорогой - утешало его Зло - еще совсем не поздно тебе счастливым стать. Вот увидишь, я в первое же время покажу тебе настоящее человеческое счастье, только доверься мне. Не отвергай жизнь, не отвергай самое ценное из-за глупых детских максималистских принципов. Ты еще поблагодаришь меня за эти уговоры, став постарше.

В руке господина возник маленький  золотой кубок. До краев его заполняло пламя, нежно по-собачьи полизывающие его белоснежные пальцы. Уже без уговоров господин прижал к себе Лео, одной рукой обхватив мальчику за грудь. Он не больше не умел сопротивляться и бежать, что часто случается с людьми во снах. Сатана  принялся вливать в рот жертвы острую и горькую жидкость - содержимое кубка.

-Это настойка на тигровой крови - усмехаясь, прошелестел демон почтив самую ушную раковину паренька, все плотнее прижимаясь к нему -Отныне весь жар на земле, все, что горит, светиться и излучает тепло,  повинуется одному тебе…
 
 

Лео очнулся, осознавая, что он лежит на пропитанной свежим дождем холодной почве и захлебывается собственной кровью. Кровь неумолимо струилась сквозь полуразоимкнутые  губы. Но первое физическое ощущение, испытанное им после случившейся метаморфозы и заключения, так сказать, негласного договора с Дьяволом, оказалось ощущение катастрофического внутреннего давления: каждый сосуд  и капилляр, проложенный под слоем кожи и мышц, словно готовился вот вот лопнуть. Крови, а точнее инородной жидкости, успешно  заменившей кровь, скопилось в организме чрезмерно много и теперь она   выплескивалась наружу подобно воде из переполненного стакана.

Около пяти или даже восьми минут  паренек довольно безучастно,  с безразличным ужасном наблюдал кровоизлияние из собственного горла,  отплевывался и поминутно делал попытки прокашляться и вздохнуть полной грудью. Покончив же с сумасшедшей, но необходимой процедурой, наш герой, по совместительству помощник  Сатаны,  "пробуравил" носом землю (до этого он держался, приподнявшись на локтях) и без  сил лежал,  искоса поглядывая но свое левое предплечье.

С тыльной  стороны вся рука его от запястья и до локтевого сгиба украшалась замысловатым готическим орнаментом  искусно вычерченной паутиной кружев. Работу эту, вероятно выполнил  древний механизм, встроенным в ту самую окову, стиснувшую руку мальчика в ритуальной пещере. Рисунок по праву заслужил бы звание произведения искусства , если б не размещался не на человеческой плоти, а на деревянной шкатулке или металлическом подносе. А так это была лишь совокупность свежих незатянувшихся шрамов.

Подмастерье дьявола постепенно стал подниматься, но болезненное состояние его свеже взяло верх. Боль огрела  огрела мальчика по голове и он вновь рухнул без чувств, успев только заметить: он находится на каком-то лесном отшибе, откуда нельзя было увидеть и   призрачного  силуэта горы Ритус.

    
№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№№

Еще пол часа болезненной мутной дремы, и после них ноги мальчика были еще менее устойчивее ходуль. Они накренявшиеся из стороны в сторону пытались утвердиться на земле, удерживая вес своего хозяина, зарываясь  босыми почему-то пятками в землю. Только возникла перед  носом знакомая фигура, он тут же засыпал ее вопросами: -Что ты видела? Где и как? Что он тебе сказал? Каким был твой ответ?
Фигура с влажными вьющимися неаккуратными локонами и нацепившими на себя всякие обрывки лесной экосистемы влосами. Фигура с выпачканном в крови и земле  рваным рукавом охорового пуловера. Фигура с вспухшим, лицом, на котором смешались в равных пропорциях бледная краска изможденности и алый цвет волнения, с обвисшими от долгого болезненного плача синеватыми веками. Это фигура, крещеная в пять лет по Элладиумском обычаю с именем Виолетта, заверенная во всех государственных документах, как Виолен, эта фигура ответила ему лаконично и спокойно.
 -Видела дъявола. В алой дымке. Сказал, чтоб я примкнула к нему и тогда мощь всех океанов будет в моей власти. Я согласилась, потому что он обещал помочь мне спасти сестру и других близких.

Лео только кивнул, выказывая солидарность ей - своему товарищу по несчастью.  Затем, невзначай спросил про волосы, заметив, что их длинная уже на растягивалась во весь рост Вио, а доложила лишь середины лопаток.

-Запутались в том агрегате, вырезавший клеймо на руке - равнодушно вымолвила девочка. На ее губы, подбородок, шею также выплеснулась из горла лишняя кровь. Героиня начала захлебываться и сидящая на коленях скорчилась, хватаясь за горло. Пока Волен отходила ужасного припадка  Лео завел идентичную беседу с Анвисом, сплошь земленисто-зеленым,  и он отвечал совершенно тоже. Ангелина -  милая фавори!тка еще не успела попасть в поле зрение паренька, поскольку нечто другое более поразительное… Белая едва обозначенная человеческая фигура, знакомая герою по первым впечатлением о солнце, пшеничному полю и игрушечным недосягаемым для него деревенским домикам, ровно как и тогда возникла между деревьями; Возникла на таком же расстоянии, и ее нельзя было хорошо разглядеть. Вот только на сей раз Лео уже не испугался, в полупрозрачном фантоме ему померещилась собственная едва утраченная совесть.

-Хоть бы не за зря, хоть бы не напрасно! - негромко выкрикивало эхо, раздававшееся под куполом мозга.

Хруст - его подошва неосторожно наступила на тощую бедняжку веточку и переломила ей хребет. -Ну же - сказал Лео тихо, губы почти не разжимая - я клянусь тебе беспрекословно повиноваться в любом деянии, клянусь отдать свою душу тебе во служение, клянусь  верить, клянусь никогда не усомниться в величии вселенского зла, названного тобою многогранным... Подай один знак, и я официально признаю себя твоим рабом. Явись мне... О, Дьявол!

Но вопреки мольбам мальчишки  могущественный повелитель  не снизошел до подобной милости. В замен того он заставил беспричинно  вспыхнуть на миг переломившуюся хворостинку, едва Лео вновь взглянул на нее.
Упиваясь восторгом, паренек издал ликующий крик, схватился за ветку с крохотным пучком пламени еще дотлевающим на ее кончике, упал на колени и принялся да хрипоты раздирать глотку в одном из самых кощунственных в мире монологов. Монолог этот, пожалуй, был достоин великого грешника, а уж никак не невинного юноши, который совсем недавно боролся за добро и справедливость, за земной рай Элладиума:

-Как же все это просто... Вот оно счастье! Настоящее... Правильно говорят люди, что найти порой можно в таких местах, на которые меньше всего надеешься. И делов-то: перешагнуть через бессмысленные морали и предрассудки, запрыгнув туда, где смерть уже не страшна. Кажется невообразимым, но у меня в руках вся истина человеческого бытия, и нашел ее без всякого Аристотеля. Нет Рая, нет Ада и никому к черту не нужна твоя праведность, которая, если разобраться, еще более страшный порок, чем честное прозябание в разврате.

Не знаю, но мне сейчас до сумасшествия хорошо, до скотства от этого пошлого гадкого приторного счастья, от осознания своего могущества и власти, от того, что я знаю: мне все нипочем. Высшие силы на моей стороне, и я могу получить все, что мне заблагорассудится. Нет, я был жалкий идиотишка, когда бросался на рельсы, не думая о ценности такой жизни. Ох, легко на душе, может быть, просто потому, что мне  ампутировали эту самую душу, точно злокачественную опухоль и ныть там, внутри уже нечему. Ну, и наплевать… Главное: счастье, и пусть Земля разверзнется, пусть  леса и карьеры захлебнутся раскаленной магмой, пусть пересохнут все мировые океаны от того, как мне сейчас хорошо!
Да, я готов века прожить в самой густной гнусти, готов лгать, лицемерить, придавать, грабить, убить с десяток человек и даже никогда никого не любить. Я посмеюсь и надругаюсь в сласть над эдаким святым понятием, мучая и истязая чувства всякой девушки или всякого юноши, осмелившегося меня полюбить. Ни это ли настоящая жизнь человеческая, не это ли наше естественное состояние? Хотя, не все ли равно, ведь я теперь выше человека, в моей власти огонь, подумать только: по моей прихоти языки пламени будут извиваться передо мной, словно танцовщицы на шесте, наверное…
Сейчас бы напиться до свинства и обморока, напиться в стельку хорошого портвейна, непременно нужно, но это  после, а теперь…

-А как же Бог? - робко прервала его еле пришедшая в себя Ангелина, костяшкой указательного пальца стирая пугающе белого лица последние кровавые росинки.

Лео опомнился, слегка наклонился к девочке, опершись руками о колени. Сейчас вглядываясь в ее худощавое лицо, с выпирающими неправильной формы скулами, со вздернутым тонким носом, с плюгавенькими веснушками и губами ниточкой, наш герое увидел ее совершенно безобразной, опроверг совокупность ее духовной и внешней красоты, которую неделю тому назад способен был описывать часами. Ему стал противен этот  мутный нездоровый блеск в вечно красных воспаленных  мечтательных глазах… Не Анжель - слишком благородно. Она просто Ангелина или даже Геля, как звали ее в приюте.

-Нет никакого Бога!- этими ядовитыми словами он брызнул на лицо девчонки и поддался новому, уже третьему по счету за последнее время приступу истошного хриплого смеха. -И это все, все вы знаете, все вы видели другого, того самого ЕГО во время клинической смерти и ОН сам вам все рассказал, не пытайтесь опровергать услышанное! А то будете выглядеть лишь жалкими, ничтожными букашками в ЕГО глаза! ОН оказывает нам величайшую милость, назначая своими приспешниками и жрецами…
После новоявленный служитель вселенского зла  поднял руки вверх так высоко, что его хиленький торс слегка выгнулся, отклонившись назад.  Из данного же положения мальчик исполнил глубокий поклон, едва не стукаясь макушкой о землю.
-Великий, непобедимый, всемогущий, мудрый наш властитель, наш космический император! Укажи нам путь и мы пойдем за тобой, как стадо овец за своим пастухом, исполним любое, любое твое указание, дай мне хоть малейшую цель, ради, которой теперь жить. Ведь я уже совсем не чувствую под ногами земли, совсем!
Его совершенно несуразные возгласы стали понемногу ломаться, доходя почти до немоты, когда в той же позе преклонения перед Сатаной  мальчик ухватил переферическим  зрением расплывчатый силуэт господина из своего рокового «сна»: «Возвращайся в Элладимум, который отныне зовется иначе, к своему роду и своей семье, к Мальтусу - он примет и тебя и приятелей, поскольку не имеет  иного выхода. Направьте все свои силы на осуществление плана Инфернусов» -  телеграфированный в его голову приказ, Лео покорно принял за благодать и как бы настроился  автоматически на исполнение данной миссии.
Удивительно: в один-единственный миг переменяются приоритеты, он отказывается от собственной идеологии, которую так тщательно кропотливо выстраивал на протяжении нескольких лет или даже всей своей предидущей жизни. Добровольно сдувает свою Великую Китайскую Стену, выстроенную из игральных карт только за перспективу показаться смелым или во имя каких-либо мнимых благ? Ради такой ничтожности человек умерщвляет родное, пусть и невидимое  материальному миру дитя -  свое мировозрение.

-К черту, к  черту все эти мои обещания и установки! Почему я раньше не подумал, ведь Мальвус - человек умный и рассудительный, он уж точно добьется своего, а выгоднее всего придерживаться стороны победителя - Лео оскалил зубы совсем по-звериному, он уже не пытался контролировать свои жесты и чувства. Огонь, огонь пожелал  всего его вплоть да расширившихся бездонных  зрачков.

-Какой же глупец, отрекся от имени, от своей естественной природы, в том и заключается страшный грех. Как вегетарианство... Извращать свою природу ради какой-то миражной гордыни, ради бунта против своего творца. Но я бунтовать больше не хочу, я итак слишком несчастен. А я единственное в жизни счастливым стать желаю. Хватит с меня геройства. Все это пустое. Минуточку счастья - а потом, демоны и бесы, можете меня четвертовать или сжечь заживо. Я решил существовать в образе того, кем я в сущности и являюсь. Гадким, лживым, лицемерным, безумным, маньяком и убийцей, сеющим хаос. Я такой же ровно, как и все Инфернусы. Леонардо Инфернус. Даже, если мой отец служил родине достойно и самоотверженно, моей репутации это не спасает. Я вернусь и к ним, я примкну к своим, пусть и с ненавистью.

-Лео, опомнись! - воскликнула сраженная такими высказываниями приятеля Виолен. Каждый мускул на лице девочки трепетал, силясь издать вопль ужаса, нижние веки  конвульсивно вздрагивали с интервалом в четверть минуты. -Что же ты такое говоришь, нельзя ведь взять и в одну секунду перейти на сторону нашего врага. Ты пытаешься вызвать у нас к себе омерзение и ненависть. Ты же прекрасно осознаешь ту степень боли, которую доставляют мне твои слова. Ты ведь превосходно знаешь, что ни я, ни Анвис за тобой не пойдем, зачем совершать открытый акт предательства?

-Говори за себя - возразил ее элладиумский, товарищ с трудом поднимаясь на свои дребезжащие нижние конечности - Он во многом прав. И лично я иду с ним. Мальчик отвесил аналогичный поклон Сатане, но без аккомпанемента в виде душещипательных тирад. -Я даже не буду дожидаться, пока со мной совершиться чудо  и меня закружит в воздухе мощь четырех ветров, как анонсировалось в моем сне. Прямо, без вопросов иду. В момент последней фразы его оплывшая коротенькая шея попыталась вытянуться с тем, чтобы подбородок казался задранным еще выше.

-Можно ли! - непонимающе всхлипнула юная героиня- после всего, чем тебе обязан Мраморный Град непринужденно сдаешься нашим противникам?

-ДЬявол не наш противник, а наш создатель, и не пытайся отрицать! -возразил Лео. Не будь дурой, тебе же сестру спасти обещали. Конечно, не особо ты ее любишь, а все же…

-Люблю! - взревела Вио,  словно раненный хищник - более жизни...

-Более жизни? Хм, и только? Больше жизни - предел твоих способностей? -А что  насчет: более морали, более чистоты собственной совести и непорочности своей души? После смерти ничего нас уже не мучает. А вот, ежели ты идешь на на грязное дело ради любимого человека, тебе потом еще с тем жить - рассудил Лео.
-Люблю, люблю и больше души, и больше чести - заявила она, выждав ровно секундную паузу - О, Мирабель, вы оба правы, тем более, я раньше слышала нечто подобное, в настоящем, не мертвом сне. И я должна… Святая Мирабель!

Перекинув через плечо скудные остатки своих когда-то прекрасных кудрей  в два счета выдрала последние два суфелька из области шейного отдела позвоночника прямо с толстыми обрывками кожи. 

-Вот вам - вымолвила она, постанывая от неприятной, но не сильной щиплющей боли. 

Мнения Ангелины никто не спрашивал, хотя, едва ли бы она могла бросить ребят теперь, когда они избрали своим путем сей ветхий мостик над бездонной пропастью.

Минут через пять в качестве следов прибывания в данном месте четверых подростков оставались свежие следы, почерневшие кровавые капли и шесть изломанных суфельков. Так погибала великая и самая благоразумная в мире элладианская религия.