16. Венок сонетов

(Продолжение цикла стихов и прозы "Пристегнувшись к одной верёвке". Предыдущий рассказ: http://www.proza.ru/2016/01/03/279)

Дай, Боже, мне любви и сил!
На большее не претендую.
Живу себе – и в ус не дую:
клевали б только караси,
да теплый дождик моросил
в страду таежную грибную,
да шквал степного ветродуя
на мне рубашку парусил.
Чтоб в срок, сменяя листопад,
снега легли – и в срок осели,
чтоб птицы пели и капели,
чтоб щедро плодоносил сад,
чтоб достижимы были цели.
А смерть настигла не в постели…

 (Стихи любимой женщины)

Вместе с бабушкиной периной, подвенечным платьем и контейнером маминого варенья, будущая Зондерша привезла в Сибирь тетрадку своих стихов. Только показывать их молодому мужу не стала. Бывают, видать, в девичьей жизни такие подробности, признаваться в которые жутчее и стыднее, нежели в некоторых успехах кого-либо из прежних ухажеров. Да Витька и не настаивал на обнародовании поэтических откровений любимой пигалицы. Может быть не хотел лишних разочарований?

А жизнь их супружеская покатилась гладко и весело. Даже неудачная поездка врозь на горнолыжные курорты ее не сломала. Пуганая ворона куста боится – так и муж молодой боялся хоть в чем еще раз прогневать подругу. Вообще-то, тактика подобная иногда бывает весьма чревата нехорошими последствиями, но Витьке опять свезло – Татьяна и не подумала загонять его под каблучок. Просто любила как дышала. И все.

У бурной любви этой, подарившей им желанного ребеночка, все-таки оказалось одно грустное последствие. Перестали сочиняться стихи. Тетрадка с ними завалилась куда-то в шкаф, да так и пылилась там почти двадцать лет. О чем писать-то, если душа не болит, а поет? О счастье супружеском, нежданном-негаданном? Поди, еще сглазят...

Дочке исполнилось уже четырнадцать лет, когда произошло то, о чем Витьке по сей день вспоминать страшно. А коли накатывают нежеланные воспоминания, то одного полонеза Огинского ему уже не хватает. Наверное поэтому мой герой упорно штудирует Лунную сонату. Как раз с той незадавшейся весны...

Как-то апрельским теплым вечером Татьяна покатила на курсы автолюбителей. Была у супругов потаенная мечта чуточку разбогатеть и приобрести хотя бы мотоцикл с коляской, навроде Жоркиного "Юпитера". Чтобы на рыбалку ездить с комфортом. А значит надо было зарабатывать не только денежку на покупку техники, но и водительские права.

Покатила же Татьяна на автодром в седле велосипеда "Турист". К двухколесному транспорту она была очень неравнодушна еще со школьных лет. Росла-то Витькина возлюбленная в задрипанном дагестанском городишке. И не все в ее детстве было просто. Русская девчонка, оседлавшая велосипед, вызывала у подрастающих джигитов бурную и неадекватную реакцию. Так что драться за свой "Орленок" Танюшке приходилось примерно два раза в неделю. Она даже освоила специфические приемы драк, при которых велосипед становился как бы продолжением коротких девчачьих ручонок.
 
Неудивительно, что любящий супруг, прослышав про те давние боевые схватки, расстрогался и при первой возможности приобрел любимой женщине в личное пользование самый роскошный в те времена советский велик. С ручными тормозами и четырьмя передачами.

Именно этот велосипед нашли в сумерках на обочине дороги, ведущей от автодрома в поселок. А рядом лежала женщина с окровавленным лицом и без сознания. Что случилось с ней, осталось невыясненным.

И опять Витьке свезло. Страшный диагноз – перелом основания черепа – оказался не смертельным. Уже на третий день, возмущенная порядками в реанимационном отделении, лихая велосипедистка умудрилась передать домой записочку. Требовались ей для полного счастья: 1) Футболка и трусы; 2) Джинсы; 3) Кроссовки; 4) Блокнот и авторучка.

Улыбаясь сквозь слезы, читал мой герой это послание. И джинсы, и кроссовки, и даже футболка с трусами нужны были Татьяне тогда, как корове седло. Он-то уже вызнал от сведущих людей, что реаниматоры своих пациентов предпочитают держать в чем мама родила. Да еще засовывают разные вспомогательные приспособления во все отверстия, имеющиеся у этих бедолаг. Чтобы не было нужды куда-нибудь ходить пешком.

Поразмыслив, Витька переправил жене в палату только авторучку и пустую школьную тетрадку. Вот тут-то он и оплошал. На всю оставшуюся жизнь. Уж лучше бы послал джинсы с кроссовками...

Рифмованного бреда поначалу было столько, что у Витьки глаза на лоб лезли. И в больничной палате, и уже дома сочиняла его благоверная длиннющие баллады обо всем, что на глаза попадалось.

В какой момент больничный бред сменился вполне здравыми стихами? Этого, признаться, Зондер не уловил. Уловила умница-дочка, которая очень вовремя подсунула маме статеечку из молодежного журнала. Как показало дальнейшее расследование, там было довольно интересно написано про одну допотопную стихотворную форму. Назывался этот архаизм сонетом.

Заканчивалась же статеечка провокационным вопросом типа: "Слабо?"

Бросаться такими словами перед Витькиной супругой – все равно, что красной тряпкой перед испанским быком размахивать. Все бросила женщина – и шить, и готовить, и в доме прибираться. И даже мужа богоданного любить стала лишь от случая к случаю. Чуть что – нырк с головой в толстенную амбарную книгу, где у нее рукописи накапливались. И нету ее...

Витька же, только от одной напасти открестившийся, опять духом упал. Таких извращенных форм их совместная жизнь никогда раньше не принимала. В конце концов решился поговорить начистоту. Тем более, что по телевизору тогда часто крутили отличный мультик про поэтессу и домового. Зондеру очень запали на сердце слова поэтессинного мужа: "Женщина должна уметь варить кашу!".

Похоже, ему в очередной раз свезло. Потому как случись разговор неделей раньше – понесла бы его доморощенная поэтесса по кочкам. Вместе с кашей и с домовым. Но буквально накануне Татьяна поставила, наконец, последнюю точку в том самом "слабо", на которое ее зацепил подлый журнальчик. Одолела –- и сама подкатилась под бочок к супругу.

Так что разговора начистоту в запланированном виде не потребовалось. Разве что,  отдышавшись от доказательств нерушимости семейного союза,  негодница сама рассказала мужу о том, что сотворила она огромное произведение под названием "венок сонетов". То есть написала четырнадцать сонетов, которые мало того, что перетекают друг в друга, но еще первыми своими строчками образуют пятнадцатый, ключевой.

Поверить в такую ахинею Зондер не был готов. Ладно там, одно дело – составить что-то типа стихотворного кроссворда. В принципе, если постараться, то он и сам справился бы. Но чтобы вся эта городьба была не просто абы как, а со смыслом...

В то же время, отказываться от прослушивания шедевра осторожный Витька не рискнул. Чем бы жена ни тешилась... лишь бы мужа любить не забывала.

Разглядывая потолок в спальне, давно требующий побелки, он не уловил, когда вдруг вместо тихого Танюшкиного голоса в ушах вновь засвистел ветер, что сдувал с ног их обоих на склоне Базар-дюзю... Их натужное дыхание, впервые слившееся воедино... Скрип триконей по снежному насту... Грохот лезгинского барабана... Стук вагонных колес... Плеск горного ручья и треск сучьев под ногами неведомого зверя...

А потом перед глазами вместо потресканного потолка встала дверь прежней однокомнатной квартиры, казалось, уже намертво разделившая их жизнь на две несовместимые половинки. Как страшно было в тот далекий вечер надавить на кнопку звонка! Нажавши первый раз, он тут же струсил и повернулся, чтобы уйти вниз. Потом набрался мужества и опять нажал.

И больше не отпускал.

Когда и в пир, и в будни пироги,
а дом полнее самой полной чаши,
и упреждают все капризы ваши
заботы расторопного слуги –
что может быть заманчивей и краше,
чего желать для тела и души:
рай в шалаше? – Дырявы шалаши!
Небесной манны? – Надоели каши!
Живи сейчас! Покаявшись, греши
и не лукавь про непосильный крест свой!
Кто ж добровольно сменит трон принцессы
на монастырь в неведомой глуши
и епитимью боговой невесты
с мечтами о куске лепешки пресной?

Мечтаю о куске лепешки пресной
в потоке нескончаемых забот:
и хоть свело от голода живот,
не до еды  среди работы спешной!
Когда же сухарей наперечет,
а путь далек и незнакома местность –
у каждой крошки вкус деликатесный,
но жребий брошен: нечет или чёт?
Одна утеха, что наоборот:
о пище будут мысли неуместны
тем, кто с бедой столпится у ворот
под стоны похоронного оркестра,
а мертвой мне не до лепешки пресной
и похвалы не по заслугам лестной!

От похвалы, не по заслугам лестной,
не отмахнуться, как от комара:
фальшивая словесная игра
обязывает быть в ответ любезной.               
Как лесть приятна! Вкрадчиво-добра,
медово обещает денег, славы...
Какой соблазн испить ее отравы,
приняв медяк за слиток серебра!
Тщеславие – мой змей десятиглавый –
навязывает совести торги:
все десять глоток шепчут шепеляво:
– Солги себе, любимому солги! –
Неукротим, рожденный лестью дьявол!
Тоска и стыд!.. Хоть из дому беги!

Тоска и стыд, хоть из дому беги,
отчаянно заламывая руки...
О, ревности неистовые муки,
и подозрений адовы круги!
В силках неотвратимости разлуки
ознобный жар плененной кабарги,
и оплеухой: – “Милый!” – из строки
письма за подписью моей подруги...
...Я не хочу, и не могу не верить!
Но – дробью вниз по лестнице шаги –
и гулкий выстрел хлопающей двери
под всхлип на мир обиженной пурги,
где мы теперь от злости и потери –
соперники, завистники, враги!

Соперники, завистники, враги!
Есть ваша несомненная заслуга
в том, что судьбою загнанная в угол,
я не одни стоптала сапоги,
когда с упорством пахаря за плугом,
шла бороздой страстей и неудач
к решению своих земных задач
и смелой становилась с перепуга!
Пусть не взошла  звезда моих удач,
уснув на крыльях ангелов небесных –
уже за то, что дни несутся вскачь,
что в них смешались странно и чудесно
с печалью – смех, с обыденностью – плач,
благодарю вас искренне и честно!            

Благодарю вас искренне и честно
страницы добрых и любимых книг!
Вы для меня – живой воды родник,
источник сил духовных и телесных!
К несчастью, я  бездарный ученик:
на те же грабли наступаю снова,
жалея каждого – и доброго, и злого.
Ищу свой путь, а прихожу в тупик!
Опять “кирпич” над схемою объезда,
и нет дороги к счастью напрямик –
где мне в водовороте часа пик
твои глаза почудились на миг...
И пусть с судьбою спорить бесполезно –
жизнь без борьбы была б неинтересна!

Жизнь без борьбы была б неинтересна –
без роковой загадки слова “вдруг”
каким унылым стал бы мир вокруг
для глаз без слез и радостного блеска!
Синицу счастья выпущу из рук –
ей не поется в нашей клетке тесной.
Теперь сама себе пою я песни
к немому изумлению подруг!
Забавно мне глядеть на их испуг:
то ласковы они, а то – строги,
то в отпуск мне советуют на юг,
то принесут забытые долги...               
спеша загнать меня в привычный круг –
в свой мир без гроз и радуги-дуги!            

Как мир без гроз и радуги-дуги
немыслим – словно вечер без заката,
как океан немыслим без пассата,
играющего парусом тугим –
так, без событий сердцу дорогих,
дней вереница, не оставив даты,
мелькнет числом у кассы в час зарплаты,
безлико слившись с тысячей других.
Страшнее пытки нет, чем неизвестность!
Когда ж уверен, что в ответ любим –
ты, словно в старой сказке Аладдин,
владеющий лампадою чудесной:
и слаб, и бит, но все ж непобедим –
по строгому закону равновесья!            

По строгому закону равновесья
за мраком ночи следует рассвет,
у поражений памятнее след,
вновь найденное счастье – полновесней.
Его мы ценим после многих бед,
и быстро забываются невзгоды.
А в слове “да” нам чудится свобода,
хоть суть ее – скорее в слове “нет”!
Авантюрист, бродяга и поэт!
Земли и неба непослушный сын,
ты хочешь, невзирая на запрет,
судьбу, как тигра, дергать за усы!
Но даже черт не знает: сколько лет
отмерили нам звездные весы!

Отмерили нам звездные весы,
и взлеты, и паденья, и мытарства
в гремучей смеси кротости с бунтарством
исконно русской средней полосы:
То – кровь рекой, с размахом пролетарским,
то – утирая битые носы,
рыдаем по батону колбасы
вселенским плачем сироты казанской!
О, Господи! Помилуй и спаси
страну от ужасов войны гражданской –
не в топорах величие Руси,
а в доброте ее сынов славянских!
Во искупленье  выпьем, как лекарство
наполненные горечью часы!

Наполненные горечью часы
бессонницей дежурят у постели:
то кран на кухне тенькает капелью,
то душит плеть растрепанной косы...
Раскаркались, как декабри, апрели –
но врет давно настенный календарь:
ведь без тебя – за окнами январь,
а сердце студят вьюги, да метели!
... Окрасит утро небо в киноварь,
и выцветут далекие созвездья,
и будет солнца дымчатый янтарь
весь день нещадно жарить с поднебесья...
И буду ждать, как россиянки встарь
нечаянные радостные вести...               

Нечаянные радостные вести
являются обычно без фанфар,
и только свет автомобильных фар
скользнет предчувствием по занавеске...
Звонок трезвонит... словно на пожар...
Спешу к двери, роняя табуретки.
Чему-то улыбаются  соседки –
любительницы сплетен, склок и свар...
Дверь настежь!.. На пороге – сумки, сетки,
твой голос снизу про рюкзак в такси...
В руке – букет багульниковой ветки,
и шаг навстречу из последних сил...
Пик счастья – он не в свадебной виньетке,
а в каждом дне, как в искорке росы!

И в каждом дне, как в искорке росы,
висящей бисером на паутинке –
прохлада кваса в запотевшей крынке,
цвет разнотравья, ждущего косы,
и муравей, спешащий по травинке,
и след у речки детских ног босых,
и дальних гроз невнятные басы,
и земляники полная корзинка...
Добро и Зло – то сестрами в обнимку –
как бас и альт в многоголосье песни,
а то – врагами в смертном поединке,
где платят жизнью за позор бесчестья.
И в двуединстве каждой половинки –
любовь – где мед и горечь слиты вместе.               

Любовь –  где мед и горечь слиты вместе –
в ней – боль разлук, и огонек свечи,
оставленный для путника в ночи,
в ней – путь Христа из бытия в бессмертье.
В ней явь от сна порой не отличить –
а может их и различать не нужно?
То бьюсь жар-птицей в стены равнодушья,
то – лягушачью шкурку жгу в печи...
Не будь на свете бескорыстной дружбы,
наш странный мир давно бы уж погиб –
но самогон из деревенской кружки
делить приятней  с кем-то дорогим,
чем одному томиться долей скушной,
когда и в пир, и в будни пироги!

И ВОТ ОН, КЛЮЧ К ВЕНКУ

Когда и в пир, и в будни пироги –
мечтаю о куске лепешки пресной.
От похвалы, не по заслугам лестной –
тоска и стыд, хоть из дому  беги!
Соперники, завистники, враги!
Благодарю вас искренне и честно!
Жизнь без борьбы была б неинтересна –
как мир без гроз и радуги-дуги!
По строгому закону равновесья
отмерили нам звездные весы
наполненные горечью часы,
нечаянные радостные вести.
И в каждом дне, как в искорке росы,
любовь – где мед и горечь слиты вместе.

(Стихи любимой женщины)

Продолжение злесь: http://www.proza.ru/2016/01/05/334