У вас есть дача? Глава 12

                Гл.12      Радости и беды дачной жизни
                Для своих соседей  и вообще – всех сельских жителей мы навсегда остались дачниками, горожанами, которым от нечего делать захотелось огородничать за тридевять земель от  своего дома. Они оставались закрытыми, в душу не лезли…
                Только две семьи – Лидии Сергеевны и Ольги Александровны, жившей через дорогу, напротив, были в курсе всех наших проблем.
                Ну, действительно, кто мы такие? Приехали  на два-три дня, покопались в огороде, уехали на неделю с полными сумками выращенного нами, и все. Закрытая хата, которую мы так и не успели привести в порядок, наверное, возмущала женщин, которые держали в порядке свою территорию. У нас же просто не хватало сил и времени, как говорится, руки не доходили до того, что не горит ярким пламенем. Вот огород сгорит, если его не польешь, или зарастет так, что превратится в джунгли. А хата – вся с выбитыми плитками, в трещинах, «по колено» утопающая в воде после дождей,  она и так скоро умрет естественной смертью…Хорошо, что хоть вишни скрывают один ее бок, да высокие ворота не дают разглядеть подробности.
                Радости дачной жизни заключались в  таких мелочах, что их глаз сельского труженика и не заметил бы. Удались помидоры – ура-а!!!
                Наконец-то зацвел молодой персик – ура! Уродилась малина – опять радость! Орех молодой завязался, хотя мы его посадили только в прошлом году. Говорят, скороспелый. Здорово!
                На клене, что  сразу за воротами, поселилась сова. Настоящая! Ухает вечером! Ура, Правда, маленькая-то, я ожидала увидеть покрупнее, как в кино.
                Ежик притопал! И даже молоко попил, которое мы ему оставили на ночь. А, может, не он выпил, а приблудная собака? Но хочется верить, что ежик.
                А в винограднике какая-то птичка свила гнездо, и мы уже туда сдуру заглянули… Как же, «своя» птичка! Как и соловей свой, что каждый май прилетает в  наш дальний сад, который недавно еще был просто лесочком. И поет-заливается в положенный срок. А наши сердца тают…
                Правда, птичка бросила гнездо, с яичками… Наверное, из-за нашего любопытства.
                Мелкие радости  уходили на задний план, когда мы сталкивались с чужим горем или  со своими неприятностями. Меня вообще посторонняя жизнь, если она  хоть немного соприкоснулась с нашей, равнодушной не оставляет. Либо вызывает интерес, либо сочувствие, травмирующее душу.   
                Вот умер муж Ольги Александровны… Конечно, нас больше тронуло горе овдовевшей женщины, чем  уход мало знакомого ее супруга.
                За то время, что мы пробыли в селе, многие на нашей улице умерли. Можно сказать – улица овдовела.  Потому что умирали в основном мужчины, оставив женщин горевать и как-то выживать в одиночестве. Кто просто спивался, кто от болезни, которую лечить было негде и некому.
                Ближайшая больница была за шесть  километров от села, в райцентре Перещепино. В самой же Малой Козырщине не было врача, хотя имелся пункт, где девочка с незаконченным образованием медсестры могла измерить давление и выдать таблетку. Да только и таблеток не было!
                В Перещепино ходил автобус – строго по расписанию, два раза в сутки – к приезду или отходу поезда Днепропетровск-Красноград. И если кому-то срочно требовалось в больницу, приходилось  бедняге топать ножками в  любом состоянии организма.
                Времена же стояли тяжелые, и редко кто в селе имел свою машину.
                Мой сосед, Леня, Верин муж, страдал  высоким давлением, судя по его всегда красному, почти багровому лицу. И мне он, когда заговаривал,  не один  раз жаловался на сильную головную боль.
                – Да съезди ты в Перещепино, в больницу, – отвечала я. – Нельзя с этим шутить, Леня!
                – Так некогда же! Самая страда. Не отпустят. Это у меня насморк. Все время насморк.
                – Глупости говоришь, насморк проходит, а у тебя все время лицо… вон какое красное.
                – Так это же я выпил.
                Приехала я как-то в понедельник после нескольких дней отсутствия. Смотрю, Вера возится на огороде. Девочки ее бегают неподалеку, вроде бы играют… Даже смеются.
                – Привет, – говорю Вере. – Слушай, а не мог бы твой Леня и нам огород вскопать? Надоело самой. Мы сетку снимем, чтобы он мог трактором въехать в наш двор.
                Вера молча бросает на землю сапку и бредет ко мне поближе – прямо по ботве свеклы. Подошла, схватилась за сетку двумя руками и  вдруг расплакалась. И это Вера – всегда горластая матерщинница!
                – Нема  Леньки. Помер. Вчора поховалы…
                Я онемела на несколько секунд. Как это? Я же недавно разговаривала с ним! Я еще советовала ему съездить в больницу! Я напугала его инсультом!
                …Размазывая слезы по грязному лицу и сморкаясь, Вера рассказала мне, как Леня прямо в поле, во время работы, потерял сознание и пролежал несколько часов возле трактора в, пока его не нашли. Хорошо, что в это время он просто отдыхал в тени своей машины, а не сидел за рулем!
                Боже мой, сколько пришлось бедной женщине пережить за эти несколько дней, когда он был на пороге смерти!
                Кто-то привез его домой на бричке, а не в больницу! Этот кто-то разрешил Вере  отвезти мужа на этой колымаге в райцентр. Но уже наступила ночь! Вера  не стала искать помощника, сама отважилась ночью ехать в больницу, чтобы спасти мужа. Леня был без сознания, но, очевидно, у него так сильно болела голова, что он молча бил себя рукой по бедной своей голове.
                – Вот так, – показывает Вера. – Бье та  бье, а мовчить,  очи закрыти!
                В больнице не смогли определить, что с ним. Ночь. Врачей нет. Дежурный приказал сделать укол анальгина. Хорошо, что Вера с собою привезла одну ампулу, которую выпросила у кого-то. Ведь медикаментов не было даже в больнице!
                Положили Леню в коридоре. В маленькой больнице не оказалось мест! И три дня врачи голову ломали с диагнозом, хотя могли уже понять, что спасение этого тридцатилетнего парня только в городской больнице, где есть хоть какая-то аппаратура.
                Привезли в Новомосковск. И там время потеряли. Потом уже на «скорой помощи» отправили Леню в Днепропетровск, в областную больницу имени Мечникова. И там в нейрохирургии он умер прямо во время операции. Мозг был переполнен гноем… Это «прорвался» гайморит, которым человек страдал не один год… Спасти Леню можно было бы, по словам врачей, если бы его сразу привезли именно в областной центр!
                Но меня возмутило  и другое во всей этой драматической истории.
                Перевожу  на русский язык рассказ Веры:
                – Приехала я утром на следующий день, как привезли. Мне сказали: нужно не с пустыми сумками, а то не спасут.
                – Кто сказал? – спрашиваю я. – Врачи, что ли?
                – Та нет, жиночка одна, у нее там муж лежит. Так она говорит, что каждый день сумки врачам таскает. Вот я домой  уехала, вернулась уже с сумкой, тяжеленной.  Все, что дома было, собрала: сало, кур зарезала три штуки, яйца, сметану. Еле доперла. Прихожу в отделение. Говорят подождать во дворе. Врача, мол, нету, чтобы мне все рассказать. Я им сумку отдала, села на лавку, а рядом больные в халатах и пижамах. И слышу, как один другому рассказывает:   « В  нашем отделении вчера молодой парень умер во время операции». Я с места сорвалась, бегу в отделение. Сразу поняла, что это про Леню…
                Вера снова плачет…
                – Но  ведь Леня умер до того, как ты свою сумку принесла? Значит, хотели спасти? И без всякой взятки, так? И спасли бы, если бы врачи из Перещепино сразу в Днепропетровск отправили Лёню!
                – Так они же сумку взяли все равно!
                – Да, какая-то сволочь взяла. Надеюсь,   не врач? Медсестра, санитарка? А ты послушала какую-то тетку, поверила…
                Что врачи всегда не брезговали  взятками, особенно в те трудные времена перестройки, я знаю.  Как и то, что без всякого подношения они стараются  спасти больного не ради  «подарка», а по  своей обязанности или врачебному долгу. Знаю и о том, что все мы грешны, когда  даем свою мелкую взятку, постепенно приучая к более крупной, развращая  и неопытных, начинающих докторов…
                Леня был жертвой  не только халатности  местных врачей, не умеющих ставить диагноз и тем более лечить, он был жертвой системы, государственной, бросившей своих граждан без медицинской помощи вообще. За те несколько десятков лет, что мы ездили на свою дачу,  в селе так и не появился хотя бы фельдшерский пункт  со  своим транспортом. Зачем он, решили власти, если народу и так поубавилось? Старики вымерли, молодежь разъехалась искать работу…
                Грустно…