03. 01. 2016 Воскресенье. Вокзал

Сегодня 08.25 приезжает дочь с внуком и зятем. Ночью промерз. Никак не решусь на замену батарей отопления и пластиковые окна. Деньги есть, мозгов нет. Кажется, если сам терпишь, то и другие вынесут. Вынесут, только вперед ногами.

Робкая попытка провернуть мотор закончилась победой аккумулятора. Спокойно отношусь к смерти чужих стартерных батарей, гибель своей – всегда вызывает удивление.

Заиндевевшие стекла. Холодные сидения. До рулевого колеса хочется дотронуться языком. Интересно, прилипнет?

Двигатель ворчит, цокотят форсунки с гидриками, из трубы льется конденсат. Прохожий, попросив сигарету, указывает на лужу у выхлопной. Машу рукой, мол, абсорбер. Воду из бензина удаляет. Мужик, оглядываясь с опаской, уходит без курева. Рука так и тянулась к виску, указательным пальцем покрутить.

Ветер по дороге гонит зеленый пакет. Еду за ним. У нового светофора пилигрим полетел в сторону рынка. «MAH» повернувшись боком, попрощалась «маечка».

Теплый воздух из печки ощутил только на подъезде к вокзалу. Ноги звенят, не смотря на две пары носков. Кажется, вот тормознешь, и конечность раскрошится как хрусталь.
 
Перед стоянкой новый гаджет с тремя кнопками. Выгляжу рядом с терминалом глупо. За мной очередь. Кто-то сигналит. Нажимаю сразу на три кнопки. Вылезает заветная карточка. Паркуюсь и заранее интересуюсь алгоритмом выезда. Получаю исчерпывающий ответ парковщика: «Не ссы, подскажем».

Справа фонтан «Бармалей». В центре сооружения гранитная чаша с крокодилом. Вокруг пресмыкающегося хоровод детей. На парапете бассейна унылые лягушки. Ждут, кого первым съест аллигатор. У одной жабы взгляд не хороший. Сдается мне, видела квакушка, кто вокзал подрывал, но молчит.

В сорок втором после авианалетов Люфтваффе здесь было жарко. Снимок «Бармалея» на фоне разрушенного Сталинграда облетел весь мир. Народу полегло – ступить было некуда. Сейчас парочка приезжих делает селфи.

Привокзальная площадь приютила двух парней с рюкзаками. Одеты не по сезону. Кудрявые шевелюры, легкие куртки, кеды. Переминаются с ноги на ногу. Рядом двухметровый штырь с табличкой «Место для курения».

В голове всплывают библейские мотивы. Голгофа, крест, вьющиеся волосы. Не видно только Крысобоя. Нет, появился. Багряное крупное лицо, лысая голова небрежно накрыта кепкой с «ушами». На указательном пальце пропеллер из ключей с брелком. Ветер доносит «Кс-с-с-и-и, кс-с-с-и-и». Подошел ближе, теперь понятно: «Такси, такси».

Иду к турникетам. Смотрю на табло прибытия поездов. Даю полицейским разглядеть себя, не встречаясь с ними взглядом. Хоть одного найдешь глазами, моментально остановят – проверено.

Прошел рамку. На мозг давит огромная люстра. Стеклянные подвески с голову младенца. Под расписными сводами порхают воробьи. Встал у стены, оценивая работу турецких работяг. Взорванные стены отремонтировали хорошо, самолет сбили – плохо. 

Все надписи дублируются на английском. Военный патруль мельтешит перед глазами. Бушлаты у бойцов до колен, как юбки. Смеюсь в стену.

Из длинного объявления понял только «Внимание». Диспетчеров, наверное, специально обучают перронному языку. Понял о чем речь, когда толпа ринулась на перрон. Наконец-то, вот и скорый.

Внучок со словами «дядя Дима» прыгает в объятия. Бог с ним с дядей, главное тётей не назвал. За ним появились рыжая борода и дырявые джинсы зятя. Дочь без шапки. Как обычно где-то потеряла.

Далее лестница, «кентурион», парковка. Машина, дом, работа. Иду и про себя думаю, может быть, реальную жизнь мы проживаем в нашем сознании, а все, что нас окружает – механика?
Автопилот? Программа? Нечто не требующее раздумий?

Еду домой. Руки, ноги сами везут. Из всей речи гостей выуживаю умную реплику внука по поводу его дяди, моего сына: «Ему еще рано жениться». Оборачиваюсь, кивая головой, соглашаюсь с отроком. Осталось вложить слова Диманчика в уши Ярослава. Всего-то делов!