Чуткая душа

Никому из сотрудников почтамта не было известно: кто же, наконец, станет начальником? В осиротевшем кабинете уже три недели не жужжал вентилятор и не пахло жженным сургучом.
Старший кассир отдела денежных переводов, ценных писем и бандеролей Зяблик утверждал, что он имеет точную информацию: начальником будет нынешний заведующий столом аэрокорреспонденций. Человек принципиальный  и высокого полёта! Старшая уборщица Глафира Серапионовна сообщала на ушко каждому по секрету от других, что слышала тут один разговорчик…
Словом, царила полная растерянность. Каждый предполагал в своём сослуживце претендента на высокий пост. Возможно, поэтому все стали особенно взаимно вежливы, деликатны и подчёркнуто предупредительны.
И вот он пришёл, новый начальник. И не был он заведующим столом авиакорреспонденций, и Глафира Серапионовна о нём ничего не слышала и не ведала…
 Новый начальник энергично пожал руки подчинённым и ласково сказал:
 – Будем вместе совершать почтовые отправления. Сообща, так сказать.
 – Весьма, мил, весьма, мил, – сказал Зяблик, расправляя усы.
– Такой обходительный, – поддержала его телеграфистка Феня.
Экспедиторы братья К. и П. Зубовы, согласованно кивнули головами и разошлись.
Пётр Степанович начал день с обхода рабочих мест. Он появился в отделе выдачи корреспонденций до востребования, заглянул на склад посылок, погостил у телеграфисток. И при этом вдумчиво расспрашивал всех о жилищно-коммунальных условиях. Это, как ему казалось, ободряло людей, создавало тёплый контакт между начальником и подчинёнными.
 – Как жена? – участливо спрашивает Шишигин у контролёра отдела переводов.
 – Поехала в командировку, – отвечает польщённый вниманием контролёр.
 – Угу. А детишки?
 – Старшая в школе, а младшая, извиняюсь, ещё дома…
 – Ага, а сколько лет-то вам?
 – Тридцать девять.
 – Гм! Сколько сегодня переводов?
 – Сто двадцать.
 – Отлично, голубчик. Ну, а может вам лично что-нибудь нужно? Я готов в плане чуткости …
Застигнутый врасплох контролёр замялся.
 –  Собственно, нет. Впрочем. Да мне бы отпуск за свой счёт, недельки на две…
– Устали? Понимаю,  – Пётр Степанович сочувственно закивал головой.
 – Но, увы, не могу. Вот, если бы машину дать: дрова там, или ещё какие материальные ценности на дачу перевезти..
 – Это хоть сейчас…
Через полчаса начальник, жмурясь от удовольствия, беседовал со старшим экспедитором:
 – Вы не стесняйтесь. Я готов в плане чуткости…
– Мне бы машину, на дачу перебираюсь…
 – Да, да… Сезон…Почки… И прочая там зелень… Хорошо на лоне… Только, увы, машину дать  не могу. Вот, если бы отпуск … так недельки на две, за свой счёт. Это, хоть  сейчас.
 – Прошёл месяц. Весь штат  –  сорок человек, –  был опрошен трижды. И уже не тешили и не согревали сердца почтово-телеграфных деятелей задушевные беседы начальника. Но Шишигин был верен себе и методично расспрашивал подчинённых о текущем семейном положении…
 – Как жена?  – останавливался Шишигин  у стола контролёра отдела переводов.
 – Старшая дочь в школе, а младшая дома,  – сосредоточенно щёлкал на счётах контролёр.
 –  А детишки?  – спросил начальник, глядя в потолок отсутствующим взглядом.
 – В командировке.
 – Сколько лет-то вам?
 – Сто восемьдесят
 – Сколько сегодня переводов?
  – Тридцать девять…
Разговор шёл в темпе. Начальник, блаженно улыбаясь, от прилива чуткости, отходил от подчинённого  чрезвычайно довольным.
 – Нудный человек,  – вздыхал Зяблик.
 – Замучил обходительностью,– сказала телеграфистка Феня. Она была самая непосредственная среди сотрудников почтамта.
Экспедиторы братья К. и П. Зубовы согласно кивнули головами и разошлись.
Е. Горов, Я.Полищук, Б. Привалов.
1960.