У меня была собака окончание

                У меня была собака (окончание).

         Третий охотничий сезон у нас с Бухтаром не задался. Зимой жена начала постоянно болеть. По утрам как старая старуха едва сползала с кровати, и ей требовалось довольно много времени, чтобы прийти в норму. И это в тридцать с небольшим лет. Врачи не могли точно установить диагноз. Никакие лекарства и процедуры не помогали. В конце концов, они категорически рекомендовали сменить климат, причём желательно где-нибудь на «югах». Её родители к тому времени переехали на постоянное место жительства в село Кучурган Одесской области Украины. Это на границе с Молдавией.  В июле мы одновременно взяли отпуск, и взяв с собою дочь отправились в гости. Бухтара пришлось оставить на попечение наших друзей.
      Каково же было моё удивление, когда проснувшись на новом месте, я не обнаружил жену рядом. Оказывается, она успела сходить на колонку за водой и занять очередь в магазине за молоком. «Очередь» это, конечно, сильно сказано. В очередь вставали не покупатели, а тара под молоко: бидончики, банки и другие ёмкости. В них клали деньги за нужное количество. Молоко привозили с фермы флягами и разливали по таре, а покупатели затем забирали каждый свою. В общем, прожили мы несколько дней, и я не мог нарадоваться на те изменения, которые произошли с женой. Она стала активной и жизнерадостной, совсем забыв о болячках.
                Решение пришло само собой: мы переезжаем. Что там ни говори, а здоровье дороже всего. Я съездил в Одесское управление лесного хозяйства, но ничего хорошего мне там не предложили, видимо, специалистов хватало. В министерстве лесного хозяйства Молдавии министр мне предложил несколько вариантов работы. За два дня я  их объехал, и выбрал НПО  «Молдлес» в г. Бендеры, где мне предложили должность главного инженера объединения. Оставив на попечение бабушки с дедом дочь, с условием, что они устроят её в местную школу, мы с радужным настроением выехали домой.
                У жены проблем с увольнением не было. Двухнедельная отработка и её место начальника отдела ВНИИГПЭ занял наш друг, заведующий РОНО.  Моё же увольнение долго тормозил РК КПСС.  Там категорически заявили, что пока на моё директорское кресло не найдётся достойный претендент, я об увольнении не заикался, хотя с областным управлением лесного хозяйства всё было согласовано. Наконец, на моё место дал согласие перейти наш хороший знакомый, директор межхозяйственного  лесхоза.
                Погрузив необходимые в дороге вещи в машину (весь скарб был уже отправлен контейнером заранее), устроили на заднее сидение  Бухтара, и рано утром в начале сентября тронулись в путь. Накануне было трогательное, но тяжёлое прощание с друзьями. Мы ведь думали, что уезжаем навсегда. Под этим впечатлением и ехали первую половину дня. Собака вела себя вполне прилично. Пёс большую часть времени спал, свернувшись калачиком, а когда надоедало, тихо поскуливал, и мы выходили размять ноги. Доехали без особых приключений на третьи сутки. Одну ночь провели в открытом поле, вторую – в лесополосе. В те времена это было совершенно не опасно. Раскладывали сиденья уже затемно, пёс устраивался под машиной, и мы спокойно спали до рассвета.
                По приезду, уже на следующий день, я поехал в город Бендеры оформляться на работу. Как я ранее говорил, я был принят на должность главного инженера объединения, но  должность была временная, пока не освободится место лесничего. Жить мы обосновались у родителей, дочь уже ходила в школу, а жена вскоре устроилась на работу на противоположной стороне Кучурганского лимана, тоже в Молдавии в посёлке Первомайском. Да, забыл написать, что Кучурган располагался на восточном берегу обширного лимана, являвшегося естественной границей Украины и Молдавии.  Каждый день мне нужно было преодолевать сорок километров до Бендер и обратно, что по сибирским меркам совсем ничего. Бухтара приходилось содержать привязанным цепью к будке, что ему очень не нравилось.   И, конечно же, он очень скучал по вольной сибирской тайге.
                Вечера и выходные мы проводили  на приусадебном участке, где был большой виноградник, маленький огород и сад с яблонями, грушами, сливой, вишней и грецким орехом. Кроме этого я успевал порыбачить и половить раков, которых в лимане было великое множество. Технология ловли простая. Пока было тепло, я нырял в ластах и маске, вылавливал их из-под камней дамбы и выбрасывал на берег, где дочь собирала добычу в ведёрко или корзину. Кстати, она совершенно не боялась брать этих «свирепых» членистоногих в руки. Потом, когда температура воды уже не позволяла нырять, я затемно ходил вдоль берега с фонариком, освещая прибрежную воду, и вылавливал раков сачком.               
                Нередко в сачок попадали окуньки и  мелкие щучки и уж совсем редко плотва и караси. Лёд на лимане установился к середине декабря и оборвал  вечерние похождения.
                Мои  ежедневные поездки продолжались до февраля, пока я не получил должность  лесничего в Григориополе. Квартира досталась в двухквартирном доме рядом с конторой лесничества на террасе живописного склона балки. Дом с трёх сторон окружал лес, в основном из белой акации, и лишь рядом с конторой были посадки сосны. Жильё требовало основательного ремонта, но жить было можно. Перевезли вещи, а вскоре  ко мне присоединились жена с Бухтаром. Дочь осталась доучиваться в Кучургане. Вокруг дома никаких заборов не было, и собачью будку построили на открытом месте рядом сараем. Пёс спокойно перенёс переезд, и первое время вёл себя сдержанно, привыкая к новым условиям. Но через некоторое время он начал проявлять признаки неудовлетворения, особенно когда мы с женой уезжали. А это случалось каждую пятницу. Сразу после работы мы уезжали в Кучурган. Расстояние в 70 километров мы преодолевали за час. Обратно выезжали рано утром в понедельник. Так что собака нас не видела больше двух суток и очень скучала.
                Когда занятия в школе закончились, и дочь перешла в пятый класс, мы перевезли её к себе. Но поездки к родителям не прекратились, только ездили мы реже. Бухтар повеселел, но ненадолго. Однажды проснувшись, я не увидел его на месте. Не расстёгнутый ошейник на цепи валялся рядом с конурой. Я покричал его, посвистел, но пёс так и не появился. Искать его было бесполезно, так как убежать он мог в любую сторону. Придя на обед, я увидел пса спокойно лежащего возле конуры. Он вёл себя так, как будто ничего особенного не случилось. Радостно вилял хвостом, без колебаний дал надеть на себя ошейник и с хорошим аппетитом поел. Через несколько дней он повторил самоволку. Я его отругал и проделал новую дырку в ошейнике, затянув его туже. Это не помогло: на следующие сутки он сбежал уже вечером, а когда утром я вышел из дома, он лежал на крыльце с добычей – задавленной курицей. Довольно улыбался, поскуливал и вилял хвостом. Он явно ждал похвалы. Пришлось его потыкать мордой в курицу, жёстче отругать и ещё туже затянуть ошейник. Не помогло: утром на крыльце меня ждал сюрприз -  очередная курица. Я уже так затянул ошейник, что пёс не мог глотать пищу и только с трудом лакал воду. Он недовольно лежал около конуры и вставал только тогда, когда я приносил пищу и расстёгивал ошейник. После еды я опять туго затягивал его.
                Через трое суток, утром я с трудом открыл входную дверь. Что-то мешало. На крыльце лежал молодой индюк. Меня просто затрясло. Я взял поводок и впервые отхлестал им Бухтара. Пёс забрался в конуру, свернулся калачиком и не вылезал из неё. Вечером отказался принимать пищу, вода тоже стояла нетронутой. Я не стал его уговаривать, демонстративно отвернулся и ушёл в дом. Утром у собачьей конуры сиротливо лежал пустой застёгнутый ошейник. До вечера пёс так и не появился. Утром его не было тоже. Дочь плакала. Больше мы Бухтара не видели, а я зарёкся в таких условиях заводить собаку.