Эпоха Ивана Грозного

Одной из самых таинственных и противоречивых фигур русской истории был и остаётся Иван Васильевич Грозный.

Его личность, оказавшая значительное влияние на ход событий российской истории в XVI веке до настоящего времени не нашла однозначной оценки в исторической литературе.
 1-й русский царь скончался более 400 лет назад, но имя его и поныне вызывает острый интерес.

• Одни видят в нём кровожадного маньяка.

• Другие – великого государственного деятеля.

• Третьи почитают его как святого.

К негативной оценке личности царя Ивана Грозного, так или иначе, склоняются такие историки, как:
Н. М. Карамзин, митрополит Макарий (Булгаков), А. П. Доброклонский, А. В. Карташёв, М. М. Щербатов, М. П. Погодин, Н. Г. Устрялов, Н. И. Костомаров, Д. И. Иловайский, С. М. Соловьёв, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов, С. Б. Веселовский, Р. Г. Скрынников, А. А. Зимин, А. Л. Хорошкевич, В. Б. Кобрин, С. О. Шмидт, Б. Н. Флоря.

Положительно, в той или иной мере,  отзывались о царе Иване IV такие исследователи, как:
Н. С. Арцыбашев, И. Е. Забелин, Е. Е. Голубинский, К. Д. Кавелин, К. Н. Бестужев-Рюмин, М. Е. Салтыков-Щедрин, Л. А. Мей, А. И. Сумбатов, Р. Ю. Виппер, С. В. Бахрушин, И. И. Смиронов, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычёв).


I. Личность Ивана Грозного.

Ему было 3 года, когда скоропостижно скончался его отец - великий князь всея Руси Василий III.

• Как пишут Александр Бушков и Андрей Буровский:
«Трёхлетний малыш, потерявший отца, - это всегда тяжело.  Трёхлетний малыш, которого делают монархом, потому что его отец был великим князем, - это особенно непросто; и нужно доброе, умное окружение, нужно согласная любовная работа многих людей, чтобы из малыша вырос бы нормальный человек, без психологических травм, без желания их компенсировать, а то и просто отомстить за себя. А маленький Ваня, сын покойного великого князя Василия III, стал монархом в очень неблагополучной стране».

 После преждевременной смерти Василия III митрополит благословляет в Успенском соборе державного младенца властвовать над Россией.
 Но управление государством фактически переходит в руки его матери – великой княгини Елены Глинской и её возлюбленного Ивана Овчины Телепнева-Оболенского.
 Действует «регентский совет». В число «регентов» по завещанию Василия вошли два брата покойного великого князя, а также Шуйские, Захарьин, Воронцов, Гучков, дядя Елены Михаил Глинский.
Последнего Елена с Телепневым вскоре прикончат – он смел упрекать племянницу в разврате.
Дальнейшие события сводятся к распрям между боярской думой и Еленой за власть в московском государстве.

Самой первой жертвой вдовствующей княгини стал старший дядя Иоанна, брат Василия III - Юрий Иоаннович Дмитровский.
Его в несколько месяцев уморили голодом в заключении.

Вскоре будет схвачен и замучен младший брат покойного Василия Андрей Иванович Старицкий. Этот удельный князь предпринял попытку захватить великокняжеский престол. Но потерпел неудачу и попал в застенок.
Последуют казни близких к Андрею бояр.

Будет убит ещё один родственник малолетнего Ивана – князь Бельский.

Однако Елена с князем Овчиной властвовали недолго.
 Боярские группировки сплотились и образовали единый заговор против правительницы, которая по словам Карамзина, «предавалась в одно время и нежностям беззаконной любви и свирепству кровожадной злобы».

 3 апреля 1538 года внезапно умерла великая княгиня Елена Глинская (бояре отравили её).
 А Телепнева быстро привели к концу в той самой палате, где  некогда умирал дядя Елены Михаил Глинский.
Малолетнему Ивану в это время не исполнилось и 8-ми.

• Снова обратимся к книге Александра Бушкова и Андрея Буровского «Россия, которой не было»:
«Правительницей при малолетнем великом князе стала его мать, Елена Васильевна Глинская – жестокая, властная женщина, которой власть нужна была не для сына. За Глинской, по общему мнению, стоял её любовник, князь Иван Фёдорович Телепнев-Оболенский. Ну и, конечно же, феодальный клан князей Глинских.
Говорят, что потерявший отца – только полсироты и только потерявший мать – полный сирота. Трёхлетний малыш сразу станет полным сиротой при живой матери. Никогда не любившая, не уважавшая мужа, Елена Глинская занималась чем угодно – любовником, нарядами, книгами, но больше всего, конечно, властью. Но не сыном. У маленького Ивана будут забывать сменить рубашку, дать ему поесть или попить. Тем более, никому не будет интересно, хорошо ли он спал, не грустно ли ему, не скучно ли, не страшно ли, не одиноко…
На глазах трёхлетнего малыша в смертной борьбе сцепились самые близкие, кровно родные ему люди. И когда в спальню ворвутся рычащие, злорадно похохатывающие люди с оружием, напрасно малыш будет просить умолять не обижать, не убивать, оставить с ним любимого дядьку. Когда кровь залила рубашку, лицо малыша, ребёнка грубо оторвали от умирающего, бьющегося дядьки…».

 Вы только представьте себе бредущего кремлёвскими переходами малыша. Малыша лет 4-х, или 7-ми, или же 10-ти, глотающего слёзы обиды, пока его никто не видит.
Представьте себе абсолютно одинокого в мире маленького сироту, которому никакие великокняжеские знаки власти и золототканые одежды не в силах заменить папы и мамы.
 Наверное, у многих больно  сжимается сердце, при мысли об этом…

Следующие 10 лет несовершеннолетия Грозного были периодом боярского самовластия и всяческих беспорядков.
 Это «боярское царство» принесло и державе, и простому народу неисчислимые бедствия.
Оно было отмечено бесконечными интригами, заговорами и раздорами.
 При дворе царила смута и вражда.
Каждая группа бояр хотела подчинить своему влиянию маленького Ивана. И пользовалась его именем, чтобы устранить своих врагов.
 
• Как пишет Владимир Соловьёв:
«Каждый, кому удавалось встать во главе Боярской думы, неизбежно принимался вести себя как великий князь, а не первый среди равных. Разумеется, такое возвышение не могло не вызывать острое недовольство остальных. Многоопытного в политических баталиях князя Василия Васильевича Шуйского сменил во главе Думы не уступавший ему в мастерстве интриги князь Иван Фёдорович Бельский. Затем в 1542 году, первенство в Думе вновь перешло к клану Шуйских. Всё это сопровождалось взаимными распрями, вооружёнными схватками, большим и малым кровопролитием».

Период боярского правления сыграл немалую роль в формировании характера и взглядов будущего Ивана Грозного.
Он рос и воспитывался в враждебной атмосфере доносов и злодейства.
На глазах у впечатлительного мальчика разыгрывались отвратительные, порой кровавые сцены.
Приверженцы враждующих группировок отправляли друг друга в темницу, избивали, иногда даже убивали.
 Именно здесь будущий царь Иван прошёл первую школу жестокости.

• Об этих годах его жизни известный русский историк Н. М. Карамзин пишет:
«Рождённый с пылкой душой, редким умом и особенной силой воли, он имел бы все качества великого Монарха, если бы воспитание образовало или усовершенствовало в нём дары Природы. Но рано лишённый отца, матери и преданный на волю буйных вельмож, ослеплённых безрассудным, личным властолюбием, он был на престоле несчастнейшим сиротою Державы Российской…»

• Другой русский историк В. О. Ключевский так писал о детстве Ивана:
«…Иван родился в 1530 году. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум. Но обстоятельства, среди которых протекало детство Ивана, рано испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие. Иван рано осиротел – на четвёртом году лишился отца, а на восьмом потерял и мать. Он с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и глубоко врезалось и на всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошености, одиночества, о чём он твердил при всяком случае: «родственники мои не заботились обо мне». Отсюда его робость, ставшая основной чертой его характера. Как все люди, выросшие среди чужих, без отцовского призора и материнского привета, Иван рано усвоил себе привычку ходить оглядываясь. Это развило в нём подозрительность, которая с летами превратилась в глубокое недоверие к людям. В детстве ему часто приходилось испытывать равнодушие и пренебрежение со стороны окружающих. Он сам вспоминал после в письме к князю Курбскому, как его с младшим братом Юрием в детстве стесняли во всём, как держали, как убогих людей, плохо кормили и одевали, ни в чём воли не давали, всё заставляли делать насильно и не по возрасту. В торжественные церемониальные случаи – при выходе или приёме послов – его окружали царственной пышностью, становились вокруг него с раболепным смирением, а в будни те же люди не церемонились с ним, порой баловали, порой дразнили. Играют они, бывало, с братом Юрием в спальне покойного отца, а первенствующий боярин князь И. В. Шуйский развалится перед ними на лавке, обопрётся локтем о постель покойного государя, их отца, и ногу на неё положит, не обращая на детей никакого внимания, ни отеческого, ни даже властительного. Горечь, с какою Иван вспоминал об этом 25 лет спустя, даёт почувствовать, как часто и сильно его сердили в детстве. Его ласкали как государя и оскорбляли как ребёнка. Но в обстановке, в какой шло его детство, он не всегда мог тотчас и прямо обнаружить чувство досады или злости, сорвать сердце. Эта необходимость сдерживаться, дуться в рукав, глотать слёзы питала в нём раздражительность и затаённое, молчаливое озлобление против людей, злость со стиснутыми зубами. К тому же он был испуган в детстве. В 1542 году, когда правила партия князей Бельских, сторонники князя И. Шуйского ночью врасплох напали на стоявшего за их противников митрополита Иоасафа. Владыка скрылся во дворце великого князя. Мятежники разбили окна у митрополита, бросились за ним во дворец и на рассвете вломились с шумом в спальню маленького государя, разбудили и напугали его.
Безобразные сцены боярского своеволия и насилия, среди которых рос Иван, были первыми политическими его впечатлениями. Они превратили его робость в нервную пугливость, из которой с летами развилась наклонность преувеличивать опасность, образовалось то, что называется страхом с великими глазами. Вечно тревожный и подозрительный, Иван рано привык думать, что окружён только врагами, и воспитал в себе печальную наклонность высматривать, как плетётся вокруг него бесконечная сеть козней, которою, чудилось ему, стараются опутать его со всех сторон. Это заставило его постоянно держаться настороже; мысль, что вот-вот из-за угла на него бросится недруг, стала привычным, ежеминутным его ожиданием. Всего сильнее в нём работал инстинкт самосохранения. Все усилия его бойкого ума были обращены на разработку этого грубого чувства».

Наблюдая сцены междоусобий и расправ, он и сам, взрослея, входит во вкус.
К примеру. В 1543 году, в возрасте 13 лет, вероятно, по наущению своих родственников Глинских, Иван IV вынес свой первый смертный приговор. Он приказал своим псарям убить князя Андрея Михайловича Шуйского. Те столь рьяно бросились исполнять приказ великого князя, что забили до смерти сановника, мнившего себя первым человеком в стране.
Правды ради отметим, что боярина настигло справедливое возмездие за все беззакония, совершённые во время его правления.
После этого казни следовали одна за другой…
 
«Он не терпел, когда ему прекословили. Достаточно было кому-нибудь из придворных обронить опрометчивые слова, чтобы по приказанию правителя ему отрезали язык. За возражение великому князю были обезглавлены сразу трое воевод, а сколько человек за те или иные провинности угодили в ссылку, и не сосчитать.
Спесивые, самодовольные бояре, вчерашние вершители судеб страны, враз утратили былой апломб и важность, лебезили и раболепствовали перед Иваном IV, стараясь не вспоминать, как ещё совсем недавно презрительно отворачивались от него».
(В. Соловьёв).

Самостоятельное правление Ивана началось с того, что 13 декабря 1546 года юный государь позвал к себе митрополита и объявил, что хочет жениться.
Это было его первое государственное решение.
Митрополит и бояре, сообщает летописец, даже заплакали от радости, видя, что государь так молод, а уже ни с кем не советуется.
Но Иван вскоре удивил их и другим поступком…

16 января 1547 года 17-летний Иван Васильевич официально принял царский титул и торжественно венчался на царство.
В Успенском соборе Кремля в присутствии дворцовой знати и иностранных послов впервые в истории России был совершён обряд коронации.
Митрополит Макарий возложил на голову Ивана шапку Мономаха, золотые наплечники – бармы и золотую царскую цепь.
 По византийскому обряду совершили и миропомазание.
 А это означало, что царь получает власть от Бога. И если бояре попытаются её отнять, они совершат тем самым страшный грех.
Московский князь впервые наделялся титулом царя.
Царями на Руси называли византийских императоров и ханов Золотой Орды. Титул царя считался равным императорскому. На русского царя автоматически переносились все поучения о необходимости почитать императоров, известные на Руси по переведённым на русский язык произведениям византийских богословов – «отцов церкви».
Принятие царского титула Иваном IV по тогдашним понятиям резко возвышало его над всей титулованной русской знатью и уравнивало в положении с  западноевропейскими императорами.

«Тем самым завершалось образование централизованного государства. Московская держава прочно заняла подобающее ей место преемницы великой Византии и империи монгольских ханов, владевших половиной мира»
(В. Соловьёв).

Но был в венчании Ивана IV и другой смысл.
 Шапку Мономаха он получил из рук главы церкви – митрополита Макария. От него же выслушивал и напутственное слово.
Всё это подчёркивало особое положение церкви в государстве, которая выступала в качестве гаранта самодержавной власти.

Обретя венец монарха, Иван возжелал жениться.
И вот, в феврале 1547 года сыграли пышную свадьбу.
Избранницей Ивана стала Анастасия Романовна, дочь умершего московского боярина Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина.
Это была во всех отношениях достойная девушка. По крайней мере, современники приписывали молодой царице все женские добродетели, для которых только находили название в русском языке: целомудрие, смирение, набожность, чувствительность и благость, соединённые с основательным умом. Не говоря уже о красоте.
Государь полюбил свою жену, и она отвечала ему взаимностью.

С момента женитьбы по русскому обычаю Иван IV признавался совершеннолетним и мог самостоятельно управлять страной.

Царь был могуч телом, имел рост в 179 см.

• Вот как описывает Ивана Грозного иностранец Даниил Принц, видевший его в Москве:
 «…Очень высокого роста, тело имеет полное силы и довольно толстое, большие глаза, которые у него постоянно бегают и наблюдают всё самым тщательным образом. Борода у него рыжая с оттенком черноты, довольно длинная и густая, но волосы на голове, подобно большинству русских, он бреет (наголо) бритвой. Он так склонен к гневу, что, находясь в нём, испускает пену, словно конь, и приходит как бы в безумие. В таком состоянии он бесится…»

Царь, действительно был высок, широкоплеч и широкогруд, с хорошо развитой мускулатурой.
У него было узкое, волевое лицо, нижняя часть которого чуть выдавалась вперёд, крупный нос с горбинкой, небольшой рот, высокий лоб, большие глаза голубого цвета с проницательным взглядом.
Он носил большие усы и густую рыжеватую бороду. Голову свою он брил.

Иван был умён, любознателен.
Хорошо  образован для своего времени.
Живой, впечатлительный, наблюдательный, энергичный, с пылкой душой.
 Даже в самые опасные и щекотливые моменты самообладание не изменяло ему, он сохранял выдержку и присутствие духа.
 Одарён был талантом публициста.
Умело руководил военными действиями.
 Был выдающимся стратегом и проницательным политиком.
 Обладал способностью чётко ставить цели во внутренней и внешней политике и неуклонно стремился к их осуществлению, не останавливаясь в выборе средств.

Вместе с тем, современники и историки отмечают: его непомерное властолюбие, самодурство, необузданную жестокость, крайнюю вспыльчивость, страшную подозрительность, мнительность, недоверчивость, лицемерие, коварство.

В марте 1553 года вернувшийся с Казанского похода в Москву, Иван неожиданно и беспричинно заболел.
Причём настолько серьёзно, что, придя в сознание после первого приступа «горячки», потребовал немедленно принести присягу наследнику, которому не исполнилось и 9 месяцев от роду.

• Вот что пишет об этом А. Ф. Петрушевский:
«Рассуждая, что в животе и смерти Бог волен, он пожелал, чтобы двоюродный брат его Владимир Андреевич и все бояре целовали крест на верность сыну его Дмитрию. Царевичу не было ещё года, и бояре боялись, что ими завладеют Захарьины, ближняя царицына родня. Поэтому многие из бояр думали посадить на царство Владимира Андреевича и не хотели целовать крест Дмитрию, князь Владимир Андреевич тоже. Поднялись шум, крики, укорительные речи, посыпались бранные слова. Царь всё это слышал, скорбел душой; но делу помочь не мог, потому что лежал, как пласт, и едва говорил. После многого смятения бояре, однако, надумались, убоялись царя и в два дня присягнули царевичу Дмитрию все, а князя Владимира Андреевича заставили целовать крест силой.
Сильвестр и Адашев хотя и не буянили и не упирались вместе с боярами против воли царской, однако исполняли её неохотно и сердцем были за князя Владимира Андреевича. Они крепко недолюбливали царицу, а пуще её братьев, которые им никогда не дружили, а где можно, то и досаждали. Из всего этого добра не вышло: царь выздоровел, и ненависть к боярам ещё больше укрепилась в его сердце, а на Сильвестра с Адашевым появилась горькая досада».

• В. Манягин об этом же эпизоде пишет так:
«10 из 12 членов Боярской Думы присягнули безоговорочно. Однако «Избранная Рада» высказалась за воцарение двоюродного брата царя – князя Владимира Андреевича Старицкого. Многие бояре, сказавшись больными, вовсе не пришли во дворец, другие прямо отказались присягнуть младенцу-царевичу. Во главе «отказчиков» стоял Владимир Старицкий, и открыто (видимо, были уверены, что царь уже не жилец) перешедшие на его сторону князья П. Щенятов, И. И. Пронский, С. Лобанов-Ростовский, Д. И. Немой, И. М. Шуйский, П. С. Серебряный, С. Микулинский и братья Булгаковы. Заодно с мятежниками оказался и отец временщика, Фёдор Адашев».

В августе 1560 года умерла горячо любимая жена Ивана Анастасия Романовна.

Приутихло-приуныло море синее,
Глядючись-смотрючись со чёрных кораблей.
Приутихли-приуныли поля зелёные,
Глядючись-смотрючись на государев двор.
Преставляется царица благоверная,
В головах стоят два царевича,
В ногах сидят две млады царевны,
Супротив стоит сам грозен царь,
Грозный царь Иван Васильевич,
Говорит царица таковы речи:
«Уж ты слушай, царь, послушай-ка,
Что я тебе, царица, повыскажу:
Не будь ты яр, будь ты милостив
До своих до малых двух царевичей.
Не будь ты яр, будь ты милостив
До своих князей, до своих думных бояр.
Не будь ты яр, будь ты милостив
До своих солдатушек служащих.
Не будь ты яр, будь ты милостив
До всего народа православного».

Как считал царь (и его подозрения подтвердились современными исследованиями), царица была отравлена.
Под подозрение попали А. Адашев, Сильвестр и княгиня Ефросинья Старицкая.
Для вынесения приговора был созван специальный собор бояр и духовных лиц.

• Митрополит Иоанн (Снычёв) отмечает:
«Произведённое дознание показало, что нити заговора тянутся к опальным вельможам – Адашеву и Сильвестру. Смерть царицы, по замыслу отравителей, должна была положить конец высокому положению при дворе её братьев (Захарьиных), в которых видели опасных конкурентов в борьбе за власть. И снова Иоанн пощадил жизнь заговорщиков. Сильвестр был сослан в Соловки, а Алексей Адашев взят под стражу в Дерпте, где и умер вскоре естественной смертью от горячки, лишив будущих историков возможности лишний раз позлословить о «терроре» и «жестокости» царя».

После этого образ жизни Грозного разительно изменился.
 Уже через 8 дней после смерти Анастасии царь объявил, что намерен жениться во 2-й раз. И начал сватать сестру польского короля.
 В Иване вдруг открылась любовь к пирам и веселью, сначала носившим вполне пристойный характер. Но постепенно новые любимцы всё более и более брали на них тон, веселье обратилось в буйство, выходки стали непристойными. Непременным условием было напиваться до бесчувствия. Тем, кто пил мало, вино лили на голову. Самый разнузданный разврат вскоре стал обыкновенным делом…

Поскольку брак с сестрой Сигизмунда не удался, Иван стал искать невесты в других местах.
Ему донесли, что один из знатнейших князей Черкесских Темрюк имеет красивую дочь. Иван велел привести её в Москву. Девушка ему понравилась, её крестили, нарекли Марией. И 21 августа 1561 года Иван женился на ней.
По свидетельству современников, Мария, так же как и Анастасия, имела на царя большое влияние. Но только в совсем другом роде. От природы наделённая диким нравом и жестокой душой, она ещё больше разжигала в сердце царя ненависть и подозрительность. Брат её Михаил, необузданный и развратный, поступил в число новых любимцев Ивана.
К прежним своим соратникам и к старой родовой знати царь испытывал всё большее недоверие. Оно возрастало с каждым годом, превратилось в какую-то маниакальную болезнь и, в конце концов, вылилось в чреду диких и безумных поступков.

2-я жена Ивана Грозного – Мария Темрюковна Черкасская – была весьма экстравагантной особой вольного нрава, блиставшей горской красотой. Ей нравилось наблюдать казни и медвежьи забавы, когда дикие животные насмерть задирали приговорённых Иваном к расправе людей.
Любовников она меняла едва ли не каждый день. Муж смотрел на это сквозь пальцы. Он был погружён тогда в оргии и разврат. Мария была спутницей этих забав. Мария умерла в 1569 году. Царь считает, что её отравили.

3-я жена – Марфа Васильевна Собакина (Сабурова) – умерла через 2 недели после свадьбы. Она была  отравлена засахаренными фруктами.

4-я жена – Анна Алексеевна Колтовская.
Отличалась пылкостью характера и изрядным темпераментом.
Царь поначалу был под её заметным влиянием и был увлечён, как юноша.
Анне, однако, царевой любви было недостаточно – она ухитрялась иметь дружков. Одним из них был молодой князь Ромодановский. Он проникал во дворец к Анне под видом боярышни Ирины. Боярышня Ирина приглянулась и самому Грозному. Ему захотелось провести с ней ночь любви, и он велел стелить постель. Обман открылся.
Ромодановского Грозный убил посохом, а Анну отдал опричникам. У тех были к ней давние счёты (она ненавидела опричнину). Опричники и постригли её насильно в монахини.

5-я жена – Мария Долгорукая.
Она была утоплена в проруби. На следующий день после венчания.
 Было объявлено, что царица на поверку оказалась порченной: познала незаконную любовь и утратил девственность. Посему государь передал её на волю Божию.
Это произошло в ноябре 1573 года.

6-я жена – Анна Петровна Васильчикова – 17-летняя красавица.
Через 3 месяца умерла при весьма странных обстоятельствах.

7-я жена – Василиса Мелентьева.
Супружеское счастье продолжалось недолго.
Однажды Иван Васильевич застал у Василисы её любовника Ивана Колычева.
 Василису и Колычева похоронили рядом в двух гробах…

8-я жена – Мария Нагая – родила ему царевича Дмитрия.

Кроме жён, Иван Васильевич имел несметное количество наложниц. Содержал гарем.

Иван Васильевич умер 18 марта 1584 года.
 В этот день он долго парился в бане. Потом собирался играть в шахматы с боярином Бельским. Но вдруг упал навзничь, сжимая в руке последнюю непоставленную фигуру – короля…

На святой Руси – в каменной Москве,
В каменной Москве – в золотом Кремле,
У Ивана было у Великого,
У Михайлы у архангела,
У собора у Успенского,
Ударяли в большой колокол,
В соборе-то во Успенском
Тут стоял нов кипарисов гроб:
В гробу-то лежит православный царь,
 Православный царь Иван Грозный Васильевич.
В головах у него стоит животворящий крест,
У креста лежит корона его царская,
На ногах его вострый грозный меч.
Животворящему кресту всякий молится,
Золотому венцу всякий кланяется,
А на грозен меч взглянет всяк – ужаснётся.
Вокруг гроба горят свечи восковые,
Перед гробом стоят все попы, патриархи:
Они служат, читают, память отпевают,
Отпевают память царю православному,
Царю грозному, Ивану Васильевичу.

В народе сразу же распространились тёмные слухи, будто царя отравили ближние люди (Богдан Бельский и Борис Годунов), подкупив врача, лечившего государя.
Об отравлении Ивана Грозного писали и русские, и иноземные современники царя.

В 1963 году после вскрытия гробницы царя в Архангельском соборе были проведены судебно-химическое исследование.
Экспертизы показали, что останки Ивана IV содержат смертельное количество ртути (явные следы хронического отравления).

Исследования, которые велись с середины 90-х годов XX века, доказали факт отравления не только самого царя.
Но и практически всей его семьи.
• Его мать, великая княгиня Елена (умерла в 1538 году),
• первая, самая любимая жена царя - царица Анастасия Романовна (умерла в 1560 году),
• дочь Мария,
• царевич Иван Иванович (умер в 1581 году),
• царь Фёдор Иванович (умер в 1598 году) -
все они были отравлены мышьяком и ртутью.

Таким образом, царскую семью травили на протяжении 60 лет!


II. Восстание в Москве (1547 год).

Боярское правление исключительно тяжело сказалось на положении народных масс.
Приходящие к власти боярские кланы раздавали выгодные кормления своим сторонникам и не имели никакой охоты их контролировать.
 Бояре «многие мзды в государстве взимаху».
Злоупотребления и взяточничество наместников и волостелей достигли в эти годы невероятных размеров.
Недаром один из современников сравнивал кормленщиков тех лет с дикими зверями.

-  Произвол правящих бояр и всей знати вообще,
-  усиление феодального гнёта,
-  тяжёлые налоги и поборы,
-  неурожаи и голод,
-  опустошительные нашествия то со стороны Казани, то из Крыма –
всё это вместе взятое, привело к повсеместному народному недовольству, массовому бегству.

Крестьяне самовольно распахивали земли феодалов. Нападали на их дома. Захватывали и уничтожали документы о своём закрепощении.
Нередко возмущённые крестьяне убивали ненавистных помещиков.
 О «скорбных волнениях», в которых постоянно пребывают крестьяне, писал один из авторов середины XVI века – Ермолай-Еразм.
Особый размах приобрели в эти годы выступления посадских людей.

Особенно лихорадило столицу.
Все устали от:
-   боярских «нестроений» и «мятежей» времени малолетства Ивана,
- возвышения то Шуйских, то Бельских, то Воронцовых и других, наконец, родственников юного правителя по матери Глинских: бабки Анны, дядей Михаила и Юрия Васильевичей,
- от непрерывной борьбы временщиков за власть, влияние и доходы,
-  насилий в центре и на местах,
-  роста налогов,
-  нищеты и голода,
-  расправ с неугодными, опал и казней.
Всё это сменяло друг друга с калейдоскопической быстротой.

Ко всему этому добавились большие пожары, которые начались в апреле 1547 года.

В июне 1547 года вспыхнуло восстание посадских людей в Москве.
Они были возмущены самоуправством феодалов, которые воспользовались малолетством Ивана и вновь возобновили свою борьбу за власть.
Кроме того, непомерно возросли поборы, взимаемые с городского населения.

Поводом к восстанию послужил грандиозный пожар.
2 дня бушевало пламя...
Выгорело 25 тысяч домов, 250 церквей и имущество посадских людей.
 3 700 москвичей погибли в огне пожарища.
Простой народ остался без крова (80 тысяч москвичей!) и без имущества.

• Страшная картина этого пожара описана в романе Николая Шмелёва «Сильвестр»:
«Такого пожара Москва ещё не знала никогда! И раньше горели, конечно, - всякое случалось, не без того. Немудрёно: город-то деревянный, каменных строений в нём, кроме церквей, по пальцам можно было пересчитать, домишки стояли плотно, один к одному, загорелся сосед – не минует и тебя. Но чтобы так, чтобы в одночасье и Кремль, и Китай-город, и Белый город, и Замоскворечье, и за Яузой, и всё дотла? Нет, такого ещё не случалось на Москве.
Весна 1547 года была ранняя, снег сошёл ещё в начале марта, а в апреле, на Пасху, уже начали гореть. Ни одного дождя не было до самого Троицына дня, солнце палило нещадно, трава во дворах и лист в садах, только-только пробившись, уже успели пожухнуть и помертветь, и достаточно было лишь слабенькой искорки, как вспыхивало и занималось так, что ни водой не залить, ни баграми растащить.
В первый раз, в апреле, выжгло всю Никольскую улицу и всю Лубянку: еле-еле удалось не дать перекинуться огню в торговые ряды. Во второй раз пожар истребил Зарядье и все слободки по Яузе-реке, от устья её и вплоть до Андреева монастыря, там, где издревле селились московские кожевенники и гончары… Господи! Царю Небесный! Страх-то был какой, страсти-то какие! Набат над Москвой, дым, смрад, жар – не продохнуть, крики, рушащиеся крыши, рушащиеся стены, шипящие, стреляющие во все стороны головни…
Ну, а в третий раз уже и набата не слышал никто. Да и некому было бить-то в тот чёрный, страшный день в колокола. Поначалу ещё было загудело у Арбата, и в Кремле, и на Рождественке, а за ними и по другим большим и малым окрестным церквам. А потом, когда помчался невесть откуда взявшийся свирепый вихрь, вдоль улиц и площадей московских, когда взметнулось пламя выше крыш, выше башен кремлёвских, выше Ивана Великого, когда потонуло всё в чёрном дыму – смолкли колокола. Ибо и по колоколам никому от жара и удушающего смрада, и страха смертного оставаться стало невмочь.
Может, и звонил ещё кто где, особенно по окраинным монастырям, - Симонову, и Новинскому, и Андропьеву, - но в городе их звон уже не был слышен. Вой огня, грохот и треск погибающих в пламени хором, и амбаров, и домишек посадских, и стен церковных, оглушительные, страшнее грома небесного взрывы пороховых запасов в толще кремлёвских башен и стен – они поглотили собой всё. И опять крики, и стоны, и плач, и конское ржанье. И опять давка и смерть от удушья, и от огня, и под копытами взбесившихся лошадей, и от сыплющихся с неба раскалённых брёвен, и от скрученных, свитых в огромные огненные жгуты соломенных крыш, сорванных вихрем с домов и гонимых вдоль тесных улиц и переулков. И теперь уже не спрятаться, ни убежать никуда было нельзя: со всех сторон горело, со всех сторон ждала смерть, всюду шипел, вертелся, извивался огненный змий, изрыгая пламя, и не было нигде хотя бы малого островка, куда бы не доставало адское дыхание из кроваво-красной его пасти. И даже в каменных церквах не было никому спасения: огонь врывался и туда, полз по окнам, по стенам, сжирая деревянные алтари и всякое иное церковное украшение, и если не затопчут, не задавят тебя там, то всё едино погибнешь от дыма и нестерпимого жара, от которого лопались глаза и в мгновение ока истлевали и бороды, и волосы на голове.
Беда! Ох, беда… Не бывало ещё такой беды на Москве! Не только посад – и хоромы царские со всеми несметными богатствами их, и Казённый двор, и конюшни дворцовые, и Оружейную и Постельные палаты испепелил в тот день Господь в гневе Своём. Даже Успенский собор и тот не смогли отстоять, выгорел и он весь изнутри дотла, пришлось оттуда и Макария митрополита, и всех ближних его спасать задохнувшихся, без чувств. Спустили старца дряхлого на верёвках с кремлёвской стены к реке. Да не удержали, уронили его, страдальца, оземь, зашибся сильно, так в беспамятстве, чуть живого, и увезли в Новоспасский монастырь.
Сгорел белокаменный Кремль! Остались лишь чёрные, прокопченные стены его с проломами во многих местах – там, где хранился взлетевший на воздух пороховой запас. Да остались обезглавленные, обугленные остовы великого множества его церквей, некогда радовавших глаз благолепием и дивной красотой своей. А уж про посад-то и говорить нечего! Всё, подчистую смело пламя. И не осталось ни улиц, ни изб, ни усадеб, ни лавок купеческих – одни пепелища, да обгорелые печные трубы, да чадящие головни. А ещё мёртвые тела, - где поодиночке, а где кучей, - которые и прибрать-то было некому, да трупы лошадей и всякой другой домашней скотины, да вороньё на ветлах, в их чёрных растопыренных во все стороны ветвях, слетевшееся на пир… Посчитали потом: с лишним двадцать тысяч семей остались без крова и пристанища. А жило в ту пору в Москве, в городе и на посаде, по писцовым книгам, на всё про всё чуть больше ста тысяч человек.
Как выжили, как спаслись от стихии огненной те, кто всё-таки остался тогда в живых? Чудом выжили. Чудом да Божьим благоволением – знать, не исполнилась ещё мера прегрешений людских. А выжил прежде всего тот, кто, как занялось, кинулся вон из города, бросив и дворы, и скотину, и рухлядь свою, кто успел добежать до лугов и топких болот по берегам Москвы-реки, пока ещё можно было пробиться к ним сквозь пламень и дым. А ещё выжил тот, кто осенив себя крестным знамением и во всём положившись на волю Божию, схоронился во тьме, в подвалах холодных и погребах, вытерпев муку смертную и страх, и удушье, и душераздирающие рыданья жён и малолетних детей своих. Да ещё спаслись юный царь и дружина его, успев скакать из Кремля через Боровицкие ворота в подмосковное село Воробьёво, на горы Воробьёвские, прокладывая себе дорогу сквозь обезумевшую, мятущуюся толпу где криком, а где и плетьми.
Только к вечеру стих знойный, свирепый ветер и только к вечеру стал униматься понемногу огонь. Улеглось, обессилело пламя, и потянулись из лесов, и из окраинных деревень, и с заливных лугов московские погорельцы. И начали вылезать из погребов и подвальных ям тёмные шатающиеся тени, всё равно как мёртвые из могил.
О, лучше бы им и не возвращаться, лучше бы им и не вылезать из убежищ своих! Ибо ничего, кроме смерти и разрушения, не осталось на Москве, ещё недавно, ещё лишь утром того страшного дня и богатой, и шумной, и праздничной, и кипящей жизнью. Тихий плач на пепелищах, да вой собак, да груды дымящихся угольев, да мёртвые тела на каждом шагу – вот и всё, что в гневе Своём оставил на месте её Господь. Всё, всё пропало: и дома, и скарб, и скотина, и что лежало по сундукам, и всякий запас житейский. Да и соседей, с кем жизнь прошла, не осталось почти что никого – кто погиб в огне, кто с ума сошёл от горя, потеряв и детей, и близких и всё имение своё, а кто, махнув рукой, так и побрёл куда глаза глядят, ища себе иную жизнь и иную долю…»

Испуганный царь и его приближённые, спасаясь от дыма и огня, уехали в село Воробьёво (на нынешних Ленинских горах).

Много лет спустя он сам писал, вспоминая об этих событиях:
 «И вниде страх в душу моя и трепет в кости моя…».

Бояре, враждебные Глинским, пустили слух, что будто бы пожар – дело рук родственников молодого царя.
Рассказывали, что бабка Ивана – Анна Глинская, оборачиваясь птицей, летала над городом и кропила дома кровью из сердец мертвецов, и от этого начался пожар.

«За что?! За что, Господи?! За что гнев Твой на люди Твоя? За что казнь Твоя, и мучения, и разорения, и смерть? Где же милосердие Твоё, где любовь Твоя и сострадание к детям Твоим, беспомощным и бессильным пред стихиями земными, подвластными лишь Тебе? За какие такие страшные грехи, Господи, сжёг Ты без разбору и правого, и виноватого, и злодея ведомого, и праведника смиренного, добывавшего хлеб свой в поте лица своего, и детей его безвинных погубил, и жену трудолюбивую, и родителей его престарелых, немощных, обессилевших в заботах и трудах?
Нет, не настолько был грешен, не настолько виноват православный люд московский перед Господом – Отцом нашим Небесным! Не заслужили люди кару столь неслыханную, небывалую, чтобы не пощадил Огонь Небесный ничего – ни терема высокие, ни жилища убогие, ни лавки с товаром всяческим, ни церкви святые, ни древние монастыри… Не обошлось здесь без нечистого! Не обошлось без Сатаны и слуг его земных! Околдовали Москву чародеи! Околдовали, оборотни, подручники дьяволовы, околдовали, враги святого креста и древлего благочестия московского… Ищите их, православные! Ищите! И да воздастся им смертию за смерть!
И растерялась Москва. И замутился тогда разум людской, и пришёл терпению народа московского конец… Где они, кто они, злодеи потаённые, сгубившие колдовством своим Москву? Кто, кто наслал ворожбой, и наговором, и волхованием дерзостным все силы адовы на смиренных жителей её? Где гнездо их сатанинское? И кто начальники их?
Нет, не простых умов то дело неслыханное? Тут больших, тут высоких людей вина. Лишь у них, у высокоумных, могла подняться рука на такое небывалое злодейство! Это ведь не соседа запалить в минутной злобе, во вражде житейской – весь город, со всех концов, со всеми людьми его предать огню. И не свой, не русский человек то дело задумал и сделал! Лишь чужой, лишь чужестранец безродный мог решиться на такой великий и страшный грех.
А среди них наибольший кто? Анна Глинская, бабка царя, сербиянка надменная – то её, проклятой, вина! То она, ненавистница всякого обычая русского! То она, прислужница дьявола, известная всей Москве волшебством и чернокнижием своим… Она, она, ведьма хвостатая! Она летала накануне на помеле по всей Москве! Видели её! Видели многие люди московские, как разрывала она когтищами своими могилы на погостах, как вырывала сердца у мертвецов и мочила их в реке, а потом кропила тою водою окровавленной и дома, и церкви святые, и монастыри… Она, она наворожила! Она, бабка царская, накликала беду! Мало им, Глинским, богатства их несметного, и палат их каменных, и поместий княжеских. Мало им, ненасытным, власти над народом русским… Мало им, худородным беглецам литовским, и чинов боярских, и пышных выездов, и почёта доселе неслыханного, мимо всех родов московских, славных древними заслугами своими… Мало награбили они, старая ведьма да алчное отродье её, князья Михайла да Юрий Васильичи, казны государевой, мало вотчин исконных поотнимали у служилых  людей московских, мало народу всякого звания поуродовали, да потоптали, да поубивали они в безумной гордыне своей… Вконец решили, злодеи, извести Москву! Вконец погубить народ русский, а церкви все православные порушить, а землю всю отдать литовскому королю… Смерть им! Смерть всему роду Глинских, и всем соплеменникам, и всем прислужникам их! Ищите, ищите, православные! Поднимайся, Москва! И нет на вас, люди московские, греха! Ныне отпущающе: нет, не бунт, не грех то, православные, - то святая месть!»

(Николай Шмелёв. «Сильвестр»).

26 июня собралось народное вече.
И там решили идти в Кремль для расправы с виновниками своих бед.
 Возбуждённая толпа двинулась в Кремль. Восставшие ворвались туда.
 Один из князей Глинских – Юрий был убит, перебиты его «люди», а «живот княжей» (имущество) разграблен.
Некоторые из вельмож вынуждены были спасаться бегством.

«…Кто, откуда бросил первым клич громить цареву родню, громить Глинских – так и не дознались потом. Но, как новый огненный вихрь, как новая страшная беда, взметнулось в одночасье в разных концах города отчаяние народное, закружило, понесло, выхлестнуло из берегов – и некому было удержать его, ибо Москва в те дни, спалённая огнём и покинутая царём, была безвластна. Разгромила ревущая, пьяная от горя и крови толпа палаты Михайлы и Юрия Глинских, разнесла и разграбила дочиста и амбары, и подклети, и кладовые их, полные всякого добра, сожгла в усадьбах их всё, что пощадил накануне огонь, побила до смерти великое множество и дворян их, и слуг, и холопей кабальных да и иных многих случившихся при том людей, на кого кто показал, что тоже Глинским доброхот. А разгромив Глинских, бросилась толпа крушить по Москве всё, что ни попадалось под руку: пропади, пропади ты всё пропадом! Однова живём! Пусть хоть раз да отойдёт душа христианская! Пусть хоть раз да отольются слёзы её горькие! Всё прах, всё в щепу, всё в огонь, православные! Ничего не щади, ничего не жалей! Семь бед – один ответ!
Страшен, Господи, гнев толпы неиствующей, впавшей в безумие! Страшен и неудержим. И нет на свете силы, что могла бы остановить разъярённую толпу, пока буйство её не иссякнет само собой… Ни кремлёвские стены, ни грозная стража дворцовая, ни святость храма Божьего, белокаменного собора Успенского – ничто не смогло удержать её.  Дознались люди московские, что Юрий Глинский схоронился там в алтаре, под защитой святого креста, а дознавшись, ворвались, бесчинствуя, всей толпой в собор, раскидали и клир, и сторожей, выволокли рыдающего о пощаде князя на мощёную Соборную площадь, и тут же, на месте, забили его насмерть дубьём  и каменьями, превратив и лик, и тело княжье в одно сплошное кровавое месиво, так что и родной матери его потом было не узнать.
Прикончив же Юрия Глинского, бросились искать по тёмным подвалам и тайникам кремлёвским мать его княгиню Анну и брата его лукавого, князя Михаила. Долго искали, долго рыскали по подземельям, пока не сказали толпе знающие люди, что увёз царь бабку свою в село Воробьёво, спрятал её там от гнева народного, а князь Михайла, страшась содеянного, сам де ускакал в пожар в калужское имение своё и там сидит, дожидаясь, пока утихнет на Москве. А может – как знать? – и дальше уже потёк, оборотень, на запад, в литовские пределы: давно ведь был слух, что замыслил князь со многими детьми своими боярскими измену, давно хотел он, сума перемётная, перекинуться  к врагу веры истинной, православной – литовскому королю…»
(Николай Шмелёв. «Сильвестр»).

29 июня к Ивану, в село Воробьёво (где он отсиживался) явились «многие люди чернь скопом», вооружённые чем попало. Они потребовали у царя отдать им на расправу Анну и Михаила Глинских. Царю с трудом удалось при помощи обещаний уговорить восставших разойтись.
Правительство затем жестоко подавило восстание.

Движение против злоупотреблений наместника произошло и в Пскове.
17-летний  Иван IV на редкость жестоко расправился с делегацией псковичей, искавшей у него справедливости.
По словам псковского летописца он раздел посадских представителей донага и палил у них бороды.

Волнения произошли также в Опочке, Коломне, Устюге.

Классовые противоречия нашли отражение в распространении ересей.
Господствующей идеологией тогда была христианская религия.
Еретики же исповедовали исправление религии, то есть тем самым критиковали существовавший общественный строй.
Например, холоп Феодосий Косой, наиболее радикальный еретик того времени, выступал за равенство всех людей и неповиновение властям.
Его учение получило широкое распространение, особенно среди горожан.

Народные выступления показали, что страна нуждается в реформах.
Справиться с борьбой народных масс, подвергавшихся жестокой эксплуатации и закрепощению, могла только сильная централизованная власть.

III. Реформы 50-х годов XVI века.

С приходом к власти Иван IV осуществил ряд серьёзных реформ.
 В целях ограничения власти бояр царь вводит земские соборы. В них нашла своё проявление политика компромисса между различными слоями господствующего класса.
Царь выступает с резким осуждением боярского правления в предшествующие годы.
Предпринимает решительные меры по улучшению положения дворян, которые были освобождены от подсудности.
Все судебно-административные дела передаёт в ведение государства. Эта мера укрепляла власть царя, одновременно ослабляла власть бояр.
В 1550 году по новому Судебнику власть наместника на местах резко ограничивалась.
В этом же году были проведены и военные реформы, суть которых сводилась также к централизации управления и ограничению тенденций местничества в этой важной сфере.
В этом же году было создано Стрелецкое войско, вооружённое огнестрельным оружием. Во второй половине XVI века в войска вливались и казаки, жившие на Дону.

В годы царствования Ивана IV были проведены и другие реформы: по налогам и повинностям, по церковному землевладению и др.


1. Избранная Рада.

Вокруг молодого царя образовался кружок приближённых к нему лиц – Избранная Рада.
Состав рады отражал компромиссный характер внутренней политики, проводимой в то время Иваном IV.
Наряду с лицами незнатного происхождения в неё входили представители знати и придворной администрации.
Это были:
• дворянин Алексей Фёдорович Адашев, выходец из старинного и богатого, но не очень знатного рода костромских вотчинников.
• протопоп Сильвестр, духовный отец царя Ивана – настоятель придворного Бдаговещенского собора.
• князь А. Курбский,
• князь Д. Курлятев,
• князь Н. Одоевский,
• князь М. Воротынский,
• Серебряный,
• Горбатый,
• Шереметевы,
• Михаил, Владимир и Лев Морозовы,
• Семён Лобанов-Ростовский,
• думный дьяк И. М. Висковатый.

Активно поддерживал Избранную Раду митрополит Московский и всея Руси  Макарий.
Именно он был главным идеологом и идейным вдохновителем царствования Ивана Грозного. Он воспитывал царя с детства. Приучил его к чтению книг и привил ему глубокую религиозность.
 Венчание на царство, супружество, Земские соборы, Казанский поход – все важнейшие события личной и общественной жизни царя состоялись по совету и благословению святителя Макария.
Кстати, именно ему принадлежит слово «Россия».
До него такого понятия в ходу не было. А было: «Русь», «Русиа».

Избранная Рада не была официальным государственным учреждением.
 Но в течение 13 лет она фактически являлась правительством России  и управляла государством от имени царя, последовательно осуществляя целую серию крупных реформ.

Избранная Рада:
-  обсуждала планы государственных реформ;
-  обсуждала вопросы внешней политики;
-  руководила их осуществлением;
-  принимала решения по судебным и местническим делам;
-  влияла на формирование центрального и местного аппаратов управления.

Избранная Рада просуществовала до 1560 года и являлась тем органом, который проводил преобразования, получившие название реформ середины XVI века.
Эти реформы вводились на протяжении десятилетия, дополняя друг друга.

По мнению ряда историков, время правления Избранной рады – самый по тем временам демократический период царствования Ивана Васильевича.


2. Реформы государственного управления.

Проведение реформ явилось следствием обострения классовой борьбы в стране.
 Они были направлены на укрепление господствующего положения всего класса феодалов, на усиление государственной власти.

По своему содержанию эти преобразования совпадали с требованиями обращённых к царю челобитных, которые были написаны в 1549 году талантливым публицистом дворянином И. С. Пересветовым.
В его проекте реформ осуждалось засилье бояр и отсутствие законности. А «грозному и мудрому царю» предлагалось управлять независимо от вельмож, на благо всего государства, а не касты аристократов.
Этот мудрый и бывалый человек изложил, как, по его разумению, наилучшим образом обустроить государство и укрепить монаршую власть.
 Он выступал за решительное укрепление основ Российского государства.
 В своём послании Иван Пересветов писал:
«Как конь под царём без узды, так и царство без грозы».

В середине XVI века Иван и Избранная Рада осуществили целую серию важнейших реформ, направленных на централизацию страны.

А) Земский собор.

Под влиянием окружения царь решился на новый в русской истории шаг – созыв Земского собора.

 «На двадцатом году возраста своего, - говорится в Степенной книге, - видя государство в великой тоске и печали от насилия сильных и от неправд, умыслил царь привести всех в любовь. Посоветовавшись с митрополитом, как бы уничтожить крамолы, разорить неправды, утолить вражду, призвал он собрать своё государство из городов всякого чина».

Первый Земский собор был созван 27 февраля 1549 года.
В воскресный день на Красной площади с Лобного места царь держал речь перед народом. 
При этом, 18-летний монарх показал себя настоящим трибуном.

• Вот что пишет Владимир Соловьёв:
«Он «держал паузу», играл голосом, в зависимости от содержания то возвышая его, где надо, то понижая почти до шёпота. Царь говорил о том, что сам пережил и выстрадал по вине лихих бояр, и люди, имевшие на сердце свои обиды, с надеждой внимали ему, жадно впитывая каждое его слово. Наконец-то они услышали от правителя то, что уже отчаялись услышать когда-нибудь. «…Я сам, - воскликнул великий государь, - буду вам, сколько возможно, судья и оборона, буду неправды разорять и похищенное возвращать».
Красноречивое обращение Ивана Васильевича к народу на Красной площади стало известно всей России. Он ещё ничего не успел сделать, а благодарные подданные уже славили и превозносили его».

На этом соборе царь выступил с резким осуждением боярского самовластия.
Он обвинил бояр в разорении государства и попросил помощи у народа.
- Нельзя исправить минувшего зла, могу только спасти вас от будущих притеснений и грабительства, - сказал он.
Народ поддержал царя.

Было решено приступить к составлению нового Судебника.
Собор сформулировал программу реформ середины XVI века.

Созыв Собора свидетельствовал о создании сословно-представительного учреждения и превращения России в сословно-представительную монархию.
В то время власть царя ещё нуждалась а поддержке сословий.

Это были совещания представителей сословий, которые высказывали свои позиции по предлагавшимся царём вопросам, прежде всего, вопросам внешней политики и финансов:
• О сборе налогов;
• О войне и мире.
Они собирались по указу правительства в тех случаях, когда верховная власть (царь и бояре) не хотела или не могла разрешить того или иного вопроса.

Земские соборы не ограничивали власти царя и носили лишь совещательный характер.
У них не было запретительных полномочий.
Они могли лишь одобрить ту или иную инициативу царя, что, собственно, от них и требовалось.
Государеву решению таким макаром придавалась видимость общенародной поддержки. 
Представляя более широкие, чем Боярская дума, слои господствующих классов (кроме бояр и высшего духовенства в них с 1568 года стали участвовать дворяне и представители купечества), Земские соборы в своих решениях поддерживали царя, служили опорой самодержавия.

Но, не смотря на это, они всё же способствовали проведению в жизнь на местах политических мероприятий верховной власти и позволяли ей лавировать между дворянством и боярством.

 Но постоянным органом они не стали и впоследствии собирались только по необходимости.


Б) Приказы.


В 1550-е годы совершенствуется приказная система.

Приказы – учреждения, ведавшие отраслями государственного управления или отдельными регионами страны.

В середине XVI века существовало два десятка приказов.
Каждый из них ведал определёнными делами:

• Посольский приказ – отношениями с зарубежными странами.
 Его главой был видный дипломат дьяк Иван Михайлович Висковатый.

• Челобитный – принимал жалобы на имя царя и проводил расследования по ним. Он был учреждён для пересечения злоупотреблений и произвола.
Во главе стоял Александр Фёдорович Адашев.
Вот как напутствовал царь его:
«Алексей!.. Поручаю тебе принимать челобитные (жалобы) от бедных и обиженных и разбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших почести и губящих своим насилием бедных и немощных. Не смотри и на ложные слёзы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, но всё рассматривай внимательно и приноси к нам истину, боясь суда Божия».
Особо государь отметил необходимость возложить решение вопроса, кто прав, кто виноват, на правдивых, независимых от бояр и вельмож судей.

• Разрядный – ведал военным делом, назначением воевод, сбором дворянского ополчения.

• Пушкарский – артиллерией.

• Стрелецкий – стрельцами.

• Оружейная палата – арсеналом.

• Поместный приказ – государственными землями, раздаваемыми дворянам.

• Разбойный – делами об охране феодальной собственности, осуществлял преследование «лихих людей».

• Холопий – холопами.

• Ямский – почтовой связью и почтовыми станциями (они тогда назывались ямами).

• Приказ Большой приход – государственными финансами.

• Приказ Сибирского дворца управлял Сибирью.

• Приказ Казанского дворца – присоединённым Казанским ханством.

Во главе каждого приказа стоял знатный боярин.
Ему подчинялись:
-  дьяки (начальники канцелярии приказа или других государственных учреждений) и
-  подьячие (помощники дьяка, писари).

Приказы ведали управлением, сбором налогов и судом.

С усложнением задач государственного управления число приказов постепенно росло.

Оформление приказной системы позволило централизовать управление страной.


В) Преобразования в местном управлении.


Изменился порядок управления городами и волостями.

• Была отменена система кормлений и наместнического управления (в 1552 - 1556 годах).
Следует отметить, что практика этих так называемых кормлений была для народа настоящим бедствием.
 Именно кормления, неправедные суды и неконтролируемый сбор податей стали к середине XVI века настоящим бичом русской жизни.
 О многочисленных злоупотреблениях бояр-наместников при отправлении своих обязанностей сообщают все источники того времени.

• Вот что пишет по этому поводу Владимир Соловьёв:
«По заведённому обычаю, представители крупной аристократии (как правило, это были бояре) управляли вверенной им великими князьями территорией. Они осуществляли на местах сбор налогов, были судьями и ведали обороной. Жалованья им не полагалось. Содержать и обеспечивать (кормить) их в обязательном порядке должно было местное население. Конечно, пользуясь своим всевластием, кормленщики не знали удержу в поборах и вымогательствах. Они получали столь высокие доходы, что за несколько лет безраздельного правления небывало обогащались за счёт оскудевшего местного населения».

• Об этом же пишет и Николай Шмелёв:

«Многие тяготы и утеснения народу христианскому были от того кормления и от того наместнического суда. И редко кто из сановников царских, посылаемых в кормление, мог удержаться от соблазна играючи, в кратчайший срок, нажить себе богатства несметные за счёт государевых тяглых людей, отданных ему в управление. И пришло государство Российское от лихоимства и алчности тех кормленщиков в великую скудость и разорение, и надо было тот обычай менять».

Доходы, которые раньше получали наместники и волостели, были превращены в фиксированный общегосударственный налог – кормленичий окуп.
За его счёт служилым людям выплачивалась денежная «подмога» для выхода на военную службу.

Отменив кормления и создав независимые местные суды, Иван IV попытался уничтожить зло, пустившее глубокие корни в русском обществе.


Г) Было ограничено местничество.


Местничество, возникшее на рубеже XV - XVI веков, предусматривало, что назначения на те, или иные военные и государственные должности определялись службой предков.
Если отцы двух служилых людей находились на совместной службе так, что один из них подчинялся другому, то и их дети и внуки должны были находиться в том же взаимоотношении.
К середине XVI века система местнических отношений усложнилась и запуталась.
Местничаясь, служилые люди выстраивали длинные цепочки служебных контактов («случаев»), выглядевшие приблизительно так: мой дед был выше такого-то, тот был выше другого, а он в свою очередь выше деда своего соперника. Соответственно и я должен занимать место выше.
Однако и соперник выстраивал свою цепочку «случаев».
Пропустить «невместное» назначение означало создать прецедент, понизить и себя, и своих потомков, и родственников.
Поэтому назначение на военные и государственные должности становилось очень часто нелёгким делом.

В XVI веке на местничество имел право только определённый круг «родословных» фамилий.
Для твёрдого его определения и закрепления в середине XVI века был создан «Государев родословец», включавший 43 главы – официальный генеалогический справочник.
 Для систематизации местнических «случаев» при Разрядном приказе велись разрядные книги.
Они включали записи всех назначений на ответственные военные и государственные должности, - так называемый «Государев разряд».
Однако царь не посягал на самый принцип местничества: он жаловал дворян «поместьем и деньгами, но не отчеством».

-  На местах управление (сыск и суд по особо важным государственным делам) было передано в руки губных старост (губа – округ, уезд).
 Они избирались из местных дворян (в сельской местности) и излюбленных голов (в городах).

«Ещё предложил царь начать выдавать городам и волостям московским, которым пристало, губные грамоты, чтобы решали жители их – и служилые, и посадские люди, и вольные хлебопашцы – дела свои сами, соборно, по рассуждению и приговору своему, и подать бы в казну собирали, как по государеву обложению подлежит, и войску бы царскому радели, и людей бы в походы царские всем миром снаряжали, и от пожара бы береглись. А суд бы свой вершили тоже сами, малые дела, через выборных присяжных людей – старост и целовальников своих. А большие бы дела, которые о душегубстве, или о разбое с поличным, или о колдовстве, сносили бы в наместнический либо царский суд, смотря по вине».
(Николай Шмелёв. «Сильвестр»).

-  В местностях, где отсутствовало дворянское землевладение, власть была сосредоточена в земских избах.
 Возглавляли их земские старосты.
 Они избирались из числа жителей посада (мастеровых и торговых людей) и рачительных и уважаемых черносошных крестьян.
 Контроль над ними осуществляли губные старосты и городовые приказчики из дворян.
-   Власть наместников-кормленщиков заменялась воеводским правлением.

Таким образом, в середине XVI века сложился аппарат государственной власти в форме сословно-представительной монархии.


3. Судебник 1550 года.

В 1550 году был принят новый Судебник.
Он был основан на Судебнике 1497 года.
Но значительно расширен, лучше систематизирован и учитывал накопившуюся судебную практику.

В Судебнике нашли отражение новые моменты судопроизводства (контроль за наместниками, взимание единой государственной пошлины).

• Право сбора торговых пошлин (тамги) переходило к царской администрации.
•   Население должно было нести тягло – совокупность натуральных и денежных повинностей.
• Судебник подтвердил и уточнил нормы крестьянского перехода в Юрьев день.
 Зависимые крестьяне могли уйти от землевладельца только в течение двух недель на исходе осени, приуроченных к Юрьеву дню.
 «Пожилое» (сумма, уплачиваемая крестьянином феодалу при уходе от него) было несколько увеличено. Но это повышение отвечало падению денежного курса и цены на серебро.
• Судебник расширял полномочия губных старост и городовых приказчиков.
 К ним полностью перешли такие важнейшие отрасли местного управления, как командование военными силами города и уезда, суд по разбойным делам, сбор налогов, укрепление городов.
• Служилые люди (дворяне) выводились из-под суда наместников, посты которых занимали преимущественно бояре. Вдобавок предусматривалось обязательное участие выборных старост и лучших людей в наместническом суде.
• В Судебнике на землевладельца возлагалась ответственность за действия крестьянина.
Феодал рассматривался как «государь» крестьянина.
 Это приближало юридическое положение крестьянина к статусу холопа, означало шаг на пути к закрепощению.
• В Судебнике были значительно ужесточены наказания «лихим людям» (обвиняемым в «разбоях»), впервые введены наказания для бояр и дьяков, берущих взятки, значительно ограничены права наместников и волостелей.
• Судебник запретил обращать в холопы детей боярских, годных к службе, поставив тем самым заслон росту личных войск крупных феодалов.

4. Реформы в области денежной и метрологической систем и налогового обложения.

Ещё при Елене Глинской были объединены московская и новгородская денежные системы: единым рублём стал считаться московский рубль.
 Вместе с  тем в Москве начали чеканить и новгородские деньги (новгородская деньга была в 2 раза тяжелее московской). На них было изображение всадника с копьём («копейные деньги»). Так появилась копейка как 1/100 рубля.

В середине XVI века были разосланы эталоны четверти как меры вместимости сыпучих тел. Это ликвидировало многообразие местных мер.

Тогда же была проведена сошная реформа – введена общерусская единица налогового обложения – «большая соха».
Размеры сохи определялись в зависимости:
-  от статуса владельца земли.
 Наиболее льготным было обложение служилых людей – помещиков и вотчинников, за ними следовали монастыри, наибольшие налоги взимались с черносошных крестьян.
-  И от качества почвы: она делилась на 3 категории: «добрая», «середняя» и «худая».

Вводились новые налоги:
-   «пищальные деньги» - на содержание стрелецкого войска;
-   «полоняничные деньги» - на выкуп пленников.

Росли старые налоги:
-   «ямские деньги» - на почтовую службу;
-   «на городовое дело» - строительство городов, крепостей.


5. Военные реформы.


В целях укрепления вооружённых сил в 1550 году правительством Ивана начали осуществляться военные реформы.

• Было отменено местничество (порядок замещения должностей в войске в зависимости от знатности) на время походов.
 Все воеводы, в соответствии со строгим распорядком, подчинялись первому воеводе большого полка, то есть главнокомандующему. Войско обычно делилось на полки: большой – главная часть войска, передовой – авангард, правой руки – правый фланг, левой руки – левый фланг, сторожевой – аръергард.

«…Призвал царь бояр и начальников своих отложить всякий спор о местах в походах царских, и быть на войне без мест, и служить по всей правде и без всяких препирательств под началом того, кого поставит царь во главе полков своих, смотря по заслугам и воинскому умению, а не только лишь по чести родовитости кого».
(Николай Шмелёв. «Сильвестр»).

• Под Москвой была посажена на землю «избранная тысяча» - 1078 провинциальных дворян, «лутчших слуг».
«Тысячники» были оделены землёй и получили ответственные назначения: кто полковым воеводой, кто наместником, кто гонцом или дипломатическим представителем.
Они должны были составить ядро дворянского ополчения, укрепить власть царя.

• Был определён единый порядок прохождения воинской службы: «по отечеству» (по происхождению) и «по прибору» (по набору).
Службу «по отечеству» проходили дворяне и дети боярские (мелкие феодалы на службе князей и бояр).

• Было составлено «Уложение о службе» (1556 год).
Дворянин мог начинать службу с 15 лет и продолжал, пока был способен носить оружие.
Затем передавал её по наследству. До этого возраста дворянин считался недорослем.

Со 150 десятин земли, как дворянин, так и боярин должны были выставлять одного вооружённого конного  воина и являться на смотры «конно, людно и оружно».

В случае недодачи налагался штраф.
 Выставление дополнительных воинов поощрялось дополнительным денежным жалованьем или землёй.
Не являвшиеся на службу или на ежегодные военные смотры дворяне и дети боярские подвергались тяжким телесным наказаниям, у них отбирали поместья и вотчины.

Оружие конницы было в основном ещё холодным – сабли, луки, рогатины, но применялось уже и огнестрельное.

• Большим шагом вперёд в организации военных сил России было создание постоянного стрелецкого войска (1550 год).

Из нетяглых людей (люди, освобождённые от налогов и не отбывающие повинностей в пользу государства) были созданы пехотные стрелецкие полки.
 Это положило начало организации постоянного войска.
Сначала в стрельцы было набрано 3 тысячи человек.
 Они составили личную охрану царя.
Стрельцы вооружались за счёт государства огнестрельным оружием (пищалями), были одеты в суконные кафтаны, отделанные на груди поперечными шнурами. На голове носили островерхие суконные шапки с меховой опушкой.
Стрелец был вооружён как огнестрельным  (тяжёлым гладкоствольным ружьём – пищалью), так и холодным (бердыши и сабли) оружием.
За службу стрельцы получали хлебное, денежное и земельное жалованье.
В мирное время стрельцы несли службу у городских ворот, на крепостных стенах, на улицах, в кабаках и пр.
Жили стрельцы в слободах, где в свободное время занимались ремеслом и торговали своими изделиями беспошлинно.
Среди стрельцов были сапожники, шорники, оружейники.

Появление стрелецких войск дало возможность царю обходиться без военных отрядов крупных феодалов.

• Кроме того, в армию стали нанимать иностранцев (поляки и немцы), число которых было незначительно.

• Были приняты меры по усилению артиллерии.

• Впервые в истории отечественных вооружённых сил появились в войсках инженерные части – строителей крепостей и подвижных осадных башен, а также минёров-подрывников.

• Для несения пограничной службы привлекалось казачество.


6. Стоглавый собор.

В январе-мае  1551 года по инициативе царя и митрополита для устройства церковного управления и религиозно-нравственной жизни народа собрался Собор русской церкви.
Он получил название Стоглавый, поскольку его решения были сформулированы в 100 главах.
Решения церковников отразили перемены, связанные с централизацией государства.

• Собор одобрил принятие Судебника 1550 года и реформы Ивана.
•    Из числа местных святых, почитавшихся в отдельных русских землях, был составлен общерусский список.
 То есть Собор закрепил унификацию общерусского пантеона святых.
• Упорядочивалась и унифицировалась обрядность на всей территории страны.
• Даже искусство подлежало регламентации. Для церковной живописи были установлены каноны – общие правила.
• Собор заявил о высоком моральном значении церкви, пастырском служении священников.
Выступил против распутства, пьянства и бродяжничества монахов.
В монастырях было запрещено держать водку и разрешено употреблять лишь виноградные вина, пиво и мёд в ограниченных количествах.
 Протопопам (старшим священникам) было вменено в обязанность следить, чтобы священники «не билися и не лаялися и не сквернословили и пияни бы в церковь и во святой алтарь не входили и до кровопролития не билися».
• Стоглав сохранил подсудность духовенства и «церковных людей» епископскому, а не общегосударственному суду: в этом появились пережитки удельного времени.
• На церковь возлагалось устройство школ для мирян.
• Был поднят вопрос о церковном землевладении. Было решено оставить в руках церквей и монастырей все земли, приобретённые ими ранее. В дальнейшем церковники могли покупать землю и получать её в дар только с царского разрешения.

Таким образом, в вопросе о монастырском землевладении победила линия на его ограничение и контроль со стороны царя.


Реформы 50-х годов XVI века нанесли удар по пережиткам феодальной раздробленности. Они способствовали дальнейшему укреплению Российского централизованного многонационального государства. Они усилили власть царя, привели к реорганизации местного и центрального управления, укрепили военную мощь страны, способствовали усилению экономических и политических позиций дворянства. Однако сопровождались новым нажимом на русское крестьянство, вели к его дальнейшему закрепощению. Реформы середины XVI века одновременно создали предпосылки для решения внешнеполитических задач, стоявших перед Россией.


IV. Опричнина.


В политической истории России роль Ивана Грозного не ограничивалась реформаторской деятельностью.
 Самой личности Ивана Грозного, его разнохарактерной деятельности в литературе даются различные, противоречивые оценки.
Иван IV, будучи человеком с непомерно развитым самолюбием, со временем стал тяготиться людьми с самостоятельными взглядами.
 Опасным непокорством считал царь всякую самостоятельность в суждениях любого из его окружения.
В зависимости от ситуации он прибегал к изощрённым тактическим ходам, не особенно церемонясь в выборе средств.

Вот несколько примеров.

В декабре 1564 года Иван IV, измученный бесконечными интригами, сложил с себя царский венец и покинул столицу.
Он в сопровождении заранее подобранных бояр и дворян отправился из Москвы в Александровскую слободу.
В начале января 1565 года гонец привёз в Москву два послания царя, оглашённые на Красной площади.
В первом царь сообщил, что он положил гнев и опалу на высшее духовенство и всех придворных и вельмож, которые злоумышляли на него и не желали, чтобы он царствовал, и потому решил оставить государство.
 В грамоте, обращённой к посадским людям Москвы, царь заверял их, что относится к ним лояльно, доброжелательно.
Это был рассчитанный демагогический жест: он ловко противопоставил феодалов и посадских людей, выдавая себя за защитника простых людей от насилия феодалов.
Простые люди видели в великом государе наместника Бога на земле, высшего судью, защитника, заступника и отца родного. Не случайно его называли царём-батюшкой.
Московские «чёрные люди» потребовали, чтобы бояре и духовенство уговорили царя вернуться на престол.
Через несколько дней царь принял в Александровской слободе делегацию духовенства и бояр и согласился вернуться на престол. Но лишь с тем, чтобы он мог казнить «изменников» по своему усмотрению и учредить опричнину.
Теперь выделялась государева опричнина, своеобразный личный удел государя всея Руси.
 Остальная часть государства именовалась земщиной.

Земли, которые были взяты в опричнину, представляли собой уезды с давно развитым феодальным землевладением, служилые люди которых были исконной опорой великокняжеской власти.

• У Валентина Пикуля в книге «Псы господни» читаем:

«Загадочное молчание царя, покинувшего Москву 3 декабря 1564 года и притаившегося, словно зверь, в берлоге Александровской слободы, это зловещее молчание затянулось на целый месяц – вплоть до 3 января 1565 года.
Москвичи волновались, не зная, что и думать: уж сколько лет стояла земля русская, а такого ещё не бывало, чтобы цари бегали от престола пращуров, словно воришки от сундуков обкраденных. Похоже, что царь своим небывалым «подъёмом» желал возмутить народ. Нормально ли это? Где ещё найти такого правителя, который бы сознательно вызывал смуту в стране?
- Это всё бояре виноваты, - кричали на улицах. – Это они, кривобрюхие, довели царя-батюшку, вот и утёк от нас…
Русское государство в ту окаянную пору было, по словам крымского хана Девлет-Гирея, «в длину земли его ход девять месяцев, а поперёк – шесть месяцев» ехать. И вот эта великая страна, казалось, замерла в напряжённом выжидании, ещё не ведая, что готовит ей царь в Александровой слободе.
…………………………………………………………………………………….
Наконец, царь излил на Москву, словно яд, два послания: в первом писал, что покинул царство своё, в котором поселилась неправда боярская, а второе послание обратил к посадскому люду, сообщая смердам своим, что на них зла не имеет. Этими двумя эпистолами царь как бы разделил подданных на «козлищ и овец»: мол, вот эти виноваты, хочу их казнить, а эти вот невинны, желаю их миловать и голубить.
Москва волновалась в смятении:
- Увы, горе нам, сирым! Бояре-то прогневали батюшку нашего, кто нас помилует, кто оградит от супостата бусурманского? Мы, грешные, остались, как стадо без пастыря, а волков-то сколько округ нас зубами щёлкают…
Тут ума много не надобно, чтобы возбудить народ против властей, паче того, бояре не были ангелами, и царь Иван IV загнал клин между ними, сам оставаясь хорошим для одних, а для других делаясь страшным. Митрополит Афанасий, уже немощный старец, заробел, когда к нему подступился народ:
- Веди нас в слободу Александровскую, будем бить челом государю и станем плакаться всем народом, чтобы не покидал престол отчий из-за козней боярских…
Глуп народ! Сам лез на эшафот – под топор.
Целая процессия бояр, духовенства, посадских и торговых людишек длинной килой потянулась по снежной дороге с иконами и хоругвями в Слободу, царь вышел к ним, все пали в ноги ему, тирану, просили его униженно души рабские:
- Не оставляй нас, великий государь, правь нами как тебе угодно, милуй и казни нас, грешных, коли гнев твой царский вызовем. Уж мы и сами кого надобно извести готовы…
Этого-то Ивану Грозному и было надобно! Отныне его самодержавие крепло желанием народа, который, казалось, сам призывал его не снимать шапки Мономаха. Но, видно, нелегко далось деспоту месячное сидение в Слободе: могло ведь и так случиться, что после его притворства, когда оставлял он престол московский, могли посадить на престол и князя Владимира Старицкого… Да, нелегко было желать царю призыва вернуться. Тут историки замолкают, не в силах оспаривать очевидцев, которые согласно пишут, что царя было просто не узнать – так он изменился и постарел за один месяц.
Таубе и Крузе, будущие опричники, писали, что черты лица его страшно исказились, взор угас, «у него совсем не осталось волос на голове и в бороде, которые сожрала и уничтожила злоба его тиранской души». Однако, лицо царя выражало при этом мрачную свирепость от ужаса и ярости, «которые кипели в нём накануне нового периода казней…»
Челобитье от москвичей Иван Грозный принял:
- Волен отныне я на ослушников всех опалы класть, казнить нещадно измену боярскую, имения их в казну отбирать стану. А чтобы крамолы в государстве не стало, хочу о п р и ч ь  от страны свой обиход иметь с людьми мне верными…
«Опричь» (особо) от народа, отделённого от него царской властью, в крови и злобе зарождалась ОПРИЧНИНА.
Историки сколько лет втемяшивали в наши учебники ту фальшивую мысль, будто Иван Грозный мудро стремился к централизации власти, чтобы Москва указала, а Русь исполнила.
Так ли это, спрошу я их. Если он хотел видеть государство единым, как монолит, так зачем он делил его на части, словно разрубая топором сырое полено? Оказывается, деспот недаром сидел в Александровой слободе целый месяц, теперь у него всё было продумано… Страна делилась им на Земщину и Опричнину, которая забирала под себя Можайск, Вязьму, Козельск, Белев, Перемышль, Медынь, Галич, Суздаль и другие цветущие города. Даже Москву не пощадил тиран: опричникам отводился Арбат, Сивцев Вражек, Никитская, и всех, кто там жил на этих улицах, вышибали на улицу со всем барахлом – убирайтесь ко всем псам, здесь будут жить опричники.
Но это ещё не всё! Перед выездом из Москвы царь ограбил её святыни, как святотатец, а теперь объявил:
- За «подъём» мой и дорогу до слободы Александровской казна пусть даст мне сто тыщ рублей. А я казну свою не обижу и насыплю в неё от тех, кого казнить пожелаю…
Царь вернулся в столицу в феврале и начал казни.
Сразу отлетели с плахи шесть голов, а седьмой мученик был посажен на кол, и сидел, пока кол из глотки не вылез… Бродячие собаки алчно облизывали кол, по которому струилась яркая и горячая кровь, хлеставшая из пронзённого человека…
Москву было не узнать: сколько плачей, стенаний, горести! Всюду скрипели возы, бедные люди тащили на себе домашний скарб, навсегда покидая родимые жилища, в которых селиться не имели права, ибо их забирали опричники. Но ещё страшнее было в провинции, когда царь забрал в опричнину Вологду, Галич, Ярославль, Кострому, Плес и Кашин: всех выгнали оттуда на мороз и гнали по снегу к новым местам… Современники писали об этом, что ограбленные горожане «должны были тронуться в путь зимой среди глубокого снега, так что многие из жён рожали на снегу. Если кто-либо из крестьян в сёлах или городские жители давали приют больным и роженицам хотя бы на один час, их тут же убивали безо всякой пощады. Мёртвый не должен был быть погребённым и делался добычей птиц, собак и диких зверей… Шли нищими по стране и питались подаянием»!


В исторической литературе даются неоднозначные характеристики опричнине, причинам её введения и последствиям.

• Для многих историков время опричнины – это «царство террора», порождение «полоумного» человека, не имеющее ни смысла, ни оправдания.
Это - «вакханалия казней, убийств… десятков тысяч ни в чём не повинных людей».

• Прямо противоположного мнения придерживался митрополит Иоанн (Снычёв):

«Учреждение опричнины стало переломным моментом царствования Иоанна IV. Опричные полки сыграли заметную роль в отражении набегов Девлет-Гирея в 1571 и 1572 годах… с помощью опричников были раскрыты и обезврежены заговоры в Новгороде и Пскове, ставившее своей целью отложение от России под власть Литвы… Россия окончательно и бесповоротно встала на путь служения, очищения и обновления опричниной».

• Вызывает интерес точка зрения на этот вопрос, принадлежавшая доктору исторических наук А. Л. Харашкевичу.
Опричнина, как пишет автор, учреждена Иваном Грозным ради продолжения непопулярной в России Ливонской войны, ведшейся под лозунгом овладения наследием, якобы оставленным Августом-кесарем своему далёкому потомку Рюриковичу.
Страдавший сложным комплексом неполноценности (из-за неуверенности в законности своего появления на свет, невенчанности Василия III, былого, но не забытого соседними государями холопства его деда - Ивана III), первый русский царь болезненно воспринял отказ великого князя литовского и короля польского  признать его титул. Равно как и нежелание боярсва поддерживать его в борьбе за «государево имя», в воинственных устремлениях против единоверческого населения Великого княжества Литовского.
Стремление к миру с православными соседнего государства заставляло Боярскую думу – орган, выражавший корпоративные интересы высшей прослойки феодалов, поступать вопреки замыслам царя.
Вину за неудачи в Ливонской войне, уже в 1560 году превратившейся в ливонско-литовско-русскую, царь возлагал не только на воевод, но и на всех участников дипломатических переговоров с Великим княжеством Литовским и Короной Польской, в 1569 году объединившихся в Речь Посполитую.
За это большинство их – вне зависимости от принадлежности к опричнине или земщине – расплатилось жизнями на протяжении 1567 – 1570 годов, когда обозначились необратимость неудач и близость полного поражения в войне.

Что же представляла из себя опричнина Ивана Грозного?

   Чем же она была в действительности: прихотью сумасшедшего, орудием террора или инструментом преобразования Великой России?

В системе централизованного государства Иван IV выделил «опричь» всей земли значительные территории на западе, севере и юге страны, которые и составили его особое личное владение – государев удел, или опричнину.
 К опричнине отошли важные торговые пути на север и восток, стратегически важные форпосты на западных и юго-западных границах.
Из всех городов, уездов надлежало насильственно выселить всех князей, бояр, дворян и приказных людей, если они добровольно не записывались опричниками.

Во главе опричнины оказались родственники покойной царицы Анастасии В. М. Юрьев, А. Д. Басманов и брат второй жены царя князь М. Т. Черкасский.
Среди опричников выделялись князь А. И. Вяземский, боярин Василий Грязной и незнатный дворянин Г. Л. Малюта Скуратов-Бельский, ведавший казнями и пытками.

Для своей охраны государь создал из князей, бояр, дворян и боярских детей гвардию телохранителей. Каждый опричник отрекался от своих родных и друзей и обязывался служить только царю.

 Вот какую жуткую клятву давали вступавшие в опричнину:
- Клянусь быть верным одному государю. Я отрекаюсь от матери и отца своих, не буду знать ни своей родни, ни жениной. Я клянусь не есть и не пить ни с кем, кто остался в Земщине, а знать буду только свою опричнину… Вот на этом и целую святой крест!

 Опричники приторачивали к сёдлам своих коней отрубленные собачьи головы (можно себе представить, как же воняло от них!) и метлы.
Это грозные  символы того, что они, как верные псы царские, всё вынюхивают, всех загрызут насмерть,  а метлой  выметут из страны  всякую крамолу - «измену».

«Кромешники» - так окрестили в народе  опричников, что явились на божий свет из «кромешной тьмы преисподней».

«Сигналом для убийства и разбоя было татарское слово:
- Гойда! – или «айда», то есть «начинаем»…
Охотников служить в опричнине сыскалось немало, да не в каждом царь и нуждался. Отбирали молодцов, склонных к разбойничьей удали, к расправам скорым и беспощадным, чтобы ни чести, ни жалости не ведали, а страсть к мучительству похвалы удостаивалась. Вхожий в опричнину – как отрезанный ломоть, и, если родители его оставались в Земщине, он даже не помышлял их видеть. А кто нарушил клятву – конец был одинаков: убивали опричника, убивали и тех, кого он повидал в Земщине…
Страшен опричник! Понравится ему шапка твоя – отнимет, красивая у тебя жена – тут же насилует. Через заборы они нарочно подкидывали в дома обывателей серёжку или колечко, а потом хозяина по судам умучивали, будто он обворовал их. Вовек от опричника не откупиться, а на него, супостата, суда нет – за ним, кромешником, слово царское. Лучше отдать ему всё, что есть, а самому по миру идти побираться, только бы в живых оставил…»
 (В. Пикуль).

• Советский историк В. Б. Кобрин писал об опричниках:
«Знатные бояре и отпрыски захудалых провинциальных родов, воеводы и палачи, тюремщики и дипломаты, царские шуты и лихие наездники, русские и немцы, кабардинцы и татары… Трудно разобраться в этом конгломерате».

Опричники безо всякого содрогания сдирали с живых людей кожу. Они варили приговорённых к мучительной смерти жертв в котле и жарили на сковороде.
Изощрённая жестокость стала нормой...

Одними из первых от рук опричников погибли крупные церковные деятели:
-   В 1568 году – архимандрит Герман,
-  В 1569 году в Твери был задушен Скуратовым низложенный митрополит Филипп, публично отказавший царю в благословении.
- Не миновала эта участь и противника Филиппа новгородского архиепископа Пимена.

Осенью того же года была уничтожена вся семья князя Владимира Старицкого и убит он сам.

Происходили массовые казни князей и дворян.
 Но опричнина не пощадила и простолюдинов.

Опричный террор наносил безжалостные удары не только по боярской и княжеской знати, но и по всему населению.

Как во тереме живёт православный царь,
Православный царь Иван Васильевич.
Он грозен, батюшка, и милостив,
Он за правду жалует, за неправду вешает.
Уж настали годы злые на московский народ,
Как и стал православный царь грозней прежнего.
Он за правды, за неправды делал казни лютые.

Опричнина была в руках царя мощной военно-карательной организацией.
В её лице Иван IV создал некий полумонашеский, полурыцарский орден, строившийся на щедрых земельных и денежных пожалованиях государя и на беспрекословном повиновении его воле.

«Все опричники, будучи равноправными членами одного секретного ордена, монашеско-воинственного, были похожи один на другого, как две капли воды. Пребывая в Александровской слободе, они носили почти нищенскую грубую одежду типа монашеской на овечьем меху, зато под рясами была скрыта одежда суконная, но расшитая золотом и подбитая нежными мехами соболей или куницы. Все здоровые, молодые, одинаково бездушные и бессердечные, все спаянные единою клятвою. Каждый опричник имел в руке длинный железный посох с очень острым концом, чтобы насквозь проткнуть человека, а под рясами они держали длинные ножи, «чтобы иметь всё готовым для свершения мучительства или казней». Внешне же все они выглядели смиренными членами дружной монашеской братии.
Ни сам царь Иван Грозный, ни его сыновья, садист Иван да придурок Фёдор, ничем не выделялись из среды «кромешников». Только царь считался игуменом, князь Афанасий Вяземский назывался келарем, а Малюта Скуратов ретиво исполнял службу пономаря. Вот эти люди стояли у самого кормила власти, управляя долгим и страшным плаванием корабля, бороздящего волны в необъятном море людских слёз и народной крови.
В те времена вокруг Александровской слободы смыкались дремучие дебри, где полно было медведей, лисиц, волков и лосей, а берега реки Серой густо обживали многотысячные семьи бобров. Внешний вид твердыни Ивана Грозного – это явная крепость, обнесённая высокой стеной, окопанная валом и окружённая глубоким рвом. Нерасторжимые ворота, окованные железом, имели прочные запоры. Внутри же цитадели – как монастырь со множеством церквей, укрывавших под сводами подземные тюрьмы и пытошные камеры. Александровская слобода – это русский Эскуриал, только в отличие от короля Филиппа II, царь устроил здесь не монастырь-гробницу, а монастырь-тюрьму с камерами и разными приспособлениями для мучительства. Синодальная летопись удостоверяет: «И быша у него мучительныя орудия, сковороды раскалённые, печи тоже, бичевания жестокия, ногти острыя, клещи ражженные, терзания ради телес человеческих, игол за ногти вонзения, резания по суставам, претрения вервями на полы (т. е. перетирания верёвками пополам) не токмо мужей, но и жён благородных…» - этот список я мог бы продолжить цитатой из Новгородской летописи, но и этого нам достаточно.
Ещё до первых петухов, затемно, царь с сыновьями взбирался на колокольню и будил набатом окрестности. В четыре утра все опричники были в церкви, и горе тому, кто проспал или замешкался; Иван Грозный таковых не щадил:
-  Восемь ден епитемии со столом постным, - наказывал он, - и стоять, как столбу, тебе в углу трапезной…
С четырёх до десяти утра царь пел с опричниками столь исправно, что монахи позавидовали бы их согласию. К тому времени была готова на кухнях еда, все шли в трапезную палату, столь обширную, что за столы садилось не меньше трёхсот опричников. Каждый приносил с собою кувшин, кружку и блюдо. Во время насыщения братии царь в рот крошки не брал и, как игумен, читал с налоя всякие назидательные поучения в духе евангельском. Еда подавалась самая добротная, преобильная, было много вина и мёда, всю порцию «кромешники» не осиливали, остатки уносили домой, чтобы кормить семью или ублажать нищих. Лишь после этого обедать садился к столу царь-игумен.
Иван Грозный ел, как всегда, очень много, а все объедки складывал обратно на блюдо. Началось главное, ради чего он жил, и не бывало такого дня, чтобы, пожрав, он не спускался в застенок «многие сыски чинити». Из трапезной лестница уводила в кухонные подвалы с печами, где узники подземной тюрьмы каждодневно насыщались запахами пищи своих палачей. Археолог И. Стеллецкий в канун революции осматривал подземную тюрьму, поразившую его мраком, загадочным лабиринтом планировки и высоким качеством отделки стен, выложенных из белого тесаного камня с «классической тщательностью отделки». В стенах было много таинственных отверстий и одно оконце, в которое узникам спускали хлеб и воду. Стеллецкому стало не по себе, когда во мраке пытошной он увидел пламя, но пытошная уже была пекарней, где монашенки выпекали для себя булки. Они же объяснили археологу, что отверстия были сделаны для дыхания тех опричников, которых царь замуровал здесь заживо. Подозревая их в измене своему делу… Монашенки говорили:
-  Дышать им давали, чтобы они дольше мучались!
Не могу не процитировать Таубе и Краузе, которые сами бывали с царём в этой тюрьме; по их словам, здесь постоянно ждали казни многие сотни человек, а царь, вкусно пообедав, «заставляет в своём присутствии пытать их безо всякой причины, что вызывает в нём особенную радость… никогда не выглядит он более весёлым и не беседует более весело, чем тогда, когда он присутствует при мучениях и пытках до восьми часов» вечера. Как раз в это время все опричники снова сходились в трапезной для вечерней молитвы, длившейся целый час.
Царь, забрызганный кровью, распевал молитвы…
Отмолясь, он следовал в спальню, где слепые старцы усыпляли его глупыми сказками, но сон царя был удивительно краток – ровно в полночь он уже вставал, чтобы в три часа ночи уже лезть на колокольню. Все государственные распоряжения он делал в паузах между молитвами, убийствами и пытками, а приказы, кого убить, кого изжарить, кого рассечь, кого взорвать порохом, он отдавал исключительно в храме божием… «Этому приказанию, -  писали очевидцы, - никто не противился, но все, наоборот считают за счастье, милость, святое и благое дело исполнить его».
О р д е н! Да, это был настоящий орден убийц…»
(Валентин Пикуль. «Псы Господни»).

В 1570 году царь отправился во главе опричного войска походом по своей стране.
Страшному разорению подверглись Клин, Тверь и другие города, лежавшие на пути царского войска.
Карающая рука Ивана Грозного опустилась на вольный Новгород, Псков.

Не сине-то море колыхается,
Не сырой-то бор разгорается:
Воспылал-то грозный царь Иван Васильевич,
Что надо казнить Новгород да Псков.

 Новгородский погром не знал себе равных.
Царь сам самолично возглавил поход на опальный город.
Дело было зимой. По царскому приказу город окружили плотные заставы – так что никто не мог убежать. Пощады не было никому.
 Опричники врывались в дома, хватали всех подряд. Без суда (или «творя» суд «скорый»), связанных по рукам и ногам жителей (в том числе женщин и детей – младенцев привязывали к телам матерей) бросали с моста в Волхов. Других волокли по улицам и спускали под лёд в реку.
Террор обрушился на церковнослужителей и монастырскую братию: их забивали палками до смерти.
Царь устроил пир в палатах архиепископа, тут же приказал грабить его казну и похватать его приближённых.
Софийский собор был весь разграблен.
 Репрессии не миновали и торговых людей – лавки и склады были разграблены, сожжены, изрублены.
5 недель длилось это безумие.
Не только сам город, но и его окрестности на 200 – 250 вёрст подверглись опустошению.
40 дней подряд опричники громили Великий Новгород, грабя дома, монастыри, церкви. Тысячи людей – не только из знати, но и из простого народа – были убиты и подверглись всякого рода наказаниям.
За это время в городе было замучено и убито от 3 до 10 тысяч человек всех возрастов и сословий.

Каковы причины этого Новгородского погрома?

• Иван Егорович Забелин (1820 – 1908) – основатель Российского исторического музея, автор исследований о быте русских государей – пишет (от имени царя):
«А казнил за измену, за то, что хотели уйти из единства в рознь. Я ковал единение, чтобы все были как один человек».
Он также говорит:
«Он выводил измену кровавыми делами. Да как же иначе было делать это дело? Надо было задушить Лютого Змия – нашу славянскую рознь, надо было истребить её без всякой пощады… Понятно, почему так рассвирепел Иван Грозный, услыхав об измене Пимена, что хотел отдаться Литве».

• Императрица Екатерина II:
«…А причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников…»

• Вячеслав Манягин:
«Вот причина суровости царя Иоанна к новгородцам: бунт (сепаратизм, говоря современным языкеом) и отступление от православия в ересь жидовствующих».

После Новгорода настал черёд Пскова.

• Вот как описывает псковский разгром историк Р. Г. Скрынников:
«Жители этого города поспешили выразить полную покорность. Вдоль улиц, по которым должен был преследовать царский кортеж, стояли столы с хлебом-солью. Царь не пощадил Псков, но всю ярость обрушил на местное духовенство. Печорскому игумену, вышедшему навстречу царю с крестами и иконами, отрубили голову.  Псковские церкви были ограблены до нитки. Опричники сняли с соборов и увезли колокола, забрали церковную утварь. Перед отъездом царь отдал город опричникам на разграбление. Но опричники не успели завершить начатое дело».
По легендам, «на улицах Пскова Грозный встретил юродивого Николу, и тот подал ему совет: ехать прочь из города, чтобы избежать большого несчастья… Не слушая юродивого, Иван велел снять колокол с Троицкого собора. В тот же час под царём пал конь. Пророчества Николы стали сбываться. Царь в ужасе бежал».

Псковичам удалось откупиться контрибуцией и выдачей на казнь нескольких заподозренных в измене лиц.

Это был террор, направленный как против притязаний боярской знати на известную самостоятельность в своих землях, так и против антифеодальных выступлений с целью подавить сопротивление народа, запугать непокорных.

Летом 1570 года при личном участии Ивана развернулись массовые репрессии в Москве.
 Там было казнено около сотни человек.
После Новгорода и Пскова Иван IV учинил настоящий погром московской «измене». Тогда-то и были казнены и сосланы сотни людей знатных и занимавших высокие посты. И среди них близкие и бывшие любимцы царя – Алексей Басманов с сыном Фёдором, Афанасий Вяземский…
А сколько при этом погибло людей простых, безвестных – только потому, что они служили у «изменников» либо просто попали под руку опричников, - того никто и не знает…

Опричнина очень скоро вызвала недовольство и озлобление против царя не только среди феодальных верхов, но и в массе простого народа.

В годы опричнины и Ливонской войны положение главных производителей страны – крестьян – ещё больше ухудшилось: возросла не только барщина, но наряду с ней увеличивался и оброк.

Безудержное стремление Ивана Грозного к усилению личной власти и его методы борьбы с политическими противниками накладывали на все мероприятия опричных лет отпечаток деспотизма.

Роль опричнины определял не её состав, а тот факт, что опричники были личными слугами царя и пользовались полной безнаказанностью.
 Тем самым усиливались и само самодержавие, и его деспотические черты.
Свою слабость, обусловленную неразвитостью государственного аппарата, власть пыталась компенсировать жестокостью.

Опричнина не изменила структуру феодальной собственности на землю.
 В результате опал и казней изменился персональный, но не социальный состав феодалов-землевладельцев.
 Но, тем не менее, опричнина серьёзно подорвала пережитки удельной старины.

Опричнина была отменена в 1572 году.

Опричнина сильно подорвала хозяйство страны, разорив многие десятки тысяч крестьян и ремесленников.

Обострила обстановку в стране отмена Юрьева дня, введённая в 1581 году первоначально как временная мера, но на деле ставшая постоянной.
 На шее крестьянства всё туже затягивалась петля крепостного права…


V. Внешняя политика.

Основными задачами в области внешней политики России в XVI веке являлись:

-    На западе – необходимость иметь выход к Балтийскому морю.
-    На юге-востоке и востоке – борьба с Казанским и Астраханским ханствами и начало освоения Сибири.
-   На юге – защита страны от набегов крымского хана.

• Как пишет Вячеслав Манягин:
«Переломным моментом в истории Русского государства стало время правления царя Иоанна Грозного. Если его отец и дед завершили объединение всех свободных русских княжеств в единое государство, то перед ним стояла более грандиозная внешнеполитическая задача. С одной стороны, царь Иоанн IV должен был вернуть отторгнутые у России во время татаро-монгольского ига юго-западные территории, а с другой – нейтрализовать угрозы, исходящие от осколков Золотой Орды (Казани, Астрахани и Крыма) и от западных стран – Швеции, Ливонии, Литвы и Польши. Это означало войну на выживание, избежать которой не было никакой возможности. Русь должна была или победить, или погибнуть в той борьбе».

• Как отмечает историк Н. Скуратов:

 «Главная угроза заключалась в том, что в это время возникли благоприятные условия для объединения под главенством Турции татарских ханств и многочисленных кочевых орд Причерноморья и Северного Кавказа. Такое объединение было чревато утратой нашей независимости и новым, ещё более жестоким игом».


1. Присоединение Казанского и Астраханского ханств.


 В середине XVI века основным во внешней политике являлось восточное направление.
Образовавшиеся в результате распада Золотой Орды Казанское и Астраханское ханства постоянно угрожали русским землям.
Отряды казанских татар, к примеру, опустошали нижегородские, муромские, вятские, костромские, галицкие, вологодские, устюжские земли. Продвигаясь, таким образом, на север вплоть до бассейна Сухоны.
Они держали в своих руках Волжский торговый путь.
Наконец, это были районы плодородной земли (Иван Пересветов назвал их «подрайскими»), о которой давно мечтало русское дворянство.

 Решение проблемы ликвидации этих ханств было возможно двумя путями:
-  либо посадить в этих государствах своих ставленников,
-  либо завоевать их.

Россия, прежде всего, стремилась добиться присоединения Казанского ханства.
Это ханство располагалось в Среднем Поволжье и представляло собой один из крупных и сильных осколков прежней Золотой Орды.
Образовалось оно во 2-й четверти XV века.
В его состав, помимо татар, вошли потомки волжских болгар, мари, удмурты, чуваши, часть мордвы, часть башкир.
Правящие круги этого феодального государства стремились к обогащению за счёт соседних народов.

 Как отмечал Карл Маркс, Казанское ханство «почти на сто лет сделалось опасным соседом для России».

Его ликвидации требовали как национальные интересы России и подвластных ханству народов, так и классовые интересы русского дворянства и купечества.
Расположенное по соседству с центром России, это ханство не только задерживало продвижение русских на восток.
 Нападения казанских ханов и мурз тяжело сказывалось на хозяйственном, культурном и политическом развитии русского народа.
В 1551 году в Казани скопились многие тысячи русских людей (если точнее, более 100 тысяч), угнанных во время набегов и проданных в  рабство.
 Они, отмечал историк А. А. Зимин, «жили в невыносимых условиях, работая на землях или во дворах татарской знати. Их продавали на рынках Крыма, Средней Азии, Северной Африки, заставляли переходить в мусульманскую веру».
Но ещё больше людей во время татарских набегов на Русь было убито – самым жестоким образом.

Поволжские ханства затрудняли развитие связей России с народами Поволжья и Востока.
Необходимость отпора набегам казанских ханов мешала борьбе за выход к Балтийскому морю.
Вместе с тем русские феодалы надеялись получить новые земли, купцы – торговый путь по Волге.
Правительство рассчитывало на доходы от дани с городов Поволжья.
В Казани в первой половине XVI века шла борьба между двумя феодальными группировками: сторонниками русской и крымской ориентации.
В 1518 году на казанский престол был посажен московский ставленник – касимовский царевич Шах-Али. Время его правления – это период дворцовых интриг и волнений, в результате которых  Шах-Али сбежал.
 На его место сел Сахиб-Гирей (в 1521 году).

Началась антимосковская политика казанских ханов.
Она особенно активизировалась при преемнике Сахиб-Гирея – Сафе-Гирее.
Этим крымским пришельцам были чужды интересы Казанского ханства, его коренных жителей.
Крымские ханы, захватившие казанский престол, видели смысл своего существования в завоевании чужих земель.
 Поэтому политика Гиреев не нашла поддержки в широких слоях народных масс.
Правление Сафы-Гирея продолжалось с перерывами 15 лет.
Оно было тяжёлым бременем для населения Казанского ханства.
 В 1541 году казанские послы заявили в Москве:
«А от царя Сафы-Гирея ныне казанским людям велми тяжко».
Городские трудовые люди выступали сторонниками соглашения с Русским государством.

Сафа-Гирей умер в 1549 году, и ханом был провозглашён его двухлетний сын Утямыш-Гирей, от имени которого начала править его мать Сююмбике.

В 1546 году он был свергнут, что вызвало подготовку к первому походу на Казань.
Впоследствии Шах-Али ещё один раз удалось на несколько месяцев занять ханский престол.
Однако большую часть времени на престоле находились враждебные России ханы.
В борьбе с Казанским ханством России помогали народы Поволжья (чуваши, марийцы, часть мордвы), добровольно принявших русское подданство.

Однако, несмотря на помощь принявших подданство России народов Поволжья, первые походы на Казань (1547 – 1548, 1549 – 1550) окончились неудачей.

Первый поход на казанцев  Иван IV предпринял вскоре после коронации на царство.
Дождавшись морозов, русское войско двинулось в поход по накатанным зимним дорогам.
 Оно продвигалось на восток через Владимир и Нижний Новгород.
Неожиданно в разгар зимы наступила оттепель и прошли дожди. Оттепель застала русских на берегах Волги неподалёку от Казани.
Царь не желал отменять поход и приказал начать переправу.
Но лёд подтаял и во многих местах ломался под тяжестью пушек и ратников.
Потеряв немало людей, царь «со многими слезами» вернулся в Москву.

В ноябре 1549 года царь отправился во второй поход.
 На этот раз в феврале 1550 года он добрался до самой Казани.
 Русские окружили мощную крепость, но, неопытные, взять её не смогли. Приступ не удался.
Множество людей с обеих сторон было побито, а потом настала оттепель, подули сильные ветры, полился дождь.
Простояв 11 дней,  Иван IV снял осаду, ушёл в Москву.
Но повелел построить в 30 километрах к западу от столицы ханства у впадения в  Волгу реки Свияга крепость.
 В кратчайший срок (весной 1551 года, всего за 4 недели) была построена деревянная крепость -  Свияжск. Её строил дьяк Иван Григорьевич Выродков. Он заранее подготовил основные детали постройки, они были доставлены к месту строительства по реке. А потому само создание крепости было скорее монтажом её из блоков. Она стала плацдармом для наступления на Казань.
Это был великолепный стратегический ход в войне с Казанским ханством.
Эта крепость, с одной стороны, сковала действия казанцев. С другой стороны, явилась военной опорой русских в этом регионе.
 Кроме того, крепость Свияжск поугомонила местные народы, черемисов, мордву, чувашей, которые иной раз активно противодействовали русским, мешали им в борьбе с казанским ханством. Все эти народы отпали от Казани и били челом государю. И Иван IV принял их в русское подданство.
Это был первый шаг к полному покорению Поволжья.
Следует отметить, что с точки зрения военного искусства данный шаг русских, то есть создание «базы осады», намного опередил теоретическую военную мысль.
Лишь во 2-й половине XVII века французский инженер Вобан теоретически обосновал необходимость такой базы.
Данный факт говорит о полководческом даровании русского царя, о его стратегической хватке.

После второго похода на Казань Иван IV вплотную занялся важными государственными делами. Закончив их, царь занялся подготовкой нового похода на Казань.
В Москве разрабатывался план окончательного подчинения ханства.
В Казани было низложено правительство Сююмбике, которую вместе с сыном отвезли в Москву.
 Утямыш-Гирей  был крещён под именем Александра, а Сююмбике выдана замуж за Шах-Али, ставшего к этому времени касимовским ханом.
Желая возвратить потерянные земли, казанские феодалы вновь пригласили к себе в ханы Шах-Али, стоявшего ближе всех к своим московским хозяевам.
 Но вскоре он вызвал недовольство казанской знати тем, что хотел открыть ворота города московскому наместнику, и был смещён.
Весной 1552 года в Казань был приглашён ханом астраханский царевич Едигер. После его приезда казанцы ответили категорическим отказом московскому правительству в добровольном присоединении ханства к России.

Вот тогда и был предпринят 3-й казанский поход.
 С точки зрения военного искусства, он был организован блестяще.
 С учётом всех имеющихся своих средств, а также противника.
Русские приняли ряд мер предосторожности на южных подступах к Москве, опасаясь активных действий крымского хана Девлет-Гирея.

• Про этот поход так поётся в песне:

Как от сильного Московского царства
Как бы сизый орлище встрепенулся,
Как бы грозная туча подымалась,
На Казанское царство наплывала.
А из сильного Московского царства
Подымался великий князь московский,
А Иван, сударь, Васильевич, правитель,
С теми ли пехотными полками,
Что со старыми славными казаками.

16 июня 1552 года войско Ивана выступило в свой третий казанский поход.
Предпринятая Девлет-Гиреем попытка прорваться к Москве закончилась неудачей под Тулой.  Тут русские воеводы нанесли крымскому хану сильный удар.
13 августа русские были уже в Свияжске, где они отдыхали 4 дня.
 Затем несмотря на проливные дожди, размывшие дороги, переправились через Волгу, подошли к Казани.
Город стоял на высоком и обрывистом холме. Его окружали с запада – реки Волга и Казанка, с юга – Булак, а с севера – многочисленные болота и озёра.
Иван IV отправил хану Эдигею грамоту с предложением сдаться.
 Хан отказался, надеясь на стены крепости. Длина их составляла около 5-ти километров. Они были двойные дубовые, заполненные в промежутках камнем и землёй, укреплённые 8–ю башнями и глубоким рвом.
Слабыми местами Казани были восточная и юго-восточная стороны. Но Эдигей заранее позаботился о том, чтобы и здесь враг не прошёл. В 15-ти километрах от города, в Арском лесу, казанцы возвели укрепления, откуда они могли в любой момент нанести удар с тыла по штурмующим крепость полкам.
 Хан Эдигей собрал в Казани 30 тысяч своих воинов и 3 тысячи ногаев. В Арском лесу находился отряд конницы численностью в 20 – 30 человек.
У русских, по данным разных специалистов, было под Казанью от 90 до 150 тысяч человек и 150 пушек.

И христиане, и мусульмане были настроены решительно.
 Иван IV объявил твёрдое намерение зимовать под Казанью.
 Он ездил днём и ночью кругом города, рассматривал места, где удобнее сделать укрепления.
Уже 21 августа русское войско приступило к осадным работам. А полководцы во главе с 22-летним царём разработали план действий.
Осадные работы шли безостановочно: ставили туры, снабжали их пушками, где нельзя было ставить тур, ставили тын, так что Казань со всех сторон окружена была русскими укреплениями.
Вечером 23 августа Казань была окружена плотным кольцом.
На следующий день на осаждённых и осаждаемых налетел страшный ураган с дождём и градом. Волны проглотили много русских судов с продовольствием. Настроение в стане Ивана ухудшилось.
Словно бы почувствовав это, защитники Казани 25 августа устроили вылазку, атаковали врага, но были отбиты.
В русском войске приуныли, появилась неуверенность…

Молодой царь, однако, был напорист и деятелен.
Он приказал продолжать  осадные работы, послал в Свияжск и Москву повеление о доставке продуктов под Казань.
И в ту же ночь (на 26 августа) русские стали возводить замкнутую внешнюю линию укреплений в 200 метрах от крепости.
Эдигей послал на них крупный отряд.
 Завязался упорный бой. Лишь утром осаждавшие отогнали казанцев за ворота города.
При этом ни на минуту не прекращались осадные работы. Русские устанавливали пушки группами (это были первые в истории артиллерии батареи). Возводили напротив ворот Казани форты, небольшие крепости.
 На Арском поле они соорудили 13-метровую башню. На неё установили 10 больших и 50 малых орудий.
Эту громадину подкатили (совсем как Цезарь действовал в те дни Иван Грозный) к стенам Казани и стали обстреливать город.
Через 7 дней, то есть 29 августа, крепость была окружена со всех сторон. И началась беспрерывная канонада. Эта пальба по городу уничтожила много людей. Стрельцы и казаки, закопавшись во рвах перед турами, не давали казанцам входить на стены, снимали их оттуда меткими выстрелами. А казанцы, в свою очередь, беспрестанно, практически ежедневно устраивали вылазки, бились отчаянно с защитниками тур, пытались сорвать осадные работы. Но русские были начеку и постоянно отбрасывали их в город.
Много хлопот доставлял осаждавшим отряд Епанчи (Япанчи). По сигналу из Казани, над высокой городской башней которой поднималось огромное ханское знамя, Епанча из Арского леса, а воины Эдигея из крепости атаковывали русских, те несли большие потери. Хан действовал грамотно.

 30 августа состоялось крупное сражение с упорным Епанчой.
Оно продолжалось весь день. С трудом русские одержали верх.
А вечером на военном совете они решили уничтожить отряд, засевший в Арском лесу.
 Руководил этой операцией князь Горбатый-Шуйский.

«30 000 всадников и 15 000 пехотинцев-стрельцов, под начальством князя Александра Горбатого-Суздальского, разбившись на три колонны, засели в ловушку, скрылись в засаде.
В первый же раз, когда татаре повторили свою хитрость, напали на русских с двух сторон, русские рати, встретившия натиск татар, выехавших из лесу, сделали вид, что смутились и побежали в лагерь обратно. Татары кинулись за ними с гиком, с победными криками… Вот уже все отряды ихние вышли из-под прикрытия, из лесу… Вот лавой мчатся на беззащитный лагерь… Из города долетают крики радости.
  Может быть, настал час победы и отмщения гяурам, настал час освобождения от проклятой осады… Но… что это такое? Из лесу, где всё было тихо, резко прозвучала военная труба… сигнал атаки… И с трёх сторон, отрезая обратный путь, лишая малейшия надежды на спасение, чёрной тучей, вздымая вихри по пути, несутся три полка русской конницы… А ещё с двух сторон, замыкая совсем полукруг, появились пешие, тяжёлые отряды, чтобы не проскользнули татарские всадники между городом и русскими шанцами, чтобы никто не ушёл от гибели!
- Гибель!.. - Гибель!.. Яман!.. Алла!.. Алла!.. – завопили со стен городских.
Окружённые враги – тоже кричат… Но дико, вызывающе:
- Смерть гяурам! Смерть нечестивым!..
И, видя невозможность спастись, отчаянно кидаются в битву, чтоб подороже продать свою жизнь…
Каждый татарин, словно кабан, затравленный стаей ярых псов, умирая, старался только поразить кого-нибудь из ближайших к нему русских… Звон от скрещённаго оружия, редкие пищальные выстрелы… Ржание коней… Кровь хлещет ручьями…
Сплотясь отдельными кучками, татаре смело отстаивают, если не жизнь, так месть свою. Однако, перевес у русских слишком велик.
И, так же стихийно, как мчались раньше за врагом, повернули к лесу татаре, пробиваясь сквозь густые ряды ратников. Но в лесу их тоже ждут русские. Ловят, режут, снимают с деревьев, куда многие взобрались, надеясь укрыться от врага… А тех, кто просит пощады, вяжут крепко и сводят в одно большое стадо…
Много в этом стаде собралось народу, больше тысячи человек. Окровавленные, израненные, в изорванной одежде, измученные, многие – полумёртвые, они все дышат хрипло, тяжело, словно запаленные кони, и ждут, что с ними будет.
С победными кликами погнали русские воины всё это стадо прямо в свой стан.
Ликуя душой, выслушал Иван донесение о победе.
- Спасибо, княже! – обняв и целуя Горбатого-Суздальского, сказал царь, тут же снял с себя дорогую цепь с золотой гривной и возложил на воеводу.
Велел наградить и всех бывших с князем, воевод, сотников и воинов простых.
- А теперь – ещё задача есть для тебя. Ступай к Арскому городку, по горячим следам, где в засеке укрепились было эти окаянные… Добей остатки татарские, сотри главу змиеву!»
(Лев Жданов. «Третий Рим»).

Видимо, на том же совете приняли решение начать инженерные и минные работы.
Ими руководил талантливый «розмысл»  (инженер) дьяк Выродков.
Первым делом русские сделали подкоп под тайный подземный ход, по которому казанцы ходили за водой. Заложив здесь 11 бочек пороха, они взорвали ход. Часть стены взлетел на воздух. При этом погибло много казанцев.

• В песне про взрыв поётся:


Как он, грозен царь, под Казань подступил,
Под речку под Казанку подкоп подводил,
Под другую сторону – под Сулай-реку –
Сорок бочек закатил с лютым зельем,
С лютым зельем, с порохом,
Зажигали мы на бочках свечи воску ярого,
Зажжемши свечи, сами прочь отошли.
А злые татарчонки по стеночке похаживают,
Нашего царя Белого, Ивана Васильевича,
                подразнивают:
«Ты не город пришёл брать, пришёл тыл казать!»
На то грозный царь Иван Васильевич осердился:
«Подавай мне пушкарёв казнить-вешати!»
Как и выбрался из них молодой пушкарь:
«Не изволь, государь, нас вешать, казнить,
Дай ты нам, государь, речи говорить:
Наружи-то свечи они скоро горят,
В подземелье не скоро горят».
Не успел слова сказать – стало бочки рвать,
Стало бочки рвать – землю нарозно метать;
Как стены бросило на Сулай-реку,
И побило всех татар каменничком.

«…И страшный грохот потряс воздух… Облако чёрнаго дыму, столб земли поднялся на воздух. Целый угол стены с башней высокой, Мурза-Алеевой – всё взлетело к небу и оттуда обломки, камень, брёвна, куски тел человеческих, цельные трупы – всё это рухнуло на головы казанцев, поражённых ужасом. В довершение беды в город ворвались отряды русских, стоявшие уже на-готове, и прошлись, как пожар, широкой полосой по всему этому концу, пока не опомнились татары, не подоспели с других концов воины, сеиды самого Эддин-Гирея, и оттеснили они обратно нападающих за городской вал, за широкий ров.
А затем всю ночь лихорадочно работали при свете колеблющихся огней казанцы, стараясь возвести временный оплот вместо разрушенной старой стены городской.
Лишение воды быстро сказалось в осаждённом городе. Последние запасы влаги иссякли. Дождевую воду собирали и продавали на вес золота. Но ея не хватало. Тайные запасы воды в ханском дворце тоже были не особенно богаты. А простой народ, те, кто из посадов и окрёстных сёл бежал в Казань при нашествии русских, эти все прямо гибли от жажды. Иные перебегали к осаждающим. Другие кинулись рыть землю во всех направлениях. Но в колодцах и в небольших источниках, вытекающих из земли, попитанной кровью, отбросами и трупными остатками, как во всех восточных городах была мутная, ядовитая, порождающая гибель и чуму среди несчастных, вынужденных утолять свою жажду такой водою… Ужасными, разбухшими, почернелыми трупами был усеян весь город. И убирать даже некому эти тела».
(Лев Жданов. «Третий Рим»).


Ну а русские минёры занялись сооружением подкопов под ворота крепости.
А тем временем Александр Горбатый-Суздальский  подготовил операцию в Арском лесу, где за топями и труднопроходимыми чащами казанцы возвели мощный острог.
8 сентября отряд Горбатого-Суздальского разгромил Арский острог. Затем устроил рейд по окрестностям Казани и 16 сентября вернулся в стан осаждавших с большой добычей.
Эта операция имела большое значение:
• русские взбодрились, казанцы перестали бить их с тыла;
•    да и продовольственная проблема в войске Ивана IV решилась собственными силами.

Тем временем дьяк Выродков построил осадную башню в шесть сажен вышиной.
Ночью её подкатили на катках к городской стене, против Царских ворот. Втащили туда пушки. А с рассветом начали обстрел внутренней части города. Пищальники выбивали живую силу врага. Казанцы искали спасения в ямах, прятались за насыпными валами. Но, несмотря на голод и жажду, значительные потери, они продолжали храбро отбиваться.

К концу сентября подготовительные работы завершились. И на 2 октября был назначен штурм.

«30-го сентября, до зари, построились полки: Большой да Передовой, хоть и не целиком. Отборные люди в бой изготовились, из тех, кто меньше устал, дальше от стен находясь в последние дни. Воеводы Шереметев и Серебряный – на Аталыкова ворота лично вести войска собираются. Два брата Воротынских, Мстиславский, Бельский и Горбатый с Шуйским – эти князья-воеводы тоже стали во главе полков, которые угрожают воротам Царевым и Арским.
От Волги Шереметев и Серебряный – должны ложный приступ повести, а здесь главное нападение готовится. Только ждут, когда придёт время».
 (Лев Жданов. «Третий Рим»).

Весь день 1 октября пушки беспрестанно били по стенам и во многих местах разбили их до основания.
В 3 часа утра 2 октября 1552 года под Арскими воротами прогремел мощный взрыв 48 бочек пороха.

«… И вдруг – земля словно дрогнула легонько под ногами…
Мгновенье, другое, - и громовой раскат вырвался из недр развёрзшейся земли… Там, далеко, почитай у самой стены казанской – камни, дым, брёвна на воздух полетели, затемняя прозрачно-перламутровую синеву осенняго утренняго неба. Взорваны были все земляные окопы и валы, которыми укрепились казанцы против осадной башни у Арских ворот».
(Лев Жданов. «Третий Рим»).

После этого русские полки, воскликнув: «С нами Бог!» - пошли  на штурм. 
Казанцы встретили их криком «Алла инш-Алла!.. Магомет пророк его!.. Все помрём за юрт, за землю родную!... Бей гяуров!..»
В воротах и на стенах бой завязался, началась страшная, жестокая сеча.
Казанцы защищались отчаянно и храбро. Они кидали в русских бревна, стреляли из луков, крошили саблями, обливали кипящим варом.
Несколько часов русские не могли сделать ни шага вперёд, несмотря на то что царь подъехал к самым стенам города и воодушевлял их.
Татары несколько раз контратаковали штурмующие колонны.
 Но русских остановить было нельзя. Они ворвались в город по крышам домов.
Самая жаркая сеча разгорелась у мечети.
Видя своё поражение, 6 тысяч татар попробовали прорваться из города, но были почти полностью истреблены. Лишь немногим удалось добежать до леса.
 В Казани же не осталось в живых ни одного из защитников, потому что Иван велел всех  вооружённых убивать, а в плен брать только женщин и детей.

Казань пала…
 По всему городу, на стенах, во рву, на реке Казанке и дальше по лугу грудами валялись мёртвые тела татарские.
По многим улицам не было проезда.

• Про это кровопролитие так поётся:

Казань-то город во крови стоит,
Казанка-то речка кровью потекла.
Мелкие ручьи горючими слезами
По лугам-лугам, да все волосы,
По горам-горам, да все головы,
Да все головы разноличные.

Все сокровища, взятые в Казани, а также всех пленников царь отдал войску.
А себе взял только последнего казанского хана Едигера (Ядигар-Магемел), который  попал в плен,  знамёна и городские пушки.
Этот хан вскоре крестился и стал владетелем Звенигорода и активным участником войн России на Западе.

Взятие Казани стало важнейшим событием всего Иванова царствования.
Известие о нём произвело на современников неизгладимое впечатление.
Со времён Дмитрия Донского русское оружие не одерживало более славной победы.
 Сама мысль, что после стольких лет ига татарское царство, наконец, пало, наполняло сердца бурным ликованием.
 На всём возвратном пути от Нижнего до Москвы царя встречали толпы народа.
В течение трёх дней по возвращении в столицу, с 8 по 10 ноября, в царском дворце шёл пир.

Присоединение Казанского ханства к Московскому государству перекроило политическую карту Восточной Европы, усилило влияние Русского государства, навечно связало с Россией исторические судьбы народов Поволжья.
В последующем народные массы русского, татарского и других народов рука об руку выступали против угнетателей, вместе переживали исторические события и процессы.

В Астрахани с 1554 года на престоле был хан Дервиш-Али, признавший себя вассалом Ивана IV.
 В 1556 году он решил выйти из зависимости.
Под Астрахань были отправлены войска, Дервиш-Али бежал. Московское войско захватило Астрахань.

                Грозен был воин-царь, наш батюшка,
Первый царь Иван Васильевич:
Сквозь дремучий лес с войском-силою
Он прошёл страну татарскую,
Сие царство взял Казанское,
Господарство Астраханское.

Территория Астраханского ханства и волжские степи до самого Каспийского моря почти без выстрела вошли в состав России.

«Астрахань – была много слабее Казани и держалась лишь с помощью сильных ногайских племён, кочевавших в степях за Волгой, и при поддержке хана Крымского, близкого родственника и единоверца Дербишу.
Сгубило юрт Астраханский то же самое, от чего рухнула Казань: вечное несогласие и распри отдельных родов и сильных князей мусульманских, постоянная усобица между отдельными владетелями, некогда губительная и для Руси в её удельный период. И на собственном уроке научилась Москва, как пользоваться этом недугом у других, у врагов своих… Подарками, подкупами, привлечением ко двору московскому жадных, озлобленных и хитрых азиатов-претендентов, поджиганием страстей, подготовкой междоусобиц – Москва приводила к тому, что ногайские орды заливали степи своей собственной кровью и забывали об Астрахани… Сильнейший князь ногайский Измаил, приверженец Москвы, - закупленный ею, то и дело вынужден биться и враждовать с племянниками своими, детьми зарезанного им родного брата Юсуфа. Те в свою очередь по целым неделям, как озверелые, режутся целым племенем с племенем детей другого князя, Шиг-Мамая, устилая десятками тысяч трупов родную землю вокруг своих кибиток и кошей… Понятно, когда в 1554 году двинулся на Астрахань тридцатитысячный, сильный отряд русского войска, ни ногайцы-соседи, ни далёкий Крым, которому Русь тоже много успела наделать хлопот, никто не пришёл на помощь царю астраханскому Ямгурчею, все жёны и дети которого попали в плен. Не помогли ногаи через два года Дербишу – царю, посаженному на трон москвичами, но задумавшему изменить… 25 сентября 1556 года, когда Иван, по обычаю, праздновал день св. Сергия у Троицы, прискакал гонец и объявил, что атаман вольских казаков, Ляпун-Филимонов, выгнал из Астрахани-городка изменника – царя Дербиша, вошедшего в сношения с крымским ханом, - и воеводы московские Черемисинов и Татаринов со стрельцами своими да вятские ратные люди с главным воеводой Писемским вошли в опустелую столицу царства, засели там, укрепили «город», то есть крепость, и погнались потом за царём, который несмотря на поддержку, полученную из Крыма и ногайских степей, не решился стать против русских. Сперва стрельцы и казаки пожгли всю флотилию, все струги астраханцев, спрятанные в плавнях, в устьях реки, а там в одном сражении окончательно разбили войско хана Дербиша, и пала Астрахань навеки как юрт мусульманский, возродясь как московская «береговая» земля, давая широкий выход в заманчивое, загадочное море Хвалынское…
Всё Прикавказье, Чечня, Кабарда – были, в сущности, завоёваны бескровным образом в тот самый миг, когда Астрахань стала русским, крепким передовым городком…»
 (Лев Жданов. «Грозное время»).

Ещё одно ханство, выделившееся в своё время из Золотой Орды, - Ногайское (Северный Прикаспий и Приуралье) признало вассальную зависимость от России.

Чувашия и Башкирия добровольно вошли в состав России.
Ещё в 1552 году в составе России оказалась Западная Башкирия, входившая в состав Казанского ханства.
Остальная Башкирия оказалась расчленённой между Сибирским и Ногайским ханствами.
К 1557 году присоединение Башкирии было закончено: в составе России объединился почти весь башкирский народ, за исключением части, подвластной Сибирскому ханству.
Русское правительство сохранило за башкирами их земли, установив для них небольшой натуральный налог – ясак.

Таким образом, новые плодородные земли и весь Волжский торговый путь оказались в составе России.
Русские земли были избавлены от вторжений ханских войск.
Расширились связи России с народами Северного Кавказа и Средней Азии.
Присоединение Поволжья способствовало не только освоению обширного края русскими крестьянами, но и развитию ремёсел, торговли и сельского хозяйства на территории бывшего Казанского царства.
Именно с этого времени Россия, по выражению Ф. Энгельса, стала играть цивилизаторскую роль для Чёрного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар.
Вместе с тем царь раздавал землю коренного населения феодалам, крестьяне попадали в зависимость.
Присоединение Казани и Астрахани благотворно сказалось на внешнеполитическом положении страны.
Были ограничены возможности для агрессий Крымского ханства и стоящей за его спиной Османской империи.
Народы Поволжья и Приуралья были избавлены от опасности поглощения военно-феодальной Турцией.
Возрос престиж России на Кавказе.
 В 50-х годах черкесские, кабардинские и дагестанские князья обращаются за помощью к России, некоторые из них принимают российское подданство.


2. Оборона юга.

Летом 1552 года царь оставил столицу и во главе основных военных  сил выступил к Коломне.
В это же время крымский хан Девлет-Гирей, стремясь воспрепятствовать походу Ивана, вторгся в русские земли.
Хан полагал, что русский царь с главными силами уже находится под Казанью. И поэтому не рассчитывал встретить русских на своём пути.
Обескураженный своей неудачей, он повернул назад. И, после безуспешных попыток взять Тулу, бежал «с великим срамом», оставив часть обоза и артиллерии.

Присоединение Казани и Астрахани вызвало резкое недовольство Крымского ханства и стоявшей за его спиной Османской империи.

 Крымские ханы, обеспокоенные успехами русских в Поволжье, в 50-х – начале 60-х годов совершают непрерывные набеги на южные области России.
Правительство не считало возможной прямую конфронтацию с Крымом, а следовательно, с могущественной Османской империей. Ведь открытое столкновение с Турцией было опасным.
 А потому ограничилось оборонительными мерами.
 Так, в 50-х годах было начато строительство Тульской засечной черты – оборонительной линии из лесных завалов - засек, деревянных крепостей - острогов и естественных преград.
Она проходила южнее Оки от верховьев Жиздры (в Брянских лесах) через Тулу до Рязани.
Позднее к югу и юго-востоку от неё сделали другие засечные линии.
По берегам Оки и к югу от неё регулярно, из года в год, выставлялись полки для обороны от крымских татар и других хищников. Стояли они по городам «береговой» линии и «от поля».

«И в течение трёх-четырёх лет не только успевали воеводы русские отражать все набеги крымцев, но впервые за всё существование этой орды – русский конь ступил на рубеж Перекопский, в заповедные Мамаевы луга, куда воевода Шереметев двинулся со своими полками в 1555 году. Девлет, желая предупредить удар, опередил русских и кинулся было на Тулу. Здесь ждал его сам Иоанн.
Весь обоз хана достался Москве: шестьдесят тысяч коней, двести чудных аргамаков, тридцать верблюдов с вьюками и многое иное. За Тулой – столкнулся хан с Шереметевым и только был спасён тем, что тяжело раненный Шереметев свалился с коня, а русские войска, лишённые воеводы, растерялись.
Но, даже одержав решительную победу над этим сильным вражеским отрядом, Девлет не стал ждать иных встреч с московской ратью и быстро, по семидесяти вёрст пробегая каждый день, ушёл назад, в крымские степи.
На другой год, опережая Девлета, решившего отомстить новым набегом, рать московская показалась у Азова-городка, у Ислам-Кермена, оттуда все разбежались от незваных гостей. Очаков – сдался. И только когда узнала горсть москвичей и казаков, которая, собственно, одною удалью могла достичь такого успеха, - что идёт на них «большой» царевич крымский, колга, с сильной ратью, - вернулись победители той же дорогой, как пришли, по пути ещё побив немало неверных мусульман, даже и турок, страшных в то время всему миру…
Устрашённый Девлет отложил свой поход на Русь, отговариваясь тем, что «мор в его земле»… Но и Москва не раз отговаривалась тем  же, если надо было воевать, а духу не хватало.
Таким образом, в первый раз казаки и Москва появились в турецких крымских пределах, познакомились с течением Днепра до самого моря. А уж где Русь побывала – туда скоро опять наведается. И в 1557 году смельчак, хозяин всей Украины, староста Каневский, князь Дмитрий Вишневецкий, вступив на службу Иоанну, поставил на Хортице-острове «город» - крепостцу против Конских вод, у самых крымских кочевьев, да так там устроился, что писал своему новому господину, царю Ивану: «Приходил на меня Девлетка со своими крымскими людьми. Двадцать четыре дня к Хортице – городку моему приступал, так и ушёл ни с чем, с одним большим стыдом и уроном. А пока я буду сидеть на Хортице – хану Девлету никуды войною ходить нельзя и земель вашего маестата тревожить ему не мочно!»
Конечно, через полгода Девлет вернулся не один, а с турками и с волошскими союзниками, - и вишневецкому пришлось уйти. Но, получив Белев от Ивана, князь Дмитрий много крови и здоровья испортил крымцам во благо Москве.
Уже в 1558 году запросил грозный крымский хан, но не добился ничего, так как тон его грамот был слишком неприятен для русского уха».
 (Лев Жданов. «Грозное время»).

В 1558 году, когда началась Ливонская война, 100 тысяч татар, забыв обо всех мирных договорах, пошли на Рязань и Тулу.
Но, узнав, что значительная часть русских войск ещё не ушла в Ливонию, татары повернули назад.

«Собрав сто тысяч войска, Девлет решился на крайнее дело: зимой пошёл на Русь. Взманили татарина вести, что путь свободен сейчас на Москву. Царь, говорили, со всеми полками в Ливонии, Ригу воюет и беззащитен остался весь московский рубеж… Но когда полчища крымские вступили уже в пределы соседей и султан Магомет-Гирей, посланный отцом во главе войска, убедился, что страшные для татар воеводы: князь Вишневецкий и боярин Иван Шереметев ждут их со своими ратниками, один – в Белеве, другой – в Рязани, снова ринулись назад крымцы и тысячами людских и конских трупов – так и отметили зимний, тяжёлый путь, каким вернулись на родину жадные ордынцы.
Весной 1559 года Даниил Адашев по Днепру, а Вишневецкий по Дону опять навестили Крым. Первый – совершил подвиг большой важности: выплыл на лодках в самое устье Днепра и взял там в плен два больших турецких корабля. Высадясь в Крыму, Адашев со своими полками прошёл по берегу его такой же опустошительной грозой, какой не раз проходили крымцы по русской земле. Потом повернул и поднялся до пределов московских, следуя течению Днепра. И всё время, на известном расстоянии, шёл за Адашевым Девлет, не решаясь вступить в бой.
Тут волей-неволей пришлось Девлету заключить с Иваном мир, на условиях, удобных для Москвы».
(Лев Жданов. «Грозное время»).

Воспользовавшись тем, что русские войска увязли в Ливонии, властитель Османской империи решил силой захватить Астрахань и твёрдой ногой стать в Поволжье.
В 1569 году в устье Дона прибыли турецкий флот и многочисленная армия.
 Турки предприняли из Азова большой поход на Астрахань.
Турецкий флот двинулся вверх по Дону к Переволоке. Капудан-паша имел под командой около сотни больших и малых судов. Флотилия растянулась по реке на много вёрст.
Чем ближе к Волге подходили турки, тем медленнее двигались их суда. Глубоко сидевшие в воде галеры, то и дело садились на мель. Тогда на борту поднималась суматоха. С невольников-гребцов снимали цепи, и они на шлюпках возили на берег пушки. Когда корабль освобождался от груза, люди волочили его через отмели.
Отборное султанское войско, насчитывавшее 17 тысяч всадников, двигалось к Астрахани, сметая всё на своём пути. Их сопровождало 40 тысяч крымцев.
На Переволоке турецкий паша разбил лагерь и велел прорыть канал, чтобы открыть своим судам путь с Дона на Волгу. Две недели невольники трудились под палящим солнцем, обливаясь потом.
Наконец паша убедился в том, что затеял непосильное дело.
Тогда он отправил суда с тяжёлыми пушками вниз по Дону, а Азов.
К Астрахани турецкое войско добралось без артиллерии и припасов.
16 сентября 1569 года враг начал строить осадный лагерь на берегу Волги против Астрахани.
На помощь астраханцам пришёл воевода Пётр Серебряный с ратными людьми и казаками.
Их прибытие, вынужденное бездействие, болезни и недостаток провианта посеяли страх во вражеском войске.
Взбунтовавшиеся янычары отказались  зимовать под Астраханью. Простояв на виду у крепости 10 дней, турки сожгли свой лагерь и бежали к Азову.
 Переход по безводным степям Северного Кавказа дался им нелегко.
Много воинов погибло от недостатка воды и голода.
Турецкое войско громили русские, кабардинцы и адыгеи. До Азова добрались лишь жалкие остатки турецкой армии.

Турецкая экспансия в Нижнем Поволжье потерпела неудачу.

Весна 1571 года прошла в тревогах – ждали прихода крымцев (стало известно, что они готовят большой набег).
Земские воеводы с 50-тысячным войском стояли на Оке.
Сам царь с войском опричников выступил в Серпухов.
В начале мая 1571 года разведка доложила, что татар не видно и набег, скорее всего, откладывается.
Поэтому царь счёл возможным 16 мая вернуться в столицу.
 Иван не знал, что в это время от 120 до 200 тысяч крымцев уже подходили к границе Руси. Но шли они не привычной дорогой, а тайными путями, в обход сторожевых застав. Их вели знатные изменники под предводительством Кудеяра Тишенкова.
23 мая 1571 года – через неделю после отъезда царя! - крымский хан Девлет-Гирей неожиданно вышел к Оке и переправился там, где его не ждали, в неохраняемом месте. Причём, «благодаря тайным осведомителям» - высокопоставленным изменникам в русских рядах. Об измене говорит и то, что пока татары переправлялись, русское войско, 5 земских полков, не сдвинулось с места и не пытались препятствовать переправе, ссылаясь на царский приказ не покидать предназначенных для охраны рубежей.
Только опричный полк под командой Я. Ф. Волынского встал на пути татар. Но число смельчаков не превышало 6 000 человек. И они были просто сметены 100-тысячной Ордой.
Крымский хан Девлет-Гирей, широко раскинув крылья своей конницы, проходит огнём и мечом срединные области Московского царства.
Дождавшись, пока татары закончат переправу и уйдут к Москве, земские храбрецы, так и не сделав ни единого выстрела, снялись с позиций и поспешно бежали к столице.
Царь, узнав о случившемся и прекрасно понимая, что причиною такого положения дел является не только преступная халатность земских воевод Бельского и Мстиславского, но и прямая измена, был вынужден покинуть Москву.
Для организации обороны города царь оставил весь резерв во главе с М. И. Вороным-Волынским.
Земские полки, бежавшие от Оки, вместо того, чтобы встретить врага в чистом поле, поспешно сели в осаду среди деревянных московских посадов.
24 мая татары подошли к столице.
 Хан, однако, в этот раз не стал осаждать столицу, а поджёг посад (предместье).
 Сильный ветер быстро разнёс огонь. Пожар был ужасен. В один день город почти весь сгорел (за исключением Кремля). На месте, где только что был цветущий город, остались лишь бесконечные ряды печных труб…
 Армия погибла в огне. Воевода И. Д. Бельский задохнулся в подвале дома, где пытался спрятаться. комендант Москвы Вороной-Волынской сгорел, самоотверженно пытаясь спасти опричный двор.
Количество погибших жителей невозможно определить. Но оно было огромным – до нескольких сотен тысяч, так как в Москву сбежалось много народа из окрестностей.
Татары, переловив разбегавшихся из пламени жителей, ушли восвояси.

Карамзин и иноземные мемуаристы объявили о 800 тысячах погибших и о 150 тысячах пленных.
Правда, сами крымцы, сообщая о победе своим союзникам Сигизмунду и Курбскому, писали о 60 000 убитых и таком же количестве пленных.
 Но в любом случае, живых осталось гораздо меньше, чем мёртвых.
Не хватало рук на то, чтобы рыть братские могилы. И потому стали спускать трупы по течению Москвы-реки. Но и реке эта работа оказалась не по силам. В некоторых местах образовались заторы, и их приходилось растаскивать баграми...

Сразу же после набега были казнены князь М. Черкасский, не сумевший провести в срок мобилизацию всех опричных войск для отпора крымцам, и князь В. И. Темкин-Ростовский, ответственный за организацию обороны столицы. Князь Мстиславский, письменно признавший свою ответственность за поражение, был прощён благодаря ходатайству митрополита Кирилла.

• Как пишет В. Манягин:
«Как руководитель, Иоанн сделал верные выводы из поражения 1571 года. Комиссия М. Воротынского разработала эффективный план защиты южных рубежей, в соответствии с которым «в 70-х годах XVI века правительство обставило степь цепью острогов… и под её защитой крестьяне осмелились вторгнуться в области, бывшие доселе вотчиной кочевников». Засечная черта представляла собой мощный комплекс оборонительных сооружений, протянувшихся на сотни километров в длину, и состояла из крепостей, острогов, сторожевых башен, валов, рвов, засек и прочих инженерных сооружений того времени, защитивших территорию государства от неожиданных нападений татарской конницы. Некоторые валы достигали в высоту 15 метров (пятиэтажный дом). По грандиозности эту Засечную черту можно сравнить с Китайской стеной. Только выполнена Великая Русская стена была из земли и дерева, и потому до сегодняшнего дня от неё сохранились лишь незначительные фрагменты.
Грозный царь, реформировав оборону южной границы, преподнёс землепашцам поистине царский подарок – плодороднейшие чернозёмные степи, а также (и это ещё важнее!) избавил людей от страха перед татарским рабством, за что народ поминал его добрым словом не одно десятилетие. С того времени сила крымской орды стала убывать, а созданная царём Иоанном и его соратниками система обороны прослужила России более ста лет – до Петра I».

Чтобы окончательно сломить Ивана Грозного, крымский хан повторил набег на следуюший год (1572). 
Давлет-Гирей поставил цель – уничтожить единое русское государство и раздробить его на уделы, поделив между родственниками и сподвижниками.
Его войско, которое двинулось с юга на Москву, насчитывало более 50 тысяч отборных солдат (в том числе 7 тысяч янычар) и имело прекрасную турецкую артиллерию.
Понимая серьёзность создавшегося положения, Иван Грозный укрепил свои войска, подобрал опытных военачальников.
Во главе войск (казаки, ополченцы севера, боярские холопы, дворяне, полк стрельцов – всего 35 тысяч человек) был поставлен полководец князь Михаил Иванович Воротынский.
Он был известен своим умом, опытом и личной храбростью. Ещё недавно он был в опале, тюрьме и ссылке, потерял братьев на плахе и сам стоял на ступенях, ведущих к ней.  Но был возвращён в столицу и обласкан царской милостью. Ему были подчинены и земские, и опричники.
Русские полководцы детально разработали план боевых действий, уделив в нём особое внимание казакам. Те должны были курсировать на стругах по Оке и обстреливать врага из пищалей.
 Кроме того, в плане чётко обозначивались действия всех подразделений, всех полков русской армии.
 Хороший план придумали воеводы, но татары перехитрили русских.
Они вышли к переправам, закрытым казаками, ночью продвинулись вверх по течению, перешли Оку у Сенькиного брода.
Полки Дмитрия Хворостина прозевали противника. Слишком поздно обнаружили они несложный манёвр. Примчались к броду, дали бой, но отошли: большой численный перевес был у хана!

Полчища Девлет-Гирея устремились к Москве.
 Её прикрывали аръергардные части сыновей крымского хана.
 Русские полки шли следом, но что они могли поделать с грозным неприятелем?!
План боевых действий был нарушен, татары чётко следили за русскими, шли быстро.
Как спасти Москву?
Люди – не соколы. Они не могут взлететь над войском врага, перегнать его.
Но князь Хворостинин, следуя по пятам аръергардных частей неприятеля, лишь искал удобный момент для атаки.
Нашёл, налетел на крымских татар, разгромил отряды царевичей.
Девлет-Гирей дал сыновьям подкрепление, 12 тысяч всадников вступили в бой.
С ними Хворостину сражаться было трудно. Но он сражался!
На ходу они с Воротынским разработали второй план. И теперь отряд Хворостина стойко держал оборону, отражая атаку за атакой.
Воротынский тем временем оборудовал и укрепил позиции на холме близ села Молоди  (это  в 50 километрах южнее Москвы). Он окружил косогор подвижными повозками, «гуляй-городом». Воины встали у амбразур, зарядили пищали, пушки. Долго стояли они. Руки устали держать фитили. Глаза устали смотреть, уши – слышать шум далёкого боя. И ноги у солдат свело, и спины затекло. Тяжко стоять и ждать!
Хворостинин не выдержал нескончаемую карусель атак татарской конницы, отступил. Он не хотел отступать. И цеплялся за каждый овражек, за каждую ложбину.
Но враг упорно давил, теснил русских к деревне Молоди – к «гуляй-городу» Воротынского.
Прекрасно осуществил отступательный манёвр русский воевода, вывел врага точно туда, куда – по новому плану! – и задумали они с Воротынским загнать татар.
Словно по щучьему велению, по русскому хотению, конница противника оказалась прямо перед пищалями и пушками русских.
 Уже первый залп защитников Москвы нанёс огромный урон врагу.
Конная лавина дрогнула и остановилась. Атакующие, плохо понимая, что же произошло, торопливо поворачивали коней назад – какие прекрасные мишени для любителей пострелять! И русские, понятное дело, не упустили этого случая, второй залп погубил ещё больше татар, а за ним последовал третий. Много воинов Девлет-Гирея полегло у «гуляй-города».
Да не «гуляй», то был для татар, а «помирай-город».

Хан, потрясённый двумя неожиданными поражениями, остановился у реки Пахры. Он привёл войско в порядок. Думал, что русские на радостях вновь ринутся в атаку.
Но воеводы умели сдерживать себя. Они укрепили «гуляй-город», окопали его рвами, оборудовали позиции, наверняка зная, что противник будет их атаковать. Полк Воротынского закрепился здесь, приготовился к бою. Чуть поодаль, за речкой Рожай, у холма, расположились стрельцы.

Хан не выдержал. Пошёл в бой. Первый удар он нанёс по стрельцам.
Потому как понимал, какую опасность они представляют для тех, кто пойдёт на штурм «гуляй-города».
Стрельцы сделали всё, что могли. Татары, потеряв здесь много людей, смели русских, будто косой прошлись по косогору.
 Затем Девлет-Гирей атаковал полк, закрепившийся за холмом, согнал его с удобной для контратаки позиции. Мудрый был хан, что и говорить, хорошо понимал военное искусство, разрушил вновь неплохую задумку русских воевод.
 И только после этого, обеспечив тылы, обезопасив себя от коварных неожиданностей, налетел на «гуляй-город».
 Но справиться с ним с ходу не смог. Главный воевода хана Дивей-Мурза после неудачной атаки лично отправился на разведку, но наткнулся на русских. «Резвые» дети боярские захватили его в плен.

Потеря прекрасного полководца взбесила Девлет-Гирея. Он вновь бросил в бой все свои силы.
Не обращая внимания на потери, татары рвались на холм, преодолевали ров, заполняя его трупами, подбегали к стенам «гуляй-города». Пытались опрокинуть их. Но русские рубили их саблями, топорами, кололи пиками, сбрасывали в рвы.
 Воротынский сдержал бешеную атаку противника, совсем озверевшего.
Пришёл вечер…
Двое последующих суток чужеземцы залечивали раны, готовились к решительной схватке.
Русские тоже готовились. Дела у них были прескверные. В укреплении не осталось ни воды, ни продуктов, ни фуража. Воины копали колодцы в надежде напиться, но земля почему-то не хотела отдавать им своё богатство.
Здесь на реке Рожай, так много родников, вода в них чистейшая, холодная – пей и радуйся жизни! Всего-то 200 – 300 метров от холма до реки, до родников, до ключей. Но не пройдёшь туда. Если бы хан прознал об этом, он бы с атакой не торопился. Зачем? Через два – три дня русские сдались бы либо умерли от жажды! Не догадывался об этом хан.
Ему и в голову не могло прийти, что в Подмосковье можно умереть от жажды!

2 августа хан возобновил штурм русских укреплений. Татары вновь ринулись в атаку.
Прекрасно сражались они, особенно сыновья хана, которые чувствовали себя виноватыми и пытались освободить из плена Дивей-Мурзу. Только вот ничего у них не получалось. Русские защищали «гуляй-город», Москву стойко. Они не просто отбивали атаки врага, но ни одним движением, ни взглядом не показывали татарам, что усталость, голод и жажда валят их с ног. Они раздражали своим довольным и сытым видом чужеземцев.
Весь день татары атаковали русских.  Пришёл вечер.
 Дивей-Мурза остался у русских.
Девлет-Гирей решил боя не прекращать.
Но Хворостинин с Воротынским к этому были готовы. Более того, они разработали новый план.
Оборону «гуляй-города» взял на себя Хворостинин. В его распоряжение поступили вся артиллерия, отряды казаков и немцев-наёмников.
Воротынский же с дворянами незаметно для врага покинул «гуляй-город». Продвигаясь по дну лощины за холмом, он скрытно вышел татарам в тыл.
По условному сигналу Хворостинин приказал выстрелить из всех орудий и пищалей. А затем бросился с казаками и немцами вниз с холма навстречу врагу.
 В тот же миг с тыла обрушился Воротынский.
 Вот так - с двух сторон русские набросились на врага!
Была полная победа.
Девлет-Гирей потерял в тот день сына, внука, зятя, много полководцев. А сам едва не угодил в плен и очень расстроенный отправился на Крымский полуостров. Москвичи ещё долго после этого истребляли остатки крымского войска, мелкие татарские отряды, блуждавшие среди лесных засек. Пленных на этот раз не брали. В Крым едва ли вернулись 10 тысяч воинов.

Эта победа стала поворотной точкой в многовековом противостоянии русского государства и самого непокорного осколка Золотой Орды – Крымского ханства.

• Как пишет Р. Г. Скрынников:
 «Сражение на Молодях было крупнейшим событием русской истории XVI века. Наголову разгромив Орду в многодневном кровавом сражении, Русь отстояла независимость и надолго обезопасила свои границы от опустошительных вторжений степняков. Гибель отборной турецкой армии под Астраханью и поражение Крымской орды под Москвой ослабили угрозу османо-крымской экспансии в Восточной Европе».


3. Присоединение Западной Сибири.

Присоединение Казани и Астрахани открыло возможность для продвижения в Сибирь.
Сибирь славилась пушными богатствами. Этот край давно был знаком предприимчивым русским промышленникам и торговцам. Меха дорого ценились на внешнем рынке. Купцы вели весьма выгодную торговлю с местными жителями, иногда не гнушаясь обманом их.
 Среди таких предпринимателей были богатые купцы – промышленники Строгановы.
Они получили от Ивана Грозного грамоты на владение землями к востоку от Урала, по реке Тобол (которые им поручалось завоевать).

За Уральским хребтом находилось Сибирское ханство.
Оно занимало земли по рекам Тоболу и Иртышу.
Здесь жили различные народности, не имевшие ещё своей государственности. Численность населения была крайне невелика.

В 1555 году сибирский хан Эдигар, много претерпевший от набегов бухарских владетелей, обратился в Москву с просьбой о покровительстве.
Он надеялся на помощь Руси в борьбе с «южными соседями».
 Иван IV согласился. И сибирский «юрт» стал платить в его казну дань (ясак) пушниной.
Позже представители местной татарской династии были свергнуты и убиты пришедшим из Бухары чингисидом Кучумом. В Сибири стал править хан Кучум.
 Он угнетал местных жителей, брал с них большую дань мехами.
После 1572 года (нападения крымцев на Россию) Кучум разорвал связь с Москвой, убил русского посла.
Он активно взялся за подчинение окрестного татарского, ханты-мансийского и башкирского населения.
Вошедшие таким образом в орбиту внешней политики Кучума племенные группы (в том числе и уже бывшие подданными московского царя) начали нападать на приграничные русские земли.
С 1572-го по 1582-й год произошло по меньшей мере 5-ти таких вторжений.
Были преданы огню и мечу многие поселения по рекам Чусовой, Сылве, Косьве, Каме.
Татары осаждали Чердынь – главную крепость Пермского края. А также менее крупные города и острожки. Захватили и сожгли Соликамск, вырезав при этом почти всех его жителей.

По разрешению Москвы Строгановы на свои средства сформировали отряд в 840 человек из вольных казаков во главе с Ермаком Тимофеевичем.
«Родом неизвестный, душою знаменитый» Ермак (? – 1585) был человек смелый, мужественный, хорошо знавший военное дело.

• Летопись изображает его так: 

«Был он очень мужественным, и разумным, и человечным; исполненный мудрости, лицо имел плоское, бороду чёрную и волосы кудрявые, роста был среднего и широк в плечах…»
Все важные дела решал «по приговору всего товарищества».

• Н. М. Карамзин в своей знаменитой «Истории Государства Российского» писал о Ермаке:
«Он был видом благороден, сановит, росту среднего, крепок мышцами, широк плечами; имел лицо плоское, но приятное, бороду чёрную, волосы тёмные, кудрявые, глаза светлые, быстрые, зерцало души пылкой, сильной, ума проницательного».

• А вот что пишет о Ермаке Тимофеевиче А. Ф. Петрушевский:
«Роду был он простого, разум имел большой, удаль великую, духом и телом был крепок, лицом пригож, осанкой сановит. Сначала он был в бурлацкой артели кашеваром, тут и прозвали его Ермаком, потому что артельный таган назывался ермак; а настоящее, крещёное имя Ермака Тимофеевича было Василий. Работа бурлацкая Ермаку скоро прискучила; затосковал он по вольной жизни и ушёл к донским казакам. Скоро за удаль, за смелый нрав и за великую его силу выбрали его старшиной одной станицы (казачьего селения). Но Ермаку и тут было мало раздолья: всё его тянуло туда, где гуляют забубённые головы на всей своей воле. Не вытерпел Ермак, набрал себе шайку молодцов и ушёл с ними на Волгу разбойничать. Никому не давал он спуску: ни царским людям, ни послам иноземным, ни купцам русским и басурманским. Имя Ермака наводило на всех такой страх, что скоро весть о его воровских делах донеслась до Москвы. Царь Иван Грозный присудил Ермака и четырёх его подручных атаманов казнить смертию. Но Ермак не боялся и гнева царского: грабил и разбойничал по-прежнему…»

Дата и место рождения Ермака Тимофеевича не известно.

…Известно, что в 1552 году Ермак командовал отдельным казачьим отрядом с Дона в войске государя-самодержца Ивана Васильевича.
Сумел отличиться в ходе покорения Казанского ханства и присоединения его к Русскому царству. Особенно при штурме города-крепости Казани.
Во время Ливонской войны Ермак Тимофеевич был уже прославленным казачьим атаманом, лично известным польскому королю-полководцу Стефану Баторию.
Когда Ермак Тимофеевич вернулся из Ливонии в станицу Качалинскую, казаки избрали заслуженного ратного человека станичным атаманом.
 Вскоре после избрания он с несколькими сотнями казаков ушёл «вольничать» на Волгу. То есть разбойничать на её берегах.
Случилось это около 1570 года.

• Вот что пишет об этом историк–белоэмигрант А. А. Гордеев, автор 4-х томной «Истории казаков»:
«…Под начальством Ермака собрались яицкие, гребенские казаки и отряд Ивана Кольцо, что составило дружину в несколько тысяч человек, с которыми Ермак и двинулся на Волгу. Отрядом было нанесено поражение Ногайской орде, был занят их главный городок Ногайчик и разрушен до основания.
Отряд Ермака был достаточно силён, чтобы нанести окончательное поражение Ногайской орде и покончить с ней навсегда, обеспечив юго-восточную часть московских границ, а также и городки донских казаков от угрозы постоянных набегов.
Но уничтожение Ногайской орды нарушало политику московского царя в отношении Крыма и Турции, и успехи Ермака явились преступлением против строгих царских указов – мирного сожительства с азиатскими ордами…»

Разгром Ногайской орды, нападения на персидских и бухарских послов, разбойные дела в отношении купеческих караванов на Волге вызвали праведный гнев царя Ивана Грозного. Который, как известно, был скор и крут на расправу с любыми «ослушниками» его воли.
На Волгу один за другим посылаются сильные отряды воинских людей, которые наносят казачьей вольнице ряд поражений.
Очистить Волгу от речных разбойников государь получил казанскому воеводе – голове Ивану Мурашкину с несколькими стрелецкими полками, которые были посажены на речные суда.
Его отряд был закалён в боях и относительно хорошо снабжён огнестрельным оружием – пищалями и несколькими маленькими пушками.
В 1577 году царский воевода Мурашкин очистил Среднюю и Нижнюю Волгу от разбойной казачьей вольницы. Были разбиты и рассеяны немало больших и малых казачьих отрядов.

Спасаясь от преследования царских войск, в 1578 году Ермак со своей ватагой по рекам отправился в неведомый тогда край.

Атаман говорил донским казакам,
По имени Ермак Тимофеевич:
«А вы гой еси, братцы, атаманы казачие!
Не корыстна у нас шутка зашучена.
И как нам за то будет ответствовать?
В Астрахани жить нельзя,
На Волге жить – ворами слыть,
На Яик идти – переход велик,
В Казань идти – грозен царь стоит,
Грозный царь-государь Иван Васильевич,
В Москву идти – перехватанным быть,
По разным городам разосланным,
По тёмным тюрьмам рассаженным.
Пойдёмте мы в усолья к Строгановым,
К тому Григорию Григориевичу».

Сначала от городка Орла казаки двинулись на речных судах вверх по Чусовой. А потом по её левому притоку Сыльве. Судовая рать поднялась до её вершины. Там казаки построили укреплённый городок-острожек, в котором остановились на зимовку.
Отзимовав на Сыльве, построив достаточное число лёгких стругов, казаки весной 1579 года прибыли к Строгановым в городок Орёл, чтобы на месте получить всё необходимое для похода в царство Кучума.
 Купцы-солепромышленики сделали всё для успеха похода против враждебного Сибирского царства и его правителя Кучума.

…Получив всё необходимое, казаки 13 июня 1579 года двинулись судовой ратью вверх по Чусовой до Тагильского волока. Когда добрались казаки до верховьев реки Чусовой, стало местами так мелко, что вода стругов не подымала. Ермак ухитрился: снял паруса и растянул их поперёк реки. Вода поднялась, и струги, один за другим, прошли все через мель.
Дальше они шли 4 дня до реки Серебрянки. По ней двигались ещё 2 дня.
Затем почти 25 вёрст (от устья реки Серебрянки до истоков реки Тагил – речки Наровля) казаки тащили свои суда по бездорожью на себе…

К 1580 году дружина атамана Ермака Тимофеевича вышла к Тагилу.
 В одном из лесных урочищ, в стане местного князька Абугая был построен походный лагерь. В нём казаки остановились на зимовку.
 Однако спокойной жизни там для них не было.
Они «воеваша всю зиму владения Пелымского хана».

В мае 1580 года на стругах казаки вышли из Тагила на реку Туру.
Поход продолжался с началом весеннего половодья.
Дружинники «воевали окрестные улусы».
Это были владения улусного хана Епанчи. Тот попытался было оказать пришельцам сопротивление, но был разбит в первом же столкновении.
После боя казачья судовая рать спустилась вниз по Туре. И в её низовьях Ермак занял городок Тюмень, который по-татарски назывался Чинги-Тура. Там прошла следующая зимовка.

Весной 1581 года в самых низовьях Туры произошёл новый бой казаков с ополчением сразу 6-ти местных князьков.
На этот раз сопротивление было оказано упорное. И бой длился несколько дней.
В итоге победа оказалась на стороне Ермака.
Скоро казачья флотилия по реке Туре вышла на просторы полноводного Тобола.
Там открывалась перед казаками Сибирская страна – с могучими деревьями, росшими из камня до небес, с «дивными зверьми», изюбрами, оленями, соболем и лисицами, с реками, полными огромных рыб, и тут же – с обширными полянами. Страна с пёстрым населением, по-разному встречавшим пришельцев.

Ермак выступал одновременно и как завоеватель, и как первопроходец.
 Н. М. Карамзин сравнил казаков с конкистадорами Кортеса и Писарро.
Только вот разница между ними была всё-таки существенная.
 Ведь дружина Ермака не шла «огнём и мечом». Воевала с армиями, а не с безоружным народом. К тому же, намереваясь остаться в этих краях, не опустошала их…

Здесь казаков встретили главные силы хана Кучума, которые имелись у него на тот день.
«Сибирцы» занимали урочище Бабасан (Караульный Яр), где река суживалась в высоких, обрывистых берегах. Реку на этом месте преградили железной цепью.
Ханским войском командовал наследник Кучума царевич Маметкул.
 Когда казачьи струги подошли к речной узкости, на них с берега посыпались стрелы. Атаман Ермак принял бой, высадив часть своей дружины на берег. Другая осталась на стругах, обстреливая противника из пушек.
Маметкул во главе татарской конницы атаковал высадившихся на берег казаков. Но те встретили нападавших кучумовцев «огненным боем».
Как сказано в летописи: «стреляли из пушек, скорострельных пищалей и из дробовых и шпанских ружей и аркебузов».
Преодолев сопротивление вражеского авангардного отряда, судовая рать Ермака двинулась дальше вниз по Тоболу.
Вскоре произошло столкновение с главными силами царевича Маметкула. Оно растянулось на 5 дней. После этого ханское войско отступило. Казаки поплыли дальше.
На этот раз ханское войско во всём своём множестве заняло высокий обрыв на правом берегу Тобола, который назывался Долгим Яром. Течение реки было перегорожено сваленными деревьями.
Когда казачья флотилия подошла к преграде, с берега её встретили тучами стрел.
Атаман Ермак отвёл струги назад и в течение 3-х дней готовился к предстоящему сражению.
Он пошёл на военную хитрость.
Часть ратников с чучелами, сделанными из хвороста и одетыми в казачье платье, оставалась на стругах, хорошо видимых с реки. В то же время большая часть отряда сходила на берег, чтобы атаковать врага, по возможности, с тыла.
Судовой караван, на котором оставалось всего 200 человек, двинулся вновь по течению реки, обстреливая из «огненного боя» неприятеля на берегу. Тем временем основная часть казачьей дружины зашла в тыл ханскому войску, внезапно обрушилась на него и обратила его в бегство.
Не дойдя 16 вёрст до устья Тобола, судовая рать подошла к полуострову у большого озера Тара. Здесь находился юрт знатного хана Карачи, который смог собрать для защиты своих владений многочисленное войско. Воинов на берегу было столько, что часть людей атамана «объял страх» и они стали требовать прекращения дальнего похода.
Ермаку Тимофеевичу удалось уговорить «сомневающихся в успехе» продолжить поход.
Было решено: «Постоим против поганых твёрдо, не боясь крови и самой смерти».
Перезимовав на Урале, они перетащили лодки на притоки Иртыша, текущие на восток.
Ермак нанёс несколько поражений войскам Кучума.
Решительное сражение произошло при впадении реки Тобол в Иртыш, где Кучум соорудил укреплённую засеку..
Стрелы сибиряков посыпались, как частый град. И чем ближе подходили казаки, тем больше валилось у них убитых и пораненных. Казаки, как и замыслили татары, приблизились на стругах к берегу, дали несколько залпов и стали высаживаться. Тучи стрел застили небо! Невольно казаки стали жаться к стругам. Пали на сырую землю первые раненые…
Казачьи пушки со стругов тоже вели беспрестанный огонь, но враги укрылись надёжно. Видя, что казаков мало, сибиряки смекнули, что в чистом поле одолеть их будет легче. Маметкул, командовавший татарами, приказал прорубить в засеке три прохода и, выскочив по ним, молнией атаковать прижатых к реке казаков.
 Встречая противника, воины Ермака выстроились в каре, посредь поставив пищальников. Огонь! И бегущие первыми ханты и манси бросились бежать.
Сами татары вели себя храбрее. Достигнув казачьих рядов, они пытались прорвать каре. Сибиряки схватились с казаками врукопашную. Пошла сеча: рубились саблями, кололись копьями, бились, схватившись за руки. Казаки стояли крепко. Но и сибиряки не сдавались. С великим трудом казаки сомкнулись твёрдой стеной, зарядили ружья и стали стрелять в толпы.
Воины Кучума не смогли устоять перед огнестрельным оружием отрядов Ермака: у них были только луки и стрелы.
Сибиряки бросились назад в засеку. Туда же вломились за ними казаки. А впереди всех Ермак и атаман Кольцо.

Не ясен-то сокол по небу разлётывает,
Млад Ермак на добром коне разъезживает
По тыя по силы по татарские.
Куда махнет палицей – туда улица,
Перемахнёт – переулочек.

Победа была полной, и войско хана бежало.
Случилось это 1 августа 1581 года.

Теперь на пути казаков стоял Искер.
Хан Кучум сумел собрать для защиты своей столицы, пожалуй, все наличные воинские силы.
Местом для битвы он умело выбрал излучину Иртыша, так называемый Чувашский Мыс. Подходы к нему прикрывались засеками. В ханском войске имелось две пушки, привезённые из Бухары.
Сражение 23 октября началось с того, что конный татарский отряд приблизился к стоянке казачьей дружины и обстрелял её из луков. Казаки разбили противника и, преследуя его, вышли на главные силы ханского войска, которым командовал царевич Маметкул.
В начале битвы Маметкул получил ранение и был унесён с поля боя. Бухарские пушки хана Кучума так и не выпалили не разу: из них просто никто не умел стрелять. Огромная армия Кучума разбежалась, и её остатки преследовались казаками два дня.
То есть бои в окрестностях Искера шли ещё 24 и 25 октября.

Ермак одержал победу и взял столицу Сибирского ханства - Кашлык (Искер).
Произошло это 26 октября.
Летописец описал сказочные богатства, доставшиеся победителям: золото и серебро, драгоценные ткани, многоцветные каменья - самоцветы, соболиные, куньи, лисьи меха. Часть трофеев была поделена между воинами.
Этот город стал главной ставкой атамана Ермака.
Ему пришлось поразмыслить над вопросом, как управлять завоёванным краем. После долгих рассуждений атаман повелел писать войсковой приговор: подвести «живущих ту иноязычных людей под государеву царьскую высокую руку – на том, что им бысть под царскою высокою рукою до веку, покамест Русская земля будет стояти».
Так на казачьей сходке было утверждено историческое решение о присоединении Сибири к России…

Уже вскоре сюда стали прибывать местные князьки, которые доставляли дань и присягали на верность московскому государю. Ермак Тимофеевич брал с недавних ханских подданных ясак меньший, чем делал это Кучум. При этом атаман строго запретил чинить туземцам хоть малейшее насилие.
Отношения с местными владельцами устанавливались дружественные, о чём вести расходились быстро и далеко. Остяцкие, вогульские и другие князьки добровольно прибывали в город и там принимались в подданство русского царя.
Таким образом, огромный край покорился горстке храбрецов.

«Перезимовали более или менее спокойно, только однажды Махметкул вероломно напал на группу рыбачивших казаков и перебил их всех. В отместку казаки организовали нападение на татар и захватили самого Махметкула: это был большой удар для Кучума – он потерял любимого сына и опытного военачальника. За этим последовал захват казаками многих городов и улусов по Иртышу и Оби. И тут Ермак открылся с новой стороны. Не только как искусный атаман и удачливый воин, но и как государственный деятель.
Здесь в Сибири, перед лицом необъятных просторов, перед неисчислимыми силами противника, перед пёстрой массой больших и малых народов и племён, населяющих этот край, он увидел, как ограничены его возможности: ему не удержать своими силами эту страну и тем более не освоить её, не осесть в ней прочно. С мечтой о вольном казачьем царстве пришлось расстаться. Должно быть, нелегко далось это решение атаману, для которого свобода от чьей бы то ни было власти, кроме власти казачьего круга, составляла основу жизни.
У Ермака достало мудрости, мужества и расчётливости, чтобы решиться круто повернуть свою и своих товарищей судьбу: он посылает, сначала через Строгановых, а потом и прямо в Москву, - делегацию с сообщением о великом событии: «Счастьем царство Сибирское взяли и царя Кучума с воинами его победили и под государеву царскую высокую руку многих живущих тут иноземных людей подвели», и они «ясак» (дань) обязались сдавать.
Так сообщает летопись».
(Б. Н. Путилов. «Славянский мир в лицах: Боги, герои, люди»).

Отряды Ермака испытывали большие трудности. Не хватало продовольствия. Серьёзные потери наносили русским неожиданные нападения Кучума.

«…Число Ермаковых товарищей всё убывало: в Сибирскую землю пришло их 840, а теперь оставалось всего 300 человек. С такой малой силой нельзя было держаться в далёком краю против великого множества врагов, и Ермак решил послать о себе весть к царю Ивану Васильевичу, к Строгановым, и просить подмоги».
(А. Ф. Петрушевский. «История Руси. Рассказы про старое время»).

Появился в Сибири славный, крепкий казак,
Славный, крепкий казак, по прозванью Ермак.
Уж как этот-то Ермак, он сражался, не робел,
Он сражался, не робел, всей Сибирью завладел;
Завладевши всей Сибирью, он царю послал поклон:
«Ой ты гой еси, надежда-православный царь!
Не вели меня казнить, да вели речь говорить:
Как и я-то, Ермак, сын Тимофеевич,
Как и я-то, воровской донской атаманушка,
Как и я-то гулял по синю морю,
Что по синю морю по Хвалынскому,
Как и я-то разбивал все бусы-корабли,
Как и те-то корабли все не орленые.
А теперича, надежда-православный царь,
Приношу тебе буйную головушку
И с буйной головой царство Сибирское!»

Послом в Москву поехал атаман Кольцо.
Прочитав присланную грамоту, царь сильно обрадовался. Он простил казакам все их прежние провинности. Хвалил Ермака и всех его людей и велел по церквам служить молебны. Атамана Кольцо и его товарищей Иван Васильевич пожаловал деньгами, сукнами. Указал послать казакам в Сибирь большое жалованье, а Ермаку – богатую шубу со своего царского плеча, серебряный ковш и два дорогих доспеха. Ещё велел царь написать к Ермаку милостивую грамоту и величать его в грамоте князем Сибирским. А в помощь к казакам снарядил двух воевод с пятью сотнями стрельцов.
Иван Кольцо возвратился к Ермаку 1 марта 1582 года.

Между тем положение дружины Ермака становилось всё тяжелее.
Запасы иссякали, наступили голодные дни.
На казаков набросилась неведомая дотоле им болезнь – цинга.
 Татары сопротивлялись и не прекращали нападений. Жертвами их стали верные соратники атамана – Иван Кольцо и Яков Матвеев.

В одну из засад, устроенных Кучумом, попал и Ермак.
 В ту роковую ночь, когда разыгралась буря, будучи раненым, одетый в царский подарок – тяжёлую кольчугу, он прикрывал отход немногих казаков к стругам. Пытаясь спасти, он бросился в бушующие волны Иртыша. Атаман хотел добраться вплавь до лодки, но тяжёлая кольчуга потянула его на дно, и он утонул.
• Как писал поэт Кондратий Рылеев:

«Тяжёлый панцирь, дар Царя, стал гибели его виною…»
Но дело Ермака не пропало зря: его дерзкий поход сокрушил мощь Сибирского ханства и открыл дорогу за Урал.
Распахнув перед Россией бескрайние сибирские просторы, вольные казаки открыли дорогу на восток наиболее энергичным и предприимчивым представителям русского народа, массе задавленного нуждой и феодальным гнётом трудового люда.

«Словно брешь пробил Ермак в стене, сдерживавшей напор колоссальных, пробудившихся в народе сил, - хлынули в Сибирь ватаги жаждущих свободы, суровых, но бесконечно выносливых и безудержно смелых людей… Они совершенно терялись в огромной стране, населённой воинственными племенами; многие отряды действительно исчезали бесследно, но другие неожиданно вплывали на поверхность где-нибудь на новой, только что открытой реке, в богатых соболем краях, и – глядишь – уже стоит бревенчатый острожек на безлюдном высоком берегу…», - так коротко и ёмко обозначил советский писатель И. М. Забелин развернувшиеся после похода Ермака события.

• Как пишет Н. И. Никитин:
«После того, как горсткой простых казаков был «сбит с куреня» грозный сибирский «салтан» - один из царствующих потомков Чингис-хана, - началось в самом деле небывало стремительное, грандиозное по своим масштабное движение. Упорными и неиссякаемыми ручейками разлился по сибирским просторам поток народной колонизации;  всего за полвека пробился он на побережье Тихого океана, а к середине следующего столетия вынес отважных первопроходцев на Американский континент. Тысячи людей шли «встречь солнца» через горные хребты и непроходимые болота, по «непролазным» лесам и необозримой тундре, пробирались сквозь морские льды и речные пороги «Землепроходцами» метко назвали этих разведчиков неизведанных земель».

• Как замечает советский писатель В. А. Сафонов, это было поразительное явление нашей истории, какого не знала больше ни одна страна.
 «Были жизнь и дела землепроходцев героичнее и удивительней приключений воителей с последними могиканами, о которых рассказал Купер, и тех покорителей американского севера… которых воспел Джек Лондон».

• Ещё один писатель – В. Г. Распутин сказал:
«После свержения татарского ига до Петра Великого не было в судьбе России ничего более огромного и важного, более счастливого и исторического, чем присоединение Сибири, на просторы которой старую Русь можно было уложить несколько раз. Только перед этим одним фактом наше воображение в растерянности замирает – словно бы застревает сразу за Уралом в глубоких сибирских снегах…»

• Р. Г. Скрынников пишет:
«…«сибирское взятие» Ермака блеснуло подобно молнии в ночной тьме. Горстка ермаковых казаков нанесла сокрушительное поражение «царю» Кучуму, властителю Сибирского ханства и наследнику Золотой Орды.
Освоение Сибири, начало которому было положено экспедицией Ермака в Зауралье, явилось крупнейшей вехой в русской средневековой истории. Казаки Ермака сделали первый шаг, открыв пришедшим на смену им землепроходцам путь в глубины неведомого и огромного азиатского материка. Вслед за великими географическими открытиями на западе настало время выдающихся русских географических открытий на востоке. Через полвека после гибели Ермака русские вышли на берега Тихого океана».

• Как отмечает Б. Н. Путилов:

 «Русская история запечатлела Ермака как личность, в которой соединились героическое и трагическое, запомнила как носителя идеалов народной вольности и, одновременно, исполнителя великих государственных целей».

Вскоре в Сибирь по царскому повелению  прибыли новые отряды русских служилых людей. Они начали строить опорные города-крепости – Тюмень, Тобольск, Верхотурье, Тара.
Кучум потерпел окончательное поражение…

Присоединение Сибири имело огромное положительное значение для народов этого региона: Сибирь вошла в состав государства, находившегося на более высоком уровне экономического и культурного развития.
У народов Западной Сибири стало развиваться земледелие, быстрее изживались черты родового строя.


4. Ливонская война.

Успехи на востоке и юго-востоке окрылили московских политиков.
Их взоры устремились на северо-запад, к Балтике.
 Здесь, по южному и восточному берегам Финского залива и южнее, лежали древние новгородские и псковские земли. Захвачены они были в XIII веке и позднее в ходе агрессии в Прибалтику и на Русь крестоносцев, шведских королей.

Во второй половине 50-х годов основной ориентацией внешней политики России становится западное направление.
 Правительство стремилось к выходу в Балтийское море.
Это было нужно для налаживания связей России с более развитыми странами Западной Европы, для преодоления отсталости страны.

Карл Маркс писал, что целью действий Ивана IV в Прибалтике «было дать России выход к Балтийскому морю и открыть пути сообщения с Европой».

Главным препятствием на пути к овладению Балтийским побережьем был Ливонский орден.

В борьбе с Ливонским орденом были заинтересованы:

• растущее русское дворянство, надеявшееся на приобретение новых земель, и
• купцы, рассчитывавшие на расширение торговых связей через порты Балтийского побережья.

Ливония и соседние с ней государства (Швеция, Польша и др.) всячески мешали развитию торговых, политических и культурных связей России со странами Западной Европы.
Они не пропускали в Россию даже приглашённых ею западноевропейских специалистов.
Добиться мирным путём свободной торговли через Ливонию правительство России не смогло. Орден занял непримиримую позицию.
Оставался один выход – война.

Поводом к войне послужили:
-   задержка Ливонским орденом 123-х западных специалистов, приглашённых на русскую службу,
-   а также невыплата Ливонией дани за город Юрьев с прилежащей к нему территорией за последние 50 лет.
«Юрьевская дань» была установлена ещё договором Ивана III с Орденом за владение Тарту (Юрьевом).

 Ливонские послы, приехавшие для переговоров в Москву, не смогли дать удовлетворительное объяснение причин невыплаты в срок дани.
Когда послов пригласили на пир, то они увидели перед собой пустые блюда.
 Это было неслыханным оскорблением и фактически означало объявление войны.

В январе 1558 года началась Ливонская война.
 Она продолжалась 25 лет (с 1558 года по 1583 год).
И шла она с переменным для России успехом.
Победы чередовались с поражениями. Триумф русского оружия и героизм воинов обесценивались непростительными просчётами и провалами царской дипломатии.

Надо сказать, что в ходе Ливонской войны Московское государство имело дело не с одним противником, а с целыми неприятельскими группировками.
Здесь и Речь Посполитая.
 И одна из сильнейших военных держав того времени – Швеция.
Не остались в стороне могущественная Турция и Крымское ханство.
 На полях сражений против русских войск действовали также венгерские отряды, наёмники из Англии, Шотландии, Италии и немецких княжеств.

        Причём состав антироссийских военных блоков не раз менялся. И на сторону врага внезапно переходили те страны, с которыми Московская Русь заключила мирный договор или перемирие.
К тому же приходилось постоянно держать в резерве войско, готовое в любой момент выступить против крымцев.
 А это создавало стратегическую сложность.

• Как пишут Максим Калашников и Сергей Кугушев:
«Начавшись как экономическая, война постепенно превратилась в схватку цивилизаций. В первую мировую войну Запада против Востока. Католиков и протестантов против православных, Европы против Московии».

Некоторые историки считают Ливонскую войну политической ошибкой Ивана IV.

• Н. И. Костомаров, например, усматривал в ней излишнее стремление Ивана Грозного к завоеваниям.

• И. А. Заичкин и И. Н. Почкаев утверждают, что эта война для России:
 «Была поставлена в повестку дня самой историей – выхода к Балтийскому морю требовали её экономические и военные интересы, а также необходимость культурного обмена с более развитыми странами Запада. Иван Васильевич, следуя по стопам своего знаменитого деда – Ивана III, решил прорвать блокаду, которой фактически отгородили от Запада Россию враждебные ей Польша, Литва и Ливонский орден».

Некоторые историки свысока рассуждают:

А прав ли был Иван Грозный, который от традиционной южной политики обратился к политике западной?

Они считают, что, не успевая отражать нападения с юга, Москва совсем не была готова залезать в дела европейские.
Мол, Иван Грозный попросту возгордился своими победами в Казани и в Астрахани.
Мол, он хотел сделать на Балтике то, что с таким трудом было потом сделано Петром Великим, а на южных рубежах Россия окажется способной побеждать только при Екатерине Великой…
Одни историки говорят, что царь был прав, открывая окно в Европу.
Другие же, доказывают, что Русь при Иване имела два открытых окна в Европу – это Ивангород и Выборг.
Некоторые историки говорят, что нападение на беззащитную, почти вассальную Ливонию было вероломным и невыгодным для России.
Но другие историки возражают, что именно ливонское рыцарство держало ключи от тех замков, которые открывали нам выход в Европу.
Этот спор вряд-ли когда-нибудь закончится...

В январе 1558 года большое, грозное войско московское (40 тысяч ратников под начальством Ших-Алея, Адашева, Саина Бекбулатовича, Михаила Глинского и Данилы Романыча Захарьина) перешло ливонскую границу.
Это застало немецких феодалов врасплох.
 Успех, который сопутствовал русским в начале войны, превзошёл все ожидания. Всё шло как нельзя лучше.
Весной разгорелись бои за город Нарву.
 Только река отделяла его от русского Ивангорода. Отсюда и стала обстреливать немецкую крепость русская артиллерия. В Нарве вспыхнул сильный пожар. Русские воины устремились через реку на нарвскую сторону. Лодок не хватало. Плыли на досках, снятых с петель дверях. Выбив ворота, русские ворвались в город.
Вот так в мае 1558 года была взята хорошо укреплённая Нарва.

Через Нарву русское правительство спешило наладить торговлю с Западной Европой.
Жителям этого города было предоставлено право свободно торговать с Россией и с Германской империей.
Русское правительство отобрало земли у немецких духовных феодалов, ссужало крестьян зерном и скотом и т. п.
Вслед за Нарвой пали и другие ливонские крепости.
 В следующем месяце был взят Нейгауз.
В июле капитулировал  считавшийся неприступным Юрьев (переименованный в Дерпт, современный Тарту).
 
Городам Дерпту и Нарве были даны особые льготы:
-   полная амнистия жителей,
-   свободное исповедание протестантизма,
-   городское самоуправление,
-   судебная автономия и
-   беспошлинная торговля с Россией.

Разрушенную после штурма Нарву стали восстанавливать. И даже предоставили ссуду местным землевладельцам за счёт царской казны.
Русские войска двигались по территории Эстонии и Латвии, поддерживаемые местным населением в борьбе против владычества Ливонского ордена.
Мощная русская артиллерия щелкала старые замки псов-рыцарей, словно семечки…
К осени в русское подданство перешло более 20-ти городов.
 Ведя успешные бои, русские продвигались к Риге и Ревелю (Таллину).
В Латвии, разгромив войско архиепископа, русские достигли Риги.
 А затем вступили в Курляндию и дошли до границы Литвы.
Ливония была на краю гибели.
В этих условиях Орден обратился с просьбой о перемирии.
В правительстве возникли разногласия – его глава Адашев со своими сторонниками предлагал прекратить военные действия на северо-западе и перенести их на юг – наступать на Крым.
В мае 1559 года при посредничестве датского короля было заключено 6-месячное перемирие.
Вот так, одержав ряд значительных побед, русские согласились на перемирие.
Более того Иван простил Ливонии большой денежный долг, послуживший поводом к войне.
И не стал взыскивать с побеждённых контрибуцию «ввиду истощения края». Явление беспрецедентное для истории войн!

Это перемирие дало Ордену передышку для заключения нового соглашения с польским королём и великим князем литовским Сигизмундом II Августом.
Впоследствии Иван IV обвинял Адашева и других деятелей «Избранной рады» в том, что перемирие было установлено по их совету.

Впрочем, возобновившиеся военные действия развивались первоначально успешно для России.
Русские войска взяли крупнейшие орденские крепости  Мариенбург и Феллин.
Рыцари терпели поражение одно за другим.
В ходе кампаний 1558 и 1559 годов войска Ордена были наголову разбиты. А его магистр Фюрстенберг в августе 1560 года попал в плен.
 В дальнейшем бывший гроссмейстер проживал в Ярославле. Там ему была пожалована земля. Через 15 лет (в 1575 году) Фюрстенберг послал своему брату письмо, где сообщал родственнику, что «не имеет оснований жаловаться на свою судьбу».
 Значительная часть крепостей была взята русскими.
Царское правительство после завоевания Ливонии начало сразу раздачу земель русским помещикам. Простая смена феодалов, а не освобождение от феодальной зависимости, да, к тому же, поборы и постои войска вызвали недовольство прибалтийских крестьян.

В сложившейся ситуации в 1559 году ревельцы обратились к датскому королю с просьбой принять их в своё подданство.
 Новый  магистр ордена Готард Кетлер последовал их примеру и осенью 1559 года заключил союз с польским королём Сигизмундом-Августом.
Ливонцы отдали Польше 9 волостей с условием, что король окажет им помощь против России.

К 1560 году ясно обозначилось, что вместо слабой Ливонии предстоит война с Данией, Польшей, а возможно, и Швецией.
В 1560 году почти вся Ливония была занята русскими.
 Это повлекло за собой распад Ливонского ордена (1561 год).

Главным итогом военных действий 1558 – 1560 годов было уничтожение Ливонского ордена.
Северная Эстония оказалась под властью Швеции.
Датчане захватили остров Эзель (Сааремаа).
Теперь и Литва, и Польша, и Швеция, и Дания были заинтересованы в том, чтобы Ливония не оказалась под властью России.
Вместо одного у России оказалось несколько сильных противников.
Это обстоятельство в значительной степени определило ход Ливонской войны в последующие годы.

* * *

Внешняя политика России в эти годы не ограничивалась военной сферой.
Добрососедские отношения связывали Россию со многими странами.
В Москве были открыты посольства Ирана, Индии, Османской империи.
Развивалась торговля с Германской империей, с государствами Италии.
 С 1553 года начались оживлённые русско-английские отношения.
 Тогда в устье Северной Двины вошёл корабль английского мореплавателя Ричарда Ченслера. Он был принят царём и получил грамоту на право свободной торговли с Россией.
В Англии была создана особая «Московская компания» для торговых операций на Руси.
Англия заняла одно из первых мест в русской внешней торговле.
Вслед за торговыми связями стали развиваться и дипломатические отношения.

* * *

В 1561 году первыми начали боевые действия литовцы.
 Гетман Радзивилл напал на русских в Ливонии. И в сентябре 1561 года, после 5-дневной осады, взял крепость Тарвест.
 Но вскоре русские воеводы разбили его под Пернау (Пярну), вернули Тарвест и разрушили его.
Весь 1562 год прошёл в опустошительных набегах с обеих сторон.
Воспользовавшись тем, что Швеция и Дания были заняты борьбой друг с другом, Иван IV направил боевые операции против Сигизмунда II Августа.
Основным театром военных действий стала Белоруссия.

В начале января 1563 года сам Иван IV с большим войском (по разным данным у него было от 60 до 80 тысяч воинов, 200 пушек и несколько тысяч обозных) двинулся к Полоцку.
 Были достигнуты серьёзные успехи.
Уже в феврале 1563 года русское войско (31 тысяча человек) подступило к важной литовской пограничной крепости – Полоцку – и осадило её.
В течение трёх недель шла  умелая и почти непрерывная артиллерийская бомбардировка. В городе вспыхнул пожар. Всё это, вместе взятое,  не оставило осаждённым никакой надежды. Поэтому они во главе с комендантом, воеводой Стеаниславом Давойна предпочли сдаться.
И что ведь интересно.
 Когда царь отвоевал у поляков этот старинный русский город, то отпустил с миром вражеский гарнизон, одарив каждого поляка собольей шубой и золотыми монетами, а городу сохранив судопроизводство по местным законам.
И в то же время среди населения пострадали евреи и католические монахи-доминиканцы.

• Псковская летопись повествует:
«Которыя были в городе люди жидове, а князь великий велел их с семьями в воду речную вметати и утопили их».

А монахов царские татары посекли саблями и сожгли их храм.

При взятии Полоцка отличились воеводы М. П. Репнин, Ю. И. Кашин и М. П. Щенятов.
Эта победа была для царя особенно важна: дело не только в её чисто стратегическом значении, хотя и оно было исключительно велико.
Победа под Полоцком была призвана доказать подданным возможность успешного продолжения войны и после того, как ливонское рыцарство перешло под покровительство польского короля, и после того, как были устранены Сильвестр и Адашев.

В январе  1564 года гетман Радзивилл разгромил отряд князя Петра Ивановича Шуйского. Сам же Шуйский был убит. Произошло это на реке Улле. Битва началась поздним вечером, и убитых среди русских было немного, остальные бежали. Развить наступление Радзивиллу не удалось.
На юге русские взяли город Озерище и отбили нападение литовцев на Чернигов.
В июле  того же года литовские войска нанесли тяжёлое поражение русским под Оршей.
В основном из-за того, что действовали как придётся, без должной подготовки. Плюс, не соблюдались и необходимые осторожность и секретность. В результате неприятель был в курсе планов русских и упреждал их.
Великий государь причиной военных неудач назвал измену. Он вынес смертный приговор ратникам. А в их числе были Репнин, Кашин и Шереметев, которые составляли цвет русского воинства.
Некоторые воеводы, среди них – Андрей Михайлович Курбский, бегут за рубеж, в ту же Литву.
Князь Андрей Курбский, будучи командующим русскими войсками в Ливонии, вступил в сговор с польским королём Сигизмундом и изменил во время боевых действий.
Получил за предательство награду землями и крепостными в Литве.
 Лично командовал потом военными действиями против России. Польско-литовские и татарские отряды под его командованием не только воевали русскую землю, но и разрушали православные храмы, что он сам не отрицал в своих письмах к царю (оговаривая только своё личное неучастие в святотатстве).
Военные действия на Западе шли в годы опричнины с переменным успехом.
Испытывая военные и финансовые затруднения в, продолжавшейся уже 8 лет, войне и получив предложение польского короля о мире с уступкой России всех занятых ею к этому времени городов в Ливонии, Иван IV летом 1566 года созвал в Москве Земский собор.
Собор решил, что «мириться с королём непригоже» без уступки всей Ливонии – прародительского владения русского государя. Ибо без этого Пскову, Великому Новгороду «и других русских городов торговым людям торговля затворится».
Бояре и воеводы заявили, что они «на государево дело готовы».
Война продолжалась.
 Победы перемежались поражениями…

Но вскоре внешнеполитическое положение России осложнилось.
Это случилось после того, когда Литва и Польша образовали государство Речь Посполитую (1569).
 Война, в которой противником России выступали объединённые унией Литва и Польша, требовала чрезвычайного напряжения сил.
Смерть последнего короля из династии Ягеллонов Сигизмунда II Августа (1572 год), не оставившего наследников, привела к длительным смутам.
На несколько месяцев королём стал французский принц – герцог Анжуйский Генрих. Но после того как умер бездетным его брат – французский король, он предпочёл польской короне корону Франции и бежал из страны.
 На вакантный престол выдвигались кандидатуры и германского императора, и Ивана IV, и их сыновей.
В эти годы царь развернул успешное наступление на Ливонию.
Было создано вассальное «Ливонское королевство» во главе с датским принцем Магнусом. Его Иван IV женил на своей племяннице – уцелевшей дочери Владимира Старицкого.

Во время походов 1572 – 1575 и 1577 – 1578 годов русские армии одержали новые победы в Ливонии.

Используя смуты в Речи Посполитой (после смерти короля Сигизмунда II Августа), в 1572 году русские войска заняли почти всю Ливонию. Осадили Ревель (Таллин).

Сравнительно недолгий период войны со Швецией сменился заключением перемирия.

В апреле 1576 года польским королём был избран семиградский (трансильванский) князь Стефан Баторий.
Получив корону, он обещал, что отнимет у России все земли, захваченные в последней войне.
После нескольких лет затишья возобновилась активная война.
Какое-то время казалось, что военное счастье вновь улыбнулось Ивану. Его войска одержали ряд побед в Прибалтике.
В январе 1577 года 50-тысячное русское войско под началом боярина Ивана Васильевича Шереметева вторглось в Северную Ливонию и осадило Ревель. Однако город взять не удалось.
Летом того же года сам царь выступил из Новгорода в поход. Но пошёл не к Ревелю, а в польскую Ливонию.
Самозваный правитель Ливонии, литовский гетман Карл (Ян) Ходкевич, не рискнул вступить в бой с русскими и с малочисленным войском удалился в пределы Литвы.
Большинство южноливонских городов – Мариенбург, Люцин, Динабург и другие – без единого выстрела сдавались русским воеводам.
 Держалась одна Рига.
Окончив поход, Иван IV  с частью войска отправился в Россию. Он оставил вместо себя воевод Ивана Шуйского и Василия Сицкого.

Но затем наступила полоса неудач.
Сразу же после отъезда царя на русские войска с севера напали немцы, а с юга – литовцы.
В декабре 1577 года литовцы внезапно напали на сильно укреплённый замок Венден и овладели им.
В 1578 году русские войска в Ливонии перешли в контрнаступление и 25 июля взяли город Оберпаллен и осадили Венден.
В это время литовский отряд Сапеги соединился в районе Пернова со шведским отрядом воеводы Бойэ, наступавшим с севера. Форсированным маршем объединённое войско двинулось к Вендену и 21 октября атаковало русских.
Татарская конница сразу бежала с поля боя. А русские отступили в свой укреплённый лагерь.
Ночью 4 воеводы – князь Иван Голицын, окольничий Фёдор Шереметов, князь Андрей Палецкий и дьяк Андрей Щелкалов – бежали с конницей. А наутро противник овладел лагерем. Литве и шведам достались 17 тяжёлых осадных орудий. Причём несколько пушкарей, не желая сдаваться в плен, повесились на своих орудиях.
В результате русские потерпели серьёзное поражение под Венденом.
 Из 18-тысячной русской рати, согласно литовским хроникам, погибло 6022 человека.
Изменил и перешёл на сторону Речи Посполитой Магнус.

В 1579 году возобновила военные действия Швеция.
Шведы захватили Карелию и Ижорскую землю.

В августе 1579 года сам Баторий, с благословения Папы Римского Григория XIII, явился с наёмным войском (немцы, венгры, поляки и литовцы) под Полоцк.
По городу открыли огонь из осадных орудий.
 
• С. М. Соловьёв писал:
«…Жители, старики и женщины бросались всюду, где вспыхивал пожар, и тушили его, на верёвках спускались со стен, брали воду и подавали в крепость для гашения огня. Множество при этом падало их от неприятельских выстрелов, но на место убитых сейчас же являлись новые работники».

Отдавая должное врагу, Баторий писал, что «московиты в обороне крепостей стойкостью и мужеством превосходят все иные нации».

29 августа венгры подкрались к стенам и подожгли их со всех сторон. Пламя быстро распространялось. И осаждённые в течение целого дня не могли потушить пожары. Венгры кинулись в город сквозь пылавшие стены, а за ними двинулась и польская пехота. Но защитники города встретили нападавших залпами из пушек и отогнали их.
На следующий день пожары и натиски осаждавших возобновились.
Город был взят.

В сентябре 1580 года Баторий взял Великие Луки, Велиж, Невель, Озерище, Заволочье, Торопец.

Шведы отняли Везенберг.

Поляки в 1581 году двинулись на Псков. Стоит взять его – и дорога на Новгород, а затем на Москву открыта…

• Древняя «Повесть о прихождении на богоспасаемый град Псков Стефана Батория, короля польского» гласит:
«В лето 1581 замыслил высокогордый, лютый и надменный король Литовский Стефан по прозвищу Баторий пойти на богоспасаемый град Псков. И стал войска собирать по всей земле своей; в иные же страны послал грамоты, а в тех грамотах писано:
«…Известно вам, сколько бед причинил я царю Русскому за последние два года, сколько городов у него отнял, в скольких сражениях его одолел и какую славу завоевал могущественному своему королевству! Если хотите, соединимся и вместе пойдём, каждый со своим сильным войском, и устремимся на Русь, а прежде всего на славный и великий град именуемый Псковом. Об этом граде Пскове слышал я, что четырьмя каменными стенами окружён, прославлен в земле той и весьма многолюден. Богатства того города, говорят, неисчислимы. Город возьмём и обогатимся несказанно, так что на каждого хватит. Пленников же поделим по справедливости, а непокорных предадим мечу. И тем прославлены будем во всей вселенной!»

 Командование обороной Пскова Грозный поручил князьям Ивану Петровичу Шуйскому и Василию Фёдоровичу Скопину-Шуйскому.

«И даёт им свой царский наказ: стоять им за православную веру христианскую, и за святые церкви, и за него, государя, и за всё православное христианство, если придётся, до самой смерти…»

Для начала Баторий взял небольшую русскую крепость Остров в 50 верстах от Пскова. Каменные стены Острова были разрушены осадными пушками поляков, и крепость пала.
18 августа передовые отряды подошли к стенам Пскова.
Русские воеводы, увидев малочисленность авангарда королевского войска, пошли на вылазку и на несколько вёрст прогнали противника.

100-тысячная армия Стефана Батория подошла к Пскову 26 августа.
Дабы устрашить псковичей, был затеян парад войск. Принимали его сам король и главнокомандующий, коронный гетман Ян Замойский. Польские гусары, закованные с ног до головы в железо, венгры, немцы, шотландцы, ливонские волонтёры – отборные отряды, далеко опередившие русских в военном искусстве, прошли торжественным маршем там, где Великая сливается с Черехой…
От своих разведчиков Баторий знал, что у псковичей 3500 княжеских стрельцов, 4000 конных, а из 50 тысяч беженцев и горожан способны держать оружие чуть более десяти.
Король приказал поставить свой шатёр недалеко от стен Пскова, на московской дороге у церкви Николы Чудотворца.

• Как говорилось в «Повести…»:
«Государевы же бояре и воеводы не велели стрелять по шатрам днём, но все орудия для этого велели днём приготовить. Когда же были поставлены многие шатры и наступила ночь, приблизительно часу в третьем, повелели ударить по ним из больших орудий. Наутро же не увидели ни одного шатра, и, как рассказывали языки, многие знатные паны были тут убиты».

1 сентября поляки приступили к осадным работам.

• Как гласит «Повесть…»:
«…Начали копать большие траншеи от своих станов по большой Смоленской дороге к Великим воротам и к церкви Алексея, человека божия, а также от неё к городу – к Великим, Свиным и Покровским воротам. И выкопали за три дня пять больших длинных траншей. А в тех траншеях, как впоследствии подсчитали ходившие туда, выкопаны в земле большие землянки, как целые дома, и даже с печками, сто тридцать две большие избы и девятьсот четыре меньшие. В больших тех землянках расположились ротмистры и сотники, в меньших устроились жить гайдуки. И так, окопавшись землёю, хитрым таким способом совсем приблизились к городу, так что между ними и городской стеной был только один городской ров. Злоумышленно и очень хитро они приблизились к городу, копая и роя землю, как кроты; из земли, которую выкапывали для траншей, они насыпали огромные горы со стороны города, чтобы с городской стены не было видно их передвижения. В насыпных земляных валах провертели бесчисленные окна (амбразуры), предназначенные для стрельбы во время взятия города и вылазок из города против них.
Потом, того же месяца сентября в 4 день, ночью прикатили и поставили туры. Первые у церкви человека божия Алексея, на расстоянии около полупоприща от града Пскова, тут решено было съезжать двору; также и другой двор турами защитили, рядом с первым, но ближе к Великой реке; да туры боевые поставили: одни против Свиных ворот, вторые – против Покровской угловой башни, третьи туры боевые – за Великою рекою против того же Покровского угла. Все те пять тур засыпали в ту же ночь землёю. В пятый день сентября приволокли и поставили в три боевые туры орудия…
Того же месяца сентября в 7 день, в четверг, в первом часу дня, начали бить из орудий по городу – из трёх тур, из двадцати пищалей; и били по городу беспрестанно весь день до ночи. Так же и утром пять часов беспрестанно по граду били из орудий и разбили двадцать четыре сажени городской стены до земли, и Покровскую башню все до земли сбили, и с угловой башни разрушили весь охаб – до земли, и половину свиной башни сбили до земли, и стены городские разбили местами на шестьдесят девять саженей. Всё это разбили и городскую стену во многих местах проломили».

8 сентября, ещё до зари, поляки ринулись на приступ.
 Им, несмотря на отчаянное сопротивление гарнизона, удалось захватить две башни – Покровскую и Свиную. На них поляки подняли королевские хоругви, и оттуда открыли огонь по городу.
А тем временем, на Похвальском раскате прислуга развернула огромную пищаль «Барс» и ударила по Свиной башне. Там было убито множество поляков.
В то же время по приказу И. П. Шуйского под Свиной башней заложили мощный пороховой заряд. Раздался страшный грохот. Башня развалилась и своими обломками погребла под собой поляков, засевших в ней...

«Спросил о них король Стефан:
- В крепости ли дворяне мои?
И отвечали ему:
- Под крепостью.
- Ужели дворяне мои под стеною в городе ходят и побивают силу русскую?
- Нет, государь, все те дворяне в Свиной башне убиты и, сожжённые, во рву лежат…»
(Из дневника Пиотровского).

В пролом в стене и на Покровскую башню двинулись свежие силы русских ратников.
При этом, в первых рядах их шли с иконами монахи Арсений, Иона Наумов и игумен Мартирий. Они храбро вступили в рукопашный бой с противником.
Русские не только вытеснили поляков из пролома в стене, но и ворвались во вражеские траншеи. На помощь ратникам пришли псковские женщины.
 
• Вот что говорит об этом «Повесть»:
«Тогда все бывшие в Пскове женщины, по домам сидевшие, хоть немного радости в печали узнали, получив благую весть, и забыв о слабости женской, и мужской силы исполнившись, все быстро взяли оружие, какое было в доме и какое им было по силам. Молодые и средних лет женщины, крепкие телом, несли оружие, чтобы добить оставшихся после приступа литовцев; старые же женщины, немощные телом, несли в своих руках короткие верёвки, собираясь ими литовские орудия в город ввезти. И все бежали к пролому, и каждая женщина стремилась опередить другую. Множество женщин сбежалось к проломному месту, и там великую помощь и облегчение принесли они христианским воинам. Одни из них, как уже сказал, сильные женщины, мужской храбрости исполнившись, с Литвою бились и одолевали Литву; другие приносили воинам камни, и те камни били литовцев на стене города и за нею; третьи уставшим воинам, изнемогавшим от жажды, приносили воду и горячие их сердца утоляли водою…
Уже близился вечер, а литовские воины всё ещё сидели в Покровской башне и стреляли в город по христианам. Государевы же бояре и воеводы вновь бога на помощь призвали, и христианский бросили клич, и в едином порыве все, мужчины и женщины, бросились на оставшихся в Покровской башне литовцев, вооружившись кто чем, как бог надоумил: одни из ручниц стреляли, другие камнями Литву побивали; одни поливали их кипятком, другие зажигали факелы и метали их в литовцев, и по-разному их уничтожали. Под Покровскую башню подложили порох и подожгли его, и так с божьей помощью всех оставшихся в Покровской башне литовцев уничтожили, и по благодати Христовой вновь очистилась каменная псковская стена от поправших её поганых литовцев».

В итоге штурм поляков провалился.
 Осаждённые потеряли убитыми 863 человека, ранеными - 1626.
 А осаждавшие – более 5-ти тысяч человек убитыми. Причём среди убитых были и любимый воевода Батория венгр Бекеша Кабур, великий венгерский гетман Пётр, пан Дерт Томас (скорее всего англичанин), пан Мартин и другие.

После этого неудачного штурма поляков псковские ратники почти ежедневно ходили на вылазки. Возвращались, понятное дело, не с пустыми руками, а с пленными. Один из пленных показал, что под стены Пскова ведётся сразу 9 подкопов. Правда, их точного расположения пленный не знал. Русские из города начали сразу же вести несколько слуховых ходов. Чуть позже из польского стана явился перебежчик – некий Игнаш. Он рассказал воеводам и показал со стены, против каких мест ведутся подкопы.

• В «Повести» говорится:
«…Против тех подкопов скоро и спешно начали копать слуховые ходы, и сентября в 23 день, божьей милостью, наши русские слуховые сошлись с литовскими подкопами между Покровских и Свиных ворот, и злодейский их умысел с помощью Христовой расстроился. Так же и другой подкоп, под Покровскую башню, перехватили, а остальные литовские подкопы за городом сами обрушились. И так, с божьей милостью, и этот литовский план окончательно расстроился».

Баторий приказал сжечь город.
День напролёт батарея обстреливала его раскалёнными ядрами. Псковичи все, как один, взялись тушить пожары.
Ночью (с 24 на 25 сентября) большой отряд захватчиков подошёл к стене и стал подрубать её, чтобы она рухнула в реку. Но псковичи отогнали неприятеля…
Король стал готовиться к новому штурму.
Он решил атаковать городские стены через реку Великую. Несколько осадных батарей вели огонь из тяжёлых пушек. Продолжалось это 5 дней. В результате, часть стены рухнула.
И 2 ноября поляки по льду реки пошли на приступ. Но русские не дремали. Они за это время подтянули к стене напротив осадных батарей несколько десятков пушек. Замаскировав эти пушки, русские пушкари ждали штурма.
В итоге подбежавшие к пролому поляки были встречены страшным залпом из пушек и ручниц. Уцелевшие бросились назад, «оставив на льду реки мост из трупов».
Началась блокада…
Иван Грозный посылал в Псков отряд за отрядом, но пробиться смог только один.

1 декабря Стефан Баторий уехал в Литву, поручив Яну Замойскому сжать кольцо и вынудить псковичей сдаться.
 Но сами они об этом и не помышляли.
В начале января Шуйский произвёл весьма удачную вылазку – убил много вельмож, захватил пленных и трофеи. За одну ночь горожане возвели деревянное ограждение – к утру перед изумлёнными врагами на месте брешей высилась неприступная стена.
Враг предпринял ещё несколько штурмов. Но все они окончились для него неудачно.

«Бояре же и воеводы псковские никоим образом не давали литовцам взойти на городскую стену. Напротив проломного места они повелели соорудить деревянную стену с многочисленными бойницами и во многих местах установить орудия. Между каменной и деревянной стеной выкопали ров и утыкали его острым дубовым частоколом, также расположили частокол по всему пролому и в башнях. И все люди усердно готовились к отражению приступа: одни заготавливали смолу, чтобы бросать её зажжённой в неприятеля, другие варили в котлах кипяток с нечистотами, третьи готовили кувшины с порохом или сухую сеяную известь, которой можно было засыпать литовцам их бесстыжие глаза. Каждый день, а иногда и по два и по три раза в день, литовцы приступали к стенам, но всякий раз, с Божьей помощью, псковичи отбивались от них».

4 февраля 1582 года польско-литовская армия, наконец-то,   снялась – и ушла, так и не сумев взять город.
За полгода осады псковичи отразили 31 приступ и сами произвели 46 вылазок…

Беспримерная защита Пскова развеяла миф о непобедимости Батория.
И позволила России заключить довольно сносный мир.
А тем временем шведы захватили Нарву, Ям и Копорье.

Ливонские города были отняты у русских почти все.
На этом враги выдохлись. Многолетняя война, истощившая силы всех трёх государств, должна была, наконец, закончиться.
Начались мирные переговоры.

6 января  1582 года в Запольном Яме было заключено перемирие с Речью Посполитой (сроком на 10 лет).
По его условию Грозный отказался от Ливонии, вернул Полоцк и Велиж.
 А Баторий согласился уступить взятые им псковские пригороды и отступить от самого Пскова, который ему так и не удалось захватить.

Историк Н. М. Карамзин, оценивая Запольский договор, назвал его «самым невыгодным и бесчестным для России миром из всех заключённых до того времени с Литвой».

 В мае 1583 года заключили перемирие  в Плюссе – со Швецией.
По его условиям Россия утратила все свои приобретения в Ливонии и Белоруссии. Хотя Великие Луки и некоторые другие города, захваченные Речью Посполитой, вернулись к ней.
 К Швеции перешла большая часть побережья Финского залива (в том числе и города Ям и Копорье).

Ливонская война, длившаяся четверть века, кончилась поражением России.

Максим Калашников и Сергей Кугушев считают, что:

«…Мы в этой войне с самого начала обрекались на поражение. В одной Речи Посполитой население было в полтора раза больше, чем в тогдашней России. Прибавьте сюда Швецию – и вот мы в полном меньшинстве. Да ещё добавьте постоянные набеги из Крыма, когда в поход против нас выступало по 100 – 120 тысяч прекрасно вооружённых конников. Города шведов, литовцев и поляков в шестнадцатом веке – это камень, это богатства, это армии ремесленников и торговцев. У них всего имелось больше: золота и денег, живой силы, плодородных земель, пороха, металла для пушек и ружей, технических специалистов. Они могли перебрасывать грузы и подкрепления морем, а у нас не было флота, чтобы перерезать коммуникации или создать угрозу Швеции. Да что там флота – мы просто большие корабли тогда строить не умели. У нас ещё не было заводов на Урале, способных снабдить страну железом, чугуном, медью и бронзой. Вопреки историческим мифам, русские не имели возможности вывести в поле громадные рати. Ведь вооружённые силы Московии представляли из себя ополчение, которое могло воевать только несколько месяцев в году – в остальное же время  им приходилось пахать, сеять, ремесленничать или торговать. Любая затяжка военных действий означала голод и разорение для десятков тысяч стрельцов, всадников дворянской конницы, пушкарей и «посошных ратников». Русские не могли содержать наёмные войска, которые занимались только войной – нам не хватало денег, и взять их было неоткуда: ведь пути для торговли с сырьём с Европой оказались перекрытыми. Наши же враги бросали в бой именно наёмные, хорошо обученные отряды. Они и военным делом владели куда лучше нас, ибо могли проводить учения  в мирное время, покуда русские воины трудились в городах и сёлах, обеспечивая самих себя. Наши рати тогда еще годились для обороны, но вот для затяжной войны за пределами России совсем не подходили.
Богатый и развитый Запад, подпитанный потоком золота из Америки, нанёс нам тяжёлое поражение».

Война разорила пограничные земли России и истощила её силы.
Война потребовала огромных расходов, которые покрывались за счёт новых налогов с населения.
Разорённые вражескими набегами и царскими поборами крестьяне бросали свои дома. Многие погибли.
Главную задачу – завоевание выхода к Балтийскому морю – Иван Грозный не решил.
И всё же значение Ливонской войны велико: русские войска разгромили и окончательно ликвидировали Ливонский орден – давнего и злейшего врага русского, белорусского, латышского, эстонского и литовского народов.

• Владимир Соловьёв пишет:
«Невероятная затратность долгой и кровопролитной Ливонской войны, казалось бы, не окупилась. Россия даже не смогла остаться «при своих», сохранив лишь часть того, что имела: небольшой участок Финского залива с устьем Невы. Морские ворота в Европу так и не были открыты.
Выходит, что война была полной бессмыслицей и явным проигрышем внешней политики Ивана IV? Такая точка зрения у историков есть, но она страдает некоторым упрощением.
Да, Ливонская война не увенчалась победой, но это вовсе не бесславная страница нашей истории. И не только потому, что ударами русских войск было уничтожено владычество Ливонского ордена. Ведя военные действия против множащегося, изменяющего свой состав противника, имея дело по существу с целой вражеской коалицией из литовских, польских, шведских и датских сил, Россия продемонстрировала свою мощь, боеготовность, способность воевать не с одним, а одновременно с несколькими неприятелями на западе да ещё и с Крымским ханством на востоке.
Для агрессивных соседей это, безусловно, послужило уроком и стало сдерживающим фактором. Если бы Россия не начала и не продолжала борьбу за выход к Балтийскому морю, её не только могли бы отрезать даже от того узкого побережья, которым она владела, но выдавили бы и с ближних подступов к Балтике. Во всяком случае, такая экспансия со стороны западного окружения Московского государства была более чем реальна. Потому-то в локальную на первых порах Ливонскую войну столь быстро вовлекались именно те европейские страны, которые были, мягко говоря, не заинтересованы в усилении России в Прибалтике».


VI. Социально-экономическое развитие России.

1. Территория и население.

К концу XVI века территория России расширилась почти вдвое по сравнению с серединой века. С 2 800 тысяч квадратных километров до 5 400 тысяч квадратных километров.
В неё вошли земли Казанского, Астраханского и Сибирского ханств, Башкирия.
Шло также освоение земель на южной окраине страны, так называемого Дикого поля, богатого плодородными землями.
 Были предприняты попытки выхода к Балтийскому побережью.

Население России в конце XVI века насчитывало 7 миллионов человек.
С вхождением в состав России земель по Волге и в Сибири её население стало ещё более многонациональным.
Основные массы населения были сосредоточены в Новгородско-Псковской земле и центральной части страны. Однако его плотность была малой - даже в наиболее населённых землях России, по подсчётам историков, составляла 1 – 5 человек на 1 квадратный километр. В Европе в то же время плотность населения достигала 10 – 30 жителей на 1 квадратный километр. Деревенские поселения были обычно небольшими – по 2 – 3 двора с 15 – 18 жителями.
Очень слабо были заселены вновь присоединённые территории на востоке.

• Представление о плотности населения России XVI века даёт такой эпизод:
«Даже в XVI веке на таком большом торговом пути, как путь от Холмогор по Двине до Вологды, путешественникам приходилось останавливаться на берегу реки под открытым небом и готовить себе пищу из запасов, взятых с собой. Англичанин Дженкинсон, ездивший в то время по России, говорит, что всякому, собиравшемуся ехать по России, необходимо иметь при себе топор, огниво и трут, котёл и запасы пищи на всю дорогу, потому что по пути ничего этого не достанешь».
(Князьков С. «Из прошлого Русской земли»).

Россия в XVI веке практически не имела морских портов, за исключением Архангельска.
В тех условиях, когда торговые пути перемещались на моря, это безусловно отрицательно влияло на характер социально-экономической эволюции страны.


2. Сельское хозяйство.

Несмотря на сохранившиеся элементы политической раздробленности, Россия в XVI веке сделала значительный шаг вперёд в социально-экономическом развитии, которое шло в разных землях неравномерно.
Вся жизнь людей, так или иначе, была связана с землёй.
 Земля поила, кормила и одевала крестьянина.
Как женщина-мать, она рожала золотую рожь, седой овёс, синий лён.
 Труд земледельца был всегда тяжёлым. Но эти трудности были необходимыми, потому и говорили: «Без труда нет добра», «Где пашет сошка, там хлеба крошка».
Сельский труд требовал знаний, опыта, многолетних наблюдений за явлениями природы, бесконечной любви к земле.
Этим объясняется широкое распространение народных примет:
«Когда берёзовый лист стал как мелкая монета, пора пахать»,
 «Если в мае дождь, то будет рожь» и др.

В сельском хозяйстве распространялась трёхпольная система земледелия, расширялась площадь обрабатываемой земли.

Основным сельскохозяйственным орудием была соха.
Работа с ней требовала большой личной сноровки, физической силы и опыта. При всей своей видимой простоте соха требовала особого умения и навыка обращения с ней. Не всякий крестьянин мог установить соху, уладить сошники и полочку в меру. Сохи использовались в лесной зоне, на лёгких почвах, с большим количеством пней и корней, а также камней, засорявших поля. Здесь применять орудие труда, глубоко и плотно сидящее в земле (плуг), было невозможно, так как оно беспрестанно цеплялось бы за эти препятствия.
Русский крестьянин считал соху своей кормилицей и ласково называл её «Андреевной»:
«Полюби Андреевну – будешь с хлебом».

На равнинах (в лесостепях, степях) для поднятия целины, залежи и перелога требовалось орудие, плотно сидящее в земле и ровно шедшее вперёд. Такими орудиями были плуг и рало.

Сеяли больше всего рожь и овёс.
А также пшеницу, ячмень, гречиху, просо, коноплю, лён, горох.
 В качестве тягловой силы использовались лошади и волы.
Стали применяться мельницы разных типов: ручные мельницы-жернова, ветряные мельницы и  водяные.
Повсюду держали коров, коз, свиней.

В деревне существовало разделение труда.
Мужчина пахал, сеял, ухаживал за лошадьми, возил хлеб и дрова.
Женщина кормила скотину, дотла коров, носила воду, убирала хлеб в поле, работала на огороде.

Широко были распространены различные промыслы, особенно охота, рыболовство и пчеловодство.

Общей тенденцией социально-экономического развития страны в XVI веке было укрепление феодально-крепостнических порядков.
Экономической основой крепостничества была феодальная собственность на землю в трёх её видах:

• Поместная,
• Вотчинная и
• Государственная.

Боярская вотчина оставалась господствующей формой феодального землевладения.
 Наиболее крупными были вотчины великого князя, митрополита и монастырей. 
Особенно в благоприятном положении находились церковные земли – они не дробились, как светские вотчины, при переходе к нескольким наследникам. Наоборот, увеличивались с каждым новым приобретением. Многие богатые люди отдавали свои земли в монастыри «на помин души».
Монастырские и боярские земли пользовались рядом преимуществ.
 Они были освобождены от уплаты большей части государственных налогов и несения натуральных повинностей в пользу государства.
Население, приписанное к монастырям, было неподвластно суду царских наместников и их приказчиков – судил сам владелец земли, игумен монастыря. Только дела об убийствах и разбоях подлежали суду наместников.
 Вся власть над населением была фактически в руках собственников. Они чувствовали себя маленькими государями в своих владениях.

Вместе с тем, наблюдалась тенденция к сокращению и ограничению вотчинных прав.
Так, к концу XVI века были уничтожены удельные княжества.
 В период опричнины сильный удар был нанесён боярскому землевладению.
Потому как централизованное государство не могло мириться с самостоятельностью удельных князей – бояр-княжат. Ведь те на словах признавали власть царя, а в действительности делали в своих вотчинах всё, что хотели. Имели войска, раздавали земли своим вассалам, называли себя «государями», творили суд и расправу над местным населением. И часто не желали считаться с распоряжениями центральной власти.

Расширялось, особенно во 2-й половине XVI века, поместное землевладение.
 Ещё в период феодальной раздробленности дворянам давали в уделе небольшие именьица за службу князю или боярину.
Управляющий князя («дворецкий» или «дворский») наблюдал за их службой. Они были «слугами под дворским».
От слова «двор», «дворский» и произошло название дворяне.
Государство в условиях недостатка денежных средств для создания наёмной армии, желая подчинить себе бояр-вотчинников и удельных князей, пошло по пути создания государственной поместной системы.
Царь стал усиленно раздавать своим слугам в пользование земли с крестьянами. Или, как говорили тогда, «испомещать» на земле (отсюда слово «помещики»).
Служилые люди – дворяне – набирались чаще всего из свободных людей.
Дворяне должны были обеспечить себя этой земли всем необходимым для несения военной службы.
Дворянин был обязан приходить на войну «конен, люден и оружен» (с лошадьми, людьми из числа холопов и оружием).
Каждый год проводились смотры дворян, проверялось их снаряжение, годность к несению военной службы.
Поместье могли и отобрать, если дворянин не обеспечивал себя всем необходимым для службы или уклонялся от неё.
Дворяне зависели от московского царя и целиком его поддерживали.

В дворянских поместьях крестьяне подвергались особенно жестокой эксплуатации. Помещики старались получить от крестьянского труда побольше доходов.
Крестьяне обязаны были платить дворянину оброк и отбывать барщину.

В отличие от вотчины, поместье не передавалось по наследству.
Дворянин пользовался им лишь до тех пор, пока исполнял военную или иную государственную службу. После его смерти оно отбиралось в пользу великого князя. Сын дворянина мог получить отцовское поместье только в том случае, если продолжал нести службу отца.

К концу XVI века служилое дворянство превратилось в самый многочисленный слой феодальных землевладельцев.
 Например, в районе Тулы 80 % владений в конце века были поместьями.

По своему социальному положению крестьяне делились на три группы:

•   Владельческие крестьяне.
Они принадлежали различным светским и церковным феодалам.

• Дворцовые крестьяне.
Они находились во владении дворцового ведомства московских великих князей.

• Черносошные (позже государственные) крестьяне.
Они жили волостными общинами на землях, не принадлежащих какому-либо владельцу, но были обязаны выполнять определённые повинности в пользу государства.

Во 2-й половине XVI века значительно сократилось черносошное крестьянство (крестьяне, жившие в общинах и платившие подати государству) в центре страны и на северо-западе.
Значительное количество черносошных крестьян осталось лишь на севере страны, в Карелии, а также в Поволжье и Сибири.
В особом положении находились крестьяне, жившие на осваиваемых землях Дикого поля (на реках Днепр, Дон, Средней и Нижней Волге, Яике).
Земельные наделы крестьяне здесь получали за службу по охране русских рубежей.

Ко 2-й половине XVI века на южных окраинах России начало складываться казачество.
Рост феодальной эксплуатации приводил к массовому бегству крестьян на свободные земли Дикого поля.
Там они объединялись в своеобразные военизированные общины. Все важнейшие дела решали на казацком кругу.
 В среду казачества рано проникло имущественное расслоение, что вызвало борьбу между беднейшими казаками – голытьбой и старейшинами – и казацкой верхушкой.
Правительство использовало казачество для несения пограничной службы. Оно снабжало казаков порохом, провиантом, выплачивало им жалованье.


3. Города и торговля.


К концу XVI века в России насчитывалось примерно 220 городов.
 Крупнейшим городом была Москва.
Её население  составляло около 100 тысяч человек (в Париже и Неаполе в конце XVI века было 200 тысяч человек, в Лондоне, Венеции, Амстердаме, Риме – 100 тысяч).
Ричард Ченслер, англичанин, побывавший тогда в русской столице, счёл, что она «больше Лондона с его предместьями».
 Остальные города России имели по 3 – 8 тысяч человек.
В Европе же средний по размерам город в то время насчитывал 20 – 30 тысяч человек.

Наиболее важными и развитыми русскими городами  были: Новгород, Псков, Вологда, Великий Устюг, Казань, Ярославль, Соль Камская, Калуга, Нижний Новгород, Тула, Астрахань.
В период освоения Дикого поля были основаны Орёл, Белгород и Воронеж.
 В связи с присоединением Казанского и Астраханского ханств – Самара и Царицын.
С проникновением русских в Сибирь были построены Тюмень и Тобольск.
Наконец, в связи с потребностями внешней торговли возник Архангельск.

В XVI веке наблюдался подъём ремесленного производства и товарно-денежных отношений в русских городах.
Специализация производства, тесно связанного с наличием местного сырья, тогда носила ещё исключительно естественно-географический характер.
- Тульско-Серпуховской, Устюжно-Железопольской, Новгород-Тихвинский районы специализировались на производстве металла.
 - Новгородско-Псковская земля и Смоленский край были крупнейшими центрами производства полотна и холста.
-   Кожевенное производство получило развитие в Ярославле и Казани.
 -  Вологодский край производил огромное количество соли и т. п.

По всей стране велось широкое каменное строительство.
В Москве появились первые большие каменные предприятия – Оружейная палата, Пушечный двор, Суконный двор.

Технология металлообрабатывающей промышленности в русских городах XVI века была высоко развита. И оборудование кузницы, и инструмент кузнеца достигли такого уровня, который был превзойдён лишь в XIX веке.

Русские пушечные мастера успешно овладели своим новым для них и сложным делом. И к концу XVI века уже обходились без иноземного руководства, почти полностью обеспечивая потребности армии.

О высоком уровне крепостного строительства свидетельствует следующее: высота смоленских стен около 15 метров, ширина 5 метров. Ядра им вреда не причиняли. Осуществить подкопы было невозможно.

Техническим новшеством была лощёная керамика, то есть полировка поверхности сосудов, придающая ей металлический блеск, и керамика становилась похожей на дорогую металлическую посуду.

Если соборы и дворцы из белого камня украшались резьбой, то для украшения кирпичных зданий потребовался новый приём, менее трудоёмкий – украшение изразцами. Эта отрасль возникла в XVI веке.

 Говоря о размахе ремесленного производства, следует отметить, что количественный рост мелкотоварного производства не привёл ещё к перерастанию его в капиталистическое товарное производство, как это было в ряде передовых стран на Западе.
Значительную часть территории города занимали дворы, сады, огороды, луга бояр, церквей и монастырей. В их руках были сосредоточены денежные богатства, которые отдавались под проценты, шли на покупку и накопление сокровищ, а не вкладывались в производство.

Значительную роль в торговле наряду с купцами играли светские и духовные феодалы, особенно монастыри.

Для внешней торговли большое  значение приобрёл Волжский водный путь, ведший в страны Востока.
 Оттуда везли шёлк, ткани, фарфор, краски, пряности и т. д.
 Поддерживались торговые связи и со странами Запада через Смоленск и Новгород.
Россия вывозила на заграничные рынки меха, пеньку, мёд, воск. А ввозила оружие, металлы, сукна, шелка, вина, драгоценности, металлические деньги, которые перечеканивали в России (свои запасы серебряных и золотых руд были ещё неизвестны).

 Для развития экономики страны нужен был выход на мировые морские пути, приобретшие в XVI веке особенно важное значение в связи с великими географическими открытиями.
Но Россия была далеко от этих путей.
Соседние феодальные государства старались помешать развитию торговых и культурных связей России с другими европейскими странами.

Эти связи расширились после того, как в 1553 году в Россию по Белому морю прибыл корабль англичанина Ченслера.
 Английские купцы стали регулярно плавать в Россию.  Английская купеческая компания (названная Московской) получила большие льготы для торговли в России.
 В 1584 году был основан Архангельск, ставший центром торговых сношений с западноевропейскими странами. Но Архангельск был далеко от центральных районов страны. А навигация на Белом море продолжалась лишь 3 – 4 месяца в году.

Поэтому для развития торговли и культурных связей с другими европейскими странами Россия нуждалась в морском порте. Такой порт можно было построить на Балтийском море. Но оно было закрыто для России враждебными соседями.

Анализ социально-экономического развития России в XVI веке показывает, что в стране в это время происходил процесс укрепления феодального способа производства.
В основных формах сложилось крепостное право.
 Рост мелкотоварного производства в городах и торговля не привели к созданию очагов буржуазного развития. Наоборот, русский город был частью развивавшейся феодально-крепостнической системы.


VII. Русская культура в XVI веке.

В XVI веке заканчивается формирование русской (великорусской) народности.
В русских землях, вошедших в состав единой державы, всё больше общего обнаруживалось в языке, быте, нравах, обычаях и т. п.

С  XVI века ощутимее, чем прежде, проявлялись светские элементы в культуре.
Церковь, её учение и догмы, основанное на них религиозное мировоззрение, по-прежнему определяли духовную жизнь общества.
Всё своё влияние и могущество церковь употребляла на укрепление своих позиций. Русские церковники упорно противостояли западной, «латинской» образованности и стремились подчинить себе духовную жизнь страны.
Большую роль в этом сыграл Стоглавый собор 1551 года. Он регламентировал искусство, которое должно было подчиняться церкви и феодальному государству.
 В качестве образца в живописи формально провозглашалось творчество Рублёва. Но имелись в виду не художественные достоинства его живописи. А иконография – расположение фигур, использование определённого цвета и т. п. в каждом конкретном сюжете или изображении.
 В зодчестве за образец выдвигался Успенский собор Московского Кремля, в литературе – сочинения митрополита Макария и его кружка.


1. Просвещение.

Происходит дальнейший рост просвещения на Руси.
Центрами грамотности и просвещения оставались, как и прежде, монастыри.
Произведения русской письменности не только собирались в монастырских библиотеках, но и были широко распространены среди населения. Это говорит о возрастании грамотности.
Увеличившаяся потребность государства в грамотных людях нашла отражение в решении Стоглавого собора 1551 года о создании в городах «книжных училищ»:
«В царствующем граде Москве и по всем градом… у священников, у дьяконов и у дьячков учинити в домех училище, чтобы священники и дьяконы и все православные христиане в коем жде граде предавали им своих детей на учение грамоте и на учение книжного письма».

Помимо духовных лиц учредителями выступали и светские «мастера грамоты», открывавшие своеобразные частные двухгодичные школы.
 «Мастера грамотности» были как в городах, так и в деревнях. У них учились и дети, и взрослые.
Учителями были монахи, дьяки.

Учили сначала азбуку. Потом – Часослов (молитвы, богослужебные тексты по часам церковной службы), письмо, Псалтырь (псалмы царя Давида). На этом учение обычно заканчивалось.
Тем, кто побогаче, удавалось его продолжить – на очереди были «Апостол», Евангелие.
Премудрость математическая сводилась к счёту до тысячи и далее, сложению и вычитанию, реже проходили умножение и деление.
Тексты и цифирь учили наизусть и вслух, в общей школьной комнате. И оттого она заполнялась шумом и разноголосицей.
За нерадение учитель, в соответствии с обычаем, мог и должен был «сокрушать рёбра», «учащать раны» ученикам своим.
 Той же цели – внушению «книжной премудрости» - служила и «душеспасительная» розга.
Но уже тогда с поощрением говорят и пишут о дидаскалах – учителях, котороые «твоего для учения хотяша, дабы хитр был и разумен умом, и смыслен, а не грублий человек».
В реальной жизни, в зависимости от обстоятельств и характера учителей, встречалось, конечно же, и то и другое.
Недаром ведь в Домострой включены поучения, которые исключают друг друга: «не ослабевай, бия младенца», «обучая детей, люби их и береги».
Здравые мысли о воспитании детей и воспитателях встречаем в «Пчёлах» (сборниках нравоучительного содержания):
«Учитель нравом да покорит ученика, а не словом».

Появлялись руководства по грамматике.
К примеру, труды Максима Грека:
-   «Начало грамоты греческой и русской»,
-  «Предисловие о буковице, рекше о азбуце»,
-  «Беседа о учении грамоте…»,
-  «Сказание грамотичным степенем» и т. д.
Знающие люди высоко чтили грамматику.
 Она, как сказано в «Азбуковнике» конца XVI века, «основание и подошва всяким свободным хитростям».

В 1574 году была издана первая печатная русская грамматика.

В этом столетии появляется первое пособие по арифметике – «Книга, рекома по-гречески Арифметика, а по-немецки Алгоризма, а по-русски цыфирная счётная мудрость».

Усвоение элементарной грамотности (чтение, письмо) открывало путь к дальнейшему самообразованию.  В это время высокообразованные русские люди уже не редкость не только в духовной, но и в светской среде.
При Иване Грозном, его сыне Фёдоре Ивановиче некоторых молодых людей посылали в Константинополь изучать греческий язык и грамматику.
 Ездили «паробки» с аналогичными целями и в европейские страны.


2. Книгопечатание.

Большим достижением русской культуры этого времени было начало книгопечатания.
Около  1553 года появилась 1-я типография, вошедшая в историю под названием «анонимной». Ибо имена её мастеров остались неизвестны.

• В «Тотемском летописце» записано:
«1553. Начатся печатания книг в Москве, при митрополите московском Макарии».

В течение 10-ти последующих лет было напечатано 9 книг.
Чуть позже возникает Московский печатный двор.
В 1563 году на средства царской казны была организована государственная типография.
Во главе её стали дьякон одной из кремлёвских церквей Иван Фёдоров и его помощник Пётр Мстиславец.

1 марта  1564 года выходит «Апостол» («Деяния святых апостолов») - первая русская датированная печатная книга Ивана Фёдорова.
Она была выполнена с большим техническим и художественным мастерством. Её искусно отпечатали красивым славянским шрифтом – полууставом. Заглавные буквы в начале абзацев сделаны по особым красивым рисункам.
Иван Фёдоров печатал не только церковные книги. Он понимал огромное значение книгопечатания для распространения просвещения.

 В 1565 году была напечатана первая русская книга для обучения грамоте – «Часословец» (первый букварь).

Позднее Иван Фёдоров и Пётр Мстиславец работали на Украине. Но и в Москве основанное ими типографское дело продолжалось.
Была создана также типография в Казани.


3. Устное народное творчество.

В произведениях устного народного творчества (сказках, былинах, песнях, пословицах) нашли отражение большие перемены в жизни русских земель, связанные с их объединением и установлением самодержавной власти. А также с борьбой против внешних врагов.

Много песен сложено в народе об Иване Грозном.
 Следует отметить, что ни про какого другого царя не было сложено столько песен, былин, сказаний и сказок.
Русский народ воспринимал борьбу царя с крамольным боярством как героическую битву за Русь.
И видел в Грозном своего великого Государя, беспощадного к врагам Отечества и заботливого радетеля о родной земле и людском благе.
 В народное сознание Иван Васильевич вошёл умным, проницательным, храбрым и справедливым.
В этих песнях Иван выглядит по-разному: народные песни прославляли грозного царя за его борьбу с казанцами и другими внешними врагами.
 С другой стороны, резко осуждали «царя-собаку» за его жестокость и массовое кровопролитие.


4. Математика.

Практическая потребность в описании земель и их измерении вызвала появление руководств и пособий по математическому исчислению площадей, определению качества земельных участков.
Рост торговли и денежного обращения способствовал развитию арифметических знаний.
Математических расчётов требовало артиллерийское дело.
В это время уже умели производить все четыре арифметические действия, в том числе с дробями.
Математические знания использовались в расчётах астрономического характера: составляются таблицы пасхалий, лунных фаз и затмений.


5. География.

Был создан «чертёж государства» - 1-я географическая карта всей России.


6. Исторические знания.

Во время правления Ивана Грозного большое внимание уделялось составлению исторических сочинений.

Продолжало развиваться русское летописание.

•   Уже в начале царствования Ивана IV был составлен «Летописец начала царства великого князя Ивана Васильевича».
 Он охватывает события с 1534 по 1553 год.
Посвящён обоснованию необходимости сильной самодержавной власти.
«Летописец» описал события времени боярского правления в малолетство Ивана, восстание 1547 года.
Он прославлял заслуги Ивана Грозного. Подчёркивая значение его борьбы против Казанского ханства. Эта борьба трактуется в традиционном плане борьбы за свободу христианских народов против «безсерменьского пленения».

•   В начале 50-х годов XVI века была завершена работа над огромным историческим сводом – так называемой Никоновской летописью.
 Это была своеобразная историческая энциклопедия XVI века.
Она включила большое количество различных повестей и сказаний, приуроченных составителями к определённым годам.
Никоновская летопись соединила русскую историю с историей Византии.

• Один из списков Никоновской летописи составил огромный «Лицевой летописный свод».
Состоял из нескольких томов.
Это - самый крупный на Руси исторический свод.
«Лицевой» (лицо – изображение) - то есть украшенный миниатюрами – цветными иллюстрациями, которых было более 16 тысяч.

• В третьей четверти XVI века при участии самого Ивана IV была составлена «Царственная книга».
Она представляла собой большую, богато иллюстрированную рукопись.

• Новой по форме изложения была составленная в тот же период «Книга степенная царского родословия».
Исторический материал здесь сгруппирован и связан по периодам правлений князей и митрополитов.
От Владимира I до Ивана Грозного.
Такое построение давало возможность ярче показать основную идею «Степенной книги» - идею союза великокняжеской власти с церковью.

Наряду с летописанием дальнейшее развитие получили исторические повести, в которых рассказывалось о событиях того времени.

•   Новый тип исторического сочинения отчётливо проявился в возникшей тогда же «Истории о Казанском царстве».
Это - обширное историческое повествование о Казани с рассказом о присоединении Казанского ханства к Руси.

• «Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков» посвящён одному из выдающихся эпизодов Ливонской войны.
Прославляет высокое мужество героических защитников Пскова и клеймит измену князя Курбского, перешедшего на сторону врага.

• Памятником исторической мысли княжеско-боярской оппозиции является «История о великом князе Московском», принадлежащая князю А. М. Курбскому.
Сочинение представляет собой яркий образец сочетания политического памфлета, исторической хроники и собственных воспоминаний.


7. Медицина.

Умножались познания в практической медицине.
В 1543 году появился перевод своеобразного немецкого медицинского справочника «Вертоград».
Стали появляться переводные «Лечебники» и систематизироваться сведения о лекарственных растениях.
В 1581 году в Москве открылась первая аптека. В ней работал приглашённый Иваном Васильевичем англичанин Джеймс Френч (Френшам).


8. Литература.

В начале XVI века было создано литературно-публицистическое «Сказание о князьях владимирских».
 Содержание его преследовало цель укрепить авторитет верховной власти. Так, если в «Повести временных лет» летописец объяснял появление княжеской власти призванием варягов, то «Сказание о князьях владимирских» выводило происхождение русской царской династии от римского императора Августа.
Это легендарное историческое сочинение начиналось с описания Ноева потопа.
 Затем следовал перечень властителей мира, среди которых особо выделялся римский император Август. Он якобы послал на берега Вислы своего брата Пруса, основавшего род легендарного Рюрика. Последний был приглашён в качестве русского князя.
Наследник Пруса и Рюрика, а следовательно, и Августа, киевский князь Владимир Мономах получил от константинопольского императора символы царской власти – шапку-венец и драгоценные бармы-оплечья.
 Иван Грозный, исходя из своего родства с Мономахом, с гордостью писал шведскому королю:
«Мы родством от Августа кесаря введемся».
Российское государство, по мнению Грозного, продолжало традиции великого Рима.
В среде церковников был выдвинут тезис о Москве – «третьем Риме».
В их изложении история выступает как процесс смены мировых царств.
Первый Рим – «вечный город» погиб в результате нашествия варваров.
«Второй Рим» - Константинополь – захвачен мусульманами.
 «Третий Рим» - истинный хранитель христианства – Москва. Она будет существовать вечно.

Характерная черта литературы того времени – появление фундаментальных произведений – таких как:

•   «Челобитные» Ивана Семёновича Пересветова. 
Он обличает лавный порок государства – засилье аристократии, её произвол, неправый суд, её равнодушие к общегосударственным интересам.
С гневом пишет Пересветов об изменах вельмож, об их бесконечных внутренних распрях, о разорении страны непомерными поборами, о нежелании воевать и защищать государственные интересы.
Он обращается к «турецкому опыту». В качестве образца мудрого и сильного правления приводит Магмет-султана. Рекомендует учиться у «неверных» организации государства.
 Иван Пересветов выступил решительным сторонником централизованной дворянской монархии. Он настаивал на том, что государство должно возглавляться мудрым и сильным царём. На смену слабой власти при сильной аристократии должна прийти мощная царская власть, располагающая всей полнотой средств для поддержания в стране «правды» и обеспечивающая внешнюю безопасность.
Опорой такой власти должны являться «воинники», то есть дворяне.
 Пересветов развернул целую программу организации постоянного, хорошо обученного и строго организованного войска.
 Также предложил проекты судебной и денежной реформ.
Пересветов высказал также ряд мыслей о внешнеполитических задачах.
Он настаивал на необходимости решительного наступления против Казанского ханства.

• «Переписка» Ивана Грозного  с Андреем Курбским.

•   «Домострой».

Написан Сильвестром.
Это – своеобразная энциклопедия домашнего хозяйства и моральных норм XVI века.
В книге излагались правила семейной жизни, взаимоотношений в семье, ведения домашнего хозяйства и т. п.

• «Стоглав».
 В нём были собраны решения и предложения, касавшиеся в первую очередь наведения порядка в церковно-монастырской жизни.
 Но также и в быту, в обучении, и другие, отстаивавшие жизненные нормы старины.

• «Великие Четьи-Минеи» митрополита Макария.
«Четьими» на Руси называли книги, предназначенные для чтения, в отличие от «служебных», употреблявшихся при богослужении.
 «Минеи» - сборники, где все произведения распределены по дням месяцев, в которые их рекомендуется читать (например, житие «святого» - в день его памяти).
12-ти томный свод древнерусских оригинальных и переводных житий святых и других религиозных сочинений стал своего рода церковной энциклопедией русского средневекового общества.

•   Труды одного из ярких мыслителей середины XVI века Ермолая-Еразма.
Его сочинения содержали резкий протест против стяжательства светских вельмож-бояр и монастырей.
Он обращал внимание на тяжёлое положение крестьян и предлагал меры к исправлению существующего положения.

• По словам академика Д. С. Лихачёва:
«…В эпоху образования единого централизованного государства литература становится не просто изображением действительности, но изображением неких идеалов, глашатаем жизненных ценностей, устроителем идеального единого порядка и уклада жизни»; «создавшиеся произведения, в большинстве своём огромные и пышные, приобрели характер предписаний и установлений, официальных историй и поучений к созданию единообразия во всех сторонах жизни».

Иван IV, как пишет Б. Н. Путилов, «и сам был выдающимся автором острых посланий, которые он направлял своим единомышленникам и противникам, доказывал свою правоту и обличал «изменников». В этих посланиях Иван Грозный обнаруживал высокую образованность, знание и античных авторов, и летописей (не только русских, но и польских, литовских), цитировал наизусть отрывки из Библии…»


9. Русский Икар – Никитка сын Трофимов, по прозвищу Выводков.
Летописи рассказывают, что «смерд Никитка, боярского сына Лупатова холоп», якобы смастерил себе из дерева и кожи крылья и даже с успехом летал на них вокруг Алекандровской слободы.
Дошла весть про дерзкого холопа Никиту до царского слуха. И учинён был в Москве прилюдный суд.

• Иван Васильевич приказал:
 «Человек не птица, крыльев не имат. Аще же приставит себе аки крылья деревянны – противу естества творит… За сие дружество с нечистою силою отрубить выдумщику голову… А выдумку, аки диавольскою помощью снаряжённую, после божественныя литургии огнём сжечь».

И поплатился русский Икар за свою смелость головой на плахе…


10. Зодчество.

Для этой эпохи характерен значительный подъём строительного искусства.
Русские мастера создали многие знаменитые памятники архитектуры.

В церковном зодчестве получает распространение храм шатрового типа, по образцу деревянных церквей.

Самый выдающийся образец этого стиля – церковь Вознесения в селе Коломенском (1532 год).
Церковь возвышается на крутом берегу Москвы-реки.
 С этого берега устремился 60-ти метровый каменный шатёр, покрытый красным и белым нарядным узором. Как шлёмы воинов, тесно стоят вокруг него так называемые кокошники. Внизу, словно корни гигантского дерева, раскинулись по земле крытые  галереи.
Храм увенчан устремлённым к небу шатром.
 Всё это совершено не походило на традиционные образцы церквей с куполами, с их плавными, спокойными завершениями. Коломенский шатёр, построенный по образцу деревянных сельских и посадских церквей, воплотил в себе извечную народную мечту о красоте, о полёте человеческой мысли. Он весь устремлён в мощном порыве вверх.

Современник-летописец не смог удержать чувства восхищения.
Записал в свой труд известие об этом архитектурном чуде:
 «Вельми чудна высотою и красотою, и светлостию, такова же не бываша прежде сего в Руси».

• В середине XIX века знаменитый французский композитор Берлиоз, посетивший Россию, писал об огромном впечатлении, которое произвёл на него храм Вознесения в селе Коломенском:

«Ничто меня так не поразило в жизни, как памятник древнерусского зодчества в селе Коломенском. Много я видел, многим любовался, многое поражало меня, но время древнее в России, которое оставило свой памятник в этом селе, было для меня чудом из чудес… передо мною предстала красота целого. Во мне всё дрогнуло. Это была таинственная тишина. Гармония красоты и законченных форм. Я видел какой-то новый вид архитектуры. Я видел стремление ввысь и долго стоял ошеломлённый».

При Иване Грозном согласно известию англичанина Горсея было построено 155 церквей, 40 каменных крепостей и 60 монастырей.

Вершиной русского зодчества явился Покровский собор на Красной площади (Собор Василия Блаженного) – в 1555 – 1560 годах.
 Построен архитекторы Бармой и Постником в память взятия Казани. Некоторые советские учёные – А. Зимин, Н. Воронин и другие утверждали, что строителем храма был один зодчий - Постник Яковлевич Барма.
Он состоит из 9 церквей (храмов-башен, увенчанных куполами), объединённых вокруг высокого шатра. Все они связаны между собой внутренними сводчатыми переходами и окружены обходной галереей. Ни один купол не повторяет другой: все они разные, затейливые, узорчатые. И все сливаются в одно целое, создают впечатление неповторимой, радостной, живописной красоты.
Такой архитектурный приём символизировал единство русских земель, объединённых теперь вокруг одного центра.
Каждая церковь удивительно своеобразна. Причудливо украшены их купола и стены.
Всё здание вызывает радостное, живое чувство красоты.

Другим направлением в архитектуре XVI века было строительство больших пятиглавых монастырских храмов по типу московского Успенского собора.
Подобные храмы были сооружены во многих русских монастырях и как главные соборы – в крупнейших русских городах.
 Наиболее известны Успенский собор в Троице-Сергиевом монастыре, Смоленский мсобор Новодевичьего монастыря, соборы в Туле, Суздале, Дмитрове и других городах.

Ещё одним направлением в архитектуре того времени было строительство небольших каменных или деревянных посадских храмов.
Они являлись центрами слобод, населённых ремесленниками определённой специальности. И посвящались определённому святому – покровителю данного ремесла.

Широко строились каменные кремли.
В 30-е годы XVI века прилежащая с востока к Московскому Кремлю часть посада была обнесена кирпичной стеной, названной Китайгородской. Она защищала торг на Красной площади и близлежащие слободы.
Знаменитым русским строителем был Фёдор Конь (Савельев), мастер крепостных сооружений.
Он выстроил в Москве стены и каменные башни 9-километрового Белого города, окружавшего центральную часть Москвы (современное Бульварное кольцо). Он же руководил постройкой мощных стен и башен города Смоленска.
А также построил Смоленский кремль, прозванный за красоту «ожерельем земли русской».

Наиболее опасные дороги, откуда было возможно вражеское нападение, прикрывали монастыри-крепости, располагавшиеся неподалёку от города.
В Москве такими монастырями были Новодевичий, Донской, Данилов, Симонов, Новоспасский, Андроников.
Каменные крепости-сторожи были возведены:
-  в Поволжье (Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани),
-  в городах южнее Москвы (Туле, Коломне, Зарайске, Серпухове) и
-  западнее Москвы (Можайске, Смоленске),
-  на северо-западе России (Новгороде, Пскове, Изборске, Печорах) и
-   даже на далёком севере (Соловецких островах).

В конце XVI века была надстроена до высоты 82 метра колокольня Ивана Великого в Московском Кремле.
Строгая, величавая колокольня до сих пор поражает своей красотой.
Она была и колокольней, и сторожевой башней. Дозорные следили с её высоты, не приближаются ли враги к Москве.


11. Литейное дело.

Дальнейшее развитие получило и мастерство русских литейщиков.
 Знаменитый литейщик XVI века Андрей Чохов работал на Московском Пушечном дворе.
Его пушки отливались каждая в особой форме по восковой модели и отличались высокими боевыми качествами.
Андрей Чохов отлил много боевых пушек для русских войск.
 Каждая пушка получала своё имя: Медведь, Волк, Лисица, Ахиллес.
 Особо знаменита его Царь-пушка, доныне стоящая в Московском Кремле.
Он отлил её в 1586 году. Вес этой огромной пушки 40 тонн. Диаметр канала ствола – 89 сантиметров. Пушку покрывает замысловатый орнамент. Среди украшений изображение русского царя  Фёдора Ивановича (отсюда и название).


* * *


Итоги правления царя были для страны крайне противоречивыми.

Главным результатом его почти 50-летнего пребывания на престоле явилось оформление централизованного Российского государства – царства, равного великим империям прошлого.
Оно приобрело в XVI веке широкий международный авторитет, имело мощный бюрократический и военный аппарат, который лично возглавлял «всея России самодержец».

Иван Васильевич Грозный, как пишет Вячеслав Манягин, смог добиться создания великой православной славянской империи, преодолевшей все вызовы современного ей мира:

«Государственное здание, построенное им, было так крепко, что устояло в Смуту и выдержало полтора столетия без «капитального ремонта» - до преобразований Петра Великого (считавшего себя последователем Грозного царя) Московского царства в Российскую империю…
С большинством из поставленных задач, как внешних, так и внутренних, царь Иоанн Грозный блестяще справился. В результате его правления Россия увеличила свою территорию вдвое – с 2,8 до 5,4 млн. кВ. км; прирост населения составил от 30 до 50 %; было основано 155 новых городов и крепостей. Были присоединены царства Казанское, Астраханское, Сибирское, Ногайская орда, часть территории Северного Кавказа (Пятигорье).
В результате правления Иоанна Грозного Россия переросла масштабы царства и превратилась в мировую сверхдержаву, Православную империю. Сдерживаемый прежде всего в узких географических границах русский народ после побед над Казанью вырвался, как бурный поток, на пространство Азии и в XVII веке вышел к берегам Тихого океана, а затем перешагнул Берингов пролив и ступил на землю Северной Америки.
Так возникла русская альтернатива западной глобализации – великая православная страна, которая стала отдельным самодостаточным миром».