Недобрая сказка xxxiv

...-Не судьба! Ему не выжить! Не судьба! Смерть рядом! Всё – конец! Отпрыгался. Отмахался! – неотступно стучало, ухало в голове. Феликс с трудом преодолел сковывающую тело вялость и поднялся на ноги. И перевёл взгляд от себя самого на то, что сейчас происходило с Отто. А происходило с ним много чего интересного…

Гримаса бешенства кривила вывернутые губы. Безумный оскал обнажил плотно стиснутые зубы. Белая пена пузырилась в углах перекошенного рта. Мелкая дрожь терзала побагровевшее лицо бородача.

И вот глаза его закатились, обнажая трепещущие, налитые кровью белки. Могучее тело били и ломали чудовищные судороги.
 
От этой сумасшедшей пляски затрясло даже навалившихся на крепыша упырей. Пульсирующая дрожь перешла и на них. Их швыряло из стороны в сторону, разворачивало, кренило. Они уже едва могли удерживать на весу пленённого молотобойца. Державший сук крылатый монстр, всё никак не мог улучить подходящий момент и добить бородача. Ему мешали его же сородичи, которых бросало, и било о дерево, вместе с тем, кого они из последних сил пытались удержать на месте.

Мышцы Отто стягивались узлами, распухали от прибывающей крови, да так сильно, что казалось, что жилы не выдержат и вот-вот лопнут под давящим напором закипающей в венах крови.

И в самом деле, Феликс услышал хруст костей. Увидел, как отлетают вырванные с корнем пуговицы на разъезжающемся по швам жилете. Истошный вой вырвался из глотки прижатого к хвойному дереву Отто. Его тело буквально распухало, раздувалось на глазах. Ему вдруг стало тесно в стесняющих путах его одеяния. Перстни слетели с разбухших пальцев, не выдержав утолщения суставов. И без того волосатые пальцы с хрустом удлинились, огрубели. Ногти вытянулись в ножи когтей, предназначенных чтобы рвать и полосовать живую и не очень плоть…

Само лицо крепыша теперь мало напоминало лицо человека. Переносица расширилась, переходя в выпирающую вперёд, оскаленную клыками пасть чёрного волка.

В его глазах плясал огонь преображения. Зрачки расшились, янтарная радужка поглотила проблески белков. Сапоги слетели на землю. Под ними обнаружились мохнатые волчьи лапы. Существо упёрлось когтистыми нижними лапами в ствол ели, обретая точку опоры. И прыгнуло, одновременно сводя вместе зажатые во вражеских тисках верхние конечности.

Упырь с суком попал под пресс из тел крайних его сотоварищей. Ушастые головы со стуком и хрустом столкнулись друг с другом. И не выдержав сильнейшего удара, кровопийцы упали, роняя на землю… оборотня.

Да, это был именно оборотень, в этом Феликс уже не сомневался. Волколак мгновенно вонзил клыки в шею правого из парочки вурдалаков. Одно движение могучей шеи и оторванная голова нетопыря покатилась по хвое. Он катилась, подпрыгивая и  сверкая удивленными и ничего не понимающими уже мёртвыми глазами…

Когти оборотня впились в перепуганную рожу второго противника, выдирая глаза, сдирая кожу с голого черепа, калеча и убивая. Жертва превратилась в охотника, ранее беспомощный – в озверевшего беспощадного мстителя.

Почуяв  опасность, третий нетопырь отбросил бесполезный теперь для него сук. И попытался взлететь к вершинам елей и скрыться там, в сплетении ветвей. Но не успел! В стремительном прыжке оборотень ухватил его за ногу, увлёк вниз. И с размаха шибанул об ствол дерева, выбивая мозги из расколотой как орех головы.

А после рывком сдернул пластинчатый пояс. Ухватил когтистыми лапами, назвать эти конечности человеческими руками уже никак было нельзя, за ворот, перекатился и содрал с себя кольчужную рубаху. Три нетопыря разом рискнули напасть на оборотня, и тогда  тот - одним взмахом кольчуги сшиб их.Опрокинул и разметал по прелой хвое, выбивая дух из атакующих, хлесткими звенящими ударами гибкой брони…

Феликс решил с толком использовать заминку для подготовки к новому этапу боя. Он присел за ствол ближайшей ели, привалился к коре, прижался к ней спиной, укрываясь в самой гуще игольчатых веток. Отстегнул ремешки набедренного кармана на левом бедре. Опустил кожаную ячейку, полную маленьких пузырьков. Ловко выхватил инжектор из фиксатора. Зубами сдернул наигольник, обнажая иглу. Сломал привычным движением пальцев головку ампулу с дозой сыворотки Школы Рыси. Погрузив иглу в белизну раствора, перевернул ампулу кверху. Под громкий стук сердца, отдающейся пульсацией в висках, набрав сыворотку в инжектор, нажал на рычажок. По корпусу инжектора побежали мелкие всполохи голубых молний. Цвет сыворотки изменился с молочно белого на насыщенно-зелённый…

Над Феликсом среди ветвей мелькали тени. Всё новые и новые нетопыри планировали с веток на озверевшего Отто Ульбрихта. Наседали как назойливая мошкара, запрыгивали с налёта ему на спину. Хватали за лапы, стремились повалить, накрыть плотным роем без возможности вырваться, сбросить с себя. Они навалились - всем скопом, надеясь числом перебороть сопротивляющегося, свести на нет всё энергию ярости обезумевшего оборотня.

Десятки вурдалачьих лап рвали его тело. Множество челюстей впивались в него, оставляя рваные раны, раздирая в клочья мохнатую волчью шкуру. Однако раны эти тут же зарастали, будто и не было их, не причиняя ему серьезных беспокойств или поводов отвлекаться от смертоубийства…
 
Чужая кровь смешивались с кровью оборотня, пока он потрошил нападавших, отбрасывая изувеченные разодранные тела убитых нетопырей, не ведая в бою ни страха, ни сомнений. Он превратился в смертоносный вихрь их разящих когтей и дробящих кости зубов. Только кровь струями и ярко-алой россыпью разлеталась по елям, струилась по коре вниз, капала с хвоинок, собираясь во всё новые и новые лужи и лужицы.

Хрипевший оборотень проливал реки собственной крови и океаны чужой. Уже было не разобрать – где здесь своя, где - чужая. Кровавая бойня, жуткое месиво поглотило всёх: умирающих упырей, рвущего их на куски волколака. Всех их - кричащих, вопящих и рвущих чужую плоть и ломающих врагу кости…

Волколак вошёл в раж. Он сворачивал на бок шеи, откусывал головы. Выворачивал, выдирал лапы из суставов. Рвал в лохмотья крылья, сплющивал о стволы сосен вражеские черепа. Он не давал врагам ни малейшего шанса на второй заход или отступление. Из защищающегося и отбивающегося от воздушных атак, он превратился - в неутомимого истребителя крылатой нечисти.

За минуту-другую он растерзал, разодрал и расчленил с десяток вурдалаков и, кажется, вовсе не собирался ограничиваться только этим…

Держа инжектор указательным и большим, Феликс поддел из кармашка безымянным и мизинцем квадратик спиртовой салфетки. Зубами сорвал с её оболочку. Руки дрожали, но справлялись с привычными манипуляциями почти автоматически, на уровне заложенных рефлексов, стойкой мышечной памяти.

Обработав кожу над веной на тыльной стороне сжатого кулака, охотник вонзил иглу в вену. Оттянул большим пальцем поршень. Кровь алым сгустком смешалась с сывороткой.

-Есть! Попал в вену с первого раза, не проколов её насквозь – обрадовался Жнец и начал вводить сыворотку в кровоток. Руку пронзила острейшая боль, чувство жжения разлилось от кисти до локтя. Поднялось, уходя к плечу и выше...

Феликс рад был приходу этой дикой будоражащей боли. Она не закрепощала его. Она сигнализировала – ему рано пока падать без чувств! Рано умирать, не пройдя и половину отпущенного судьбой и жизнью. Её появление означало одно и только одно – сыворотка начинает действовать, надо только совсем немного обождать и не пороть горячки.

Как  прежде и бывало, стало горячо, будто по венам потёкло закипающее варево. Тысячи жгучих иголок тончайшими остриями впились в одеревеневшие мускулы. Но, не убивая, напротив – тонизируя, стимулируя, оживляя. Унося прочь слабость и апатию, вселяя уверенность и веру в собственные воскрешённые силы и возможности.

Феликс моментально взмок. Пот крупными каплями выступил  на лбу, ручейками потёк спине, словно Феликс вновь оказался в изнуряющем сентябрьском зное.

Как назло в мозгу всплыл едкий голос старика Катца и его слова: «Жнецы – наркоманы, и об этом знает последний неумытый сельчанин... Разве Жнецы не упиваются этим приходящим  могуществом, ощущением власти и всесилия?..»

-Плевать мне на старого мерзавца и доходягу! – отмахнулся от нахлынувших воспоминаний Феликс. Пусть он сейчас уподобляется крысе, жмущей на заветную кнопку, зато – у него появиться шанс выжить. И самому решать, кто он – человек или тварь дрожащая?! Он сам всё для себя определит – кто и что он! Охотник ли он за удачей или жертва наркотической зависимости.  У трупа нет выбора, у старика как он сам заявлял, тоже его не было. А у него - он есть, и никто не отнимет у него этого права без боя. Ни за что и никогда!

Тик-так! – отмеривали время внутренние часы организма. Так - тук! – размеренно билось в груди сердце Феликса. Бух - бах! – стучало в висках, пульсировало в артериях, знаменуя клеточные изменения… 

Жнец вернул инжектор в карман и выглянул из-за дерева. Из сонма налетавших вурдалаков в живых остался всего-то один. И этот единственный сейчас намеривался улизнуть, уйти от преследования взмыв к вершинам сосен. Однако, прежде чем он сумел пролететь и половину пути, его настиг брошенный метким броском сук. Тот самый, каким пытались проломить грудную клетку Отто Ульбрихту. Сук копьём прошил нетопыря, с хрустом проломив ребра, выскочил наружу. Кожистые крылья сложились, ослабевшие лапы разжались, так и не успев дотянуться до покрытой мягкими иголками ветви.

Огромный нетопырь камнем рухнул, вниз сшибая на ходу хвойные лапы, застревая на миг в хитросплетении ветвей, но скатываясь, проваливаясь в просветы навстречу стремительно приближающейся к нему земле.

Феликс проследил весь его путь и, опустив глаза к стволу сосны, встретился глазами с  оборотнем. Оборотень утробно заворчал, опустился на четвереньки, изготавливаясь к прыжку. Их разделяли метров пятнадцать, и Феликс был уверен – половину из них волколак преодолеет за один, всего один бросок...

продолжение следует...