Повесть о казаке. Книга вторая
Жизнь казачья,
Она была плохая,
Зато слава донцам хороша
(Казачья песня)
Аким лежал с закрытыми глазами, но не спал. Голова была забита думами о том, что же случилось с ним, с его семьёй за последнее время. Мысли роились, летали в голове, как пчёлы в улье, и голова гудела, просто разламывалась.
Была глубокая ночь. За окном стоял сумрак, хотя безлунное небо усеяно множеством звёзд. Всё окутала ночная тишина. Хутор спал крепким, непробудным сном. Одному Акиму не спалось: на душе было муторно. Он смотрел на звёздное небо и думал: «Может, ещё есть неизведанная планета далеко-далеко, и там тоже живут такие же бедолаги, как мы?» Под боком мирно посапывала его дражайшая половина Химия, которая ни сном ни духом не знала, что творилось в бедной головушке её любимого Кимы, как она его называла.
А он лежал, и мысли не давали ему покоя. Аким никак не мог понять, как это враз, в одночасье изменилась жизнь его большой и дружной семьи. Были дети, внуки, зять. Но вмиг всё изменилось. Семья попросту перестала существовать. Раньше времени (в шестнадцать лет) отдали замуж дочь Варвару - любимицу Акима. Несмышлёныш, что учудила, анчибол, забеременела! Зять Иван, выпивоха и картёжник, удумал Кавку с тремя малолетними детьми увезти в хутор Моховской, что в полутора километрах от хутора Ларинского, к родной матери Устинии Андреевне Вихлянцевой (в девичестве Горбуновой). Младшая дочь Прасковья уехала работать в хутор Рябовский на пекарню. Там она познакомилась с балагуром и весельчаком Покусаевым Максимом и вышла вскорости за него замуж. Единственный сын Егор окончил курсы бухгалтеров и был направлен учётчиком в хутор Берёзовский, где познакомился с полной, круглолицей девушкой Верой и полюбил её. Да и как не полюбить весёлую хохотунью. Мать её, Мария Ивановна, была прекрасной души человеком. Егор и пошёл к ним в зятья, в примаки, как любили казаки называть таких людей.
И… Остались старики одни. Не слышно детских голосов и смеха внука и внучек. Всё замерло, время как бы остановилось. Тишина кругом. Старики сникли, сразу постарели и как бы меньше стали ростом. Химия забьётся где-нибудь в уголок и проливает горькие слёзы. Аким больше молчит, ходит хмурый и невесёлый. А чтобы как-то отвлечься от невесёлых дум, больше занимается по хозяйству: колет дрова, ухаживает за птицей и за скотиной, плетёт рыболовные снасти и ходит на рыбалку. А это его любимое занятие. Так он отводил душу.
А Химия без конца вспоминает внуков. Старшая Лида уже хорошо говорила и помогала нянчить младших. Младшая Таня была слабая и тщедушная, а только тихо-тихо плакала и пищала, как птенец. Мальчик Ваня был старше Тани на год. Крепкий карапуз, уже разговаривал мужским басом. Был смышлёным и понятливым. В три годика у Вани отнялись ноги, и он перестал ходить. Химия винила в этом зятя Ивана. Тот очень любил возиться с детьми. А когда бывал в пьяном угаре, то тогда брал Ваню на руки и подбрасывал его до потолка, пестовал под попку и допестовал… Баба Химия часто его ругала: «Что ж ты, ирод, делаешь?» А зять хохотал и делал своё дело – он забавлялся с ребёнком. Эти ли его игры, или то, что как-то петух клюнул мальчика за писун, но мальчик перестал ходить.
Забрезжил рассвет. Пора было вставать. Аким тяжело вздохнул- начинается ещё один день одиночества…
Егор часто навещал оставшихся одних стариков. Он видел их горе, как они сникли и постарели. И Егор задумался. Посоветовавшись со своими женщинами, Егор стал предлагать родителям переехать к ним, в хутор Берёзовский. Старики сначала отнекивались, потом подумали-подумали и…
В один из дней Аким сходил в хутор Берёзовский, познакомился со сватами, и те в один голос уговорили его переходить к ним с женой на жительство. После некоторых раздумий и колебаний Аким согласился и сообщил об этом Химии. А что Химия? Да за своим Кимой она хоть на край света, ей с ним рай в шалаше. Казаки говорят: «Куда иголка – туда и нитка».
Быстро решили продать дом. Сторговались с Трофимовым Евланом (Юлий) с хутора Ларинского и продали дом ему. А дом был хорош. Пятистенок под железной крышей. (Дом этот стоит и по сей день!).
Поделив деньги между детьми, с горечью и печалью старики сорвались с насиженного места и отправились к сыну и сватам на жительство. Как она там сложится, жизнь на новом месте? Вроде и не у чужих людей, но со своим, устоявшимся укладом? Поладят ли, уживутся ли? Время покажет. А пока что сделано, то сделано – назад не воротишь.
Видимо, такова планида и удел всех стариков.
Глава I
На новом месте
Был тёплый воскресный день. Весна в полном разгаре. Светило тёплое, яркое солнце, снег почти стаял, кругом были лужи, бежали говорливые ручейки. В берёзовой колке щебетали птицы, высоко в небе пытались обновить голос жаворонки.
Вся семья решила справить новоселье стариков, да заодно и познакомиться поближе, присмотреться друг к другу. Женщины встали ещё затемно и, подпоясавшись фартуками, стали колдовать на кухне и у печи. Чтобы не мешать казачкам, Егор с Акимом ушли на баз и стали планировать новые постройки для птицы и животины.
Двор был большой и просторный. Дом круглый, на два выхода. Один выход с крыльцом на восток. Сразу же у дома находился общественный колодец с хорошей ключевой водой. Родник бил круглый год, и вода по ручейку из колодца шла прямо на огород, где сажались овощи и картофель.
Недалеко от колодца жили соседи Зобнины. Это были единственные близкие соседи. Другие жители селились за выгоном. Сразу же за огородом – молодой густой берёзовый колок, который усадьбу защищал от ветров с севера. У его подножия был небольшой ставок, вода в котором, подпитываемая родниками из колодца, держалась почти всё лето. Только в засушливое время ставок высыхал.
Второе крыльцо выходило во двор с севера. Дом практически был на два хозяина, а это облегчение для семьи. С заднего двора, на запад, шла калитка, где сразу начинались песчаные холмы, покрытые красноталом. И здесь тоже росли берёзовые колки. Аким ажно крякнул от удовольствия – краснотал под боком, а это материал на плетение плетней, изготовление рыболовных снастей: котомок, самоловов, ванд и верши; гнёзд для кур и корзин для сбора навоза, стройматериал для сараюшек. А сухой хворост поёдёт на топку печей и грубок. И всё это совсем рядом. Акима такой вариант вполне устраивал.
Глава II
Жизнь колхозная
Стояла весна 1935 года. Колхозная жизнь стала налаживаться. Народ приутих и успокоился. Хутор Берёзовский был 2-ой бригадой колхоза «Власть Советов». Ларинка являлась 1-ой бригадой и центром колхоза. Тут же находилось правление колхоза с председателем колхоза (он избирался на общем собрании колхозников) и штат правления - зам. председателя, бухгалтер, кассир, завхоз, посыльный, уборщица. Рабочие заводов стали снабжать колхозы тракторами, веялками, сеялками, плугами, боронами, швеллерами и другой сельскохозяйственной техникой. В то время на поля выходили трактора: американские «Фордзоны», российские «Универсалы», колёсные трактора СТЗ (Сталинградский тракторный завод). Техника была ещё слабая, но пахать стали больше и посевных площадей засевали больше. Почти не стали пахать на быках, построили конефермы, разводили лошадей и стали пахать на лошадях. На быках стали перевозить грузы.
Жизнь вошла в спокойное русло. Работали в колхозе от мала до велика. И не дай бог кому-то не работать – суд да тюрьма. В лучшем случае принудительные работы в своём же колхозе, но уже не получаешь ничего бесплатно. А что платили колхозникам, и платой не назовёшь. Начисляли трудодни от одного до трёх-четырёх в день. Но на них получали только в конце года хлеб и немного денег. И то, если был урожай. А если нет, значит, ничего и в конце года не получишь.
А как жить? Жили, ловчили и что-то в кармане уносили (приворовывали). Спасало то, что разрешали иметь огороды и хозяйство: корову, телёнка, птицу, свинку.
Глава III
Где лад – там и клад
На крыльце появилась Вера, жена Егора, раскрасневшаяся от печи, с сильно выступившими конопушками на лице, и позвала казаков: «Егорушка, батяня, идите в дом, у нас всё готово!»- и проворно скрылась в сенцах. Казаки не стали кочевряжиться, степенно поднялись на крыльцо, в доме их уже с нетерпением ждали женщины.
Стол ломился от яств! Русские наваристые щи, пшенная каша на молоке, блинчики на масле, вареники в сметане с творогом, соленья, моченья. Да и мало ли чего было на столе у трудолюбивых женщин, несмотря на трудную колхозную жизнь. Тут же на столе была и водочка, припасённая на случай.
В комнате казаки помыли руки и, перекрестившись на образа в переднем углу, степенно сели за богато накрытый стол. Вся семья была в сборе. Женщины улыбались. «Ну, моя дорогая семья! Да, мы теперь одна, единая семья, - сказал Егор. - С новосельем вас, мои старики. Я надеюсь, что в нашей семье будут лад и дружба. А где лад – там и клад», - добавил Егор и радостно улыбнулся. «Батяня, наливай!» -- обратился он к отцу.
Аким степенно поднялся, взял бутылочку водки, откупорил ударом ладони по дну бутылки и налил в стаканчики. «Ну, спасибо вам, дорогие сваха и дочка Вера, что приютили нас и не оставили одних на погибель. За ваше русское гостеприимство. А вам, Егорушка и Вера, совет да любовь», - сказал Аким и засмущался от такой большой речи. Все встали по такому торжественному случаю. «Так выпьем за мир и благополучие в нашей семье!»
Выпив, все с усердием принялись закусывать. А уж закусывать было чем! Женщины зарумянились от выпитого, вели неспешные разговоры. Егор предложил отцу опрокинуть ещё по одной стопке. И никогда не пивший Аким не отказался. За столом полились неторопливые разговоры о колхозной жизни.
Поговорили и о своём житье-бытье. Сразу определили, что будут жить на две семьи. Мария Ивановна в восточной стороне дома, а Егор с Верой и стариками – в западной.
Решив все семейные вопросы и хорошо отобедав, радостные женщины занялись домашними делами. А Егор с отцом ещё продолжали выпивку, пока Аким не сказал: «Всё, сынок, будя. Я, кажется, наклюкался». Аким тяжело поднялся из-за стола.
На этом семейный праздник, приём стариков в семью и закончился.
Глава IV
Жизнь не мёд
Стоял воскресный день. Конец мая. Тепло. Природа благоухала. Сады заканчивали пору цветения.
Аким решил сходить в Алексеевку на базар продать тушку баранчика и на вырученные деньги купить серников , керосину, сладостей, и если останутся деньги, кое-чего из обновы женщинам.
Базарный день прошёл удачно. Всё, что намечал Аким купить, приобрёл и радостный возвращался домой. По пути решил зайти к дочери Клавдии с зятем Иваном и проведать внучат. Внуки облепили деда, как галчата, и Аким ажно прослезился.
Кавка, провожая отца, рассказала все новости. А новости были не особенно радостные. Сама Кавка в положении, беременна четвёртым ребёнком. Иван продолжает пить и погуливать. А подвыпивши, бывало и поколачивает тихую и спокойную жену. Да и свекруха не очень благоволила к невестке и запросто могла потаскать за волосы и головой постукать об стену. Жизнь была не мёд. А тут волки порвали корове вымя. А дело было так.
Клавдия жила у свекрови в хуторе Моховском, что в одном километре от Ларинки. Вот Клавдия выпустила корову на выгон и стала заниматься домашними делами. Свекровь Мамуня вышла на крыльцо, глянула в поле и… ахнула: два матёрых волка среди бела дня напали на корову и рвали её. А у неё был телёнок, и мать защищала его как могла. Корова бросалась на волков, выставив рога и прикрывая телёнка задом. Да разве могла слабая животина бороться с двумя хитрыми хищниками? Пока один отвлекал от острых рогов коровы, другой с остервенением нападал сзади, где между ног был телёнок. Не доставая телёнка, он рвал вымя коровы, отрывая большие куски мяса. Кровь вместе с молоком текла из раны. Но смелое животное, как любая мать, храбро защищало ребёнка и громко ревело, призывая на помощь хозяев.
«Клавка! Волки корову рвут!- крикнула мать.- Беги спасай корову!» Клавдия смело с одной хворостиной в руке кинулась на хищников. Но было уже поздно. Бедное животное, всё израненное и истерзанное, едва стояло на ногах, но продолжало храбро защищаться. Клавдия смело бросилась на волков. И те отступили, поджав хвосты и злобно огрызаясь. Как же, такая лакомая добыча ушла из-под носа. Волки рысцой потянули в балки.
Телёнок был жив. Мать спасла детёныша. На нём не было ни ранки. Но вот корова была плоха – она едва стояла на ногах и мелко дрожала от пережитого шока и волнений.
«Корову пришлось зарезать, - жаловалась дочь отцу. - Как мы теперь без нашей Зорюшки-кормилицы?» Чем кормить три детских рта.
Аким посуровел, пособолезновал. Какое горе и как теперь Клавдия с малыми детками? «Кава, - перешёл он на личную жизнь, - может, мне поговорить с Иваном, чтобы он хоть не казаковал и не бил тебя?» «Нет, отец, не надо. Его уже не изменишь. Ради детей как-нибудь продержусь. А скажешь – будет ещё хуже», - ответила дочь отцу.
Посокрушался Аким и с мрачными думами пошёл домой в свой хутор Берёзовский.
Аким шёл в свой, теперь родной хутор Берёзовский. Беспокойные мысли о судьбе дочери Кавы и её детей одолевали его. Как она, имея троих детей и находясь в положении четвёртым ребёнком, несла такие несравненные муки. Муж, негодник, пьёт, гуляет с жалмерками, играет в карты, да ещё поколачивает время от времени жену. Для профилактики, как говорят казаки, чтобы знала своё место и кто в доме хозяин. Да и свекровь была легка на руку и могла дать хорошего тумака или потягать за косы. А косы у Клавки были отменные: длинные, толстые, до самого пояса. «Бедная, бедная моя дочь, любит такого изверга», - сокрушался Аким.
А тут такая беда – волки порвали корову. Как семья будет без молока?!
Придя домой, Аким рассказал женщинам и Егору о беде в семье Клавдии и её тяжёлом положении. Хима прослезилась, сваты заохали и загорюнились. Егор взбеленился: «Пойду Ивану рыло начищу за сестру». Но Аким остановил его: «Не надо, сынок, этим не поможешь, а ещё хуже сделаешь для сестры. Да и она просила не вмешиваться в их семейную жизнь: «А то хуже будет. Бог даст – с кровинушками как-нибудь переживу. Мне не привыкать»». И Егор подчинился воле отца, остепенился, но сказал, что при случае всё Ивану выскажет и попросит не мордовать его сестру.
Глава V
Расслоение среди казаков
Шёл уже 1935 год. Коллективизация почти закончилась. Её начинали в южных регионах страны, в казачьих краях на Дону и на Хопре. Шло расказачивание и раскулачивание казаков. Коллективизация в северных районах страны происходила попозже.
Ну какой казак кулак?! Казак - трудяга из трудяг. Казаки хрипели в работе, не зная отдыха. Конечно, некоторые своим трудом и горбом нажили неплохое хозяйство. Казаки имели большие семьи, много детей. Были рады, если в семье родился сын - на сыновей давали земельный пай. А вот на дочерей - нет. И получалось расслоение казачества: у кого сыновья – у того и земли больше. Вот одни и богатели. А если не хватало рабочих рук, нанимали на лето во время полевых работ воронежских мужиков. Вот и были наёмные работники. А остальное время казаки, имея сыновей, управлялись сами.
А вот у кого рождались девочки, те на одном пае земли были беднее.
Про воронежских мужиков ходила такая притча. Встречает мужик казака, а тот и спрашивает: «Слушай, мил человек, это куда тебя планида гонит?» А мужик и отвечает: «Да вот иду на Дон к казакам на заработки». А казак опять с вопросом пристаёт: «А собачка тебе зачем?» «Да будет объедки за мной поедать», - был ответ. «Ну, иди, иди», - говорит казак, а сам так ехидно ухмыляется. Прошло лето, наступила глубокая осень. Идёт мужик назад, едва перебирая ногами и опираясь на костыль. Встречается ему тот же казак и опять с вопросом: «Откуда идёшь, мил человек?» «Да с заработков, с Дону,»- едва ворочая языком, отвечает тот. «Постой, да у тебя ж была собачка…» «Съел»,- ответил путник и поплёлся, низко наклонив голову, дальше.
Вот накормили казачки работника, что он от недоедания съел свою собачку.
Много былей и небылиц ходит о работниках и их хозяевах.
Решил один хозяин сэкономить на работнике. Но и тот был не лыком шит. Сели завтракать перед выездом в поле работник и хозяин. Позавтракали, а хозяин, чтобы сэкономить в харчах , и говорит: «Слушай, а давай заодно и пообедаем». «Давай», - был ответ. Ясно, что почти ничего не поели, ведь они только что плотно позавтракали. А хозяин опять и говорит: «Слушай, а давай заодно и поужинаем». «Давай», - снова слышит в ответ.
Поели. Батрак разделся и полез на полати. «Ты куда?» - взъерепенился хозяин. А мужик в ответ: «Так после ужина спать полагается». Так умный батрак обхитрил жадного богача.
Глава VI
Последствия коллективизации
Раскулачивание привело к неисчислимым бедам. Чтобы посеять вражду среди населения, большевики создавали так называемые комбеды (комитеты бедноты). А кто в них входил? Да практически настоящих бедняков в них почти не было. Это была голь перекатная. В основном это были пьяницы и люди, которые не любили работать. И такие люди раскулачивали целые семьи. Ненавидя зажиточных казаков, они подчас причисляли к кулакам и тех казаков, которые имели шубу и валенки. А как зимой быть казаку без такой одежды?! Человек, всю жизнь работавший не покладая рук, гнул спину на работе! И его причисляли к кулаку! И забирали всё подчистую! И кто забирал? Кто никогда не сеял, не пахал землю, не познал радость и горечь труда. Забирал нажитое честным трудом. Сколько умных, трудолюбивых казаков сгинуло в лесах и болотах Сибири, Соловках! Большинство из них уже никогда не вернулось в родные края. Не многие вернулись.
Пошла классовая вражда, рождалась ненависть. Крестьяне стали сопротивляться такой политике, восставать. В Воронежской, Тамбовской областях поднялись крестьянские волнения. Особенно жестокое восстание было в Тамбовской области под предводительством Антонова.
Восставшие убивали комбедовцев, жгли их дома, громили сельские советы. Большевики вынуждены были на подавление мятежей послать войска регулярной Красной Армии. Целые деревни вместе с людьми были сожжены и уничтожены войсками. Только после таких жестоких карательных мер восстания пошли на убыль. Кое-где вспыхивали новые волнения, но уже не таких масштабов. Народ был сломлен и побеждён.
Уменьшению недовольства народа коллективизацией помогла статья Сталина о допущенных перегибах властей на местах. Статья называлась «Головокружение от успеха». В этой, так своевременно написанной работе говорилось о недопустимых перегибах властей на местах, когда в колхозы «привлекали» силой. Говорилось и о неправильном обобществлении скота и даже птицы. Статья имела огромный успех. Скот и птица были разобраны хозяевами по домам. Прекратилось раскулачивание середняков и сгонка казаков и крестьян в колхозы силой. В колхозы шли по желанию, путём убеждения и разъяснения.
И успокоилась страна. Некоторые неправильно раскулаченные были амнистированы и вернулись из ссылки домой. И стали жить и работать в этих «чёртовых» колхозах. Восстания пошли на убыль, очаги сопротивления уменьшились и вскоре погасли. Народ поуспокоился, стал жить по-человечески. Колхозная жизнь и жизнь народа стала входить в колею. Народ стал привыкать к колхозной общественной жизни.
Глава VII
Уборочная страда
Была середина лета. Стояли жаркие дни. В поле полным ходом шла уборка хлебов. Мужчины косили густые, налитые колосом хлеба. Бабы, подобрав длинные юбки за пояс, чтобы не было так жарко, вязали хлеб в снопы, ставили снопы в копёшки колос к колосу, чтобы не осыпалось зерно. Потом снопы грузили на подводы и везли на ток, где их молотили цепами. Работа была кропотливая и трудоёмкая. Если снопов было много, то их ровными слоями разлаживали на гумне колосьями внутрь, чтобы меньше было потерь. Разложив снопы равномерно, запрягали лошадь в каток и кругами гоняли по кругу гумна.
Следует описать каток . Тогда, когда ещё не было так развито сельское хозяйство, труд хлебороба был тяжёлым. Советская республика только поднималась из руин Гражданской войны. Трактора были ещё редкостью, и поэтому хлеб приходилось убирать ещё дедовскими методами. Были косилки, лобогрейки , запряжённые лошадьми. (Но они были только в колхозах). А кто ещё не вступил в колхоз, работали по старинке. Так вот, каток был весом в сто с лишним килограммов, с отверстием в середине, куда вставлялась ось. Каток имел зубцы, которые и молотили зерно.
Пока конюх гонял лошадь с катком по снопам, подсобные рабочие вилами ворошили необмолоченные снопы и подбрасывали их в центр круга. Погоняв изрядно лошадь и удостоверившись, что снопы достаточно хорошо помяты, били ещё дополнительно цепами. После этого осторожно собирали полову-солому, собирали зерно в огромное решето-сито и веяли зерно от земли, собирая сверху мякину. После этого веяли зерно на ветру, собирали готовое зерно в мешки и везли на зерносклад.
К такому виду работ прибегали неоднократно и особенно в годы Великой Отечественной войны, так как вся техника, лошади и даже быки были на фронте.
Вот в таких условиях жили, работали и трудились наши предки. Честь им и хвала.
Глава VIII
Предчувствие
Аким, как всегда, встал рано и, собираясь на базар, был хмурым и неразговорчивым. Ну, засела колом у него в голове мысль о какой-то беде. Ну не даёт она ему покоя. Куда ни пойдёт, за что ни возьмётся, мысль, тяжёлая, нудная, не даёт ему ни шагу шагнуть. Он и тряс головой, и сплёвывал через левое плечо, она (эта гнетущая мысль) не покидала его.
Так, предупредив Химию, он и отправился по холодку на базар в станицу Алексеевскую, просто убитый предвещанием сердца. Господи, не дай бог случиться чему-то нехорошему! И он сразу решил зайти в хутор Моховской к дочери Каве.
Он шёл, не замечая красоты природы казачьего края. А красота была несравнима ни с чем! Солнце уже взошло, но оно ещё не успело нагреть землю до одуряющей жары. Было прохладно, и Аким скорым шагом уже подходил к хутору Ларинскому.
В небе наперегонки уже пели жаворонки. Ну, просто чудо. Полевой соловей! Прямо с земли свечой взмывает вверх эта маленькая серенькая птичка и, перебирая крыльями на месте, издаёт прекрасные звуки. И пение жаворонка раздаётся по всей степи. Исполнив ритуал пения, жаворонок с высоты, колом, с быстротою молнии, устремляется к земле. Припав к земле, птичка быстро-быстро вертится на месте, зорко наблюдая за небом, откуда внезапно может спикировать коршун или скопец-пустельга. Убедившись в своей безопасности, жаворонок убирает голову под крыло и отдыхает, дремлет. А через недолгое время его трели уже снова раздаются в вышине и разносятся по необъятной степи. Вот и о человеке, который мало спит, говорят: «У тебя сон, как у птички».
А Аким шёл, не разбирая дороги, и с каждым шагом убыстрял ход. Вот уже и маленький хуторок Моховской, прилепившийся к речушке, которая живёт родниками. Она даже не доходит до Чечёр. Мочажина, поросшая камышом и хворостом синеталом. В ней есть и рыбёшка – карась. А дикой птицы как прорвы, особенно уток и цапель.
Подойдя к дому, Аким обомлел. Ворота были открыты—вот она беда!. Предчувствия не обманули Акима – в доме покойник. Аким прямым ходом направился в комнату. На скамейках рядом перед образами лежали два маленьких трупика - Ваня и Таня. Перед ними сидела Кавка и уже не плакала. Видно, успела выплакать все материнские слёзы.
Аким подошёл к дочери, обнял её, и они оба расплакались. Успокоившись, Клавдия рассказала печальную историю.
Глава IX
Похороны
Всё было нормально. Свозила детей в ясли, а потом забрала из яслей. Дети были нормальны, только Таня, как всегда, куксилась. Ваня был строг и спокоен. А ночью начался ад. Дети заплакали, поднялась температура, и их стала душить глоточная болезнь. Они стали задыхаться, в беспамятстве метаться и угасать прямо на глазах. Вспухшие гланды горла в одночасье задушили маленьких кровинушек.
Погоревав вместе с дочкой, Аким из подсобного материала стал мастерить гробики. Вскоре пришёл с работы зять Иван, и вдвоём они сделали гробики. Женщины настелили стружек и сделали подушечки. И деток уложили в домовины. Анна сбегала к тёте Варе и предупредила их о великом горе. Горе и беда были рядом в этом доме. Старшая дочь Лидия не отходила от братика и сестрёнки. Своим маленьким детским сердечком она ну никак не могла понять, что их больше никогда не будет и их звонкие детские голоса никогда уже не раздадутся в этом доме. Лидия сидела перед ними, подложив ручки под бороду, и молча смотрела на них. Они лежали и молчали. Тогда сестра начинала их трясти руками и приговаривать: «Чего вы лежите, хватит, вставайте, пойдёмте играть». Но они молчали. Клавдия не выдержала, заплакала навзрыд. А Аким увёл внучку на улицу.
Аким решил остаться ночевать. Утром рано Иван пригнал подводу под быками. Собрались родственники. С Берёзовского пришли Егор с Верой, с Ларинки – сёстры Варя с семьёй и Паша, которая временно работала в садике. Она в толк не могла взять, как могло такое случиться. «Ведь я их нянчила вчера, они со мной играли и звонко смеялись», - горько и безутешно плакала Паша.
Вскоре пришёл батюшка, окадил комнату, прочитал молитву о безвременно усопших детских душах. И полетели детские души сразу на небеса, и приняли их там ангелы.
Вынесли кресты, крышки гробиков, и все вышли за ворота. Чужие попрощались и пошли по домам. А родственники, окружив Клавдию, плача, пошли за подводой, которую погонял Егор. Похоронная процессия направилась в станицу Алексеевскую, до которой было 4-5 километров. Пока шли за подводой, Клавдия пожаловалась отцу: «Батяня, я, наверное, что-то над собой сделаю. Не могу пережить смерть моих деток». «Кавка, окстись, выбрось дурь из головы, - взбеленился Аким, - у тебя дочь Лидия, да через несколько месяцев будет еще, пузо уже выше носа». Так увещевал отец дочь. «Да свекруха не даёт мне житья, - не унималась Клавдия, - оскорбляет, обижает и даже поколачивает». Аким, обескураженный такими признаниями дочери, взял с неё слово забыть все глупости. «А с Иваном я переговорю,» -- только и сказал Аким и больше до самого кладбища не проронил ни одного слова, обуреваемый своими потайными мыслями. Клавдия безумно любила своего Ваню. Такая святая женщина, и какие мытарства и лишения она переносила ради своих детей.
Похоронили деток, помянули и поехали в хутор Моховской. Дома помянули уже с родными и кто пришёл с Ларинского. После поминок вспомнили безвинные души и пошли по домам. Аким с Верой и Егором поспешили в Берёзовский, где Химия плакала и не могла найти места от горя.
Аким всё рассказал о беде и плакали, плакали.
Да горю не поможешь. А жизнь продолжалась.
Глава X
По совету Чура
Видимо, Аким переговорил с Иваном, что его мать обижает Клавдию, и пригрозил Ивану всеми карами. А тут помог кум Чур, Трофим. У него умерла сестра, от которой осталась дочь Домна. Дом и Домна остались на попечении Трофима. И вот Трофим, как-то выпивая с Иваном (а друзья они были неразлучные), сказал Ивану: «Вот что, Ваня, ты знаешь, как я люблю Кавку, пожалей её. Я перехожу в дом сестры, а ты её и детей перевози в мою хату, подальше от твоей матери, но поближе ко мне. И будем мы опять пить-гулять. Но Кавке будет поспокойнее». Так сказал кум Чур.
И Иван послушался друга.
Глава XI
Хозяйка
А время шло. Началась осень, не за горами зима, полная забот и хлопот.
Притупилось чувство боли и утраты со смертью детей Кавы. Но Химия так и продолжала плакать и причитать. Внезапная смерть внуков, которых она нянчила и пестовала, ещё живя в Поляковском, просто выбила её из колеи. Но постепенно боль утраты поутихла. Недаром говорят: «Время раны лечит».
Вскоре до них дошли новости. Иван-зять всё-таки сжалился над женой и ушёл от матери на свои хлеба в халупу в Ларинском, подаренную кумом Трофимом. Клавдия успокоилась, освободилась от деспота свекрови и стала полноправной хозяйкой своего жилища. Она начала его благоустраивать: мазать полы коровяком, мазать и белить стены в хате и чулане . За два дня вырыла погреб в сарае, а ведь не сегодня-завтра должна рожать.
Клавдия была работящая, хлопотливая женщина, а чувство свободы и своего угла придавали ей новые силы. И она, отдохнув часок-другой, так и порхала по двору: то накормит кур и поросёнка, то польёт грядки овощей на огороде, то начнёт месить навоз и делать кизяки, благо осень была тёплая, а зима-то не за горами. И ой сколько потребуется дров и кизяков для прожорливой русской печи.
Глава XII
Милеша
Подходили ноябрьские праздники – восемнадцатая годовщина Советской власти.
Иван Яковлевич решил перед праздником зарезать небольшого кабанчика. Как же, хозяева! И мясо, и сало своё!
В такой день Иван с благоговением относился к убою животного. Точил ножи, топоры, палил кабанчика соломой, чтобы сало было вкуснее. Первым делом он собирал кровь из кабанчика, отдавал жене и просил нажарить крови с картошкой, ну, и конечно, достать пол-литру водки.
Вместе с кумом они быстро осмолили поросёнка, обмыли и занесли в хату на стол, чтобы разделывать тушку. Мясо отдельно, сало отдельно. Клавдия готовила - жарила кровь. Но разве удержится, как и любая женщина, и не кинется к столу, где лежала туша поросёнка. А туша возьми и соскользни с мокрого стола, и одной ногой та туша ударила Кавку по животу. Звон, как от барабана, пошёл по всей комнате. Клавдия согнулась дугой, так было больно в животе. А ребёнок быстро-быстро заворочался в животе, как забегал! Иван отругал бабу, но уже не вернёшь.
А наутро Кавка родила сына. Удар спровоцировал роды, или подошло время, как знать. Мальчик был чёрненький, как негритёнок, и с большим синяком на скуле, возле виска. Какой-нибудь сантиметр-два, и удар пришёлся бы прямо в висок. Так что мальчик родился с отметиной.
Назвали его Миля, Милеша, Милентий. Было это 8 ноября 1935 года.
Глава XIII
Жизнь налаживается
До Акима и Химии дошли слухи о рождении внука и переезде детей в Ларинку. Аким решил проведать детей, посмотреть внука и узнать положение дел.
Акима встретила радостная и улыбающаяся Клавдия. Это была другая дочь – жизнерадостная. В зыбке мирно спал внук, посасывая в марле соску. Аким успокоился.
Хата, правда, была неважна, но жить можно: русская печь, под койкой маленькая печь - грубка с металлической трубой через всю комнату. Жить можно, готовь только дрова и кизяки.
Побыв в гостях и налюбовавшись на мирно спящего внука, Аким, успокоенный и радостный, засобирался домой.
Дома он рассказал своим домочадцам о всех новостях и о жизни детей. Клавдия и Варвара теперь жили бок о бок, рядом и в любое время могли помочь друг другу. У Варвары было уже три дочери Анна, Зинаида и Домна (племянница Трофима). Варвара была в положении опять.
Глава XIV
Рог изобилия
А жизнь шла своим чередом. В колхозе народ стал жить получше. А что надо людям? Работа, здоровые дети и спокойствие.
В конце 1935- начале 1936 Егора взяли в военные лагеря, так как он не отслужил положенные три года. Да и в мире было неспокойно. В Германии к власти в 1933 году пришёл Гитлер с грандиозными планами завоевать весь мир. А на пути была молодая советская республика – СССР, которая могла сорвать его планы. И он спешил, наращивал свой военный потенциал. Опыт он решил провести над Испанией, на которую напал внезапно.
И вот в это время Егор уходил на сборы в лагеря. Вера, его жена, была беременна. Она так любила Егора, что, когда он уходил, плакала и рыдала, рвала на себе волосы.
Отбыв в лагерях, Егор вернулся загорелым, окрепшим, живой и здоровый. И вскорости, в апреле 1936 года, у них родилась дочь Маша. Ничего не предвещало беды, но, подрастая, девочка почти не разговаривала, а если и говорила, то что-то непонятное. Больше она мычала и как-то глупо смеялась. Так и дожила глупенькой до сорока лет. После неё Вера больше не рожала, видно, боялась ещё такого ребёнка.
А внуки продолжали появляться как из рога изобилия. В 1936 году Варвара родила ещё одну дочь – Надежду, в 1939 году—сына Михаила. Клавдия не оставалась в стороне. В 1938 году у них с Иваном родился ещё один сын Пётр. А на старости, уже в сорок лет, Клавдия родила дочь Марию. (Было это в 1951 году). Честь и хвала нашим матерям, которые в таких тяжёлых условиях рожали и воспитывали по шести и более душ детей.
Аким не мог нарадоваться на появление внуков. В 1938 году родила дочь Тамару и Паша. Но дочь тоже оказалась не совсем нормальная, она так и не вышла замуж.
Глава XV
Война
Наступали новые времена. Не за горами была Вторая мировая война, развязанная Гитлером. Погибло на этой проклятой войне около ста миллионов человек и почти сорок миллионов из них - русских. Эта война перекроила всю карту мира и принесла неисчислимые беды и страдания.
Недаром Гитлер точил зубы на СССР. В 1941 году без объявления войны он вероломно и коварно напал на нашу страну.
В первые же годы войны убитых, раненых, пропавших без вести, попавших в плен было больше, чем за все четыре года Великой Отечественной войны. И наш народ выстоял, победил коричневую чуму и спас от фашизма весь мир.
В первые же дни войны добровольцем ушёл на фронт Егор. И пропал, погиб, защищая отчий край.
Не успел Аким оправиться от убытия на фронт сына Егора, как через месяц-другой забрали ларинских зятьёв Ивана и Трофима. Как быть теперь дочерям с кучей детей у каждой? И зятья пропали, сгинули в той страшной войне, пропали без вести. И только в 1947 году, уже после войны, они вернулись в родной дом. Побывали в плену, вернулись измученные и больные.
А Егор так и сгинул в пекле войны и не вернулся к своей Вере. И она, блюдя ему верность, так и осталась одинокой женщиной.
Глава XVI
На круги своя
Уже после войны, В 1952 году, в Берёзовском сгорел дом, Аким с Химией переехали в Ларинку на жительство к Ивану и Клавдии. И стали жить у них, нянчит внуков и правнуков, помогать по хозяйству.
Вот и вернулась жизнь на круги своя. Пришлось Акиму доживать свой век у зятя. Здесь, в доме зятя, Аким с Химией и умерли и были похоронены рядом на кладбище в станице Алексеевской.
Теперь уже там покоится и прах их дочери Клавдии и зятя Ивана. Недалеко и Варвара с Трофимом. И приходят на могилы дети, внуки, правнуки и вспоминают свои казачьи корни.
На этом можно поставить точку в трудной и интересной жизни казака. Закончилась целая эпопея казачьей жизни. Да возьми любую казачью жизнь – она будет точь-в-точь такой же, отличаясь лишь некоторыми деталями.
О жизни Акима в Ларинке мною, его внуком Милентием, описано в мемуарах.
Жили, бились, боролись с врагами и трудностями. А потом приходит тот миг, момент, когда люди уходят в мир иной – и ничего уже им не нужно: ни денег, ни власти.
Но жизнь не остановилась, не закончилась, а продолжается в детях, внуках, правнуках – потомках казака.
Слава жизни!
Свидетельство о публикации №216010400860