Время чудес

Ее рабочая смена уже закончилась, но Ирина не спешила уходить. Она знала, что ее коллеги над ней, за спиной, посмеиваются – мол, выслуживается, хотя это было совсем не так. Она знала, что отец Сергий намекает на нее – когда говорит, что любая семья угоднее Богу, чем самая лучшая работа. Но все равно не чувствовала себя готовой к семейным отношениям. Все было бы не так уж  и плохо, если бы не Миша, помощник сторожа, ходивший за ней по пятам, и не нежелание идти в монастырь.

- Что ты себе думаешь? – спрашивали ее родители.

- Чего ты ждешь? – выведывали подруги.

- На что ты надеешься? – выспрашивал на каждой исповеди отец  Сергий.

На все эти вопросы она отнекивалась и отмалчивалась. Отводила глаза в сторону. Улыбалась заискивающе. Переводила разговор в другое русло. Ей и самой сложно было понять, чего она ждет, на что надеется. Но единственное, что она знала точно – ей не хотелось жить так, как жили ее родители, коллеги, подруги, соседи. Пять-шесть детей, работа, службы два раза в день… Нет, эта модель жизни была неплохая, но … чего-то в ней не хватало, какого-то стержня, внутренней наполненности, смысла… Когда она пыталась поговорить об этом с подругами, те слушали, кивали, делали умное лицо и говорили то, что повторяли неустанно коллеги, родители, отец Сергий – не умничай, выходи замуж, рожай – и все наладится, некогда будет о глупостях думать.   

А ей не хотелось детей и замуж – ей хотелось смысла, а потом уже – любимого человека, семью, друзей. Получался какой-то замкнутый круг, вывести из которого могло разве что чудо. А ведь сейчас – канун Рождества, самое время для чудес – разве нет?

Ирина так задумалась о своем, что не заметила, как в лавку вошла женщина. Собственно, внимание на неожиданную посетительницу она обратила только тогда, когда та осторожно прокашлялась и просила:

- Вы мне пару свечечек не продадите?

Ирина вздрогнула, пришедшая это заметила и мягко улыбнулась:

- Извините, не хотела вас пугать…

- Вообще-то мы уже закрыты, - недружелюбно ответила Ирина. Ей почему-то было стыдно за свои странные, откровенные мысли в присутствии этой незнакомки – словно она могла их прочитать и посмеяться над ними.

- Но свет же горит? – женщина продолжала дружелюбно улыбаться – словно и не заметила странной реакции на свои слова.

- Так времени уже сколько? – Ирина попыталась взять себя в руки.

- Так канун Рождества же, время чудес – в улыбке женщины скользнуло лукавство – или так только показалось в тусклом отсвете.

- Церковь все равно закрыта, – немного виновато отрезала Ирина, - все уже разошлись.

- А вы ее разве не откроете? У вас же ключи наверняка есть.

Ира не стала уточнять, откуда незнакомка знает про ключи, но предложила:

- Приходите завтра, а? Все будут, все будет открыто…

- Я тут проездом, - печально улыбнулась женщина, - я завтра уже далеко отсюда буду…

 И, видя, что Ирина колеблется, добавила:

- Пожалуйста. Я вас очень прошу, я так благодарна буду…

- Ну ладно, - согласилась Ирина, - только недолго.

- Просто свечки поставлю, - пообещала женщина. И опять ее глаза и улыбка – или Ирине так показалось – сверкнули лукавством.

Пока Ира гасила свет, пока закрывала лавку, шла по двору до церкви, отпирала тяжелые ворота, незнакомка рассыпалась перед ней в благодарностях. Обычно Ирина терпеть не могла подобных разговоров, но не в этот раз – в словах женщины слышалась незлая насмешка, лукавство и странная загадка. Это завораживало – но не раздражало.

Наконец тяжелая, уже примерзшая дверь церкви поддавалась с тихим скрипом, и Ирина сказала:

- Идите, помолитесь, я вам мешать не буду.

- Ой, пойдемте со мной, а? – попросила женщина, - а то я давно тут не была, уже не помню, что где стоит… Да и страшновато как-то.

- Давайте я свет зажгу? – предложила Ирина.

- Нет, не надо, со светом не так интересно, - лукаво улыбаясь, многозначительно  попросила незнакомка. – Не все видно.

И Ирине вдруг стало страшно от мыслей о том, кого или что она впускает ночью в пустую церковь. Она попыталась успокоить себя – как ни крути, святое намоленное место, нечистый дух сюда не войдет…

Женщина неуверенно прошлась по церкви.

- Вы свечки поставьте, но не зажигайте. Завтра их запалим, когда служба будет, - заговорила Ирина. Собственный голос немного, но успокаивал.

- Вы хоть подскажите, что здесь, а то мне не видно, - попросила женщина.
Ирина опять хотела предложить включить свет, но подумала, что незнакомка снова откажется. И пошла по церкви, рассказывая и показывая рукой:

- Здесь у нас Николай чудотворец, здесь – Божья Матерь Казанская, здесь – Пантелеймон  Целитель, здесь… 

- А здесь чучело мамонта стояло, - неожиданно сказала женщина.

- Что, простите? – Ирина подумала, что ослышалась. Чучело мамонта? В церкви?

- Настоящее чучело, мы его в соседском районе на три казацкие сабли и турецкую пушку выменяли, - словно не услышав Ирину, сказала незнакомка,   - а тут «чайка» была. Мы ее два года с дна реки доставали, год реставрировали… Зато потом как новая получилась.       

- Тут музей был когда-то, - без паузы пояснила женщина оторопевшей Ирине.

- Так то когда было, -  наконец-то сориентировалась та, - и все равно он бы из бывшей церкви переделанный…

- Так то когда было, - засмеялась незнакомка, - преданья старины глубокой, дела давно минувших дней... История!

- А вы откуда такое знаете? – жестко спросила Ирина.

- Долго рассказывать, - хитро улыбнулась незнакомка.

- А если коротко? – решила наконец настоять на своем Ирина. Странную незнакомку давно надо было гнать – не место таким в церкви, не для таких строили (или перестраивали) святые места. Все знали, что музей и церковь – враги, полярные пространства. Если до отца Сергия устроенное здесь дойдет – и влетит же ей! Странная тетка наверняка не просто любительница старины – а самая настоящая атеистка!

- Ну, если коротко… Здесь висели старинные народные костюмы, а здесь лежали книги – 9,11,12 веков. У нас даже первое издание Библии  на национальном языке было… Ты же любишь книги? Старинные, в тяжелых обложках, украшенных драгоценностями, с замками и завязками… А всякие оригинальные вещицы? Лампы причудливой формы, столовые приборы в оригинальным украшением, посуда с интересными рисунками…

- Стяжательство – это грех, за такое Бог накажет, - сквозь зубы зло сказала Ирина.

Ее удивляло (и откровенно пугало) то, что какая-то странная, совершенно незнакомая женщина так прекрасно осведомлена не только о ее мыслях и сомнениях, но и о ее тайных грехах – тех, которые она шептала в удушающем стыде на исповедях, о которых больше не знал никто – ни родители, ни лучшие подруги. 

  - А причем тут стяжательство? – легко удивилась незнакомка. – Никто же не говорит о том, чтобы что-то присвоить или спрятать. Описать, исследовать, сохранить для потомков, выложить для посетителей. А то вон дети растут – про прошлое ничего не знают, историю не понимают, логично мыслить не умеют. Разве так можно?

- Нельзя, - понуро согласилась Ирина. – И все равно – грех.

- Почему? – принялась допытываться незнакомка. – Это вредит кому-то или мешает? Кому какое зло от этого?

Ирина промолчала. А незнакомка опят лукаво улыбнулась и сказала:

- Я вам действительно очень благодарна, что вы меня впустили, разрешили сюда зайти. Лет, наверное, сто уже тут не была – и не понятно, когда в следующий раз попаду. Поэтому, пожалуйста, не отказывайтесь, возьмите, - и протянула что-то в закрытой ладони. – Надо же вам с чего-то начинать.
Ирина подумала, что ничего у странной незнакомки брать не стоит – но рука сама потянулась за странным подарком.

- И не провожайте меня, не заблужусь, - незнакомка улыбнулась и пошла к выходу. У самой двери обернулась и добавила:

- Не прощаюсь. Еще увидимся!

И только когда хлопнула тяжелая дверь, Ирина подумала и том, что так и не поблагодарила незнакомку за странный подарок – пусть и не из истинной благодарности, то хотя бы из вежливости. Или не сказала, что это грех стяжательства и что подарок она выкинет или на церковь отдаст. В глубине души росла уверенность, что незнакомке ее слова не нужны – она и так знает, что Ирина благодарна, что подарок не выбросит, что оценит его полностью немного позже, когда познакомится с пожилым профессором Семеном Николаевичем, страстным музейщиком, и его сыном Михаилом, в прошлом году бросившим семинарию и теперь активно перенимающим увлечения отца. Что с этого дня для Ирины начнется совсем другая, новая жизнь, полная поисков, загадок  и смыслов.

Но эти мысли пришли так, походя. Все внимание Ирины было сосредоточено на маленьком серебряном медальоне. Кому он принадлежал? Чей это портрет внутри? Что за слова написаны? На канны - ком языке? Какой мастер и когда его сделал?  У кого в руках медальон побывал?

Вопросы нарастали, как снежный ком. Как лавина, сносящая все на своем пути. Открывающая дорогу новой жизни.