Темное...

Мне было плохо. Так хотелось выпить. И покурить. Желательно ментоловых. Чтобы до тошноты. Целую пачку. Горько. Больно.
Запила боль коньяком.
 Противно.
Выхожу на улицу и просто иду.
Становится жарко. Искусственная кожа куртки не греет. Горячит.
Жарко.
Расстегиваю. Хорошо.
Захожу в магазин. Спрашивают паспорт. Смешно. Показываю.
Смеется продавец. Шутит. Шучу я. Спрашивает про штамп в паспорте. Точнее – отсутствие такового. Отшучиваюсь.
Забираю спиртное и сигареты. Некуда спешить. Иду во дворы.
Ободранная скамейка. Скупая жизнь. Тяжело.
Присаживаюсь. Открываю пиво, закуриваю. Вкусно. Глоток. Еще. Еще. Да…
- Занято? – спросил голос.
- Да нет, - мотнула головой. – Садись.
- Спасибо. Что пьешь? А, темное. Я вот светлое люблю.
Поворачиваю голову. Ничего такой. Брюнет. Сбитое телосложение. Длинные ноги, вытянутые. Кожаные штаны. Кожаная куртка нараспашку – видимо, тоже жарко. Черные волосы стянуты на затылке в хвост. Светлые глаза: голубые или серые не разобрать.
- Тэрий, - представляется. Прозвище. Хмыкаю.
- Нира, - тоже прозвище, но уже мое. Смотрю, как протягивает свою бутылку. – За знакомство?
- Ну давай.
Чокаемся. Пластиковые бутылки звучно ухают. Он тоже закуривает. Я тушу сигарету об скамейку. Повожу плечами. Адски мерзнет зад в черных джинсах. Все же не лето на дворе. Молчим. Курим. Пьем. Молчим. И так по кругу. Ловлю себя на мысли, что зацепилась взглядом за его ноги. Делаю глоток и прихожу к выводу, что дерьмово, когда рядом такой парень, а в койку его не затянешь. Раздражаюсь. Пару лет без секса. Тут даже здоровый человек озвереет.
- Твою мать!
Смотрю туда же, куда смотрит после восклицания мой молчун-собутыльник. Мысленно его поддерживаю: в арку заходят менты. Их еще тут не хватало.
- Быстро бутылки под скамейку, - командую.
Спрятали. Менты идут к нам. Вот доцепятся же, точно знаю. Ладно. Была не была. Вдруг прокатит. Резко полу ложусь боком на колени Тэрия. Смотрю в его расширенные глаза. Испугался? Или обалдел от наглости. Мило улыбаюсь и сквозь сжатые губы рычу:
- Поцелуй меня.
- Что?
- Поцелуй, сказала. Дибил, - и продолжаю улыбаться.
Смекнув про фишку, он наклоняется и касается моих губ своими губами. Они жесткие и сухие. Все, меня порвало. Как же я давно не целовалась. Облизываю его губы и приоткрываю свои. Язык сплетается с моим языком. Вкус тяжелых сигарет. О, какие у него клычки. Издаю тихий стон. Рука машинально обвивает его шею, зарываясь в волосы на затылке. Поддается вперед. Его рука уже лежит на моей груди, немного сжимая. Соски как каменные. Еще немного и потеку от желания раздеть его прямо тут на месте. Краем глаза отмечаю, что менты смылись. Прерываю поцелуй и сажусь, снова закуривая. Смотрит на меня. Проникновенно так смотрит. Злится что ли? Так жопу обоим спасала. А-то бы загребли давно. Все еще смотрит. На губы. Как они обхватывают сигарету. Неужели стояк? Да ладно. Мне надоело:
- Что?
- Эээ…
- Что?
- Охерительный поцелуй.
Вот выдал. Да я фиг знает сколько не целовалась. Ну-ну. Трындит небось. Решил вроде как комплементом отмазаться. Знаем мы таких.
- Взаимно, - стараюсь жутко оскалиться. Отводит глаза. Правильно милый, я страшная. Бойся меня.
Сидим. Пьем.
Допив пиво, поднимается и забирает у меня пустую бутылку, отправляя их в мусорную урну. Поворачивается ко мне:
- Может, в тепле посидим? А-то я как-то замерз.
- Ну можно.
- Ко мне или к тебе?
Задумалась. Фиг знает, где он живет. Поднялась тоже:
- Ко мне. Только зайдем за сигаретами.
Кивает. Идем. Молча. А и черт с ними с этими разговорами. Забежали в ночник. Продавщица прожгла нас взглядом а-ля «что за пидорас и прошмандовка?» Психанула и взяла себе бутылку вина. Тэрий предпочел коньяк. Правильно. После коньяка и корова – бодрая газель. И я, исходная газель, буду – Анджалиной Джоли. У подъезда дежурят бабки. Слышу, как в спину летит: «Развелось тут. Ходят и ходят. Проститутка и наркоман»
Обернулась и ласково оскалилась:
- Добрый вечер, Ольга Николаевна. Что такие злые?
- Добрый вечер, милочка, - прищур недобрых карих глазок. Ну-ну, знаю я тебя, карга старая. Ты так же в лицо соседке смотрела, когда ее собаку отравила. Тварь дряхлая. А Тэрий молчит. Правильно делает. – Отчего ж злые? Просто погода не радует.
- Долго не сидите – застудитесь, - покачала я головой и подумала, что эту грымзу и яд не возьмет. Чак Норис престарелый. – Всего доброго, Ольга Николаевна.
Мы скрываемся в подъезде. Поднимаемся на десятый этаж.
Моя однушка встречает нас отборной блэчинкой. Твою мать, забыла ноут вырубить. Фиг с ним.
- Разувайся, снимай куртку. Вешалка в шкафу, - указываю на небольшой шкаф-купе. Сама-то я только разулась и прочапала на кухню, отобрав у парня пакеты.
Выгрузила алкоголь на стол, достала рюмку и бокал. Шарахнула чистую пепельницу по центру. Хихикнула. Еще бы свечи зажгла, дура. Свою куртку вещаю на спинку стула. Привычки не изживаемы, особенно, когда много лет одна кукуешь. Тусовки не в счет. Заходит. И тут понимаю, что забыла свет врубить. Идиотка. Подхожу к выключателю и просто физически ощущаю на себе его взгляд. И на данный момент он опаляет мой зад. Замерзший, к слову. Щелчок. Маленький светильник разродился светом полудохлой лампочки. Нет. Квартирка у меня отпад. Ремонт и все дела. Только с лампочками проблема. Все стремянку не куплю, а на табуретку редко кого из пришлых загнать можно – всем влом или просто на утро забывают.
А в спальне мне и света от ноутбука хватает.
- Садись, - киваю я на стул и плюхаюсь сама на второй.
- Одна живешь? – Тэрий закурил.
Я открыла бутылки, разлила спиртное и соизволила наконец ответить, чиркая зажигалкой:
- Ага. Личное пространство, - выпустила дым в потолок, краем уха отмечая, что переключился плейлист. Думчик. Мило. Романтик блин.
- Музло хорошее валит, - заметил брюнет и я смогла рассмотреть его глаза. Обломалась. Они синие. Глубокие, как омут. Хмыкнула и кивнула, беря бокал.
Дзынь.
Опять молчим. До тех пор, пока все не выпито. Плюю на мир мысленно. Встаю и отправляюсь в комнату. Пока рылась в компе, нагнувшись, пропустила момент, как в спальню зашел Тэрий. Только ощутила легкое поглаживание по моему упругому филею. Чуть не мурлыкнула. Резко разогнулась и повернулась, чтобы встретиться с горящими глазами. Завелся? Ответ получила, когда оказалась сграбастана в объятия и ощутила поцелуй. Дерзкий. О да. Давай. Еще. Отвечаю столь же яростно. Его ладони, большие однако, скользят по спине. Потом подхватывают ягодицы и я уже обвиваю его ногами, сквозь джинсы ощущая вставший твердый член. Не сдержавшись рычу. Так сладко чувствовать чье-то возбуждение. Тащит меня к кровати. Сбрасывает и снимает майку. Ммм… Какое тело. Тянусь руками к ремню на его штанах. Несколько секунд. В руку ложится прямо гордость любого мужчины: крепкий, прямой, упругий. Слышу его тихий стон, когда решила лизнуть языком самый кончик. Но дальше мне не дали. Я оказалась прижата к кровати. Штаны стянули. Треск. Упс, любимую майку порвал, сволочь. Целует. Как оказалась с разведенными ногами не помню. Входит. Резким толчком. Сразу и до конца. Аааа! Было больно. Еще бы – сжалась вся за два-то года. Дальше был какой-то горячечный туман. Резкие толчки. Грубые. Мои стоны. Его стоны. Укусы. Царапала его спину, когда он оставил силу, но увеличил скорость. Резинка с его волос куда-то делась. Вцепилась в его шевелюру, призывая к ярости. Как два животных. Просто процесс подвигнутый похотью и алкоголем. Но это так чертовски классно. Да! Губы в кровь. И его, и мои. Два крика и дикая разрядка. Тело свело судорогой. Я провалилась в беспамятство.
Пришла в себя только утром. Постель смята. Так и лежу, распластанная. Приподнимаюсь на локтях. Да. Свалил. Ну и правильно. Спасибо за ночь, красавчик. Было действительно круто. Только…томление внизу живота разгорелось вновь. Дико матерясь, пришлось тащиться в ванную.
Дни текли за днями. Я больше не ходила в тот двор за магазином. Предпочитала пить дома, после работы забежав в ночник. Ночи стали пыткой. Воспоминания о Тэрие сводили с ума. Неужели – личный глюк? Наверное, я тогда белку словила.
Прошел месяц. Желание притупилось. Все вернулось на круги своя. Я помыла голову и натянула просторную майку, в которой любила шастать по дому. Раздался звонок в дверь. И кого принесло на ночь глядя? Если опять соседка со своей гребаной сектой свидетелей чего-то там, то точно не выдержу и в этот раз пошлю матом.
Рывком распахиваю дверь.
Сперло дыхание.
Ё-мае.
Кажется, мурашки по спине прошагали бодрым пьяным маршем. Соски мгновенно затвердели. Между ног пульсация. В кончиках пальцев иголки. В голове бардак.
Он.
Стоит и улыбается. Что-то говорит, а я не слышу. Замечает и повторяет. Прислушиваюсь, пытаясь унять бешеный стук сердца.
- Можно?
Киваю. Поворачиваясь спиной. Слышу защелку на двери. Делаю шаг. Руки останавливают меня. Он холодный с улицы. Такие же холодные руки забираются ко мне под майку. Сухие губы у самого уха. Горячее дыхание. Пальцы уже внизу. Туман в голове. Снова постель под спиной. Сейчас легче, но наслаждение на грани боли рвет на части душу, как и Тэрий рвет меня внизу живота собой. Он сверху. Агрессивен. Еще жестче, чем тогда. Одно дыхание на двоих. Берет меня как зверь. Собственник недоделанный. Захлебываюсь криком, выгибаясь так, как будто гимнастикой всю жизнь занималась. Он не выходит. Все еще твердый. Чуть пережидает и продолжает свою пытку. Забылась сном я только под утро.
Проспав несколько часов, открываю глаза. Дежавю. Пустая комната и светит солнце сквозь плохо прикрытые шторы. Снова свалил. Козел блин. А это что? Подношу руку к лицу и понимаю, что одна щека мокрая. Я плачу? Плачу? Да что за черт?! Идиотка. Нельзя так.
Пожалеть себя не успела. Звон на кухне заставил меня взвиться раненой кошкой с постели. Плевать, что голая. Залетаю на кухню, едва не растянувшись, когда зацепилась за порог. Во все глаза смотрю на него. А он стоит у стола в одних штанах, с распущенными волосами и разливает пиво по кружкам. Смотрит на меня. Удивленно выгибает бровь. А я. Я тону в его синих глазах. Губы пересыхают. Облизываю. Хочу что-то спросить, но Тэрий меня опережает:
- Я у тебя полку в шкафу отжал. Она все равно пустая была.
Оборачиваюсь и бросаю взгляд в коридор. На полу у шкафа стоит небольшая спортивная сумка. Пустая. Снова смотрю на него, медленно понимая, что он принес сюда свои вещи. Невольно делаю шаг вперед. Большие ладони на моей спине. И поцелуй. На этот раз спокойный, но дразняще тягучий. Как терпкое горячее вино. Прикусывает мочку моего уха, вызвав дрожь в теле, и шепчет:
- Я помню, что ты любишь темное.