Страсти по-испански. Часть третья

                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
 
                Сцена седьмая

                В новом замке Каэтаны “Буэнависта”

На новоселье Каэтана пригласила только наиболее близких знакомых, самых знатных грандов и, конечно, их  величеств- короля
и королеву.

Герцог Альба и его мать маркиза де Вильябранка встречали гостей.
Все были в сборе, ждали только королевскую чету. К Гойе подошёл аббат дон Дьего…

Дьего:
-Хозяйка приготовила нам сюрприз – будет небольшой камерный концерт, в котором примет участие сам герцог.

Ведущий:
-Гойе было не до сюрпризов – он волновался как мальчишка, - как она его встретит, как ему вести себя с ней. Но вот появилась она,
в отличие от разнаряженых гостей, в простом белом платье, перехваченном по талии широкой голубой лентой.

Гойя в нарушение всех правил этикета , расталкивая гостей, хотел первым поздороваться
с хозяйкой, но тут объявили о прибытии королевской четы. Каэтана первой приложилась
к руке короля, а затем и к руке королевы.

Королева была шокирована великолепием обстановки и, как бы небрежным противопоставлением простого наряда герцогини, но не подала вида, в душе пообещав отомстить.

КОРОЛЕВА:
- Какими странными картинами Вы, милочка, украсили стены. Мне бы от них было холодно.

КАЭТАНА:
-Но это мои предки – 7 поколений грандов Испании. Они всегда были украшением и гордостью королевства

ВЕДУЩИЙ:
-Мажордом пригласил гостей занимать места.
На сцену вышли сам герцог с редким инструментом – баритоном виола да - гамба, его невестка Мария- Томаса с малой виолой
и Женевьева – дочь мосье де Авре
с огромной, по сравнению с хозяйкой, виолончелью. Они настроили инструменты
и заиграли «Дивертисмент» Гайдна.

В отличие от напарниц, сухо исполнявших свои партии, герцог весь отдавался музыке. Его пальцы, рвавшие струны, превратились в живые существа, жившие своей особенной жизнью.

Маркиза де Вильебранка радовалась и гордилась сыном. Гостям понравилась музыка и похвалы исполнителям были искренними. Король тоже решил отметить успех своего хрупкого первого гранда.
Король:
- Вы настоящий артист, герцог, и хотя не пристало особе, занимающей столь высокое положение, но мне со своей скромной скрипкой не угнаться за вашей  виолой  да- гамба.

Каэтана:
-Может быть кто из гостей хочет блеснуть талантом?

Королева:
-Мануэль, может быть вы споёте нам? Ходят слухи, что Вы недавно отлично пели в доме
у своего секретаря.

Мануэль:
- Поверьте мне, Ваше Величество, я сегодня
не в голосе и не стану петь.

Ведущий:
Это было дерзостью. Гранд не смел
так отвечать своей королеве, тем более возлюбленной. Гости были шокированы,
но выручила Каэтана, пригласив всех любезно
к ужину.

После ужина гости разошлись по комнатам,
а Каэтана подошла к Гойе.

Каэтана:
-Вы совсем меня забыли, дон Франсиско, неужели вы рисуете картины
день и ночь без перерыва
на обед, или на ужин,
 или просто для прогулки
так полезной для здоровья.

Вы же знаете, наверно, у меня открыты двери
поздно вечером и утром,
а для тех, кого люблю я,
так в любое время суток.

Правда эти две недели
я работала, как лошадь,
извините за сравненье,
украшая стены замка,
набирала штат прислуги 
и устала так, что было 
мне совсем не до свиданий.

 А в ближайшие дни я должна вместе
с двором посетить Эскуриал, но после возвращения вы обязательно нарисуете мой портрет в вашей новой манере, о которой все отзываются с восхищением .

Вы ни слова не сказали о театре, об артистах,
о моём репертуаре; Вам хотелось бы увидеть
пьесу в духе Кальдерона*,
 молодых грудастых женщин,
в страсти млеющих на сцене
и мужчин не постоянных,
что меняют, как перчатки,
женщин, быстро пресыщаясь.

*Автор комедий «С любовью не шутят» и «Девушка Гомеса Ариаса»;

Ведущий:
Гойя понял, что Каэтана знает о его сделке с Мануэлем потому, что в пьесе «Девушка Гомеса Ариаса» негодяй Гомес быстро пресыщается похищенной,  влюблённой в него девушкой
и продаёт её маврам.

Гойя:
-Что вы, донья Каэтана, может гранды и такие,
но для махо невозможно
оскорбить любую даму
от служанки до грандессы.
Мы способны поклоняться,
восхищаться вашим полом
и влюбляемся обычно
мы, в отличие от женщин,
бескорыстно ради счастья,
наслаждаясь только страстью.

Ведущий:
Гойя пытался сменить тему, но окончательно запутался в формулировках и смущённо замолчал. Неловкую паузу Каэтана не заметила потому,
что в её  мозгу созрел новый план, как позлить королеву.

Каэтана:
-дон Франсиско, пригласите
на минутку Мануэля
я хочу концерт продолжить-
что-то гости заскучали.

Ведущий:
-Гойя, довольный возможностью избежать продолжения скользкой темы,  охотно исполнил её просьбу. Мануэль тоже был рад избавиться
от назойливого внимания королевы и поспешил
к Каэтане.

Каэтана:
-Вы меня простите, герцог,
как хозяйка извиняюсь –
мне хотелось бы послушать
песни в Вашем исполненьи.
Мне давно твердят о ваших
артистических талантах,
а послушать ваши песни
до сих пор не приходилось.

Вы сегодня отказались
петь для всех гостей со сцены,
но в кругу друзей быть может
Вы споёте для хозяйки,
как сюрприз на новоселье?

Ведущий:
Несколько задержавшихся в зале гостей смущённо переглядывались, король дон Карлос бурно поддержал Каэтану, а Мария- Луиза промолчала, надменно улыбаясь. Она не хотела ещё раз попасть впросак перед гостями. Мануэль не хотел лишний раз раздражать королеву, но
и отказаться петь он не мог, считая, что это подорвёт его авторитет в придворных кругах,
где и без того считают его подкаблучником.

Он благодарно/за комплимент/ улыбнулся, поклонился Каэтане, встал в позу и запел…
Не успел он закончить третью песню, как Мария – Луиза поднялась и громко заявила

Королева:
-Мы идём спать. Завтра рано вставать –
едем на охоту.

Ведущий:
Мануель, вынужденный прервать песню поклонился сначала королеве, затем Каэтане, отошёл к Гойе и подхватив того под руку, следом за королевской четой покинул залу.

Мануэль:
-Как находишь, дон Франсиско,
кто из наших дам милее !?
Если бы не воспитанье
в строгих рамках этикета,
пострадать могли причёски
и не только, а пожалуй
и в глаза могли вцепиться…
И за что они друг-друга
ненавидят – не понятно.

С королевой вроде ясно –
на пороге увяданья
ревность мучит к молодёжи,
ну, а донья Каэтана –
ей, что власти не хватает,
или просто свой характер
легкомысленный и дерзкий,
так присущий роду Альба,
перед всеми выставляет?
Муж её, конечно тряпка
и во всём ей потакает…
Не хотел бы я, поверь мне,
быть теперь её кортехо*.

*Кортехо-любовник/исп./

Ведущий:
-Гойя внимательно слушал и во всём соглашался
с Мануэлем. Но какая же она хорошенькая и, наверное, очень страстная, судя по нескольким подаренным ему взглядам .  Мануэль продолжал откровенничать, а Гойя рассеянно поддакивал,
а сам думал, как бы это проверить.

Мануэль:
-Если б знал ты милый Франчо,
как они мне надоели, а особенно Мария.
Мне противен запах плоти
увядающего тела, а представь её в постели,
изнывающей от страсти,
ненасытных вожделений –
это , брат, кошмар почище
чем с быками на арене.

А другие наши дамы на балу сидят как куклы,
или ходят как гусыни,
а в постели словно доски –
ни ума, ни чувств, ни такта.
То ли дело наша Пепа –
хоть она простая маха, на балу, как королева,
в доме лучшая хозяйка,
а в постели бесподобна –
невозможно оторваться.
Только нам на днях придётся
на два месяца расстаться –
будет двор в Эскуриале.

Ведущий:
- Древними, давно уже узаконенными правилами, было установлено, чтобы семья короля
с ближайшим окружением – высшая знать
из древних родов, проводили ежегодно определённое время на природе, преимущественно в специально для этой цели построенным в живописном месте замке.
Круг посетителей Эскуриала был строго
регламентирован.

Гойя понял, что два месяца не увидит Каэтану.
Но при разъезде гостей с новоселья Каэтана
задержала Гойю.

Каэтана:
-Дон Франсиско, я подумав
поняла, что неразумно
нам откладывать работу
над портретом Каэтаны
и поэтому решила сделать так,
что б пригласили вас пожить в Эскуриале.
Там позировать я буду
перед Вами в виде махи,
может даже обнажённой.
/Каэтана лукаво взглянула на Гойю
и расхохоталась/. Так что ждите приглашенья.

Ведущий:
- Гойя был безмерно рад такому решению
и ходил по дому и в мастерской с глуповатой улыбкой на губах, мурлыкая потихоньку любимые песенки махо. В таком приподнятом настроении прошло несколько дней и он уже начал сомневаться, но как говорится – неисповедимы пути господни…

Приглашение получил не только Гойя, но Мануэль сумел протащить в Эскуриал даже Пепу. Видно ветры из Франции повлияли на консервативные правила и нравы испанцев.

Гойю поселили в одном из небольших гостевых домиков, приставили одного слугу
и предоставили свободу времяпровождения.
Каэтана часто навещала его, они много гуляли
по окрестностям в сопровождении дуэньи,
но о позировании для портрета она даже
не упоминала, словно и не было о нём разговора. Гойя был счастлив и после каждой
встречи страсть к герцогине одолевала его всё больше, но дальше целования ручки дело пока не продвигалось.

Через день Гойя встречался с королём, или
с королевой, в зависимости от их занятости
и набрасывал эскизы будущих портретов.

С Мануэлем встречались редко потому, что
первому министру приходилось заниматься
государственными делами и он часто выезжал
в Мадрид. Но несколько раз он заметил их
с Пепой, прогуливавшихся в укромных уголках сада . Пепу-сеньору Тудо пока приходилось
прятать. Мануэль собирался представить её
королеве, как вьюдиту – вдову, ходатайствую-
щую о пенсии за погибшего мужа, но для этого надо было подобрать благоприятный момент.
               

                Сцена восьмая

- В то время, как Гойя развлекался в Эскуриале, умер шурин – брат его жены и освободилось место президента академии художеств. По ходатайству Мануэля оно было предоставлено Франсиско Гойе, Первому придворному живописцу, как говорится – не было бы счастья…
 
Вернувшись из Эскуриала Гойя часто навещал Каэтану под видом беспокойства о здоровье её мужа. Герцог неожиданно сильно заболел и уже не поднимался с постели, а Каэтана была не той женой, которая сидит и горюет у постели больного мужа. В нарушении всех правил этикета и приличия, не стесняясь и не обращая внимания на пересуды, она в сопровождении Гойи посещала корриду, театры, или просто гуляла с ним, обсуждая исполнение ролей артистами. Она часто навещала Гойю в его мастерской, наблюдая за его работой, или внимательно разглядывая готовые картины.

Что связывало этих совершенно разных по возрасту, положению и характеру людей?
О романтической любви здесь не могло быть речи.
С художником всё ясно – воспылал страстью к молодой красивой и даже местами умной женщине.  Разница в положении только подогревала неудовлетворённую страсть гордого махо. А Каэтана?

Что влекло её – высокородную, избалованную вниманием легкомысленную даму к пожилому некрасивому неуклюжему мужлану? Конечно, как художником, им нельзя было не восхищаться.
А как мужчиной?  Значит просто женское любопытство? – Загадка природы.
Народ, особенно махи, любил Каэтану, как настоящую испанку, в отличие от австриячки королевы. Ей, в свою очередь, нравились махо за их гордость благородство и приверженность к старинным традициям. Она просила Гойю познакомить её с махо в их естественной обстановке и написать её портрет в костюме махи.

Однажды, сбежав из театра с середины спектакля,
Каэтана предложила Гойе пойти в один из кабачков, наиболее других посещаемых махо.
Он принял это за шутку, но герцогиня настойчиво убеждала его, как это ей необходимо для позирования, когда он решит написать её портрет.

Гойя:
Успокойтесь, герцогиня,
нас в кабак в таких нарядах
просто-напросто не пустят.
Ну, а если даже впустят,
мы наслушаемся вволю
оскорблений и насмешек.
Там господ не очень любят
презирая и стараясь
не общаться на досуге.

Каэтана:
- Вы боитесь, дон Франсиско,
что костюм попортить могут,
смелый махо Сарагосы
труса празднует сегодня?
Гойя не успел возмутиться, выпятил грудь,
а Каэтана, взяв его под руку, уже серьёзно продолжила:
- Вам, наверное, не сложно
в мастерской переодеться,
за меня не беспокойтесь –
я закутаюсь в мантилью,
а лицо вуаль прикроет.
В мастерской Гойя сбросил придворный костюм, надел старую изрядно потёртую красную куртку, шляпу- чамберго с полями, прикрывающими лицо, а с верху накинул широкий плащ махо, который уже несколько лет был запрещён инквизицией. Заткнув за пояс огромный нож – наваху, Франсиско почувствовал себя снова молодым махо, способным на безумства
и приключения.

В кабачке было полно народу – большинство мужчин в широкополых шляпах, а все женщины
с открытыми лицами; дым стоял коромыслом, кто-то играл на гитаре. Разговаривали мало, соблюдая испанскую важность. Несколько завсегдатаев с любопытством уставились
на вошедших. Один из них ухватил Гойю
за плащ и стал навязчиво, явно вызывая
на скандал, предлагать контрабандный табак. Франсиско небрежно стряхнул его руку
и распахнув плащ, взялся за рукоять навахи:

Гойя:
- Ты за кого меня принимаешь?- Что я тебе габачо*, впариваешь мне контрабанду вместо нашего кастильского. Не цепляйся, дай пройти, видишь с дамой кабальеро. А не то пинка получишь.

Голос:
- Пусть лицо откроет дама, может быть она габача

Гойя:
- Кто сейчас сказал габача?- извинитесь перед дамой, - Франсиско до половины вытащил наваху из ножен.

Махо:
- Я сказал и повторяю, если дама не откроет нам лица, то ты получишь два пинка ещё в придачу.

Гойя рванулся к говорившему, но вокруг разные голоса закричали:
- Простите, сеньора, вы не габача, вы наша Альба.

Гойя оглянулся и увидел, что герцогиня откинула вуаль и мантилью.

Хозяйка:
- Ты что там заснул?  Играй веселее
фанданго для нашей Альбы! -
кричала гитаристу, а сама тащила на подносе бокалы с вином для Гойи и Каэтаны.

Каэтана:
- Вы что набросились на сеньора,
это же ваш любимый художник

Голоса:
- И точно, это же наш Франсиско из Сарагосы,
а мы – олухи и не признали.
Да, здравствует великий ГОЙЯ,
да здравствует герцогиня Альба!

Им немедленно освободили столик, а несколько пар пустились в пляс под зажигательную мелодию.

Когда они уставшие и возбуждённые вернулись
в мастерскую, Гойя с удивлением и восхищением
смотрел на эту непредсказуемую загадочную женщину, которая в зависимости от настроения меняла свой облик от гордой неприступной герцогини при дворе и до соблазнительной многообещающей любвеобильной махи в его мастерской. Порой она казалась ему ведьмой из его кошмарных снов, всё чаще посещающих его в последнее время.

Гойя:
- Вас не смущают мои взгляды, герцогиня?

Каэтана:
- Если ты ещё раз назовёшь меня герцогиней,
я тот час уйду. А рассматриваешь ты меня,
как художник, мог бы и полюбезнее быть с дамой

Гойя:
Да, как художник я хочу понять, когда ты играешь,
а когда настоящая живая женщина.

Каэтана:
- Ну, этого ты не поймёшь потому, что я и сама
не знаю, когда я настоящая. Меня воспитывал дед
в традициях древнего испанского рода. Мне чужды правила этикета двора, внедрённые правителями из династии австрийских Габсбургов.
Порой я чувствую себя больше махой, чем грандессой. А ты, Франсиско, разве изменил традициям, напялив наряд придворного живописца. Или в груди твоей уже не бьётся сердце прирождённого махо.

Гойя вначале растерялся от такого напора, но когда герцогиня, накинув свою шаль на статуэтку
Богородицы Аточской- покровительницы, сбросила туфли и юбки, он подхватил её на руки, как пушинку, закружил и бережно опустил на кушетку.

В постели герцогиня оказалась достойной напарницей и даже лучше, чем он представлял мучаясь страстью долгие месяцы. Она умело, как настоящая маха доставляла ему удовольствие раз за разом до полного изнеможения. Казалось невероятным, что в таком хрупком теле заключено столько энергии.

Гойя напрасно надеялся, что после удовлетворения страсти их отношения изменятся, войдут в привычную колею, как бывало с другими бывшими любовницами. Но он плохо знал характер герцогини – её отношение к нему не изменилось, как будто и не было той ночи.
Она по- прежнему приходила к нему только когда хотела сама, тащила его куда хотела сама и суждения свои о его творчестве не изменила. Она настаивала, чтобы он нарисовал её обнажённой в позе махи, но у него не получалось потому, что как только она раздевалась он, обуреваемый новым приступом страсти, переставал здраво соображать, а после удовлетворения был как выжатая тряпка и не мог не только работать,
но и шевелиться, а чаще всего просто засыпал.

Ему всё чаще стали сниться и возникать
в воображении даже днём разные мерзкие
рожи – ведьмы, бесы и чудища и он рисовал их, выписывая более тщательно, чем портреты особ высокопоставленных. Вскоре у него набралось таких картин столько, что он решил показать их на выставке.  Он назвал их КАПРИЧОС – капризы.  Агустин и друзья восхищались новым направлением в живописи, сюжетами и манерой письма, но выставлять их не советовали, опасаясь преследования инквизиции.
Несколько таких картин он написал по заказу герцогини Осунской. Только Каэтана осталась равнодушной к новому увлечению Гойи.

Последнее время Гойя работал в одном
из поместий Каэтаны, куда она пригласила
и бывшего любовника дон Хуана Антонио маркиза де Сан – Адриана, который одно время был так же любовником Марии- Луизы, пока его не заменил Мануэль. Дон Хуан получил назначение на должность председателя могущественного Совета по делам Индий, а Мануэль занял его место
в постели королевы.

Каэтана пригласила погостить бывшего любовника, чтобы позлить королеву, а получилось – на мучения Гойи. Маркиза он знал и раньше, даже как-то рисовал его портрет. Это был 40-летний довольно красивый мужчина. Гойя бешено ревновал и считал, что Каэтана уже не может утолить свою похоть с одним мужчиной, тем более с ним – старым глухим мазилой. 

В его коллекции карикатур появилась картина
с религиозным сюжетом ВОЗНЕСЕНИЕ, в которой грешница с лицом Каэтаны возносилась, поддерживаемая тремя мужчинами с лицами доктора, Мануэля и маркиза. В самом низу картины он изобразил задравшего вверх голову согбенного старца, лицо которого явно походило на лицо придворного живописца.
По расположению фигур, их позам и выражению
лиц было явно, что спешат они не на покаяние в райские кущи, а на шабаш ведьм.
Когда Гойя показал эту картину Каэтане, она предпочла не узнать себя и только равнодушно сказала:
- Мигель обидится на тебя за то, что ты в такой компании изобразил Люсию. Гойя промолчал,
а Каэтана не замедлила нанести ответный удар:
- Да, мы с Антуаном решили недели на две поехать с ревизией по другим поместьям,
а по возвращении надеюсь ты нарисуешь меня
в костюме махи.

Гойя с трудом сдержался, чтобы спокойно ответить:
- Как всё удачно складывается, я как раз собирался предупредить, что покидаю Вас
и возвращаюсь в Мадрид. Этого Каэтана не ожидала и постаралась исправить ситуацию:
- Ну зачем так, Франсиско? Ты же знаешь, что я люблю только тебя.
- Тогда прогони его.
- Я не собираюсь обижать хорошего человека
из-за твоих дурацких прихотей. Каэтана резко повернулась и покинула помещение.

Два дня Гойя не находил себе места. Он забросил работу, бегал по комнате и не замечая, что произносит вслух, проклинал себя, герцогиню и всю свору бездельников, ожидающих его в Мадриде, чтобы он старый глухой махо увековечил их дурацкие физиономии.

На третий день его навестил доктор Пераль.
- Вас конечно прислала герцогиня, чтобы вы подлечили меня от сумашествия. Но я ещё не сошёл с ума, хотя кажется и близок к этому.
- И да, и нет. Герцогиня сказала, что вы нарисовали несколько необычных картин и посоветовала их посмотреть.
- А почему она сама не пришла?
- Разве она не заходила попрощаться, - они с дон Хуаном ещё вчера уехали в другие поместья и обещали вернуться недели через две.

- Ах, так. Всё же уехала. Хорошо, я тоже уеду. Вы, доктор, не поможете найти хорошего погонщика и сговориться с ним о цене?
- Хорошо, я найду для Вас лучшего погонщика, но всё же не покажете ли мне что ни будь из новых картин?

- Это пока не картины, а наброски отдельных сюжетов на картоне. Я хочу сделать из них гравюры по новой методе, разрабатываемой моим помощником Агустином.

Гойя подошёл к ларю, в котором хранил Капричос, открыл его и перебирая картоны со злорадством вытащил тот, на котором была изображена Каэтана в позе грешницы, возносящейся.
В этот момент он ненавидел её и хотел, чтобы
все увидели порочность её, похотливость
и развратность натуры.

Доктор был страстным коллекционером
и прекрасно разбирался в изобразительном искусстве. Он моментально оценил и необычность рисунка, и талантливость исполнения. Для него не составило труда узнать и всех персонажей.

Гойя ожидал любой реакции, но не такой:
- Прекрасная необычная интерпретация религиозного сюжета ВОЗНЕСЕНИЕ ГРЕШНИЦЫ.
Я хотел бы приобрести этот картон, назовите Вашу цену.
- К сожалению, должен огорчить Вас – пока не будут готовы гравюры, картоны не продаются. Но обещаю, что буду иметь в виду Вас первым претендентом.

Через несколько дней караван из мулов во главе
со знаменитым погонщиком отправился в Мадрид, но не коротким путём, а через северные провинции с тем, чтобы посетить Сарагосу – родину Гойи. Погонщик пытался отговорить художника от такого маршрута ссылаясь на трудности пути и многочисленные непредвиденные расходы, но Гойя упёрся:
- Я сказал через Сарагосу, значит через Сарагосу. Все непредвиденные расходы буду оплачивать помимо договорной цены за работу. После того, как погонщик заломил такую цену, сколько он
не зарабатывал и за год, а Гойя безропотно согласился, караван отправился в путь. Переговоры с попутчиками и хозяевами ночлегов приходилось совершать погонщику потому, что Гойя совершенно оглох на оба уха. Погонщик этим пользовался и часть расходов беззастенчиво прикарманивал. Гойя понимал это, но не пытался мешать. Он наслаждался одиночеством, свободой, надуманным освобождением от своей дурацкой неуправляемой страсти к Каэтане. Он почти не думал о ней, занимая себя мыслями
о детях, о жене, о друзьях, с которыми встретится в Сарагосе.

Гойя путешествовал инкогнито и запретил погонщику называть посторонним своё имя.
С непредвиденными расходами они вскоре столкнулись в пустынной горной местности. Дорогу им преградили несколько своеобразно одетых вооружённых мужчин, которые бесцеремонно начали перетряхивать их поклажу.
Погонщик подошёл к одному из них, вероятно главарю потому, что тот не участвовал в грабеже и горячо начал в чём-то его убеждать. Тот гортанно крикнул своим людям и грабёж прекратился. Главарь подошёл к Гойе, внимательно осмотрел его и знаками изобразил чтобы тот показал ему наличные деньги. Франсиско безропотно отдал ему кошель, в котором оставалось что-то около 800 реалов. Грабитель отсыпал в свой карман половину, поклонился приподняв шляпу, крикнул своим, и они быстро исчезли в кустарнике.
Погонщик вероятно и сам не ожидал какое впечатление произведёт на грабителей имя художника, которого он считал не совсем нормальным глухим старикашкой. После этого случая он перестал подворовывать
и старался как можно выгоднее для Гойи совершать необходимые сделки – плата за ночлег, продукты, корм для мулов. Через 2 недели они добрались до Сарагосы.


                Сцена девятая

В последнее время на Гойю один за другим посыпались удары судьбы.
Он кое как начал привыкать к своей глухоте, научился читать по губам- понимал речь особенно близких знакомых.

Пока его не было в Мадриде, умерла младшая дочь – любимица. Свирепствовала эпидемия. Болел и старший сын, но доктору Пералю удалось спасти жизнь мальчика. Из Сарагосы приехала мать Гойи, но после возвращения в Мадрид ему пришлось хоронить жену. Хосефа не перенесла смерти дочери и следом за ней тихо ушла из жизни.

Гойя всё время проводил в мастерской,  доступ
в которую был закрыт всем, кроме Агустина
и Каэтаны.  С Каэтаной он встречался
по-прежнему, как будто и не было размолвки
из-за маркиза.

Иногда он показывал ей рисунки, над которыми начал работать ещё раньше – у неё в поместье.

Длительное путешествие по стране и несколько дней, проведённых в Сарагосе, обогатили его бесценным материалом. Он почти совсем перестал принимать заказы  на портреты – рисовал эпизоды из беспросветной жизни угнетаемого народа и их угнетателей в образе животных и разной нечисти типа чертей, ведьм
и страшных чудовищ.

В некоторых рисунках без труда угадывались
лица знакомых, в том числе Каэтаны и самого
художника.

Показывая эти рисунки Каэтане, он ожидал чего угодно, только не равнодушия, с которым она один за другим мельком смотрела и небрежно отбрасывала в сторону. Рисунок, на котором были изображены мужчина и женщина, похожие на герцогиню и самого художника, у ног которых занимались любовью две маленькие
собачки, она прокомментировала неожиданно для Гойи:
- Не показывай это Мигелю и Лусии – обидятся, - а когда рассмотрела рисунок грешницы определённо похожей на неё, возносящейся на головах мужчин с лицами Мануэля, доктора и маркиза и заявила, что Мануэль не простит ему этой карикатуры на Пепу, Гойя был ошарашен.
Он не ожидал, что именно Каэтана не поймёт скрытого в рисунках двойного смысла. Перед уходом герцогиня добавила яда
в отравленную душу художника:
- И этим ты занимался всё время? Безвкусно
и грубо. Здоров ли ты, Франчо, всё ли в порядке
с головой, не прислать тебе доктора?

Гойя в бешенстве бегал по мастерской и сыпал проклятья: - потратить столько сил, времени, воображения и получить оценку – ГРУБО, БЕЗВКУСНО!
Она ведьма, специально бесит меня, чтобы погубить, как погубила мужа. Она ненавидит всех и находит удовольствие в издевательствах.

Каэтана всё реже стала навещать Гойю
и совсем перестала оставаться на ночь.
И всё же он написал ещё один её портрет, единственный в образе обнажённой махи.
Он не показывал этот портрет никому,
но сведения о нём каким-то образом просочились и достигли ушей некоторых коллекционеров-любителей.

Доктор Пераль, повстречав Гойю сказал, что у него серьёзный разговор о здоровье Каэтаны:
- Вы должны поговорить с ней и убедить отказаться от намерения…,
- Убедить герцогиню!? Вы смеётесь, доктор? Покажите мне человека, которому удалось это сделать, и я сниму перед ним шляпу.

- Но это очень серьёзно и угрожает её жизни – она беременна и хочет избавиться от ребёнка.
- А причём тут я? – сказал Гойя и тут же понял, что причём – ребёнок явно был от него.
- Насколько я знаю женщины легко решают этот вопрос.
- Но тут особый случай – сначала она хотела рожать, а потом почему-то передумала и решила избавиться, но сроки упущены и это угрожает
её жизни.

- Не буду я с ней разговаривать на эту тему. Пусть решает свои проблемы сама,- Гойя знал почему Каэтана решила прервать беременность. Она не хотела ребёнка от него, у которого явно
что-то неладно с головой.

Друзья по- прежнему восхищались его творчеством, но последнее время, как никогда, увлеклись политикой.
Их возмущало поведение Мануэля. Достигнув вершины власти, тот изменил не только поведение, но и свои взгляды. Возмущённый отношением либералов к договору, заключённому им с консулом – Бонапартом, он решил вырвать из их рядов вдохновителя новых идей Ховельяноса и отправить его в захолустье в новую ссылку.

В доме Ховельяноса собрались единомышленники поговорить на прощанье с изгнанником. Друзья советовали ему покинуть страну потому, что инквизиция не замедлит воспользоваться моментом и погубить его, лишённого поддержки всемогущего министра.

В назидание Гойе Хавельянос сказал:
- Вам удалось многого достигнуть
в изобразительном искусстве и пришла пора послужить своим творчеством на благо народа
и отечества. Вы замените меня в Мадриде
и будете воплощать наши идеи.  Картины были
и всегда будут наиболее доступным средством
для всеобщего понимания.

- Сомневаюсь, что мои картины могут как-то повлиять на политику. Королевская семья и вся придворная шушера кроме своих портретов
не замечает другой живописи,- Гойя иронически улыбнулся, вспомнив свои последние рисунки.

- Вот этим и надо воспользоваться. Я удивляюсь
их близорукости. Они совершенно не понимают какая мина заложена в твоём творчестве.
Даже в их портретах, написанных тобою, очевидна их гнилая сущность, на которую они
не обращают внимания из чувства высокомерия.

Гойя изучал природу демонов и знал их разновидностей больше любого испанского художника и даже больше, чем специалисты –
демонологи состоящие при инквизиции. Он знал ведьм, домовых, кикимор, эльфов, гномов, великанов-людоедов, упырей и василисков.

Он изобразил массу еле живых людей, безропотно тащивших своих угнетателей
с туловищами животных и с лицами, похожими
на лица реально существующих, безмозглых ленивцев, попов и грандов.

Через несколько дней после разговора с Гойей Пераль прислал ему записку срочно приехать
к Каэтане. Донья Эуфемия чопорная и явно враждебно настроенная проводила Франсиско
в спальню герцогини и оставила их наедине.

Гоя прошёл и присел на кресло около изголовья кровати. Каэтана или спала, или была без сознания, но глаза были закрыты.

В комнате было душно, стоял неприятный трупный запах. Гойя смотрел на бледное лицо своей возлюбленной, искажённое вероятно мучениями и не узнавал его. В душе он не чувствовал ни боли, ни сожаления. Это из-за безумной страсти к ней, из-за её прихотей
он разрушил семью, потерял любимую дочь.
Ясно, что с самого начала они не понимали
и ненавидели друг друга. Она не понимала
его творчества, он не понимал её интересов, образа жизни.

В их отношениях не было самого главного – взаимопонимания, уважения. Была страсть
на уровне животных инстинктов, а они принимали её за любовь.

Вошла дуэнья и попросила удалиться потому, что пришёл священник, которого необходимо оставить наедине с умирающей.

Гойя с облегчением вздохнул и навсегда покинул предмет своей необузданной безумной СТРАСТИ.

                ЗАНАВЕС