Такая вот жизнь. ч. 5, 6

                После войны.
   Прошли послевоенные год – другой, и жизнь в деревне понемногу налаживалась. Наденька и Шура снова стали работать в школе учителями, дружба их продолжалась.

  В народные праздники, как и раньше, молодёжь собиралась на ярмарку, а осенью и зимой стали проводить супрядку. Вот только подруги перестали туда ходить. Им казалось, что для посиделок они стали староваты.

   Зато на ярмарке веселился стар и мал. Шурочка стала степеннее и уже не кидалась в пляску. Взявшись под руку, девушки  со всеми гуляли по деревне. После войны гармонистов стало мало, а без музыки уже и веселье не такое. Иногда удавалось уговорить стариков, которые умели играть на балалайке. Это оживляло ярмарку.
   Да и с парнями что-то происходило не в лучшую сторону. Стали много пить, и почти ни одна ярмарка не обходилась без драк. Подвыпившие молодцы и захмелевшие мужики сначала собирались кучками. Шутили, рассказывали анекдоты, вспоминали, где и как воевали.

    Потом один кто-нибудь начинал подсмеиваться над неженатым парнем. Тот сердился, хватал насмешника за грудки, начиналась потасовка. В ссору вступали остальные. И вот уже рвут друг другу рубахи, безжалостно молотят кулаками,  стараясь угодить в «сопало», чтобы кровь брызнула. Но и этого мало. Обезумевшие от злости, в пьяном угаре выламывают из забора колья и бросаются друг на друга.

  Вот одного уже сбили с ног. Он лежит плашмя и не шевелится, а стоящий над ним с колом продолжает его бить.
- Убивают! Люди! Убивают!- истошно закричит какая-нибудь бабёнка. И тогда бросаются искать трезвых мужиков, чтобы те разняли дерущихся. Вот только трезвых-то бывало мало.

   Точно такая драка и произошла в Пятницу Ильинскую, когда весь народ был на улице.  Надя и Шура с ужасом смотрели издали на происходящее. Более трезвые парни пытались что-то предпринять до прихода взрослых, но дерущие яростно кричали:
-  Уйди! Не подходи! Зашибу! – И размахивали кольями.
Наконец дерущихся удалось разнять, и все разошлись кто куда.

   Девушки пошли на берег реки и стали петь:
- На деревне расставания поют.
Провожают гармониста в институт…
   Надя с Шурой решили пройтись вдоль берега. Время клонилось к вечеру. И без того тёмная вода Шелони казалась чёрной. Вдруг они увидели группу парней, которые полулёжа играли в карты. Один приподнялся, и Шурочке показалось, что она узнала его.
- Давай-ка подойдём поближе! – предложила Шура.- Кажется мне, что там твой Григорий.
- Да, нет!- Возразила Надя.- Он же потерялся.
- Потерялся, потерялся,- передразнила Шура.- А, может, нашёлся. Я слыхала, он и не воевал-то почти. Сразу в плен попал.
- Ты что, осуждаешь? Он разве виноват? – возмутилась Надя.
- Ладно тебе! Я ж это так. Ну, прости, брякнула, не подумав! – оправдывалась Шура.- Да он это! Точно! Григорий!Ну, пошли ближе!
И она потянула упирающуюся подругу.

 Парни тоже заметили их.
-  Глянь, Гришк, это не твоя ль дролечка пожаловала?- подтолкнули они Григория. Тот сразу же поднялся и пошёл навстречу.
- Эй, ты куда? Давай рубаху отыгрывай! – закричали парни. Григорий сорвал с себя рубаху, швырнул её играющим и подошёл в одной майке к девушкам. Увидев такое, Надя развернулась и хотела тут же уйти, но Григорий ловко поймал её под руку и, встав посередине, пошёл с ними, заглядывая то одной, то другой в глаза, улыбаясь и шутя. В конце концов подружки оттаяли.
 
А тут ещё их догнал бывший Шурочкин ухажор. Он вернул Григорию рубаху и пристроился к Шуре.
   Подруги были счастливы. Не каждая могла вот так с парнем под руку пройтись по деревне, потому что сразу после войны на всех девушек кавалеров не хватало.

    Узнать, где квартировалась молодая учительница Надежда Васильевна, было не сложно. Григорий стал приходить чаще и вызывать Надю на улицу посидеть, поговорить. Баба Марфа, у которой жила Надежда, ворчала:
-  И чаво не заходите в избу – то? Говорили бы туточки, в тепле. А я, еслив что, так и к суседке могу уйти.

А соседка судачила:
- Слышь, Григорий-то зачастил к твоей жиличке. И двенадцать километров ни по чём. Глядишь, к свадьбе дало-то обернётся.

 Говорили не зря. Однажды, приобняв Надежду, Григорий сказал: Наденьк, давай поженимся! Будем всё время вместе. Построим свой дом. Я – кузнецом буду работать, без хлеба не останешься.

   Наденька предполагала, что когда-нибудь этот разговор состоится. И вот это случилось Она радовалась и боялась новой жизни. Григорию сразу не ответила, пообещав подумать.

В выходной она сама приехала к подруге, чтобы посоветоваться.
-  Конечно, выходи! Нам с тобой уже скоро двадцать пять. Когда ещё подвернётся жених в нашей глуши! Да и где они? Всех война поубивала.- говорила Шурочка. -  Ты знаешь, я ведь тоже выхожу замуж за Сашу Антонова.
- Он же твой троюродный брат! Разве можно! – воскликнула Надя.
- Ну, и что , что брат! Он сказал, что любит только меня – И тихо добавила.- Он хороший, добрый. Я не хочу старой девой остаться.
Надя обняла подругу:
- Раз решила – выходи. Я, наверное, тоже решусь.

Старшая Надина сестра, узнав о замужестве, раскричалась:
- Креста на твоей Шурке нет! За брата удумала выходить, грех-то какой! Ну, а твой-то, не гляди, что красив, он же картёжник. Говорят, однажды домой в одних трусах пришёл, всё проиграл. Да и выпить любит.
   Надежда не знала, кого и слушать. А Григорий был настойчив, обходителен, весел, терпеливо ждал.
   И однажды он привёл Наденьку к своим родителям. Свадьбу играть было не на что, записались в сельсовете, собрали стол, позвали самую близкую родню. Так и стала она его женой.

                Часть 6
   Гришины родители наотрез отказались вступать в колхоз. Жили они на краю деревни в маленьком домике, которые построили на чудом оставшиеся деньги. Старший сын погиб на войне, младший ушёл в районный центр и стал работать на льнозаводе. А средний, Григорий решил жениться, чему они были очень рады.

    Жить молодой семье было негде, и Наденька уговорила сестру разрешить  пожить годик у неё. Нюше очень не хотелось видеть в своём доме мужчину, но не пустить – осудит вся деревня. И она согласилась, предупредив, что ночевать придётся в чулане или на печке, так как второй кровати нет. Молодые согласились. К тому же они решили начать строительство собственного дома рядом с родителями Григория.

   Непросто приходилось Надежде. Школа, где она работала, была в семи километрах от дома, да и характер сестрицы оставлял желать лучшего. Григорий работал кузнецом, и деревенские частенько просили его что-нибудь сковать: то чугунку, то трубы к ней, то крест на могилку, то оградку. Расплачивались редко деньгами, в основном водкой или самогоном.

    Увидев зятя под хмельком, Нюша накидывалась на сестру:
- Говорила я тебе, какой он, вот и получай! А тебе, зятёк, вот что скажу:
- Будешь пить – выгоню! И живите, где хотите.
   Наденька отмалчивалась, а Григорий обнимал Нюшу за плечи и просил прощение до тех пор, пока та, наконец, соглашалась его простить.

    Иногда молодая пара ходила в гости к Шурочке, которая после замужества поселилась в районном центре. Автобусов не было и ходили напрямую через кусты. Наденьке нравилось бывать у подруги, она отдыхала там душой.

   Шура работала в школе, а её муж Александр – шофёром. Жили безбедно. Выпив по рюмочке- другой,  Саша брал мандолину, играл, а все пели и плясали. Хозяева всё время уговаривали остаться ночевать, но Надя торопилась домой: рано утром надо бежать на работу в школу.

   В гостях Григорий был весел, шутил, плясал со всеми, а по дороге домой развозило так, что он еле тащился, отставал или вообще останавливался, капризно призывая жену:
-   Наденька, мне худо! Я не могу идти!.. Сейчас я умру, помоги ж мне!..
   Надя возвращалась, клала его руку себе на плечи и, чуть ли не на себе, тащила мужа. Дома он сразу не засыпал, а продолжал стонать. Всю ночь сёстры не могли уснуть, ухаживая за пьяным. Утром с тяжёлой головой Надежда шла на работу, а муж ещё сутки приходил в себя.

- Надь, брось ты его, пока детей нет! - говорила сестра. И однажды Надя решила уйти от Григория, хотя чувствовала, что беременная. Но Гриша упал на колени, обнял Надины ноги, стал плакать и умолять не бросать его, обещая, что это больше не повторится.  Наденьке становилось жаль плачущего мужчину, и всё оставалось, как прежде.

   К концу июня сруб дома был готов, осталось привезти солому на крышу. Наденьке работать не давали: она вот-вот должна была родить.

   Однажды, возвращаясь домой, у неё прямо на дороге начались схватки. Увидев, в каком она состоянии, деревенские женщины всё поняли. Послав Григория в районную больницу за врачом, они затопили баню, нагрели воды, велели сестре приготовить чистые простыни. Роженицу положили в тёплой бане на полок.

  Когда Нюша принесла бельё, схватки стали частые, невыносимые. Наденька кричала, а сестра ходила возле бани взад-вперёд и приговаривала:
-  Так и надо, так и надо! Говорила тебе- не выходи замуж, не послушалась. Теперь кричи!
Женщины крестились и стыдили Нюшу, но та твердила своё:
-  Вот- вот, кричи! Ишь, змея, замуж захотела!.. Вот и получай!

 В полдень у Наденьки родилась дочка. Позже приехала скорая помощь, и её вместе с младенцем увезли в больницу. Григорию сказали, что роды прошли благополучно.

.  Пока жена и ребёнок находились в больнице, он сделал деревянную кровать и повесил под потолком люльку. Через пять дней привёз семью домой.

   Нюша ничего не говорила, молча обряжала скотину и работать сестре по дому не давала. Возможно, ей было совестно, хотя та ничего не знала о её поведении.
   Как только Надя почувствовала себя окрепшей, она стала ходить с малышкой к срубу дома. Девочка родилась спокойным ребёнком, и молодая мама, положив её на снопы соломы, помогала мужу достраивать дом.



-