10. Призрачный визит

   Лизка теперь очень часто проводила время на балконе. Она была тиха, воспитана, уделяла немного внимания Руфе – как и положено уделять внимание дочери, но предпочитала спать и просто даже смотреть в окно всему остальному. Она знала, что Саша и Анфиса переживают за неё, потому что после смерти Ганны прошло относительно мало времени, и полосатая кошка, будучи её матерью, не смогла смириться с потерей младшего ребёнка.
   В доме чаще всего царил хаос, а на балконе можно было отдохнуть. Слишком много кошачьего народу прибавилось за последнее время. Изначально их было четверо: Лицхен, Руфа, Ганна и Марсель. Потом появилась Манька, которая не умела себя толком вести и вот лишь недавно приобрела манеры более-менее домашней, а не уличной кисы. Затем Анфиса решилась и занялась помощью бездомным животным. Так как особо помогать она не могла, то решила брать на передержки кошек. И в доме появились Шанти и Скарлетт. Конечно, порывов хозяйки кошки до конца не понимали, но они все были уже научены, а потому восприняли новеньких спокойно, чего не скажешь о самих пришельцах.
   Шанти была в большой обиде на людей – её выкинули в подъезд по непонятным ей причинам. Там она и обитала до тех пор, пока её не нашли люди с группы и не пристроили на передержку. Но передержка очень быстро выдохлась и отказалась от кошки, поспешно всё списав на аллергию. И Шанти снова была переселена в подъезд. Она была довольно интересной внешне кошкой: не очень длинная чёрная шерсть, под которой виднелся серебристо-серый подшёрсток, по-волчьи вытянутая мордочка, тёмно-жёлтые, как авантюрин, глаза. В первые дни обитания к ней никто толком не мог подойти, она не подпускала к себе ни людей, ни зверей, только рычала. Хозяева пока поселили её на шкафу, где было весьма удобно. К тому же Манька – сама недавняя жительница – так и норовила покачать права и ввязаться с ней в драку. Но потом всё как-то смешалось: Ганна попала в больницу с отравлением, а Шанти отвезли на стерилизацию. До этого Анфиса никогда не видела кошек после операции… Вялую, еле шевелящую языком Шанти куратор привезла с операции довольно поздно, но Анфиса ждала до последнего. Она очень хорошо понимала, что у группы огромное количество котов и кошек, собак, и всех их надо кастрировать и стерилизовать, чтобы можно было со спокойной совестью искать для них хозяев. Шёл первый час ночи, когда Анфиса получила свою подопечную вместе со шприцем, ампулой и наказом завтра поставить кошке прививку. Сашка умел ставить уколы, потому девушка не беспокоилась. К тому же не столь давно их кот Марсель страдал метеоризмом, и курс уколов ему пришлось пройти. Так что оставалось лишь немного освежить в памяти сам процесс.
   С Шанти Анфиса возилась несколько дней. После операции кошка спала очень долго. Её, всё ещё не соображающую ничего, хозяйка вытащила из переноски и переложила на шкаф, где никто из любопытных кошаков не потревожит. Шанти пыталась вырваться, но сил явно не хватало. Прошло уже больше двенадцати часов, а она так в себя толком и не приходила: лежала с полузакрытыми глазами, не шевелясь, благо, что в туалет ей не надо было ходить, так как под ней находилась впитывающая пелёнка, полагающаяся всем после стерилизации. Анфиса перенервничала тогда сильно. Мало ей было чуть живой Ганны, лежащей в больнице, так ещё и животное на передержке не желало взбодриться. Под вечер Шанти ещё и вырвало – наркоз сказывался до сих пор. Прививку, конечно, поставили, на что кошка только слабо мявкнула, никак не показывая своё отношение к такому варварству чем-то более эмоциональным. Анфиса сразу же вспомнила, что когда Марселя отнесли к врачу с раздутым кишечником, он тоже реагировал на спазмолитический укол примерно так же, потому что от боли ему уже было всё равно. Зато потом, когда хозяева ставили ему уколы каждый день по два раза, на него приходилось садиться, чтоб эта туша не вырвалась. Но самое главное, что через неделю он был здоров как конь, а это всё, что волновало Сашу и Анфису.
   Теперь они так же переживали за кошку, которая с ними даже не жила а так, временно обитала. Но это не означало, что она была для них чужой, несмотря на свой нелёгкий характер. Уже к ночи Шанти попила, наконец, воды – миска стояла рядом с ней на случай, если кошка почувствует себя лучше. Пила много, с явным удовольствием. Анфиса вздохнула с облегчением, значит, скоро оклемается. На следующий день Шанти по-прежнему была слабой, валялась на пелёнке и предпочитала не делать лишних телодвижений, потому что они тут же отзывались болью в шраме. Пила она изредка, но помногу, еду ей решили дать вечером. К влажному корму кошка отнеслась прохладно, видимо, аппетит ещё не проснулся. Она съела половину обычной порции и больше не стала. Но на третий день зато начались явные признаки хорошего самочувствия, кошка съела куриный бульон и кусочек куриного мяса без костей; надо сказать, что и еду она попросила сама, когда увидела, что пришли кормить остальных. Замяукав, чтоб на неё обратили внимание, она получила свой вечерний паёк. На четвёртый день она самостоятельно спустилась, чтобы сходить по кошачьим делам, да так внизу и осталась, Анфиса решила не поднимать её на второй этаж (так назывался шкаф), подумав, что той уже пора научиться общаться с остальными членами котостада.
   Потом из больницы пришли вести о смерти Ганны, и Анфиса с Сашкой какое-то время находились в прострации. То есть в руки они себя, разумеется, взяли, но глухая боль в них ощущалась очень долгое время. Наверное, потому они решились помогать бездомным животным более активно, и тогда появилась Скарлетт. Кошка, довольно крупная, очень пушистая, явно имевшая в роду персов, сама белая с чёрными и рыжими пятнами. Очень красивая, но не такая интересная, какой была та же Шанти. Скарлетт предпочитала, чтобы к ней никто не лез, избегая общество остальных котообитателей, сколько возможно, и не испытывая особых эмоций при появлении человека. Ела стабильно, но мало; зато валерьянку могла хлестать бесконечно, как заправский алкоголик — водку, за что очень быстро Сашка приклеил к ней прозвище «светская алкогольвица». Анфиса немного похихикала, но согласилась с такой формулировкой персиянки. К тому же эта кошка часто спала, ровно никого и ни чем не беспокоя. В общем, типичная диванная подушка. Скарлетт так же частенько занимала балкон, но молча признавая в Лицхен хозяйку,  спокойно покидала его, когда той требовалось отдохнуть от остальных.
   Вот и сегодня, едва Скарлетт увидела, как полосатая арийка входит на балкон, как чуть дёрнула хвостом и с достоинством удалилась. Лиза же удобно устроилась на полочке, нагретой за целый день и уставилась на белую, идеально круглую, как миска с молоком, луну. Так она сидела довольно долго. Лето наступало в сибирский город с невероятной скоростью. Хотя май едва начался, но дни выдавались очень жаркие, а ночи радовали лишь очень лёгким холодком. Звёзды уже взошли, на улице становилось всё тише, а в квартире начинали готовиться ко сну. Анфиса заглянула на балкон и позвала старшую кошку в дом. Но та упорно продолжала глядеть на луну, словно ожидая там что-то увидеть.
- Не хочет? - спросил Саша, присоединяясь к жене, не решавшуюся бесцеремонно прервать бдение кошки и забрать её в дом.
- Нет, - вздохнула она, - как будто ждёт чего-то…
- Может, так и есть, - пожал плечами её супруг, - пусть лежит, давай не будем ей мешать, - и они ушли, оставив балконную дверь чуть приоткрытой, на случай, если Лизка передумает или кто-то захочет к ней присоединиться.
   Все уже давно спали, когда ожидание, наконец, стало себя оправдывать. Лизка вдруг вздрогнула и потянула носом воздух. Луна словно стала ближе, ярко-ярко заблестела, протягивая к балкону один из бледных лучей, по которому кто-то бежал. Лиза навострила уши, не отрывая глаз от того, кто приближался к ней по этой странной лунной дороге. Она уже разглядела силуэт, который становился всё отчётливее... Она узнала его ещё до того, как смогла разглядеть… А потом на    балкон ступила мягкая лапка, и перед Лизой предстала её приёмная дочь — Ганна, пушистая серая кошечка, погибшая несколько недель назад. Она радостно потёрлась о мамину шёрстку, громко мурлыча, что так редко делала в жизни. А на Лицхен напало оцепенение. Она очень скучала по ней, и весь прошедший день чувствовала, что сегодня каким-то образом, но младшая дочь придёт, потому и проторчала на балконе так долго и, как выяснилось не зря. Но почему-то сил поверить в чудо уже не осталось.
- Я думала, ты мне обрадуешься, - в своей прежней, известной при её жизни, язвительной манере промяукала Ганна, и Лиза  моментально вышла из оцепенения.
- Я просто очень тосковала, - Лиза, как и прежде бывало, начала вылизывать мягкую, как пух , шерсть дочери, - и мне так хотелось тебя увидеть...
- Да знаю я, - фыркнула та, с удовольствием потягиваясь от маминой ласки, - но я всё равно ненадолго, только попрощаться с тобой — я же не могла это сделать при жизни.
- Скажи, а это правда, что все животные живут на радуге после смерти? - с волнением спросила старшая кошка, так как этот вопрос волновал её больше всего.
- Конечно, - лениво отозвалась Ганна, - благодаря вере людей появилось такое место во вселенной, где живём мы — ушедшие животные. Кто-то называет это место радугой, потому что там так же радостно и светло, как бывает, когда после дождя ты смотришь на появившуюся радугу. Кто-то считает раем для животных, что тоже, в принципе, верно.  Там хорошо, нет холода, голода, нет жестокости и боли; кругом прекрасные пейзажи для тех, кто хочет обитать на природе, и самая лучшая домашняя обстановка для тех, кто привык жить в доме. Нас там огромное количество — представь, сколько за тысячи и тысячи лет жило на земле животных? Но при этом мы не мешаем друг другу, нам не бывает тесно, потому что это невероятное место ещё и безразмерно.
- То есть ты счастлива? - спросила Лицхен, с нежностью глядя на дочь.
- Вообще, да, - строптиво махнула хвостом Ганна, - но если честно, то мне не хватает… вас.  Тебя, Руфы, Марселя... Да и хозяева наши неплохие люди. Нет, ты не переживай, я не горюю, но если бы была возможность вернуться, то я бы и секунды не раздумывала, - и она спешно принялась вылизывать правую лапу, дабы никто не заподозрил её в сентиментальности.
   Это признание явно далось вредной Ганке  с трудом, хотя и пыталась она придать своему тону лёгкость. Ни разу за свою короткую жизнь серая кошечка не позволила себе проявить любовь к кому-либо. Очень редко приступы любви случались у неё по отношению к маме. Ещё реже — к остальным кошкам. Своим хозяева она призналась в привязанности лишь за несколько часов до смерти. Лицхен понимала, чего стоят своенравной дочери эти слова, и молча одобрила их, решив не заострять на этом внимания, к тому же времени у них было не так много.
- А как же Саша и Анфиса? Ты не попрощаешься с ними?
- Так они не смогут меня увидеть, - хмыкнула киса, - они же люди; к тому у нас, домашних любимцев есть миссия. Конечно, лично мне она предстоит нескоро, но всё-таки…
- Какая миссия? - полюбопытствовала Лиза, устраиваясь поудобнее, потому что сама Ганна давно уже перестала вылизываться, а просто с комфортом валялась на ставшей уже прохладной деревянной поверхности.
- Принято говорить, что человек умирает в одиночестве. Потому многие и боятся смерти. Так вот, издревле существует правило, заданное Богами для нас — тех, кого любили, берегли, не хотели потерять и сделали всё, чтобы наша жизнь была счастливой. Мы приходим к человеку, когда наступает его час. И провожаем его туда, где должно ему быть. Конечно, я говорю только о тех, кто достоин подобной участи. И это тот момент, когда мы впервые можем с ним поговорить.
- Значит, ты придёшь провожать Сашу и Анфису?
- Конечно, и не я одна. Знаешь, я же встретила и других котов. Одного зовут Васька. Он рыжий,  воспитанный, интеллигентный, тоже вспоминает их добрым словом — несколько лет назад он жил с ними. Умер от болезни, но с ними был в принципе счастлив. Вроде бы у него и невеста была… А второй почему-то зовёт себя Василий Сергеевич. Полосатый, прям как ты, а уж наглый… Я таких никогда не видела! Но он только кот Саши. Очень давно у него жил, кажется, когда наш хозяин ещё подростком был. И, вполне возможно, я ещё встречу кого-нибудь, кто у них жил когда-то, всё же я там не очень долго.               
- Надо же… Не думала, что у нас, домашних любимцев, такая важная задача, - удивлённо промурлыкала Лицхен, - проводить человека — хозяина! - в другой мир, успокоить его, не дать страху завладеть его душой. Это ведь так непросто!
- Мы ведь только так и можем отблагодарить их, - очень тихо шепнула Ганна, - за их любовь, за то, что когда-то спасли, подобрали, кого-то выходили, кого-то просто вовремя забрали у плохих людей… Потому именно на нас и возложили это бремя.
- А ты не боишься?
- Нет, - не задумываясь отозвалась кошечка, - во-первых, это будет нескоро, и я точно буду встречать их с кем-то из вас, а во-вторых — когда кого-то очень любишь, то всегда сможешь его успокоить. Кстати, мама, перестань по мне тосковать, - вдруг резко изменила тему она, - ведь очень  скоро твоя любовь ещё кое-кому может понадобиться.
- Ты это про что? - заинтересовалась Лиза.
- А это ты сама поймёшь…

   Под утро Анфиса проснулась от того, что рядом с ухом услышала чьё-то тихое мяуканье. Она резко подскочила, но рядом никого не было. Все кошки спали в разных местах комнаты, но на кровати не лежал никто. Девушка прислушалась, а потом выглянула на балкон. Близился рассвет. Первые солнечные лучи уже окрасили небо; кошка Лиза не спала, а по-прежнему смотрела в окно. И только она одна видела, как по одному из солнечных лучей бежит, постепенно исчезая в воздухе, прозрачный серый силуэт...