Мечтатель

В густом небе еще проглядывали звезды, а солнце медленно и ленно поднималось за горизонт. Кроны деревьев сверкали в дали заледенелыми льдинками, а тишину нарушало лишь завывание пронзительного зимнего ветра, доносившегося из глубин оконных ставней. Миша проснулся и оглянулся вокруг. Все спали. Безмолвие тревожил только Ромка, своим попискивающим сопением. Миша вновь улегся и закрыл глаза, в надежде мысленно перенестись куда-то как можно дальше. Но к его удивлению вместо жарких стран и голубого прозрачного неба, в его сознание прокрадывалась тоска,окутавшая ледяной дрожью все его тело. Ночью он будто бы оказывался на пороге самых сокровенных кошмаров: необъяснимые порывы страха, безнадежности и отчаяния. В темноте ему мерещились звуки, тени, но кричать или звать кого-то было бы глупостью. Он один. Не только в комнате среди еще четырех таких же как и он мальчишек. Он один во всем мире, и  позаботиться о себе может только он сам. Так и сейчас. Во всей окружающей его дремоте, надежды и мечты рассеивались, а на подступе уже стояло одиночество. Наверное, во многом благодаря тому, что Миша не когда не чувствовал себя нужным, не только окружающим, но и обществу. Он словно брел без цели и надежды на будущее, но в свои шесть с половиной лет осознать ему это было трудно.

-Почему я? - Думал он, всякий раз наблюдая из окна счастливые семьи, которые проходили вдоль железных оград стараясь не смотреть на мрачное и злостное место.

К своим небольшим годам, Миша понял только одно-все уже решено. Кто-то еще до его рождения определил его жизнь. Жизнь без права на что-то хорошее. А здесь уже, другие люди определили ему, когда именно ходить в туалет, как вести себя и что говорить. Что бы влиться сюда, ему нужно соблюдать правила и ни в коем случае не выбиваться из этой серой детдомовской массы. По привычке он все еще тянул руки к персоналу приюта, но теперь Миша заранее знал, что это бесполезно. Наверное, это и к лучшему решил он для себя. Ведь так проще свыкаться с мыслью о предстоящей разлуке. Он продолжал лежать с закрытыми глазами укутавшись с головой одеялом, но  необъяснимые волнение и страх все еще продолжали его преследовать.

–Скоро мой день рожденья,- огорченно произнес Миша. -  И опять все повториться,- с тоской, оглядевшись вокруг, добавил он.

Переезды и изменения Миша переживал тяжело, но к сожалению, от этого ему никуда не деться. Каждый детский дом, или как любят величать сами сотрудники- пансионат, рассчитан лишь на определенное количества времени. Стоит только возрасту подойти к определенной отметки, в его случае к семи годам, предстоит опять начинать все сначала, теперь уже в интернате. Место, где дети намного старше, ответственнее и, как думал Миша, более безжалостные. Но в отличии от дома малютки, прибывание в котором Миша отчетливо помнил, где не смотря на строгие правила и запреты, персонал испытывал жалость к маленьким воспитанникам. Здесь же, где дети уже большие, ни снисхождения, ни ласки он не видел, поэтому предстоящий переезд пугал его не так сильно. Миша часто вспоминал, то время, когда жалостливая нянечка обнимала его и брала на ручки, это все было там, теперь уже в прошлом.  Несмотря на то, что с тех пор прошел не один год, Миша все еще помнил прекрасные ощущения, которые дарят теплые объятья. Он влюбился в ласку, стоило ему лишь раз почувствовать ее. Но в свои 6 с половиной лет Миша так и не мог ответить на вопрос-почему все так? Почему нельзя обниматься и тем более говорить запретное слово-люблю. Комната по-прежнему была окутана тьмой, но теперь в сонное пространство рассеяно врезались серые лучи зимнего утреннего солнца. 

-Сейчас,-подумал он, - придет Лариса Анатольевна.

Он огорчённо вздохнул. Воспитательница всегда приходила в одно и тоже время.  Несмотря на то, что внешне она напоминает больше добрую старушку, чем строгую надзирательницу, ее бояться все. И Миша исключением не был.  С самого первого дня, после перевода, он понял, что Ларису Анатольевну лучше слушаться. Особенно по утрам, ведь, тех, кого она не может разбудить криком, как оказалось, она поднимает самостоятельно, а иногда особых экземпляров, не поддающихся ее упоенному контролю, обливает водой. Ему и самому приходилось испытывать ее терпение, но после первой же порки он решил для себя, что сопротивляться ей не стоит. Миша понимал, что сейчас ему придется вставать.  Но под одеялом ему было так тепло и уютно, что он и не заметил даже, как провалился в сон. Стрелка на часах приближалась к семи часам, и в очередной раз, стоило ей только подойти к отметке, как дверь распахнулась и комнату оглушил яркий свет светодиодных ламп.  Воспитательница угрюмо прошлась по комнате и оценив масштаб происшествия, загромыхала в ладоши.

-Подъем,-крикнула она, хлопая и стуча руками.

Миша подскочил от неожиданности, но сопротивляться не стал. Он медленно встал и взвалил на свои хрупкие маленькие плечи толстое одеяло. Тело заколотило в мелкую дрожь, но обернувшись словно в халат он согрелся.

Лариса Анатольевна подошла к мальчику и сорвав с него одело, грозно произнесла: - Миша, ты что это удумал? Одевайся и ступай умываться! -добавила с той же суровой интонацией она.

Распорядок дня был расписан по минутам. Первым делом, только что проснувшихся сорванцов Лариса Анатольевна заставляла приседать и повторять давно уже изученные движения утренней гимнастики. Мальчишки в спешке натянули застиранные тугие колготки с майками и спустя несколько минут уже толпились у умывальников в уборной. Миша умылся прохладной водой и по-прежнему трясся от холода. Ромка посмотрел на своего замершего друга и тихонечко хихикнул, но увидев строгий взгляд надзирательницы отвернулся обратно к раковине и продолжил гигиенические процедуры.  Завтрак ничем не отличался от предыдущих, безвкусная каша с парой тонко нарезанных кусочков хлеба и такой же безвкусный, попахивающий каким-то лекарском чай. Миша съел все без остатка и стал посматривать на тарелки брезгливых соседей. Он никогда не отказывался от добавки, поэтому если кто-то из «новеньких» воротил нос, он первый поднимал руку и просил угощение.  Но в этот раз все оказались голодными, поэтому Мише пришлось допивать свой остывший чай без добавки. Затем, по расписанию вся группа отправилась на ежедневный осмотр к медсестре.  Персонал детдома не задерживался долго, особенно молодые доктора или медсестры. Они менялись одна за одной, поэтому Миша даже не пробовал запоминать их имена, все равно скоро придут новые. Улыбаясь, молодая девушка в белом халате послушала как работают его легкие и пощупав лоб отправила в игральную комнату к остальным. Миша уселся без всякого интереса к игрушкам напротив окна и стал рассматривать окружающий зимний пейзаж. Все за окном было прекрасно. И белые ватные сугробы, в которых он любил играть, и седовласые деревья, и даже старая, с потрескавшейся краской, скамейка, которую за столь драгоценным нарядом стало не узнать. Теперь на смену серому и грязному цвету, пришёл богатый и добротный белый. Солнце выглядывало то и дело из-за туч и яркие лучи врезались ему прямо в глаза, ослепляя, но в тоже время согревая лицо. Миша всматривался в окружающую жизнь, пролетающую без его участия и не обращал внимания на крики со смехом, доносившиеся из игральной комнаты. Ему не хотелось играть с давно потрепанными игрушками, драться за более-менее достойные из них, ему не хотелось даже мысленно возвращаться в комнату. Он продолжал всматриваться в окно и представлял, как гуляет по зимнему двору в объятиях незнакомца. Миша знал, что сейчас в его воображаемом мирке он не один. Его обнимает самый близкий во всем мире человек.  Как и многие он любил мысленно придумывать внешность потенциальных родителей. Продумывал образ до мельчайших деталей. Как те его фантазии, в которых он выдумал, что мама обязательно будет блондинкой с длинными кудрявыми волосами, а нос у ней будет прямым. Как и шея и грациозная фигура. Она очень добрая, как и полагается матери, и конечно же балует его сладостями, а перед сном, непременно его обнимает. Отца же он представлял похожего на любимого персонажа из фильма. Он высокий, сильный и обязательно очень умный. За ним Миша решил, что будет чувствовать себя как за каменной стеной. Ведь для чего еще нужны родители? Но в этот раз из окна детского дома № 3 он видел себя, гуляющего с рыжеволосым мужчиной. То, что это он и его будущий отец, Миша не сомневался. Он добавил к его образу шляпу и длинное пальто.

-Теперь он вылитый Шерлок Холмс из сериала по третьему каналу,- улыбаясь подумал Миша. – Но ничего, внешность не главное, главное, чтобы папа сильный был, а то как же он тогда поднимать меня будет? -Озадаченно подумал он.

-Миша! - раздался хриплый голос из комнаты.

Мальчик неспешно обернулся. Лариса Анатольевна оглядела его суровым взглядом и сердито произнесла: -Ты оглох что ли?

В холле уже остальные воспитанники уселись на приготовленные места, и ожидали прихода вечно летающего в облаках Миши Прокофьева. Миша послушно уселся на свободное местечко и с удивлением ожидал начала собрания.  Такие встречи с директором, да и еще с главной воспитательницей Инной Марковной означали для него лишь одно- очередные «Смотрины». Обычно дети, и он в их числе, относились к таким событиям очень серьёзно, ведь буквально от малейших деталей будет зависеть, останешься ли ты здесь или обретешь своих родителей. Но после последних нескольких неудач, Миша разочаровался не только в самой модели проведения, но и вообще в себе. Дети словно выставленные игрушки наряжались за долго до прихода гостей, готовили сценки, учили стихотворения. Каждый старался проявить и продемонстрировать себя. Но по каким именно критериям выбирают именно одного определенного среди остальных Миша до сих пор не мог понять. Себя же он считал далеко не симпатичным, не талантливым и не удачливым. Поэтому в этот раз никаких напрасных надежд он не испытывал. А при выборе ролей в сценке «репка» решил вовсе не участвовать.

-Какой смысл? - подумал он. – Все равно это напрасно.

Следующие несколько часов для него были настоящим кошмаром. Дети носились из угла в угол, стараясь успеть получше разодеться, причесаться, умыться. Все хором галдели и делились своими ожиданиями. Инна Марковна до последнего держалась хладнокровно и предпочла держать их в неведении о предстоящей встречи. Она лишь ехидно улыбалась, наслаждаясь тем, с каким упорством дети зазубривают свои фразы в сценке, ругаются из-за расчёски и ссорятся из-за количества сказанных слов.  Миша продолжал отстранено сидеть в углу и всматриваться в зимний пейзаж за окном. Из ставней просачивался холодный знойный ветер, гуляющий ходуном по всему пространству. Но дискомфорта и холода он не чувствовал.
Вскоре, когда все успешно оделись и привели себя в порядок, отправились в актовый зал.  Миша опять занял самое отдаленное местечко и вновь задумчиво отвернулся. Актовый зал не отличался особым размером от холла. Однако именно в этом, в который их привели, недавно сделали ремонт, и он оставлял впечатление красивого и уютного, параллельного, более технологического мирка, в корне отличающегося от скудной столовой с пластмассовыми столами и от всего гниющего изнутри интерната. Сцена, на которой предстояло всем, кроме Миши, выступать, была небольшой, лишь на несколько ступеней выше основного пространства. Однако, после проделанных капитальных изменений все вместе выглядело достаточно добротно. Вскоре, Лариса Анатольевна заметно занервничала и приказала всем встать. Двери распахнулись и в зал зашли семеро пар. Двое из них уже были в возрасте, остальные чуть постарше 30-ти. Потенциальные усыновители улыбаясь протянули воспитательнице пакеты с подарками и поспешили занять свои места. Концертную программу открыла директор – Елизавета Георгиевна, в своем выходном бардовом костюме. Не смотря на ее изрядную полноту, за юбкой в пол и пиджаком из-под которого едва виднелась белоснежная рубашка, застегнутая под горло, она выглядела более-менее слаженно.  Она прочла заученный монолог и включила гостям слайд шоу с фотографиями детей. Над каждой картиной заранее написали по несколько фраз, которые, по ее мнению, наиболее характеризовали ребенка. Над Мишенной же фотографией красовалось лишь одно слово- мечтатель. После нескольких часов концертной программы,в которой приняли участие не только юные воспитанники, детей снова вывели в холл и приказали ждать. С потенциальными родителями Елизавета Георгиевна осталось одна.  Миша, как и большинство разочарованно ожидали вердикта и выкрикивание имени того счастливчика кого удостоили честью выбора.

-Мечтатель! - ехидно усмехнулся Ромка. – Ну, вот точно же! - засмеялся он.

-Сам такой! - огрызнулся Миша. – Я вовсе не мечтатель!

-Мечтатель, мечтатель! - добавил его сосед. –Тебя все так называют.

Миша сердито отвернулся, но спорить не стал.
-Да ну их,- подумал он. – И не какой я не мечтатель!

Спустя несколько минут вышла Елизавета Георгиевна и не сказав ни слова, спешим шагом направилась в его сторону. Миша вглядывался в ее лицо и не мог поверить в происходящее. Она подходила все ближе и ближе, целеустремленно шла именно в его сторону. Он ожидал что на пол пути она остановиться, но она продолжала идти. Позади него оставался лишь Ромка, который испуганно смотрел на своего друга, не веря в предстоящую разлуку. Елизавета Георгиевна с улыбкой оглядела всех детей, остановив свой взгляд на Мише. В это мгновение его сердце бешено заколотилось. Он не мог понять почему чувствует жжение в груди и от чего его тело бросило в мелкую дрожь. То-ли от томительной минуты ожидания, то-ли от радости, которую он не ожидал.
Он готовился прыгнуть к ней в объятия, как она произнесла: -Пойдем Ромка, твои мама и папа нашлись.

Ромка от радости подпрыгнул и в тот час подлетел к своей спасительнице. Он посмотрел на нее, с волнением и счастьем, горящими в глазах. Но не мог вымолвить не слова. Вместо элементарного, как ему показалось слова-спасибо, ему удалось произнести только:- С..спас, -а в следующую секунду:- ..ибо..
Елизавета Георгиевна не испытывала жалости или необъяснимых порывов светлых чувств. Ей уже такие моменты давно приелись,а детскими переживаниями она была уже сыта по горло. Поэтому все что она сказала смотрящему на нее испуганными но счастливыми глазами Роме:- Давай быстрей, тебя не будут ждать!

Миша же продолжал сидеть в оцепенении. Он смотрел на уходящего друга и надеялся, что это сон.  Один из тех, которые уж слишком сильно походят на реальность. Он не хотел верить, что это так, еще по тому, что за всей его безразличностью все еще скрывался шестилетний ребенок, который слишком рано познал одиночество, безжалостность и боль. Но все так же мечтающий о синем велосипеде и о маленьком щенке. Нет, это был не сон. Это была самая, что ни на есть – реальность. В своем непревзойденном обличье. И как бы сильно Миша не старался показать свою радость за друга, внутри его что-то неведомое разбилось. Как он пообещал себе: - в последний раз! 

 Ромка все сильнее и сильнее отдалялся, но время от времени поворачивался к нему.  В его глазах поблескивали слезы а лицо исказилось от волнения, страха и радости.
Но стоило ему подойти к выходу, а Елизавете Георгиевне открыть дверь, как Миша выкрикнул: -Иди Ромка, не бойся, все будет хорошо!

Ромка улыбнулся и стерев ладонью покатившуюся по щеке слезу произнес: -Прощай мечтатель!