Рассказы: Помощь сельским труженикам. Ревизор. Шнурок. Мыло.Ру. О, привет!, Три четверти планеты, Меркаба и Аминь, Баба Яга...
ЗНАКИ. ПРАЗДНИК ЖИЗНИ
Фантастическая повесть
1.
Утро застало горожан врасплох. От города уцелели отдельные многоэтажки, как верстовые столбы; между ними – проплешины цокольных этажей, улицы радуют облаками растительности, фонтаны и площади поражают своим точным расположением, словно строились в полном соответствии с планом вторжения. Город сдуло, точно прошлогоднюю листву. Прежде и представить такое было бы сложно, но, когда результат перед глазами, потрясение неизбежно: Земля-то действительно круглая.
За первым открытием спешат другие, и они касаются исключительно пришельцев. Их огромные корабли чем-то напоминают многоэтажные пароходы, куда рвануло население со своим нехитрым скарбом. Тут же выясняется, что под понятие населения подходят далеко не все желающие. Часть представительных мужчин и женщин завернули прямо у трапов. На сторону пришельцев перешли земляне, кто взял на себя роль отсекать не-желательный элемент. Когда отвергнутые требуют прислать кого-нибудь из руководства, им не отказывают. Появляется гуманоид с довольно человеческим лицом и объявляет, что вы, господа, никогда не мечтали о путешествиях по иным мирам, вас всё устраивает и в этом мире. В случае, если наступало полное непонимание, чиновник делал вторую попытку достучаться: «К вашим услугам есть Голливуд. Просите – пусть нарисуют, чего хотите вы». После очередных протестов наступает пора очередной акции – вплоть до объяснения на пальцах. Условно говоря, суть проста: «Ваш корабль, если вы настаиваете на путешествии, прибудет позже». И отвергнутые, не солоно хлебавши, удалялись с площадей, иногда и принудительно, унося с собой вполне объяснимое раздражение… Ну, как ещё сказать? Элиту, самых главных людей города, отшили, как нашкодивших, с уроков. При встрече с знакомыми, многим пришлось ссылаться на трудности перевода: «Пришельцы нашего языка не понимают». Но самое главное вертится на языке: «Нас забраковали по каким-то непонятным причинам». Население не забраковали, эти необразованные массы вдруг получили послабления… выиграли в незаявленную лотерею… на каком основании… да как они посмели? Трудности перевода, – это сочетание звучало чаще, чем хлеб и вода. Если копнуть глубже, то пришельцы задались целью – и воплотили, не испрашивая дозволения у местных властей, в обход законов и норм совместного проживания. В один день была разрушена система, в которую верили все сословия. Даже осознавая, что она несправедлива, тем не менее, многие и многие согласились бы и дальше жить по-прежнему: там была хоть какая-то определённость. Стоило иной придти на смену ей, поиск убежищ стал задачей №1.
В высотки не впускали. Каким-то раствором старательно забиты входы, штурм через балконы первых этажей никому не удался. И, словно отрезвев, остающиеся горожане стали помалу соображать. Снести столько зданий и не оставить следов, мусора – как такое возможно? Следовательно, всё шло по заранее утверждённому плану, чтобы остающимся не причинять излишних неудобств… В голове не укладывается и отношение простых людей к приглашению на борт корабля. Вас там, мо-жет, пустят на котлеты, а вы, с таким радостным настроением, ступаете на трапы. Дурак – он всюду ду…
Их набралось здесь, в этом глухом подвале, пятнадцать душ… Только что в ту самую щель пролез шестнадцатый. Состояние шока пережил каждый из них, и цена личному переживанию высока, как никогда прежде. Все они, даже не зная друг друга лично, догадывались, какую ступень занимали в прежней жизни – до приземления кораблей. У каждого была масса подчинённых, помощников и секретарей, кого можно было использовать в личных целях. Между ними проходило затяжное соревнование на лучшую секретаршу – самую смазливую, иногда образованную, но всегда – в полушаговой доступности, позволяющей любую фривольность и фокусы с раздеванием на опережение, если не умерла мужская сила.
Сквозь пыльное стекло затворники могли наблюдать и строить не самые уютные прогнозы. Окно сегодня заменяло СМИ. В режиме «он-лайн» тележурналисты умудрялись показывать не самые ужасные репортажи, но правды в них было чересчур многовато. За двое суток мимо их убежища прошли толпы людей, и, если вчера ещё можно было наблюдать чужаков, сегодня граждане шли сами, без подсказок, без конвоиров.
Общая беда сближает, но не настолько, чтобы откровенничать о самом главном. Им повезло, что не пошли на площадь, как другие. Как выяснилось, каждый из них услышал зов – как внутренний голос, как приказ сверху, и только чудом каждый из спасшихся не последовал за толпой, а забился в первую щель, к себе подобным.
Кажется, со знакомством они не торопились, точно знали, что это ненадолго, что такая информация лишь занимает место на драгоценном «диске». Память нужна для другого. Две ночи напролёт, почти не смыкая глаз, они ворошили прошлое, жили им и тонули, пока не натыкались на факт наличия новой объективности. Увы, от неё не скрыться, не спастись; откроешь глаза – и вот она, за стеклом.
Только вчера в этом окне билась шальная муха, залетевшая известным им путём. Не сговариваясь, они угомонили её навсегда, подняв при этом тучу пыли. Но пыль осядет, а вот лишнее внимание ни к чему. Отряд пришельцев ушёл в центр города и до сих пор не возвращался; они кого-то разыскивают, надо понимать. Кто-то предложил свою версию: «Я вполне допускаю, что мои подчинённые могли нажаловаться. Не отрицаю, я был строг, иногда несправедлив, но я хотел, как лучше. Нет страха быть уволенным – нет и дисциплины».
Прошлой ночью трое самых отчаянных выползли на разведку, вернулись с мешком печенья и пятью упаковками газировки. Добычу поделили поровну, и только после этого один из шестнадцати выразил общую надежду:
– Может статься, мы с вами станем основоположниками следующей цивилизации. Согласен, осталось раздобыть по секретарше…
– И к продолжению рода отнестись со всей ответственностью, – поддержал кто-то из вереницы бледных лиц. Вереница расположилась полукругом, вдоль стен, по квадратному метру на постояльца, с личным обзором «телевизора», с единственным новостным каналом на ближайшие… это как пойдёт. Четыре матраса от кроватей, разной высоты и расцветок, как бы намекали на убогость их нынешнего положения, но опасности от них приходится ждать куда меньшей, чем от происходящего за окном. Радостного маловато, когда наблюдаешь марширующих в сторону площади рабов. Наверняка трудно утверждать, но хотелось верить, они сопротивлялись до последнего… Безусловно, слугам приключение в радость: у корабля их встречают чуть не с распростёртыми…
Было дело, каждый из вновь прибывших делился последними наблюдениями, необходимыми как глоток воздуха. Жертв не видно до сих пор, как намудрили бы журналисты, дай им волю. Слишком мирно и слишком просто. Итог виден невооружённым глазом: забракованным придётся переходить на полное самообслуживание. По сути, и это не самое ужасное: для работы на грядках будет не сложно найти десяток-другой управляемых лодырей, кто иного не умеет, как гнуть спину да ждать подачек.
Тягостное молчание лишь усугубляло ужас положения. Судьба любого висит на волоске, пришельцы для неимущих уж постарались, чтобы завлечь, не спугнуть. Для прочих, скорей всего, у них заготовлен список мероприятий и процедур, через какие не все пройдут, не все уцелеют, – примерно такие мысли наполнили подвал до отказа до такой степени, что временами было трудно дышать. Прогулка перед сном стала единственным развлечением, как и способом добычи новостей. Группа вышла под ливень заката, с максимальными предосторожностями, по одному и гуськом, добры молодцы сбегали за ближайший угол, таков уговор: подле «телевизора» не гадить.
Сотни пятаков, уходящие в точку на горизонте, напоминали о том, что три дня тому здесь высились небоскрёбы, носились мотоциклы и автомобили, по дорожкам сновали мамаши с колясками, детвора постарше крушила детскую площадку, внося в проект свои поправки; стражи порядка тщательно сортировали пьяных – кого потревожить, а кого не заметить. Отсутствие людей в оранжевой спецодежде никак не отразилось на стерильной почти чистоте остановок и улиц. Зато в центре города заметно оживление, видно и отсюда. Многорукие машины возводили строения… Перемычки соединяли небоскрёбы в причудливые ленты, которые, если пофантазировать, могли стать основанием общего купола.
– Небо!
Удивительная способность глаз. Пока один не заметил, другие отказывались видеть. Небосвод был затянут вполне зримой сетью, в иных ячейках наблюдались сверкающие в лучах солнца объекты. Много же вражьей силы прибыло и замкнуло планету в пограничный шар, – мышь не проскочит.
– Ложись! – прозвучал тот же голос. Из-за ближайшей высотки показалась семейная пара на велосипедах. По мере приближения послышались их голоса: «… беру в руки – и будто кто внутри говорит: это лишнее». – «То-то я не узнала: ты или не ты? Обычно, за спиной таскаешь рюкзак побольше».
Выходит, не семейные. Может статься, новая пара, которую свели вместе открывшиеся обстоятельства. Обоих связывали семейные узы, они честно их тащили на себе, пока не получили желанное освобождение, и каким образом препятствия самоустранились – одному Богу ведомо.
Примут ли их там, успеют ли? С других площадей снимались корабли, взмывали ввысь. Поднимались не единым строем, зато в этой сетке на небосводе занимали свои места. Наблюдатели просто засекли время: пяти минут должно хватить за глаза; велосипеды, конечно, не разрешат забрать.
– А я бы рискнул – велики могут пригодиться.
В конце седьмой минуты и этот корабль оторвался от площади. Днище полыхнуло розовым цветом, затем остыло до серо-голубого, с пепельным налётом. На лицах землян были написаны смешанные чувства – дескать, вот и высший разум: они уверены, что подобрали всех, а чем мы хуже? Ненависть и зависть, страх перед неизвестностью – всё можно прочесть на этих лицах. Особенно злорадствовали по поводу системы учёта; каждый считал, что под его началом этот номер не прошёл бы. Кабы они знали, почему оказались вместе, что их объединяет, то пищи для радости было бы на порядок меньше.
Два смельчака отправились попытать счастья, остальные – просто наслаждались свежим ветерком. И, как это бывает на заходе солнца, в доме напротив дрогнуло окно, точно его приоткрыли для проветривания.
– Поздравляю, мы не одни. Хотя… – Недосказанное понятно: пока поближе не узнаешь человека и соседа, об оружии руки не помышляют. Впрочем, каждому найдётся что сказать, о чём и вспоминать не стоит. В нашем случае поразительно другое. Соседи вели настолько скрытый образ выживания, что только случай приоткрыл завесу тайны. Коль такое дело, для совещания наметилась зацепка: мы же люди, вместе выживать куда легче, и, если большинство проголосует, отправим завтра же послов.
Смеркалось, – напрашивалось именно такое слово. Механические монстры подбирались к убежищу всё ближе, скоро затворники увидят сами, что такое технологии пришельцев… По мере отступления дня за горизонт, сетка с кораблями освещалась гуще, набирала силу, как нить обычной лампы на электронном замедлителе. Знаменитая Большая Медведица притормозила с выходом, уступая первенство Венере, – большим познаниями наши наблюдатели не располагали. Прежде им редко удавалось поднимать головы и любоваться красотами, было не до того.
Группа захвата вернулась без велосипедов. Доклад был краток: «Драться за железо не имело смысла. Их было больше». – Сообщение о соседях разведчики встретили спокойно. Кажется, они почувствовали себя в шкурах киногероев, кому первая вылазка почти удалась: вернулись целыми – уже неплохо. Оба задумчиво оценили берлогу с расстояния, и обоим померещилось, будто в окне мелькнул лучик света. Видимо, недалёк тот час, когда вор будет шарить по жилищу в поисках фонарика на солнечных батареях, драгоценности прошлого не замечая.
Сияние сетки становилось нестерпимым, кто-то до боли тёр глаза, кто-то просто отворачивался и предлагал вернуться домой… «Домой» – прозвучало вызовом прошлому; всяк поймал себя на мысли, что «домом» скоро станут называть и шалаш, и старую палатку или картонный ящик.
После вечернего воздуха, временно ослепшие, они на ощупь вернулись в убежище для сна. Буквально минут через десять напросился очередной бездомный, привёл с собой пса. Голос не был чужим, от него веяло добром:
– Хозяева, примите на ночлег!
Первая мысль была убита тут же, мысль о тесноте. Новичок вёл себя немного странно, комментировал каждое действие: «Двенадцать шагов прямо, шесть направо. Добрый вечер, моё имя Иван. А это Бемоль, самая грамотная собака на сто километров. Я так понимаю, здесь принято рассказывать, что видел. – Ваня выбрал местечко под самым окном, разложил нехитрый скарб – военный рюкзак, сел на него. Дворняга средних размеров устроилась подле его ног, смирясь с новыми запахами. Хозяин изредка поглядывал на слушателей, как бы поверх голов. – Так вот, из города уже никто не выйдет. Встретил мужичка, он сам из пригорода. Семья осталась там, а он, сердешный, куда не сунется – всюду отбой. Уговаривал его – пойдём к нашим, он ни в какую. Ещё видел, как люди меняются, буквально на глазах. Старик тащил тележку с капустой, двое явно собирались отобрать. И вдруг, ни с того ни с сего, пустились наутёк, даже нож выбросили, так я закопал. Шёл через центр, там такое строительство идёт! Техника, доложу вам, на пять с плюсом. Немного понаблюдал за работой, пока не попросили, и вот я здесь… Я так понимаю, планами надо поделиться. О, кстати! Видел ваших соседей, вышли подышать. Сначала думал, к ним, но как увидел одного… человека, так и расхотел. Мы были знакомы какое-то время назад. Редкостный мерзавец. Стравливал подчинённых, сам потом, со стороны наблюдал за баталией. Страх перед увольнением ни за что, за красивые глаза – людей превращает в зверей. Жена у него была, замом числилась; очень больная женщина. Настолько больная, что передвигалась с трудом. Я потом узнал, мужское сословие третировала, всячески унижала, то ли в постель хотела затащить, то ли другие планы вынашивала, но нашего брата ела поедом. Врачи хорошенько позабавились, вытряхнули семейный бюджет, в конце концов, умыли руки. Что касается настоящего. Время теперь такое – наблюдай за знаками, они не лгут, но то, что отсюда надо уносить ноги, понятно… Виноват, что-то я разговорился. В компании профессиональных молчунов болтун обязательно заведётся, и, кажется, сегодня это я. Бемоль вот тоже так считает, я прав?» – Ваня потрепал пса по голове, тот и рад – подсунул морду под ладонь.
Шум за окном вынудил всю команду подойти ближе. При необъяснимом свечении сверху орудовали те самые монстры, которых видели в центре. Соседи брызнули из новых дыр, сделанных стальными руками. Что может противопоставить человек механизму, управляемому дистанционно, возможно, и с орбиты? Команда подалась на выход, не ровен час, монстры ковырнут и этот фундамент.
Они без помех отошли к старому парку, оттуда наблюдали за установкой новых правил. Новая Метла не скупилась, напрочь перечеркнула былые представления, когда каждый метр городских владений обходился бизнесмену в увесистую копеечку, чтобы потом порадовать ценой за квадратный метр... Розоватое облако пыли висело над бывшей улицей, никуда не убегая, точно удерживалось особыми магнитами. Порывистый ветерок не вмешивался, предпочитал обязанностям наблюдение.
2.
Бессонная ночь на скамейках не прошла даром. Что-то произошло с этими людьми, хотя внешних отличий не густо. Прежняя самодостаточность уступила место набежавшему уроку. Разделено последнее печенье, выпита вода. Сейчас бы включить телевизор и послушать, как здорово жить в этом государстве – стране несбыточных желаний. Ивану хватило и тех двух часов, с собакой под боком. Он один излучал уверенность, словно узнал выход из нынешнего положения.
– Вы не поверите, я ел настоящие щи со сметаной, горячие, – он пожевал губами, проверил языком нёбо. – По-моему, обжёгся. Зато – с большой косточкой; ложка, правда, показалась слишком тяжёлой. К чему был сон?
Парк оказался под защитой гигантских перевитых арок, основания которых непонятным образом парили над почвой; видимо, точечные, несущие опоры приходились на фундаменты местного производства, прочие фрагменты в опорах не нуждались… или мы не владеем секретами иного торжества. Из какой бы точки города мы бы ни посмотрели, будет казаться, что центр переплетения прямо над головой. Эффект глаз, следящих за нами с портретов.
– Я вспомнил! – обрадовался Ваня, просиял на тридцать два. Бемоль с испугу отлетел шагов на десять. – В девяностых годах было полно подсказок и знаков. Кроме НЛО, чего только ни подбрасывали небеса! Сам лично наблюдал: над Кафедральным собором, точно ёлочные гирлянды, высоко в небе порхали яркие объекты. Они срастались в знаки и фигуры, разлетались, то пропадали вовсе, то возникали из ниоткуда. Хорошо – если сотня зевак набралась, эти люди зачаровано следили за праздником у пришельцев. Я ещё подумал, между двумя армиями заключили мир, по этому случаю фуршет. Но вокруг этой сотни – тысячи и даже миллионы, кто шёл по своим делам, угнетённо шаря под ногами носом… Они ничем не лучше муравьёв, над которыми нависла угроза, а они и усом не ведут… Потом просыпаюсь и долго не могу понять, что к чему. Конечно, это был сон…
Слушатели довольно кивали, рассказчики забавных снов заканчивают примерно одинаково. Иван чуть не расстроился:
– Вы думаете, это конец? Как бы не так. Я могу ошибиться годом, но спустя тридцать лет, этот сон сбылся с точностью до последней цифры после запятой. С той лишь разницей, что на мне было другое пальто, да из мальчикового возраста вышел, незаметно для себя. Все выходим однажды. Как сказал один, не помню имя: «С появлением детей, мы задумываемся о том, с рождением внуков – убеждаемся». Мне больше нравится другое высказывание: «Ощущения детства незабываемы; комфорт и полная безопасность гарантированы; мы мчимся как бы в поезде, в последнем вагоне; когда говорят о чьей-то смерти, нас тревожит мало – вон, их сколько, взрослых, пока до нас очередь дойдёт… И однажды мы оказываемся в первом вагоне, и уже за нами едут, живут и радуются жизни дети, внуки, их сверстники».
В начале аллеи показались двое. По мере приближения, часть отдыхающих оробела и была готова броситься в бега. Кабы ни повышенный процент закономерного любопытства да эффект стаи, так бы и случилось. Явного кровопролития не случилось, пока. На этот факт можно привести контрдовод: стены зданий тоже следов не оставили, чем ни эпизод для фильма ужасов?
Они замерли в десяти шагах. В руках вроде ничего, но это слабое утешение. Тот, что справа, указал на Ивана: «Ты».
Ваня, маленько волнуясь, подошёл, кивнул с почтением миролюбивым. Пришельцы стояли, не шелохнувшись, и просто пялились землянину в лицо, – никто не скажет, сколько времени прошло, чужаки кивнули в подражание и отправились дальше по аллее. Ваня продолжал стоять, точно вкопанный, помалу пробовал шевелить руками, шеей; как только обнаружил соподчинённость членов, развернул не только плечи – сам, собственной персоной развернулся. Такое выражение у человеческого лица вряд ли кому доводилось видеть. В нём, пожалуй, главным мотивом прозвучала боль – боль невыносимая, не ведающая конца. Эти глаза пугали, ибо видели насквозь, сквозь годы и маски, сквозь минутные слабости и милые преступления, сквозь наваждения слов, до особого мига в жизни каждого, когда он одержал победу. Когда Совесть забыли на даче или где-то в Турции, в Египте, а то и за столиком в грязном ресторане, после второй бутылки…
Они стали пятиться, они не хотели знать такого Ваню. Он снова глядит как-то иначе, поверх голов. Да и откуда он взялся? Собственно говоря, откуда все мы? Статистика однозначно утверждает – из роддома. Очередная ложь, одна из миллионов. Этот мир преисполнен лжи, и делать честное лицо – преступление перед человечеством.
– Не подходи!
Он и не собирался. Он о них забыл. Кажется, он наблюдал других людей, кто придёт в свой срок, кто не знает многого из того, как выживать в условиях повальной лжи.
Бемоль ткнулся в ладонь хозяина, как бы говоря: пойдём, что ль?
Шестнадцать граждан исчезнувшего государства с облегчением проводили их, в минутку слабости – с сожалением, с оттенками неназванной вины. И только непрошенная тяжесть залегла под сердцем у нескольких, конечно же, не у всех. У всех будет время переосмыслить, что-то побороть… если в том появится нужда.
3.
Встречаются же ещё неунывающие идиоты. Насвистывая гимн государства, напролом через клумбы вышел яркий представитель низшего сословия, кто на собраниях умело проводил линию руководства… Одежда висит, сбросил десятку, не меньше, перенервничал – и снова взялся за ремесло. Просто удивительно, как не переметнулся к чужакам… Да нет, пожалуй, попытки были, только там не слепые. На удивление, и там на него смотрели как бы выше головы. Раз не вышло, будем верой и правдой, как говорится. Шутов удобных всякая пригреет власть. Они за лишний кусок и отчитаются, как хотят услышать, при нападении сошлются на авторитет. Одним словом, существо без позвоночника, хотя врачи находят.
Одинокий прохожий вселил надежду: «Дворец профсоюзов пощадили. Сейчас туда стекаются все. Я, считай, гонец, должен обойти район. Спросят – скажете, Куличенко вас нашёл. Куличенко, не забудьте».
Вокруг Дворца бурлила жизнь, будто ничего не случилось, с той лишь разницей, что не видно патрулей в беретах. Продукты стекались сюда из магазинов, с максимальным уважением и терпением к нуждам постояльцев. Отрезвевшие пьяньчужки, без задокументированного места проживания… сравнялись в правах, наравне с другими. На них легла обязанность спасать голодающих и неимущих…
Щи со сметаной, скажешь тоже.
При свете дня сеть в небе видна отчётливей, чем прежде. Если присмотреться, там радуги гуляют, то молнии полыхнут. Наверное, сварщики заканчивают объект, стараются досрочно, и премия маленькой не… Ой, это о чём? У них иные правила и планы. И так приятно ошарашить старожилов, выползших на вечернюю прогулку: «Как давно вы к небу очи поднимали?»
– А что там? – Дама хватает за локоть кавалера, убеждая: – Смотрите-ка, Василий Сергеевич, а я и не знала… Наверное, будет дождь.
Прекраснодушие, манеры и интеллигентность никуда не делись, уцелели. Будет на что опереться молодому поколению – дайте срок, и отсюда будет раздаваться детский плач. Их убедили, что они заслуженно уцелели, они – носители культуры и языка, пусть не все. Они ещё поработают над вопросом о разделении на сословия, какие льготы положены тому и другому, как должны оцениваться труженики умственного труда. Такие перспективы, с учётом, что планета была чрезвычайно перенаселена, и вот боженька услышал…
4.
Иван мог многое им порассказать, швырнуть в лицо, каждому. В который раз он задавался вопросом: почему я здесь? Провалы от переутомления участились, со временем оно пройдёт; дело близится к завершению.
Бемоль семенил чуть впереди, обнюхивая вертикально растущие предметы и столбы. Они недавно перекусили шпротами, на брата вышло по две банки. Добрый дяденька пришелец словно ждал их, на выходе из небольшого сквера, с фонтаном, где миленький амур безмятежно обнимает лебедя за шею, несмотря на построение самого правого государства. Чужак сунул ему в руки четыре банки, нож, два ломтя хлеба, потом постучал по левому запястью, говоря: «Тик-тик, надо быстро туда», – и указал рукой вдоль проспекта.
Какое совпадение, они туда и держали путь, пусть потом скажут, собака у Вани за поводыря, он ведь слепой. Скажем так: это ещё надо доказать. Неизвестно, кто из нас более зрячий. Возможно, у Вани зрение и с дефектом, но некоторые вещи видит лучше других. В конце концов, увидел направление, куда показал чужак. И Бемоль не возразил… Не кажется ли вам?..
У самого обелиска на площади Победы отдыхал корабль. Те, вчерашние, его размерами превосходили многократно. На вскидку – катер для визитов. Полтора десятка человек от трапа не отходили. Один курил демонстративно. Кажется, последнюю сигарету следовало выкурить именно здесь, и в этот час.
– Как успехи, Ваня?
– Трудно наверняка сказать.
– Я предупреждал, эти – безнадёжны.
– Время покажет. Дай покурить.
– Ты же не…
– Чтобы запомнилось.
Миловидная принцесса в форме небесного цвета появилась на трибуне трапа.
– Все на месте? Ва… Вижу. Отправляемся.
Трап даже не покачнулся, приняв на себя столько народу одним махом. При старте, голубые ели вздрогнули одновременно. Пламя Вечного огня уползло трубой, под землю, в ожидании лучших времён.
Ближе к вечеру, во Дворце профсоюзов зазвучала музыка. Дамы приглашают кавалеров. Устроители всячески подчёркивают необходимость забыться, хотя бы два-три часа; на свежем ватмане, рукой неумелой выведено: «Жизнь продолжается, не смотря ни на что». Именно так: «не смотря».
Необъяснимая тревога вела семерых мужчин на крышу. Охрана в беретах пояснила, что после 22.00 вход и выход запрещён, обращайтесь к директору. Вот кому посчастливилось обнародовать личные качества организатора и затейника: «Курящим выдаём по зажигалке, курить только на лестничных маршах, мы же взрослые люди. Что касается жевательной резинки, то сперва найдите даму. Средство для поцелуев».
Поколдовав над висячим замком, группа ступила на хрустящую крошку. Сквозняк укротил последний из них, приложил усилие, чтобы не скрежетало железо; самодельного факела хватило на три минуты, второй изготовили для возвращения. Слуховые окна снаружи засижены голубями, это их излюбленные позиции.
– Вам не кажется странным отсутствие обжор?
– Ничего странного. В городе птиц не осталось… почему-то.
Помогая друг другу, они выбрались на крышу. Над головой непроницаемая пелена, всё будто затянуто театральным дымом. Лишь по старой памяти можно предположить, в какой стороне залегло солнце. Неестественная тишина навевала нехорошие мысли. Кто-то сказал: «Предположим, этой сетки нет. Была нужна для защиты, теперь сняли».
– Один умник как-то говорил, что человек живёт за счёт обмена энергий с космосом. Оттуда поступает жизненная сила, по серебряной нити к каждому из нас, отсюда – самые сильные эмоции. Получается, далёкие предки умели любить, мы разучились. Семью, свою землю – достаточно, чтобы быть хозяином своей судьбы. Советская власть всё перечеркнула, внедрила крепостное право, называемое правом на труд. Только поэтому многие метнулись в бизнес, чтобы почувствовать себя человеком. А, как известно, его правила обязывают видеть в каждом человеке конкурента – в конечном счёте, врага. Вот наш Ваня – он из другого теста, жаль… Что теперь сожалеть, это верно.
– Что говорил умник по поводу отрицательных энергий?
– Ими подпитываются сущности тёмного мира. Пока существуют перегородки, они нам физически ничем не угрожают. Могут влиять на поступки, решения. Согласитесь, когда нарастает прибыль, мы как-то забываемся, что у наших операций будут пострадавшие. Кто-то разорится… сведёт счёты с жизнью. Каждая такая смерть останется на совести исполнителя. Хозяин до сего дня и так балансировал на грани, шёл на сделку с совестью. А ведь полно таких, у кого рука не дрогнет. Деньги не пахнут, и так далее. Однако, выезжая на ривьеру, на солнечные пляжи, сорят деньгами так, что местные ужасаются размаху. Удивить бедноту, покичиться – в этом многие видят смысл жизни. Кроме того, как никогда велика роль женской ненасытности. Женщина водила на подвиг, современная – только по магазинам. Вот и вся разница. Теперь ещё модно говорить о духовности, при этом пересчитывать купюры. Что это?
С чудовищным свистом на крышу села тяжёлая птица, следом другая. Третья и четвёртая сели ближе. В темноте не очень-то видно.
Звуки ухающих ударных донеслись из открытого внизу окна. Женский голос успел сказать «а я хочу…» – и сорвался на визг. Многократные удары по стеклу могли значить только одно: Праздник Жизни перешёл в заключительную стадию.
05.01.16 г
ПОМОЩЬ СЕЛЬСКИМ ТРУЖЕННИКАМ.
Фантастический рассказ
Двадцать километров свежей, идеальной трассы могли стать гордостью строителей дорог, хоть немцев привози, хоть финнов. Во что обошлись эти километры, никто вопросом не задавался; уж если найдётся сильно любопытный, ему, коль вызовет доверие, дадут и номер, и имя-отчество. Средь бела дня и по ночам резвятся на дороге парни. Дорогие байки, фары, экипировка. Прокатить с ветерком, выжимая последнюю лошадку, где ещё, как не в своей вотчине. Поначалу было завелись охотники поживиться налом, но после очень конкретного звонка одного человека другому, люди в форме здесь не появлялись. Гуляй, Россия! Никто тебе не указ!
Одно неустранимое препятствие всё же появилось. Три деревни. Жители молчком выходили на трассу и как-то не по-хорошему провожали пивные, горлопанящие мероприятия. Бедным людям не понять, как можно жить на этом свете; у них по две-три лошади на деревню, по два десятка коров, а хлеб завозят дважды в неделю.
Ко всем бедам, случилось невероятное. Одной ночью в окрестностях прогремел гром без дождя, а мальчишки разнесли весть – будто в лесу упала летающая тарелка. Нашлись желающие, прочесали – и обвинили шалопаев во вранье. Разве нашли одну просеку с ломаными ветвями, но не более того.
К тётке Марии, может, дня через два явился человек, просил помощи. Сказал – сбили мотоциклисты, но просил никому не говорить: цел – и уже хорошо. Марию не назовёшь глупой женщиной, что-то своё она держала на уме, в помощи всё равно не отказала. Гостя пользовала трое суток, под его же руководством налагала руки на те места, где он указывал, и лечение было закончено в эти сроки. Диагноз гость поставил сам: «Теперь пациент полностью здоров. Чем же отплатить целительнице?»
- Да ничего нам не надо. Иди с Богом, добрый человек.
Гость оказался упрямым. Вместо того, чтобы попрощаться и уйти, он сел на табурет.
- Хорошо, помоги нашим. Прогуляйся до вечера, сам всё поймёшь.
Потом, люди рассказывают, видели похожего человека с пацанами, для чего-то ему понадобились их рассказы о самом страшном, что происходит в жизни, в их умах; главными темами оказались дела кладбищенские, призраки и всякая нежить гигантских размеров. Парня, что он выбрал, потом просили поделиться секретами, но тот предупредил приставал: «Я дал слово, и я его сдержу». Сверстники даже пошли на хитрость, подослали Катьку, которая ему очень нравилась, только операция провалилась, он и ей не рассказал.
Прошло много лет, три деревни срослись в крепкое хозяйство, местные фермеры задали тон всему району, но правду Михаил открыл только сыну, с кем однажды ехал этой самой дорогой, перегонял комбайн на другое поле…
Григорий выслушал отца, вопросы следовали, один за другим.
- Выходит, это был пришелец. И тарелку умело спрятал… Так, а потом принёс с борта детали, собрал устройство. Все твои истории заложил в компьютер, применил программу и транслировал в твой мозг… Ты действительно увидел, то, что рассказываешь?
- Как тебя.
- Значит, на тебе проверил, построил новый сценарий и отправился сюда.
- Именно так и было. Знаешь, сын, я потом совершил глупость. Я настоял…
- Пришелец предупреждал, что запомнишь, что кошмары будут преследовать долго?
- Года два.
- Тогда и я буду настаивать. Ты же выжил.
Михаил сбросил скорость, довернул руль, и комбайн вышел на край поля. Сын стал мериться с колосьями, на ощупь определил вес колоса. Затем отец ввёл программу и пустил машину по полю. Комбайн пошёл по краю, чтобы выровнять линию; после этой операции, другая упростится до простейших разворотов.
Отец прилёг на краешке света и тени, сын умостился рядом, упокоив голову на груди отца. Один собирался с мыслями, другой не торопил.
- Знаешь, лучше образов, нет ничего, слова тускнеют. Я тебе, пожалуй, передам образы, а уж твоё сознание пусть выбирает, что заштриховать, а что пропустить. Дай сюда руку…
2.
Сегодня команда была почти в полном составе, кроме двоих орлов. Оба как будто собирались подыскать другую команду, разошлись во взглядах на культуру байкеров. Как будто где-то колесят интеллектуалы, кто посещает театры и оперу, понимают в поэтах и т.д. Могла и техника подвести, от этого никто не застрахован.
Команда вышла на маршрут, соблюдая правила демонстративно, выказывая почести соловьям-разбойникам в форме, добралась до своей тропы. Шесть километров по ней, глотая пыль просёлка, и вот она, скоростная.
Они выстроились парами, девушки быстро зафиксировали, кто с кем, в блокнотах. Отмашка. Взрыв полоснул по окрестностям… По свидетельству очевидцев, в деревнях животные уже давно привыкли к этим непонятным звукам; лошади вздрагивали, коровы поворачивали морды в сторону дороги; кошки меняли место, иногда забирались повыше; собаки же вели себя по-всякому: кто лез в будку, кто даже глаз не открывал, лишь поводил ухом.
Двенадцать пар дали оторваться лидерам, затем стартовали, через каждые пятнадцать секунд. Всё строго, без всяких фокусов.
Придорожный лес, вымахавший за несколько лет, вскоре превратился в сплошную зелёную стену… Один заход, второй – казалось, даже облака сбежали, чтобы не слышать рёва. По обочинам летели банки из-под пива, они скоро займут свои места в коллекциях местных мальчуганов, - пусть хоть таким образом знакомятся с поступью прогресса…
На короткой передышке парни припоминали о набежавшем, о том, о сём.
- В деревне могут быть красивые тёлки. На молоке да на воздухе…
- Даже не вздумай. Нас там давно ждут, только подкати.
- Так вроде подавали в суд…
- Их отговорили. Пошли и забрали заявление. Ну, что? Ещё разок?
Небо погасло одновременно с дружным рёвом. Первая пара ушла в отрыв, следом другие. Запах пота стал отступать, его вытеснял новый, одно это должно бы насторожить. Пиво, а может, что и покрепче, не позволяло обратить достаточное внимание на знаки, каких здесь быть не должно. Пивные банки словно стали выбираться на трассу и выстраиваться почётным караулом, но в чём заключается почёт?
Первая пара сбросила скорость.
- Дэн, может, пора домой?
- Деревенских испугался?
- Раз суд не на их стороне, могут придумать какую…
- Твоё право. Я – до конца, чего бы это ни стоило!
Их подпирали сзади, пара прибавила газу. Тут оно и началось.
Байки стали увязать, размазываться в пространстве, фары вдруг подчинились циклам отключений и вспышек. По сторонам трассы стоял уже не лес, а сплошные стены из ткани, приводимой в движение ветром. Так колышется рожь. Затем стены пошли срастаться, и картина напоминала проезд по тоннелю. Само собой, посторонние звуки никак не могли перекрыть голоса мощных двигателей, но в какой-то момент команда поймала необъяснимый свист, в парах даже обменялись знаками – мол, ты слышишь? А потом на дороге появился «гвоздь программы».
Первой мыслью стала попытка объяснить происходящее: вот, мол, деревенские постарались. Но это в первые секунды. Когда в тоннеле под самым потолком появились рыщущие глаза, следом – вытянутый череп на тонкой шее, приплясывающие плечи с провисшими руками, затем и ребристый корпус… Этот трансформер сначала позабавил, - подумаешь, эка невидаль. Но когда чудовище одним взмахом выдрало кусок трассы и швырнуло в сторону… в сторону команды, подняв при этом настоящее облако пыли, тут уже стало не до глумлений над местными умельцами. Визг тормозов и удары фар по испуганным лицам. Приличный кусок асфальта разбил оба байка первой пары, сами седоки успели уступить место главному действующему лицу.
Парни бросились врассыпную и, лесом, лесом – повернули в сторону города. Из всех наездников лишь одному удалось развернуться и посчитать себя везунчиком; настроения хватило на несколько метров. Байк заглох, одним пешеходом стало больше…
3.
- Что скажешь? – Отец отвёл руку от головы сына, она порядочно затекла без движения.
Григорий какое-то время оценивал впечатления, затем поделился ими:
- Каждый из них видел своё. Корни, щупальца, стальные руки и основной корпус, слишком тупой для логических поступков и непредсказуемый… Но разбитые мотоциклы видели все. Ради этой финальной сцены и была… Погоди, выходит, каждому из них на сетчатку глаз транслировалась своя картинка, которую прибор пришельца нащупал в подсознании. Тогда понятно, почему команда не вернулась сюда, чтобы забрать хоть то, что осталось. Нагнать такого страху – и я бы не пошёл… Куда на самом деле делись мотоциклы?
- Как под заказ, приехал перекупщик, - мол, ему стало известно, у вас есть дорогой товар, что хотите – деньги, товары. Наши думали не долго: «За хороший комбайн и десяток тракторов все отдадим». Так оно и получилось.
Григорий глянул на небо. Повезло убирать по сухому, хотя синоптики обещают дождь.
- Выходит, город – чем мог, пособил хлеборобу, - сказал Гриша.
- Чем мог. Нам много не надо, как видишь.
18.05.2016 г.
ШНУРОК
1.
Восьмая луна поднялась над горизонтом, ветер опрометчиво умчал в пустыню. Тотчас двери кумар распахнулись, выпуская тружеников на священный труд. Старший Курамга описосил супругу, потрепал сынишку по хвосту: «Осисопа, Курамга-младший. Дыник кварту дабияко».
Семейство высыпало за порог с одним вопросом: скоро ли мы тебя увидим, кормилец? Стройные колонны мужского населения уходили в горизонт, даже чуть ниже: пандус всасывал добровольцев углом около тридцати градусов, его резиновые перила требовали коллективного массажа. Все трудящиеся помнили: кто последний – тот закрывает пандус. Поэтому желающих оказаться в конце колонн не находилось, и вход оставался открытым до первой песчаной бури.
Жёны и дети одновременно вернулись в кумары, стали массировать ноги в местах, какими удерживали двери, пока не прошла церемония прощания. Так уж повелось, что в каждой кумаре до следующего раза население сохраняло численность, и эти цифры радовали не всех.
Младший, ни слова не говоря, заглянул в склад, заметил фундаменталку, вскинул брови и откусил палец. Муж забыл! Как же он собрался зарабатывать, и чем? Эдак посадит на голодный паёк, и семья выпадет в осадок до следующей командировки.
Он ещё раз хорошенько огляделся. Снял брови с негарантированной высоты и посадил на место, помассировал ладонь – пока не выдавил новый палец. Затем выглянул за дверь. Супруга старшего устроилась на топтане, включила видеоговоряку. Всё, это надолго, - согласился с выводом глаз младший, нацепил инструмент на плечо и проскользнул на выход. Запасной клу висел на обычном месте, на гво из чистого зо. Лёгкий поворот в скважине - и вот она, свобода! Улица Ёрминтал никуда не девалась, девались свидетели, и прав только тот, кто вышел с фундаменталкой. Никто мне не помеме, - сказал младший и отправился в дальний конец Ёрминтал. Девятая луна застукала его у крайней кумары.
Они думают, я ничего не сооба? Ну, чича посома!
Действительно, младший всё схватывал налету, частенько подсматривал за мужем, когда тот чистил и заправлял инструмент; как разобрать, собрать, проверить – эти операции младший запомнил, как два пальца откусить. Лишь поэтому прибор в его руках ожил, выплюнул направляющие; может, следовало дать наконечникам хорошенько нагреться, чтобы результаты закрепились и не покинули реальность под видом призраков, каких шумует ветер и распишает по планете… Учёные давно бьют баклы – шумер махлю, дындора махиплащ… Ой, прошу прощения, я не переключил переводчика, обычно не забываю. Батюшки мой, что я вам наговорил? Хоть стирай запись.
Ладно, места ещё хватает, попробую заново. Итак, я прибыл на планету Шашур с целью изучить образ жизни аборигенов. По данным разведки, на ней не должна была появиться жизнь, ни в какой форме. То, что я увидел, что заснял на жесткий носитель, обескураживало. Неужели разведчики прошвырнулись по-над… горлохой. Стоп, как по-нашему? Соскочило с языка словцо. Ну и с ним! Так вот, не выходя из авто, какой-нибудь корреспондент опишет, как побывал в гостях у половины горожан, какие выводы он сделал о благополучии, что вынес, вместе с гарнитуром… Похоже, разведчики у журналистов научились.
Разумеется, чтобы изучать аборигенов, нужно создать условия для исследователя. Присвоили мне имя «Дарвин-045», помогли обойти таможню и местную погран… цепало. Тьфу ты! Кого мне напоминает этот мальчик? На диктора Шестого канала телевод. Я никому не задолжал, чтобы приличия отбросить под башмак… Странно, может так влияет воздух здешний: всё-таки тридцать три процента кислорода. Мало того, я буквально ощущаю, как пошли добавки в ДНК… ещё две хромосомы, и это – за неделю наблюдений. У, пора сворачивать науку, в противном случае свои не признают, и чужие отвергнут. Кому я такой буду нужен? Ради одного никто новой планеты создавать не станет. Заканчивать с мальчишкой – и на орбиту! По дороге надо будет сочинить, по какой причине сорвал… Что ж ты делаешь, гадёныш?
Куда вам совсем. Лучи фундаменталки прогулялись головы башмаков. Никто загнёт, куда девались предлоги, - хоть суффиксов добра... блюдения делать школьник. Стоп! Стоп!
Я поймал момент, когда чувство самосохранения отбросило немного в прошлое, до того момента, когда предлоги были в моде. Некоторое прояснение позволило сориентироваться и отступить. За чередой кумар, куда демонстративно не выходили окна, я надул палатку, взвинтил чаю. Передышку заслужил, что бы потом ни говорили. «Безобидная, бесперспективная» шарахнула так, что своих не узнаешь скоро. Леса нет, так откуда кислород? Тридцать три – только для выведения великанов и динозавров… Так, что же можно противопоставить?
Я гнал страх. Стоит появиться мысли – вокруг неё вырастают сугробы, и неизвестный маховик в области головы набирает обороты. Одну мысль условия разгоняли до… предметного воплощения, когда руки подчиняются не мне. Я мог только наблюдать, как пальцы выпростали шнурок из отделения рюкзака, как подожгли конец походной зажигалкой…
Палатка помалу заполнялась дымом, резало слегка глаза. Зато мозги на место встали. Сквозь космоцеллофан наблюдения вести безопасней, - хватило бы шнурков. По возвращении, надо будет в рапорте указать, чтобы снабженцы не жалели… Снова словцо с языка соскочило: шну-у…
Мальчишка разошёлся до того, что поливал огнём кумары. Особым огнём, который не касался внешних короткозамкнутых поверхностей, но добирался до населения внутри. Одиннадцатая луна бедром отбросила десятую и воцарилась на единственном облаке, которого здесь быть не должно. Сообразил – крутанул головой. У форточки «молния» расползлась. Мой дым из палатки породил чудовище на небесах, и местные по умолчанию прилипли, размазывая улыбки, точно сбылись их мечты. Дурацкое ощущение, что ты стал тому виной. Ещё не экологическая катастрофа: кабы утечку не обнаружил, на облаке смогли бы уместиться две луны.
«Ополушмет» - прозвучало из динамиков, я прибавил громкость. Аборигены уже название облаку придумали, одна супруга отправилась на поиски летописца, - факт засвидетельствовать полагается. Довольно скоро появился муж с девственным фолиантом.
Немного отмотал назад, установил раскадровку поэтапно. В рюкзаке нащупал пакет с семечками, начал лузгать, наблюдая, как назначили летописца. Моё мнение – создали, как необходимый атрибут, прямо в сенях ближайшей кумары. Если случится, разоблачат – потом напишут, что и меня создали, по образу и подобию пришельца. И только я один смогу открыть подлинность событий. Не курица или яйцо, а нечто более уместное, как фрагмент действительности, никакого волшебства. Наука подгоняет факты под теории, неугодные хоронит. Следует сразу застолбить единственно правильный посыл, чтобы не пудрили школьникам мозги тем, чего не было.
Намётанный глаз не сразу обнаружил, что детей стало вдвое прежнего. Ага, муж в командировке, а тут на грядках растут сами. Самамберды… Следующий шнурок. Сладчайший дым безотказно приходил на помощь, глаза слезились – мысли прояснялись. А ведь когда-то на Земле кислороду было тридцать три процента. Циклопы, великаны… Поместные дерева причёсывали облака. Орион и Сириус разводили огороды – будущих людей. Затем свалились на готовенькое аннунаки, порохом запахло. Мирные договоры с шефами заключили ради того, чтобы нанести удар. Тогда сгорел настоящий лес, каждому стволу по двадцать-тридцать тысяч лет; остались пни – высотой до полукилометра. Аннунаки срыли грунт, вместе с минералами, металлами и драгоценными камнями, из каких местные художники добывали краски. Именно работы художников Земли вызвали панику на полях Искусства, самые ушлые бросились скупать картины. Ещё никто не доказал, что причина грабежа – сами краски. И до сих пор летописи аннунаков обвиняют Сириус и Орион, те обвиняют аннунаков.
На запястье в очередной раз полыхнул маячок. Да знаю, знаю!
Но на сей раз не обошлось. Экстренный канал вынудил отозваться.
«Дарвин-045», как слышно, приём?» - «Всё в порядке. Приём». – «Вы пересидели все разумные сроки. Не вынуждайте применить силу. Приём». – «У меня ещё есть два шнурка, приём». - «Дарвин-045», какие шнурки? Мы за вами. Приём».
2.
Робот-сиделка отправил запрос врачу, меня не обманешь: «Пришёл в себя».
В медицинском отделения я оказался впервые. С потолка бокса свисал шнурок.
РЕВИЗОР
Шесть неунывающих кукол, различной грузоподъёмности и навыков, терпеливо выслушивали мои реплики, пока моя «Точка» шла на бреющем, почти на холостом ходу. Всё, что их не касалось, они не слышали, - я погружал системы в паузу, когда в комментариях не стеснялся.
- Умнее не придумать! Шёл себе десантник, со своими задачами, не имея ограничений по времени прибытия. И надо же, дежурный бухгалтер пронюхал момент, подключил службы; офицер связи получает приказ отклониться и глянуть одним глазком на П-234. Глупее поручения не придумать, всё равно что предложить астроному поучаствовать в удалении аппендицита. Они и поучаствовали.
Пора и куклам кое-что услышать, «пауза» подсветилась зелёным светлячком.
- На диске этом полная запись с борта десантника. Командир не счёл нужным завершить облёт, ограничился фиксацией по скользящей. Вот оно, пренебрежение. Если не распугать рёвом двигателей, планета не предпринимает усилий для маскировки. Вполне себе приличная отдушина для глаза. Зелень простирается до горизонта. А что в рапорте вояк, слепленном на скорую руку? Камень и пески. Получается, это не стадо животных у реки, с вожаком на пригорке. Мне мерещится. И посёлки из глиняных шалашей, и детишки, пасущие мелкую живность… Это камень и пески. Готовность «один» Первому и Второму, сейчас присмотрим площадку.
«Точка» прекрасно вписалась между деревьями. Анализ ситуации за бортом, Первый спустился на грунт и обошёл вокруг. Растительность отметила его маршрут следами, обратившись в песочные пятна, такие же, как под опорами корабля. Коль возражений не возникло, спускаемся со Вторым. Он прикрывает сзади, тронулись в сторону посёлка. Охрана прослушивает эфир, мои уши отдыхают от посторонних раздражителей, лишь готовность услышать предупреждение об опасности или совет «справа-слева». По пути и выясняется маленькая хитрость: растения имеют разную окраску на плоскостях. Каждый листик, каждая травинка сверху имеет обычный цвет, снизу – цвет песка.
Десантники заработали немного, слепив отчёт. Начисления пошли по графе «изучение неописанных объектов», около тысячи на брата. Моя цель – внести ясность. Докажу, что планета обитаема, с них по две тысячи удержат, из сэкономленных премия набежит. Такая игра: кто-то норовит подхалтурить мимоходом, рук не испачкав, а у нашей службы обратная задача. Вечное столкновение интересов.
Песчаные вихри, гуляющие, где попало, помогли определиться. Второй шепнул на ухо: «Я организую». Ввиду посёлка, мы сошлись в точку, и вокруг нас пошёл кружить песочек. Первый вышел прицениться, снял для отчёта наше укрытие и вернулся. Минутное видео, которое он снял, убедило: снаружи мы не видны. Теперь можно прогуляться смело.
Так втроём и вошли в посёлок. Мелкое животное с ошейником сунулось было на контакт, но получило по носу и отступило. Совсем другое воспитание: в других краях могла поднять истошный лай, созвать коллег и устроить драку… Знать, поняла, опасности мы не представляем. Надеюсь, это так. Чтобы ревизор лишил кого-то жизни – источники не сообщают, ни один. Мы не из таких. Наша служба вреда не представляет, экологии не вредит, для учёных подбрасывает пищу, - так что, едим свой хлеб, стоим на страже справедливости, пусть она не покажется кому-то.
Осталось доказательства собрать. Уж учёным раскошелиться придётся.
Стемнело лишь – мы к окнам подобрались. Аборигены закрывали на ночь живность, - в шалашах, диаметром около десяти метров, предусмотрены условия для всех. Темно на той половине, где твари отдыхают, а в жилой довольно светло. Свет издают цветные минералы… Оглянулся на своих: что же никто не догадался? «До сего момента мы не знали, что искать», - прошептал на ухо Первый. Я наушники поправил: что думает Второй? «Не могу отвлекаться, создаю визуальную защиту». Ладно, к тебе претензий не имею. Организуй ночлег, а утром поглядим.
Напоследок бросил взгляд в окно. Семья любовалась забавами мелких тварей с крылышками. Может, как цыплята; они семье заменяли телевизор.
Привал устроили в сотне метров от посёлка. Второй в покое пыль оставил, вентиляторам задал смазки; произвёл замену батарей для завтрашней работы, лёгкий ужин, - они у меня с понятием, ни разу не подводили. Укладываясь в палатке, я мысленно составлял отчёт: «В семье один ребёнок. Условия есть для второго, но это смахивает на игру: кто первый молвит слово о втором, тот и… Спят втроём, на одной лежанке, дитя посерёдке. Может, от него разрешение исходит? Институт семьи и Права будет должен. Отец отправится на заработки, лишь рассветёт… Институт занятости, надеюсь, и к вам загляну. Ботаники и животноводы, у меня к вам будет несколько предложений. С учётом удержаний за топливо, эксплуатацию кукол и палатки… Самосветящиеся минералы – это к физикам. Нет, надо точно подсчитать. Утро вечера мудренее, ещё запятую не туда перенесёшь».
Прозрачный полог располагал к созерцанию светил. Безразмерный экран не уродовали пролёты метеоритов. Я разглядел торговый путь. Там, точно на шоссе, тянулись вереницы сухогрузов, с эскортами ходили броневики и дипломаты. Желающих разбогатеть – не меньше. Очередная утка – обнаружены залежи маргола, туки, нешти – и сорвались стаи, наёмников покрепче отберут, прочих посадят на обратный… Иной мечется всю жизнь, из шкуры лезет, а час пробьёт – «Вы приговариваетесь к воплощению на планете минимального достатка, со всеми вытекающими. Ещё одна попытка пробудить талант, который вы похоронили в этом».
В наушнике оказался гимн. Моё убежище чуть запотело, капли скапливались на изгибах тента и бежали вниз. Ситуация прояснилась. Куклы переминались с ноги на ногу, сохраняя отстранённое выражение на лицах. Обычная отговорка – по трассе мобильная радиостанция прошла, люд трудовой оповещая: «Хочешь заработать – плюнь на подушку…»
Они дали поспать лишний часок, события зафиксировали на накопитель. «Собак» отпугнули, замели следы. Мужская половина отправилась в шахту, все осветительные приборы работяги унесли с собой. Мне напомнили между прочим, что каких-то распоряжений до сих пор не поступало.
Я заглянул в прайс-лист. «Отправка помощников в шахту для разведки – пятьсот, отчёт подробный – пятьсот, сжатый – двести. Привлечение к добыче: десять килограммов полезного веса – сто…» Калькулятор по старой дружбе не поленился, приблизительные выдал цифры; если следом попросит новую батарейку, выделки овчинка стоит. Ну, все готовы сыграть со мной в игру, все! Поэтому так важно иметь голову на плечах и не клюнуть на подтасованные факты. Выиграй миллион одним приказом. Или разорись. Банк постарается в положение войти и немного сбросит. Есть и более дешёвый вариант: сообщаешь по инстанции, вручая тем самым все возможные риски руководству. Хоть премии в таком случае невелики, зато голова на месте; можешь пройти мимо дверей банка с высоко поднятой головой.
И только я нацелился рискнуть, как сверху рухнул знакомый силуэт. На борту всё те же цифры: «007,007». Главный ревизор прошёл мимо, будто меня и нет. Директор банка любезно протянул руку, говоря: «Научись считать в мгновение ока, и припеваючи начнёшь жить. Так, роботов мы берём на баланс, палатку. А ты возвращайся на рабочее место: мало ли, опять кто-то где-то напортачит. Мы тут прикинем, что и как, к вечеру загляни на счёт. Мы ведь своих не забываем».
Моя «Точка» выруливала на трассу, у знака «Стоп» полыхнула габаритными огнями. Кое-как втиснувшись между сухогрузов, я плёлся, точно оседлал велосипед. Внимание моё привлёк номер транспорта, идущего следом. «100,100». Ясно: с напарником, через запятую». У них полно работы, через запятую, у меня же все начинания заканчиваются такой вот жирной точкой… Стоп! Не в офис, а на сервис! Название и придумывать не надо, главное – чтобы не было точки!
07.10.16
МЫЛО. РУ
Фантастический рассказ
Ночь прошла относительно спокойно. Дважды, хрустя гравием, мимо прошли башмаки военного образца, их пассажиры и правообладатели на китайском разговор вели; среди незнакомых слов прозвучало название столицы. Патрулирование отвоёванных территорий, как и многое другое, слишком предсказуемые моменты. Полицаи механически зачищают окрестности. Известны случаи совсем уж из ряда вон, Могут и с чьей-нибудь подсказки: ещё встречаются людишки, кому мог приглянуться «домик» Бориса. За три года он сменил третий. За три года уцелел сам, мало того – ощутил небесное покровительство. Он сбился со счёта, сколько раз уходил от погони, избегал облав. Слышал внутренний голос – оставался дома, стоило получить тревожный знак, стоило получить тревожный знак - делал ноги. Тем не менее, как и знакомые его, не собирался отсиживаться в норе: враг топчет родную землю, мотив достаточный, чтобы выбрать модель поведения.
Много ли это – три года? Для кого как. Пришельцы имеют все основания считать, что их план удался. Обезврежена ПВО, созданы институты для работы с аборигенами, и напрашивался вопрос: неужели они перед кем-то готовы ответ держать, объяснять жертвы и потери? Как-то всё у них шито белыми нитками, особенно гуманитарные проекты. Судя по всему, они верят, что удастся склонить на свою сторону население, всячески подчёркивают, как вам плохо жилось при вашей власти...
Уцелевшие считают иначе: создают видимость, что с чем-то согласны, иногда маячат на собраниях, где речи агитаторов звучат весь световой день - о достижениях и ближайших планах столько сказано, что слушателей убывает день ото дня. Вглядываешься в лица и почти угадываешь, кто чем дышит. Как сказано задолго до нас: просто долго запрягаем, таков менталитет.
Условия многим выжившим помогли сделать выбор. Нашлись и такие, кто добровольно пошёл на поклон к новой власти, - как же без них. Оглядываясь назад, впору сетовать: а ведь мы почти из одной тарелки ели, детей растили вместе. Вот что человеку не хватало?
Эти три года ещё запомнились пропажей Луны. Именно её отсутствие сказалось на психике землян. Кто-то не находил себе места, кто-то уходил в себя. Не исключено, что для зомбирования населения этот фактор тоже был взят в расчёт. Оглядываться в прошлое и выуживать детали - куда уж проще. Солнышко тоже не радовало, пробивалось сквозь постоянную дымку куда настойчивее Луны, на деревьях заметны признаки вымирания, трава едва ли успевала вырастить семена и, невызревшими, удобряла почву. Кажется, что и вода имела иной привкус, и воздух стал чересчур густым, точно небесную форточку заколотили; чтобы сделать вдох и выдох, приходилось отдавать приказ лёгким… Был и плюс: все бросили курить, считай, в один день. Тот день этим лишь и отличался от тысячи подобных. Да потерями с нашей стороны: свои потери противник пусть считает сам.
День как день, просыпаешься с мыслью, в каком положении мы все оказались. С утра промелькнула патрульная тарелка, прошла вдоль ручья, на этом приключения взяли паузу. И выходить из убежища рискованно, и в сырости долго не протянешь, – Борис подтянулся на раме, удерживающий свод, выглянул наружу. Необычная тишина, бывало, разражалась выстрелами, сворой полицаев и пленением. Зачищенную территорию пришельцы передавали под охрану беспилотникам и бродячим...Борис как-то утопил две штуки, изучив предварительно пеших роботов-шпионов; замазал глиной объективы и, с чистой совестью, на дно ручья отправил. Их, конечно же, хватились, выловили из воды минут через сорок. Местность тем же днём прочесали полицаи, ничего не нашли, – впору порадоваться за потраченное на маскировку время. Ещё неизвестно, смогут ли восстановить записи, если да – то жди гостей посерьёзней.
Пока тихо, можно привести себя в порядок; постираться – сильнее желания он не испытывал, другое дело – простейшая операция таит опасностей немало. Мыло – одна из них: в гуманитарных пакетах попадается всякое дерьмо. Ребята наши тоже не промах, как-то предупредили: «Мыльную воду можно отследить, а там – и накрыть убежище любого из нас»…
Захватчики подготовились основательно, понятно, первые результаты обнадёживали. Людей облучали какой-то штукой, они шли на службу к врагу, оставляя семьи, привычный уклад, собственные интересы; для усмирения масс, русских доставляли в Китай, китайцев – сюда. И чернокожего с повязкой полицая повстречать нынче не такая уж редкость. Поначалу воспринимали в штыки всех ублюдков, пока не стало известно: большинство зомбированы, их вины нет в том, что пошли служить. Появляться на Собраниях каждый обязан раз в неделю, а там вокруг техники, напичканной приборами... Это просто наказание, когда не знаешь, кто станет следующим. И вот однажды система дала сбой: вторая волна облучённых нужных процентов врагу не показала. Нам не докладывали, сколько голов слетело и погон, раз процедура провалилась: ну, не поддаются изменениям, хоть кол на голове теши! Захватчики приняли решение – истребить всех, кто не поддаётся обработке; каким проверкам подверглись сами приборы, гадать не стоит.
Очередное своё гнёздышко Борис выкопал и обустроил за два дня, переняв опыт береговых ласточек. На его счастье, укромный уголок нашёлся, – считай, ноги сами привели. Летающая тарелка, сбитая нашими ПВО, отделалась лёгким испугом, ушла в землю под углом в тридцать градусов; в ней можно зиму пережить. Прямым попаданием салон был частично повреждён, проводка перебита, два-три прибора; зато каркас выдержал удар, и, минуя очереди на жильё, процедуру ипотеки, взяток, единственный в мире человек получил то, что по праву полагалось. У него ещё хватит времени разобраться, что к чему: в термосе, стоит открыть синий краник, появляется тесто, которое вполне съедобно; печка включается педалькой. Манна небесная, если что. Вода под рукой, а сырость, видимо, неизбежна: при ударе был повреждён подземный рукав - приток ручья. Трещину Борис попытался заделать глиной, наложил приличный слой. Удалось ли устранить приток влаги, время покажет, пока других забот хватало. Замаскировать выход, следить за уровнем воды в ручье важнее. Пойдут затяжные дожди – и тогда станет понятно, насколько удачно выбрано место.
Путь наверх был продуман тоже. Кусок трубы, тщательно замаскированный от посторонних глаз, служил опорой. Нащупав её ногой, вторую ногу Борис занёс повыше, опустил в траву. Рука привычно нашарила безобидный колышек от палатки, - мы наверху! Теперь пришла очередь «шланга»; эта трофейная штука используется нашими как перископ: задал ей углы – и шарь вокруг, головы не поднимая.
Осмотром местности довольны они остались оба: прибор и наблюдатель; движением привычным Борис распрямил углы, пристегнул трофей к ноге. Последний кусок мыла оттягивает карман, как последний козырь. Ждать - стало привычным состоянием. Беспилотник должен появиться с минуты на минуту, следующий – через час. Вверх по течению есть крохотная отмель, где ручей делает зигзаг; там можно постираться, высушить одежду прямо на кустах…
Он огляделся, снял трусы, на чуть тёплом песке сушилось всё остальное, и «ванна» с мыльным раствором готовилась обслужить последнего клиента. Мыльная вода не уйдёт по ручью, она высохнет, отфильтруется через песок; новая ванна будет выкопана в другом месте. Вот как быть зимой… Собственно говоря, до неё надо дожить. Да и мыло поискать в разрушенных домах, а это путь неблизкий. То мыло, что при первом контакте выдали землянам, с подвохом оказалось; десятки человек временно ослепли, их, уже не оказавших сопротивление, упрятали куда-то, если не пустили в расход. И тем более гнусно было услышать извинения чужаков за недосмотр, - дескать, виновные будут наказаны… кто бы сомневался! Мыло с тех пор заняло одну из главных позиций в списке выживания, после крова, пищи и одежды. Наше мыло. А их мылом забиты контейнеры, которые выглядят забытыми, частично повреждёнными в ходе военных действий. Говорят ещё, наш брат эксперименты ставит, как обезвредить привозное, - что-то узнать наверняка ничего нельзя. Полный информационный вакуум, ни связи, ни радио; лишь редкие встречи с уцелевшими, живое общение – да и то никаких гарантий, что с тобой беседует не засланный казачок. Переодетые зомби крысами шныряют всюду, сведения добывают, где и сколько затаилось. Так и жди, объявят охоту…
В сумерках он шагал в сторону дальних развалин. Трофейный прибор ночного видения помогал обходить датчики движения; другой прибор создавал вокруг тела непроницаемый кокон – ни дать ни взять, человек-невидимка. Зато своих прибор помогал различать с первого взгляда, – умельцы похитрили над технологией, выяснили: если поменять полюса на блоке «а», мы видим всё, как нам и не мечталось. А мечты и мысли преследуют нас постоянно. Вот и теперь лезет в голову одна... словно дело на учениях: скоро прозвучит команда "отбой", подразделение следы пребывания подберёт, заревут двигатели, и родная пыль, как материнская ладонь, усталые покроет лица... Бывало, Борис гнал другую, и не раз. Будто примерил на себя роль чужака, которого предупреждали, что с землянами ухо нужно держать востро, они трофеями легко овладевают, могут употребить с пользой для себя, - не лезь...
Так, в размышлениях, Борис добрался до местечка; четыре стены держались на честном слове. В доме кто-то хозяйничал. Борис приложил к губам свисток, тихо дунул. В ответ услыхал такой же свист. Мадьяр - старый знакомый, умел маскироваться способом своим, который тоже приносил результаты. Разглядев, кто пришёл, сбросил с головы металлическую сеть тонкого плетения, ответил сильным рукопожатием.
– Что новенького?
– Отныне наша столица называется Ускурум. Юдиги!
«Юдиги» – это на языке пришельцев: сволочи, мерзавцы. Плохо, когда мы начинаем перенимать их язык. С другой стороны, в таком шаге кто-то видит возможность для борьбы. Борис пока не сделал свой выбор, чем именно собирается заняться; есть кое-какие соображения, но до их претворения в реальность нужен хорошой толчок. И материальная база не помешает. Трофеев полно, вот как этим богатством распорядиться?
– У тебя что?
– За мылом вот собрался.
– Смотри, не нарвись. На днях тут трёх полицаев ослепили, подсунули в знакомой упаковке.
– Хорошо иметь принтер.
– Ты бы слышал, как обрадовались! Ну, ничего, отобьём охоту шастать. – Мадьяр поправил прибор-ночник, горсть чего-то рассыпного закинул в рот. – Тихо! – Придержал Бориса за локоть, прислушался. Знакомый свист долетел до слуха обоих, Мадьяр ответил тем же. Вскоре показались сумеречные фигуры, слегка подсвеченные изнутри. – Боб, Морковка. Третьего не знаю.
Знакомство с гостем полезным оказалось. Боб обращался к новичку, говоря «гений» чаще, чем того требовала обстановка. Мадьяр прервал его на полуслове, уточнил:
– Что в твоём знакомом гениального?
– Не будь я Боб, но этот день останется в истории, как поворотный!
– Ишь ты! И по какому случаю фонтан?
Морковка разложил на уцелевшей тумбочке самодельную карту, красным карандашом на ней прописаны точки, синим – радиусы и периметры с цифрами. Разведка накопила достаточно данных, чтобы уже хоть что-нибудь противопоставить. – Наш гений прокрался в их систему регистрации, выяснил, что большинство тарелок, из-за конструктивных особенностей, вгрызались в почву под углом около тридцати градусов.
– И что? – Борис заинтересовался. Мадьяр перестал жевать.
– Чужаки просто зафиксировали сотни случаев и на том поставили жирную точку. Судя по действиям, выковыривать из грунта, делать ремонт никто не собирается. Этому есть несколько причин. Первая – тыловые части и ремонтная база ещё в пути. Вторая – на аппаратах стоит оборудование особого допуска, не владеешь темой - не рыпайся…
– Если не повреждено, то… – Борис судорожно сглотнул.
– Наш гений выведал, вооружение сделано из особых материалов, разрушению не поддаётся. Тарелка в лепёшку, пушки и что там ещё – в идеальном состоянии. Снимай и устанавливай хоть на телегу.
– Прилетит дружок и расстреляет с двух километров, из гуманитарной пушки!..
Ан нет. Оказалось, гений тему основательно проработал, умудрился в полевых условиях опробовать идею. Осталось взять на учёт все тарелки, войти и убедиться, что оборудование будет слушаться рук землян. Разница в моделях: командирские не признают наших приказов, зато тарелки рядового состава вполне готовы исполнять команды, отданные с первого пульта.
– Это прекрасно всё, но как-то не убеждает. Как можно запустить оборудование, вывести в режим, который будет исполнять приказы? – Борис переглянулся с Мадьяром. Тот подтвердил согласие кивком.
– Я же и говорю: у нас есть гений! Куда, в какой отстой он перегнал их алгоритмы, не важно, на свободную жилплощадь свой заселил и укрепил границу. Одним словом, ввёл собственную программу для начала полномасштабных действий. Останется ввести ключ – и вы на переднем крае, с полным боекомплектом! – Боб выдал заливающимся голосом, входя в раж.
– Сколько я ни смотрел, не увидел пушек, пулемётов. А ведь чем-то палят, гады! – На замечание Бориса ответил гений:
– Реактор выдаёт материю, преобразователь выгоняет её в пучки, генератор задаёт мощность. Нам остаётся управлять только направлением пучков.
– Как же выглядит оно, это управление?
– Всё дело в ящике. Ну, я его так условно называю. В нём есть ниши для ладоней, для восьми пальцев углубления. При ударе о землю на некоторых моделях защитные кожухи слетают. Не скрою, пришлось повозиться, пока понял, что и как. Там полно других загвоздок. Например - ввели в программу данные о нас, как о насекомых. Долго думал - почему? Недавно осенило: технологию выкрали у кого-то, вооружились и пустились на поиски лёгкой добычи. Если честно, во сне кто-то подсказал идею, как подступиться... Я сам стрелял по беспилотникам, навыка пока не густо, нужны тренировки. Парни сейчас набивают руку, глядя на них понял - не моё.
Это вам не ужин переварить: для усвоения подобной пищи некоторым частям тела времени потребуется гораздо больше. Впору глянуть в ночное небо и прошептать самое заветное желание. Чтобы всё получилось.
Выждав паузу, Борис уточнил:
– Ящик твой не жёлтого цвета?
– Он самый.
– Тогда остаётся найти разницу между кораблями – рядовым и командирским. По-моему, всё дело в одном блоке. Установлен – значит, командирский.
Гений вперил взгляд, словно понял, что и у меня источник есть.
– По-твоему, раз уж пошло, где он может находиться?
– Кресло пилота. Сличить ту модель, с которой ты стрелял, с той, где я живу. – Борис мысленно уже был на берегу ручья, прокручивал в голове варианты. – А вот ещё скажи, после стрельбы, на поверхности следы остаются?..
Свидетели того разговора припоминают, сам воздух был наэлектрилизован; почти физически четверо из пяти кожей ощущали присутствие потусторонних сил. Потом увидели сгусток энергии, который поторопил с решением. Они распрощались почти сразу. Гений загорелся, ибо идея показалась убедительной. Боб обещал подкинуть мыла, а от себя – добавить кое-что из деликатесов, только бы получилось. Серые звёзды воевали с вечной дымкой. Гений наш, что и не удивительно, давно не видел неба:
– Странная вещь: с тех пор, как планету оккупировали гады, ветер куда-то запропастился. Луну увидеть – редкая удача. Неведомые процессы идут на планете, и объяснений им никто не находит… Далеко ещё? – Когда под ногами захрустел гравий, он смекнул: – Сам натаскал? Отличная идея. Где же ты живёшь, не понимаю!
- Прямо под ногами. Спустимся - сам увидишь.
Хозяин распорядился лестницей, – хоть не жаловал гостей, но здесь особый случай. По одному, держась за руку, спустились в домик. Лампы синего света придавали обстановке космический привкус. Блок командирский, как и предполагал Борис, нашли с ходу, на корпусе чередовались волнистые полосы с корявыми знаками.
– Допустим, это номер части, батальон, эскадра. Имя командира или ещё какая ерунда. – Гений терпеливо ощупывал каждый сантиметр устройства, пока не послышался щелчок. Блок оказался у него в руках. – Вот теперь мы можем провести учебные стрельбы.
– Не рано ли?
– Лишний раз хочу убедиться, что выкладки верны. Я уже говорил о решающем факторе - одним выверенным ударом нанести максимальный ущерб, и тогда дело в шляпе. Судя по инструкциям, народец этот - ещё та порода трусов. Что подтверждает моё предположение о краже технологий. И успех операции будет обеспечен несколькими моментами. Хорошо, ограничусь главным. Это чисто психологический момент. Как только обстреляем их же оружием, они обязаны убраться с планеты.
– Откуда такая уверенность?
– Они мне чем-то американскую армию напоминают. Как только стало горячо – бегут, поджав хвосты.
Борис наблюдал за действиями гения, мотал на ус. Запуск оборудования прошёл без заминок, генератор выдавал на шкалы полную готовность. Светало. Борис осторожно высунулся наружу, на востоке заметил дежурный беспилотник. Сориентировал наводчика, гений захватил цель и выдал залп.
– Есть! – Борис вернулся, потирая руки. Это был уже другой Борис, тот, у которого появилась цель. Подробности проникновения в систему Борис опишет в мемуарах. Гады назвали её «Юдиги», именно в самом названии Виктор усмотрел уязвимое место, подробности – их слишком много, специфичных. Виктор переломил хребет пришельцу и переиначил на родное «Мыло. Ру». Рассказывал – пока не придумал это имя, программа не поддавалась. Борис лишь добавит от себя: «Светлые образы посещали нас не однажды. По-моему, именно они помогли Виктору взломать программу».
Потом они, развалясь в креслах для экипажа, фантазировали, пили чай, придумывали варианты, как можно объединить залпы нескольких тарелок, чтобы сбить с толку следствие, – чужаки ведь не оставят без внимания свежие потери. Оставалось заселиться в аппараты, упавшие в окрестностях баз, назначить день и час, и нанести сокрушительный удар, по всем правилам освободительной войны!
Именно в тот день по лицам пробежался настоящий ветерок. Казалось, сама природа перешла на сторону человека. Пусть специалисты спорят и уточняют, сколько было сделано удачных залпов, какими потерями поумнел противник, но дело сделано. Как выяснилось позже, подпольный центр, о существовании которого никто не подозревал, сумел организовать людей неравнодушных. В подземных ангарах, на автостоянках тренировалась армия добровольцев, осваивала технику. Пробил час – в летающих блюдцах они поднялись на крыло, любезно выпроводили захватчика далеко за пределы Луны, где его поджидали объединённые силы галактов.
О, да, теперь о самом главном. О существовании галактов заговорили, как законном явлении. Напрашивался вопрос – чем они занимались до сих пор? Сколько людей – столько мнений, у Бориса обнаружилось своё. Когда Виктор задал ему, услышал: «Мне давно чудилось, что кто-то следит за нами и помогает. Силы эти сознательно выжидали, чтобы убедиться: способны мы противостоять захватчику или покоримся? Общий враг объединит скорее, чем наши правители».
* * *
Из дневника Бориса Банщика:
«К полноценному союзу с галактами земляне не были готовы, мы сильно проигрывали по большинству показателей, но вектор задан, и люди потянулись… Спустя сорок два года союз был заключён, мы подтянулись в хорошем темпе, ликвидировали хвосты, многое наверстали. Однако, тот, первый день особенно врезался в мою память. Земляне праздновали победу, откуда-то появились флаги и музыка; старая гармошка просто выжимала слёзы… Молодой парнишка, помню, принёс на площадь новые указатели с прежним названием города; их установили тем же вечером, при полной Луне. Лишь безучастные тени полицаев слонялись по углам, перетряхивали мусорные баки и издавали нечленораздельные звуки, перемежая слова «юдиги», «Ускурум» и «мыло», в различных вариантах.
Александр Эйпур. О! ПРИВЕТ!
Фантастический рассказ
Остров в океане, признаки зелени и огромные пляжи – всё это было выражением общей мечты в комплексе. Молодые люди хозяйничают на острове и живут исключительно по своим правилам. Миллионы телефонов находятся в эфире одновременно, все они в пределах покрытия той самой вышки, которая торчит в центре острова, и которая претендует на то, чтобы стать центром поклонения целого поколения.
Миллионы звонков, миллионы сообщений – и, казалось бы, двух похожих не найти, но автоматическая система с классификацией справляется легко; система вычленила несколько общих алгоритмов и уже по ним отслеживает любителей остренького, любителей нежностей, фотографов, стражей порядка, в чьи ряды добровольно вступили противники хамства в эфире, и, собственно, любителей похамить. Миллионы лиц, миллионы масок, за какими не узнаешь, кто перед тобой. Остаются разговоры.
- О! Привет! Как дела? Давно не созванивались. Как ты? Нашла парня? Мы все в поисках. Посмотришь – вроде ничего, потом доходит: он из телефона не вылазит даже когда ставит на зарядку. У меня всё в порядке, один вопрос мучает… Потом вспомню. Сама посуди, в ХХII веке мы заслужили, чтобы… потом вспомню. А какая вчера вечеринку была у… потом вспомню. Целый день на пляже, никаких тебе… Я же всегда говорила… О, эти приставания! Столько внимания и вообще. Тут один чудак бродит, врачом называется. Так он прожужжал все уши, что излучение какое-то как-то связано с мозгом. А ты его легко увидишь, он свой телефон закопал в песке. Я не представляю, смогла бы так. Ой, подожди, мне звонят… Вы откопали свой телефон? Поздравляю. Ах, это не ваш. Чем занимаюсь вечером? Фантазировать я тоже привыкла. Надо ещё придумать, мне это пока в голову не приходило. Хорошо, а где мы встретимся? У моря - понятно, но море вокруг. Да, видимо, не судьба. Ой, пока не положили трубку, скажите: вас не мучает один вопрос? О, у нас много общего. Вы тоже засняли это длинное облако сегодня и выложили в сеть? Это потрясающе: все выложили его. Тема дня, согласна. Один вопрос мучает меня с подругой… мне иногда кажется, он мучает многих. Постараюсь сформули… ровать! Получилось! Это такой труд – говорить длинные слова. Да, я встретила сегодня одну: она говорить разучилась, только стучит по клавишам. Рот зарос, что ли. Теперь это или модно, или мы развиваемся дальше. Ха-ха, мне стало смешно: если модно будет иметь одну ногу, если у кого отвалится одна, - как вам мои фантазии? Всё, конец связи, там что-то горит. Пришла SMS: «Все абоненты, у кого номера начинаются на 111, должны подойти к костру. Для вас будет проведён сеанс готовки мяса на открытом огне».
Примерно четверть населения пришла на западную оконечность острова. Крепкие парни, руководствуясь сообщениями по телефону, соорудили некое устройство для шашлыков, потом из моря выловили похожее на человека существо, связали и положили на огонь. Запах, конечно, ужасный, но телефоны трезвонят: у морских существ именно такой запах. Преодолев первое отвращение, абоненты 111 зафиксировали обильное выделение слюны.
Ближе к вечеру в эфире появились одинаковые сообщения, с разницей в одну-две запятых: «О! Привет! Я так долго не могла вспомнить, и вот сегодня всё встало на свои места. Мы поужинали. Это было превосходно. Прямо на глазах у тебя готовят блюдо, потом всем разрешают взять по кусочку. Я помню вкус рыбы, а это что-то другое. Советую попробовать. Эти морские существа вполне съедобны. Оказывается, я так давно ничего не ела, что одежда висит. Но самое главное – вспомнить, о чём так легко забылось. Я познакомилась с парнем, мы легко поладили, мы с ним ели один кусок на двоих, и не подрались. Он тоже говорит, что вспомнил, как и я, только имени своего не помнит».
21.01.2016 г.
21.01.16 г. Александр Эйпур
Фантастический рассказ
2.
Как правило, родители не могли задерживаться долго. Малыша ждали заботливые руки нянь. Они дежурили за стеклянной дверью, неторопливо переговаривались между собой, пока отец и мать держали руки на стекле, пожирая глазами дитя, стараясь найти и запомнить свои, особые приметы. Это неправда, что все младенцы на одно лицо; так может говорить человек, у кого нет своих либо настолько далёк от понимания процессов, которые проходит человечество на очередном этапе развития.
На глазах необязательные слёзы. Это что-то ритуальное, по независящим от личности причинам. Со временем, расставание станет нормой, вместо слёз будут сиять улыбки. Нужно время. Далеко позади первые эксперименты, первые ошибки. Когда-то нянечек не хватало, одна на два десятка, на три. Чтобы стать нянечкой, нынче одного желания мало.
За стеклом кружат стайки рыб, водоросли колышутся едва; причудливые камни и раковины постоянно перемещаются по дну, и вся эта круговерть интересует ребёнка больше, чем люди за стеклом. Он всё реже обращает внимание на них, его занимают рыбки, краски и что-то ещё, чего родители не видят. Не могут видеть по причине, что взгляд из воздушной среды в водную сильно отличается. Недаром обитатели вод чаще попадаются на крючки и прочие уловки существ сухопутных. А младенец видит, чувствует и слышит многое, что родителям недоступно. В памятке для них сказано не много, им должно быть достаточно гарантий, что с той минуты, как дверь закроется за ними, их первенец будет окружён такой заботой, о размерах которой на суше понятия не имеют.
Всхлипывая, мамаша направляется к дверям, её поддерживает супруг, на плече у него то самое полотенце, которым он вытер насухо тело любимой. Оно станется в их доме, как память о дне сегодняшнем; его можно вывесить на стене, ковром, и рисунок на нём, выполненный талантливым художником, станет свидетелем тому, как быстро родители смирятся с данностью, как изменятся их взгляды. Замечено свойство человеческого организма: стоит личности избрать путь добра, все органы чувств меняют фазы; на чистом листе бумаги они видят то, чего не видят остальные, слышат в музыке слова, хотя поэт ещё не написал стихов…
Серебряная колесница поджидает роженицу за дверьми. Лохматый пони бьёт копытом, потряхивает гривой; сказочной красоты уздечка, сбруя, тонкие колокольцы с мелодичным перезвоном понесут мамашу в конец длинного коридора, где адвокат вручит родителям «обязательства сторон». Подписи можно поставить позже, внимательно почитайте, может, что-то добавить захотите, это такое дело – первые, можно сказать, шаги.
Затем осмотр состояния – второй за последние полчаса. Кровотечения нет, можно отправляться, первые две недели вас будет навещать сестра… У них перед глазами снова окажется голографическая картина подводного мира, замеченная при входе сюда; она служит напутствием родителям: в случае чего – ждём с нетерпением снова.
3.
Вот и дома. Супруг слегка напуган. Она молчала целую вечность, будто что-то сломалось в ней навсегда. Проигрыватель можно отнести в ремонт… Он изредка бросает взгляды в её сторону, не знает, с чего начать, как бы ни ранить. Вдруг на него обрушиваются образы того, через что она прошла… Кислородная маска, в уши ухнула вода. Три дельфина сканируют состояние плода, дают понять – отклонений нет, располагается в идеальном положении… ах, это уже после вмешательства третьего специалиста. От их хвостов идут волны, массируют живот. От всех троих исходит уверенность, что всё складывается – лучше не бывает. Первый проехал лбом от солнечного сплетения по животу, за ним второй. Долгожданное облегчение вырвалось снизу, вода чуть изменила цвет. И вот к её глазам подносят чудо – этакого спящего гномика, обе руки прикрывают место, по какому акушеры определяют пол. Рядом оказывается аквалангистка – специалист по работе с пуповиной. На всё-про-всё минута, рядом виднеется раструб, в него всасывается грязная вода. И всё? Я не сплю? Это подложить, это натянуть сверху… непромокаемое и под водой, вот это наука. Дельфин подтолкнул снизу, маску долой. Теперь полотенце. Слишком необычный рисунок, он испещрён знаками, в них полно пророчеств… про жизнь океана, про его неисследованные просторы, про атлантов, кто создавал на дне первые базы для тех, кто решит связать жизнь с океаном…
Он слишком быстро приземлился на диван, испытав подлинное путешествие туда, куда мужчин обычно не пускают… не пускали. Свежий толчок в голову дал понять, что это только начало. Она транслировала картинки, которые от его внимания ускользнули… Увидеть часть океана, за стеклянной дверью, ему и не мечталось; сухопутный червь видит одну опасность – захлебнуться. Увидеть океан глазами дельфина и кита – вот что получилось. Непрерывная цепочка, которая связывает жизнь в океане с жизнью на суше. Каждую реку следует рассматривать как дерево: мелкие ручьи стекаются в единый ствол, и он уходит в океан. Океан – как корневая система. Ручьи – как ветви, дерево живо, пока не лишено корней. Человек сбрасывает всё ненужное в реки, назад получает через ветви и листву… Чтобы было понятней, составляем уравнение с обратным знаком: мы посеяли хлеб, посадили огород и цветы, но тут являются киты с дельфинами и губят все посадки… Половина дельфинов не выживает в неволе, они разгоняются и разбивают головы о твёрдые предметы. Человека посадить в камеру без объяснения причин – тот же случай. А если поверить узким специалистам и представить, что у этих существ свои задачи, уклад жизни, что они планете приносят больше пользы, чем человек разумный, и утрата каждого члена их обществом воспринимается ничуть не меньше, чем смерть близких на суше…
Супруга пошевелила рукой, призывая заглянуть на другой уровень информации, открывшийся только что. Он тоже увидел своё дитя в ракурсе необычном. В голове не сразу сошлись две фотографии одного объекта. На одной – известный по учебникам позвоночник, на другой – энергетическая трубка. Как аура вдоль всей руки. Трубка выше темени на пять сантиметров, другой конец её – ниже ступней на столько же… Каким-то невероятным образом на трубке проявились две пирамиды, одна вершиной к темени, другая вниз. Они вращались в противоположных направлениях, создавая вполне зримое поле. Через трубку шёл свет или энергия, может, дыхательная смесь, которая позволяет находиться под водой достаточно долго. Раз в десять минут малыш инстинктивно поднимался к поверхности и хватал ртом воздух… Трансляция на этом прекратилась. Отец и мать мгновенно лишились чувств. На языке техническом пошла перезагрузка.
Через семь часов обоих разбудил звонок. Сосед принёс красочную энциклопедию о подводном мире.
- Вчера крутился у подъезда какой-то невыразительный человек, сказал, для вас доставил редкое издание, но дома не застал. Я взялся исполнить просьбу. Извините, без вашего согласия вскрыл упаковку, а когда стал листать… До утра глаз не сомкнул, вы мне подскажите, где заказать можно. – Он виновато поднял глаза от пола, придерживая двумя руками, вручил экземпляр. От комментария не удержался: - Никогда не думал, что вас интересует тема Атлантиды и подводных цивилизаций.
1.
Киты и дельфины не могут явиться на ковёр к лидерам государств, чтобы показать реальные результаты «разумной деятельности» народов. Второй момент – количество рыбы; факт установлен, чем больше планктона, тем больше рыбы. А количество планктона зависит… от количества китов и дельфинов. От продуктов жизнедеятельности двух видов зависит этот урожай. Массовое истребление китов выглядит как мировой заговор для того, чтобы уморить голодом лишних. И если кто-то считает, что землетрясения преследуют Японию и другие страны простым стечением обстоятельств, они заблуждаются.
Александр Эйпур. МЕРКАБА И АМИНЬ!
Фантастический рассказ-быль
Две или одну? Половинку, кажется не доели. И батон… у нас в доме батоном называют круглые витушки, с присыпкой, а то и с пахучими добавками, к концентрации которых привыкаешь. Страшно подумать, что ждёт уже в ближайшем будущем! Обычный запах покажется ненастоящим, слишком экономным. Усилители вкуса, разрыхлители, добавки и добавки, консерванты, - вся химическая промышленность на службе у пищевой. Иначе не прокормить эти вечно голодные миллиарды.
Три и ли четыре? Сегодня вторник, значит, четыре. По выходным с завозом хлеба творится что-то невероятное, и это в спальном районе столицы. Быстро к кассам, где рядами колышутся спины. Коляски, корзинки и бдительные выражения лиц… Денег должно хватить, иначе батон придётся оставить кассиру… Бегло оцениваю, где меньше товара, туда пристраиваюсь. Медленно, как в мавзолее; за кассами покупателям подмигивает табло, как бы развлекая: Время. Температура. Тире. Время. Температура…
Повезло, денег хватило. За дверью с протянутой рукой стоит старушка, денег не осталось, а эти сто рублей давно валяются под ногами и их никто не поднимает, разве бомжи. Дашь сто рублей – обидится, поэтому прохожу мимо. До подъезда каких-то триста метров, дорогу перейти – и там уже никаких неожи… Мать честная! Только вчера смотрел фильм! Нет, это было во сне: спускаются настоящие летающие тарелки – повсюду! На крыши, на тротуары, у остановки, между деревьями, на стоянку – ничего не повредив. Прямо на дорогу, перед троллейбусом! Мать честная! Бледное лицо гаишника. Он бросился в свою машину, оставив задержанного без присмотра. Тот не собирался уезжать, да и не смог бы. Рапорт начальству выглядел как начало предложения, сокращённого до главных слов: «Всюду…» - «Знаю!» - Отбой связи мог означать одно: не до тебя.
Это кажется, что машины не могут сбиться в кучу - в одном месте, за одну минуту. Прохожие разделились на две национальности: одна, как вкопанная, осталась торчать на месте, другая рассредоточилась по подъездам. Я принадлежал ко второй, почти бегом, до самого подъезда. Третья национальность выглядывала из окон и тщательно завешивала шторы, жалюзи… Оба водителя, едва припарковали машины в ряд, устремились под защиту дверей подъезда. За ними скапливались те, кому нужно сбегать в магазин или выйти подышать. Стекло и железо отделяли мирных граждан от флотилии пришельцев. Ближайшая тарелка, примерно около десяти метров в диаметре, умостилась на крыше заброшенного детского сада, бюро по трудоустройству занимало в нём одну шестую часть, остальные пустовали в ожидании капитального ремонта. Новый хозяин успел огородить забором… Смотрите! Они выходят!
Два (хотелось верить) человека в серо-зелёных комбинезонах вышли из полупрозрачного хобота, выпавшего из дна тарелки, деловито ощупали посадочные узлы… Нет, кабы в руках имели какие-нибудь предметы, кабы ими рыскали по сторонам, то всякое уважение в глазах местной публики потеряли бы сразу. Лица трудно разобрать, всем хотелось, чтобы они были похожими на нас… нам, видите ли, уже мало того, что голова, руки-ноги на месте; это куда ближе, чем осьминожьи щупальца или вообще отсутствие членов для перемещения по горизонту. Страшней всего (спасибо Голливуду), когда пришельцы по воздуху шастают без видимых усилий, пронизывая преграды насквозь, без потерь, исчезают в одном месте и появляются, где не ждали.
Дверь подъезда пригодилась, как никогда прежде.
- Дайте посмотреть! – Сосед с четвёртого этажа, Василий, едва коснулся стекла носом, икнул. Для тех, кто толпился сзади, начал знаменитый репортаж, положив начало спорам и разговорам, ставшим впоследствии нормой жизни. А дело было так. Некий Сергей из шестнадцатого попёр прямо на пришельцев, не доходя шагов пятидесяти до детского сада, замер в некой самостоятельно выбранной точке и обратил лицо к небу, разведя руки в стороны, ладонями вверх. Губы пришли в движение, выражение лица – как у греческих скульптур. В какой-то момент вокруг Сергея побежали потоки воздуха, подхватило мусор, но хлам исчез… кто-то потом уверял, что сгорало всё, что приносил ветер. Прогноз синоптиков не сбылся, что давно не редкость. А вот то, что случилось после, вошло во все учебники по… или ещё войдёт… по правилам прямого контакта с представителями высшего разума, где бы вас похожая ситуация ни подстерегла. Вы и сегодня встретите очевидцев, кто с пеной у рта будет доказывать, что всё это предвидел задолго, наяву или во снах. Обычно, далее последуют описания форм, размеров и красок, упор же будет сделан на количестве «нулей», тарелок, «спиц», «восьмёрок» и прочих фигур, отрицать существование которых не осмеливался никто. То их наблюдали над храмами, то над площадями и выходами из метро, над стадионами, у входов в крупные супермаркеты… Люди сами выбирали, подняться по ступенькам или обойти бандуру… Насколько же мы разные! Как в зоопарке: одна мартышка смело протягивает лапу за бананом, другая – ни в какую; на взгляд человека, первая в выигрыше. Трудно сказать определённо, в таком ли положении оказались те, кто посмелее. Правда, кто-то настаивает до сих пор – дескать, они услышали дружеские голоса, вот и всё объяснение. Позже появятся другие – по уточнённым данным. Они забрали своих, кто обучался на Земле науке Любви. Они спасали только чистых – не замаравшихся в этом мире соблазнов. Человек – как музыкальный инструмент: кто подходил по нужной частоте вибраций, лучших отобрали, это как конкурс… Но последнее слово, как всегда, не за нами, есть кому.
МЕРКАБА. Тогда это слово застряло на устах, появились доморощенные специалисты, знающие о предмете ВСЁ. О Сергее, об Иване и Михаиле – у каждого дома случился свой герой, кто создавал свою Меркаба, на первых порах учился управлять ею, овладевал довольно быстро. Доморощенные заходились слюной – мы их раскусили давно, только выжидали, чем это закончится.
Поскольку от пришельцев опасность не исходила, обитатели подъездов хлынули на улицу. Все понимали, происходит нечто, что постичь разумом не дано, но задумано и претворяется у них на глазах. Меркаба и те, кто оставались внутри, несколько затмевали факты наличия пришельцев. Граждане постепенно стали подбираться ближе, точно их манило великолепие зрелища, это свойственно подойти и рассмотреть. Внутри Меркаба находится сосед, с которым здоровались, анекдотами делились, который таскал продукты и ничем не отличался. До сегодняшнего дня. По сути, Сергей знал каждого из нас, знал, как мы любим президента, всю его зажравшуюся вертикаль, наши проблемы и наши привычки. И вот мы толпимся вокруг, боясь сделать лишний шаг вперёд и убраться, подобру-поздорову.
Внутри Меркаба можно рассмотреть трубу – она как вихрь обретала плоть, меняя лишь цвет. Вращение её обещало некое продолжение, ради чего это чудо создавалось. В учебниках потом будет написано: «Меркаба создаётся на полой оси, на которой в разные стороны раскручиваются две пирамиды, одна – вершиной вниз, с вращением вправо, другая – вершиной вверх, с обратным вращением. При сближении пирамид, или с наползанием верхней в нижнюю, получается яркое свечение, подобное горению сварки. Странное дело, обычно, мы прячем глаза, а здесь никто и не подумал.
Сосед из третьего подъезда решился – приблизился настолько близко, что свечение его коснулось рук. Он был зачарован контактом, по-другому и не скажешь. Его ничто не интересовало больше, даже жена, которая осторожно двинулась следом. Смелая женщина, она тоже подключила руки и отрешилась от всего, что сзади.
Времени никто не засекал, на вскидку – минут десять не прошло, как по периметру рассредоточились почти все соседи, кто в этот час оказался во дворе. Добрый десяток пар глаз следил за развитием событий из соседнего дома, который стоит уступом. С его балконов граждане снимали на телефоны, комментировали через Вэлком и МТС с места главного происшествия, которое станет гвоздём программы по всем каналам через час.
Тамара из нашего подъезда примкнуть решила… Видимо, сочла, что здоровья прибудет, а не прибудет – ей терять нечего. Жизнь на планете Земля помалу превращалась в ад; граждане, доведённые до отчаяния, готовы бежать от такой, да хоть куда, лишь бы не сравнивать цены с содержимым кошельков. Муж её бросил давно, вернулся – так она его выставила. Трое взрослых детей – больные, ленивые, один, как пропал, до сих пор не видно. Что ни семья – своя беда, одна у многих радость – телевизор: ну, и что, что врут? Зато красиво.
Тамару отбросило назад метров на пять, как от взрыва. Тотчас рядом оказался пришелец и заговорил на нашем языке: «Вам сюда нельзя. Будет другая Меркаба».
Вот тебе раз! У них всё продумано, нас разделили по сортам и… Что дальше?
Меркаба разрослась в диаметре около двадцати метров (в учебниках напишут – восемнадцать, кто ж будет спорить с учебником и с теми, кто их пишет?) Я стоял в двадцати шагах от чуда, испытывая необычайное вдохновение. Был готов сорваться с места и всё чаще поглядывал на наши окна. Всё встало на свои места, когда на крыльце появилась жена с дочерью и внуками. Вот они рядом.
- Я переживала, что ты пойдёшь без нас.
Мы присоединились к смельчакам, в руках я ощутил прилив энергии величайшего блаженства. Примкнувшие к Меркаба просветлели лицами, мы – как одна семья, хотя до сих пор этого не знали. Когда к нам присоединились ещё двое, я затылком увидел знак. Пришелец поднял руку… Кажется, произнёс – «Поехали». Он сказал «поехали».
Прозрачный тоннель помчал навстречу, объятый снаружи длинными пунктирами света. Впереди маячила планета, как фотография с незнакомыми материками, океанами и ледяными шапками на полюсах. Сергей возглавлял это путешествие через пространство. Планета сохраняла прежние размеры, пока я не сомкнул глаз. Очнулся – она уже не над головой, а под ногами. Мы все – родные донельзя – ликуем, но пока не известно, от чего. Найдём объяснений тысячи, как видно, предстоит самая главная процедура. Вот оно!!!
В ослепительных одеждах, ростом метров в шесть… теперь в двенадцать… теперь он превзошёл размерами планету… Боже мой! Его слова звучат в мозгах, вибрирует позвоночник, брызги из глаз.
- Рад видеть вас, новые мои творцы. Ваш континент номер три. Назовёте сами. Одно условие – нефть не искать. Забыть о ней, как о страшном сне. Остальное – на ваше усмотрение. Очень надеюсь, опыт прошлой жизни вам поможет. Бессмертие вам в подарок. До первого дня, если кто-то надумает враждовать, притеснять или… Я сказал!
Краем глаза я заметил светлые всполохи – как тени, в земном понятии. Слуги нашего Владыки. Нашего Бога. Слава Богу, не грянул оркестр, не принесли ножницы, чтобы разрезать ленточку. Платформа приняла всех, даже сопровождающих. На невидимой оси, мы помчали вниз, глотая бешеный кислород, впиваясь глазами в набегающий континент. Мелькнула мысль: кому достались первые два? Видимо, тем, кто меньше сомневался.
Как велики твои планы, Господи! И куда простираются они, узнаем в своё время. Да здравствует Бог Наш Всемогущий, помнящий каждого из нас и воздающий. Аминь!
14.03.16 г. 03.18.
РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ
Нечто полуфантастическое
На полной скорости в этот убитый лесок влетел Мерседес и заглох. Чуть погодя, сюда подъехала другая машина, с проблесковыми маячками на крыше. Это были охотники за нетрудовыми доходами: надпись на дверях других версий не предусматривала.
Машинка оказалась говорящей, сквозь тонированные стёкла, в узкую щель, долетели голоса: «Проститутка! Кажись, ушла». – «Покажи, что она подсунула». – «А я сразу заподозрил, что-то здесь нечисто». – «Говоришь, сто долларов… Теперь девяносто один. Ух, уже девяносто!» - «А не кажется тебе, что идёт отсчёт до взрыва? Выбрось!»
Если посмотреть со стороны, машина гаишников талантливо проскочила мимо следов, оставленных Мерседесом, помаячила для виду, плюнула – и подалась восвояси. Сам Мерседес они обязаны были увидеть, он застрял в десяти шагах от дороги, среди тонких осин. Наваждение, не иначе, но проследим за хозяином Мерседеса. Что-то здесь не так.
Вокруг шумит тщедушный лес, довольно редкий и голодный – ни ягод, ни грибов. То, что местечко всегда пользовалось дурной славой, знали старики, да вышли. Синтетический материализм отменил былое, однако люди просто обходили его, на интуитивном уровне понимая, что посторонних здесь не ждут. Ворон здесь не бывает, кукушка держится подальше, дождь раз в году, да и то не каждый; что ещё добавить? Новостей здесь не бывает… До сегодняшнего дня. Девица красоты неписанной вышла из машины, ручкой сверху оперлась о крышу, - в консервную банку иномарка сжалась. Дальше – веселее. Девица тем же движением смяла причёску, руками по фигуре провела… (вот это зря) и обратилась в дряхлую старуху, которую заподозрить в симулировании немощи совести не хватит. Толкнула ногою пень, он и развалился – двухстворчатыми дверьми, - стало быть, добро пожаловать. А там целый подземный офис, в несколько этажей!
В управлении её не ждали. Она сунула пропуск молодым лешим, проходящим практику на доверие, подмигнула швейцару, тот лишился дара речи и уже не смог оповестить начальство. На устах охраны замёрзли два слова: «Баба Яга».
Поскрипывая по ступеням коленками, где ползком, где на четвереньках, посетительница отправилась на штурм, вдыхала незнакомые и позабытые давно запахи, бурчала по поводу роскоши, поражалась толщине ковров, лепнине и золотым деталям интерьеров, Доске Почёта и снованию штата. Зрение гостью если и подводило, но не подводил нюх; она могла потянуть носом воздух – и тут же узнавать содержание любого документа, который мчал на каблучках с третьего на первый и наоборот… Она молча преодолевала ступеньки до третьего этажа, помалу разбираясь во внутреннем устройстве заведения, призванного стоять на страже всевозможных интересов рабочего класса. Поэтому и не удивительно, как ловко вцепилась в ногу секретарши, летевшей с третьего на первый, для выведения из спячки штампа, гарантирующего сегодняшнее число.
- Бабушка, с вами всё в порядке? – Секретарша склонилась над старухой, сообразив, что без участия не обойтись.
- Озвучь-ка, милая, содержание приказа. Что-то запах мне показался…
- Вообще-то, это не подлежит разглашению на лестничном марше, но, так и быть… «В связи с достижением критического возраста, а также за достижения в народном хозяйстве, премировать сотрудницу непроходимых кущ и чащ Бабу Ягу единовременным пособием: в рублях Банка России – 100 рублей, в рублях белорусских – 100 рублей, в украинских – 100 гривен. Объявить благодарность и вручить: букет из васильков – 1, букет из одуванчиков – 1, букет из ромашек… (не будет – можно клевером разбавить).
Управляющий делами, да продлятся его годы на этом посту, леший Гнилушка».
Секретарша припомнила инструкцию, второй пункт о работе с местным населением:
- Бабушка, вы по какому вопросу?
Баба Яга вынула из-за пазухи платочек сафьяновый, развернула, а в нём газеты обрывок, статья о праве на отдых, независимо от погодных и иных ограничений в государстве с постоянно проживающим количеством граждан.
Красавица улыбнулась:
- Бабушка, только не берите к сердцу, это не про нас.
- Про кого тогда?
- Там, где рождаемость и смертность замерли на одном уровне.
- Так я пока не собираюсь… Ни рожать, ни помирать.
Мимо митингующих, наверх прошелестела иностранная делегация, из Москвы почти, которая за кольцевой. По запаху бумаг – обмен опытом, совместное распитие за счёт сэкономленных средств… Баба Яга решила не обостряться на глазах у иностранцев, боль за отчизну всё-таки взяла верх.
- Вы вообще к кому? Ещё не передумали? Хотите – помогу.
- Не надо помогать, сама справлюсь. Я, выходит, к самому, к Гнилушке.
- Мы с вами видели делегацию, что ж не обогнали? У нас, бабушка, вторыми к финишу не принято, зашли бы завтра.
- А по зубам?
Секретарша не вспомнила, чем угрожает инструкция на такую постановку вопроса.
- Тогда вам к заму. Лучше ко второму, он за связи с общественностью…
- Как зовут?
- Гнилушка… Я понимаю, вопросы возникают. Работы много, приходится по три должности нести. Загруженность чиновника поэтом не воспета, поэтому – на общественных началах, с бухгалтерией согласованы моменты. – Красавица обрадовалась, что ноги вновь обрели свободу. - Так я провожу?
Ничего не ответила старуха, отмахнулась клюкой и доползла до лестничной площадки. С огнетушителем поздоровалась, со шлангом из картона. Умеют комиссии привечать, всё для глаз, обушком порядка. Рядом с нужным кабинетом подпольный ресторанчик с вывеской «Рябина горькая». Ну, всё для рабочего класса, аж завидки берут. Касса между двух кабинетов, работает круглосуточно, стульчиков тут нет, как нет нужды ожидать.
Кабинет второго зама охранялся огрызающейся дверью, близко подойдёшь – так плашмя и приветит: уж двое с синими лицами и с расплющенными носами повстречались, не подрассчитали. Оглянулась Баба Яга по сторонам, разогнула спинку, сдёрнула косынку, ладонками провела по волосам… Так и поднялась на дрожжах причёска, вместе с ней – бусы, серьги, всякая ерунда из запасов заграничных. Платьишко выкроила себе, в талии и надутых бёдрах в обтяжку, особенно выделена грудь – ни один богатырь мимо не пройдёт. С длиной подола переборщила малость, ступёшки свои маскировала, поскольку без них пыль в глаза не пустишь, вся колдовская сила переходит к ним, пока фасоны временные подменяют оригинальные наряды.
Подрассчитала посетительница момент, как дверь промахнулась, так и проскочила внутрь. Гнилушка не за столом, лицом сидел в соседнем кабинете, где иностранцы перенимали опыт. С той стороны, по фанере, должно, написан мастером во весь рост портрет, с овальной дыркой между ушей. Точно такой, как с этой стороны. Надо отдать должное сквознякам, на лысине благородной три волосины знак подали, - он и развернулся. Похимичил малость, маску на затылок приспособил, чтобы оставаться в курсе там и тут, разве рюмку поднести – придётся дислокацию менять, пока просительница жалобу изложит. Да и как иначе? Когда народу хорошо, привычки не имеет он по кабинетам шастать. Присматриваться стал, чего ждать от нежданного визита; похоже, эта дива за добавкой к пенсии явилась, не иначе.
Не говоря ни слова, она обрывок, нам известный, вниманию предложила, аргументами и фактами в очень неудобное положение поставила мутанта, чьё место не в административной здании, на должности с окладом, а в Сырой Лощине, где дом родительский сгнил уж наполовину.
Читая между строк, Гнилушка размышлял над формами общения.
- Мы прежде не встречались?
- Четверо детей не от Святого Духа. Насильник!
- Вот это разговор! Только первый раз, дальше всё шло, как по маслу. Сколько воды утекло, да-да, мы молоды бываем и горячи, на курсах повышения и понижения, на складчинах и дискотеках... Небось, в Кембридж наших всех определила… Не припомню, чтобы за алиментами кого-то присылала.
- Родители твои, пока живы были, уж не оставили заботой.
- То-то я смотрю, совсем обо мне забыли. Хоть бы посылочку на праздник… Вон оно, куда. Так что вы с газетой этой носитесь? Мало мусора в лес проникает, ветром нанесёт.
- Это – на моё счастье. Довольно. Хочу отдохнуть, как люди. Где-нибудь в Крыму.
Гнилушку нашего побило на пятна, будто на Марс путёвку заказали. Он и сам пока туда не собирался, но было бы легче образумить.
- В сложную ситуацию вы ставите меня. Крым ещё надо выбрать, есть варианты. Турецкий, царский, советский, украинский или российский – по прейскуранту, в долг или авансом, с отчислением в фонд мира? Как видите, на любой вкус…
Оба стола сорвались с места, сплющили зама в драгоценном месте. Потом слух распространится: «Она его зажала между двух столов массивных и выбила полноценный отпуск, впервые за двести пятнадцать лет». Но это слухи – как им доверять? Мы с вами сейчас узнаем точно, как оно было на самом деле:
Второй зам, как предугадал все чаяния представителя народа, даже забежал вперёд:
- Какой паспорт собираетесь на границе предъявить?
- Могу, минуя все заслоны.
- Нет-нет, дорогая, время нынче не то. Ступа запрещена к пролёту и к провозу, есть договорённости сторон…
Дверь без стука распахнулась, породистая кассирша впорхнула с глазами на затылке:
- Шеф! Конец гривне! Что делать, что делать?!
- Избавляться. Не паникуй. Как же опрометчив Орошенко?
- Не орошает. Плодородные земли в Европу вагонами идут, отходы атомных станций привозят для захоронения вокруг Чернобыля, в обмен на бумажки.
- Нет-нет, давайте вещи называть своими именами. Раз люди бумажки эти почитают…
- Но двадцать восьмого мая доллары в бумагу обратятся!
- Слухи!
- Нет, шеф. Мой калькулятор не ошибается. Ни разу!
В кабинете повисла мушиная тишина. Десяток мух, доселе имитировавший съезд советов, притомились. Либо информацией заинтересовались тоже. В сейфах, что красовались по углам, угадывалось шевеление. Стратегические запасы о родине возмечтали: умереть на родине – желание вполне объяснимо.
Кассир понимает шефа с полуслова, ключом секретным отпирает створы, уронив на сигнализацию один дешёвый взгляд. Промедление подобно смерти кошельков, и ревущие сирены с группой охраны попробовали создать видимость порядка – ни войти, ни выйти, система установлена пропускная. Теперь уж и дышать пришлось с трудом, столько набилось тут народу; иностранцы не упустили случай воочию опыт перенять.
В самом что ни на есть пожарном порядке, Гнилушка организовал перемещение активов в инкассаторскую карету, еле-еле двери чуда на четырёх колёсах проглотили объём, имеющий одну достоверную закономерность – вес. Хорошо ещё – не весь гараж; десяток других карет дожидался конкретных шагов от клиентов, за какими были закреплены поимённо: бухгалтер, экономист, директор и его жена с дядей зятя через колено – внука. Кучер не растерялся, с накладной поспешил к шефу: «Куда прикажете доставить?» - «А сам как думаешь?» - «Бумагу прямиком на свалку». – «В Российский банк, какой попадётся первым». – «Вы просто решили сделать им подарок?» - Шеф помог темени массажем, пальцам всегда отыщется работа, и вот что вышло изо рта: «Подарком фокус я не назвал бы. Пусть головы они поломают, как применить подвоха будущего килограммы».
Баба Яга смекнула, что не ко времени явилась, тут экономический переполох, а она с отпуском своим… Невольно опустилась, дала маху, - наряды прежние вернулись, спина согнулась колесом. И тут, с разбегу, налетел запыхавшийся шеф:
- Бабуля, ты здесь не видела Красавицы, которая нацелилась отдохнуть в Крыму?
- Да здесь она. Отошла попудрить носик.
Гнилушка победоносно лез в бумажник, вытряхивал серебро и злато, в пальцах тщательно и долго перетирал, пока не нацедил три купюры по сто гривен. В другом кармане нашёл российский паспорт, оформленный ещё двести лет назад. Герб тот же, кто там разберёт?
- Вот что, милая, передай ей. Скажи – от всего сердца, последнее оторвал. Пусть отдохнёт, а мы уж тут… дружно встанем грудью и отстоим отчизну, пока на пляже будет примерять песок да камни полосатые считать.
Билет на поезд ей ничего не стоил, - по совести если, родина обязана оплатить дорогу. За двести лет - туда и обратно. Раз родина не способна, всегда помогут: довольно простаков, лишь жалкий вид прими. Бомжи, не сговариваясь, стали подавать ей, затем совет директоров постановил: создать все мыслимые условия для конкурентки. Как и в любом государстве, провели субботник, скинулись на билет, даже подтащили поезд, чтоб ноги даром ей не бить. Напоследях только уточнили: «Когда назад ждать? Приём окажем – президенты отдыхают, только этим поездом и возвращайся, через две недели. Три? Хорошо, три».
И выглянула бабушка из общего вагона, выглядела секретаря Гнилушки. Подослал проверить, что в поезд точно посадили. Знать, затевает что-то, может, из родственников кому тёплое местечко обещал… Тогда она может не вернуться… Кому-то приглянулась освободившаяся избушка, на час нельзя оставить. Если субботник по уборке будет объявлен завтра, и этот «кто-то» сам понесёт первое бревно, перед камерами, потом на экспертизу. Он думает, за двести лет скопилось пару копеек, вот и организует пенсионный фонд, если… Если клочок газетный ветром занесёт к её порогу, если вернётся и не разучится читать. А что газеты пишут? Про пенсии: как хорошо получать после сорока лет трудов, а после двухсот – куда лучше.
Поезд тронулся – и все конструкции развалились, все планы на возвращение. Есть поважнее – отдыхать!
2.
Граница с Украиной, поэтому об угрозе нападения марсиан только здесь не слышно, все остальные уж напали. Русские пропускают, украинские проверяют косметичку, и не только: «Ты, бабка, автомат в руках держать умеешь?» - «Я на отдых еду. Надо будет – и возьму». – «Выходи из поезда, нам такие отдыхающие не нужны». – «Я же в Крым!» - «Как отобьём, тогда и приезжай И паспорт у тебя… от русского царя. Нет, бабка, что-то тут нечисто».
Не успели погранцы из вагона выйти, в него ломится шикарная дама – просто украшение всего состава. У неё билет, говорит – чуть догнала поезд; паспорт американский и чемодан долларов, какие в киосках продают для ознакомления рабочего класса. Растерялись пограничники: деньги есть – а не деньги, как бы от Орошенко не влетело, ведь гостья в бумагах заявила, что собирается в экономику вложить средства… По головке точно не погладят, если… Кто вообще придумал это «если», когда танки бросают в котлах, при отступлении… если головорезы упражняются в перевозке мебели в захваченных районах, а мы тут, на государственном посту… ничем родине помочь не можем, и всё Россия виновата.
Пока язык до Киева дотянулся, пока там головы ломали, решили стражи ссадить гражданку США, чемодан взяли на хранение и свой поставили киоск: вдруг пассажиры проявят интерес и к такой валюте? Хочешь проехать – купи десяток.
- По чём? – заинтересовалась очередь из желающих проехать.
- Как в Киеве решат, - отвечает командир. – А вас, гражданочка, велено задержать до выяснения причин личности. Как только – так и сразу.
Отвели задержанную в отдел, на окнах решётки, дали кружку воды и ночной горшок. Как выяснилось, это по высшему разряду обслуживания; кому не повезло, и того не досталось.
- Тут нечем дышать, хоть форточку откройте, я не достану.
- Форточку можно. – Командир облизнул усы, запоминая формы попавшей в клетку пташки, что-то себе накрутил в кудрях. Лишь покинул помещение, набрал слишком знакомый номер телефона: «Галя, тут у нас проверка, ночевать не приду. Сказали, отгулом отдадут. Так что, закрывайте крепче двери, чтобы российские войска не остановились переночевать. Клянусь, Галя, может, генерала позвать? Нас российские танки уже взяли в кольцо, генерал пошёл на переговоры, чтобы оставили в живых хоть командиров… Смотри, по телевизору и не такое покажут. Всё, Галя, генерал зовёт».
Лишь стемнело, командир побрился, вылил на себя полфлакона одеколона, прихватил конфискованный коньяк, пакет с фруктами и колбасой, начистил башмаки и направился к заветной двери, что просто изнывала от тоски. Часовому наказал – никого не подпускать в коридор в ближайшие три часа, что бы ни услышал, даже если будут орать и стучать. Как мужчина, он посчитал, этого будет достаточно, чтобы изучить гражданское право гражданки США, со всеми подробностями.
Часовой открыл дверь, тут же закрыл и исчез, заперев ещё двойные двери, засёк время.
Когда самоуверенный кавалер оказался в комнате, с полным комплектом украинского джентльмена, его глаза долго привыкали к новым обстоятельствам. На форточке, по ту сторону окна, восседала странная птица. Сорвалась – и унеслась в немую темень, лишь он сделал шаг.
3.
Летела птица над разорённой Украиной – ругаться матом ей хотелось, глядя сверху на алкашей в форме, кто пушки заряжал и палил наугад, между двух рюмок и ломтем сала, ложкой американской – бешеной тушёнки… Птица сделала над позицией лишний круг, чтобы убедиться: солдат, съевший две ложки подряд, готов идти в бой с голыми руками… Слезою поливала нивы и окопы, дороги и высотки – вырванные с мясом реальности куски, и снова это всё России восстанавливать придётся. Ведь бросят заграничные друзья, бросят! Потом сядут судьями в рядок и станут обвинять тех, кому платили, за то, что доверия не оправдали…
Летела птица дальше, взяла правей; как притомилась – к Днепру спустилась, попить – ан нет, водица в рот не полезла, ненавистью пропитана до дна, рыба мечется речная, не ведая, куда податься, где безопасней; часть подумывает сменить гражданство – в морское ведомство перейти, стать блюдом на столе иностранном… Разве к этому готовили нас? – спрашивала рыба с пропиской украинской.
Но что не так, билась над вопросом птица, нарезала, круг за кругом, пока глазами не привыкла к новым реалиям… прочла календарное заклинание – и помчали страницы, точно сумасшедшие. Вот одержимые деньгами посвистом особым скликают рати недобитые, кто годами вынашивал свои дремучие идеи. Птица заметила особенность: стоит разрушить заводы, и на улице окажутся миллионы; кто ж там всё разрушает целенаправленно, под чью дудку пляшет? Гнев копится, вызревает, вот уж взоры устремились на столицу. Голодный до Киева дойдёт, куда ж ещё податься? И крутят, крутят маги-колдуны над чанами своими, подливают масла, - много же народу собираются втянуть в свой замысел, многих купят за деньги, одурачат многих… И разглядела птица наша: на Путина покушение готовят! Слишком далеко заседали генералы, думали – не узнают. Лётчикам военным были обещаны награды и гражданство США, коли Путина, живым или мёртвым, предоставят… Полетел Путин на самолётике своём, да Бог спутал генералам карты: почти такой же самолёт, с трёхцветным флагом, был захвачен радарами и сбит со второй попытки.
Как сила чёрная скопилась в граде Киеве, как взяла верх над разумом и правдой, так толпы одержимых огни чёрные разложили, копотью ответили небесам, - тут и трезвый струсит, когда ни тронется умом. Чёрная плесень порождала кровь и смерть, расползаясь на русичей юга и востока, подминая города и не встречая ярого сопротивления… И тотчас получила по носу – там и там вставали воины, покидали шахты, детей спасая и стариков. Армия одержимых, в пьяном угаре, на тушёнке американской вообще с головой не дружит, дети, женщины – всех под одну гребёнку. С пьяного, понятно, нечего спросить, но есть и другие, у кого заговорила Совесть, видя эти зверства. Не имея воли, силы, мысли, чтоб перейти на сторону «врага», они не нашли иного способа, как свести счёты с жизнью; глупая и бездарная смерть. Лучше смерть, оправдывали себя, чем пристрелить старуху и дитя…
Страшно стало, ой, как страшно! Как встарь, брат на брата, а за океаном руки потирают.
Выплакав все слёзы, полетела птица дальше, к югу. А там уж горы, горы. И туристы – прям, как муравьи: куда ни глянь, рюкзаки, уборы головные, шашлыки и что-то ещё, неуловимое пока. Глядь – на скалах распластался Змей Горыныч, чуть не по голове и крыльям топчутся туристы. Тоже, значит, струсил. Нет – изловчился и поймал путешественницу нашу. Чтоб не распугать людей, забрались они на недоступную гору, стали разговор вести.
- Из каких краёв, сестрица? – Пока то да сё, выяснили, что учились в одной школе, в разных классах… - Надо же! Та самая принцесса, меня все Гриней величали. А я гляжу – что за птица? Так лазутчики и лезут: воду отравить, а то и вовсе перекрыть, железную дорогу, электричество. Сколько же гнездится зла в этих немощных двуногих!
- В сорок пятом не добили, поросль дала всходы. - Баба Яга уже не стеснялась, пыль пускать среди своих не принято, с момента перемирия между обитателями ойкумены. Поглядывая с заоблачных высот, спросила: - Не ты ль Путина надоумил?
- Так больше некому.
- Не много ль на себя берёшь, Гриня?
- Ладно, вот как было дело. В восьмом классе, помнишь, преподавали, как в сны человеческие проникать? Ты тогда такой неприступною была, я боялся подойти, наблюдал издали всегда. Да, так вот, отправился к Путину. Представил его героическое лицо, затем шею и торс, потом прилагаем руки и ноги, затем одеваем… что там люди одевают на ночь? И вот явился к нему во сне, а там охрана! Все известные богатыри небесные, время такое. Стал объяснять старшему – пропусти, срочное донесение, надо Крым спасать. Они там посовещались, пропустили. И думаешь, Путин спал? У него в кабинете штука редкая да забавная есть, как дырокол. Хлопнет сверху ладонкой – и выскочил вежливый человек. Этот вопрос в армии давно назрел, пора с невежеством покончить. Должно, с Небес дырокол тот принесли, ибо думал президент долго, где достать вежливых богатырей. Раз инструмент достался, так и берись за дело. За ночь по тысяче добывал, пока рука не уставала. Отобьёт руку – и приляжет, перина жёсткая проблем: тут губернаторы растаскивают, тут пятая колонна с флагами… медведя подразнить, - я бы не справился. Я бы огнём хорошенечко прошёлся, чтоб неповадно было. Но стал разбираться – надо в Америку слетать. Через Лондон.
- Так дырокол откуда, не отследил?
- Трудно сказать. С другой планеты, из музея ихнего. Бог только отдаёт команды, что кому. Бог своих не бросит, как иные россияне – братьев и сестёр. Нет – чтоб объединиться вокруг Путина да врезать прихвостням масонов. Спалить Америку мне нужно двое суток…
- Не торопись, сначала дай Йеллоустону отличиться. - Баба Яга указала пальцем вниз, где толпились люди. – И тут неймётся националистам, нашлись охочие под дудку Турции скакать.
- Хочешь – Турцию спалю, как жёг десяток раз.
Баба Яга тайком поглядывала на бывшего ухажёра. Весь из себя герой, плечист, крылами мощно помавает. Такие только и нужны России, чтоб недруги не отчаялись рискнуть.
- Позволь не согласиться, Гриня. Великие князья дрались и ране, и затихали войны, стоило разобраться, кто провокатор. На этот раз людям предоставь – диагноз правильный поставить и лечение назначить. Мы вступим, если крайний случай, если вежливость России понятой не будет.
3.
История не позволяет открывать тонкости работы спецподразделений, и гриф «секретно совершенно» здесь не при чём. Баба Яга с Горынычем до пляжа так и не добрались, лишь в ночь последнюю повстречались у конца лунной дорожки.
- Признаться, я боялся, справимся ли вдвоём.
- Глаза боятся…
- Это понятно. Возьми тогда на память этот костяной браслет. – Горыныч протянул подруге боевой предмет конусного вида.
- Это оболочка когтя?
- Прадеда моего. Случится надобность – повесь на высокую берёзу. Подует ветер северный – я пойму, что понадобилась помощь.
Прощание было коротким. Горыныча окликнули подземные жители. Он лишь крылом коснулся её руки и исчез в пещере. Баба Яга обратилась в птицу, продела голову в тот браслет и поднялась на крыло… Звёзды указывали путь, и к полудню она пересекла границу. Там уж рукой подать.
В почтовом ящике её ждала повестка. Явиться следовало в главное управление, переименованное в связи с мировыми аппетитами. Что откладывать, пока настроение боевое? В условном месте, в час известный, Баба Яга пень пнула, он ответил…
Как ни старалась секретарь, задержать квартиросъёмщицу на первой линии обороны не удалось, тем более – с квитанцией на оплату. Даже неопытный портной из её размеров мог сшить два свадебных наряда, специалисту долгий предстоял бы разговор в игре от обороны. Сорок новых глав в платёжке появилось за какие-то три недели.
Нет, чтобы точность соблюсти, придётся некоторые привести:
«Отопление газовое, печное, электрическое, симфоническое, условное, поголовное.
Свет электрический, механический, явный и неявный, естественный и искусственный. Со следующего месяца будут включены позиции экспортный и гидравлический, импортный и химический.
Вода ключевая, колодезная, трубопрогонная, трубопросверленная, трубообкатная, трубоненасытная, трубоучётная, вода премиальная, будничная, праздничная и выходная.
Горячая вода, подогрев воды, задержка остывания воды, вода средняя, по желанию, против желания, экономная, расточительная, для мытья тел, для мытья посуды, для мытья окон и полов, для дачи взаймы, для возвращения за долги.
За пользование эскалатором, лифтом, ступой и лопатою, метлой, веником и шваброй, прочими новинками прогресса…»
Понимая, что оказалась в эпицентре назревающего скандала, секретарь дала полный задний ход и затерялась среди фикусов и хризантем комнаты отдыха. На ту беду из трёх основных кабинетов выстрелил Гнилушка. Опознал ту, которая отпрашивалась в Крым, с этим событием мог и поздравить, кабы ни простыня с итогами работы бухгалтерии и вспомогательных служб в её руках. Управленец помассировал известное местечко, подбирая точные слова, и нашёл, представьте:
- А сидела б на печи, собирала бы свои мухоморы – и голова не боли. Ты своим отпуском нам все карты спутала, подпортила показатели по примерным плательщикам. Всё, старая! Не видать тебе отпуска в ближайшие триста лет! Указ нынче же подпишу … Да, и напоследок. Как там детки наши? Папку хоть вспоминают?.. Не понимаю, чего дуться? Мы все в одинаковых условиях.
Ничего не ответила Баба Яга, бодро покинула гадюшник и вышла на свежий воздух. Среди десятка тонких берёз она присмотрела одну.
КОНЕЦ
10.04.16 г
Баба Яга-2
Вернулся я сюда уже без лишних глаз, вернулся с рюкзаком, который предусмотрительно повесил на берёзу, обошёл вокруг: почти не видно! Можно начинать. Прокрался к дремучему объекту, соблюдая осторожность, держался тени, и под ноги внимательно смотрел, чтобы не хрустнуть веткой.
Избушка выглядела сегодня по варианту №2, старший научный сотрудник (с.н.с.) Петров И.О. ввёл этот признак для последователей, кто за продолжение возьмётся. Тема «Баба Яга в современных условиях», по его словам, когда выбивал деньги на экспедицию, важна настолько, что средств жалеть не стоит. В экспедиции мужчин и женщин-девушек оказалось пятьдесят на пятьдесят, и в этом совпадении злые языки, не попавшие в список, усматривали неприличное равновесие, призывая привести цифры в соответствие с реальными по стране: женщин должно быть больше, чтобы в коллективе не было застоя, к которому приводит паритет.
Вся эта чушь осталась в прошлом. Экспедиция снялась недели три тому, - там какой-то дорогостоящий заказ нарисовался, меня в него не взяли. Поэтому я тоже пошёл хлестать языком, резать правду-матку: «Что за бред? Это подлость, не тема». Даже на слух, она воспринималась, как провокация: «Благоприятное воздействие радиации в больших и в малых дозах на организм человека». Заказчик явно опоздал, пахла долларами срочность… Я предпочитал рубли, рюкзак и полную свободу. Полный рюкзак рублей не повредил бы.
Хозяйка появилась на пороге, носом потянула воздух… Сейчас скажет – русским духом пахнет… Нет, сдержалась, глазом пырнула по сторонам, кому-то пригрозила кулачком и вернулась в избу. Над трубою вился дымок, день выпечки сегодня: ватрушки, крендели и хлеб – массовое производство. Принюхался – корицы с маком запах; значит, и пирог. Возможны гости, - ах, как я вовремя! Не носиться по буеракам и плевать на компас, чтобы сглаз снять, а занять позицию в горячей точке. Кавалеры-ухажёры сами набегут.
Не меняется ничто: к приходу желанных и не очень, дама наготовит, наюлит, из стратегических запасов достанет сарафан, в каком собиралась замуж – лет… впрочем, это уже не важно. Оператор нашей экспедиции обстановку зафиксировал на носитель, пока она в отлучке пребывала. Это нам удалось. Просто счастье, что догадался и успел под припечек с фонариком заглянуть; именно так и там обнаружил ветхий документ и справку о налогах. В институте, собравшись в актовом зале, мы просмотрели весь материал. Документ был выдан главою Горсовета – города, не существующего на карте.
«Лидия Николавна, согласно постановлению от пятницы, вы подлежите выселению из града за: …» - дальше шёл перечень проступков, которые, с научной точки зрения, невозможны, разве пункт №13: «совращение малолетних, добропорядочных и обеспеченных граждан града». Сто первая верста – наказание куда суровее, чем в Союзе Советских... Так что зря на Советскую власть клевещут, бывает и похуже.
Слухи слухами, ограничения в поиске, установленные с.н.с. Петровым, - это ерунда, нынче я сам себе голова. Мои впечатления отличаются от рукописных трудов экспедиции, где не указаны подробности, способные потеснить науку с захваченного плацдарма. Избушка среди абрикосовых красот – как мечта идеалиста, сбежались в хороводы вишнёвые и грушевые деревья, - и ни одной яблони. Есть в этом некий смысл, может, повезёт приоткрыть завесу.
Завеса брякнула. Баба Яга снова на крыльце, кулачком потревожила пространство. На этот раз произнесла слова, смысл которых уловить трудновато, - я их предал бумаге: «Явись, дурак, явись обжора! Полны стаканы и посуда. И не забудь дрожжей, иначе праздника не будет». Нет, смысл вроде есть, но не в этом исполнении. Когда Петров квалифицировал одно из высказываний, записанное на плёнку, вышло всё наоборот. Вышло так, что на материалы наложили гриф «секретно» и отправили в Москву. Дойдёт до ЦК – жизни не дадут, в «Известиях» и в «правдах» с обструкциями поспешат, полетят звания и погоны: как просмотрели бесовщину в научном учреждении? К ногтю! Исторический материализм не подлежит сомненью, Карл Маркс и Энгельс предупреждали о подвохах, В.И. Ленин шёл на субботник с бревном из высушенной сосны, умельцами сильно облегчённым; никаких дубов, русалок… Подвиг позже повторил Зюганов, уже на десяток камер. Эх, Пушкин под раздачу не попал! Подлец и плут! Этот выкрутился, ладно! Камер современных не было тогда, только казематы.
Петрову на промахи указали: на заднем дворе должны хозяйственные постройки находиться, в крестьянском хозяйстве без них никак, это противоречит здравому смыслу. И Петров дописал в доклад: «Позади коровник, курятник слева, огромный огород посреди забора, колодец с журавлём». Детали приняли – взялись за идею. Не может наш человек в одиночестве прозябать, нужно посёлок «построить».
Вот тогда и подкатил долларовый проект, Петров доклад в архив сдал и благополучно улизнул. Тому, кто не успевает среагировать на опасность, наказание одно: на костях будут зарабатывать исследователи и прихлебатели, несколько поколений.
Чулки ажурные появились из проёма, затем кулак… дверь хлопнула так, точно о слежке догадалась. Я отступил в заброшенный окоп, куда с Петровым в прошлый раз отступила съёмочная группа. Чулки на ветру сохнут мгновенно, пусть и плоховато видно. Биноклем одолжил зам Петрова, Дольский. Александр выводит под гитару мудрые баллады, на них клюют не только студентки. Бывало, заведёт – хоть обними всех женщин, кто отважился в путешествие с ночёвками. «Не танцы приехали танцевать, работать», - настаивал Петров, но после шестой или седьмой (уже не скажу точно), сам вспомнил, как зажигал и шейк, и твист… А работа продолжалась, несмотря на неуставные отношения в команде. Камеры ночного видения зафиксировали дважды: семеро существ, вида преотвратного и неприемлемого наукой, сложили свой костёр и устроили показательные выступления; у них в моде хоровод так и остался, какие-то вышагивания парами, кружения и присядки. По-моему, осведомлены прекрасно, что их снимают на носитель, есть шанс в историю прописаться, как родоначальников Трещины. Прогнивший материализм в ней давно нуждался… Академик позже смотрел-смотрел, долго тёр очки, пока не выдал: «Эти цифровые носители доведут вас до…» - До чего именно, он постеснялся уточнить.
К вечеру стали собираться гости. Кареты – одна другой краше, сплошные кавалеры; один – на кривой кобыле, составленной из частей: волчья голова на жирафьей шее, шкура мамонта, из-под которой видны лишь копыта. Только один леший явился в рабочей одежде, прямо с ходу извинился: «С дежурства я, уж не казните».
Танцы начинаются с застолья. Невыпиваемый бокал ходил по кругу. Пахло дрожжами. Блеклые звёзды соревновались с комарами, - сетка спасала от многих неудобств, кроме сырости. Все разговоры, если не шёпотом, вполне доступны. Обычная похвальба самцов – кто и сколько поднял нынче, кому всучил, вменил проценты, взял в аренду или сдал. Про скакунов заморских, купленных удачно, про чай «Нури», питерской расфасовки… Я насторожился.
- Хорош был прежде. Нынче сильно разбавляют. Надо бы к хозяину наведаться да наказать.
- Без предупреждения?
- Сразу в лоб! Чтоб неповадно переводить товар.
Я в землю вжался, когда королева бала – в пурпурном платье, в жемчугах, в браслетах - её и не узнать, - среди гостей нашла мальчика-на-побегушках:
- Эй, Тюха, подь сюды. Снеси пирог во-он к тем кустам, поест пусть!
Леший поклонился, взял поднос с гостинцем, сделал вид, будто ищет, в какую сторону идти.
- А ты по запаху! По запаху!
Я обомлел. Я растерялся. Подумал уже дёру дать, однако, сетка стала неподъёмной. И кто-то невыразительный выразительно вознёсся над окопом.
- Не порти праздник. От угощения не вздумай отказаться.
Я пропал! Разоблачили! Однако, странною реакцию нахожу: не бросились бока намять, а проявили благосклонность. Ну-у, раз такое дело, неуместно оставаться вне веселья. Эх, где наше ни пропадало!
Как вышел из укрытия, как шёл – убей, не помню! Дрожь в ногах. Артериальное давление, должно, за шкалы вышло. Своими ножками – в вертеп, по доброй воле. Сопровождающий на шаг не отстаёт.
- Да не оглядывайся, никто не съест!
Между тем, успел заметить: попутчик… как бы помягче? Не имеет тени. Утешил – ах, кому сегодня верить можно? Но вот меня представляют королеве. Прекрасное лицо, с румянами слегка переборщила. Высокий лоб, чёрные брови, нос греческий прямой; рисунок губ – такими только наслаждаться! Глаза остались, да боюсь. Боюсь в них заглянуть, чтобы… чтобы собой остаться. Ещё чуть выше, выше – нет, не смею!
Хочется забыть, среди кого, где нахожусь. Они ведь только похвалялись, скольких нагрели, и я – мишень очередная. Какую гадость приготовили для меня, коль знали, что вернусь?
То пот холодный омоет позвоночник, то мураши пробегут и осушат. Из-за дуба прянула полная луна… Позвольте, здесь нет никаких дубов-великанов! Наваждение!
Гости выстроились кругом, в центре мы вдвоём. Ну, сейчас пойдёт веселье!
Кто ты? Я тебя впервые вижу. До тебя всегда приходил другой. Он… вот оно как? Завершил путь земной, следовало догадаться сразу. Что ж, пожелаем на дорожку, чтобы не показалась долгой, чтоб встретили властителя пера его герои. Тю! Припоминаю! Ты средь ровесников не блистал поступком, а вот пером – с четвёртого класса удивлял. Твои работы зачитывали перед классом. Обе учительницы зря отгоняли мысли, что вот он, будущий писатель, автор добрых сказок. Срок подошёл, поздравляем. Теперь о главном. Нам велено тебя впускать в наш мир. Мы тут посоветовались, извини, если не по нраву: дали имя Трещина тебе. Дали не случайно, ибо грядёт раскол. Прославляющие свою реальность других не признают, в ней и увязнут навсегда. Авторов тёмного письма приберут к рукам незримые, кого и мы не видим. Осталось преобладающее большинство. Это кажется, что народ – безликая, безродная толпа, неотёсанных болванов масса. Чиновный люд избалован донельзя, потому и слеп, считая, будто народ ничего не видит. Без воли не узнаешь, до какой мерзости способен опуститься каждый, все получили волю. Но сейчас речь о тебе. Ты постоянно спрашивал – когда же? Подсказки шли – ты их не слышал, не хотел. Суть их проста, пора озвучить. Пьедестал Первого сказочника был занят, потерпи. Учись Добру, копи Добро, - потомки будут читать взахлёб, а при жизни… Рано говорить, всё может повернуться.
Восстановить, что было дальше - свыше сил моих. Боюсь в фантазии пуститься. Бал удался, летали совы. Луна ругалась с облаками. В чаще мерещились события, из каждого торчала нитка. Чего ради? Фокусов мне не хватало… Потянуть? Что будет? Продолжение «Тысячи и одной ночи», в русском варианте? Это на?.. Хорошо, вот эту.
Будто оглавление книги. Это и есть Книга. О каждом, кто населяет… кто почти невидим, разве тем, кому дано. Богатыри и змеи, колдуны и гномы. Вот и соловьи-разбойники, сорок пятая страница… Погоди, выходит, всё написано до нас! Некоторым позволяют войти и переписать… а как же авторское пра?.. Никаких претензий: нет, у нас не поймут. Это же деньги, большие деньги!.. Рюкзак? Мой. Какой ещё обмен?
Стоп! Это как обрыв плёнки, свист в кинозале. Что-то упустил, момент один. Ё-моё, пошла картинка. Боюсь, этого никто не должен видеть.
В разгар бала, когда ноги не держали, я нашёл стул и пристроился к столу. Интерьер кафе, вокруг – всё те же лица. Всё тот же кубок ходит по рукам, взгляд так его и ловит. В горле малость пересохло.
- Ты нашего вина не пей.
- Отчего же?
Она присела рядом. Глаза мне смотрят в ухо.
- Не захочешь уходить.
Задумался. В кои веки так хорошо, вольготно.
- А можно?
- Место сказочника пустует в твоём мире.
Взгрустнулось. Невероятным образом угадал, - королева прослезилась.
- К чему?
- От радости. Только не ленись. У вас игрушки там… таят опасность. Воруют годы. Ты ведь и сам норовишь из любопытства заглянуть.
- Не без того.
- Запрет. Иначе нового сказочника найдём. Щедра и велика Русь. На место выбывшего другой приходит. Официант!
Тот же Тюха принёс поднос. На нём красовалось яблочко наливное; косточки можно перечесть. То, с каким видом был выполнен заказ, на размышление наводило.
- Это мне?
- Совет один, если… Извини! – Королеву утащил очередной танцор. Я вышел подышать – или, как говорят дамы, припудрить носик.
Экипажи выстроены в ряд. В потёмках шастает охрана. Я с яблоком. Меня все обходят стороной. Из любопытства, двинулся вдоль парковки. Внимание привлекло пятнышко света, что за чудо? Сориентировался, спиной к избушке… язык не повернётся дворец миниатюрный избушкою называть. Пока музыка и очередь из кавалеров. Оно понятно, здесь конкуренция исключена. Есть королева – и довольно.
Итак, я спиной к веселью повернулся и пошёл на свет. Тропинку обозначила луна. И привела тропинка та к берёзе. Изловчился – ствол нагнул. Рюкзак свой снял, лямку на плечо. Стоило развернуться – дворца уж не видать. Испугался я, ускорил шаг.
Тропинки нет – кусты да колючки, так и смотри, не выколи глаза!
Делать нечего, в зигзагах есть свой смысл. Как включают свет, вспыхнул небосвод. На далёкой ели ворона встрепенулась, открыла клюв.
- Не надо! – Я машинально поднял руку. Удивительно, но она со мною согласилась.
Обратная дорога оборвалась больно быстро. Автобусная остановка, через дорогу – вокзал, электричка первая вот-вот. Автобус тоже показался. Надо приготовить деньги, снял рюкзак, распустил узел.
Глаза на лоб полезли! Ой, боюсь, Баба Яга ошиблась…
08.08.2016 г
Александр Эйпур БЫЛ БЫ ПОВОД
Тремя днями раньше его избили. Как и до этого, столько раз, - Галуха показал самому себе восемь пальцев. И на сей раз Галуха молча снёс унижение, отчего план мести ничуть не пострадал. Он пока не знал, во что это выльется, но оставить это дело без ответа не собирался. У обидчика дубина оказалась вдвое тяжелее, поэтому удары убедительно показали, на чьей стороне правда, как и преимущество.
Сегодня Галуха был во всеоружии, и главной целью похода стало желание овладеть всем, что есть у конкурента. Дважды в день он ходил в разведку и взвешивал свои шансы, пока не набрёл на то самое полено, с каким и в ближнем бою удобно, и на расстоянии можно огреть так, чтобы развеять все сомнения, кто здесь подлинный хозяин. Та женщина, голос которой Галуха слышал не раз, чем-то волновала; в интонациях ему слышалась неудовлетворённость, скрываемая из-за страха получить взыскание кулаком.
«Не можешь заработать – поищи себе попроще», - подумал Галуха, подобравшись вплотную к поляне. Из шалаша вился дымок, предметы непонятного назначения и форм валялись вокруг. Галуха перехватил правой рукой палку с изогнутым концом и подтащил штуку, состоящую из двух частей (в нашем понятии – бюстгальтер). Не понимая ценности предмета, он бросил его и прокрался к шалашу, к единственному месту, откуда можно рассмотреть, что делается внутри. Его враг и та красавица пребывали в задумчивости. Они сидели вдвоём у предмета, тыкали в выступы, потом женщина вытащила блестящую тонкую палку из штуки. Внезапно раздался громкий треск, затем звуки: «И о погоде. Завтра, на всей территории страны будет прохлад…» После удара палкой наступила тишина.
Галуха подумал: противник не дремлет, видишь, тоже за прогрессом успевает. Откуда он берёт дефициты? Нет, такого дубиной не возьмёшь, тут надо бы с умом…
И в тот же миг Галуха разглядел на дальнем конце поляны свечение. Между двух деревьев, как дым, застряло облачко света. Ему хватило лёгкой пробежки, чтобы оказаться рядом; возможно, это и есть источник благ и всех немыслимых удовольствий.
Сначала палкой он проверил объект на зубастость, - ноль: следов нет, запаха тоже. Тогда осмелился и тронул ногой. Ноль. Потом голову… Ему послышался приятный женский голос: «Куда ты спрятал пульты, милый?»
Галуха прянул назад, отложил тяжёлое вооружение, взял наперевес лёгкое и сделал полноценный шаг. Всем телом ощутил прикосновение чего-то невидимого, как преграды, и тут с его уст сорвалось невольное: АММА-ЙЯ-ТУЮННАХАМ!
Женщины всегда ищут скандала только для того, чтобы настоять на своём. Так было и на этот раз. «Ты куда спрятал пульты, милый?»
Я пошёл на голос, пыхтя под нос: «Сама засунет, а я должен искать». Честно обшарил углы, просчитал десятки вариантов, - как корова языком…
- Тебе в театре роли второстепенные играть, даже здесь не можешь сделать вид, что не при чём. Отлично, я иду к Наташке. И заруби себе на носу: я буду смотреть то, что я хочу! – И красавица моя хлопнула дверью.
Я приземлился на диван, не сильно переживая. Я даже поблагодарил случай за то, что не буду слышать дешёвых реплик, быть в курсе того, чем бредят любительницы сериалов… Вдруг в дверном проёме образовался туман, подсвеченный изнутри. Из него торопливо выскочил дикарь – таких показывают на уроках истории: нечёсаный, в лохмотьях, с колом в одной руке.
Я не успел ничего предпринять, как он смахнул с полки телефоны и бумажник, сделал шаг назад – и пропал… «Эй!» - конечно, я с опозданием метнулся к месту преступления, но сразу поостерёгся. Потрогал газетой этот туман, потом ногой, - осмотрел последствия на газете и ноге. Чисто. Чуть подняв глаза, разглядел буквы, каждая – сантиметров пять по высоте, ниже – помельче, как примечание.
АММА-ЙЯ-ТУЮННАХАМ! – прочёл вслух. В примечании был дельный совет: «Без оружия соваться не стоит». Шланг пылесоса оказался в руке, я потянул его за собой, вместе с корпусом на колёсах, ещё разок проверил, как туман встретит мою экипировку. Насадка на конце придавала боевой вид моему оружию, и, отметя сомнения, я сделал шаг…
ТАМ было всё другое – освещение, воздух, запахи и густые заросли… Дикарь сидел на корточках, рассматривая добычу. Одного взгляда хватило, чтобы найти и телефоны, и бумажник, и оба пульта. Его палка лежала рядом, и в один прыжок я оказался рядом, наступил на палку. Он с визгом вырвал пальцы и отступил шагов на десять, с уважением оглядел моё оружие, но тут по его лицу расползлась улыбка, полная превосходства. Он нырнул в кусты, а я подобрал имущество и назад…
Меня встретило препятствие. Буквы я нашёл сразу и произнёс те же самые звуки. Препятствие растворилось, я оглянулся – и вошёл, как полагал, туда же, со штатным пылесосом. На удивление, меня встретила Наталья, жена выглядывала из-за плеча. «Милая, я их нашёл!» - «Сам спрятал – сам нашёл… Ох, эти наши мужчины! Натворят дел, потом выкручиваются. Мы пошли, Наталья, до встречи. Милый, ты зачем притащил пылесос?»
Я прекрасно понимал, что сильно рискую, но попытку рассказать, как было дело, предпринял уже дома.
- Ты считаешь меня полной дурой? Нет, я могу вернуться к Наташке.
21.04.16 г.
Сборник 2016. Фантастика на любителя-2
© Copyright: Александр Эйпур, 2016
Свидетельство о публикации №216010500274
Свидетельство о публикации №216010500274
Рецензии
Ну вот и нашёлся любитель на эти рассказы) Хорошо пишите, Александр) Я в вас не ошибся)
Кастуш Смарода 05.06.2016 09:08 • Заявить о нарушении
Кастуш Смарода 05.06.2016 09:08 • Заявить о нарушении
Спасибо. Верно говорят: у каждого писателя найдётся свой читатель. разница в том, кто-то станет известным при жизни, кого признают после.
Александр Эйпур 05.06.2016 14:23 Заявить о нарушении
Александр Эйпур 05.06.2016 14:23 Заявить о нарушении