2. Каблук

Так в народе прозвали Москвич-пикап, которым в колхозе  обеспечили службу охраны труда.
Машина и водитель были одного, предпенсионного возраста. Водитель, не мало издержанный на должности бригадира полеводов, дорабатывал последние годы своего сорокапятилетнего трудового стажа иженером по охране труда.
Узлы и механизмы подержанного "Москвича" требовали капитального ремонта, а кузов нужно было основательно штопать.

Но, мотор в машине был ещё "что надо". Заводился хорошо, в дороге не капризничал и мог, когда требовалось, обеспечивать экипажу вполне приличную скорость. И человек и машина стоили друг друга и один другого устраивали.
Им приходилось забираться иногда в самые отдалённые уголки края, и управив все необходимые дела, уже вольно и неторопливо возвращаться домой.
Известно, что за время странствий всадник роднится с конём. Что-то подобное происходило и в их отношениях.

И хотя он понимал, что любая машина – это всего лишь набор определённым образом сцепленных между собой железяк, но в отношении его к этой хламиде проросло что-то значительно большее, чем обыкновенный вещизм. Она воспринималась как существо родное и близкое, вернее мысли о ней рождали в его душе чувства подобные тем, какие появляются при воспоминании о чём-то добром и незаменимом.

А когда на улице сгущались сумерки и пора было трогаться из очередного похода в обратный путь, он ласково обращался к своей старушке:
– Матушка, довези. –
И она всякий раз довозила. Она привозила его домой,  пробиваясь через ночь, дожди и туманы, снега и метели, по сугробам и гололёду. Осторожно втискивалась в самодельный, тесный сарайчик, построенный ещё для мотоцикла и, устало вздохнув, затихала в покойной готовности к новым поездкам.  И он непременно говорил ей:

 – Спасибо, матушка. –
 И разламывая усталую спину, выбирался из кабины.
Кабина была холодная. Двери уже не держали нагнетаемое двигателем тепло. В зимних поездках запасная вода, налитая в бутылки-полторашки, не редко, превращалась в лёд.

Но, на скорость это не влияло, а неизбежные неудобства, к сожалению, случаются в нашей жизни намного чаще, чем нам бы того хотелось. Мы смиряемся с ними. Терпим. И, наконец, привыкаем. Смирился и он и рейсов по досадной причине не отменял.

На подъезде к деревне Поддубки его лихо обошёл маститый "Джип".
– И жить торопятся и... – попутно подумалось ему, а вниманием снова завладела набегающая лента дороги.

На следующей развилке, перед посёлком Медное, магистраль плавно уходила вправо. И уже полотно дороги расширялось на четыре полосы, разделённые на два встречных потока металлическим барьером. По этому участку ехать – одно удовольствие. Дорога ровная, покрытие новое, и никакого встречного транспорта! А попутные машины, без суеты и помех плавно обходят по второму ряду и всем водителям уютно и безопасно.

– Жаль, не придётся по такой чудесной дороге поездить, – подумалось ему с лёгкой грустью.
Подумалось потому, что заканчивалось медицинское разрешение на его водительство, а продлят ли его ещё раз – в этом он сильно сомневался. Причиной тому была гипертония, о которой он узнал при весьма неприятных для себя обстоятельствах.

Это смущало, тревожило и огорчало. Да он и не хотел получить новую справку "любой ценой", понимая, какую может таить в себе опасность для других участников движения. Это мирило его со своей участью.

Ему нужно было уходить. Расставаться с неугомонным племенем водителей, к какому он принадлежал, без малого, тридцать пять лет. До недавнего времени он колесил по дорогам на всех марках мотоциклов отечественного производства от легковеса "Минского", до тяжёлого "Урала". Все эти годы без единой дырки в талоне предупреждений. А несколько лет назад пересел на "Москвич". После мотоциклетной неустроенности кабина машины казалась раем.

Не сразу они научились слушать, слышать и понимать друг друга. Машина, как норовистый конь, взбрыкивала, срываясь с места так, что иногда высвистывала из-под задних колёс струйки песка. Иногда капризно глохла, не желая принимать ерундовую для мотоцикла нагрузку. Безобразно двигалась задним ходом, заслонив полусферой фургона задний обзор. Только потом, через несколько сотен километров пути они приноровились и притерпелись друг к другу. А сейчас, истоптав второй экватор дорог – они сроднились.

 Иногда ему казалось что внутри этого железного существа жила неуклюжая, как у сиамского кота, мало кому ведомая доброта, которую нельзя было заметить при первом знакомстве, и которая лишь через годы уважительного общения прорастала крепкой дружбой.

Если бы ничего этого не было, ему не раз бы пришлось ночевать где-нибудь на обочине дороги, за десятки и сотни километров от дома. Но это старое железное существо обязательно довозило до гаража, а на другой день ломалось так, что никуда ехать было не годно.

И он чинил эту не богом посланную рухлядь. На шутки соседей, по поводу столь завидного наследства, отвечал шуткой: "По Сане и сани!". А вскоре они оба были готовы пуститься в любую даль. И когда, на другое утро, он открывал ворота гаража, эта удивительная машина казалось уже нетерпеливо рыскала фарами по улице, выискивая колею.

Ни чем иным, кроме как дружбой и преданностью железного коня, нельзя было объяснить тот случай, когда ночью машина привезла его домой на последних каплях бензина. Именно на последней капле, потому что на другой день утром мотор заглох едва высунув капот кузова за порог гаража.


                Продолжение следует...